Отправлено: 16.01.09 21:02. Заголовок: Автор: Взрослая тётка

Фики:

1. Не отнимайте у женщины сигареты...<\/u><\/a>
2. Давно не виделись - здравствуй...<\/u><\/a>

 Отправлено: 16.01.09 21:02. Заголовок: Не отнимайте у женщины сигареты... - 2

Автор: Взрослая тётка

Название: Не отнимайте у женщины сигареты...

Рейтинг: PG-13

Жанр: RPF, местами ООС

Статус: окончен

Пейринг: Третьякова/Абдулов

Дисклеймер 1: Все события являются абсолютно вымышленными и к реальным людям никакого отношения не имеют.

Дисклеймер 2: Этот фик ни в коей мере не является пропагандой упомянутых в нём сигаретных марок и курения вообще. Просто действительность такова, что Лена Третьякова курит, что и вдохновило меня на этот сюжет. Вторым вдохновителем стала песня-речетатив "Сигареты" (муз. М. Таривердиева, сл. Л. Ашкенази). Песню можно скачать и послушать тут: [url=http://musicfond.com/music/track/-/]http://musicfond.com/music/track/-/[/a]Таривердиев%20Микаэл/Обещание%20любви/?id=406315

Главы будут выкладываться по частям. У каждой главы - своё отдельное название.

Эпиграф

Не отнимайте у женщин сигареты,
я вам серьезно говорю.
И сами подносите спичку, не ожидая просьбы.
Им нравится любой огонь, даже самый крохотный,
Не отнимайте у женщин сигареты
они любят курить вдвоем
и смотреть на вас сквозь облачко голубоватого дыма,
чтобы знать, как вы к этому относитесь
и достаточно ли вы серьезны в темноте,
незаметно переходящей в рассвет.
Они всматриваются в вас, освещая огоньком сигареты,
это их фонарик.

Бывает, сигарета погаснет у женщины,
и поблизости не оказывается никого, кто бы мог снова
дать ей огня.

Не отнимайте у женщин сигареты.

(с) Людвиг Ашкенази


Поскольку фик переносится с Форума КВМ, не вижу смысла при переносе дробить уже выложенные главы на части. Таким образом, ранее выложенные главы будут выкладываться целиком, последующие - по частям.

Начало фика<\/u><\/a>

Книга жалоб и предложений<\/u><\/a>

 Отправлено: 16.01.09 21:16. Заголовок: Parliament Light ..

Parliament Light



Лена Третьякова и сама не могла объяснить - когда и почему начала курить. По всему ведь - не должна была и в руки брать сигареты: многолетние занятия спортом, режим, здоровый образ жизни... Но вот как-то так вышло - Лена и сама не заметила, как сигареты вошли в её жизнь и заняли там прочную позицию. сначала она просто стояла за компанию с курящими друзьями, потом ей предложили покурить вместе - её история ничем не отличалась от истории любого курильщика, за исключением одного: обычно молодые ребята начинали курить для самоутверждения, Лене же это самое самоутверждение не требовалось никогда. Казалось, это у неё врождённое - спокойная уверенность в своих силах, естественная раскованость - ей не нужна была сигарета, чтобы доказать свою значимость, или чтобы общаться с людьми. Просто так вышло, что ей понравилось курить. Понравилось вдыхать горький табачный дым, понравилось выпускать его изо рта или из ноздрей тонкими струйками, прищурив глаза. Странный гедонизм - обычно девочки её возраста выше всех других вкусовых ощущений ставят шоколад и клубничное мороженое, Лене же было вкусно курить.
Семья и тренер, конечно, возмущались и пытались запретить - Лена спокойно пропускала их нотации мимо ушей. Родители вскоре привыкли (всё-таки, дочь уже взрослая, обо всех ужасах курения прекрасно знает), а мнение тренера вскоре вообще перестало волновать Лену: она ушла из спорта. Из-за травм, но больше из-за разочарования: гробить полжизни положить ради долей секунд, ради миллиметров, чтобы в следующем году твой рекорд побил такой же спортсмен, только моложе. На прощание, в ответ на упрёки тренера своей футбольной команды, Лена, подсчитав в уме все свои спортивные медицинские диагнозы (растяжения, вывихи, надрывы связок) раздражённо бросила: "Знаете, Борис Степанович, мне ваш спорт здоровья не прибавил - на ногах живого места нет. Так что - какая разница, чем гробить здоровье: спортом или курением? Жить вообще - вредно. От этого умирают".
Вот и сейчас Лена сидела на подоконнике и курила в открытую форточку свои любимые "Парламент Лайт". К этой марке она пришла не сразу, перепробовав много всякого, но последние полгода курила именно это - благо, финансы позволяли. Ещё бы - бас-гитаристка популярной молодёжной группы, актриса сериала - гонорары приличные, можно себя побаловать. Но не только из-за этого Лене нравился "Парламент"; она давно заметила, что сигареты играют некую сакральную роль в её жизни - не будучи заядлой курильщицей (3-4 сигареты в день), она, тем не менее, очень тонко чувствовала сам процесс и давно заметила, что от времени, когда выкурена сигарета, от того, как распечатана пачка, от названия сигаретной марки зависят какие-то её, Ленки Третьяковой, личные тонкие материи. Какие-то механизмы приходят во взаимодействие, влияя на её успехи и поражения, на её настроение и окружающую атмосферу. Поэкспериментировав немного (синий "Честерфильд" - постоянное раздражение, "Голуаз" - чрезмерная расслабленность, "Карелиа слимз" - какая-то наивность проскакивает...), Лена остановилась на облегчённом "Парламенте" - от этих сигарет веяло спокойной уверенностью без лишней суеты. Они были созвучны ей самой.
К тому же, зная за собой склонность к самоанализу и саморефлексии, Лена, не раз задававшаяся вопросом о целесообразности курения ("да, вкусно, но вредно; да, мне идёт сигарета, но зубы желтеют.."), попыталась поискать ответа в музыке. На запрос в гугле "сигареты песня" ей выдало огромное количество ссылок - тут тебе и Земфира, и Виктор Цой, и "Сегодня ночью", и Гришковец и "Бигуди", и подзабытые нынче "Нэнси" - Ленка всё методично скачивала себе на плеер, чтобы слушать в свободное время. Вот и сейчас в её ушах были наушники - только что прозвучала последняя фраза из композиции Гришковца ("Но мало на свете вещей более желанных и важных, чем та редкая сигарета, с которой начинается день" - Лене в своё время очень понравилась мысль, это послужило толчком для дальнейшего знакомства с творчеством Евгения), и началась Земфира. "Если бы можно в сердце поглубже вставить кассеты, я на память оставлю свои сигаре-е-еты...", - тихонько подпевала Лена, стряхивая пепел в маленькую карманную пеельницу - подарок поклонников. В кадр идти ещё нескоро, можно позволить себе небольшой расслабон - Лена прикрыла глаза и прижалась виском к холодному оконному стеклу. Рука с дымящейся сигаретой опиралась на согнутую в колене ногу.
- Третьякова!!! - высокий крепкий мужчина, партнёр Лены по сериалу, прокричавший её фамилию, явно рассчитывал на ошеломительный эффект - его вполне бы устроило, если бы Лена от неожиданности свалилась с подоконника. Увы для него, и к счастью для Лены, этого не произошло - музыка из плеера заглушила его зычный голос, и Третьякова только лениво обернулась на посторонний звук.
- Чего тебе? - ответила она Виталию Абдулову, звезде популярных сериалов. Лене он казался слишком амбициозным - ну ещё бы, 38 лет, а Гамлета ещё не сыграл. Того и гляди, спишут в "благородные отцы" или в "старые преданные слуги". Впрочем, и на площадке, и вне её, отношения до недавнего времени у них были вполне нормальные, местами даже дружеские. Только вот Абдулова сильно нервировало это Ленкино курение.
- Вставай давай, расселась тут! Мне Арланов только что новый вариант сценария выдал, нам ночью ещё три новых эпизода снять надо со Степновым и Кулёминой, так что давай репетировать.
- Щас... докурить дай.
- Ничего, потом докуришь. Здоровье всегда успеешь попортить. Давай, бери сценарий, читай пока, чтобы не было, как в прошлый раз - в кадр идти, а ты - ни бе, ни ме - все реплики забыла.
- А мне и не надо "бе и ме", я не коза, - заявила Лена Виталию. Она страшно не любила, когда ей мешали спокойно наслаждаться сигаретой.
- Знаешь, ты тут не выпендривайся сильно. Тоже мне - звезда звездатая. Сопли подбери! Только от маминой титьки оторвалась - и туда же - курить. Тебе рожать ещё, а ты здоровье гробишь.
- А с каких это пор тебя волнует, что мне - рожать? Свою кандидатуру предложить хочешь? - Ленка разозлилась уже всерьёз.
- Что? Губу закатай, да?! Такие суповые наборы, как ты, меня не интересуют.
- Ой-ой-ой, какие мы эстеты, - насмешливо протянула Ленка, поднесла сигарету ко рту и сделала последнюю затяжку. Жалко, что закончилась, и так докурила почти до самого фильтра - хотелось Абдулова ещё позлить, а следующую сигарету можно будет себе позволить только часа через четыре, когда эпизоды отснимут. Лена щелчком отправила окурок в форточку, спрыгнула с подоконника и протянула руку за сценарием. Виталий сунул ей тонкую папку.
- Так, ага, тут они, значит, в спортзале, потом на улице, потом он её провожает... Ха, и что же тут репетировать?
- Заткнись и делай дело. Я, в отличие от тебя, профессионал и не привык входить в кадр неподготовленным. Давай, твоя реплика первая.
"Профессионал фигов!", - подумала Лена, и стала послушно проговаривать реплики своей героини, которая переживала приступ девичьей любви к своему учителю физкультуры. За стеной было слышно, как режиссёр орёт на других актёров. "Опять, наверное, кадр запороли. И когда же это всё закончится?".

 Отправлено: 16.01.09 21:20. Заголовок: Camel у барной стойк..

Camel у барной стойки

Уф-ф, ну наконец-то закончилась эта неделя – бесконечное метание между съёмочной площадкой, репетиционной базой и студией. Два часа свободного времени – это, оказывается, много. Раньше Лене и в голову такое не приходило – она мерила время днями и неделями, а теперь приходится – минутами. И разве это не прекрасная новость, что целых 120 минут можно никуда не бежать, не давать никаких интервью, не произносить текст в камеру, а просто сидеть на высоком барном стуле и потягивать кофе?
Лена обнаружила это заведение – паб «У Галлигана» - совсем случайно: съёмки как-то закончились очень поздно, и вымотанная Третьякова просто физически ощутила потребность зайти куда-нибудь и выпить чашку горячего пунша для поддержания сил. Единственным работающим приличным местом в том районе и оказался этот паб. Вот и сегодня Лена точно знала, куда пойдёт после съёмок. Она привычно плюхнулась на жёсткий деревянный стул возле барной стойки и буркнула бармену свой обычный заказ: «Кофе и лёгкий «Парламент». Однако вместо привычного кивка и шума кофейной машины, услышала укоряющее: «Девушка, у нас здесь вообще-то паб. Сюда люди пиво пить приходят». Лена подняла глаза – вместо привычного блондинистого юноши с именем «Пётр» на бейдже, перед ней стоял невысокий черноглазый брюнет, у которого на бейдже значилось «Филипп».
- О, а Пётр разве уже не работает?
- Работает. Сегодня не его смена.
- А вы – новенький?
- Да, сегодня первый день.
- Ну, тогда на первый раз прощаю, - усмехнулась Лена. – Послушайте, Филипп, я прихожу сюда стабильно пару раз в неделю выпить кофе и выкурить сигарету. Пиво я не пью. Просто мне у вас нравится – обстановка, атмосфера, музыканты неплохие, - Лена оглянулась на крохотную сцену, где небольшой оркестрик – скрипка, флейта и гитара – наигрывал задорный ирландский мотив. – Так что постарайтесь не терять постоянного клиента. Чаевые я оставляю неплохие.
- Простите… - еле слышно выдавил абсолютно красный Филипп.
- Ничего. Так что у нас там с кофе?
- Сейчас будет. Только вот «Парламента» нет – закончился.
- Чёрт… Сейчас посмотрю, может, у меня ещё остались.
Лена вытащила из сумки сигаретную пачку, потрясла её – ни звука. Вот блин! Кофе без сигареты – деньги на ветер и никакого удовольствия. Лена обернулась к бармену:
- А что есть?
- Из дамских – только «Вог».
- Дамские не курю.
- Тогда «Кэмел» и «Честерфильд» ещё.
- Давайте «Кэмел».
Лена ловко выудила сигарету из протянутой початой пачки. Щёлкнула новой зажигалкой – «Зиппо» с эмблемой «Секс Пистолз» - «Anarchy in the UK” – подарок от… от самой себя самой себе. На днях заглянула в торговый центр, пошла смотреть зажигалки, вот эта самая и понравилась. Купила – а чего ждать? И от кого? Поклонники у неё – в основном, девчонки-школьницы и студентки, не ахти какие богатые люди, спонсора щедрого она себе не завела, ибо противно… Вот и купила – сама себе. А что – сама зарабатывает – имеет право.
Первая затяжка вышла на удивление вкусной. Хм, «Кэмел»… Нейтральные сигареты, на настроение не влияют, наоборот – сами под него подстраиваются. Сейчас всё спокойно – вот и затяжка вкусная. Лена просидела минут пять, попивая кофе и периодически затягиваясь. Господи, хорошо-то как! Оркестрик за её спиной принялся наяривать новую мелодию: «Some say the devil is dead, the devil is dead, the devil is dead. Some say the devil is dead and buried in Killarney…”. Лена принялась негромко постукивать зажигалкой по стойке в такт мелодии. «One day he’ll rise again, one day he’ll rise again, one day he’ll rise again and join the British army…”, - мурлыкала она про себя.
- Что, Третьякова, втихую предаёшься разврату?! – над головой прогремел до отвращения знакомый голос. О, не-е-е-ет! Абдулов! Сейчас опять лекции о вреде курения читать начнёт!
- Никого не трогаю, починяю примус, - не оборачиваясь, буркнула Лена.
- Ты смотри, Саш, какая начитанная! Булгакова прям цитирует, не отходя от кассы…
- Да ладно тебе, Виталь, - стоявший рядом с Абдуловым Стефанцов улыбнулся. – Лен, к тебе можно? Или хочешь одна побыть?
- Да ладно, садитесь.
Лена убрала с соседнего стула свою сумку, и на него немедленно плюхнулся Виталий.
- Два «Гиннеса», - бросил он подошедшему Филиппу. – А ты чего пьёшь? – это уже Лене.
- Двойной эспрессо. Здесь ещё по-ирландски неплохо варят.
- Знаем, знаем, не в первый раз здесь…
Бармен поставил перед Абдуловым и Стефанцовым два бокала с густым тёмным пивом и две тарелочки с солёными семечками – к каждому пивному заказу полагался такой комплимент от заведения.
- Лен, а ты сценарий на следующую неделю видела? – обратился к девушке Стефанцов.
- Нет ещё. А чего там?
- У-у-у, там тако-о-ое…, - насмешливо протянул Александр.
- Что именно? К нам в школу переведут Годзиллу? По-моему, к нам не переводили ещё только его.
- Почти угадала. Надо будет сцену снимать, где Степнов случайно видит обнажённую Кулёмину. Сегодня Арланов Виталика обрадовал и тебе велел передать, чтоб готовилась.
- Ничего себе! У меня в контракте обнажёнка не прописана! – горячо запротестовала Третьякова. - Не буду я перед Абдуловым раздеваться, пусть даже и не мечтает!
- Ой, было бы, о чём мечтать, - подал голос Виталий. – Ишь ты, как заговорила – обнажёнка у неё, видите ли, в контракте не прописана! У меня тоже много чего не прописано из того, что мне в кадре делать приходится – я же молчу.
- Ах, ну да, как же я могла забыть – ты же профессионал. Не то, что я…, - Лена нахально ухмыльнулась, поднесла тлеющую сигарету ко рту, глубоко затянулась и выдохнула дым почти в лицо своему партнёру по площадке.
Абдулов брезгливо поморщился.
- Господи, ну чего ещё можно от тебя ожидать?
- Ребята, хватит, - вмешался Стефанцов. – Лен, может, ты хочешь чего-нибудь?
- Нет, спасибо, мне уже скоро нужно будет идти. А вы почему пиво не пьёте?
- «Гиннес», Третьякова, сразу пьют только пижоны, - назидательным тоном произнёс Абдулов. – Пена должна отстояться. Вот теперь уже можно, - и он картинно, как в рекламе, поднёс бокал к губам и сделал медленный глоток.
Какого чёрта! Какого чёрта она должна сидеть и наблюдать за дешёвыми театральными эффектами этого самовлюблённого павиана! Вскочив со стула, подхватив сумку и протараторив Стефанцову одним выдохом: «Саш-прости-мне-пора-завтра-увидимся!», Лена схватила со стойки оставленную Филиппом пачку «Кэмела», бросила для него мятую купюру – за неё можно было купить три литра кофе и блок сигарет – и выскочила из паба. Абдулов, как будто бы ничего не замечая, продолжал попивать свой «Гиннес» и грызть солёные семечки. Недоумевающий Александр Стефанцов сквозь стеклянную входную дверь разглядел вспыхнувший на секунду огонёк зажигалки.
«Так, Третьякова, что-то ты сдаёшь позиции! Две сигареты за один час!», - подумала Лена, делая первую затяжку «Кэмелом»… и тут же выплёвывая сигарету на асфальт. Это было не просто невкусно. Это было гадостно.

 Отправлено: 16.01.09 21:21. Заголовок: Беломор на лавочке ..

