Отправлено: 03.06.10 18:02. Заголовок: Автор: Dulce

Фики:

1. Палата №6
2. С новым счастьем
3. Предательница

 Отправлено: 05.03.11 20:35. Заголовок: 2

Глава 3
Проснулся я, когда за окном уже было светло, а часы показывали полвосьмого. Надо же, я поспал целых два часа. Ярко светят лучи солнца. Греют так, что становится жарко, но на душе противно. У дверей слышу какой-то шорох, будто кто-то неряшливо шаркает обувью. Лена. Когда я вышел в прихожую, она уже надевала ветровку, одновременно снимая с крючка связку ключей… Я что-то пропустил?
- Привет. – Улыбнулась как-то неестественно, а мне от этого даже стало не по себе.
- Ты куда собралась?
- Я к подруге обещала заехать… Лера. Помнишь её?
- Разумеется, - соврал я. Так, это вроде бы кудрявая блондинка… Я её видел всего полтора раза. Неважно, даже если это и не она. – А что ты у неё так рано забыла?
- Я…
И… пауза. Наверное, сейчас Лена пытается придумать достойное оправдание. Что ж, я польщён. И когда только наши отношения стали такими…
- Нам надо с ней поговорить… Она просила, даже вот звонила мне сейчас… напомнить… – Лена-Лена, если уж взялась врать, то хоть делай это правдоподобно, не мямли! Хотя в руке протягивает мне телефон. Конечно, я сейчас загляну в него, полажу в журнале и смс-ках и обязательно найду все ответы на вопросы. Несомненно! Из меня рвётся сарказм – такая вот у меня защитная реакция.
- Допустим. – Лена уже открывает дверь и намеривается уйти. – Только ты никуда не пойдёшь. – Я подхожу и спокойно закрываю дверь обратно. Опираюсь на неё спиной, скрестив руки на груди, и смотрю на Ленку. Она явно озадачена. Видимо, я похож на мужа-ревнивца, который уличил свою благоверную во лжи. Пусть так.
- Это ещё почему? – она старается сохранять спокойствие, но уже начинает злиться – по глазам вижу. Да, я искренне думаю, что её глаза мне не врут. Поэтому я приблизился к Лене, обхватил ладонями её лицо и посмотрел в её глаза, зелёные и чистые.
- Что случилось? – Лена только помотала головой из стороны в сторону, желая меня убедить в том, что ничего не происходит. – Иди сюда, садись. – Я усадил её в кресло, а сам опустился перед ней. Взял её руки в свои, чтоб Лена знала, что я с ней, что она может сказать мне правду. – То есть ты будешь утверждать, что ничего не происходит? – И опять кивок головы, только уже утвердительный. Дожили – она со мной даже говорить не хочет. Ладно, буду вытягивать правду по словам. – Лен, я спрошу, а ты ответь мне честно. Ты нас сдаёшь? – Молчит, только смотрит теперь настороженно. – Ты нас заложила с Чуйской долиной, так ведь?
- Так, - согласилась, вынимая руки из моих – недобрый признак. Отстранилась, назад отодвинулась и смотрит прямо мне в глаза.
- Хорошо… Тебя на это кто-то подговорил или, может, тебе угрожали? – я всё ещё пытаюсь найти оправдание происходящему, надеясь, что это всего лишь нелепая случайность. Более того, я настолько сейчас жалок, что предлагаю Лене варианты. Она может соврать, выбрав любой, но я ей поверю!
- Я сама. Никто меня не уговаривал.
- Вот так просто? В один прекрасный день что-то стукнуло в голову, и ты нас сдала?
- Да.
Час от часу нелегче. Теперь уже отстранился я. Мне даже сказать больше нечего, а все накопившиеся вопросы стали неважными. Я бы хотел услышать, что её, Лену, мучили да пытали, выбивали из неё правду; что ей угрожали, а она просто испугалась, вот и пришлось рассказать, что ей известно. Я всё усложняю, а ведь на деле оно оказалось до банального простым…
- Почему? – новый вопрос, возникший внезапно. А я даже ответа не хочу слышать, потому что он мне не нужен.
- Мне всё это надоело.
- Просто надоело? Ты понимаешь, что вытворяешь? – я уже перехожу на крик. – Ты не просто нас всех подставила, ты в первую очередь меня предала! Зачем тебе это надо?
- Я не хочу так жить…
- Как «так», Лена? В трёхкомнатной квартире в центре Москвы, не зная денежных трудностей? Так? Или же я не вписываюсь в твою жизнь? Ответь мне! Я-то тебе что такого плохого сделал, что ты так поступаешь? Хочешь, чтобы меня за решётку упекли? Если я тебе так надоел, то ты просто скажи – я исчезну из твоей замечательной жизни!
- Я не знаю, что тебе сказать, - она отводит взгляд в сторону и поднимается с кресла. Само спокойствие. А в зеркале я вижу своё отражение – лохматый, злой и обречённый.
- Это я не знаю, что сказать, - встаю вслед за ней и отворачиваюсь. Как же всё это противно!
- Я пойду… - осторожно дотронулась до моего плеча.
- Да иди куда хочешь, - говорю это уже спокойно, делаю вид, что мне всё равно. А, может, мне и правда всё равно? Лена ушла, напоследок заставив меня вздрогнуть от хлопка закрывшейся двери… Она ушла. Как всё просто, но мне ничего не понятно…
Я подхожу к окну и жду, когда Лена выйдет из подъезда. Пока её нет, я осматриваю окрестности на предмет «наших» машин. Сам не знаю, зачем это делаю. Всё же я за неё переживаю… Нет, слежки не наблюдается. Правильно: это ведь я должен за ней следить… А вот и Лена выходит на улицу. Запустила руку в волосы, оглянулась по сторонам и замотала головой. Выглядит какой-то встревоженной. Или же я вижу то, что хочу увидеть, и мне это только кажется? Что если мне вообще вся наша счастливая совместная жизнь только казалась. Не верю. Играть и врать на протяжении двух лет – это слишком долго… Через несколько минут к подъезду подъехала «девятка» с оранжевой шашкой – такси. Что ж, пусть на такси ездит, мне так будет спокойней. На всякий случай запоминаю номер машины…
Есть желание проследить, куда она поехала, к кому и зачем. Но после нашего разговора у меня попросту опускаются руки. Уже пожалел, что спросил её, до того на душе сейчас муторно. Лучше ещё недолго пожил бы в счастливом неведении – ведь оно было так прекрасно! Теперь же остались лишь непонимание и ненависть…

Уже час дня. Интересно, а Лена вообще собирается возвращаться? Что-то мне подсказывает, что нет. А я, как лев в клетке, хожу по квартире из угла в угол, не в силах что-либо с собой поделать. Проявил слабость – позвонил один раз на её мобильный, который оказался выключенным. Ничего удивительного. Наверное, теперь она будет прятаться. Только жаль, не понимает, что игра в прятки тут не прокатит…
Пора собираться на работу. Сегодня надо проследить за объектом. Раньше мы работали втроём: один выполнял задание, двое других следили за тем, чтобы всё прошло чисто и, в случае чего, смогли бы прикрыть. А несколько месяцев назад одного из моих напарников убили, просто зарезали. Звали его Олегом. Он к нам попал около года назад, серьёзные дела ему пока не доверяли, но парень был явно дельный. То ли кому-то он помешал, то ли ещё что – никто не знает. Как-то всё произошло внезапно, мы даже понять не могли, кому это надо было. Спустя месяц наши бессмысленные разговоры о нём поутихли, а мы с Денисом, моим вторым напарником, продолжаем работать вместе, вдвоём, как это и было последние четыре года. Кстати, он, наверное, единственный, кому я обмолвился о том, что жену свою я убить не могу. Я знаю, что он никому не расскажет, мы уже успели стать друзьями, так что он меня понимает как никто другой. Сочувственно похлопав по плечу, он сказал, чтоб я не принимал это близко к сердцу. А я не могу…
Кажется, я расклеиваюсь. И даже знаю отчего. Раньше я был непробиваемым пофигистом. Так и правильно, потому что жизнь складывалась как надо: деньги, машина, квартира, а потом и любимая жена. Я был счастлив, оттого и уверен в себе. А теперь эта уверенность тает на глазах, потому что я теряю самое важное, что было у меня в жизни…


Никогда ещё так безалаберно не относился к выполнению служебных обязанностей! Итак, днём наш объект забрал из банка документы и отправился на встречу, чтобы эти самые документы передать кому надо (а это и есть наши заказчики). Завтра же он должен был отправиться на выходные в свой загородный дом, где мы с Денисом и должны были его убить.
Результат сегодняшнего дня идёт вразрез намеченному. Я неправильно поступил, поддавшись воле случая. После передачи документов объект решил за чертой города пожечь резину своей Тайоты, а полчаса спустя иномарка припарковалась на обочине пустынной дороги. Он вышел из машины, открыл капот и со знающим видом принялся изучать содержимое. Мы с Денисом тут же притормозили, якобы желая оказать помощь. Каюсь, но я тут же схватился за оружие и… выполнил свою работу досрочно. Оправдываю себя тем, что на дороге было ни души в радиусе нескольких километров.
Вспоминаю, что часто во время заданий появлялись дополнительные возможности, но мы всегда выжидали нужный момент, предпочитая действовать наверняка. Сегодня же был особый случай, я не собирался тратить столь ценное время. Нервы сдали, вот я и не выдержал...
Быстро развернул машину и, выжимая на прямых трассах двести километров, сказал Дэну, что мне срочно надо домой. На его вопрос, к чему такая спешка, я ответил: «Дома меня жена не ждёт!». Забавно, конечно…
Жена меня дома и вправду не ожидала. Наивно с моей стороны было надеяться на иной исход, но всё же… Часы показывали ровно девять часов вечера – надо искать Лену. Если не для того, чтобы вернуть её домой, то хотя бы для того, чтобы быть уверенным в её безопасности.
Мобильный её по-прежнему был отключен. Хватаясь за единственную зацепку, полученную от Лены этим злосчастным утром, я набрал номер одного знакомого и уже через несколько десятков минут изучал ксерокопию распечатки Лениных телефонных разговоров, услужливо присланную мне на электронную почту. Быстро нахожу глазами заветные 7:06 и звоню ещё одному нужному человечку, который мне пробивает адрес. Так и есть, девушку зовут Лера, вернее Новикова Валерия Андреевна.
Мчусь по этому адресу, надеясь, что в данный период девушка живёт именно по месту прописки, а не где-нибудь у парня или же на съёмной квартире. До дома с нужной цифрой добираюсь на удивление долго, проклиная глупый навигатор, который то и дело на маленьких улочках заводил меня в тупик. Ни разу не доводилось мне бывать в этом районе. Лифта нет – я бегом поднимаюсь на четвёртый этаж. Почему-то боялся, хотелось остановиться и попробовать осмыслить, что надо сказать и как себя вести, однако шага я не сбавлял: мне дорога каждая минута. Закрываю пальцем дверной глазок и звоню в квартиру Новиковых. Открыли мне не сразу, будто подозревая неладное. Лера. Та самая блондинка с вьющимися волосами, которую возле Лены я видел всего однажды. Девушка нервно отступила на шаг назад и хотела захлопнуть дверь, но я вовремя успел поставить ногу в проём. Единственное, что я спросил: «Где Лена?». Валерия тут же мне уверенно заявила, что жена моя сейчас дома. Естественно, я не поверил. С силой оттолкнул дверь и, не разуваясь, обошёл все комнаты. Лазить по шкафам и заглядывать под кровати не стал: не думаю, что Лена так меня боится. А боится ли вообще – вопрос уже другой. Покидаю квартиру всё так же быстро, на прощание кинув явно перепуганной девушке что-то вроде извинения за испачканные полы…
Спускаюсь во двор и сажусь в машину. Ненадолго впал в ступор, искренне не зная, где искать Лену… И вновь холодный страх сковал сердце. Боюсь того, что Лену уже могли найти… Попытка дозвониться до жены вновь терпит крах. А потом в голове промелькнула одна простая мысль: а может Новикова и не обманула меня? Возможно, мы с Леной просто разминулись, пока я блуждал по закоулкам Москвы. И вот теперь я, нервный и злой, следую в обратном направлении.
Любить женщину – это сплошная нервотрёпка, высасывает все моральные силы!
Пока за окнами машины мелькают яркие огни вечно не спящего города, я размышляю над тем, что Лена моя два раза в неделю в течение прошедшего года посещала занятия по йоге. Может там она и воспитала в себе это равнодушное хладнокровие, с которым мне и прошлось ознакомиться сегодняшним утром… По выходным Ленка часто и сама занималась йогой у нас дома, расстилая в зале на полу тоненький коврик. Я никогда ей не мешал, но отрицать не стану, что иногда украдкой любил наблюдать, как она выгибается, принимая ту или иную позу… Да, именно такими милыми глупостями, как йога, я и забиваю голову, пока еду домой.
Оставляю машину на парковке и замираю возле подъезда, всматриваясь в окна нашей квартиры. В спальне горел свет. Два варианта: либо я сам забыл его выключить, либо же это Лена…