Беломор на лавочке

Такого эта улица не видела уже довольно давно – может, с полгода, а может, и больше. На самом деле, ничего экстраординарного – просто Лена Третьякова шла домой от метро. Пешком. Учитывая, что последние несколько месяцев её привозили со съёмок или с концертов на машине, пешая прогулка по знакомой с детства улице была событием действительно из ряда вон выходящим.
На носу солнечные очки, на лоб надвинут капюшон, руки в карманах узких джинсов, быстрая размашистая походка – уставшая после трудов праведных на ниве лицедейства в молодёжном сериале, Третьякова спешила домой. Домой, к привычному уюту, к маминому пирогу с грибами, к возможности хоть ненадолго побыть Леной-доченькой, Леной-сестрой, а не Леной-распишись-вот-тут-двадцать-раз! В особенно тяжёлые дни, когда приходилось расписываться на тысячах дисков, плакатов, открыток и просто бумажек, ломило пальцы. «Но, вообще, я молодец», - мысленно подбадривала себя Лена. «Не зазвездилась пока. В метро вот езжу». Да уж, не по своей только воле: в сегодняшней серии снимали в качестве приглашённой звезды одну мымру с телевидения – Лена не помнила, как её зовут – так эта краля потребовала машину отдельно для себя, отдельно для своего стилиста и отдельно для той мегатонны одежды и косметики, которую она приволокла с собой. В результате, «Ранеткам» пришлось добираться домой на перекладных. Съехав на эскалаторе в низко надвинутом на голову капюшоне, Лена вскоре поняла, что такая чрезмерная маскировка совершенно лишняя: в метро столько людей – однородная постоянно движущаяся масса, в которой никому нет до неё дела. Третьякова расслабилась, откинула капюшон, сняла очки, в которых ни черта не было видно в полумраке подземки. Подъехал поезд – Лена заняла место в последнем вагоне у окна. Прислонившись лбом к прохладному стеклу, она прикрыла глаза и всецело отдалась мягкому покачиванию. Бездушный электронный голос называл остановки – Лена не обращала на него внимания, ей всё равно было до конечной. Тыдыц-тыдыц… тыдыц-тыдыц… «Конечная станция! Поезд дальше не идёт! Просьба покинуть вагоны!» - металлический голос вывел Лену из дрёмы, она поправила сумку на плече и вышла из вагона. Вверх по эскалатору, перепрыгивая через три ступеньки – домой, домой! Уфф, ну вот и выбралась из подземелья. Можно сбавить темп и немножко расслабиться – в конце концов, первичный ажиотаж по поводу славы Лены Третьяковой в её районе давно прошёл – у всех желающих давно была куча автографов и фотографий со звездой, поэтому по Марьино можно было спокойно ходить, не опасаясь нарваться на толпу восторженных поклонников, готовых разорвать тебя на сувениры. Ах, чёрт! Взгляд Лены наткнулся на опущенный ролет – ларёк закрыт – интересно, почему? Фигня какая-то… Теперь придётся до магазина топать, и потом ещё домой возвращаться – не сидеть же без сигарет. Лена со вздохом вставила в уши наушники, нащупала в кармане плеер… «Но если есть в кармане пачка сигарет, значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день…». «А у меня нет в кармане пачки сигарет», - разочарованно подумала Третьякова. Засунув поглубже руки в карманы, Лена поспешила в дальний магазин. Она решила срезать путь, и на углу свернула в свой двор, в котором её никто не видел месяца два. Ведь утром: подъезд – машина; вечером: машина – подъезд. С затаённой досадой она прошла мимо своего, крайнего подъезда, и зашагала дальше, к двум лавочкам, на одной из которых кто-то сидел.
- Ленка, ты? – окликнул её смутно знакомый голос. – Привет!
Лена вытащила наушники, обернулась и присмотрелась – уставшие глаза не очень хорошо видели в сумерках. Точно, Димон. Из старой компании.
- О, Димон, привет! Сто лет тебя не видела!
- А я тебя – двести! Ты ж тут теперь совсем не показываешься. Знаменитая стала, загордилась…
- Да какой там… Ты же понимаешь, работы много, времени нет.
- Ага, ага… Посидишь со мной?
- Димон, тут такое дело… Я домой спешу.
- Ясно. Значит, я тебе уже не подхожу. Ну конечно, где уж мне…, - парень обиженно насупился.
«Как ребёнок, честное слово!», промелькнуло в мыслях у Лены.
- Да ладно, не обижайся. Посижу, конечно. Подвинься, давай.
- О, вот это клёво! Вот это по-нашему! Я всегда пацанам говорил, что Ленка – наша, не то, что все эти – и не подойди к ним…
«Да уж, ваша, ваша…». Димон был одним из тех, с кем Лена тусовалась ещё два года назад. Тогда она как раз заканчивала школу, ушла из спорта, делать было нечего, планов на будущее – никаких. Готовиться к поступлению в вуз не хотелось, в школу ходила с горем пополам, и все вечера проводила вот на этих самых лавочках, в компании дворовых парней и раздолбанной гитары, на которой и училась брать первые аккорды. Их компания считалась хулиганской, на них жаловались соседи и Ленкиной маме приходилось краснеть за дочь… Но каждый вечер она всё равно уходила туда, чтобы, разбивая в кровь пальцы и срывая голос, до полуночи орать, что «всё идёт по плану» и «группа крови на рукаве». Как много изменилось с тех пор!
- Ладно, чего ты… У меня сегодня просто немножко свободного времени появилось, вот, решила пройтись, - об истинной причине этого «пройтись» Лена предпочла умолчать. – Ну давай, рассказывай, как у вас тут дела?
- Да что у нас – всё как обычно. Я в ПТУ пошёл, на автослесаря учусь. Васёк у метро дивидюками торгует. Саня Рыжий – охранником в магазине. Серёгу посадили – слышала?
- Как – посадили? За что? – упавшим голосом пробормотала Лена. Да уж, вот это новость так новость…
- За вооружённое ограбление. Он с хачами какими-то связался, они его подбили ювелирку грабануть. Он, короче, на стрёме стоял, у него при себе только нож был, да и тот поломанный, без пружины, не выкидывался ни фига. Только хачи от ментов откупились, а Серёга… Наши пацаны на суд ходили, рассказывали, что ему сначала восьмёрку припаять хотели, но потом, учитывая неприменение оружия, до пятёрки скостили. Вот так.
Эх, Серёга, Серёга… Он был самым старшим в их компании, и самым авторитетным, конечно. Это он и учил Ленку на гитаре играть. Это с ним она сначала целовалась на лавочке, а вскоре и получила первый, так сказать, сексуальный опыт. А теперь, значит, вот как всё вышло. Расстались они из-за «Ранеток» - Серёге не нравилось, говорил – попса, детский сад. Ленка впервые в жизни упёрлась и стояла на своём – хочу и всё тут! У Третьяковой началась новая интересная жизнь, а у Серёги – небо в клеточку, жизнь в полосочку…
- Ужас какой! Жалко Серёгу, - выдавила Лена – а что ещё она могла сказать? Они с Димоном некоторое время посидели молча. Потом он, желая нарушить неловкое молчание, улыбнулся щербатым ртом и предложил:
- Ленка, курить будешь?
- Давай.
Димон протянул ей мятую мягкую пачку.
- О, «Беломор»! Ты себе не изменяешь.
- Ага. А ты что, на другие перешла?
- Ну, типа того. Только купить не успела. Как раз в магазин шла, а тут ты сидишь. Ладно, давай свой «Беломор».
Димон галантно чиркнул пластиковой зажигалкой. Лена затянулась и закашлялась.
- Чёрт, крепкие – отвыкла!
- А мне нравится… Ну давай, рассказывай, как там у вас на съёмках.
- Да ну – чего рассказывать. Кутерьма сплошная. Если не в кадр идти, то текст учить или репетировать. Ещё и играть когда-то надо. Продюсер подгоняет альбом новый писать. Кстати, тебе наш первый альбом понравился?
Когда вышел первый альбом «Ранеток», счастливая Ленка притащила домой пачку дисков и подписала всем-всем: родственникам, друзьям, ребятам со двора – и гордо каждому презентовала.
- Не, ну ничё так. Прикольно. Только ты ж знаешь, Ленка, мне б чё потяжелее, а у вас там – сопли-мопли, любовь-морковь. Хотя гитаристка у вас ничё. И басуха твоя – хорошо звучит.
- Спасибо. Месяца через три новый запишем – подарю.
Лена снова затянулась – крепкий табак уже не так сильно драл горло. Надо же – «Беломор»… Давно не пробовала. Плохо, конечно, что без фильтра – табак в рот лезет. И Ленка по давней привычке, когда, кроме «Беломора», не признавала ничего, сплюнула на асфальт.
- Слушай, Ленка, а можно тебя попросить?
- Давай, проси.
- Ленка, я, конечно, сериал ваш нечасто смотрю – так, если переключаю – и то ради тебя. Но у вас там такой мужик играет – забыл, как зовут. Он ещё в «Солдатах» снимался, и в боевиках разных новых. Короче – крутой такой мужик.
- Абдулов, что ли?
- Точно – Абдулов! Слушай, Ленка, ты можешь для меня у него автограф попросить. Пусть напишет – «Димону от Евсея».
- От какого ещё Евсея? Он Виталик.
- Ну, это он в «Солдатах» Евсеем был.
- А-а-а… Ладно, тогда прямо завтра и попрошу. Брат тебе потом передаст.
- Ух ты, здорово! Пацанам покажу! А он по жизни вообще как?
- Честно? Не знаю. По-разному. Бывает, нормальный мужик – общаемся нормально, всё путём. А бывает – переклинит его, и всё – начинаются психи. Всё ему не нравится, сериал – дерьмо, «Ранетки» - детский сад, я так вообще – оторва. Ещё вечно мозги мне ковыряет из-за того, что курю.
- Не, ну это не прав. Ты ж это… как его… свободная личность.
- Вот и я о том же. Но вообще он ещё ничего. Когда понты не кидает.
«I like to move it move it, you like to move it move it…» - заиграл мобильник Третьяковой.
- Да, мам! Да я здесь, во дворе, на лавочке – Димона встретила. Да, уже бегу. Щас буду.
Ленка отключила телефон и встала с лавочки.
- Ладно, Димон, прости, но мне пора. Мама уже волнуется. Пересечёмся как-нибудь. Абдулова я завтра попрошу – он подпишет.
- А, ну давай, пока, Ленка. Не забывай. А я щас пойду с пацанами пива выпью. – Димон тоже поднялся и, засунув руки в карманы потёртых спортивных штанов, направился к соседнему дому.
Лена поспешила домой, где её ждали взволнованные родители – «говорила же, что раньше приедешь!» - брат Костя и тихий семейный ужин. Уже ночью, сидя на подоконнике своей тёмной комнаты и любуясь полной луной, Лена вспомнила, что так и не купила сигареты.

 Отправлено: 16.01.09 21:24. Заголовок: Ментоловый Vogue, по..

Ментоловый Vogue, потушенный об запястье


Эту машину Ленка заметила ещё от угла. Её невозможно было не заметить – не каждый день возле простой московской школы останавливаются красные «Мазератти» с аэрографией – гигантской летучей мышью – на боковой двери. Чудо-автомобиль уже обступили пацаны постарше и помладше, держась, впрочем, на довольно почтительном расстоянии – мало ли что. Они с вожделением, затаив дыхание рассматривали каждый изгиб, каждую деталь продукции итальянского автопрома, мысленно подсчитывая, сколько может стоить такой автомобиль. Выходило ОЧЕНЬ много. Если откладывать каждый день по доллару, то, может быть, внуки смогут накопить на колесо. Лене был чужд этот ажиотаж – к машинам она была равнодушна: модели, марки, цена, тюнинг – её это не интересовало: главное, чтобы была чистой и чтобы везла. Однако, подойдя поближе, она поняла, что причины проявить интерес к красной «Мазератти» у неё определённо были – сквозь тонированное стекло не очень чётко, но вполне определённо просматривался сидящий на пассажирском сидении Виталий Абдулов, её партнёр по сериалу. «Надо же, какая у его новой бабы фартовая колымага» - к месту вспомнился жаргон бурной юности. Решив не светиться возле Абдулова и его небедной водительницы, Лена обогнула толпу ребятишек и поспешила к входу – через полчаса должны раздать сценарий на сегодня и завтра, и нужно будет репетировать. Уже у самого крыльца Лена Третьякова, подчиняясь внезапному наитию, обернулась посмотреть, не собирается ли Виталий присоединиться к коллегам по площадке, и увидела приспущенное у водительского сидения стекло и тонкую изящную руку с крупным рубиновым перстнем, которая стряхивала пепел с тонкой белоснежной сигареты. Настроение почему-то мгновенно испортилось: «То есть, передо мной он кривится, курить запрещает, а с ней, значит, - ничего?! Вот козлина!». Третьякова резко повернулась и дёрнула ручку двери с такой силой, будто собиралась её оторвать и запустить в партнёра по кадру. Шагнув в распахнутую дверь, Лена не заметила ошарашенного взгляда дежурного старшеклассника.
Чёрт, как же хочется курить! Ну когда уже закончится эта планерка?! Лена посмотрела по сторонам. Сидящие во главе узкого длинного стола Арланов и Муругов по очереди вещали о рейтингах, о зрительских ожиданиях, о развитии сюжета, о сверхзадаче и т.п. Женя рассеянно накручивала кудрявый локон на палец, Аня почёсывала нос, Наташа, казалось, внимательно слушала, только время от времени часто моргала невыспавшимися глазами – отгоняла сон. Предусмотрительная Лера, устроившаяся подальше от начальства, орудовала пилочкой для ногтей и демонстрировала Яне Студилиной новые серьги. Всё как всегда, всё как обычно… Сейчас Арланов скажет: «Так, Лера и Женя – в кадр, остальные – репетировать и учить слова!» и можно будет выйти на крыльцо, вставить в уши наушники, не спеша распечатать только что купленную пачку, щёлкнуть «Зиппо» и медленно, вкусно затянуться… Из грёз Лену вывело вдруг нахлынувшее странное чувство, как будто её насквозь сверлила невидимая дрель. Она подняла глаза – прямо напротив неё, положив локти на стол, сидел Абдулов, рассматривал её и ухмылялся. Лена показала ему язык.
После планёрки Лена краем глаза заметила, как Виталий подошёл к режиссёру, приобнял его за плечи – так он всегда делал, когда ему что-нибудь от кого-нибудь было нужно - и стал мягко, но настойчиво в чём-то его убеждать. Лена из любопытства приблизилась, и до неё донеслись обрывки диалога:
- …договаривались, что никаких посторонних на площадке.
- А кто говорит о площадке? Посидит здесь, посмотрит, как делают кино, с ребятами пообщается.
- Виталик, получается, я сам создам нерабочую обстановку.
- Ну почему же – нерабочую? Вика никому не помешает.
- Короче, нет.
- То есть, когда к «Ранеткам» этим фанаты толпами ездят, не выгонишь потом, и носа на улицу не высунешь – у них камеры наготове – это нормально?! Это – рабочая обстановка?!
- Ладно, уговорил. Пускай посидит в комнате отдыха. Но учти – это первый и последний раз.
- Спасибо, Серёга. Я сейчас.
Лена отошла – она услышала всё, что нужно. Значит, хозяйка красного «Мазератти» хочет посмотреть, как снимают сериал… Забавно. В принципе, такой разговор время от времени происходил у Арланова почти с каждым из актёров – друзья, младшие братья и сёстры мечтали попасть в святая святых сериала «Ранетки» и режиссёр, прочитав предварительно лекцию о рабочей обстановке, как правило, разрешал. Только странно, зачем взрослой тётке на такой крутой тачке смотреть, как снимают молодёжный сериал. У неё, подумалось Лене, наверняка сил хватит и к Михалкову на площадку попасть – чего ж она тут забыла?
В двух шагах от Лены Абдулов радостно вещал в телефон:
- Да, Викусик. Да, можно. Посиди в машине, сейчас я тебя заберу.
Ух ты – Викусик… Куда катится мир?
Лениво натянув куртку, Лена вышла на школьное крыльцо, достала из кармана пачку «Парламента», аккуратно сняла целлофан и фольгу, скомкала и сунула в карман, вытащила белую гладкую сигарету – чирк! – пламя – подожжённый кончик сигареты мгновенно темнеет, потом светлеет и внутри него появляется огонёк. Глубокая затяжка – дым через ноздри – немножко щиплет, но ничего, и сразу – ещё одна! Теперь можно стряхнуть пепел.
…Лена Третьякова краем глаза заметила, что со стороны ворот к зданию школы подходила пара – высокий мужчина атлетического сложения – актёр Виталий Абдулов и его спутница, таинственная «Викусик» - стройная блондинка в дорогом кожаном плаще и в сапогах на немыслимой шпильке. Красивая, ухоженная, в салон красоты ходит по расписанию…Лена решила не особо пристально разглядывать эту девушку – что ей, в конце концов, до новой абдуловской пассии? Натянув на голову капюшон – резко подул холодный ветер – она глубоко затянулась в последний раз, щелчком отправила окурок в урну и вытащила из кармана телефон – обещала маме позвонить, когда на съёмки приедет, и из головы вылетело. Но – мама так и не дождалась звонка в то утро.
- А вот и одна из «Ранеток» - Лена Третьякова! – прогремел над Лениной головой жизнерадостный голос Абдулова.
Лена подняла голову. Рядом с ней стоял Виталик в обнимку с «Викусиком», которая разглядывала её с откровенным самодовольством. И Лена каким-то вдруг проснувшимся невероятным женским чутьём поняла – почему: Интернет весь разрывался от обсуждений сериальной пары Кулёминой (Лены) и физрука Степнова (Абдулова), впечатлительные поклонники и в жизни старались им приписать некие романтические отношения, которых не было, и быть не могло в принципе. И вот сейчас эта блондинка имела возможность воочию в этом убедиться. Она разглядывала Лену – высокую, худую, в джинсах и косо натянутой олимпийке и мысленно сравнивала её с собой – холёной, ухоженной, с силиконовой грудью и исправленным носом (Абдулов не в курсе, конечно же), и в её картине мира счёт был 1:0 в её пользу.
- Тебе чего? – ответила Лена, оторвавшись от телефона.
- Вот, хочу тебя познакомить. Это Вика, она сегодня будет с нами на площадке. Если будет время, пообщаетесь, покажешь ей тут всё,
«То есть, я ещё для абдуловской бабы должна экскурсоводом быть?»
- Вряд ли, - Лена бросила быстрый взгляд на Вику. – Мне через десять минут на репетицию – тебе, кстати, тоже – потом в кадр, потом перерыв, а потом сам знаешь – то одно подвалит, то другое. В любом случае, приятно познакомиться, - вспомнила Лена о вежливости.
Вика, опомнившись от своих размышлений, улыбнулась и проговорила:
- Ой, Леночка, мне тоже очень приятно. Я ваш сериал очень часто смотрю, вы все мне так нравитесь. А вы петь сегодня будете?
- Не помню точно. Вроде как есть пара эпизодов с репетициями группы. Ладно, я пошла, а то Лерка с Лысковым сейчас весь кофе выпьют, мне не оставят.
Лена резко развернулась и направилась к двери. Абдулов и Вика, постояв на крыльце ещё с полминуты, направились за ней.
В комнате отдыха Лена с размаху плюхнулась на мягкий диван и откинула голову на заваленную реквизитом спинку. Почувствовав затылком что-то твёрдое, Лена приподнялась и извлекла из-под груды маек и свитеров что-то круглое на ножках, похожее на небольшую фортепианную табуретку. Тамтам. «Точно, это же нам для пятничных съёмок купили!», вспомнила Лена. Решив немножко попрактиковаться, она зажала барабан между коленями и стала отбивать на нём какой-то спокойный ритм. Звучало хорошо, успокаивающе. За эти занятием её и застала Лера Козлова.
- О, привет, чё делаешь? Ух ты, классная штука! – Лера заметила тамтам. – Это мне для пятницы?
- Ну, в общем, да. Хочешь попрактиковаться?
- Да нет, потом. Давай ты. У тебя хорошо получается.
- Да ну, ерунда, так просто, от нечего делать постукиваю. Что там у нас? Вас с Женькой уже отсняли?
- Ага. Два дубля, три крупных плана. Сейчас Саню с Еленой Николаевной в кадр ввели. Арланов сказал, что через полчаса с тобой и Виталиком репетицию проведёт, и сразу в кадр пойдёте – сроки поджимают, сегодня нужно много снять.
- Много так много, - пожала плечами Третьякова. – Не в первый раз.
- Кстати, ты видела эту абдуловскую мымру?
- Почему – мымру? Вполне симпатичная девушка.
- Он её сейчас на площадку притащил. Арланов чуть сценарием не подавился. Хорошо хоть, мотор был и он не стал орать, почему посторонние на площадке.
- Ой, ну подумаешь. Не в кадр же Виталик свою пассию повёл.
- Ну, это слава Богу. Потом, когда нас отсняли, Виталик её всей группе представил, как свою хорошую знакомую. У неё по лицу было видно, что она рассчитывала на другую рекомендацию.
- То есть, она теперь целый день будет тут ошиваться?
- Похоже, что так. Абдулов до вечера снимается, а она с ним. Хотя, скорее, это он – с ней. Видела её машинку? Мне о такой и мечтать не приходится, - с завистью в голосе протянула Лера.
- Видела. Выброшенные деньги. Дурацкая идея – рассекать по нашим дорогам на «Мазератти».
- Зато круто!
- Ну круто - так круто…
Лена сунула тамтам Лере, поднялась с дивана, потянулась – приятно захрустели позвонки, помахала руками, распрямила плечи – всё, готова. Можно идти репетировать.