Глава 4
Тихо открываю дверь квартиры, медленно прохожу внутрь. Напрягаю слух и неторопливо стягиваю с себя ботинки и куртку, пытаясь в кромешной темноте нащупать крючок вешалки. Ответом на мои шорохи была лишь тишина. Я не знаю, хочу ли я сейчас увидеть Лену, настолько противоречивы мои чувства. Что ей сказать? Что нужно делать? Я не знаю... Единственный мною любимый человек, которому я безгранично доверял, теперь меня предал.
В прихожей я мнусь уже вторую минуту. Да, сейчас я своей медлительностью растягиваю «удовольствие», в очередной раз мучая себя неизвестностью. Возможно, я просто боюсь, что там, за дверью нашей спальни, Лены попросту не будет…
А она была. Стояла возле окна, отвернувшись. Сутулая, она мне показалась совсем маленькой и потерянной. Молча подошёл к ней и встал рядом. Лена же так и не шелохнулась. Сжавшись, она держала руки у груди, закусив кончик большого пальца, и глубоко дышала. Как-то хрипло, даже с надрывом. И губы её дрожали.
- Зачем телефон отключила? Я же волнуюсь. – Не нахожу ничего более умного, как спросить именно об этом. Лена чуть дёрнула плечом – вот и весь ответ.
- Давно ты обо всём знаешь? – Она перестала нервно искусывать ноготь и посмотрела на меня. Прижала кулачок к губам, видимо, пытаясь скрыть от моего взгляда дрожащие губы – верный признак предшествующих слёз.
- Неделю. И об этом знаю не только я. – Кажется, последняя фраза была лишней, потому что теперь в зелёных глазах жены я отчётливо увидел страх.
- И что теперь? – И даже голос её дрожит.
Я не захотел отвечать, у меня просто язык не повернётся сказать ей «Тебя убьют», но моё красноречивое молчание сделало эту чёрную работу за меня.
- Всё не так. – Лена замотала головой в подтверждении своим словам, после чего раздался первый всхлип и первые слёзы сорвались с искрящихся влагой глаз. – Я предавала… Не тебя… Я не предавала тебя! – Её руки вцепились мне в плечи, а я ничего не делал. Всего лишь стоял и смотрел на неё, запоминая каждое слово, каждое движение. И вот она затихла, но слёзы так и не перестали скатываться по её щекам. Лена стояла очень близко, вздернув подбородок вверх, смотрела мне в глаза, и я видел, что её всю трясло. Её губа, закусанная на мгновение в порыве сдержать очередной всхлип, судорожный глоток воздуха, исказившиеся болью лицо и серые от косметики слёзы, которые никто не пытался вытереть, – всё это глубоко отпечаталось в моей памяти. Лена будто ждала приговора. Приговора из моих уст. Почти беззвучно рыдая, она не прятала глаза, и в каждом жесте я отчётливо увидел желание открыться.
Я не чёрствый и мне больно видеть её слёзы. Вскоре я не выдержал и просто притянул Лену к себе, не думая, что так будет ещё хуже. Оказавшись в моих объятиях, она не просто продолжала плакать, она зарыдала в голос, сжимая кулаками края моего свитера. Рыдала истерично, дрожа всем телом, а я, испугавшись, крепко-крепко прижимал к себе жену. Одной рукой обвивая талию, другой, пропустив меж прядями волос, обнимал за плечи. Сквозь рыдания мог слышать только «Я не предавала тебя», «Всё не так», «Я не думала, что так получится», но больнее всего для меня прозвучала следующая фраза. «Я не хочу умирать». От этих слов и у меня на глазах появляются слёзы, которым я всё же не позволяю пролиться. Как в тумане, я веду Лену к кровати и, так и не размыкая объятий, ложусь вместе с ней.
- Я не хочу умирать, - раз за разом, вновь и вновь как ножом по сердцу. Но я ведь даже не могу успокоить её, сказав, что всё будет хорошо. Не могу этого обещать, потому как даже не уверен в сохранности собственной жизни. Это ведь своего рода проверка на вшивость, которую, увы, но мне не пройти. Я не убью свою жену, и вряд ли мне это сойдёт с рук. Уберут её, Лену, а потом и меня, непослушного, «поставят к стенке»*. Пока смерть не разлучит нас… Да, на вашей свадьбе произнесут молитвой именно те слова, которые вы захотите. Надо лишь приплатить. Так вот мне всё больше кажется, что наша клятва возымеет своё действие гораздо раньше, чем мы рассчитывали…
Через полчаса Лена притихла, и я хотел продолжить разговор. Но заметил, что она уснула. Руки её уже не так крепко меня держат, но всё ещё держат. Я не знаю, что у Лены произошло, но на это должен быть повод. Единственное, что меня успокаивает, так это её слова, что «всё не так». Это греет, хотя всё может оказаться и ещё хуже, чем было. Я ни в чём сейчас не уверен, кроме того очевидного факта, что Лена сейчас со мной…
Я теряюсь в догадках, когда и что пошло не так, где я оступился или же где я не уследил.
Детство Лены было полной противоположностью моему. Она росла в полноценной семье, окружённая любовью мамы, папы и дедушки. Родители работали врачами в частной клинике, получали хорошую «белую» зарплату. А дед периодически садился за печатную машинку. Он писатель. И пусть в силу возраста прежней прыти и усидчивости он не сохранил, но его фантастика по-прежнему пользовалась немалым спросом.
Так что детство моей девочки прошло в достатке, было беззаботным и безоблачным. Материальное благополучие я ставлю всего на одну ступень ниже родительской любви – настолько важны ребёнку возможности, которые предоставляют деньги. Может, кто-то скажет, что деньги не так важны, что это далеко не главное. Но попробуйте это объясните маленькому ребёнку, который до истерики хочет заполучить дорогую игрушечную машинку (или куклу – каждому своё). Или же объясните «неважность» денег подрастающей дочери, которой надо по десять пар сапог для каждого наряда; или сыну, которому надо покрасоваться перед девушкой, подарив ей цветы да сводив в банальные кино-кафе. Да, я несколько циничен, но это истинная правда жизни. Я отлично знаю, чем кормит и поит детей-сирот, во что их одевает и на какие кровати укладывает спать наше «щедрое» государство. Вспоминаю об этом и по сей день. Да мы за шоколад дрались!.. Поэтому сейчас, зарабатывая приличную «копеечку», я отыгрываюсь за обездоленное детство. При моих тратах всё же добрую часть средств я бережно откладываю. Остальное «спускаю» на себя и на мою Ленку. Будто дорвавшийся до денег! Именно так оно и есть, но... А ещё я вот недавно понял, что дико люблю баловать свою жену.
Кстати, Лена моя из Питера. До восемнадцати лет прожила в северной столице, греясь под заботливым родительским крылом. Однако надо отдать должное юношескому максимализму. Окончив школу, Лена уговорила родителей отпустить её учиться в Москву, где она и поступила в музыкальное училище. И как я однажды дорвался до денег, тут-то девочка моя дорвалась до свободы! Никакого «одень шапку – холодно», никакого «чтоб в десять была дома» и никаких запретов, типа «с этим мальчиком не дружи». Конечно, остались телефонные разговоры, где Лена заботливо ограждала маму с папой от излишних подробностей своей жизни, предпочитая обсудить с ними учёбу и погоду. А вот жизнь-то молодой студентки была насыщенной. Клубы, дискотеки, сигареты, алкоголь – вот такая она, свобода, в восемнадцать лет. Там же были парни и первый секс…
А скоро появился и я. Учитывая образ Лениной жизни, нет ничего удивительного в том, при каких обстоятельствах мы познакомились. Несмотря на мою глупую ревность и собственнические чувства, я всё же рад тому, что у Лены была возможность нагуляться до меня. А то, что она уже действительно нагулялась, я ясно видел в том, как она слепо и всецело отдавалась нашим отношениям. И спустя полгода я даже не боялся делать ей предложение. Сердцем чувствовал, что она готова к этому. А с моей готовностью мне давно уже всё было ясно: я испытывал непреодолимую тягу обрести родного человечка, коим для меня и стала моя Лена. Моя. И я буду с ней до самого конца…

Когда рука невыносимо затекла, я осторожно, стараясь не потревожить крепко спящую жену, встал с постели. Щёлкнул выключателем – яркий свет, недавно слепивший мне в глаза, погас, погружая комнату в кромешную темноту. Зажигаю ночник, сажусь рядом с Леной и ещё какое-то время пристально всматриваюсь в её лицо. Какая же она у меня маленькая. Заплаканная, с размазанной по щекам тушью, громко сопит, носом уткнулась в одеяло и теперь вместо меня обнимает подушку. Сущий ребёнок, но на моём лице появляется тёплая улыбка.
Зайдя на кухню, поставил чайник кипятиться, после чего себе я заварил кофе, а Лене – чай. В ванной комнате взял маленькое полотенце и смочил его прохладной водой. Поставив две горячих кружки на прикроватную тумбочку, я вновь усаживаюсь рядом с моей ненаглядной супругой и влажным полотенцем стараюсь стереть с её щеки серые разводы. От моих касаний Лена просыпается и начинает ворочаться. Под её непонимающим взглядом я вытираю косметику и со второй щеки.
- Я тебе чай заварил, - говорю тихо и непринуждённо, будто это не меня терзают тысячи вопросов. Откладываю полотенце в сторону и протягиваю Лене кружку дымящегося чая. Прежде чем сделать осторожный глоток, она глубоко втягивает носом аромат напитка. Забавно, но мне и самому захотелось чая. – Ты же знаешь, что должна мне всё рассказать?
- Знаю, - севшим голосом тут же согласилась со мной.
- Лен, - хотел было сказать ей, что так будет правильно, но она и сама это понимает: когда я вкрадчиво произнёс её имя, она утвердительно кивнула. Ни слова не говоря, она пила чай и, наверное, обдумывала, что сказать…


*«Поставить к стенке» - расстрелять.


Глава 5
…И не мог я предугадать, что после её рассказа в душе у меня останется настолько неприятный осадок. Я шокирован. Ни столько Лениным откровением, и даже ни тем, что произошло, а скорее самим собой – как я мог такое проглядеть? Надо быть слепым эгоистом, которого волнуют только собственные проблемы, чтобы не заметить того, что творилось у меня под носом!
Лена вновь уснула, но уже с моей помощью. Я больше не мог ощущать, как её тело содрогается в новой истерике, больше не мог видеть, как по её щекам, не переставая, льются слёзы. Устроившись у меня на коленях, Лена не могла успокоится, даже когда закончила говорить. Я дал ей таблетку. Она даже не спросила, что это, а просто выпила. Вскоре я с облегчением выдохнул – под действием снотворного Лена начала засыпать…
В горле горький ком, а уши будто заложило. Опухшие красноватые веки моей девочки и её тяжёлое дыхание заставляют меня думать о том, что я полное ничтожество. Пожалуй, так оно и есть. Лихорадочно перебираю в голове события полуторамесячной давности, когда произошло необратимое. И теперь, выуживая из задворок памяти нужные моменты, я раздумываю над Лениным рассказом и всё же складываю печальную картинку воедино…
Я учил Лену водить машину. Меня забавляло, как поначалу она боялась ездить по оживлённым дорогам, особенно сильно её пугали авто, едущие по встречной полосе. Спустя полгода уроков под моим чутким руководством Лена свободно рассекала по дорогам, так и норовя кого-нибудь «подрезать» или обогнать. А ещё я заставлял её изучать правила дорожного движения, а потом, как строгий учитель, эти самые ПДД я и спрашивал с Лены, будто это было её домашним заданием. Минуя занятия и нудную сдачу экзаменов в автошколе, я попросту купил Лене права. А вот купить машину ей пока не успел, но с охотой давал ей пользоваться своим джипом. Она всегда хотела машину поменьше, сетуя на то, что в моей «громадине» она чувствует себя Дюймовочкой. Лена у меня хоть и высокая, но за рулём моей машины и правда выглядит малышкой. Я хочу верить в то, что мне ещё выпадет шанс сделать для неё подарок…
Полтора месяца назад Лена вновь взяла мою машину. Я же в это время находился в клубе и знал, что она должна вот-вот подъехать. Вечер был в самом разгаре, толпа молодых парней и девушек «зажигали» на танцполе, другие же у бара и за столиками попивали коктейли. Мне позвонил Олег, напарник, сообщил, что будет ждать моего приезда на парковке. Я услышал гудки, даже ничего не успел ответить. Не успел сообщить, что я на месте, что мне надо лишь спуститься на эту злосчастную парковку. Не успел, ну и пусть – оно не казалось мне важным. По какой причине я оказался в клубе раньше обычного времени, мне уже и не вспомнить.
И сейчас я себе так отчётливо, как только могу, рисую образы, один противнее другого. Минуты и секунды – они решали всё!
Олег, мой второй напарник. Ему доставались задания самые безобидные и простые, а остальную, требующую более опытного исполнителя, грязную работу выполнял либо я, либо же Денис.
И если бы я тогда знал, чем это самая избирательность может обернуться!.. Никогда бы не подумал, что Олег мне завидует. Хотя всё логично: сколько заработаешь, столько получишь. По разумным меркам итоговая сумма заработка даже у Олега немалая, но да, мы с Дэном получали в разы больше, в то время как он – лишь малую часть. И, видимо, Олег поставил себе цель подняться по карьерной лестнице, избрав для этого не самый честный метод. Он решил убрать меня. Убрать, чтобы я не мешался. Наверное, Дэн казался более слабым соперником, нежели я. Но сейчас мне это ни сколь не льстит…
Где в тот вечер была охрана и почему все камеры, установленные на подземной парковке, оказались выключены, никто не знал, но теперь же всё ясно, как белый день!.. Представляю себе, как Лена припарковала машину и вышла из неё. Уверен, что Олег удивился, увидев не меня, а мою жену. Собираясь именно сегодня осуществить задуманное, этот подлец приставил нож к горлу моей Лены. Когда она мне об этом рассказывала, во мне проснулось ярое желание крушить всё вокруг… Но я продолжал слушать.
А Лена испуганно изворачивалась, узнавая из шипения моего напарника о его планах. Как это благородно, прежде чем убить человека, рассказать ему, за что с ним так поступят. Тварь!
«Я испугалась за тебя», - говорила мне Лена, но я недоумевал, почему. Я, на чьей совести несчитанное количество смертей! Разве за меня она должна была беспокоиться, когда это у её шеи был приставлен нож? Она и сама не поняла, как так получилось, почему рука Олега, резко дёрнувшись вниз, скользнула по другой траектории. Потом поняла, что это она, Лена, инстинктивно защищая себя, вцепилась в руку противника и направила её мимо себя. Но нож всё равно вонзился в тело. Только не в её. Поняла она это, когда мужчина позади вдруг захрипел и согнулся. Не оборачиваясь и с усилием вынув окровавленное оружие, Лена повторным ударом вонзила его внутрь…
Когда я спустился на парковку, в отдалённо звучащих басах громкой музыки я мог отчётливо слышать цокот быстро удаляющихся шагов. Короткие, звонкие – они явно принадлежали девушке. Моей девушке, жене – это я понял только сейчас. Не заострил я своё внимание на неизвестно почему стоящей на своём парковочном месте машине. Не спросил ведь у Ленки, почему та там оказалась. И почему, получив от жены смс-ку о том, что она приболела и решила остаться дома, я забыл об этой череде случайностей? Поправка: неслучайных случайностей. Конечно, мёртвое тело напарника заставило забыть возникшие в голове вопросы…
Лера эта, бывшая однокурсница Лены. У неё папа мент, которому Лена и рассказывала о том, что знает. Да, она верно сказала, что меня не предавала, – моё имя никаким боком не было «засвечено» ни в одном из дел. Кто я – она об этом не сказала ни слова. Так же промолчала о своей вынужденной самозащите. Она сдавала всех остальных. Не сказала, почему, но мне и так понятно – ответная реакция как доказательство того, что она действительно больше не хочет так жить…
- Ты мне всегда казался героем из какой-нибудь криминальной мелодрамы. Брутальным, но с душой. Ты рассказал мне, чем занимаешься, но я приняла это с какой-то нелепой радостью, будто это что-то запретное и неправильное было таким сладким. Я никогда не вникала в суть дел и, не зная того, как это всё выглядит изнутри, до конца не понимала, что происходит. Просто не была способна понять, пока сама не почувствовала. Я не могла оттереть кровь с рук и меня тошнило от страха. Когда я поняла, что убила человека, что его сердце больше не бьётся, тогда с моих глаз спала пелена. Это стало концом моей беззаботности…
Фразы, которые я запомнил дословно и которые мне хочется превратить в кошмарный сон. Мне некому отомстить, мне не на ком выместить обиду. Виноват лишь я один. В том, что встретил Лену, что полюбил её, что она согласилась стать моей женой. Я давно уже был проклят, я давно тащил на себе крест, тяжести которого не хотел замечать. И какое право я имел портить этой грязью жизнь невинного человека?..
Обхватив ногами мой торс, почему-то Лена меня крепко обнимает. Я не понимаю, за что она так преданна мне и чем я это заслужил. «Это лишь случайность», - единственные утешительные слова, которые пришли мне на ум и которые я шептал жене, пока она пыталась выговориться. Она убила человека, а я этого не заметил, не почувствовал страха и отчаянья моей Лены… И ничего плохого нет теперь в том, чтобы позволить слёзы и себе. Солёные, горькие.
«Предательница», - беззвучно произношу губами. «Пре-да-тель-ни-ца», - смакую каждую букву, каждый слог этого слова, которое теперь в моей голове неразрывно связано с Лениным образом. Только теперь «предательница» звучит безо всякой злобы, без ненависти и непонимания. «Пре-да-тель-ни-ца», - что-то приятно щекочет в груди…

 Отправлено: 07.03.11 10:02. Заголовок: 3

А можно я немножечко себя поплагиачу? Был у меня один чуть грустный миник. Хотела бы я взять из него самую светлую и добрую частичку.


Глава 6
Кажется, я не спал десять лет. Не спал вот так вот крепко, так спокойно. Это когда сознание будто погружается в приторную вату, откуда ни за что не хочется выныривать, а поза, в которой ты лежишь, – наивысшая степень удобства и наслаждения. Впервые за долгие годы, а в особенности за последние две недели, я выспался. Выспался так, что тело до сих пор не желает подчиняться моим попыткам подняться на ноги. В итоге я вновь бессильно откидываюсь на тёплые подушки. Совладать с неприсущей мне сонливостью и ленью удалось только через полчаса мысленного самобичевания.
Несмотря на слёзы отчаянья моей Лены, которые, казалось, я до сих пор чувствую под пальцами, я смело могу утверждать, что подобной лёгкости на душе я не ощущал слишком давно, а, может, и вовсе никогда. Я очень давно не обращал внимания на то, какая Лена у меня необыкновенная. Только сама она вряд ли догадывается о том, как я ею восхищаюсь. Для меня до сих пор является потрясением её удивительная способность находить в самых плохих моментах что-то хорошее. Она живёт по какому-то неясному мне принципу, будто тратит свои эмоции только на положительные события, а на отрицательные нарочно смотрит сквозь розовые очки.
Она готовит нам завтрак. Суетится между кухонным «островком», газовой плитой и холодильником; еле уловимо чему-то улыбается, а мне остаётся лишь наблюдать за этим странным таинством.
Она никого не убивала – именно так я и думаю. Этот смертельный удар предназначался ей, и не её вина, что несколько сантиметров оказались для неё спасительными. Для неё и, возможно, для меня.
- Правда, мне сейчас всё равно, - первой заговорила Лена. – Такое чувство, что это был фильм или сон. Что-то такое, что никак не вяжется с моей жизнью и чего никогда со мной не происходило. Разумом я всё понимаю, знаю, что это не так, что оно всё-таки было, но в моих мыслях это всё не более чем фантазия. И душе моей всё равно, - тихо и уверенно заключила она, остановившись напротив и приложив ладонь к груди. Я вижу в её глазах слёзы. Странно, но по сердцу разливается тепло, потому что Лена сейчас доказала мне, что я всё же знаю её. Она слишком хорошая, чтобы быть плохой.
- Врёшь, - мягко улыбаюсь в надежде смягчить момент, - даже если ты этого сама не понимаешь. Что бы тебе ни казалось и что бы ты ни думала, ты не жестокая и не бесчувственная. Ты всего лишь не знаешь этой стороны жизни. И тебе незачем её понимать или пытаться почувствовать.
Звучит как самая верная из всевозможных истин. Эта девушка всегда была для меня принцессой. Той самой, которая никогда не испытала ни крайностей, ни жестокости. Так и откуда же может взяться понимание чего-то иного?.. Мне отчаянно хочется сохранить её добрый и светлый мир, мне хочется лелеять мою жену как самое дорогое сокровище в мире… Никогда бы не подумал, что фанатичное желание заботиться о другом человеке может быть таким приятным и необходимым.
- Нам надо спрятаться. Давай сбежим? – Я как можно аккуратней обхватываю ладонями Ленино лицо, провожу пальцами по щекам. Интересно, сколько людей на этой планете, подобно мне, испытывали эту щемящую нежность, от которой перехватывает дыхание?
- И всё будет хорошо? - Она мне мягко улыбается в ответ, но я смело могу утверждать, что её вопрос звучал с тревогой. Признаться честно, но у меня до сих пор в ушах громом звенит её «я не хочу умирать». Аж муторно становится…
- Обязательно. – Я вру. Пусть искренне хочу верить, что так оно и будет, но у меня нет гарантий. Себя-то я обманывать не могу. Но если для того чтобы подарить Лене надежду, мне нужно соврать ей, пусть будет так. Зато она улыбается. – Сбежим куда-нибудь далеко-далеко…
- Далеко-далеко?.. – эхом шепчет мои слова, будто не в силах до конца поверить.
- Где никто и никогда нас не найдёт. Австралия, Мексика – куда только пожелаешь.
- Я кроме русского ни одного языка не знаю. Даже в школе английский еле на «тройки» вытягивала, - обиженно нахмурила брови и опустила взгляд. Наверное, с таким же выражением лица она и отвечала на уроках английского.
- Если не хочешь язык учить, то у нас и Россия не маленькая, – тут же нашёлся я. – Но нам же надо далеко… Ты была в Анадыре? – улыбаюсь Лене, зная, как она не любит холод. – Там зима длинная, больше полугода. Одеваться надо тепло, а в сильные морозы кутаться так, чтобы только глаза и было видно. Но там очень красиво, воздух чистый, море рядом и…
- Хабаровск. Там тоже зимой холодно, но не настолько, а вот летом очень жарко. И там сакуры растут – я видела. - Ну, чисто ребёнок!
- Сакуры?.. Хорошо, пусть будет Хабаровск. – Мне всё равно куда бежать, лишь бы получилось это сделать.
- И мы уедем. – Обвивает меня слабыми руками, я обнимаю в ответ, а в душе – чувство какой-то непонятной обречённости, и, раскачивая Лену из сторону в сторону, будто успокаивая, я шепчу:
- Далеко-далеко…

Никогда ничего не пробовал вкуснее, чем Ленкины ванильные гренки с яблочным джемом. А чай, всегда отдававший во рту горьким привкусом детства, теперь же приобрёл лёгкий приятный аромат. Сейчас в моей голове крутился вихрь мыслей, и я пытался из этого многообразия выудить хоть что-то ценное, что-то, что помогло бы нам спастись. Поддельные документы – единственный разумный вариант, но далеко не лучший. У нас, в Москве, быстро и качественно делают документы лишь единицы. К сожалению, не привлекая внимания непосредственного начальства, осуществить задуманное мне будет крайне трудно и опасно. Из неразумных, глупых вариантов достоин внимания лишь один – поубивать всех, кто встанет на пути. Да, вариант глупый: это опасно. Подставлять Лену под ответные удары я не могу. Прямо сейчас собрать вещи и уехать тоже не получится: со вчерашнего вечера чёрный большой джип дежурит у нашего дома, что наводит меня на худшие мысли… Да и к тому же нам с Леной нужно много наличных и добираться до Хабаровска своим ходом, а не «светить» на вокзалах нашими паспортами.

Развернув на широком столе карту Москвы, я старался делать вид, что совсем не нервничаю. Пронзительный взгляд чёрных глаз сканировал меня с ног до головы, но я давно научился себя контролировать. Баталов, будто в чём-то удостоверившись, перевёл взгляд на карту, а я продолжал увлечённо жестикулировать руками, изображая азарт.
- Вот этот район я очерчу красным. В понедельник в 18:00 в одном из этих зданий у Лены состоится встреча. Я вчера ей будто случайно показал бумаги с оффшорным счётом. Извини, но там фигурирует твоё имя. Разумеется, всё это «липа», но она этого не знает, поэтому будет стремиться их заполучить. Итак, поздно ночью она закрылась в ванной и, включив воду, тихо разговаривала по телефону. В понедельник ей обещали сообщить точный адрес, куда она должна будет привезти эти бумаги. Для приличия я, конечно же, спрячу их в столе под замком, но Лена знает, где я храню ключи. Отправив к месту встречи наших ребят, мы убьём двух зайцев всего одним выстрелом, выйдя так же и на тех, с кем она сотрудничает, - они могут знать много лишнего.
Я ещё долго продолжал говорить о своих грандиозно-коварных планах, не показывая замешательства, ведь на лице начальника я видел явное сомнение. Тем быстрее оно исчезало, чем сильнее я махал руками и доказывал гениальность этого плана. Для пущей убедительности я ругал Лену самыми грязными словами. Любимое «предательница» было самым цензурным определением, но очень верным, всё остальное – чистое выдумка и клевета. Да и вообще всё моё представление было грандиозной ложью! Я чувствовал, как от волнения ладони становились влажными настолько, что я еле держал в руках красный маркер, стараясь вести как можно более ровную линию, очерчивая на карте несколько улиц домов. Старые здания, готовящиеся под снос, часть из которых уже пустует. В одном из этих домов и будет назначена несуществующая встреча. Когда до Баталова и его людей дойдёт, что их «кинули», мы с Леной будем пусть и не далеко, но уж точно в безопасности.
- Ты же понимаешь, что послезавтра Её не станет? – вкрадчиво перебивает мою речь Баталов. Он лениво встаёт из-за стола и склоняется над картой, но смотрит не на неё, а мне в глаза.
- Понимаю, - стараюсь отвечать сухо. – Я готов был дать ей всё, а она оказалась последней дрянью. Я никому не позволю разрушать мою жизнь, - чётко, ясно и не разрывая зрительного контакта. Почему-то у меня сложилось такое впечатление, что если я первым отведу взгляд в сторону, Баталов поймёт, что я вру. Выдохнул с облегчением, когда он первым отвёл глаза. Даже если он что-то и подозревает, у него нет оснований мне не доверять.

Вечер субботы… У нас с Леной есть ещё полтора дня для того, чтобы всё решить.

Весь вечер у нас ушёл на обдумывание плана. Прорабатывали всё нюансы, обсуждали всевозможные мелочи, вплоть до того, что и во сколько должно происходить. Главная наша цель – избавиться от хвоста и запутать следы. Остаётся только надеяться на то, что всё пойдёт именно так, как мы и планируем.
Наше воскресенье. Его мы решили провести только вдвоём, в стенах нашей квартиры, пообещав друг другу, что не будем вспоминать о проблемах. Этот день должен был стать последним днём нынешней жизни, за которой последует ничуть не худшая новая. Я сделаю всё, чтобы это воскресенье было идеальным. Как бы внутренне я себя не настраивал, но если не кривить душой, отдавал себе отчёт в том, что и эти сутки будут непростыми. Однако проснулся я с чувством лёгкости в сердце, полный энтузиазма и готовый на свершение великих дел. А Ленина сонная улыбка заставляла улыбаться в ответ.
Пока моя жена нежилась в постели, я успел принять душ. Решил взять на себя обязанность приготовления завтрака. Стоило мне лишь поставить кипятиться чайник и направиться в спальню с целью разбудить свою ненаглядную соню, как моё внимание привлёк лежащий на полке фотоаппарат. Стоя в прихожей и стараясь тихо достать его из чехла, я наблюдал за Леной. Она нехотя уселась на постели, встряхнула головой и, собрав волосы, убрала их на одно плечо. Спина её была ссутулена и сквозь тонкую белую футболку вверху, у шеи, были видны чуть проступающие позвонки, которые так и хотелось пересчитать пальцами.
- Лен, - позвал я её.
- М-м-м, - лишь лениво отозвалась, но лицом ко мне так и не повернулась.
- Ленка, ну, посмотри на меня, - с задорной улыбкой попросил её.
И она действительно посмотрела – это я понял, взглянув на экран фотоаппарата. Она не позировала, она даже не старалась улыбаться. Её взгляд был обращён только на меня. Лишь в заспанных глазах были непонятные, но милые искорки. Лёгкая тень, падающая на лицо, и чуть приоткрытые губы делали её настолько по-настоящему наивной и искренней, что у меня на миг дыхание перехватило. Настоящая и живая, с экрана на меня смотрела Лена.
А та с визгом быстро вскочила с кровати и подлетела ко мне:
- Степнов! Немедленно покажи мне эту фотографию!
Я бросился бежать, догнала она меня в коридоре у самой кухни, где, закипев, приветственно выключился чайник. Но Лена, прыгая вокруг меня, явно не была настроена на чаепитие.
- Обещаю показать, только прошу руки свои, - я красноречиво кивнул на ладони, так и намеривающиеся нахально перехватить у меня цифровик, в то время как мне оставалось только поднять его над головой, - попрошу убрать за спину.
Понимая, что в выигрышном положении нахожусь я, она нехотя спрятала руки.
- Смотреть можно, но трогать нельзя! – Не могу сдержать улыбку.
- Удали её! – тут же, стоило ей лишь увидеть снимок, попросила Лена.
- Ни за что! – Я вновь поднял руку над головой, так как жена, напрочь проигнорировав все мои правила, уже успела нажать на одну из кнопок. Благо я среагировал быстро, и кадр был ещё цел. Лена пыталась добраться до моей руки, даже сделала попытку повиснуть у меня на шее. Я же стойко держал оборону. Зная, что эта игра может затянуться надолго, я навалился на Лену и, удерживая её возле себя свободной рукой, направился к залу. Фотоаппарат скрылся за подушкой в кресле, в то время как Лену я повалил на диван.
- Тек не честно! – выкрикивала она, пытаясь из-под меня выбраться. Надо отметить очевидное, силы и весовые категории совсем неравные. - Ты же из вредности её не хочешь удалить, только потому, что мне она не понравилась!
- И вовсе не из вредности!
- Ну, хочешь, мы новые сделаем? В любой одежде и в любой позе! – попыталась подкупить меня. Я задумался: крайне заманчивое предложение. Но то, что Лена уже в отчаянии, меня подстёгивало ещё сильнее. – Но только ту удали! Я же там на енота похожа!
- Да хоть на ежа – не удалю!
Я удерживал её ладони своими, она впивалась в них ногтями. Они хоть и короткие, но признаюсь, было больно. Тогда я ловко переместил её руки вверх и запястьями прижимал к дивану. И тут Лена, видимо, почувствовав себя бессильной, начала нервно елозить подо мной, желая то ли просто выбраться на волю, то ли вовсе скинуть меня с дивана. Чёрт!.. Она нарочно это делает? Мне же… приятно. Приятно настолько, что хочется укусить её в шею. Что я и сделал. Не только кусал, но и щекотал, отчего Лена весело визжа, пыталась втянуть в себя шею, чтобы хоть немного оттолкнуть меня. Вскоре Лена уже перестала вырываться, а я её – держать. Переместившись ниже и задрав её футболку, я уже «ласкал» ей живот. Звонкий хохот разносился по всей квартире. Я чувствовал, как у неё напрягается каждая мышца на животе и на ногах. Я вновь поднялся к её лицу, а она, подумав, что я продолжу её щекотать, снова вся сжалась. Но вопреки её ожиданиям, я лишь аккуратно касался губами и языком сперва шеи, а потом, ощущая, что тело её обмякло, а руками она скользнула мне на бёдра, я целовал её губы. Долго и бесконечно…
После мы уже вместе принимали душ. Я был совсем не против второй раз за утро погреться под тёплыми струями воды. А уж тем более с такой очаровательной хрупкой женщиной, которая так усердно намыливала мне спину…
Одевшись, белоснежным полотенцем я промачивал скользящие по коже жены капли воды, а Лена ёжилась от холода. Поджав губы, я старался сдержать появляющуюся улыбку. С непроницаемым выражением лица я закутал Лену в полотенце и, взяв со стула её пижаму, быстро вышел из ванны, пообещав скоро вернуться. В комнате я открыл дверцы шкафа и выдвинул несколько ящиков. Перебрал пальцами по нескольким стопкам ажурного белья, столь приятного на ощупь. И пока я выискивал глазами что-нибудь красное, готов поклясться, что на лице у меня расплылась идиотская и счастливая улыбка. Но эта моя слабость вполне оправдана.
Вернувшись в ванну, я сам одевал жену. Аккуратно, разглаживая каждую образовавшуюся складочку на ткани. Лена же смотрела на меня как на ребёнка, после чего и добавила: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось».
И только позже она поняла, зачем я всё это делал: не мог я упустить из виду недавно прозвучавшие слова. «В любой одежде и в любой позе!» - конечно, это должен был быть честный обмен, но… иногда хочется быть наглым. Позировала Лена очень охотно, но как я не старался ею руководить, кадры получались до удивительного скромными и романтичными. Что ж, так даже лучше.
- Смотреть можно, но трогать нельзя! – цитировала меня она, когда я, наигравшись в фотографа, протянул руки к бёдрам своей модели. В знак протеста она упиралась ладонью мне в живот и сдавленно смеялась. Мои слова используют против меня - вот это, пожалуй, действительно честно.
Чай мы всё же выпили. И я даже понял, что это за вкус остаётся после него во рту – предчувствие свободы. Какая-то глупая ассоциация, которая появилась у меня полтора дня назад и которая так сильно въедается мне в душу сейчас. Я невольно верю, в то, что будущая жизнь в Хабаровске у меня непременно будет ассоциироваться как минимум со словами «всё хорошо».
Выходить в магазин за сладостями не хотелось, поэтому к чаю вместе испекли пирог – вдвоём заниматься домашними делами было куда приятней и веселей. Вареньем я нарочно пачкал себе нос, зато Лена, заметив липкие капли у меня на лице, слизывала их. А я замирал и тихо наслаждался мгновениями, когда её язычок заботливо касался носа. Именно в такие моменты неприкрытой нежности мне хочется мурлыкать. Даже страсть и откровенные ласки не способны вызвать этого чувства, которое, несомненно, щемит мне сердце…
Ещё в первые месяцы после нашего знакомства мы с Леной изредка играли в карты. Несомненно, дело было в азарте, но сами карты к этому отношения не имели. Мне же хотелось одерживать победу за победой, чтобы в это же самое время наблюдать, как соблазнительная девушка робко стягивает с себя одну вещь за другой. «Да я тебя без трусов оставлю!» - всегда восклицала Ленка. Когда она говорила эти слова, именно так всё и получалось. Может, ей просто везло, может, дело было в настрое. Но факт в том, что и этим вечером я, пока ещё в штанах, сидел на диване напротив одетой жены и угрюмо смотрел в свои карты. Колода давно уже закончилась, до конца партии осталось всего несколько ходов, но это лишь условности: я знаю, что опять проиграл. Доказывая, как я прав в своих догадках, Лена делает ход – два туза, один из которых козырной масти.
- Раздевайся, - сладко поёт она, выкладывая в завершающем ходу последнюю карту.
- Не буду. – Невозмутимо скрещиваю руки на груди.
- Большого дядю опять обыграли и он надулся, - весело умилялась Лена, сгребая карты в одну кучу.
- И играть я с тобой больше не буду.
- Конечно, одежда закончится, и ты мне тогда все свои деньги проиграешь! – Люблю, когда Ленка меня так подначивает. Она сразу становиться такой весёлой и жизнерадостной, что часть этой энергии передаётся и мне. – Но сейчас, – она делает многозначительную паузу, – ты мне проиграл. Не будешь раздеваться, тогда я хочу исполнить своё желание, – мягким шёпотом выдыхает в сантиметре от моих губ. Это рваное дыхание обдаёт теплом, и я замираю в ожидании.
- Ну же, - нетерпеливо пытаюсь подтолкнуть к ответу.
- Надо подумать. – Она вновь отодвинулась, села, поджав под себя ноги, наклонила голову набок и прищурила глаза. – М-м-м, нет, - неожиданно тихим голосом сказала она, будто эти слова мне не предназначались. После чего она встала и направилась в коридор.
- Лен, - окликнул я её уже в дверях. Встав на ноги, я мигом оказался рядом. – Что ты хотела?
- Да глупости это, - отмахнулась она, - не бери в голову. Я что-нибудь другое придумаю.
- Нет, так не пойдёт. Правда, я хочу знать, что ты загадала. – Подношу её ладонь к губам и так и стою. Лена нерешительно поглядывала в сторону, после чего подняла взгляд на меня.
- Сделай так, чтобы мне не было страшно, - виновато и грустно улыбнулась она.
- Иди ко мне. – Я настойчиво сжимаю жену в своих объятиях, стараясь доказать ей, что всё будет хорошо. Но я не могу пообещать, что не будет страшно. Потому что мне страшно даже сейчас.
Больше из своих объятий я её не отпускал, и уснули мы только глубокой ночью, ожидая завтрашнего дня. Сегодняшний прошёл, а в груди кололо сожаление от того, что этот день закончился так быстро.
А фотографию удалить я так и не позволил. Слишком искренний получился кадр.