_____________________________________________________________________________________

- Так, ребята, соберитесь! Вашу сцену надо снять в рекордные сроки, желательно с первого дубля – ребята в монтажной уже ждут. Кстати, Лен, тебе говорили про сценарий на следующую неделю?
- Нет, а что?
- Я же просил Стефанцова… Вот склеротик!
- Ты про обнажёнку?
- Ага, значит, говорил. Короче, это всё пока на уровне идеи, сценарная группа сейчас прописывает, но эта сцена будет обязательно. Всё примерно так: Степнов приходит домой к деду Кулёминой, Лена в это время в душе, она выходит, завёрнутая в полотенце, по пути в свою комнату в коридоре задевает краем полотенца какую-то вещь с тумбочки, она падает, Лена наклоняется её поднять, полотенце распахивается. Степнов, который как раз сидит на диване в дедовой комнате с открытой дверью, всё видит. Мельком. Потому что Лена оборачивается, видит Степнова, закрывается полотенцем и убегает. Короче, в кадре обнажёнка секунды три от силы.
- Я не буду это играть.
- То есть – как? Что значит - «не буду»?
- Сергей, в моём контракте нет ни слова про обнажёнку. Я на это не подписывалась.
- Лена, в кадре вообще будет только намёк – операторы ничего особенного не покажут – так, бедро там, область декольте. Всё твоё останется при тебе.
- Но перед Абдуловым ведь придётся полотенце распахивать.
- Это да. Только вот не пойму я, чего ты стесняешься. Лена, ты профессионал. Это будет абсолютно невинная сцена.
- Да какой она профессионал? – подал голос Виталий, который всё это время стоял радом и ухмылялся. – Забыл, как мы её поначалу в кадр на верёвке втаскивали и сколько метров плёнки перепортили?
- Не забыл, но прогресс явно налицо. Короче, Третьякова, хочешь – давай найдём дублёршу, но оплачивать её будем из твоего гонорара. Получишь меньше на 60 процентов. Согласна?
«Ни фига себе! Нет уж, за такие деньги лучше я сама. А то я с такими тратами никогда машину не куплю», - приняла решение Лена.
- Ладно, согласна сама. Только пусть Абдулов на меня не пялится.
Виталий раскатисто хохотнул:
- Обещаю, что не буду. У меня, Ленка, сама видишь, есть на кого пялиться.
Сцену сняли на удивление быстро и хорошо – Арланов сам был в шоке. С одного дубля, без проколов и срывов – всё получилось чисто и совершенно естественно. «Да, растёт Ленка, - подумал режиссёр. – Вон Огурцова с Наташкой до сих пор, пока три дубля не запорют, не успокоятся. А Ленка – молодец, справляется. Надо ей посоветовать подумать об актёрстве». Сама будущая великая актриса тем временем сидела на подоконнике, беззаботно раскачивала ногой и пила горячий чай из кружки с цыплятами. В голове роились всякие мысли – о предстоящих съёмках, о родителях, о брате, о том, что во дворе у них собираются поставить новые качели, и о том, что это здорово для детворы – новые качели во дворе… во дворе…чёрт, Димону же обещала!
Лена отставила недопитый чай, спрыгнула с подоконника и отправилась на поиски Виталия – обещания нужно выполнять. Встреченный в коридоре Нил сообщил, что только что видел Абдулова на крыльце. Пришлось возвращаться за курткой.
__________________________________
Виталий действительно стоял на крыльце в компании Вики и Стефанцова, который в обществе абдуловской пассии светился, как начищенный самовар. Вика курила («Ага!», - злорадно отметила про себя Лена) и непринуждённо болтала с Сашей, который ей что-то задвигал про съёмочный процесс. Абдулов время от времени вставлял короткие реплики.
- Виталик, можно тебя попросить?
- Для тебя, Ленка, – всё, что угодно, - улыбнулся Абдулов.
- Можешь надписать? – она протягивала ему только что добытую у PR-менеджера открытку с абдуловской физиономией.
- Ленка, ты чего – в фанатки ко мне записалась?
- Это не мне, балда!
- А кому?
- Друг детства попросил.
- Чё за друг?
- Какая разница! Ты подпишешь?
- Подпишу, конечно. Что писать?
- «Димону от Евсея». Он так попросил.
- О Господи – я уже год в этих «Солдатах» не снимаюсь, а они никак забыть не могут.
Виталий размашисто расписался на открытке и передал её Лене.
- Вот, держи. Привет Димону.
- Спасибо, - Лена сунула открытку в карман. - Он будет очень рад. Он вообще от тебя фанатеет.
- А ты?
- Я – нет, - усмехнулась Лена. - Ты же не Цой. И не Дима Билан.
- Дима Билан? Ты слушаешь Диму Билана? – в разговор встряла Вика.
- Да, ну и что? – пожала плечами Лена.
- Но вы, «Ранетки», вы же играете типа рок! Как ты, рокерша, можешь слушать попсу?
- Я слушаю то, что мне нравится – и рок в том числе. А ты сама какую музыку предпочитаешь?
- Я предпочитаю разную музыку. Хорошую музыку.
- Ясно.
Лене похлопала себя по карманам куртки в поисках сигарет – курить хотелось нестерпимо. Пачка нигде не прощупывалась… Чёрт, после планёрки переложила их зачем-то в сумку!
- Не угостишь сигаретой? – обратилась Лена к Вике.
- Конечно, - щедрым купеческим жестом та протянула Третьяковой початую пачку. Ментоловый «Вог».
Ладно, дамские и слишком гламурные, конечно, но сойдёт.
Лена оглянулась на стоящих рядом мужчин – и Абдулов, и Стефанцов делали вид, что ничего не происходит – что ж, прикурим сами, не в первой. Девушка извлекла из кармана свой «анархический» «Зиппо», откинула крышку – чирк – пламя взметнулось неожиданно высоко, чуть не опалив ей чёлку.
- Вика, зачем ты дала ей сигарету? Ей рано ещё курить – зачем поощрять? – раздался голос Абдулова.
- Виталик, спасибо, но одна мама у меня уже есть, - парировала Лена. Тут девушка перехватила взгляд Вики – та с любопытством рассматривала её зажигалку, которую Лена не успела спрятать в карман.
- Можно посмотреть? – Вика протянула руку к зажигалке.
- Конечно.
- О-о, «Анархия в Соединённом королевстве»?! Ты хоть знаешь, кто такие «Секс Пистолз»?
Лена тихо хрюкнула в рукав – выслушивать от гламурной блондинки разглагольствования об английских панках – это забавно.
- Знаю, естественно. Слушаю иногда.
- Хм… Надо же – «Секс пистолз» и Билан…
- А что здесь странного? Мы с девчонками слушаем панков, иногда с ними выступаем.
Вика снисходительно улыбнулась.
- Ну, не зна-аю, - томно протянула она. – Вот вы, «Ранетки», поёте песни про любовь-морковь, про подростковые сопли – какие же вы рокеры? Рок во все времена был музыкой бунтарей, музыкой людей отчаянных, а вы что? Яблочки-сердечки, прянички-конфетки…
Та-а-ак! Это становится интересным – гламурная фифа на «Мазератти» учит нас, как должны себя вести рокеры!
- А ты сама чем занимаешься? Роком? Что-то по тебе не скажешь…
- Нет, - ничуть не смутившись, парировала Вика. – Я – свободный художник, занимаюсь различными арт-проектами. Но с музыкальной тусовкой я хорошо знакома и лично знаю многие группы.
Свободный художник, ну-ну… Мажорка, которая тратит папины денежки на всякую мазню, именуемую «современным искусством».
- Так вот, - продолжала Вика, - эти группы начинали сами, ребята играли по паркам и гаражам, переживали личную неустроенность, отсутствие денег, признания – и всё ради рока. А вы? Вы сразу начинали с продюсером, который вам повсюду соломку подстилал, чтобы не ушиблись, сразу вышли на стадионы… Никаких отчаянных поступков ради своей музыки вы никогда не совершали!
«Да, кто бы говорил… По ней не видно, чтобы она когда-либо испытывала недостаток в деньгах…»
В порыве спора Лена совсем забыла о сигарете. Новая затяжка обожгла горло ментоловым привкусом. Девушка стояла и молча курила, а Вика смотрела на неё с торжествующим видом. И тут в разговор вступил Виталий.
- А по-моему, Вика, ты права. Действительно, «Ранеткам» всё подносится на блюдечке с голубой каёмочкой – продюсер, студия, сериал вот сейчас. Я не спорю, девчонки вы талантливые, песни у вас неплохие – смысла мало, но музыка – ничего. Только это не рок.
- Не рок? – Лена с силой отшвырнула докуренную сигарету. – А что тогда, по-твоему, рок?!
- Рок – это когда на разрыв аорты, это когда на последнем дыхании, - выспренно протараторила вместо Виталия Вика. – Это музыка саморазрушения, когда по кусочку отрываешь от себя и отдаёшь людям.
- Саморазрушения, говоришь? – прищурилась Лена. – Мы вообще-то людям хотим радость приносить.
- Да кому нужна ваша радость? – возмутилась Вика. – Трагедия всегда считалась выше комедии – да, Виталь?
- Верно. Ты, Третьякова, вспомни Кобейна, вспомни Летова, вспомни Цоя своего любимого – вот это рок. Их и через сто лет будут слушать!
- То есть, для того, чтобы доказать вам всем, что я – рокер, мне нужно сейчас привселюдно вены вскрыть?
- Ленок, ну ты чего, ну шутят же они…, - попытался разрядить обстановку Стефанцов.
- Зато я не шучу. Мне, конечно, плевать, что вы все тут думаете обо мне, но мне обидно за девчонок. Мы играем настоящий современный рок, а вы критикуете нас, хотя сами понятия не имеете, как подойти к гитаре. Но если вам необходимо что-нибудь деструктивное – пожалуйста. Дай ещё сигарету!
Вика, осознав, что Лена разозлилась не на шутку, растерянно протянула ей пачку.
- Ленка, что ты хочешь делать? – заволновался Александр.
- Подожди, Сань, - Третьякова уже подкуривала «Вог». – Сейчас сам всё увидишь.
Вытащив дымящуюся сигарету изо рта, Лена обвела взглядом ошарашенных Виталия, Вику и Александра. У Вики на лице отражалось смесь любопытства и лёгкого сожаления, Саша был взволнован, а Виталий… - в его глазах Лена прочитала, как если бы там было написано крупными буквами, - «Слабо?».
- Смотрите.
Лена сделала ещё одну, глубокую затяжку, выпустила дым через ноздри, отогнула рукав куртки, обнажив нежную кожу запястья и, не раздумывая, с силой прижала тлеющую сигарету к тому месту, где переплетались синеватые вены.
Вика вскрикнула, Саша попытался отдёрнуть Ленину руку с сигаретой, но она ловко вывернулась и посмотрела на Абдулова. Тот выглядел так, как будто его из-за угла прибили пыльным мешком. Лена выбросила потухшую сигарету в лужу, ещё раз прищуренным взглядом обвела всю компанию взрослых, которым она, ценой своего здоровья, утёрла нос, и, не откатывая рукав, чтобы не касаться обожжённого места, развернулась и вошла в школу.

 Отправлено: 16.01.09 21:27. Заголовок: Кальян на двоих «Ну..

Кальян на двоих

«Ну, вот зачем тебе это понадобилось? Кому и что ты хотела доказать?» - мысленно ругала себя Лена Третьякова, рассматривая свежую повязку на левом запястье. Да, глупо получилось. То есть, она ни капли не жалела, что доказала этим скептикам, что способна на отчаянный поступок – пусть даже и дурацкий. Только вот зря она надеялась, что этот маленький инцидент останется между нею, Стефанцовым, этим-чёртовым-Абдуловым и «Викусиком». Девчонки-гримёрши первыми заметили свежий ожог, который просто невозможно было скрыть под одеждой – пекло невыносимо, хотя Лена мужественно терпела боль. Гримёрши тут же заохали, притащили пантенол, намазали запястье, требовали рассказать, как это её так угораздило. На их вопли прибежал Арланов, увидел Ленкину руку – чуть в обморок не упал. Лена успокоила его, как могла – нервный что-то режиссёр стал – и уверила, что через пару днёй всё совсем-совсем пройдёт. Ленку отвели к школьной медсестре, та наложила повязку со специальной мазью, вся съёмочная группа во главе с «Ранетками» кудахтала над «бедной Леночкой», кроме Виталия, разумеется. А у Ленки на душе скребли кошки – она ведь прекрасно понимала, что совсем не заслужила и сотой доли выплеснувшегося на неё сочувствия – сама ведь себя травмировала, дурында этакая. Третьякову освободили от съёмок до конца дня – решили, что хватит с неё на сегодня. Девчонки вызывались отвезти её домой, но она наплела им что-то и улизнула.
Вот сейчас она как раз сидела на своём любимом высоком стуле в «У Галлигана». Перед ней стояла едва надпитая чашка кофе и коньяк в пузатом бокале, тут же лежал излюбленный «Парламент». Коньяк ей, не спрашивая, добавил к обычному заказу бармен Филипп – сегодня была его смена. Лена сначала удивлённо подняла брови, но потом решительно отхлебнула пятизвёздочного «Арарата» - через полминуты по телу разлилось приятное тепло, а через пять минут нервы успокоились сами собой и Лена вновь обрела способность рассуждать спокойно.
- Лена, вам ещё чего-нибудь? – Лена оторвала взгляд от чашки – на ней в упор смотрел Филипп.
- Нет, спасибо… Филипп. А откуда вы знаете, как меня зовут?
Бармен улыбнулся.
- Да кто же вас теперь не знает? У меня сестра младшая жить без вашего сериала не может. Всю комнату плакатами заклеила!
- Передавайте ей привет, - Лена порылась в сумке, - и – вот…
Она протянула бармену значок с логотипом «Ранеток» - редкий, коллекционный, Мильниченко говорил, что их только через Интернет продавать будут.
- Спасибо…, - растерянно пробормотал Филипп, взял значок и сунул в карман. – Так может, ещё чего-нибудь хотите?
- Хочу. Поговорить. Вы можете сейчас говорить?
- В принципе, могу. Клиентов, - Филипп указал на людей за столиками, - сами видите, немного. Только я предпочитаю не говорить, а слушать.
Лена улыбнулась, сделала ещё глоток коньяка, вытащила из пачки сигарету – уже привычный ритуал: щелчок, пламя, затяжка – выпустила дым вверх и посмотрела на своего собеседника. Тот невозмутимо восседал на таком же барном стуле и протирал пивные кружки..
- Как раз то, что надо – мне надо выговориться. Сегодня я сделала глупость – не смертельную, но с последствиями. Я сегодня попыталась что-то доказать человеку, который в два раза старше меня. Причём я знала, что попытка заранее обречена на провал, но попёрла, как Дон Кихот на ветряную мельницу, - Лена прервалась на затяжку и глоток кофе. – И я теперь абсолютно не понимаю, как мне с этим человеком общаться. До этого у нас всё было более или менее ровно – он меня подкалывал, я огрызалась, или не огрызалась, иногда мы довольно приятно болтали в перерывах – с ним на самом деле интересно, хоть он и язва. Но сегодня он приволок на площадку свою бабу – фифу гламурную, которой вздумалось учить меня жизни: пришлось ей – и ему, кстати, тоже - кое-что продемонстрировать. Короче, я не знаю, теперь, что он обо мне думает. Я ушла оттуда, а мне потом рассказали, что он эту тёлку сразу в машину запихнул и со съёмок отправил. Сам вернулся, как неживой…
Действительно, когда Лена потихоньку, стараясь не привлекать внимания, кралась к выходу из школы, чтобы сбежать ото всех в паб, её поймал Стефанцов и зашипел ей в ухо про глупости, про детство в попе, про «ты бы Витальку видела – на нём лица нет, он Вику эту в машину посадил и отправил, что ж ты так по нервам-то у нас катаешься!». Лене вдруг стало ужасно стыдно – не перед Абдуловым и Викой – сами нарывались – а перед Стефанцовым: он-то ни в чём не виноват. Пробормотав «Сань, прости, извинись за меня перед Абдуловым!», Третьякова просто сбежала. Сбежала от выяснения отношений, от ответственности. Конечно, гораздо проще укрыться в пабе, прихлёбывать кофе и пытаться себя уверить, что всё в порядке и абсолютно ничего из ряда вон выходящего не произошло.
Запиликал телефон – смска. От Лерки: «Ленка, мы в ИМРАН-ХАНЕ, приезжай». Ну да, щас, вот всё брошу и поеду тусоваться с вами в «Имран-хан»! Человек тут, может быть, горе топит в коньяке и кофе, а они его веселиться зовут. Лена повернулась к Филиппу. Тот по-прежнему сидел на стуле, протирал пивные бокалы с бесстрастным лицом – идеальный слушатель.
- Так вот, - продолжила Ленка прерванный монолог. – Я его с тех пор не видела, и видеться с ним боюсь. Мне кажется, он что-то понял. Я сама не знаю, что, я его лицо после этого инцидента видела мельком, но какие-то выводы он сделал. Понятия не имею, какие, мне самой ничего не понятно. Я всегда была девушкой рассудительной, а тут меня словно черти дёрнули. Захотелось доказать что-то красивому успешному мужику, - Лена горько усмехнулась. – Видимо, зря.
Телефон запиликал опять – снова сообщение. От Женьки. Текст тот же. «Они что, с ума все там посходили! В конце концов, у меня травма, мен покой нужен!», - раздражённо подумала Ленка. Ну вот, ещё одна смска – от Ани. И ещё одна – от Наташи. Блин, не отстанут же! «Придётся ехать в этот дурацкий «Имран-хан» - не могли другое место выбрать? Ведь знают же, что не люблю я всю эту восточную чепуху!» - думала Лена, доставая из сумки кошелёк.
- Филипп, рассчитайте меня, пожалуйста. Мне нужно ехать. Спасибо за коньяк и вкусный кофе. И… за то, что выслушали. Мне действительно стало немного легче.
Филипп молча принял деньги. Лена встала со стула и направилась к выходу. Уже у самой двери она услышала голос бармена: «Не за что, Лена, заходите ещё. Всегда рад вас выслушать».
Красные неоновые буквы стилизованной под арабскую вязь надписи «Имран-хан» были видны за версту. Лена вышла из такси и направилась к дверям, несмотря на то, что её подмывало развернуться и уйти. Но нельзя – уже пообещала девчонкам. Интересно, «Ранетки» там одни, или ещё с кем-то? Сергей как раз уехал на пару дней по своим продюсерским делам – договариваться о концертном туре группы по странам Восточной Европы. Хорошо бы… Ленка давно мечтала снова побывать в родной Польше. В Легницу, конечно, не заедут, но снова увидеть Варшаву и Краков – тоже неплохо.
Дверь перед ней открыл улыбающийся швейцар – долговязый парень в восточном халате и тюрбане: чего только не приходится делать московским студентам, чтобы подзаработать! Третьякова улыбнулась в ответ и вступила в полумрак ресторана. Внутри звучала негромкая восточная музыка, на небольшой сцене танцовщицы вертели бёдрами и звенели монистами – танец живота, видите ли, у них. Третьякова, у которой отродясь не было никакого живота, следовательно, и танцевать было нечем, только хмыкнула. Девчонок она заметила сразу: они сидели на низком угловом диване среди россыпи подушек и увлечённо болтали. Перед каждой стоял высокий стакан с коктейлем, а в середине стола – блюдо с пахлавой и лукумом.
- Привет, Ранетки! Чё за срочность?
- Ой, Ленка – ты пришла! Мы так за тебя волновались! Как рука? – как пулемёт затараторила Лерка.
- Да нормально всё. Не болит уже, - Ленка перед девчонками всегда крепилась – всё-таки, самая высокая, да к тому же – басистка – нельзя раскисать.
- Лена, ну что же ты стоишь – садись!
Девчонки завозились среди подушек, освобождая место для Третьяковой. Аня пододвинула ей стакан:
- Мы тебе мохито заказали – ничего?
- Спасибо.
Сидевшая рядом в Леной Женька, которая всегда отличалась острым нюхом, повела носом и воскликнула:
- Девчонки, а Ленка уже подогретая пришла! Третьякова, да от тебя ж коньяком разит на три метра!
Наташа и Аня при этих словах подозрительно оживились:
- Так, Ленка, а ну рассказывай, где, а главное – с кем это ты там коньяк хлещешь? Уж не с Абдуловым ли?
Ленка при упоминании этой фамилии непроизвольно вздрогнула.
- Девчонки, вы о чём – какой коньяк, какой Абдулов?! Отстаньте от меня вообще, дайте спокойно посидеть, - своими сегодняшними мыслями и настроениями Третьякова не готова была делиться даже с подругами.
- Что значит – «какой Абдулов»? Нам Саня всё рассказал. Что у вас с ним произошло – рассказывай!
Понимая, что от Козловой фиг отвяжешься, Лена пробормотала:
- Просто этот наш супермачо на пару со своим «Викусиком» решил покритиковать «Ранеток», а конкретно – размазать нас по стенке. Я не позволила. Они возжелали от меня показательного рокерского разрушительного поступка – я ткнула зажженной сигаретой в запястье. Всё.
Все «Ранетки» застыли на своих местах с открытыми ртами – да-а, такого от Третьяковой они не ожидали. Ленка обвела их прищуренными глазами, и невозмутимо принялась пить свой мохито. Из ступора девчонок вывел звонок на Лерин мобильник.
- Саша Стефанцов… Странно, - растерянно проговорила Лера, посмотрев на экран. – Может, что-то случилось?
- Ответь – и узнаешь, - нетерпеливо воскликнула Женя.
Лера раскрыла телефон:
- Да, Саш, привет! Да… Да… Да, мы все вместе. Ленка? Нормально. Говорит, не болит. Да. В «Имран-хане» сидим. Это на Вернадского. Хорошо, давайте. Ждём, - Лера захлопнула телефон и удивлённо посмотрела на девчонок. Третьякова внутреннее напряглась – кажется, что-то случилось. Или случится.
- Это Стефанцов.
- Да мы уже поняли, что Стефанцов. В чём дело вообще – ты можешь сказать? – Женьку всю трясло от любопытства.
- Короче, они сейчас с Виталиком к нам подъедут. Типа сил нет как хотят в нашу компанию. Попросили, чтобы мы их дождались.
От Леркиных слов Третьяковой стало плохо. С Абдуловым ей сейчас хотелось встречаться меньше всего.
- Так, всё, девчонки, я ухожу, - Лена резко поднялась и потянулась за сумкой.
- Далеко собралась? – Лера в упор посмотрела на подругу.
- Я. Не. Хочу. И. Не. Буду. Встречаться. С. Абдуловым, - раздельно выговорила Третьякова.
- Что, теперь так и будешь бегать от него? – спросила Наташа.
- Не знаю. Но пока – не хочу.
- Значит, всё-таки, что-то произошло… ясно, - протянула Аня.
Ленка готова была взорваться – ещё и подруги по мозгам катаются!
- Да ничего не произошло!
- А раз ничего не произошло, - подытожила Лера, - тогда чего ты дёргаешься? Сядь и расслабься. Ты же понимаешь, что, если ты сейчас уйдёшь, это будет выглядеть так, как будто ты струсила. Оно тебе надо?
- На надо, - грустно согласилась Ленка. – Ладно, остаюсь. Вы мне, кстати, так и не объяснили, по какому поводу меня сюда вызвали.
- Ой, так это же самое главное, - обрадовано заговорила Аня. – Короче, мы со Стасом были здесь неделю назад и нам предложили попробовать кальян. Слушай, нам так понравилось – это просто супер! В общем, сегодня мы решили покурить кальян вместе. Правда, здесь на кальянщика очередь, но мы уже заказали, и нам забьют яблочно-ванильный – минут через пятнадцать принесут.
- Яблочно-ванильный, говоришь… Да ну, я не буду – слишком для меня сладкий. Если бы хотя бы мятный…
- Ленка, ну не порть подругам праздник! Ну что тебе стоит с нами за компанию, - стала уговаривать Третьякову Женя.
- Мне-то, конечно, ничего не стоит… А на Сашу и Виталика вы тоже яблочно-ванильный заказали?
- Ой, а мы же на них не рассчитывали… Может, они не захотят? – растерянно пробормотала Аня.
- Чего это мы там не захотим? – прозвучал бодрый голос Саши Стефанцова.
«Ранетки» повернули головы – рядом с их диваном стояли улыбающийся Стефанцов и несколько мрачный Абдулов. Девушки опять повозились в подушках, освобождая место для двух немелких мужчин – на диване стало тесновато.
- Так чего вы такое придумали, чего мы с Виталей не захотим? – повторил свой вопрос Александр.
- Кальян, - упавшим голосом ответила Наташа. - Мы заказали большой, на пять мундштуков, яблочно-ванильный, а вы же позже позвонили…
- Кальян – это здорово! – с энтузиазмом воскликнул Стефанцов. – Мы когда с Виталиком в Турции снимались, часто баловались. Да, Виталь? – обратился он к Абдулову.
Тот сидел возле Лены и был всецело поглощён одним важным делом – изо всех сил старался не смотреть в её сторону. Она, впрочем, была занята тем же, но по отношению к нему.
- А? Что? – вопрос друга застал его врасплох. – Да, конечно.
- Только я не вижу никакой проблемы, - хрустя пахлавой, продолжал вещать Стефанцов. – Сейчас я пойду, найду кальянщика и закажу дополнительный кальян для нас двоих. Виталь, ты какой будешь – тоже яблочно-ванильный?
- Нет, я бы лучше мятный…
- У-у, - расстроился Саша, - а меня чего-то на сладкое потянуло…
- Саш, не переживай, всё нормально – у нас Ленка как раз тоже яблочно-ванильный не хочет. Так что мы будем курить наш, а Лене с Виталиком закажем мятный. О, вот, кстати, и кальянщик идёт!
К их дивану подошёл осанистый дородный мужчина в расшитом восточном жилете и с феской на голове.
- Добрый вечер, господа. Ваш кальян сейчас будет готов. Только вы заказывали на пятерых, а вас – семеро.
- Всё нормально. Нам с девушкой забейте мятный, пожалуйста, - ответил Абдулов, указывая на Лену.
- Хорошо, через десять минут. Только вам, наверное, придётся отсесть от своих друзей – у вас слишком тесно и вы не сможете расслабиться и насладиться кальяном как следует. Я предложил бы вам занять вон тот диван, - кальянщик указал на небольшой низкий диванчик в противоположном углу. - А ваш кальян сейчас принесут, - это уже «Ранеткам» и Стефанцову.
- Спасибо. Тогда мы пересядем.
Лена, которая за всё это время не проронила ни слова, была вне себя. Нет, ну каков нахал – хоть бы её спросил, хочет ли она вообще курить с ним кальян, да ещё и практически наедине! Но Виталий уже поднялся с дивана и протягивал ей руку, чтобы помочь встать. Стиснув зубы, Лена подала ему руку и, под переглядывания «Ранеток» и ободряющие улыбки Стефанцова, Третьякова и Абдулов направились к тому самому дивану.
…Всё время в ожидании своего мятного кальяна они просидели молча. Сквозь полуприкрытые веки Лена наблюдала, как Саша учил «Ранеток» правильно курить кальян, как с непривычки закашлялась Наташа, как уже через пять минут эта весёлая компания вовсю посасывала свои мундштуки, закатывая глаза к потолку от невыразимого блаженства. Самой Третьяковой уже насколько раз доводилось пробовать кальян – в принципе, ей нравилось. Не сигареты, конечно – так, баловство, но под настроение. Но сегодня не устраивало её то, что курить кальян, который восточные мудрецы называли – «колыбель мира», ей придётся с человеком, отношения с которым мирными никак не назовёшь.
… Кальянщик поставил небольшой синий кальян на низкий столик и удалился. Виталий протянул Лене длинную тонкую трубку с мундштуком на конце и, по-прежнему не говоря ни слова, затянулся. Лена последовала его примеру. Мягкий, обволакивающий горло дым – Лена набрала его полные лёгкие и небольшими порциями выдыхала, смакуя освежающий привкус мяты. Хорошо… Лена посмотрела на Виталия – тот уже положил мундштук на подставку и сидел с сосредоточенным лицом. Перехватив взгляд Лены, он проговорил:
- Ты же понимаешь, что я здесь оказался неслучайно?
- Да уж не дура.
- Лена, ты можешь мне объяснить – что это было?
- Ничего.
- То есть как – «ничего»? Ты у меня на глазах ни с того, ни с сего прожигаешь сигаретой руку, и это, по твоему – ничего? Лен, я не понимаю...
- Слушай, Абдулов, тебя не поймёшь. То ты со своей Викой меня достаёшь – отчаянный поступок им, видите ли, подавай, то потом вопросами дурацкими засыпаешь. С чего тебя вообще это волнует? Моя рука, что хочу, то и делаю. Тебя же это никак не затронуло?
- Неужели ты думаешь, что я мог бы спокойно стоять и смотреть, как ты себя калечишь?
- А со стороны это выглядело именно так. Ты же меня не остановил, не запретил мне это делать.
- Я до последнего был стопроцентно уверен, что тебе хватит здравого смысла не вестись на подначку. Да и как я могу что-то тебе запрещать?
- Вот именно. Чего ты вообще от меня хочешь? Чтобы я признала, что я совершила глупость? Хорошо, я признаю. Доволен?
- Это мы совершили глупость, - еле слышно проговорил Абдулов.
Лена пожала плечами и снова взялась за мундштук. Вот так – накуриться мягкого мятного табака, чтобы все проблемы исчезли, чтобы Абдулов со своей Викой провалились ко всем чертям… Только ничего не выйдет: вот он, Абдулов, сидит рядом и нервно, короткими затяжками впускает в лёгкие пропитанный мятой дым. У него красивые руки – длинные пальцы, как у пианиста или у скульптора. Этими длинными пальцами он медленно подносит мундштук к красиво очерченным губам… Высокий лоб, римский нос, медальный профиль, просто нереальные пронзительные голубые глаза… Что тут скажешь – красивый мужик. Да уж. Красивый… Мужик…
«Хоть бы не заметил, что я его рассматриваю», - одёрнула себя Лена и перевела взгляд на небольшую сцену. Танцовщицы, которые выступали, когда она вошла, сменились небольшим ансамблем – барабаны и флейты; он играл тягучую заунывную восточную мелодию, от которой хотелось спать. Лена сразу же вспомнила лихих музыкантов из паба, и ей тут же стало грустно. Она повернула голову в сторону девчонок и Стефанцова – они сидели с блаженными физиономиями, страшно довольные друг другом и кальяном. «Да, вот кто действительно ловит кайф», - с лёгкой завистью подумала Лена – её компаньон предпочитал сидеть, уставившись в одну точку и изредка прикладываясь к мундштуку.
- Лена, - через некоторое время нарушил молчание Абдулов, - я просто хотел тебе сказать… Я не знаю, чего ты добиваешься, и что ты затеваешь. Я просто предупреждаю – мне тридцать восемь лет и я устал от игр. Вдвойне – от нечестных. Поэтому, если уж ты решила со мной играть – хотя бы играй по правилам. Помешать я тебе всё равно не смогу, самоустраниться – тоже. Постарайся хотя бы не слишком сломать мне жизнь.
От таких слов у Лены выпал изо рта мундштук, а брови полезли высоко вверх.
- Какие игры? Ты о чём? Ты меня ни с кем не путаешь? – ошеломлённо пробормотала Третьякова.
- Лен, я так много раз это проходил, что научился отличать по первым признакам. Сегодня ты своим ребячеством испортила мне перспективные отношения. А завтра чего мне ждать?
- Послушай, Виталик, - с пол-оборота завелась Лена, - я понятия не имею, что ты себе напридумывал, но не надо меня обвинять ещё и за «Викусика». Сам за своими бабами следи, не надо меня ещё туда впутывать. У тебя своя жизнь, у меня – своя. И они пересекаются только в одной точке под названием – сериал «Ранетки»! И никаких игр я с тобой не веду, не обольщайся!
Абдулов устало потёр переносицу. Лене вдруг стало заметно бесконечно грустное и усталое выражение его глаз. Эти съёмки, они выматывают его больше, чем остальных. Для них ведь, для «Ранеток» этот сериал скорее так, игра, очередное приключение, а вот для него… Он завис в паутине этих сериалов, и ему уже, скорее всего, не выбраться из неё. Стефанцов-то хоть успел несколько сезонов в театре поиграть, а Виталий – так, эпизодами, наскоками… В серьёзное кино пока не зовут, в театр – тем более, а годы ведь – уходят, потенциал растрачивается… Плюс – в личной жизни наверняка чёрт знает что творится... Занервничаешь тут…
- Лен…
- Виталь…, - одновременно произнесли они.
- Давай ты, - предложила Третьякова.
- Короче, Лен, извини меня за всё, что я тебе наговорил, за Вику, за эту дурацкую ситуацию. Просто у меня сейчас не лучший период в жизни, всё видится как в кривом зеркале… В общем, давай забудем всё. Ты хороший человечек, с тобой приятно находиться рядом… Я не хотел тебя обидеть. Ты права, мне сначала нужно самому разобраться в своей жизни.
Лена нервно сглотнула – надо же, какие откровения на ночь глядя. Что ж, раз так, отчего бы не помириться и не оставить позади все недоразумения?
- Ладно, Виталь, ты меня тоже прости. А что там всё-таки произошло с Викой?
- Я уговорил её уехать, посадил в машину, а она на прощание покрутила пальцем у виска и посоветовала мне пойти в детский сад воспитателем – это она тебя имела в виду. В общем, не кататься мне больше на красном «Мазератти», - усмехнулся Абдулов.
«И не спать больше с роскошной блондинкой», - подумала, но не стала произносить вслух Ленка, - зачем добивать?
- Кстати, а неплохой у них тут кальян. Немного осталось – давай докурим.
- Давай.
Они одновременно поднесли к губам мундштуки и сделали глубокую затяжку. Краем взгляда Лена заметила, как из ресторана выходили совершенно забывшие про них «Ранетки» во главе со Стефанцовым. Ну и ладно.
- Кстати, позвони Вике, - Лена указала на лежащий рядом мобильник Абдулова – дорогую статусную «Нокию». – Мне кажется, всё можно уладить.
Абдулов скептически усмехнулся, но всё же набрал номер. Через довольно громкий динамик послышались гудки, где-то на третьем ответил женский голос. Третьякова понимающе улыбнулась, вытащила из-под свитера всегда болтающиеся на шее наушники, нажала в кармане плеер. «Но если есть в кармане пачка сигарет, значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день…». Лена закрыла глаза и откинула голову на подушки. Всё действительно не так уж плохо.