Конец первой части

 Отправлено: 19.03.11 02:02. Заголовок: 4

Эта история с криминальным налётом. Ни я первая полезла в эту воду и, надеюсь, что не я последняя. Но почему-то в большинстве историй развязка наступала через "хи" и "ха". Да, у меня же посмеяться и улыбнуться даже негде. Но именно этого я и хотела.
Спасибо всем тем, кто пересекает со мной "экватор" этого фика. Спасибо тем, кто после такого "экватора" и останется.


Часть 2
Глава 7
Хотите, я расскажу свой сон? Сон, который я вижу, стоит мне лишь прикрыть глаза, и который после заставляет меня нервно озираться по сторонам, чтобы убедиться, что всё в порядке… Расскажу о том, как разбиваются мечты и возникают надежды. Расскажу, как очнувшись по колено в ледяной воде, я думал о безумстве. Расскажу, какое значение может иметь уродство и любование им. И обязательно расскажу о разнице между блондинками и брюнетками.
Эту ночь я вновь провёл в кошмарах.

- Зачем? – На этот вопрос я отвечать не хотел и молча продолжал затягивать ремни на бронежилете. – Тяжёлый такой…
- Это ещё не тяжёлый, поверь.
От моих резких манипуляций Лену потряхивало, словно безвольную куклу.
Меня же потряхивало внутри. Сердце в груди билось с такой тревогой, что, казалось, оно хотело меня о чём-то предупредить. Вот только было слишком поздно, чтобы пытаться слушать не только сердце, но и интуицию.
Когда мы были уже готовы, я помог Лене надеть ярко-зелёное пальто и протянул ей большие затемнённые очки, которые как раз скрывали пол-лица. Я отвернулся, беря в руки небольшую дорожную сумку, но украдкой всё же оглянулся на Лену. Она, прикрыв глаза, скользнула рукой к шее, вытянула из-под одежды крестик и поднесла его к губам.
Тот понедельник решал всё. Каким бы не был его исход, одно я могу сказать точно – когда моя жена целовала распятье, я понял, что этот день навсегда осядет в моей памяти!..
Вместе мы вышли из дома и сели в машину. По пути в кафе я пытался оторваться от преследующей машины. Вернее, уже от двух. Возросшее количество надзирателей, несомненно, заставило моё сердце биться ещё сильнее. Какие бы усилия я не прилагал, «хвосты» были слишком проворны и не отставали от меня более чем на пару десятков метров. Да, они даже не пытались держаться в стороне – игра перешла в разряд открытых. Итак, план «Б», возникший в голове так спонтанно и заключавшийся в банальной попытке скрыться из виду, тут же не задался. Действовали по плану «А».
В кафе мы сели за свободный столик и сделали заказ. Попытались так же создать видимость, что еда не застревает в горле от напряжения. После Лена удалилась в дамскую комнату, где её уже ждала другая девушка – Ирина. Девушкой, конечно, её было сложно назвать. В свои двадцать шесть лет эта женщина выглядела значительно старше. Насколько мне известно с её же слов, наркотики она принимала регулярно вот уже десять лет.
Всё дело в том, что издалека они с Леной похожи. Обе высокие, худые. Нет, не так. Лена просто стройная, Ирина же… Я даже боюсь предположить, когда она в последний раз ела. Весь её вид говорил о крайней степени запущенности здоровья – плохая, жёлтого отлива кожа, тусклые зубы, безжизненные волосы и неестественная худоба. Эта женщина вызывает во мне брезгливость не только из-за внешности. За деньги или же за «порошок счастья» она готова пойти на всё. Чем я подло и воспользовался. Поклялся себе, что это будет первый и последний раз, когда жизнь человека, а вернее смерть, будет нужна мне. Мне - для достижения корыстных целей. Но я оправдывал свои планы тем, что Ирина долго бы не прожила: её пагубная привычка уже давно предопределила раннюю смерть. Именно этим я мог себя утешать, но в глубине души знал: мне нет оправдания.
Вскоре высокая блондинка в ярко-зелёном пальто и больших солнечных очках уселась за мой столик. Я расплатился по счёту, и вместе мы вышли на улицу. Достав из кармана ключи, я вручил их «Лене». Она попрощалась со мной и поспешила в машину, так как стрелки часов показывали начало четвёртого – скоро должна была состояться ложная встреча, где Лена якобы передала бы документы, подтверждающие наличие оффшорного счёта. Не отходя от джипа, я подмигнул коллегам, лица которых точно были устремлены в мою сторону – это я мог знать наверняка, даже несмотря на то, что окна их машин затонированы.
«Лена» выехала на оживлённое шоссе, за ней – две машины преследователей. Я поймал такси и направился следом, держась на определённом расстоянии. Ещё в субботу, когда обо всём договаривался с Ириной, объяснил ей, что от неё требуется – переодеться в Лену и проехать по обозначенному маршруту. Условились с ней, что машину она оставит там, где ей будет угодно, - на стоянке супермаркета возле её дома. Последнее – это чистая условность, так как этого не будет. Ведь в моей руке находилось устройство, нажав на кнопку которого, моя машина взорвётся. В этом и заключается план. Люди Баталова должны были своими глазами увидеть, как Лена умрёт, после чего я бы спокойно выдохнул. Обгоревшее тело закопают, в изголовье могилы поставят жуткую плиту с именем и лицом моей жены.
А Мы сбежим. Мы - я и та девушка, у которой не будет ни имени, ни фамилии; та, которой вообще уже не будет существовать; та, лишь кольцо на безымянном пальце которой будет доказывать, что она моя жена. На улице было пасмурно, небо затянуто тучами и с утра моросил дождь – это начало ноября, это начало новой жизни.
За окнами такси я внимательно следил за дорогой. Более часа «Лена» стояла на обочине, выжидая время. Это время как раз нужно было моей Лене, чтобы добраться до противоположного конца Москвы и выехать за город. Там, посреди леса, в старой лачуге, в которой уже несколько лет никто не жил, Лену должен встретить Денис. В который раз удивился его преданности. Но ведь это лишь сон?
Итак, близилось время встречи, и джип вновь тронулся с места. Мы как раз выехали на пустынный участок дороги, и за следующим поворотом я собирался нажать «кнопку смерти». Мои размышления прервала мелодия мобильного телефона. Звонил Денис.
- Она не добралась. Её убили. Прости, мне жаль… Езжай лучше домой.
Не понимая, я положил телефон обратно в карман и смотрел вперёд, на дорогу, не в силах нажать на кнопку…

И я очнулся. Нет, я не терял сознание. Я просто очнулся. Спустя два месяца и стоя по колено в ледяной воде. Кажется, этот холод отрезвлял окончательно; его я мог почувствовать даже во сне. Вязкая земля затягивала ступни, и я ощущал, как та проседает подо мной. Немного усилий – и я на суше. Грязный снег. Продрогшие ноги. Я не понимал, как здесь оказался. Не понимаю, но знаю.
Во сне мои мысли вернулись к событиям того понедельника. Я допустил фатальную ошибку, когда старался развести людей Баталова и Лену по разным концам Москвы. Наверное, так и получилось бы, но я не знал, что в ту самую субботу, когда я очерчивал красным маркером ряд домов на карте, эти самые дома снесли. Уже в тот самый день там были лишь груды камней, которые постепенно вывозили грузовики. Наверное, я выглядел очень глупо, когда в тот роковой понедельник сообщал Баталову, в каком из уже несуществующих домов будет встреча. Даже назвал этаж и как сворачивать по коридору. Но всё это уже не имело смысла: Баталов знал, что я вру. И смех и грех… А афера с Ириной не произвела должного эффекта, так как от меня ждали подвоха. Ждали подвоха, поэтому моя Лена, оставшись одна в том злополучном кафе, уже тогда была под прицелом. С собой у неё была лёгкая чёрная куртка с большим капюшоном и тёмная шапка. В таком виде она вышла из кафе и села в поджидающий её Туарег. В навигаторе был забит маршрут, ведущий к свободе. Ближе к концу пути, после поворота с шоссе на просёлочную дорогу, случилось… Я не знаю, что там случилось. И загадкой для меня остаётся то, почему лишь спустя два месяца я с садизмом пытался это узнать. Прокручивая в голове события прошедших месяцев, ненависть росла во мне всё больше и больше.
После слов Дениса, конечно же, я не поехал домой. Заставил таксиста развернуться и гнать на всех скоростях в противоположную сторону. Помню, что в голове обрывочно мелькнула мысль, что хорошо, что я не успел взорвать машину и Ирину вместе с ней. На смену этой мысли пришли другие, отнюдь не такие радужные. Лена. Забавно, но я помню, что молился о том, чтобы она была ранена. Просто ранена. В руку, в ногу или куда ещё. Но только не в голову.
Разве я должен был так думать? Но именно об этом я рассуждал, когда до невозможного реальный голос друга сообщил мне во сне о смерти жены. Так я добрался до леса, но понятия не имел, куда именно стоит бежать. И только последующие телефонные звонки вконец уничтожили мою надежду…
Мою Лену убили! Говорят, что когда её Туарег загнали в ловушку, зажав со всех сторон у обочины, она пыталась спрятаться на заднем сиденье. Говорят, она брыкалась и билась в истерике, когда её силой вытаскивали из машины, а она вырывалась и даже кого-то укусила. Говорят, что она пыталась сбежать, скрыться в лесу за деревьями, а, понимая, что её догоняют и найдут, бежала вновь; и желала сравняться с землёй, когда легла в высокую траву и хотела засыпать своё тело ворохом осенних листьев. Говорят, что она совсем не кричала, когда мужские кулаки с силой врезались в лицо и когда пули одна за другой попадали в неё. И говорят, что её бездыханное тело бросили в какой-то канаве, будто она была бездомной бродягой…
А эти самые «говорящие» уже не были способны вызвать во мне чувство агрессии и ярости. Лишь сплошная беспомощность. Когда убили Тоху, я «молотил» всех подряд, кто был врагом. А врага я видел в лице каждого кавказца; для меня все они вместе взятые и каждый в отдельности были виноваты в гибели друга. Кровавая месть со временем приносила облегчение, помогала мне избавляться от злости. Но это была дружба. А любовь… Как оказалось, с любовью всё не так просто. Мне не кому было мстить. И не потому, что не мог узнать имя того, кто стрелял в Лену, а потому, что даже самая изощрённая месть не смогла бы мне принести хоть какое-то успокоение. Ведь если я в очередной раз замараю руки в крови, нужного мне человечка не воскресить. Да даже если бы я подорвал все Вселенную, Лену бы это не вернуло. Вот это я понимал отчётливее всего. Да и мог ли я кого-то винить? Я могу только сокрушаться, что всё так вышло. Этот грёбаный максимализм, на поводу у которого и пошла Лена, желая то ли манипулировать судьбами людей, то ли отомстить. Но в итоге, какие бы ошибки она не совершала, крайним в этой истории я всегда буду делать только себя, потому что я жив, а она нет.
Первый месяц я провёл в беспамятстве, опустошая запасы своего бара и сметая алкоголь на полках ближайшего магазина. Почти каждый день ко мне наведывались знакомые, коллеги, и пытались мне, пьяному и ничего не соображающему, втолковать, что подобное поведение – не выход. В череде лиц я помню мелькнувшую сочувственным взглядом физиономию Баталова. Он пытался меня утешить, говорил, что понимает моё состояние. А мне хотелось плюнуть ему в лицо, настолько я тогда его ненавидел. И ненавидел любого, кто пытался со мной заговорить, в ответ же огрызался матом. А, оставаясь наедине с самим собой, вновь топил горе в алкоголе и захлёбывался слезами.
Начало второго месяца было ознаменовано перепоем. Мешая водку с коньяком и мартини, я явно позволил себе лишнего, отчего меня попросту рвало последующие два часа. Обессиленный, я завалился спать. И наутро, не в состоянии даже смотреть на алкоголь, я принял душ и впервые за последний месяц полноценно позавтракал. Далее несколько недель я изматывал себя физически, вспоминая старые добрые армейские времена, когда будучи «духом» приходилось подчиняться «дедам». Я отжимался. Отжимался до невыносимой боли в руках и сбившегося дыхания. Когда уставал, я приседал. Вот так я и «развлекался» - если не отжимался, то приседал, если не приседал, то отжимался. Разнообразия ради, иногда я перемешивал это с качанием пресса. И в один из этих дней незаметно для меня прошёл Новый год.
А по вечерам, когда улица погружалась во тьму, в квартире я никогда не включал свет. Только ноутбук. Единственное светлое пятно, которое я мог видеть. С экрана на меня смотрела моя Ленка. Иногда я отчетливо видел её взгляд, а иногда он расплывался у меня перед глазами – никак не мог отучить себя плакать. Я не знал, что мне делать с этой фотографией. Это было утро прекрасного дня, когда я подошёл к ней украдкой и попросил обернуться. То были наши последние выходные… Я слишком часто смотрю на эту фотографию. Лена - такая естественная, в какой-то нелепой пижаме. Совершенно не задумывалась над тем, как будет выглядеть на этой фотографии, потому что не знала, что я хочу её сфотографировать. Не знала и просто посмотрела на меня. Именно на меня. Странно, но дороже этой фотографии у меня ничего не осталось… разве только что мои воспоминания.
Мне приятно сознавать, что пока Лена была рядом, я не успел разочароваться ни в ней, ни в моей любви. Я успел запомнить её жизнерадостной девушкой, смеющейся, искренней, молодой, любящей и… живой. И она всегда будет такой в моей памяти. Моя Лена…
Часам к четырём утра, когда глаза начинали болеть от монитора, я шёл в ванну. Включал свет и становился перед зеркалом. Оттуда на меня смотрел мужчина. Красные глаза, впалые щёки и щетина, от которой совсем не хотелось избавляться. День ото дня она росла, а я словно наблюдал за тем, как идёт время. Да, время проходит, но чувства не меняются. Почему? Я не мог понять. Мне просто было плохо, потому что тоска разрывала в клочья душу, а голова болела. Моё горе и моя печаль нещадно давили виски, а горло словно стянуто верёвками, но мне их не развязать… Я наблюдал за тем, как раз за разом лицо этого мужчины искажается, я слышал, как он издаёт всхлипы, я чувствовал его слёзы. Он плакал, потому что я думал о Лене. Он плакал, а я любовался его слезами, я не мог насмотреться на его уродливое лицо, искажённое болью. Чистые и открытые эмоции – как излияние души… Это было моим очищением.
А потом меня осенило. Я захотел найти её труп. Спустя два месяца мне захотелось её похоронить. И я даже не боялся увидеть, что с ней стало… На работе меня уже давно отстранили от дел, ссылаясь на мои запои и некую невменяемость. На меня махнули рукой, меня посчитали обречённым. И правильно сделали: я не собираюсь больше возвращаться в это дело. Зато своих бывших коллег я изрядно помучил, выпытывая подробности и ругая себя за то, что не сделал этого раньше. Причину последнему я всё же могу найти – я не хотел этого видеть, иначе это окончательно поставило бы точку. Умом я понимал, что конец настал давно, но пока лично в этом не был убеждён, в душе всё же таилась надежда, которая, несомненно, подкреплялась одним фактом – контрольного выстрела в голову не было.
Очень кстати я вспомнил о том, что у меня есть машина. Отправляя конченную наркоманку кататься на моём дорогущем Мерседесе, я почему-то не верил в её порядочность. И сильно удивился, выяснив, что она выполнила всё так, как мы и договорились. Пыльная и в разводах, машина стояла на условленном месте.
К тому моменту уже выпал снег, но стоило температуре пересечь нулевую отметку в сторону плюса, как за пару недель он успел почти весь растаять. Но это было в городе, в лесу же на грязной мокрой земле ещё лежал слой снега. Я шёл по лесу, оглядываясь по сторонам, будто это могло мне помочь. В руках я сжимал исписанный каракулями лист бумаги. Условная карта, где линия – это Её путь, который мне сейчас и следовало пройти. С каждым шагом я всё меньше и меньше верил той правде, что два месяца меня съедала изнутри. Опустившись на колени, я голыми руками рыл снег пока не показался тёмно-серый слой. Я раскидывал прелые листья в стороны, желая добраться до основания. Несколько бетонных плит, уложенных в ряд. Кому-то и когда-то они служили дорогой. Для меня же это была паранойя, потому что здесь я нашёл часы с поломанным ремешком. Эти часы я помню слишком хорошо, чтобы не знать, что они принадлежали моей жене. А когда показались плиты, я мог чётко видеть на них кровавые дорожки, обрывающиеся на границе плиты и земли, крови на которой я различить уже не мог. Я шёл туда, куда мне указывали кровавые пятна. Я был одержим идеей увидеть Лену. Как полоумный с трясущимися руками изображал из себя ищейку.
И я очнулся. Стоя по колено в ледяной воде. Спустившись в маленький овраг, слышал, как под ногами трещал лёд, а после почувствовал холодную воду. Она проникала в ботинки, она сковывала движения. Наконец осознав, что творю, я выбрался на землю и огляделся по сторонам, будто всё вокруг видел впервые. Что я имел? Я забрался в лес, угодил в какое-то болото, но что самое интересное, после того как я вновь встал на ноги, я продолжил Её искать. До самого вечера исследуя метр за метром, пока не стемнело. С горем пополам добрался до своей машины, где и заночевал, а наутро вновь продолжил поиски. Я носился по округе, я рыл руками снег. Это было моё безумие, и я это прекрасно понимал, но остановиться был не в силах. Чем дольше я искал, тем больше не верил в то, что у меня это получиться. И именно так и случилось – я ничего не нашёл! Ни-че-го! Ничего, кроме часов и следов крови.
Я хотел, чтобы моя безумная мысль оказалась истиной. Нет ни одного вещественного доказательства ни для того, чтобы подтвердить её, ни для того, чтобы опровергнуть. И последнее не может меня не окрылять.
Летать на импровизированных крыльях долго не получилось. Что делать, я по-прежнему не знал. Вернулся домой и стал жить в ожидании чего-то. Но это «чего-то» никак не хотело наступать. Тоска и надежда тесно сосуществовали во мне, стараясь оттеснить друг друга. Тоска разъедала, а надежда вылечивала. Но я, наверно, наивный, раз хочу верить в сказки. Сказки, которые наяву не сбываются и которые могут дать лишь веру, чтобы держаться на плаву в этой жизни. Но я хочу реальности…
Злиться оказалась приятнее всего. Я стал ненавидеть Лену. Ненавидеть за всё: за стукачество, за неосторожность, за смерть и за то, что заставляет меня плакать. Будь она проклята! Идиотка и мразь! Ненавижу, что она вообще появилась в моей жизни! Она заставила меня всё изменить, подчиняться себе и млеть только лишь оттого, что она уткнётся мне носом в шею. Она заставила меня полюбить эту жизнь, улыбаться по утрам и научила меня верить в хорошее. Но теперь я не верю!..
Очередной вечер подряд я проводил в нашем клубе. Развалившись на одном из диванов, я наблюдал за танцовщицами. А те, извиваясь и раздеваясь, приковывали мой взгляд. Особенно одна высокая блондиночка. Будила она во мне что-то первобытное, неистовое; жажду этих чувств хотелось немедленно утолить. И почему-то предательски ёкало сердце. Я подозвал её к себе и усадил на колени.
- Как ты хочешь? – ласково шептала мне на ухо, двигая бедрами, отчего я подавался вперёд, стараясь прижаться сильнее. Куртизаночка гладила мои плечи, затем расстегнула пуговицы на рубашке и касалась своей упругой грудью моей кожи. От наслаждения я прикрыл глаза и впился губами в её шею настолько грубо и жадно, что она хрипло вскрикнула. Меня будто ущипнули – я открыл глаза и посмотрел девушке в лицо. Светлые волосы падали на лоб, а в серых глазах с отвратительным зелёным оттенком была похоть. Мои руки в последний раз скользнули по стройным длинным ногам, после чего я отстранил от себя девушку, щедро наградив чаевыми. И отправился за другой. За той, которая не будет высокой блондинкой, у которой не будет хриплого голоса и зелёных глаз. Но ведь сперва я именно такую и выбрал, хотел создать иллюзию близости с той, которой уже нет. Это не честно, совсем не честно. Ни по отношению к Лене, ни по отношению к себе. И я пообещал: если в моей постели и будет блондинка, то это будет именно моя Лена. Жаль, что это уже невозможно…
Я выискивающим взглядом блуждал по «нашим» танцовщицам. Была одна красивая девочка; из-за хореографического прошлого все её звали Балерина. Миниатюрная, но с формами, локоны тёмных волос опускались почти до самой талии, а тонкие черты лица делали её до невозможного наивной. Эта красавица и составила мне компанию в VIP-комнате. Покладистая и опытная, горячая и сладкая – славная девочка, настоящая куртизанка. Уверен, это не последняя наша встреча. Мне захотелось оставить её до самого утра, а она позволила мне спать с ней рядом, прижимая к себе. Я понял, как соскучился по теплу женского тела…