 Отправлено: 16.01.09 21:30. Заголовок: Сен-семилья с послед..

Сен-семилья с последствиями

Последние теплые лучи солнца скользили по низким и высоким крышам, по старым и молодым деревьям, по светофорам и машинам, по скамейкам и сидящим на них бабушкам, ну и по Ленке Третьяковой, конечно, которая как раз проходила мимо старых отреставрированных домов, подмазанных и подкрашенных, как актрисы-пенсионерки, мимо фонтанчиков и кованых чугунных фонарей, мимо торговцев матрёшками и собольими шапками, мимо роскошных магазинов и мимо уличных музыкантов – Лена шла по Арбату. Москва прощалась с тёплым октябрём.
Третьякова радовалась от души – первый несъёмочный день за последние три недели – ура-ура! Наконец-то она смогла осуществить очень, очень, просто нереально давно задуманное желание – побыть одной. Да, вот так вот просто – побыть одной. Не большим цыганским табором вместе со съёмочной группой, не шумной девичьей компанией вместе с «Ранетками», не в спокойном уюте дома – а здесь, на немногих уцелевших улицах старой Москвы, среди толпы прохожих, но – в полном одиночестве. Лена была в восторге от этой своей идеи – выбраться из Марьино, в котором, если честно, чувствуешь себя как в любом другом спальном районе любого другого города, и побродить в последний тёплый денёк по Москве, по настоящей Москве – такой контрастной и разной, но такой любимой и так редко видимой из Марьино и Новокосино.
О последних событиях думать не хотелось – и она о них и не думала. Всё было сотни раз прокручено в голове, проанализировано и изучено ещё три дня назад, после того, как вернулась из «Имран-хана» после внезапно откровенного разговора с Абдуловым. Тогда, три дня назад, сидя на подоконнике возле открытого окна, и выпуская дым из лёгких прямо в атмосферу, в космическую тьму, Лена приняла решение – пусть всё идёт, как идёт. Чуть горьковатый вкус «Парламента» перебил мятную расслабленность кальянного табака и такая причудливая комбинация сделала своё дело – Ленка ощутила необъяснимую тягу к творчеству. Тут же на подоконнике валялся блокнот с карандашом – Третьякова, сжав в зубах сигарету, быстро застрочила крупными неровными от спешки буквами: «Один воздух разбавляет дым сигарет и мир наполнен светом…». Сигареты… А о чём ещё ей писать? Вставать лень – дотянется и так – опасный угол наклона и – есть! Схватила за гриф, подтянула к себе – домашняя, полуакустическая. Легонько тронула струны – нельзя громко, всё-таки, все спят. Очень нежно, порхающими движениями, но, в то же время сразу – уверенно, как будто кто-то невидимый дирижировал, заиграла. До, фа, до, ми, до… Да уж, минорная получается песня… Но ведь получается! Ленку охватило странное чувство – она, оказывается, может сочинять музыку – не просто заучивать расписанные Мильниченко басовые партии, а может творить сама. И стихи… Оказывается, Третьякова умеет писать стихи. В общем, неплохо получилось: грустно и со смыслом: «Я уйду, оставлю мир для тебя, и просто мылом вымою любовь свою…». Увлекшись, забыв вынуть изо рта дотлевающую сигарету, Ленка принялась репетировать новую песню. Свою песню. Нет, не так, здесь повыше нужно взять, ага…вот… полушёпотом: «Не вчера, не сейчас и не завтра, знаешь, я уйду…» Ух ты, здорово!... Из творческого экстаза Третьякову вывел столбик пепла, свалившийся с дотлевшей сигареты прямо под футболку.
Это было три дня назад. И все эти три дня Ленка ходила именинницей – ей так хотелось показать всем свою песню. Утром, конечно, она презентовала творение семье – родителям понравилось, брат зауважал, но это было всё не то – родственники всегда будут на твоей стороне. А Ленке хотелось узнать мнение музыкантов. Но… как назло, за это время так и не удалось собрать всех девчонок вместе – постоянные съемки, в кадре то одна, то другая. Было, правда одно выступление в клубе, но так – минут сорок всего, с обкатанной программой, Мильниченко всё равно не допустил бы никакой самодеятельности… Время шло, а песню всё ещё никто не слышал.
А сегодня Лена оказалась на Арбате – просто так, погулять. Смешно кому-то сказать – в последний раз была здесь года три назад, с родителями и братом. Подзабывшая расположение арбатских переулков, Третьякова чувствовала себя иностранкой в родном городе, но так было даже интересней. Сжимая черенок жёлтого листа, прилетевшего к ней с огромного клёна, Ленка весело шагала по мостовой, ноги обтянуты узкими джинсами, жёлтые кроссовки, рюкзак за плечами, волосы ерошит пока ещё не студёный ветер… Проходя мимо знаменитой Стены Виктора Цоя – в своё время Ленка сама оставила там небольшую надпись – её, наверное уже давно не видно за тысячами новых, Ленка услышала музыку – кто-то играл на гитаре. Довольно хорошо играл, надо признать. И пел. Точнее, пела – голос-то женский. Лена обернулась на звук и подошла поближе – чуть поодаль от стены стояла парочка, принадлежащая, по всей видимости, к большой и дружной семье арбатских уличных музыкантов. Судя по всему, выступают они тут часто и успели обзавестись поклонниками – Лена заметила, что на звук подошли ещё несколько человек и кивнули музыкантам, как старым знакомым. На гитаре играла невысокая хиппового вида девочка – рваные джинсы, фенечки, расточки в волосах. Глядя на неё, Лена вспомнила одну из своих одноклассниц, которая классе в 10-м начала каждую субботу ездить на Арбат, а потом рассказывала, как там классно и здорово, и какие там собираются люди, и всё звала Ленку с собой, но ей всё время было недосуг – тогда ещё важную часть её жизни занимал спорт. Впрочем, подаренную одноклассницей бисерную фенечку с орнаментом – жёлтые зигзаги по зелёному полю - Лена носила на руке долго, пока та не порвалась.
Между тем, девушка с гитарой закончила петь свою песню, слова которой Третьяковой так и не удалось разобрать, и начала новую. Из толпы к ней вышел высокий худой парень с тамбурином в руках, и они стали играть вместе. Лена заинтересовалась – она ведь почти не слушала такую музыку, и решила остаться. А хипповая девушка пела:
«Кто дружит с музыкантами, знает толк
Девушка с бантом, девушка-волк
Девушка-крыса, девушка-мышь
Девушка - мастер по сшибанью крыш

Девушка-коза, девушка-козёл
Девушка - меньшее из зол
Девушка важная, как первый зам
Девушка - сразу по тормозам..»

На припеве к ней присоединился парень с тамбурином, у которого оказался на удивление чистый высокий голос, и они вдвоём грянули:
All stand back
Let the рeoрle see
Take a snaр
Of the famous grouрies for me"

«Хм-м, интересная песенка», - Третьякова решила никуда не уходить и дослушать до конца.

Девушка-тюлень, раздеваться лень
Девица-муравей в черноте бровей
Девушка-яблоко, внутри червячок («Девушка-яблоко… Ранетка, что ли? – Ленку удивило, что не одни они такие изобретательные в плане яблок).
Девушка-рыба, ловись на крючок

Люби гитариста - триста слёз
Люби гармониста - объешься колёс
Люби барабанщика - жизнь-борьба
Люби трубача, и тебе труба..

И снова хором с парнем:

"All stand back
Let the рeoрle see
Take a snaр
Of the famous grouрies for me"

На последний куплет из толпы выдвинулась длинноволосая девушка-доброволец, подняла с земли старую засаленную шляпу и принялась обходить немелкую толпу зрителей, намекая, что неплохо бы почтеннейшей публике немножко разориться в пользу господ артистов. Ленка тоже бросила в шляпу какие-то рубли. А музыканты воодушевлённо продолжали:

Девушка, вступающая с вами в брак
Девушка-врач, девушка-враг
Девушка-шах, девушка-мат
Девушка - друг, товарищ и брат

Люби гитариста - триста слёз
Люби гармониста - объешься колёс
Люби барабанщика - жизнь-борьба
Люби трубача, и тебе труба

"All stand back
Let the рeoрle see
Take a snaр
Of the famous grouрies for me".