В разном порядке, хаотически, мне сняться все эти сны. Даже мелькающие фрагменты, означающие целые недели, я вижу подробно и красочно. Эти сны для меня живые по одной простой причине – это всё было правдой. Ночь за ночью я проживаю всё это вновь и вновь. Иногда сны не такие полные, но всегда, абсолютно всегда мне снится Её смерть. Меня же там не было, я не мог этого видеть, но моё воображение, словно издеваясь, заставляет меня терзаться по ночам от рисуемых картин.
Я вижу, как её Туарег загнали в ловушку, зажав со всех сторон у обочины. Знаю, что она испугалась, отчего сработал инстинкт самосохранения - она пыталась спрятаться на заднем сиденье. Какой глупый жест, но такой жалкий, что у меня щемит сердце. Я вижу, как она брыкалась и билась в истерике, когда её силой вытаскивали из машины, а она вырывалась и даже кого-то укусила. Я бы не то что покусал, я бы порвал их всех в клочья, лишь бы они её не трогали. Но битва окончена, я опоздал. Я вижу, как она пыталась сбежать, скрыться в лесу за деревьями, а, понимая, что её догоняют и найдут, бежала вновь; и желала сравняться с землёй, когда легла в высокую траву и хотела засыпать своё тело ворохом осенних листьев. Каждый раз, когда моё воображение это рисует, мне кажется, что я чувствую, как в тот момент билось её сердце, и ощущаю, что за паника заставляла её делать попытку сбежать. Раз за разом, отдаляя момент смерти на считанные минуты. Я вижу, как мужские кулаки с силой врезались в лицо и как пули одна за другой попадали в неё, а она совсем не кричала. Кровь, липкая и горячая, появляется на теле. И я вижу, что её бездыханное тело бросили в какой-то канаве, будто она была бездомной бродягой…
В такие моменты, когда я об этом вспоминаю, перед глазами всплывает другой образ. Моя Лена, такая беззащитная и хрупкая, закрывает глаза и подносит к губам распятье.
Я не верю в Бога.
Я ненавижу понедельники.

 Отправлено: 29.04.11 13:01. Заголовок: 5

Глава 8
Очередной вечер уходил в пустоту, не оставляя в голове ничего, кроме неприязни к самому себе. Прожигание жизни и незнание, чем себя занять, в конечном итоге превратились в сплошную рутину. Я, не совсем трезвый, вновь сидел на одном из многочисленных диванов клуба, стены которого изрядно уже намозолили глаза. На коленях у меня была та самая девушка со странным прозвищем – Балерина. Я же теперь её называю Айна. Красивое редкое имя. Совсем немногим на работе она позволяет так себя называть. Я же и стал этим исключением.
Пару месяцев назад, когда в течение недели каждую ночь помогала мне скоротать очередная девушка, я понял, что подобное уже не для меня. То ли я отвык от разнообразия, то ли по неизвестной мне причине я перестал считать такое поведение нормальным. Я привык знать тело своей партнёрши, привык, что и она знает меня. А эти бесконечные назойливые вопросы, что и как мне больше нравиться, сбивали весь настрой. Хотя если девушка действовала по своему усмотрению, признаюсь, было даже не лучше. А Айна меня полностью устраивала, поэтому совершенно неожиданно для меня наши так называемые отношения перешли в разряд постоянных. Я не стремился узнать девушку лучше, не спрашивал о её жизни, я не ощущал к ней привязанности, но что самое главное – с ней я нисколечко не был собственником. Айна могла танцевать стриптиз, мужики – пускать на неё слюни и тащить в постель. Мне было всё равно. Моё к ней чувство (оставлю сексуальный аспект в стороне) – абсолютный ноль.
Вокруг душно и темно, только огни светомузыки освещают помещение с особой ритмичностью, отчего у меня начинало рябить в глазах. Даже опуская веки, я видел мелькающие пятна, которые кружились и затягивали меня в этот водоворот. Алкоголь, сигаретный дым, движущиеся фигуры – всё словно штрихпунктирное. И музыка доносится до слуха будто отрывками, размешанная сильными басами. Я выпиваю ещё, отчего голова идёт кругом. Айна на моих коленях начинает суетиться, видимо пытаясь устроиться удобней. Я же нагло разворачиваю её к себе и забираюсь ей под трусики. Она совсем не сопротивляется и быстро улавливает мой ритм. А я в очередной раз желаю самоутвердиться, доводя её до оргазма. Уже на грани, она часто и томно дышит мне в ухо, нетерпеливо лаская его языком…
И словно с другой планеты до меня доносится родной голос – тот самый, который я ни с чем не могу спутать. В такой же штрихпунктирной последовательности из динамиков льётся Её пение, потом прерывается другим голосом и звучит вновь. А бездарная рука ди-джея всё это превращает в отвратительно дёргающуюся клубную музыку. Но это Её голос, Её! Я замираю в ступоре и через секунду слышу разочарованный стон. Рука моя, до этого ласкавшая нежную плоть, теперь лежала на животе Айны, отстраняя её в сторону. Я поднимаюсь и, постоянно оглядываясь, иду вперёд, туда, откуда доносится это сладкое пение. Бесполезное занятие: динамики были всюду. Мой взгляд зацепился за парня в больших наушниках. Тот, качая в ритм головой, стоял за пультом. А мне только всего и надо, что понять, что эта за песня и кто её поёт.
- Эй, парень, пошли выйдем, поговорим. – Кивнул я в сторону выхода. И тут же понял, насколько глупо эти слова звучат от меня, от которого, я уверен, разит алкоголем.
- Слушай, мужик, шёл бы ты отсюда, пока я охрану не позвал, – пытался он перекричать музыку. Я в ответ начинаю жестикулировать руками – что я хотел этим сказать, не знаю.
- Что это играет? – Кажется, меня не услышали. И тут рядом с дисками я замечаю маркер. Хватаю его и коробку с каким-то диском, тут же доставая из него обложку. На обратной стороне на ощупь пишу: «Что это за песня?» - уже более точно сформулировал, что я от него хочу. Откуда-то в руках ди-джея появляется блокнот, где он что-то быстро пишет размашистым почерком. С замиранием сердца я вглядываюсь в буквы на отрывном листке. «Ди-Али – Мимо». Вот уж действительно мимо!
Я терпеливо дожидался, когда закончится эта ночь. В руках теребил лист бумаги с загадочным для меня названием и ничего не понимал… Имея в запасе несколько часов, я отправился за ноутбуком. Вылазка в просторы интернета мне толком ничего не дала. Поисковики упорно молчали о существовании загадочной группы, а на ресурсах YouTube существовала лишь одноимённая песня, но совсем не та, которую я хотел услышать вновь. Переходил с одной ссылки на другую, попадая на кавер-версии, но в конечном итоге вышел на одно видео сомнительного качества и с отвратительным звуком. Руки снимающего тряслись и изображение было нечётким. Несмотря на все помехи, я всё же услышал уже знакомый мотив. К сожалению, это всё. Ни подписей, ни комментариев к видео не было.
С облегчением я отметил, что клуб скоро закрывается, поэтому поспешил к выходу с целью перехватить ди-джея.
- Погоди, пожалуйста, - прокричал я ему вслед, когда тот вышел на улицу. – Я здесь раньше работал, мне нужно с тобой поговорить.
- Опять ты? Чего хотел? – Парень устало облокотился о крышу машины и потёр переносицу.
- Та песня, про которую я спрашивал. Мне нужно знать, кто её поёт, что это за группа и откуда они вообще взялись.
- Да я сам мало что о них знаю. Группа эта появилась совсем недавно. Две девушки – Диана и Алина – выступают в клубах под гитару. Пересеклись мы однажды по работе, я для них делал обработку одной из песен.
- Так, хорошо, а город какой? – и тут я замер.
- Хабаровск. Там и я живу, а пока катаюсь по России, зарабатываю деньги.
- Хабаровск? – выдохнул я, на что парень лишь кивнул и, не услышав от меня больше ни слова, он сел в машину и уехал. А я же остался наедине с мыслями о прошлом.
Лена училась в музыкальном училище. Очень любила петь; при мне чаще всего просто напевала что-то себе под нос, а иногда она брала в руки гитару и пела так, что я не мог не заслушиваться. Переборы струн и живой голос завораживали, я запоминал каждую нотку, каждое изменение интонации. Лена так и не доучилась и в этом, пожалуй, стоит винить меня. Я не был против того, чтобы моя жена училась, просто обстоятельства сложились не самым лучшим образом.
Всё началось с момента нашей свадьбы, когда на целый месяц мы уехали на солнечные Гавайи. И никого не волновало, что в этот месяц Лене надо посещать занятия и начинать сдавать зачёты. По сравнению с тем, что происходило между нами двоими, учёба эта была пустяком, Лена говорила, что успеет ещё наверстать. Однако по приезду взяться за ум у Лены не получилось – сессия целиком была завалена. Новый семестр хороших новостей так же не принёс. Попытки Лены начать погашать задолжности не были успешными, а всё из-за предвзятого отношения преподавателей. Раньше у неё с ними разногласий не возникало, но когда в её жизни появился я, и Лена начала пропускать занятия, а после же и вовсе уехала отдыхать к океану, это подкосило её репутацию. Счастливая и загорелая студентка – зимой, после напряжённой сессии. Учителя стали попросту её заваливать, но Ленка у меня по натуре настойчивая и упёртая, поэтому с большими усилиями та сессия была ею всё же сдана. Хотелось бы, чтобы на этом все её проблемы и закончились, но у преподавателей на сей счёт было другое мнение, поэтому они продолжали вставлять палки в колёса. Я не раз порывался поговорить с этими знатоками искусства, не исключал того, что компромисс будет найден лишь при помощи денег. Однако и тут моя Ленка показала своё упорство. Запретила мне даже близко подходить к её училищу. Кому и что она хотела доказать – загадка.
Помню, как однажды несколько ночей подряд она провела с гитарой, вследствие чего кончики пальцев были загрубевшими и измученными. Она учила замудрённый мотив, а я мог только удивляться тому, с какой скоростью тонкие пальчики обращались со струнами. Когда настал ответственный день, я ожидал Лену с хорошими новостями, ждал, что она мне расскажет, как всем утёрла нос. А утирать нос Лене пришлось мне в прямом смысле слова, так сильно она плакала. Словно маленький обиженный ребёнок. Не выспавшаяся, вся на нервах, злиться у неё были все причины. Тогда-то она мне и заявила, что учиться там больше не собирается. А я и не настаивал, так как не хотел, чтобы её тяга к музыке вызывала у неё негативные эмоции. С тех пор Лена пела и играла лишь для себя, исключительно по собственной инициативе.
Из деканата документы мы пошли забирать вместе. Вырядились при этом как на парад; так, чтоб издалека была видна дороговизна и лоск. Ленка комментировала это так: «Пусть от зависти сдохнут». Я понимал, насколько сильно со стороны это было показушным, но моей молодой жене эта забава действительно подняла настроение. И ещё долго она вспоминала удивлённый шёпот однокурсников и изучающие, словно осуждающие взгляды преподавателей.

Трудно сказать, о чём я думал в тот момент, когда мой мозг неожиданно пронзила одна противная мысль. Почему она была для меня противной, догадаться сложно, но одно я знаю точно – сердце болезненно сжималось и отчего-то было страшно. Всё, что у меня есть, – часы со сломанным ремешком и название города. Того самого города, который мы выбрали с Леной. Не тот я человек, чтобы верить в совпадения. Ведь их не бывает?..
Стоит туда ехать или нет? Я не пытался найти ответа на этот вопрос по одной простой и очевидной причине – ответ был на поверхности. Собирался я не редкость быстро, даже не задумываясь над тем, что я буду делать по приезду в незнакомом городе. Но это не имеет ровно никакого значения, когда именно там живёт эта девушка с самым лучшим на свете голосом.
Рано утром я ехал домой из аэропорта, а в кармане у меня лежал билет прямиком до Хабаровска. Вылет назначен на вечер завтрашнего дня, а после, спустя восемь часов, я смогу начать поиски. Въехав во двор, я быстро припарковался, достал с заднего сиденья собранную с утра сумку и положил её в багажник. Моя внезапная радость от предвкушения грядущих событий сменилась смятением, когда у дверей подъезда я увидел хрупкую девушку. Она ходила из стороны в сторону, видимо, ожидая меня.
- Я в гости, - выдохнула с улыбкой Айна.
- Хорошо, - ответил, доставая из кармана ключи. Вскоре железная дверь запищала, и я пропустил Айну вперёд. Поездка на лифте прошла молча, а я, признаться, думал над тем, как бы мне быстрее избавиться от общества девушки. Не сказать, что она в один момент стала мне противна, но этой ночью, стоило мне лишь услышать Её голос, я ощутил укол совести. Интересно, а если бы у меня вместо одной постоянной партнёрши было бы с полсотни однодневок, совесть меня бы мучила меньше? Что-то мне подсказывает, что да.
- Ты сегодня так внезапно ушёл. Я тебя потеряла… - тихо начала она, разуваясь.
- Появилось одно важное дело, - юлил я, не желая вдаваться в подробности.
- Когда ты подъехал, я заметила у тебя сумку. Ты куда-то уезжаешь?
- Возможно, - кивнул я. Но мой неоднозначный ответ был понят, как утвердительный, так как следующим вопросом Айны был:
- Надолго?
- Надеюсь, что навсегда, - самая честная фраза.
Эта милая девушка вдруг опустила глаза вниз и прислонилась спиной к стене. Слышал, как на кухне размеренно тикают часы; отчего-то мне показалось, что они замедлили свой ход. К привычному стуку добавился ещё и тяжёлый вздох Айны. Она молчала. Я искренне желал, чтобы она сейчас ушла, но не хотел что-либо говорить, ведь так или иначе я и перед ней буду виноват, сообщая о своём отъезде и придумывая какие-то нелепые фразы прощанья.
- Возьми меня с собой. – Она подняла на меня взгляд, вызывая у меня в душе раздражение от подобной навязчивости. Я понял, что по-хорошему не получится, поэтому даже не собирался утруждать себя подбором слов.
- Послушай… Я же тебе ничего не обещал. И то, что у нас было, это ничего не значит и это не даёт тебе право…
- Не-е-ет, - сипло протянула она, так и не дав мне закончить мою крайне банальную речь. – Я не прошу тебя взять меня с собой в том смысле, в котором тебе могло показаться. Я всего лишь хочу, чтобы ты забрал меня из этой жизни, чтобы дал мне повод начать всё с чистого листа. Эта Москва, она затягивает так, что мне уже не выбраться… Просто увези, я о большем не прошу, - тут же всё мне разъяснила. А я не знал, что ей ответить. Обременять себя заботой о явно заблудшей душе не хотелось, но что-то в её тоскливом взгляде давало мне понять, что другого шанса у Айны нет, по крайней мере, сейчас.
- И что ты предлагаешь? – спросил уже примирительным тоном.
- Я быстро собираю свои вещи, а с тебя билет, - улыбнулась она. Я уже понимал, что билет придётся купить именно мне, так как лишних денег у Айны точно нет. Мне это нетрудно, да и карман мой не обеднеет. То, что для меня мелочь, для неё будет приятно. К тому же, она и не подозревает, куда мы направляемся.
- Что, неужели даже не спросишь название города? – усмехнулся я.
- М-м-м… Нет.
- А если там горы, лес и медведи? – продолжал я, внимательно наблюдая за тем, как меняется выражение её лица. Разочарования я не увидел, лишь игривое подыгрывание мне. Похоже, она понимает, что я всего лишь шучу. Она начинает меня узнавать, как человека… Пора с этим завязывать.
- Всё равно поеду. – Счастливая и окрылённая девушка поспешила покинуть мою квартиру, пообещав вскоре вернуться уже с вещами.
Я знаю, что хорошим мне с ней быть совсем не обязательно, ведь мне ничего не стоило выставить Айну за дверь. Но, в конце концов, подобного обращения с моей стороны она не заслужила. Пусть билет до Хабаровска и возможность начать жить по-другому станет моей благодарностью за совместно проведённые ночи.

Ночь перед отъездом оказалась тоже совместной.
Вечером Айна вошла ко мне в квартиру, везя за собой небольшой чемодан на колёсиках. С горящим взглядом она говорила о том, как много для неё всё это значит, говорила, что чувствует в себе небывалый подъём сил и… и так далее. Дальше я уже выборочно включал слух, фильтруя поступающую мне информацию. Для такой замкнутости у меня были все причины; я с головой ушёл в себя, лишь иногда выныривая из того омута, в который настолько сильно хотелось окунуться наяву, что у меня спирало дыхание. Я хотел Её увидеть, что я обязательно и сделаю. Даже не хочу верить, что этот сладкий и хриплый голос может принадлежать совсем незнакомой девушке, потому как чувствую, что это именно Она. Как поётся в Ленкиной любимой песне: «И не верить бреду, что тебя нету». Вот и я не хочу верить. Я уже мысленно представляю себе нашу встречу. Лена меня не заметит, а я тихо окликну её. Увижу удивлённые зелёные глаза, которые посмотрят на меня сперва с непониманием, затем с тревогой, а после с надеждой. Я тут же сожму мою маленькую девочку в объятиях и, как мне кажется, услышу её всхлип. Что-то мне подсказывает, что и я буду на грани того, чтобы разрыдаться как младенец.
- Ты будешь есть? Давай я приготовлю ужин, - вновь Айна заставила обратить на себя внимание.
- Я и сам в состоянии что-нибудь приготовить. – Думаю, в голосе моём звучало явное нехотение поддерживать дальнейшую беседу. Да и отрешённое выражение лица свидетельствовало о том же.
- Я всего лишь уезжаю вместе с тобой из Москвы. И я всего лишь предлагаю приготовить ужин. А ты же сейчас сидишь такой угрюмый, что я начинаю думать, что мне вовсе стоит забиться куда-нибудь в угол и не высовываться оттуда до самого отъезда. Ты же ведь согласился мне помочь, так и позволь мне сделать хоть что-то полезное, - попыталась она смягчить обстановку, указывая на моё пренебрежение. Ужин так ужин. Несмотря на то, что это было лучшее, что я ел за последние полгода, я не мог не подумать о том, что Ленка моя готовила вкуснее.
С приближением ночи почему-то никто не говорил о том, где будет спать Айна. Я об этом даже не подумал, а она и не спрашивала. Когда я уже ложился спать, она пристроилась рядом, обняла меня рукой и положила голову на плечо.
- Айна, пожалуйста, постарайся не выходить за пределы вот этой вот половины. – Приподнявшись, я отодвинул девушку на противоположный край кровати, туда, где всегда спал я, а та половина, где я сейчас сплю, всегда была Ленкиной. Только жаль, что она меня не может согнать со своей территории…
А сейчас передо мной сидела растерянная девушка в одной лишь майке да коротких шортах, с распущенными волосами и без малейшего намёка на косметику. Пожалуй, такой естественной я её ещё не видел.
- Ну… Почему? Я же просто… И я же не прошу за это денег. Это… для себя. – В тихом голосе я слышал обиду, но до слов этой девушки мне не было никакого дела. От одной только мысли, что эту кровать со мной делила лишь одна-единственная девушка, а сейчас же здесь была другая, мне становилось тошно.
- Не надо больше ничего. Поиграли и хватит. – Я сбросил с себя одеяло, тем самым оставляя его в распоряжение Айны, дотянулся до покрывала и, отвернувшись, лёг спать.

Глава 9
Хабаровск нас встретил солнечной, но ветреной погодой. Не зная даже, в какую сторону мне идти, я стоял посреди дороги, а ветер, дувший мне в лицо, заставлял улыбаться и щуриться одновременно. Сердце билось в груди, и я знал: я на пороге счастья.
С Айной тут же распрощался, поэтому аэропорт мы покидали порознь, на разных машинах такси. Я будто боялся, что Лена меня может увидеть, оттого так быстро и избавился от общества назойливой спутницы. Сидя в машине, я попросил водителя отвезти меня в отель. По дороге я разглядывал улицы города, который теперь, надеюсь, станет мне домом. Автомобили, прохожие, ряды домов – ничего нового, чего бы я не видел в Москве, но вместе с тем, здесь всё совершенно иное. Дорога до отеля не была такой быстрой, как мне хотелось, но потом я был этому даже рад: когда мы встали перед светофором, ожидая «зелёного света», мой взгляд привлёк стенд с афишами и рекламой. Глаза так и ухватились за заветное «Ди-Али», а под надписью – две девушки, обнявшись, стояли спиной. Меня даже не разочаровал тот факт, что лицо сладкоголосой особы вновь было скрыто от моего взгляда. Успел запомнить лишь название клуба, где выступала группа, и время – 21:00. Я обязательно там буду!

Этот клуб был совсем не таким, какой я себе привык представлять. Аккуратные ряды столов и стульев, в меру приглушённый свет, а на сцене – вовсе не полуголые девицы, а музыкальные инструменты да пара микрофонов. В клуб я пришёл заранее, так как выступление было бесплатным, и неизвестно, сколько к вечеру здесь соберётся народу. Как оказалось – немало. То ли это заведение каждый вечер было полным, то ли все эти люди, как и я, пришли посмотреть выступление группы «Ди-Али».
В пятнадцать минут десятого свет на мгновение погас, а моё сердце замерло и после сделало двойной удар. Появившиеся два луча света обозначили на сцене места – пару высоких стульев и стоящие перед ними микрофоны. На сцене появилась та самая группа – две девушки с акустическими гитарами наперевес – и заняли свои места. Блондинка, наклонившись к микрофону, поблагодарила всех, кто в этот вечер пришёл послушать их музыку. Вторая же девушка пока молчала, но именно она заинтересовала меня больше, даже несмотря на каштановый цвет волос. Это личико я не мог не узнать… Под скромные аплодисменты зазвучали первые аккорды. И я вновь услышал родной голос. Молча и еле дыша, я слушал песню за песней. Лена пела так хорошо, как никогда ранее. Видно, что за прошедшие месяцы она занималась вокалом и много играла на гитаре. И я рад, что её увлечение сейчас переросло в большее.
Как только сцена опустела, я вмиг подорвался со стула и помчался к стойке бара. У бармена я спросил, выдут ли девушки в зал. Объяснив, что хочу взять автограф, я узнал, что группа покинет клуб через чёрный вход, где можно и дождаться их появления. Не доходя до двери с надписью «Запасной выход» порядка десяти метров, я ждал. Ходил из стороны в сторону, то и дело поглядывая на дверь, которая всё не открывалась, и не знал, что я скажу Ей. А может просто подойти и обнять? Или она сама меня заметит?..
Как и было обещано, вскоре обе девушки вышли на улицу. Я отвернулся и отошёл за угол, украдкой наблюдая за происходящим. Какой же я трус! Стоило лишь Лене появиться, как меня сковала невесть откуда взявшаяся робость!
Блондинка, попрощавшись с моей Леной, двинулась в сторону дороги, где у обочины уже ждал, по всей видимости, её парень. Она поцеловала его и взгромоздилась на мотоцикл, который, тронувшись с места, на большой скорости скрылся из виду. И Лена осталась одна. Медленно подошла к дороге и посмотрела вдаль.
- Лена, - тихо окликнул её, подкравшись сзади. Она не обернулась, только вздрогнула и повела плечами. – Ленка, - уже громче. Руками обхватил её и заставил посмотреть на меня. Губы, которые я целовал бесконечное количество раз, так и манили поддаться искушению, но я старался сдерживать себя.
- Простите… - Скинула мои руки, отступая на шаг назад. – Вы что-то хотели?
- Ты смеёшься надо мной? – Я знаю, что она просто шутит, разыгрывает меня. – Я как только вчера утром услышал твою песню, сразу примчался. Ленка, милая, я рыдать готов, что ты сейчас здесь стоишь. – Не хотел больше стоять в стороне, и стиснул жену в объятиях, крепко-крепко прижимая к себе. Моя родная. Жива.
- Мужчина, Вы что-то путаете! Слышите? Отпустите меня! – на эту угрозу я даже не обратил внимание, спрятав улыбку в Лениных волосах. – Пусти! Помогите!!! – вдруг раздался её истерический вопль на всю округу. От неожиданности я расцепил руки и смотрел за тем, как Лена разворачивается и начинает бежать.
- Погоди! Я же ничего плохого тебе не сделаю! Остановись! – сказал, когда сам уже догнал её и преградил путь, удерживая жену за ладонь, неизвестно отчего дрожащую.
- Чего Вам от меня надо? – Её лицо нахмурилось, будто она и вправду меня боялась. И тут я понял… Что-то не так. Да, она перекрасила волосы, глаза её теперь карего цвета. Но в самом лице что-то изменилось. Я лихорадочно скользил взглядом, изучая скулы, нос, губы. И вдруг посмотрел в глаза. Я даже прищурился, но найти границу контактных линз не мог. Вконец растерявшись, я вдруг замямлил полную чушь, тем самым окончательно загоняя себя в тупик:
- Это Вы меня простите… Я Вас перепутал с другой девушкой и совсем не хотел напугать.
Она выдохнула и вышла на дорогу, зло рявкнув:
- Пить надо меньше!
- Нет, я вовсе не пьян. Я… Я всего лишь ошибся. И ещё раз прошу прощения. – Она бросила на меня взгляд и вновь отвернулась. Подняла руку вверх, желая поймать попутку, но ни одна из редких машин пока не остановилась, чему я был только рад.
- Я Вас действительно испугал. Позвольте мне загладить вину, давайте я Вас отвезу, куда Вам надо? – хватался за последнюю ниточку.
- Никуда я с вами не поеду! – И вновь попыталась остановить машину.
- Послушайте, Вы очень похожи на одну мою давнюю знакомую. Мы долго не виделись и не общались, поэтому неудивительно, что я Вас принял за неё. – Наконец, настороженный взгляд просканировал меня; от напряжения, охватившего меня, я даже дрогнул. – Простите…
- У меня есть газовый баллончик. Я буду держать его наготове!
Я указал рукой направление, и мы последовали к припаркованной у входа машине, которую я несколькими часами назад взял напрокат. Признаюсь самому себе, что боюсь садиться за руль, настолько сильно трясутся руки. Выходит так: либо я играю по Её правилам, либо же вообще выхожу из этой непонятной игры. Что за спектакль?