Последний аккорд, последний удар по тамбурину и – аплодисменты. Девочка с гитарой поклонилась и сделала шутливый реверанс, однако новую песню петь не начала – похоже, денег в шляпе было в самый раз, чтобы устроить перерыв. Третьякова, не отрывая глаз, наблюдала за девушкой, которая, сдвинув гитару на ремне за спину, весело хохотала над какой-то шуткой парня с тамбурином. Лене почему-то так понравились эти ребята. И песня зацепила… Эх, в последний раз такую штуку она проделывала, кажется, в детском саду, ну или, в крайнем случае, в первом классе школы – короче, Третьякова набралась смелости и пошла знакомиться на улице с новыми людьми.
Однако всё получилось не совсем так, как планировала Лена. Она уже подошла к девушке с гитарой со спины, даже набрала воздуха, чтобы произнести заранее заготовленное: «Классная-песня-здорово-играешь-меня-зовут-Лена», когда девушка резко обернулась и, увидев Третьякову, воскликнула:
- Ой, а я тебя знаю. Ты Лена Ранетка, да?
- Да, - опешила Лена – она явно не ожидала такой прыти. – А откуда ты меня… а, ну да…
Девушка и парень улыбнулись.
- Вообще-то мы вас на «Эммаусе» видели. Вы тогда неплохо отожгли. Мы с Джоником ещё подумали – надо же, маленькие какие, а как рубят здорово! А ты нам тогда ещё понравилась. Кстати, басуха у тебя классная.
- Спасибо. Да, нам тоже тогда понравилось. Кстати, ты тоже здорово играешь. И песня прикольная – твоя?
- Нет, что ты – Умкина старая. Мне нравится, я её часто пою.
- Умкина? А кто это?
- Ну, ты даёшь! Что, правда, Умку не знаешь? Она раньше здесь на Арбате пела, теперь по клубам выступает, альбомы пишет. Андерграундная такая тётка. Кстати, давай знакомиться. Я – Леська, а он, - кивок на парня с тамбурином, - Джоник.
Леська протянула Лене руку и та с удовольствием её пожала, попутно отметив про себя прощупывающиеся мозоли от струн на Леськиных пальцах. Тоже, наверное, как Наташка, гитаре отдыха не даёт…
- Что, правда, так и зовут? – пожимая руку уже Джонику, поинтересовалась Третьякова.
- Нет, вообще-то я Ваня, - смутился Джоник.
- Он просто раньше очень на Леннона похож был. Давно. Ещё в третьем классе. В профиль. Со спины. В темноте, - со смехом объяснила Леська.
- Ну вот, всегда так. Всё время надо мной смеётся, - притворно обиженным голосом протянул Джоник.
- Лен, а ты что тут вообще делаешь? Я не думала, что звёзды вот так запросто по улицам ходят. Я слышала, про вашу группу передачу какую-то снимают или кино – не помню точно…
- Сериал.
- А, ну значит, сериал. Ну и как там, в сериале – не жмёт?
- Нормально, - усмехнулась Лена. – Прорвёмся. А вы давно тут играете?
- Да года два уже. В последнее время всё реже и реже – нас сейчас в клубы стали приглашать. В последнем номере «Фузза» рецензия на нашу демку очень хорошая, так что и мы тоже лезем в этот, как его, шоу-бизнес-то ваш – а что делать? Зимой на улице петь холодно, - с улыбкой подытожила Леська.
- А вы – это вообще кто? – поинтересовалась Третьякова.
- Мы – это группа «Валенки», - ответил Джоник. – Леська – гитара, вокал, я – перкуссия, бэк-вокал. Иногда с нами ещё один парень играет, скрипач, только сейчас ему некогда – хвосты сдаёт у себя в консерватории. А ты же на басу рубишь?
- Ага. Но и на обычной гитаре тоже играю, - ответила Лена и добавила, - Забавное название – «Валенки».
- Ага, это Леська придумала. Говорит: «Мы с тобой два сапога – пара. Только мне название «Сапоги» не нравится, давай назовёмся «Валенки». Так и пошло.
Ленка переводила взгляд с рыжей длинноволосой Леськи в джинсах с дырой на колене на высокого кудреватого брюнета Джоника и понимала, что эти двое ей ну прямо очень нравятся. Оба улыбчивые – Леська широко и радостно, Джоник немного стеснительно; оба открытые к общению – очень позитивные ребята. Третьяковой захотелось сделать для них что-нибудь хорошее, и она предложила:
- Ребята, а давайте отметим знакомство! Пойдёмте в кафе – я угощаю!
- Точно, давай отметим – не каждый день с известным человеком встречаешься, - радостно согласилась Леська. – Только вот на здешние заведения тебе никаких гонораров не хватит. Так что давай просто – по пиву. Пьёшь пиво? – Ленка кивнула и Леська повернулась к своему верному рыцарю, - Джоник, распорядись.
Расторопный Джоник метнулся к ларьку и уже через минуту вернулся с тремя бутылками «Туборга». Ленка пыталась совать ему деньги, но благородный джентльмен их с возмущением отверг. Леська сделала первый глоток из бутылки, поставила её на уступ в стене, достала из кармана мятую пачку - «Ява» - успела прочитать Третьякова - и спросила:
- Лен, курить будешь?
- Ага, давай, - Ленке было даже любопытно: она никогда не пробовала «Яву» и не знала, как эти сигареты могут на неё повлиять. Но ей почему-то казалось правильным, что, распивая пиво с уличными арбатскими музыкантами, стоит курить что-то наподобие «Явы».
Леська подняла картонную крышку и разочарованно присвистнула – пачка была пуста. Она обернулась к парню:
- Джоник…
- Подожди, - перебила её Ленка. – У меня есть, - и достала свой «Парламент».
- Ух ты, живём, - у Леськи и Джоника загорелись глаза. Ленка пощёлкала своей «Зиппой» и они втроём увлечённо задымили. Джоник умел пускать дым колечками – искусство, которому Ленка втайне мечтала научиться.
- Слушай, Лен, я вот про группу вашу тебя спросить хотел. Мы с леськой, когда на фестивале вас увидели, поначалу удивились – детский сад какой-то, думаем, вообще офигели. Потом смотрим – а ничё у вас музыка. Но слова… Лен, кто вам пишет такие идиотские тексты? Это же смешно просто. Не обижайся, - Джоник заметил, как Лена нахмурилась от его слов, - просто обидно, что отличный музыкальный материал фактически пропадает.
- Да не обижаюсь я, - после истории с запястьем Ленка раз и навсегда решила в музыкальные споры не вступать – в конце концов, у каждого свои вкусы. – Слова нам Аня пишет, вторая гитаристка. Продюсер наш – Серёга - тоже иногда приносит. Я понимаю, о чём ты говоришь – мне «Ранетки» и «Алиса» тоже не очень. Но остальное ведь – неплохо совсем.
- Ладно, спорить не буду – это твоя музыка, тебе и судить. А твои там есть песни? – поинтересовался Джоник.
- Мои? – грустно улыбнулась Лена, - Моих нет. У меня только одна песня – я её три дня назад написала, а её и не слышал никто почти – только родители и брат.
- Что, серьёзно? Первая песня? – оживилась Леська. –Так это же здорово! Говоришь – не слышал никто? Щас все услышат! Допивай пиво, пойдём!
- Куда? – не поняла Лена.
- Как – куда? Премьеру песни устраивать. Держи мою гитару.
Не слушая Ленкиных возражений, Леська перекинула ремень своей «Ямахи» на шею Третьяковой. Ленка провела по струнам – прекрасно настроенная гитара, хоть сейчас на ней акустический концерт давай. Они втроём вернулись на то место, где группа «Валенки» спела свою последнюю песню – народ, который их слушал, ещё не совсем разошёлся. Леська прислонила ошарашенную Третьякову к фонарному столбу и во весь голос завопила:
- Уважаемая публика! Премьера песни! Лена Ранетка представляет свою новую песню! Только сегодня и только сейчас! Лен, давай!
Третьякова оглядела собравшуюся на Леськин крик толпу – люди с интересом поглядывали на неё, некоторые явно узнали звезду сериала. «В конце концов, это всё равно, что обычный концерт. Правда, здесь я могу петь то, что хочу. И мою песню услышат люди». И Ленка решительно ударила по струнам.
… «Я уйду, оставлю мир для тебя, и просто мылом вымою любовь свою…» - Третьякова уже потеряла счёт тому, сколько раз за последний час она пела эти строки. Сказать, что песня имела успех – это скромно промолчать. После первого раза толпа ревела от восторга и требовала ещё. Довольная Ленка пела на бис. Уже на третий раз ей на тамбурине подыгрывал Джоник, а в четвёртый – бэк-вокалом вступила Леська. Через двадцать минут у Ленкиных ног оказалась уже знакомая замызганная шляпа, положенная предприимчивой Леськой – а чего добру пропадать. В шляпу исправно сыпались монеты и мелкие купюры – успех оказался ещё и коммерческим.
- Фух, не могу больше, - выдохнула Ленка, взяв последний аккорд. – Может, хватит уже? Смотри, уже полную шляпу насобирали. Да и моя жажда славы полностью удовлетворена, - улыбнулась девушка.
- Ленк, ну давай в последний раз, и пойдём. Сегодня в «Тряске» офигительный регги-фест – пойдёшь с нами?
- На регги-фест? А пойду! – теперь Третьякова была готова идти с Леськой и Джоником куда угодно.
- Только туда вход недешёвый, - Леська с сомнением оглядела деньги в шляпе. – Не знаю, на троих хватит ли…
- Ничего, у меня есть, я добавлю, - ответила Лена.
- Лен, у нас с Джоником железное правило – что заработали, то и прокутили. Твои деньги мы на крайняк оставим. А пока ещё раз давай – может, ещё кинут.
Ленка кивнула, поправила гитару на плече и начала: «Один воздух разбавляет дым сигарет и мир наполнен светом…». Через пять тактов вступил Джоник, на припев подтянулась Леська… «Я уйду-у-у, оставлю мир для тебя-а-а…»
- Классная у тебя песня, Третьякова. Вот – на развитие молодых талантов, - прозвучал над ухом у Лены странно знакомый голос. Обернувшись, девушка чуть не выронила гитару – Виталий Абдулов поднимался с корточек и отходил от их шляпы, в которой, поверх остальных денег, лежала тысячерублёвая купюра.
«О Господи, надо ему вернуть, это же неправильно, он ведь знает, что у меня есть деньги», - мысли судорожно перескакивали, путались в голове – Лена и сама не поняла, как допела до конца и не сбилась. А счастливая Леська уже сгребла шляпу в охапку, радостно восклицая: «Ну всё, идём на регги-фест! Теперь нам точно хватит на проходки! Ленка, ты молодец!». Третьякова сняла гитару и повертела головой в поисках Абдулова – но того уже и след простыл. «Ну и ладно!», - успокоилась Ленка. – «Завтра разберёмся, кто кому что должен». Обернувшись к ребятам, Лена увидела, что Джоник уже зачехлял гитару, а расплывшаяся в блаженной улыбке Леська танцевала со шляпой вальс. Ленка приобняла их обоих и спросила:
- Ну что – на регги-фест?
Клуб «Тряска» был совсем недалеко – всего в двух кварталах, в полуподвальном помещении старого, довоенного ещё дома. Входная дверь была выкрашена красной краской и на неё чёрным были нарисованы красивые китайские иероглифы. Как объяснила Леська, раньше здесь был один из первых в Москве магазинчиков эзотерических товаров, но потом, когда хрустальную пирамиду или шарики для медитации стало купить проще, чем булку хлеба, хозяева переоборудовали помещение в клуб, где выступали совершенно разные музыканты – от каких-нибудь «Би-2» до толкиенутых бардов. А сегодня там был регги-фест – «в честь начала сезона», как не очень понятно пояснил Ленке Джоник, пока Леська ходила за билетами. Третьякова не стала переспрашивать, что ещё за сезон такой: видимо, решила она, имеется в виду новый сезон концертов в клубе.
Как раз примчалась довольная как слон Леська, сжимая в руках три ярких – жёлто-зелёно-красных – билетика. Серьёзный охранник на входе осмотрел их проходки, предупредил, что в помещение нельзя проносить спиртные напитки, в заключение с сомнением посмотрел на Лену – она, не она? – и впустил троицу в клуб.
Да, такого Третьякова ещё не видела – ей было даже жалко, что «Ранетки» не выступают на таких площадках! Достаточно просторный, чтобы уместить всех желающих, но в то же время какой-то камерный, даже домашний, клуб «Тряска» поразил Лену своей атмосферой: она разительно отличалась от пафосного официоза тех площадок – ДК, дворцов спорта, концертных залов – на которых в последнее время выступали «Ранетки». Здесь в «Тряске» вдоль стен были разбросаны разнообразной формы мягкие подушки, на который можно было посидеть, в углу находилась барная стойка – за ней стоял лучезарно улыбающийся молодой негр с дредами, а стены были расписаны оранжевыми, красными, жёлтыми, коричневыми, зелёными мазками – ярко, но так, чтобы не резало глаз. Движимая решимостью всё-таки чем-нибудь угостить своих новых знакомых, Ленка потащила Леську и Джоника к бару и заказала всем мохито. «Оу! Любимый коктейль Хемингуэя!», - блеснул знаниями Джоник, принимая стакан из рук бармена, который улыбался им так, будто никого ближе их троих у него в жизни не было. Леська произнесла тост: «За знакомство и за Ленкину песню!», они чокнулись и отпили – лучшего мохито Третьякова в своей жизни не пробовала.
- Лесь, а когда начнётся? И кто сегодня выступать будет?
- А вот, на билете посмотри, а то я всех не помню.
Действительно, на глянцевом билете была указана информация обо всех участниках феста. Ленка проглядела список – большинство названий ей ничего не говорили. Хотя вот – «Джа дивижн» - про них она, кажется, статью в каком-то музыкальном журнале читала, или вот – «Яга» - тоже знакомое, вроде она их по телику видела; ага, и «Маркшейдер Кунст» здесь – Ленка видела как-то пору их клипов по MTV – понравилось. А зал тем временем заполнялся улыбающимися людьми, подчас самого экзотического вида – многие были с дредами, в полосатых красно-жёлто-зелёных беретах, один парень кутался в ямайский флаг. Ленка вертела бы головой до бесконечности, рассматривая всяческих необычных представителей рода человеческого, то тут Леська ткнула её пальцем под рёбра и кивком указала на сцену. Рядом Джоник радостно воскликнул: «Ух ты, «Джа Дивижн»! А-а-а, Гера, давай!». Третьякова развернулась – на сцене музыканты уже подключали инструменты, а солист Гера Моралес – большой бородатый дядька с дредами и широкой улыбкой – приветствовал народ. Ещё мгновение – и по залу уже распространялся густой тягучий звук регги: «Куба-Куба-Кубана, legalize marijuana…”. Через пять минут довольная как стадо слонов Ленка подпевала и пританцовывала вместе со всеми. Гера Моралес шаманствовал на сцене и тепло улыбался всем и каждому, Леська, прикрыв глаза от удовольствия, просто раскачивалась в такт любимой музыке и одними губами проговаривала слова, Джоник размахивал руками и хлопал в ладоши. Лена и не заметила, как пролетели положенные каждой группе двадцать минут и сет «Джа Дивижн» кончился – Гера на прощание крикнул «Джа с нами! Да рухнет Вавилон!» и слез со сцены в зал – слушать другие группы.
…Полтора часа концерта пролетели для Третьяковой абсолютно незаметно – так ей понравилось и хотелось, чтобы это длилось вечно. Она подумала, что надо бы девчонок обязательно вытащить на такое мероприятие – Женьке уж точно понравится. Но, к сожалению, всё хорошее рано или поздно заканчивается – и закрывающие концерт «Маркшейдер Кунст» объявили последнюю песню. И тут Лена заметила, как к их троице сквозь толпу пробивается какой-то парень в просто огромном красно-жёлто-зелёном берете и в такой же футболке.
- Здорово, «Валенки», - обратился он к Леське и Джонику.
- И тебе привет, Жора, - улыбнулся Джоник и многозначительно подмигнул парню. – Есть чё?
- А то! – с энтузиазмом ответил Жора и зачем-то похлопал себя по карману.
- Ой, Жорик, салют! – присоединилась Леська. – Ну что, с началом сезона тебя?
- Ага, спасибо. Сезон улётный будет – я вчера как раз первую партию набил. Бомба просто!
- Из этой твоей новой, ямайской?
- Ага. Торч беспонтовый!
Леська с лёгкой завистью вздохнула. Ленка, случая их разговор, абсолютно ничего не понимала – какой сезон, какая ямайская?
- Эй, подруга, а это не ты сегодня на Арбате песню пела такую грустную? – обратился Жорик к Ленке.
- Ну, я…
- Это Лена Ранетка, - представила Леська новую подругу. – У неё как раз премьера новой песни была.
- А я – Жора. Ничё так песня, только грустная сильно. Ты не парься, всё будет хорошо. Джа даст нам всё! Вот, держи – Жора порылся в кармане и извлёк из него внушительных размеров самокрутку. – Это тебе, за песню.
Лена несмело взяла подарок, и Жора, на ходу проговорив: «Валенки», на той неделе свяжемся!», исчез в толпе.
Ошарашенная Третьякова продолжала стоять на месте, держа в вытянутой руке презентованную папиросу, и переваривала информацию, понимая, что ничего не понимает. Из ступора её вывела Леська:
- Ленка, знаешь, кто это был? Это же Жора-Растаман, он в Москве самую крутую сортовую траву выращивает! А ну покажи, что он тебе дал!
Лена отдала папиросу Леська и та выковыряла из неё несколько травяных частичек прямо в подставленную ладонь Джоника. Тот растёр их в пальцах, понюхал – и у него челюсть отвисла от удивления:
- Девчонки, по ходу, это сен-семилья…
- Что, правда?! – взвизгнула Леська. – Та самая, ямайская?!
- Видимо, да…
Тут до Ленки потихоньку начало доходить.
- То есть, надо понимать – это трава?
- Ну да, - ответила Леська.
- И её можно курить?
- Ну, в общем, тоже да, - удивлённо посмотрел на неё Джоник.
- Так давайте скорее! – Ленка расплылась в счастливой улыбке. – Я давно мечтала попробовать.
- Э-э-э… Лен, то есть, ты никогда не пробовала траву? Тогда, может, и не надо? - осторожно спросил Джоник.
- Джоник, брат, не переживай за меня – я курю всё, что можно курить – это мой принцип. И я всегда пробую новое. Я давно хотела попробовать траву, только не знала, где её взять. Да не переживайте вы так, - оглядела она встревоженные лица Леськи и Джоника, явно обескураженных от такой прыти растафари-неофита, - просто попробую – и всё! Интересно же!
- Ладно, в принципе, тебе повезло. Сен-семилья очень мягкая, плохо тебе не станет. Правда, может долго не отпускать – но это уже индивидуальные особенности восприятия. Только здесь, в клубе курить нельзя.
- Тогда пошли на улицу!
- Ты что, Ленка, вечер на дворе, на Арбате ментов, как у дурака – фантиков. Прихватят, не дай Бог. Нам-то с Леськой ничё, а вот тебе – скандал и конец карьеры, - мрачно спрогнозировал Джоник.
- Да, засада…, - задумалась Леська. – О! А пошли к нам домой! Мы тут недалеко живём, в Калошином – пошли? Там и раскурим – ты же с нами поделишься? – хитро подмигнула она Ленке.
- Поделюсь, ясный пень – что за вопрос? Пошли скорее!
Квартира Леськи и Джоника находилась в цокольном этаже старого дома в конце Калошина переулка. Первое, что поразило Ленку при входе – огромное количество бюстов и бюстиков Ленина повсюду – на полу, на подоконниках, на полках… Перехватив её удивлённый взгляд, Леська пояснила:
- Эта квартира раньше была мастерской дедушки Джоника. Он скульптором был, Ленина лепил и ещё Дзержинского немного – это его работы – всё, что осталось. Теперь здесь мы живём, но Джоник не разрешает выбрасывать.
- И не разрешу, - подошёл Джоник. – Всё-таки, память про деда. Ты давай, не стесняйся, проходи, садись.
Лена уселась на старенький мягкий диван, рядом устроилась Леська, в кресле напротив примостился Джоник.
- Ну, давай…
Ленка достала из пачки «Парламента» еле поместившуюся в ней самокрутку, понюхала – хм-м, необычный какой запах - и протянула Джонику. Тот помотал головой, а Леська объяснила:
- Первая тяга – твоя.
Ленка достала свою зажигалку, крутанула колёсико и жадно затянулась, до отказа набивая лёгкие табачным дымом. Передав косяк Леське, Третьякова выдохнула дым и стала прислушиваться к своим ощущениям. Вкус – очень специфический, но, скорее приятный, а вот всё остальное с первой затяжки не разобрать. Ничего, самокрутка большая, ещё успеет распробовать.
Вторая Ленкина затяжка была не такой торопливой – она втягивала дым долго и медленно, смакуя ощущения – было скорее хорошо, но как-то очень непривычно. Сен-семилья в унисон резонировала с Ленкиным внутренним пространством, но, в то же время, ей казалось, что не хватает чего-то важного. И на третьей тяге она поняла – чего. Трава попросту опустошила её голову, не оставив ни одной мысли. Ленка сидела на диване, в квартире Джоника и Леськи, в окружении бюстов Ленина и ей не хотелось ничего. Состояние приятной лёгкости во всём теле, абсолютная пустота в голове – ей казалось, будто она зависла над этим диваном и будет висеть так вечно. Она понятия не имела, сколько вот так просидела, пока, как будто сквозь подушку, не услышала голос Леськи:
- Смотри, Джоник, как Ленке вштырило! Хватит ей на первый раз. Сам докуривай. На тебя всё равно плохо действует.
Ленка расплылась в улыбке и посмотрела на ребят – они ей казались ещё более замечательными и милыми, чем раньше. О, Ленка Третьякова была готова любить весь мир! Более того, она готова была сообщить всему миру о своей любви! Вот она сейчас как достанет мобильник и как всем позвонит, и как скажет, что она их любит! И как они обрадуются – в одиннадцать часов вечера! Ленка открыла адресную книгу и нажала «Вызов» первого по списку номера. Раздались долгие гудки и на том конце ответил мужской голос:
- Чего тебе, Третьякова?
- Абду-у-улов, - растягивая слова, стала говорить в трубку Ленка, - а я тебя лю-у-ублю-у-у… Я вообще всех-всех-всех лю-у-ублю.
- Третьякова, ты что – пьяная?- поинтересовались на том конце.
- Я? Не-е-ет. Это, понимаешь ли, така-а-а-я трава-а-а…
- Ленка, ты что – накурилась? Со сценаристами нашими, небось? – пошутил Абдулов, всё еще не понимая, что происходит.
- Не-е-ет, не со сцанр… нарсц.. сценраистами, а вообще… Ну так ты рад, что я тебя люблю-у-у?
- Третьякова, иди ты знаешь куда?! С ума сошла, что ли?! Мне по фигу, что ты там куришь и с кем, у нас съёмки завтра с утра, и, если ты не придёшь в норму, голову открутят и мне и тебе – поняла?! – раздражённый Виталий сорвался на крик.
Абдуловский крик подействовал на Ленку немного отрезвляюще – мысли стали постепенно возвращаться. Она посмотрела на Леську и Джоника – те встревожено переглядывались.
- Ленка, давай ты сегодня домой не пойдёшь, у нас заночуешь – позвони родителям. Выспишься, а утром поедешь на свои съёмки – мы слышали, как этот мужик на тебя орал, у тебя динамик громкий. Давай, звони.
Уже немного пришедшая в себя после кайфа Ленка представила себе, как своим нынешним накуренным голосом разговаривает с мамой и пришла в ужас. Ей улетевшая после третьей затяжки крыша под влиянием стресса стала возвращаться на место и Третьякова решила, что всё-таки надо ехать домой – ехать долго, по дороге, может, чудо-трава и отпустит.
- Не, ребята, поеду я. Метро ж работает ещё – я успею. Со мной всё нормально – честно. Мне, конечно, вставило, но скоро отпустит. Ага, - ещё одна блаженная улыбка.
- Ленка, ты уверена? Нам всё-таки как-то не по себе, - взволнованно смотрела на подругу Леська.
- Да ладно, чего там. Я ж раньше спортом занималась, у меня воля – во! – Ленка широко расставила руки, показывая размеры своей воли. – Захочу – само попустит.
- Ну ладно, смотри нам. Давай мы тебя, хотя бы, до метро проводим. Джоник, вставай, пошли.
По пути к станции Леська вбила Ленке в мобильник свой номер и пообещала завтра позвонить, узнать, как она. Ленка же вовсю объяснялась в любви группе «Валенки» и всё сетовала, что так и не услышала их песни. Леська с Джоником пообещали пригласить её и всех «Ранеток» на ближайший концерт.
- Ну всё, ребята, спасибо, дальше я сама, - у входа в подземку обратилась Третьякова к «Валенкам».
- Лен, давай мы тебя в поезд посадим, - предложил Джоник.
- Да ну, ерунда какая – сама, что ли, не сяду? Всё, Леська, Джоник – пока. Спасибо за всё. Созвонимся,
Ленка по очереди обняла ребят и вошла в метро. Леська посмотрела ей вслед.
- Хороший она человечек. Я рада, что мы с ней познакомились. Только хоть бы с ней ничего не случилось, - сказала Леська, взяла Джоника за руку и они направились домой
…Тем временем в метро басистка группы «Ранетки» и звезда популярного молодёжного сериала Лена Третьякова переживала самую жуткую трагедию в своей жизни – она стояла перед схемой Московского метрополитена и абсолютно не могла разобраться, как и куда ей ехать. Она точно помнила, что на Арбат добиралась с пересадкой, но на какой станции – забыла, и теперь, стоя перед этим скоплением разноцветных веток, которое казалось ей противной и мерзкой сороконожкой, Третьякова чувствовала себя полным лузером. Подойти спросить у служащих метрополитена было стыдно – а вдруг узнают? – а вот для того, чтобы прочитать и разобраться самой, Ленку ещё недостаточно попустило. Она пожалела, что не приняла предложение ребят, хотела уже выскочить на улицу, чтобы позвать их, но поняла, что они наверняка уже ушли. Положение было безвыходное. В отчаянии Ленка достала телефон и просто нажала вызов – хоть кому-нибудь дозвонюсь. О том, что последним набранным номером у неё стоит Абдулов, она уже успела забыть.
- Слушай, Третьякова, прекрати с ума сходить! Любишь – и люби себе на здоровье! Дай выспаться!
- Ой… Виталик, это ты, да? Слушай, Виталик, спаси меня, пожалуйста, - быстро заговорила Ленка. – Я тут на «Арбатской» в метро и не могу понять по схеме, как мне домой добраться!
- Ленка, ты что там, до зелёных чертей обдолбалась? Какое метро? Не можешь понять – спроси у тех, кто там работает.
- Виталик, я боюсь. На меня уже тут странно смотрят. Пожалуйста, забери меня отсюда! – Ленка начинала впадать в истерику – всё-таки прав был Джоник: вштырило ей сильно, а отпускало слишком медленно.
- Что, правда всё так плохо? Ладно, жди. Ты на «Арбатской»? Никуда не уходи, жди внутри.
Лена отключила телефон и прислонилась к стене. Сознание и здравый смысл упорно пытались пробиться в её голову, но сен-семилья так просто не сдавала позиций. Лена видела себя как будто со стороны – молодая девушка с пустым расфокусированным взглядом и лёгкой блаженной улыбкой. В таком состоянии и застал её через полчаса злой как чёрт Абдулов.
- Давай, Третьякова, пошли! Пошли, кому говорю! Да, я знаю, что ты меня любишь, что я тебя спас – давай, двигай ногами, - не слушая Ленкины сбивчивые откровения, Виталий тянул её в сторону выхода. Усадив её на переднее сидение машины, он спросил:
- Чего хоть курила? Гашиш?
- Не-а, сен-семилью.
- Давно?
- Часа два…
- Тогда нормально – утром плохо не будет. Встанешь, как огурчик. Адрес говори давай, торчок обдолбаный.
- Щас… Это… Щас вспомню…, - похоже, сен-семилья сильнее всего отразилась на Ленкиных способностях к географии.
- Так, понятно, телефон дай, - Абдулов забрал у Ленки трубку. Пощёлкав кнопками, он поднёс телефон к уху. После пары гудков на том конце ответили.
- Леночка, солнце, где ты? Я уже волнуюсь – как раз хотела тебе звонить, - по голосу было слышно, что Ольга Третьякова переживает.
- Ольга Аркадьевна? Это Виталик Абдулов. Нас тут просто на съёмки с Ленкой срочно вечером вызвали – пару сцен переснять. В общем, я её домой везу, только она вымоталась ужасно и уснула. Не могли бы вы сказать адрес?
Удивлённая таким поворотом событий, Ленина мама продиктовала адрес, поворчав заодно насчёт поздних съёмок в воскресенье. Виталик с ней полностью согласился – «да меня тоже из ресторана выдернули!» - поблагодарил и отключился. Он сунул Ленке в карман её мобильный и повернул ключ зажигания.
- Ну что, горе, поехали! Только учти, Третьякова, отрабатывать ты мне это будешь о-о-очень долго…, - усмехнулся Виталий.
- Ага. Вот прям завтра и начну, - по мере того, как её отпускала трава, к Третьяковой возвращалась способность шутить. – А откуда ты, Абдулов, знаешь, что после сен-семильи наутро плохо не бывает?
- Знаю – и всё. На вот пока – выпей: трава сильно организм обезвоживает, - Виталик достал из бардачка бутылку минералки.
- Спасибо, - Ленка открутила крышку и сделала глоток, - Ух, хорошо – именно этого мне и не хватало.
Абдулов только хмыкнул и прибавил газу.