- Можно на «ты»? – спросил я у Лены, когда мы выехали на трассу.
- Да… Пожалуй, - нехотя ответила мне, отвернувшись к окну.
Раздавшийся телефонный звонок прервал было начавшийся разговор. Айна. Похоже, эта девушка начинает выводить меня из себя. И я злюсь не оттого, что она слишком назойлива по моим представлениям и не оттого, что я помог ей выбраться из грязной Москвы. Злюсь я на шаткость своего положения. Ведь рядом со мной сидит та девушка, которая даже после своей смерти не давала мне спокойно дышать. Она же, своим незримым присутствием, не позволяла мне ощутить в себе желание к кому-то относиться хоть на половину так же хорошо, как к ней. Я не знаю названия этому явлению, но сейчас, в присутствии Лены, я понимаю, что могу порвать любого, кто нам помешает. Недолго думая, я сбрасываю вызов и отключаю телефон.
- Хорошо. И как тебя зовут? – продолжал я, совершенно не зная, о чём ещё говорить.
- Это не имеет значения. Надеюсь, мы видимся первый и последний раз. – Лена на миг повернулась ко мне, видимо, ожидая моей реакции. Стоило мне бросить на неё взгляд, она вновь отвернулась. Возникает мысль, будто она боится показывать мне своё лицо. Милая Лена, я давно уже тебя рассмотрел.
- Ну отчего же в последний? Я такой ужасный? – усмехнулся, даже не пытаясь спрятать улыбку.
- Не надо со мной заигрывать, – резко и сухо.
- У меня есть два варианта имени. – Я пропустил мимо ушей её комментарий по поводу моих так называемых заигрываний и продолжил: - Диана или же Алина. Ещё могу предложить и третий вариант. Его я буду использовать, если ты мне не ответишь. – Бьюсь об заклад – она знает, о каком имени идёт речь.
- Алина. Друзья называют меня просто Лина.
- Хорошо, Лина, - протянул её имя, насмехаясь над тем, насколько сильно оно созвучно с родным «Лена».
- Я сказала, что друзья меня так могут называть, а не первый встречный! – Вижу, что она нарочно старается быть грубой.
- А кто сказал, что я первый встречный? – Резко сворачиваю на обочину, останавливаю машину и блокирую двери. Кажется, мою «Лину» это напугало, потому что она тут же начала что-то искать в сумочке. Ну конечно же, обещанный газовый баллончик! Маленький флакон тут же оказывается в её руках, я же одним лишь движением, даже не прилагая усилий, выбиваю его. Приоткрыв окно, выкидываю спрей наружу.
- Ладно-то я, но себя хоть не трави этой гадостью, потому что сбежать тебе сейчас явно не удастся. – Она резко отодвинулась к двери, смотря на меня широко открытыми, будто от ужаса, глазами. – Прекрати! Прекрасно ведь знаешь, что я ничего тебе не сделаю. – Мне захотелось ей это сказать, потому что в душу невольно закралось сомнение, что она в это не верит.
Несколько минут мы молчали. Положив руки на руль, я смотрел вдаль, наблюдал, как мимо нас проносятся машины. Слышал, как тяжело дышит Лена, словно обиженный ребёнок. И я не верю ни в то, что она полгода назад умерла, ни в то, что сейчас передо мной сидит другая девушка. Внешность, голос – я не слепой и не глухой. Но почему я ничего не могу сделать?
- Отвезите меня домой, - наконец решается что-то произнести. – Я жутко устала и до безобразия хочу есть.
- В качестве компенсации за мою оплошность я предлагаю поужинать в кафе, - моментально сориентировался я. Но тут моя память услужливо напомнила, что Лена на ночь никогда не любила есть…
- И что Вы ко мне привязались? – Устало и беспомощно откинулась на сиденье.
- А разве я не говорил? – наигранно удивляюсь, но при этом внимательно наблюдаю за женой. – Ты похожа на одну мою знакомую. Правильнее будет сказать – бывшую девушку. Мы с ней расстались не очень хорошо. Точнее, она… Она просто предательница. Подлая и лживая. – Говорил эти слова, словно выплёвывая, а ожидаемой реакции так и не увидел. – Тебе такие люди когда-нибудь встречались?
- Я не нанималась слушать жалобы. – Я переместил взгляд в её сторону. Выдержав паузу, она всё же ответила на мой вопрос: – Допустим, встречались. И что с того? Не надо из этого делать трагедию.
- Трагедию я делаю не из этого.
- А из чего? – слишком быстро спросила она.
Ответь я на вопрос утверждением, что моя трагедия – это её смерть, я рискую вновь оказаться высмеянным глупцом, поэтому сейчас я предпочитаю промолчать.
- Откройте машину, я сама доберусь до дома, - тихо, но очень требовательно звучит её голос.
- И всё же я бы хотел с тобой поужинать. Бояться меня не следует. – Завожу машину и вновь выезжаю на дорогу.
Как только мы вошли в кафе, официант услужливо спросил, столик в каком зале нам нужен. Не успел ответить я, как Лена сказала, что ужинать мы будет в зале для курящих. Обычно этот голос рассказывал мне о том, какое пагубное влияние оказывает никотин на организм человека, и никак не ожидал, что спустя несколько минут я смогу наблюдать, как моя Лена курит. И заказала она пиццу и жареную картошку, тогда как я был уверен, что это будет салат или омлет. А когда принесли заказ, я уже наблюдал, как эта самая девушка, которая килограмм на десять меньше моей жены, с аппетитом ест фастфуд. Рядом в пепельнице дымились три докуренные практически до фильтра сигареты.
К сожалению, на этом странности не закончились. Словно новому знакомому, «Лина» с воодушевлением рассказывала мне о том, как они с подругой год назад создавали свою группу, как впервые выступали на публике и как пытались пробиться со своими песнями в эфир местных радиостанций. Старался не обращать внимания на непонятное мне «год назад», но всё же почувствовал себя не в своей тарелке. Не в состоянии ответить к месту, я не раз мысленно хлопал себя по щекам, призывая себя собрать остатки былой решимости.
В полумраке кафе витающий сигаретный дым создавал лёгкий туман, но это не мешало мне упорно продолжать разглядывать девушку. Смотрел и изучал, так и не в силах понять, что же в её лице не даёт мне покоя. Она вновь закурила, а у меня защипало глаза.

 Отправлено: 18.09.11 16:26. Заголовок: 6

Она со смехом рассказывала о том, как впервые пробовала курить. Стоя на подоконнике школьного окна в женском туалете и выдыхая дым в форточку. Выкурила две сигареты, пока в туалет не зашла уборщица. Та, крича и подталкивая шваброй по кроссовкам, сгоняла малолетнюю хулиганку с подоконника…
А я же вспоминал, как в знак протеста, будучи совсем ещё мальчишкой, побрился налысо старым железным станком. Не помнил, против чего именно я протестовал, но отлично запомнил, как, увидев царапины и кровь на моей голове, воспитательница упала в обморок… А ещё я прекрасно, словно это мгновение было записано в моей голове, помню, что именно так же и Лена с нервной улыбкой морщила нос, когда я ей об этом рассказывал…
Мы шли по улице, и я не мог избавиться от сильного ощущения дежавю. Будто я уже проживал все эти моменты, а теперь они повторяются вновь. Алина смеялась так же искренне, когда я беззлобно пытался цепляться за слова, представляя ею сказанное в другом свете. Ветер снова дул нам в спины, а она так же поправляла волосы, собирая их руками и укладывая на правое плечо, а когда ветром их вновь раскидывало в стороны, раз за разом повторяла это движение. А я вновь ничуть не пытался строить из себя обольстителя и играть в великую страсть – из-за дикого интереса, который вызывала во мне собеседница, я держался на расстоянии, боясь даже дотронуться до её руки… лишь бы не спугнуть.
Но тогда, в день нашего знакомства с Леной, мне ведь ещё нечего было терять. А сейчас, казалось бы, уже нечего. Но это только кажется? Ведь сердце стучит так громко и сильно, предупреждая, что любая моя глупость может привести к неизбежному. Как бы я этого не боялся, иного не ждал до тех пор, пока не почувствовал тёплые губы на своём лице…
И вновь она не против того, что я привёл её к себе. И те же самые мысли: почему-то именно её из списка случайных знакомых я не мог назвать распутной, расчётливой и грязной; опять она была для меня солнцем.
На пороге моего номера в кромешной темноте мы споткнулись о сумку и чуть было не упали. Шаря руками по стене у двери, я нащупал выключатель, но свет так и не загорелся – а так хотелось видеть жену! Плохо ориентируясь в комнате, где пробыл днём от силы несколько минут, я веду мою Лену за собой. Полы ванной комнаты ярко освещены луной, а в окно дует ветер. Сквозняк громко хлопнул дверью.
Скользнула чуть прохладными руками мне под куртку, скидывая её на пол, затем под свитер, касаясь моей спины и притягивая к себе как можно ближе. Край задравшейся футболки оголяет ей живот, а я вновь опускаюсь перед ней на колени, стягивая с неё джинсы. Лена, нагнувшись и оперевшись о моё плечо, как когда-то давно, проводит ладонями по спине и снимает мой свитер…
Так и раньше было, она не может этого не помнить. Ведь так?..
Какая-то безумная череда уже давно минувших событий заставляет руки дрожать от нетерпения, а я пытаюсь найти губами маленький шрам на животе от аппендицита. У меня сбивается дыхание – скользя губами по мягкой коже, я не нахожу той самой чуть выступающей рваной линии. С силой, на которую только способен, сжимаю ладони. Желаю прогнать это лживое видение, сжать пальцами так, чтоб оно растворилось, а вместо этого слышу вскрик. Идеальная, гладкая кожа. Руки слабеют. И её родной смех, словно насмешка.
Задыхаюсь от подкатывающего к горлу кома и начинаю дышать ещё чаще. Ртом сипло втягиваю воздух глубоко и резко. Встаю с колен и, обхватив ладонями лицо Другой девушки, смотрю ей в глаза. Она не кажется напуганной, но уже я боюсь самого себя.
Чужое тело – я это понимаю, но не насладиться им попросту не имею права. Надругаться над памятью моей жены, очернить своими первобытными желаниями и действиями то светлое чувство, что теплится у меня в душе. Мне это необходимо так же, как вновь ловить эти хриплые стоны, услышать их мягкий звук хотя бы ещё один раз…

Кафельный пол нас не греет. Её влажную кожу обдувает ветром, отчего она покрывается мурашками. Я обнимаю дрожащую девушку, пытаясь прикрыть её разбросанной одеждой и согреть тяжестью своего тела. Меня душат слёзы, но носом я утыкаюсь в шею девушки и рукой перебираю пряди её волос, постепенно проваливаясь в сон…



Я пришла с миром ☮
Скрытый текст

Откровенно говоря, страшно мне это выкладывать. На протяжении последних глав отпугивала и отсеивала читателя, оставляя тех, кто не будет против плохой или неоднозначной концовки. А теперь этого самого читателя окуну в санта-барбарские сопли. В своё оправдание могу лишь сказать, что жанра Deathfic в шапке никогда не упоминалось.

Глава 10
Странные шорохи и резкий, грубый грохот заставили меня открыть глаза. Поднимаясь, я стал собирать разбросанную по полу одежду – кроме моих вещей не было ничего. Гадал, почему спал всю ночь на холодном полу ванной. Либо же это действительно была ночь с незнакомкой, либо же в противоположном случае я начну всерьёз задумываться над своей адекватностью. Возможное отсутствие последнего начинало меня пугать. Я судорожно и вместе с тем осторожно натягивал на себя одежду, внимательно прислушиваясь к тому, что творится за пределами комнаты. Сонливость и непонятная заторможенность мыслей была развеяна громкими всхлипами. Это вновь Её голос. Голос той девушки, которой нет, которая давно уже умерла – я пытаюсь себя в этом убедить. И благодаря ней же теперь мой разум творит со мной злую шутку. При свете дня я начинаю осознавать, что становлюсь безумным, а девушка по имени Лина в этом не виновата.
Под высокий и невнятный стон другого, но тоже знакомого мне голоса я открываю дверь. На полу, возле дивана замечаю сотовый телефон, экран которого ещё не успел погаснуть. Я даже припоминаю, у кого такой видел – у Айны.
А между диваном и столом – непонятное действо. Лина буквально лежала на Айне, прижимая её к полу, и держала руки у той на шее, явно душа её. Ладони сопротивляющейся Айны, в который раз дрогнув, замерли, а вскоре и вовсе обмякли, как и всё её тело. Лина начала приподыматься. После крепкой хватки теперь же её руки тряслись, в глазах стояли слёзы, а губы, дрожа от сбившегося дыхания, то приоткрывались, то сжимались в тонкую линию.
- Она всё поняла… - с испугом смотрела на меня и будто оправдывалась за свои действия. – Хотела позвонить, кому-то рассказать… А я не могла просто так смотреть на это. – Зажала ладонью рот и громко заплакала, а я вмиг оказался рядом и крепко-крепко обнял, чтобы она не думала вырваться. Даже сам чувствовал, насколько сильно сжимаю девушку, и наверняка причинял ей боль, но её ладони медленно заскользили по моему телу, и через секунду они уже робко сцепились за моей спиной.
- Милая моя… Солнышко… Родная… - шептал как в бреду, не веря, что всё это происходит со мной. Когда я уже готов был признать собственную невменяемость, когда она наконец меня убедила в том, что мы никогда не встречались, а её внешность и голос – лишь совпадение, подкреплённое воображением моего измученного тоскливыми мыслями мозга. И меньше всего ожидал, что находясь на грани здравого смысла и безумной одержимости, моя Лена выдаст себя так, будто и не пыталась затаиться и спрятаться. Не она ли вчера вырывалась из моих объятий и звала на помощь? Не она ли наплела мне с три короба, выдумывая себе новый образ и новую жизнь? Она. И она же плачет на моём плече. Хочется вместе с ней завыть в голос, но я только глубоко дышу. Пытаюсь унять колотящееся сердце, стараюсь прогнать боль в висках. Лена, она просто маленькая, испуганная девушка и больше всего остального на свете мне хочется её защитить.
- Я её убила, - слышу между всхлипами её страх. Всего три слова.
- Ты ни в чём не виновата, ты пыталась постоять за себя, - успокаиваю её, как это уже случилось однажды. Я вновь одним лишь своим появлением заставил Лену, всегда беспечную и жизнерадостную, пойти на преступление. Нарочно ли я это делал? Конечно нет! Это всего лишь плата за мои преступления, и сколько мне ещё предстоит платить по «чёрным» счетам, неизвестно. Я усадил Лену на диван, не размыкая объятий, и приложил пальцы к шее неподвижно лежащей девушки. Выдохнул.
- Не плачь, ты её просто вырубила, - шепнул Лене, после чего она притихла и настороженно посмотрела вниз. И лишь когда убедилась, что спина девушки поднимается и опускается в слабом, еле заметном дыхании, вытерла слёзы с раскрасневшихся щёк. – Всё хорошо, всё в порядке.
- Не в порядке, - немного наклонилась, запуская ладонь себе в волосы и отодвигая их в сторону. – Что там? – Я придвинулся ещё ближе и заметил сзади на её шее длинную кровавую линию. Аккуратно дотронулся до рассечённой кожи, отчего Лена дёрнулась, и тут же подул на рану.
- Царапина. Всё хорошо, мы тебе её обработаем, - пообещал я, надеясь, что в номере есть аптечка. Но меня насторожило то, как странно Лена при этом улыбнулась. С примесью издёвки.
Повёл за собой в ванную и, открыв кран с холодной водой, намочил под струёй полотенце. Развернул жену к себе спиной и отодвинул в стороны каштановые волосы. Пока стирал кровь с кожи, любовался на чуть отросшие корни волос. Они были родного белёсого оттенка. Обрабатывал царапину зелёнкой и дул на кожу, чтоб не щипало. А Лена молчала.
Мне даже показалось, что если бы она не успела столкнуться с Айной, то всё было бы иначе, и она никогда не посмела бы отказаться от своей выдуманной жизни. И я бы так и не узнал, что она была выдуманной. А вот что в моём номере делала Айна, меня интересовало уже мало. Могу предположить, что ей нужна была помощь или же, может быть, я сам. Не хочу об этом даже думать.
Разворачиваю Лену к себе и заставляю поднять на меня глаза. Можно смело считать меня ненормальным, но я протягиваю руку к её лицу и, проведя по щеке, решаюсь коснуться выше. Дотрагиваюсь до глаза, не позволяя ей даже моргнуть, и смыкаю пальцы, на кончиках которых остаётся контактная линза. Лена отводит взгляд, но глаз не прячет, а мои дрожащие губы растягиваются в несмелой улыбке, когда я смотрю на это разноглазое чудо.
Вдруг осознаю, что сам толкал себя в пропасть безумия. Не в свете ли тусклых фонарей на тёмной улице я пытался увидеть границу контактных линз? Да! А потом и в машине, когда её лицо отчётливо возникало лишь иногда в свете фар проезжающих мимо машин, а затем и в душном прокуренном помещении кафе с отвратительным освещением. Думаю, что я сам подсознательно не верил в то, что моя жена цела и невредима, что она выжила. Вторую линзу Лена сняла сама, выкидывая её в раковину.
- Как так получилось?.. – решаюсь спросить её.
- Ты же сам меня одевал в тот день, - резкий ответ заставил меня нахмуриться. Конечно, я помню, как она жаловалась на то, что бронежилет тяжёлый, ведь мне это снилось на протяжении нескольких месяцев.
- Эти люди имеют очень дурную привычку – стрелять в голову.
- У меня слишком милая мордашка, чтобы уродовать её выстрелами. – Развернулась и направилась в комнату, бросив напоследок: - И это не я так сказала.
Усмехнулся, отметив про себя, что мордашка очень даже милая. Но лицо осталось целым потому, что это своего рода второй паспорт, средство опознания. Видимо, рассчитывали, что её быстро найдут, опознают, и Степнова Елена не значилась бы в списке без вести пропавших.
Последовал за ней и наблюдал, как она натягивает на себя кофту. А после наклонилась и подобрала с пола телефон Айны, выключила его и убрала в карман. И долго не могла оторвать взгляда от самой девушки. Я напрягся, будто ждал приговора.
- Ты с ней спал. – Приговор, не иначе. Она не спрашивала, она утверждала, но вовсе не уверенно, и только моё молчание позволило ей думать, что она права. Но ведь она и действительно права. Единственное, что меня связывало с Айной, - моё желание быть удовлетворённым хотя бы физически. – Ты с ней спал, - вновь повторила Лена.
В оправдание мне сказать нечего. Разве что могу подтвердить, что приволок с собой в Хабаровск любовницу из Москвы. Определённо, когда я позволил Айне улететь со мной, я был слишком окрылён надеждой, чтобы думать о последствиях. Мне ничего не оставалось, кроме как взять лежащую у двери сумку, об которую мы с Леной ночью споткнулись, и поспешить покинуть гостиницу. Оплатил номер на сутки вперёд, предупредив персонал, что отдыхающую там девушку сейчас не надо беспокоить.
Из гостиницы я выходил уже через несколько минут, прочно сжимая в руке ладонь жены. Лена не сопротивлялась, не пыталась сказать слова против. Лишь молча подчинилась, чем вызвала у меня удивление. Я не мог её понять. Но всё же был безумно, до безобразия, до визгов и криков в душе счастлив.