 Отправлено: 16.01.09 21:31. Заголовок: b]Sobranie Menthol и..

Sobranie Menthol и дым колечками

«Гагарин, я вас любила, о-о-о-о….» - заиграл и завибрировал телефон. Лена Третьякова отставила пластиковый стаканчик с зелёным чаем и в лёгком замешательстве взяла телефон. Этот звонок звучал нечасто – она в своё время установила его для несгуппированных номеров. Впрочем, посмотрев на экран, Лена мгновенно сориентировалась – там мигала надпись «Леся» и Третьякова нажала приём вызова.
- Леська, привет! Как я рада, что ты позвонила!
- Лен, ты как - в порядке?! – взволнованно прошептала в трубку новая подруга. – Мы с Джоником за тебя переживали.
- Да всё нормально, - улыбнулась Ленка. – Была, правда одна заморочка, щас расскажу – обхохочешься.
На том конце Леська, забравшись с ногами на свой старенький диван, приготовилась слушать.
- …и вот значит, приезжает он за мной – орёт, естественно, злой как дьявол, - Лена уже минут десять не могла закончить свой рассказ о вчерашних приключениях: в трубке то и дело раздавался Леськин хохот и вопли: «Ой, не могу!..». - Но всё хорошо закончилось – он меня домой привёз, перед родителями прикрыл, а утром я встала – голова ясная, всё как рукой сняло. Сейчас сижу на площадке, чай пью зелёный.
- Это ты сейчас в Новокосино, что ли?
- Нет, сейчас в так называемой «квартире Кулёминых» - я же вроде вчера вам рассказывала. Кажется…
- Ага, говорила, было дело. Ну и что там? Что снимать будете?
- Не знаю ещё, ассистента ждём с указаниями. Абдулова тоже ещё нет.
- Это который тебя вчера от метро забирал? – хихикнула Леська.
- Он. Опаздывает чего-то. Хотя лучше пускай опаздывает – я ему после вчерашнего в глаза смотреть боюсь. Он же этого так просто не забудет, я его знаю. Сейчас приедет – и начнёт – «Третьякова, торчок обдолбаный…».
Послышался щелчок замка, скрип входной двери и мужские голоса: «уже приехала… ждёт… да не, вроде нормальная…а что?... да ты что!... во даёт Ленка!».
- Третьякова, торчок обдолбаный, всю анашу в Москве скурила, или сценаристам оставила?
Припёрся, блин! А всё так хорошо начиналось… Пробормотав в трубку: «Леська, всё, мне пора, потом перезвоню…», Третьякова отключилась и с невозмутимым видом посмотрела на трёх вошедших в комнату мужчин – Абдулова, Арланова и оператора.
- Абдулов, кобель отпетый, всех баб в Москве перетрахал, или Стефанцову оставил? – совершенно не подумав, на каком-то наитии ляпнула Ленка… и сама ужаснулась своим словам.
Апокалипсиса, против Ленкиных ожиданий, не случилось. Арланов с оператором захохотали, как сумасшедшие, а Виталий побледнел, покраснел, позеленел – всё в течении тридцати секунд, просто человек-радуга, проскрипел сквозь зубы: «Ну, Третьякова…» и ушёл на кухню. Через пару секунд Лена услышала оттуда звук, подозрительно похожий на удар кулака об стену. Ленка отпила из стаканчика совсем уже остывший чай и усмехнулась.
- Так, Виталик, Лена, давайте сюда, - принялся командовать Арланов. – У нас много работы – сегодня снимаем сцену «Степнов и обнажённая Кулёмина». Я специально сам приехал, чтобы всё как следует сделать.
- Как – сегодня??? – От неожиданности Ленка чуть не выронила стаканчик. – Вы же говорили – на следующей неделе…
- А сегодня – как раз понедельник. Следующей недели. Или ты себе все мозги выкурила? – съязвил подошедший с кухни Абдулов. Его, в отличие от Лены, такая ситуация вполне устраивала – давала ему возможность отыграться. Смущённое, краснеющее лицо язвы-Третьяковой, которая вынуждена представать перед ним, в чём мать родила - что может быть забавнее?! А вот Ленке было не до смеха.
- Так, Лена, смотри сюда. На самом деле – ничего страшного. Смотри – ты выходишь из душа, завёрнутая в полотенце, идёшь по коридору, Виталика не видишь. Задеваешь полотенцем… ну, хотя бы вот этот справочник, - Арланов продемонстрировал Лене пухлый том. – Он падает, ты наклоняешься поднять, у тебя распахивается полотенце – вот так, - режиссёр показал, как должно себя вести полотенце, - ты его запахиваешь, поворачиваешься, видишь Степнова, смущаешься и убегаешь. Всё. У тебя, Виталик, задача ещё проще – ты сидишь на диване, в кадре будет только твоё лицо с удивлёнными глазами – примерно так, - Арланов старательно вытаращил глаза. – То есть, в кадре только взгляд, но его надо сделать. Всё понятно?
- Ясный пень, куда уж понятнее, - пробурчала Третьякова. – Сергей, объясни мне, пожалуйста, ещё раз – что конкретно будет видно в кадре?
- Уфф, - Арланов раздражённо запыхтел, - Лен, ну что ты как целка-невидимка, ей-Богу! В кадре будет видно грудь чуть-чуть, - при слове «грудь» Абдулов злорадно хихикнул, Лена одарила его ледяным взглядом, - так, на уровне глубокого декольте, и бедро, примерно на таком уровне, - режиссёр провёл пальцем по джинсам где-то на уровне ширинки. – Всё, больше не можем - у нас детский сериал. Теперь тебе всё понятно?
- Теперь – всё, - улыбнулась Ленка. – Снимать прямо сейчас будем?
- Минут через сорок – сначала свет выставим и камеры настроим. Гримируйся пока.
Ну, грим пока подождёт – дело нехитрое. Тем более, так называемый «домашний», да ещё и «после душа». А пока можно выйти на балкон и спокойно покоптить табачным дымом серое октябрьское небо. Ленка достала из кармана изящную белоснежную пачку с зелёной полосой – сегодня она интуитивно приняла решение отказаться от привычного «Парламента» - её внутренние механизмы после конопляных кайфов требовали чего-то другого: более лёгкого, даже – более легкомысленного, воздушного, ускользающего. Со вздохом зарыв початую пачку своих любимых сигарет на дне объёмистой сумки – на потом – Третьякова, пока ждала машину на съёмки, десять минут провела у ларька, выбирая подходящие к своему нынешнему внутреннему состоянию сигареты. Выбор пал на ментоловое «Собрание» - а что: изящно, со вкусом, придают некий флёр загадочности… То, что надо. Делая первую глубокую затяжку, Лена поняла, что не ошиблась с выбором – лёгкий ментоловый привкус не перебивал вкус хорошего табака; такую сигарету хотелось курить долгими затяжками, выпуская дым не сразу, а порциями, обкатывая его во рту, словно мятный леденец. Ленке вдруг пришло в голову попробовать пускать дым колечками – а вдруг наконец получится? Она попробовала скопировать действия Джоника, за которым наблюдала вчера: плотно округлила губы и несильным, но резким толчком выдохнула порцию дыма. Получилось – в воздух уплывало немножко расплывшееся, но несомненное дымовое колечко! Лена попробовала ещё раз – колечко получилось уже более правильной формы. Поздравив себя с новым, абсолютно бесполезным, но очень приятным умением, Лена затянулась снова.
- А ты всё никак не накуришься… Ну-ну…, - чёрт, можно было предположить, что Виталик ей спокойно покурить не даст! Лена вытащила сигарету, стряхнула в стоящую рядом старую банку из-под кофе и, прищурившись, посмотрела на ухмыляющееся лицо своего партнёра по площадке.
- А ты всё никак не успокоишься, что я курю. Чего тебе?
- Иди гримируйся и раздевайся. На площадке уже всё готово.
- А ты?
- Что – я?
- Тебя загримировать? – хитро улыбнулась Лена.
- Ещё чего! Я сам.
- Обожаю смотреть, как ты красишься! – давясь смехом, проговорила Ленка и поднесла сигарету ко рту. Но, увидев лицо вновь закипающего от злости Абдулова, выбросила её и выскочила с балкона, показав Виталию язык.
- Ладно, Третьякова, посмотрим, кто будет смеяться последним. Будь уверена, я постараюсь очень хорошо рассмотреть, что там у тебя под полотенцем, - пробурчал Абдулов и пошёл готовиться к сцене.
___________________

- Так, тишина, мотор, начали, - воскликнул Арланов и камера поползла по коридору квартиры – прямо к двери в ванную комнату. Дверь распахнулась и из неё вышла Лена Третьякова, замотанная в огромное пушистое махровое полотенце небесно-голубого цвета. Камера попятилась назад, а Лена пошла на неё, вот главный момент – камера фиксирует – подходит к тумбочке – на самом краю (и как только держится!) лежит толстенный справочник – мах бедром – бубух! – справочник на полу. Теперь нужно так наклониться, чтобы распахнулось полотенце.
Наблюдавший за этой съёмкой с дивана Абдулов утирал с лица холодный пот и сам не понимал, что с ним происходит. Никогда ещё он не так не хотел видеть женщину голой, как в случае с Третьяковой. Конечно же, это было ему нужно в качестве оружия, чтобы при случае было чем её подколоть – что-нибудь типа: «У Третьяковой грудь нужно рассматривать под микроскопом!» или «Что хорошего – задница худосочная, как у пацана!». Да, конечно, только для подколок, чтобы не воображала, чтобы не смотрела с прищуром, чтобы не демонстрировала по поводу и без свою пресловутую независимость – а потом лети, вытаскивай её, укуренную, из метро – и никакой благодарности… Только бы увидеть, только бы запомнить…
Лена резко нагнулась, незаметным движением дёргая за низ полотенца – чтобы немного сползло – вот вам глубокое декольте – и взялась за справочник, попутно якобы поправляя, а на самом деле – задирая вверх съехавшее полотенце: вот вам бедро. Абдулов на диване напрягся и подался вперёд – Лена затылком почувствовала жар его взгляда. Всё шло по сценарию, она резко распрямилась и повернулась в сторону открытой двери в комнату деда Кулёминой, где на диване должен был сидеть обалдевший физрук Степнов. Полотенце, уже державшееся на честном слове, не выдержав таких вибраций и потрясений, сползло окончательно, открывая взору офигевшего Абдулова… короткий спортивный топ без бретелек и белые хлопчатобумажные слипы с трогательным розовым бантиком – Лена Третьякова решила снимать сцену обнажения в белье. Этого Виталий уж никак не ожидал. А Ленка, будто издеваясь, посмотрела ему в глаза наигранно-испуганым взглядом, подхватила полотенце и поскакала дальше по коридору. Виталий не мог отойти от шока разбитых предвкушений. Как будто сквозь подушку слышал он команду Арланова: «Стоп! Снято!» и его похвалу Лене: «Вот видишь, с одного дубля прекрасно получилось, а ты боялась. Лишнее мы вырежем, а оставшегося как раз на трёхсекундный эпизод хватит! Ладно, теперь крупный план Абдулова! Виталик, ты готов?»
- А? Что? Я… я всегда готов, - очнулся на своём диване Абдулов, стараясь придать голосу максимальную непринуждённость.
- Сейчас, пять минут…
Когда через три минуты камера скользила по выражавшему крайнее удивление и замешательство лицу актёра Виталия Абдулова, ему не приходилось ничего специально играть – он и так по-прежнему находился в глубоком шоке – в шоке от себя, от хитрой Ленки, от всей ситуации – нетипичной, несвойственной, необычной… Да, такого с ним никогда ещё не было – странно, но он не злился на Ленку за своё разочарование. Ему было скорее грустно – что ж, значит, не судьба. Арланов, убедившись, что Степновский шок и трепет они засняли в полной мере, распорядился выключить камеру, снять свет и ехать на основную площадку в школу – сегодня ещё предстояла масштабная работа. Он сунул Абдулову какие-то поправки к сценарию и велел срочно ехать в Новокосино – репетировать со Стефанцовым, пока не подъедут остальные. Виталий кивнул, схватил куртку и поспешил покинуть квартиру, в которой его странным образом опять обвела девчонка почти в два раза младше него. Упомянутая девчонка как раз сидела на балконе и докуривала своё «Собрание», втайне радуясь тому, как же здорово у неё всё получилось – и эпизод сделать, и перед Абдуловым не подставиться. Кстати, об Абдулове – а вот и он, выходит из подъёзда, даже со спины видно, что напряжённый. Ага, развернулся, считает этажи – да вот же она, Третьякова, не туда смотришь! Ну, слава Богу, нашёл.
…Виталий Абдулов, тихо матерясь, выискивал взглядом нужный балкон – о, вот она, стоит с сигаретой в зубах, как пацан – и когда только накурится?! Лена, заметив его долгий тяжёлый взгляд, вытащила сигарету и выпустила колечко дыма. Что-то подсказывало ей, что с Абдуловым - это ещё не всё на сегодня.

 Отправлено: 16.01.09 21:35. Заголовок: Зал для курящих. ..

Зал для курящих. "Gitanes" в дамском мундштуке



- А вам вообще нравится барменом работать? – вопросительно посмотрела Лена на своего давнего знакомого Филиппа, который как раз сейчас делал ей очередную порцию двойного эспрессо – перед Третьяковой уже стояли две пустых чашечки и она поочерёдно стряхивала с них пепел, игнорируя массивную стеклянную пепельницу с логотипом “Smirnoff”.
- Да. Вполне, - пожал плечами бармен. – Каждый день новые люди, новые лица, новые истории…
- Неужели и к нам пришла традиция выговариваться перед барменом? – со смешком спросила Лена.
- Не без этого. Я же тут типа мебели стою – кофе делаю, пиво разливаю, лишних вопросов не задаю, много не болтаю. Вы вот тоже мне иногда кое-что рассказываете.
Лена затянулась и сквозь дым посмотрела на Филиппа: серьёзное невозмутимое лицо, уверенные движения – такому действительно нестрашно даже ляпнуть что-то лишнее – дальше не пойдёт.
- Да, рассказываю, - согласилась Третьякова. – Мне нравится думать, что я – героиня старых голливудских фильмов, прихожу в бар, заказываю «Баккарди» и долго рассказываю бармену про свою неустроенную женскую судьбу, - и тут Ленка, не выдержав, прыснула в рукав – уж слишком нереальной показалась ей такая картина. Филипп же как-то особенно пристально посмотрел ей в лицо, как будто выискивая там что-то.
- Лена, вы помните, я говорил вам о своей сестре? – вдруг спросил он. – Что она сериал ваш любит…
- Конечно, помню. Ей понравился значок?
- Ещё бы – носит, как орден! Так вот, она просила спросить у вас, - тут Филипп замялся, - могут ли у вас возникнуть отношения с самым обычным парнем?
Лена удивлённо подняла глаза - бармен смотрел на неё с обычным непроницаемым выражением, но – секунда, и в глубине его чёрных глаз Третьякова разглядела проблеск надежды. О Боже, ещё и этот!
- Не знаю, - бесстрастно пробормотала Лена. – В принципе, почему бы и нет. Передайте вашей сестре, что скорее - да.
Вот так – расплывчато и неопределённо. Зачем обижать человека? Но и давать лишнюю надежду тоже ни к чему – напридумывает ещё себе всякого. «Ты хороший парень, Филипп, но не в этой жизни. Не в этой».
Кофе выпит, сигарета – до фильтра… Лена посмотрела в окно. Сегодня она нарушила свою традицию заходить в «У Галлигана» после съёмок и зашла до. Непривычно было смотреть в окно и вместо темноты, разбавленной неярким светом фонарей, видеть будничную улицу – мамаш с колясками, маршрутки, цветочный ларёк… Пора, пора на площадку. Который там уже час?
Лена посмотрела на круглые наручные часы с фотографией Димы Билана: «Чёрт! Уже три! Вот чёрт! Расселась тут…». Ленка выскочила из паба, как ошпаренная – ещё бы, через десять минут нужно быть на съёмках, а до школы – две остановки. Вот блин! Посмотрев вслед уходящему троллейбусу, Третьякова ещё раз чертыхнулась и, резко сорвавшись с места, пустилась бежать. Ничего, успеет – бегает быстро, остановки короткие. Асфальт слился в длинную серую полосу; прохожие недоумённо оглядывались на стремительно несущуюся навстречу девушку. Наконец из-за поворота показалась школа. Лена прибавила скорость. Восемь минут... Девять минут... Ух, успела!
Ленка на полном ходу влетела в гримёрку и упала в кресло перед зеркалом. К ней тут же подошла одна из гримёрш, Ира:
- Лен, тебе помочь, или ты сама?
- Давай лучше ты, я хоть дух переведу.
Ира кивнула, достала кисти, и стала колдовать над Ленкиным лицом. Третьякова повела глазами по гримёрке – никого, только парочка статистов и ребята из транспортной службы зашли чаю попить.
- Так все ж на площадке – массовую сцену снимают.
- Как? А чего ж я тут сижу?! – подскочила Третьякова.
- Лен, тебе на сколько сегодня съёмки назначили?
- На три десять…
- Ну вот и сиди, - успокоила её Ира. – Значит, снимут без тебя, значит, так надо. По крайней мере, никто тебя не искал и не спрашивал, значит, всё идёт по плану.
Лена, упокоившись, обмякла в кресле и закрыла глаза, наслаждаясь порханием мягкой кисти по своему лицу. Вверх-вниз, вверх-вниз, словно крылья бабочки, словно мягкая лапка котёнка… Послушно поворачивая лицо под нажимом Ириных пальцев, Лена думала о том, как она будет играть сегодня. Перед ней ставились всё более сложные актёрские задачи, она боялась не справиться… Более опытные актрисы, та же Оля Недоводина, советовали ми опираться на партнёра, но Лена просто отказывалась понимать, как можно опираться на партнёра, которому не доверяешь до конца и который не доверяет тебе? Должно быть, она вс

 Отправлено: 16.01.09 22:08. Заголовок: Настоящие женщины ку..