Даже когда солнце начало опускаться к горизонту, а холодный ветер стал пронизывать до костей, мы продолжали бродить по улицам, иногда давая ногам отдых. Лена молчала, да и я боялся лишнего слова сказать. Мне казалось, что начни я разговор, обязательно сорвусь.
Глупо говорить, что я счастлив. Я не могу подобрать не единого слова, чтобы хоть самому себе объяснить это состояние. Именно ради этого стоило прожить в тоске и неведении столько месяцев. Когда казалось, что хуже уже быть не могло, но и лучше тоже не стало бы, я вдруг выяснил, что может быть совсем иначе – слишком хорошо. Хорошо так, как никогда ещё не было. Хорошо настолько, насколько я даже не рассчитывал.
Но ведь она, моя Лена, вновь доказала мне правоту моих домыслов. Она предательница. Предательница по сути. Образом мыслей, поступками и бесконечной скрытностью. И, пожалуй, это то, за что я её искренне ненавижу. Не могу не ненавидеть. Это чувство настолько же сильно, как и противоположное ему. Пресловутое слащавое «люблю». Интересно, разделяет ли сама Лена мои чувства? Если говорить о фактах, то ведь она сбежала в первую очередь от меня, её не устраивала та жизнь, которую я ей давал, она заставляла меня думать, что её больше нет, а сама со спокойной совестью продолжала жить, строить новую карьеру и новую жизнь. И то, что меня в этой жизни не оказалось, – её выбор. Она сама от меня отказалась.
- И как ты только смеешь упрекать меня в том, что я с кем-то спал? – вырвалось случайно, но я не мог об этом не спросить.
- Я замёрзла, - произнесла спустя паузу, оставив мой вопрос без внимания. Я уже даже привык к тому, что она не хочет со мной разговаривать.
Приходиться ловить такси. Интересуюсь, не знает ли водитель гостиниц на окраине, подальше от центра. Спустя час мы оказываемся у дверей придорожной гостиницы, попросту – мотеля. Расплачиваюсь исключительно наличными. Низкая цена за сутки проживания оказалась оправданной, поскольку в номере не было ничего лишнего. Кровать с продавленными пружинами и застеленная тонким, местами порванным постельным бельём. Две тумбочки, шкаф, небольшая ванная за дверью в углу. Что ж, зато чисто.
Усаживаясь на кровать, соблюдаем с Леной пионерское расстояние. Молча слушали, как за окном носятся машины по трассе, как тикают настенные часы. Вскоре услышали и звук падающих капель.
- Я пойду пока в ванну. – Несмело поднялась и скрылась за дверью ванной комнаты. Теперь я слушал, как сильные струи воды бьют по её телу.
Не прошло и пятнадцати минут, как Лена вышла. Мокрые волосы и та же одежда. А я ожидал, что она выйдет в футболке или завернутая лишь в полотенце? Пожалуй.
Она забирается с ногами на кровать, стягивает с себя насквозь мокрые носки и выжимает воду прямо на пол. Дотянувшись до батареи, развешивает их.
- Почему мокрые? – чистое любопытство.
- Брезгую, - повернувшись, серьёзно ответила мне. - Если и ты пойдёшь душ принимать, советую сделать так же. Ты пойдёшь? – настойчиво прозвучали её слова.
- Сбежишь же ведь.
- Разве это будет иметь смысл? – усмехнулась. – Мне кажется, это бесполезно.
- И вовсе нет. Было бы желание. А судя по всему, желание сбежать от меня у тебя тогда было очень сильное.
- Нашёл же.
- Мы разве в прятки играем? Ты бы хоть меня в известность поставила, мол, я прячусь, а ты найди, - настолько меня поразила лёгкость, с которой Лена вела диалог, что я невольно начал язвить.
- Но ты же ведь не искал, - неожиданно различил дрожь в её доселе уверенном голосе. – Не искал, поэтому ничего не нашёл. И я более чем уверена, что твоё нахождение здесь – чистая случайность. Ведь так?
- Мне бы хотелось сказать, что ты ошибаешься… - Но она не ошибается. Я был настолько подавлен в тот ужасный понедельник, что не пытался что-то сделать. Даже подробности выведал далеко не сразу. Но какое мне было дело, что и как происходило, если концовка была одна. И да, я только зимой поехал в тот лес. Но я думаю, что я всего лишь боялся того, что, увидев всё собственными глазами, мне станет ещё хуже. А ведь хуже было некуда. И я не хочу сейчас Лене этого говорить, не могу перед ней оправдываться. Не могу и не хочу. Замечаю, что кофта на её плечах от стекающей с волос воды промокла, а джинсы сырые. – Ты вся мокрая. – Несмело касаюсь прядей волос.
- Я полотенцем не вытиралась. – Удивилась резкой смене разговора, слегка вздёрнув вверх левую бровь. – И спать на этих простынях тоже не хочу.
- Потому что ты капризный и избалованный ребёнок. Всегда такой была. – Подхожу к сумке и достаю небольшое полотенце, захваченное дома в торопливых сборах. И почему она меня обвиняет в том, что я хотел сделать её жизнь красивой?
- Это я капризная и избалованная?! – повышает голос, и по напряжённому лицу вижу, что она из последних сил сдерживается, чтобы не высказать мне всё то, что у неё сейчас вертится в голове.
- На, вытрись. – Протягиваю махровое полотенце Лене, но она не реагирует. Опускаю ей на спину и плечи расправленное полотенце, краем которого промачиваю концы волос.
- А ты, смотрю, всё с собой взял. И, небось, половина презервативами забита? – дерзит, не отводя взгляда от сумки. Почему она сказала это сейчас, когда другой рукой я пробрался ей под футболку? Я всего лишь хотел убедиться, что ночью был неадекватен. И действительно, кончиками пальцев невесомо касаюсь маленького шрама.
На упоминание о презервативах хотелось съязвить в ответ, но меньше всего мне хочется ссориться с женой.
- Ты просто ревнуешь. Сама виновата. Думаю, что тебя это не утешит, но скажу, что после тебя у меня была лишь она. – Не знаю, чего хочу больше, не ссорится или же задеть её за живое. Зато говорю чистую правду.
- Значит, она нравится тебе? – Сглотнула и нахмурила брови.
- Нет, просто ты меня к моногамии приучила. – Продолжаю водить полотенцем по её волосам.
- Но ты привёз её с собой! Привёз! Значит, что-то между вами есть, - кричит и, со злостью ударяя мне по руке, отбрасывает полотенце в сторону.
- Нет ничего. Не тебе ж одной в Хабаровске искать лучшую жизнь. – Сказать ей, что я даже рад тому, как всё сложилось? Думаю, не стоит. Как же хочется прекратить этот бессмысленный разговор ни о чём! – А твои родители знают, что ты здесь? – Лена опустила взгляд и напряглась. Видимо, я оказался прав, что они ничего не знают. – Ты хоть интересовалась тем, что происходило? А они ко мне приезжали! И знаешь, что я им сказал? Что ты ушла от меня, сбежала с любовником. А куда – неизвестно. И, честно, я бы хотел им тогда сказать всю правду, да вот смелости не хватило. Да и даже на могилу их не смог бы отвести, потому что её не существовало.
- Но ты же сам собирался меня тогда «убить», ты же сам хотел устроить мне фальшивые похороны. Думаешь, мои родители об этом не узнали бы?
- Не узнали бы! Потому что ты, живая и здоровая, была бы самым лучшим доказательством этого недоразумения. – Я ненадолго замолчал, решаясь задать тревожащий вопрос. – Давай вместе к ним съездим?
- Думаешь, я с тобой куда-то поеду? – насмешливо и злобно.
- Конечно, это тебе решать. Ты не думай, я приехал, не чтобы заставлять тебя и к чему-то принуждать. Я уже счастлив лишь потому, что с тобой всё в порядке. И мне хочется верить, что у меня есть хоть ничтожный шанс всё вернуть. Если ты этого не захочешь, я пойму. – Вдруг посмотрел на себя со стороны. Я плохой человек – от этого уже не откреститься. Я безнадёжен. И не имею не малейшего права требовать от Ленки того, чтобы она тратила на меня свою жизнь.
В груди образовался тяжёлый комок, мешающий мне нормально дышать, отчего я лишь беспомощно втягивал в себя воздух. Лена повернулась ко мне боком, и я чётко различил, что было не так, почему так сильно меня смущало её лицо. На когда-то прямом носу теперь появилась вмятинка, делая его чуть курносым. Стало больно и обидно: ей сломали нос. Щемящее грудь чувство нежности заставило меня податься вперёд, и, чуть наклонившись, прижаться губами к этой впадинке. Всё поняв, Лена всхлипнула.
- Меня зовут Родионова Алина Владимировна. У меня есть паспорт. А ещё у меня есть своя группа. Я начала новую жизнь, - почти по слогам выговаривала она, стащив всё такие же мокрые носки с батареи. Зачем-то натянула себе их на ноги. А потом вдруг подскочила на ноги и пошла к выходу.
- Лена… - с опаской протянул я. А она быстро обувала кроссовки, давая понять, что со мной не останется.
- Вот и всё, - огляделась по сторонам, словно проверяя, не могла ли она чего-то забыть.
- Но ведь ты была со мной этой ночью. Ты же не ушла – осталась! Или это так, по старой памяти было? – начал кричать я.
- Не злись, - пробормотала, опустив голову вниз и, так и не посмотрев на меня, вышла из номера.
Утешал себя тем, что нашёл её, а так же и тем, что этим уходом, она, возможно, действительно сохранит себе жизнь.
Степнов, у неё всё в порядке. Будь добр, последуй её примеру – начни новую жизнь. Такую, чтоб не оглядываться на прошлое, такую, чтобы утром было ради чего и ради кого просыпаться, и, главное, такую, чтоб она была ничуть не хуже той, что была с Ленкой.
Опускаю голову на подушку, и голос в моей голове постепенно смолкает…

…«- Зачем? – На этот вопрос я отвечать не хотел и молча продолжал затягивать ремни на бронежилете. – Тяжёлый такой…
- Это ещё не тяжёлый, поверь.
От моих резких манипуляций Лену потряхивало, словно безвольную куклу.
… Тот понедельник решал всё. Каким бы не был его исход, одно я могу сказать точно – когда моя жена целовала распятье, я понял, что этот день навсегда осядет в моей памяти!..
… Люди Баталова должны были своими глазами увидеть, как Лена умрёт, после чего я бы спокойно выдохнул. Обгоревшее тело закопают, в изголовье могилы поставят жуткую плиту с именем и лицом моей жены.
А Мы сбежим. Мы - я и та девушка, у которой не будет ни имени, ни фамилии; та, которой вообще уже не будет существовать; та, лишь кольцо на безымянном пальце которой будет доказывать, что она моя жена.
… - Она не добралась. Её убили. Прости, мне жаль…
… Я вижу, как её Туарег загнали в ловушку, зажав со всех сторон у обочины. Знаю, что она испугалась, отчего сработал инстинкт самосохранения - она пыталась спрятаться на заднем сиденье. Какой глупый жест, но такой жалкий, что у меня щемит сердце. Я вижу, как она брыкалась и билась в истерике, когда её силой вытаскивали из машины, а она вырывалась и даже кого-то укусила. Я бы не то что покусал, я бы порвал их всех в клочья, лишь бы они её не трогали. Но битва окончена, я опоздал. Я вижу, как она пыталась сбежать, скрыться в лесу за деревьями, а, понимая, что её догоняют и найдут, бежала вновь; и желала сравняться с землёй, когда легла в высокую траву и хотела засыпать своё тело ворохом осенних листьев. Каждый раз, когда моё воображение это рисует, мне кажется, что я чувствую, как в тот момент билось её сердце, и ощущаю, что за паника заставляла её делать попытку сбежать. Раз за разом, отдаляя момент смерти на считанные минуты. Я вижу, как мужские кулаки с силой врезались в лицо и как пули одна за другой попадали в неё, а она совсем не кричала. Кровь, липкая и горячая, появляется на теле. И я вижу, что её бездыханное тело бросили в какой-то канаве, будто она была бездомной бродягой…
… Перед глазами всплывает образ. Моя Лена, такая беззащитная и хрупкая, закрывает глаза и подносит к губам распятье.
Я не верю в Бога.
Я ненавижу понедельники»…

Закашлявшись, вдруг открываю глаза. Я ненавижу эти сны!
На улице уже давно стемнело, ветер бьёт в окно. Наступил новый день новой недели – понедельник. Интересно, где сейчас Ленка? Не замёрзла ли? Добралась ли уже до своего нового дома? Легла спать или думает обо мне?
Касание к моим ногам в темноте пугает неожиданностью, но внезапно понимаю, что это всего лишь моя маленькая Лена, поняв, что я проснулся, стала ползти ко мне. Не мешкая, тут же её обнимаю.
- Тебе было интересно, почему я с тобой осталась? – спросила она со слезами в голосе. – Ты даже не представляешь, как мне тебя всё это время не хватало! Как же я по тебе скучала! – уже не сдерживаясь, плачет в голос, обвивая руками мою шею.
- Ленка, не плачь, пожалуйста, - всё, что я могу говорить, гладя её по голове, но она так и не перестаёт вздрагивать.
- Мне тогда даже больно не было, мне просто было очень страшно… - всхлипывала на моих руках. – Ты ведь никуда от меня не денешься?
- А ты разве не знаешь? – тихо удивляюсь я. – Я же тебе клялся, что никогда не оставлю. Ты только не плачь, - шепчу ей в волосы, а потом губами собираю слезинки, пока Лена не перехватывает мои губы своими.
- Нам надо спрятаться. Давай сбежим?
- Далеко-далеко?.. – спрашиваю я, стараясь спрятать улыбку.
- И тогда всё будет хорошо, – обещает она мне.
- Мы обязательно уедем. Далеко-далеко… - Обнимаю Лену так крепко, как могу. И как когда-то давно, на закате прошлой жизни, раскачиваю её из стороны в сторону, а на душе приятной корочкой образовалось то же самое чувство неясной обречённости, которое, однако, теперь делает меня уверенным в одном – что бы ни случилось, мы будем вместе.

«Предательница», - беззвучно произношу губами. «Пре-да-тель-ни-ца», - смакую каждую букву, каждый слог этого слова, которое в моей голове неразрывно связано с Лениным образом. Только «предательница» звучит безо всякой злобы, без ненависти и непонимания. «Пре-да-тель-ни-ца», - что-то приятно щекочет в груди…

Конец



Как бы читатель не относился к этому фику, лично от себя могу сказать, что мне нравится эта история своей неоднозначностью. И несмотря на то, что в завязке сюжета не хватает одной важной сцены, о которой я попросту забыла, несмотря на то, что в начале второй части я сделала серьёзную оговорку (которой никто не заметил, или же заметил, но промолчал), мне всегда было интересно работать.