Настоящие женщины курят сигары

Лене снилось море. Тёплое южное море, в котором она купалась, плавала, ныряла с головой. Берега не было видно, но разве во сне обращаешь внимание на такие мелочи? Тёплая солёная вода мягко окутывала плечи и руки, волосы намокли, на ресницах висели капли – Лена полностью отдалась во власть водной стихии. Вдруг, как часто бывает во сне, всё изменилось – ноги Лены оказались чем-то спутанными, она беспомощно барахталась, хватала ртом воздух, захлёбывалась, и какая-то сила безудержно тянула её на дно. Все силы уходили на попытки выплыть, она не могла даже кричать, в немом ужасе как бы со стороны наблюдая, как над её головой сходится потревоженная вода… но тут на её талии смыкаются чьи-то сильные руки, и тянут, тянут вверх, к воздуху, к солнцу…
… Лена резко оторвала голову от подушки и сонными глазами огляделась по сторонам. Фух! Вокруг была привычная обстановка – мебель, зашторенное окно, её кровать… Это был сон, просто сон. Малоприятный, конечно, но сны не выбирают. Надо как-то унять это дурацкое волнение – Лена, не вставая, потянулась за сумкой, которая валялась рядом с кроватью, нащупала прохладный кусочек металла и гладкий картон. Ловко подцепив пальцами, выудила одновременно зажигалку и пачку. При одном только взгляде на синий картон с чёрным силуэтом цыганки, Лена чуть не свалилась с кровати. «Житан» - свидетель вчерашних событий. Воспоминания нахлынули и накрыли её с головой, подминая под себя обретённое с помощью сна спокойствие. Спектакль, кафе, рука Виталия с сигаретой и дым, который окутывал их обоих, как бы переводя в другое, отличное от обычного, измерение. И песня… «Не отнимайте у женщин сигареты…». Её песня. И что произошло потом… Лена ещё раз посмотрела на пачку – нужно выяснить для себя раз и навсегда: если всё произошло только под влиянием этих сигарет, то лучше постараться забыть это поскорее, иначе потом может быть очень больно. Третьякова открыла форточку, взобралась с ногами на подоконник, чиркнула зажигалкой и с сигаретой во рту склонилась к дрожащему огоньку. Затяжка – первая утренняя, самая лучшая, ещё одна, ещё… Лена сосредоточенно вдыхала и выдыхала дым, стараясь не закашляться – сейчас она курила без мундштука – решила, что так честнее. Через пару минут в форточку улетел малюсенький окурочек – Третьякова терзала сигарету до тех пор, пока могла держать её в пальцах. Выдохнула последнюю порцию дыма в звенящий утренний воздух и прислушалась. Ничего. Ясности не наступило. Значит, дело не в сигаретах. Или – не только в сигаретах.
Чёрт, но ведь ей было хорошо! Ей было хорошо курить вместе с Абдуловым, под коньяк и под удивительно нежную песню. Кто бы мог подумать, что именно с этим мужчиной ей доведётся испытать такие эмоции! Если у них что-то получится, это будет больше, чем любовь, это будет врастание и переплетение – а иначе и быть не может, если он уже сейчас может ТАК глубоко видеть, что творится у неё в душе и в мыслях. Если что-то получится… Только – вряд ли. Сколько таких у него было – десятки, сотни? Если и быть с человеком, то уж ни с кем его не делить – даже с тенями и призраками. А душа Абдулова, как небезосновательно подозревала Ленка, просто кладбище прерванных связей и могильник незаконченных романов. И он столько раз давал ей понять, что как женщина она для него ничего не значит. Раньше её это радовало, а теперь… Нет, не злило, скорее разочаровывало. «Жаль, что Абдулов – такой самовлюблённый и самоуверенный пижон», - подумалось Лене. «А я не хочу быть одной из многих…».
Лена посмотрела на маленькое тёмное пятнышко под ладонью – след её «отчаянного поступка ради рока» - как смешно сейчас звучит! Странно, что он не забыл… Через неделю забыл имя этой своей Вики, а то, что она прижгла себе руку сигаретой – нет. И эта фраза на прощанье: «Я достаточно серьёзен в темноте…» - но каким образом он понял?! Хотя, в последнее время, он многое о ней понимает – даже слишком многое.
Третьякова посмотрела на стену, туда, где висели большие круглые часы – что? Пять утра? Ничего себе! А с чего это её подорвало в такую рань? Ах, да – сон… Чьи-то руки, поднимающие её, вытаскивающие на поверхность… Хотя, может, лучше бы ей утонуть…

***

На другом конце Москвы в пять утра в одном на весь дом окне всё не гаснул свет. За окном этим находилась кухня съёмной квартиры Виталия Абдулова, а на кухне – он сам, с чашкой крепкого несладкого чая. У Виталия был довольно помятый вид – ещё бы, всю ночь не спать, даже не прилечь! Часов до двух он, сидя в кресле, уговаривал себя пойти поспать хоть немного – завтра же съёмки, и красные глаза ему вовсе ни к чему – но так и не уговорил. А потом махнул рукой и ушёл на кухню глушить чай литрами. К имевшемуся в баре виски специально не притрагивался – хватит, так недолго и спиться. Он слишком долго и тщательно выстраивал свою нынешнюю жизнь, чтобы вот так, поддавшись минутной страсти, разрушить всё. Слишком много примеров перед глазами, когда люди с самых вершин славы с размаху падали на такое дно, в такую грязь, из которой подняться было уже невозможно.
Нет, пить он не будет. Но тогда как прикажете успокаивать расшатанные нервы и возвращать себе душевное равновесие? Блин, кто бы мог подумать, что в его жизни ещё возможно такое! Ну, по молодости, ещё в Иркутске, когда пацаном совсем был, были, конечно, всякие страсти, но когда в Москву переехал и посмотрел, что на страстях тут долго не проживёшь, нарастил себе толстый и прочный цинизм и стал использовать женщин по прямому назначению. Сколько их у него было – пятьдесят, сто, двести? Он не считал – не видел смысла. Хоровод практически одинаковых лиц, фигур, причёсок – Виталий всегда предпочитал девушек модельной внешности – слился в собирательный образ Тёлки: смазливой девушки с ногами, грудями и претензиями. Он действительно много их перевидал: одним хотелось в ресторан, другим – познакомиться с продюсером (каждая третья была свято уверена в своём огромном таланте актрисы), третьим – засветиться на какой-нибудь тусовке с сериальной звездой и, если повезёт, попасть в какую-нибудь жёлтую газетку. Виталий предоставлял им всё это, а они послушно раздвигали ноги, позволяя ему в очередной – какой уже по счёту раз! – продемонстрировать свою мужскую силу и власть. И такая жизнь его вполне устраивала – до недавних времён. Позвали сниматься в «Ранетках» - поскрипел зубами, поматерился на кухне, что годы проходят, а серьёзных ролей всё нет – но пошёл. Гонорар неплохой и, опять же, лестно, что роль этого Степнова под него писали – не бог весть что, но приятно. А там – эти девочки-припевочки с продюсером своим кудлатым. Ладно, и не с такими приходилось работать – прорвёмся. Потом присмотрелся – вроде не всё так плохо: девочки, конечно, деревянные, ну, кроме Третьяковой и Козловой ещё, но с той он в кадре нечасто пересекался, но в целом – ничего. Не звездят, место своё знают… Можно работать. Только вот Третьякова эта какая-то… наглая. Курит, как паровоз, на замечания огрызается… Эх, Третьякова! Да при другом раскладе она ему в дочери годилась – восемнадцать лет разницы, это вам не баран чихнул. Только всё у них как-то не по-отечески получается…
У них? У кого это – «у них»? Ничего же нет – просто по-дружески сходили на спектакль, просто по-дружески посидели в кафе… «Просто по-дружески тебе захотелось не отпускать её от себя» - заехидничал внутренний голос. Да, вот так вот просто… По-дружески… Она же ему жизнь спасла, всё-таки. «А ещё у неё красивые глаза. И очень красивая улыбка. И песни у неё очень красивые…». Стоп, а с каких это пор Виталий Абдулов обращает внимание на глаза и улыбку? До этого были только ноги и сиськи. Ну вот, значит и правда – всё по-дружески. «Ага, и к метро ты за ней, в хлам укуренной, по-дружески приехал, и руку ей вчера по-дружески целовал, и курили вы с ней вместе и в глаза ты ей пялился тоже – по-дружески?» - внутренний голос всё не отставал.
- Нет! Не по-дружески – доволен, гад?! – взревел Абдулов и сам испугался звука своего голоса. Похоже, он начинает сходить с ума – вот до чего доводит общение с молоденькими девушками. Он нервно поднялся, грохнул чашкой об стол и стал расхаживать из угла в угол. Очень скоро он обнаружил, что метраж кухни в хрущёвке слишком мал для нервных расхаживаний: два шага вперёд – и упираешься в холодильник; два шага в обратном направлении – здравствуй, стол! Абдулов переместился в комнату – там было немного просторнее. На столе мигал невыключенный монитор: накануне вечером он, в попытках отвлечься, зашёл на «Одноклассники», там, как всегда – тупые дуры-поклонницы со своими идиотскими вопросами – нахамил одной, друг

 Отправлено: 16.01.09 22:10. Заголовок: Одна на двоих Част..

Одна на двоих

Часть 1

Вжик – и разъехалась крупная молния на объёмистой сумке, обнажая хаотичное её нутро: мятые листки с напечатанным текстом, порванные струны, косметика, расчёски, блокноты, какие-то бумажки и – пачки, пачки – масса сигаретных пачек. Тонкие белые пальцы нетерпеливо хватали каждую, открывли, разрывая белый картон – пусто, пусто… и в этой пусто… и здесь тоже… Пять одинаковых пачек – белых с синим – и хоть бы одна сигарета! Вздохнув, Лена достала слегка помятую синюю пачку, в которой ещё болтались несколько сигарет без фильтра с красивым французским названием «Житан», подкурила, вставила в мундштук… Как она хотела их избежать, как хотела курить свой привычный, традиционный лёгкий «Парламент» - символ стабильности, символ нормальной жизни, в которой нет никаких душевных смятений и потрясений. Но… «Не судьба тебе, Третьякова, жить спокойно» - пришла в голову мысль после очередной затяжки. «Житан», конечно, не мог сравнять в крепости с настоящей кубинской сигарой, но всё же ароматный табачный дым и длинный лаковый мундштук живо напомнили Лене про её внутренний Рубикон. Что ж, перешла… Назад дороги нет. И прежде чем сделать следующий шаг, нужно остановиться, сделать глубокий вдох и подумать – а стоит ли вообще его, этот следующий шаг, делать? Может, всё-таки, лучше остаться на месте, подождать, пока само рассосётся, и лишь потом, под настроение, вспоминать васильковые глаза и сигарный запах парфюма? Или лучше не стоять на месте, а - ползком, огородами, короткими перебежками – влево, влево, пока не затянуло, пока не стала одной из многих, чьё имя он через неделю не вспомнит лишь потому, что никогда и не давал себе труд его запоминать? А фиг его знает, как лучше… Но вот на концерт он отказался с ней пойти.
Рука самопроизвольно вновь скользнула в сумку, будто намереваясь вытащить из неё готовый ответ. Глупости какие… Однако пальцы нащупали что-то странное, остроконечное, незнакомое, но приятное на ощупь. Лена удивлённо вытащила из своей порядком захламленной сумки выкрашенную золотой краской картонную звезду – подарок Евгения Гришковца в обмен на розу. Лена осторожно, словно боясь уколоться, потрогала острые картонные углы – а ведь она так и не загадала желание! А потом про звезду забыла – а она взяла и попалась ей под руку… Загадать? Но что? Что может хотеть девушка, у которой, по всеобщему мнению, есть всё, о чём может мечтать нормальный человек - любимая работа, хороший заработок, слава? Разве что… Но тратить на это целое желание… Лена покачала головой - пока рано. Пусть повисит: Третьякова зацепила верёвочный хвостик звезды за ручку оконной рамы и слегка качнула – как маятник на часах. Кстати, который час?
Воспетые в каждом втором интервью «Ранеток» часы с Димой Биланом мирно покоились на тумбочке – лень за ними вставать с подоконника. К тому еж, есть мобильник - рука опять ныряет в сумку – а вот и он. Стоп, а чего экран тёмный? Ну ни фига себе – проходить полдня с выключенным мобильником. Всё-таки идея второго телефона не так уж бессмысленна… Ругая себя на чём свет, Ленка с внутренним трепетом нажала на кнопку включения – одному Богу известно, сколько важных звонков она пропустила! А хотя… не так уж и много – всего пятнадцать звонков и восемь сообщений. Три звонка от мамы – спит она сейчас в соседней комнате, так и не дождалась блудную дочь, два – от Мильниченко, по два – от каждой из «Ранеток», один - от Саши Стефанцова – а он-то чего хотел? – и один – от Иры-гримёрши. Ладно, завтра придётся перед всеми оправдываться и извиняться – а ещё ведь на сообщения надо ответить! Так, ну в смс-ках ничего интересного – от Женьки: «Ты где?», от Ани: «Ты куда пропала?», спам какой-то, ещё спам, от Лерки: «Ленка, ау, мы тебя потеряли! С тобой всё в порядке?», опять спам, спам, спам… О! А вот это уже интересно!
Ленка в десятый, наверное, раз перечитывала эти две фразы: «Не обижайся на дурака, ладно? Завтра увидимся». Ну Абдулов – во даёт! «Не обижайся…». Ну что ж, полноценно прощения попросить ему пока слабО, но и на том спасибо. Эх, Ленка-Ленка – немного же тебе надо: всего семь слов, а у тебя уже улыбка до ушей. Ладно, допустим, простила, но вот забыла ли?
Пальцы быстро забегали по клавиатуре – через десять секунд сообщение было готово – просто и лаконично: « Не обижаюсь. Увидимся». Так, сколько там у нас натикало? Два часа ночи? «Вот и отлично – будет тебе, Абдулов, моя маленькая женская месть: будешь знать, как «Ранеток» шумом и грохотом называть!» - Лена уже нажимала «Отправить». Пусть попрыгает немножко – ему полезно.
Третьякова вернулась к своей еле тлеющей сигарете в мундштуке – ей показалось, или «Житан» приобрёл другой вкус, стал чуть мягче? Показалось, наверное… Седой дым медленно поднимался и исчезал в открытой форточке, через которую в комнату доносились редкие уличные звуки – всё-таки, ночь на дворе. Собачий лай вдали… Раскатистый нетрезвый крик… Звон битого стекла… Всё как обычно, как в любом спальном районе нашей необъятной родины. Не хватает только звука потревоженной автомобильной сигнализации. О, кстати, а вот и он! То есть… Не поняла…
Лена с изумлением смотрела на свой сотрясающийся от мощной вибрации телефон – на светящемся экране недвусмысленно чернели вполне определённые буквы вполне определённой фамилии. И первой была – А… Надо же – не спит… А, может, наоборот, злой, разбуженный, прислал ей пару ласковых… Осторожно, двумя пальцами, словно гранату без чеки, Лена взяла свой уже прекративший вибрацию телефон и, выдохнув, нажала «Входящие»: «Рад, что не обижаешься. Чего не спишь?». Фух… А она уже напридумывала себе сорок бочек арестантов… «Чего не спишь?» - а сам чего? У него же вечер свободный, по идее, должен бы уже десятый сон видеть. Быстро набрала: «Не спится. А ты чего не спишь?», отправила – и, как утопающий за соломинку, схватилась за почти дотлевшую уже сигарету – перевести дух. Крошечного остаточка «Житана» хватило всего на одну затяжку – Ленка выжала из него всё, что можно было. Сложив губы буквой «о», она выдохнула небольшую порцию дыма, сразу же за ней ещё одну – в форточку плавно, одно за другим, уплывали два колечка. Два. Из чувства противоречия захотелось разбить эту идиллию и выдохнуть третье – не хватило дыма, вместо колечка вышло лёгкое облачко, которое, как прощальный взмах белого платочка, понеслось вслед тем двум тающим дымным колечкам.
И снова завибрировал телефон. Отложив пустой мундштук, Ленка нетерпеливо нажала «открыть» - казалось, сообщение открывается бесконечно долго! Наконец – «И мне не спится. Всё уже перепробовал – и ванну с лавандой принял, и чаю успокаивающего выпил – ничего не помогает. Сна ни в одном глазу! А ты что сейчас делаешь?». Что она сейчас делает? «Да смс-ку твою читаю, что ж ещё», - пробурчала Третьякова, засовывая в мундштук новую сигарету. Блин, в последнее время дозы значительно увеличились – от трёх-четырёх порций живительного никотина в день – до десяти-пятнадцати – а всё Абдулов! Набирая одним пальцем ответ («Курю, что ж ещё?»), Ленка думала о том, что, наверное, забавно смотрится в домашних штанах и футболке, но зато с элегантным лакированным мундштуком. Сюда другой образ нужен – платье, наверное. «Сто лет не видела себя в платье» - короткий смешок. – «Надо будет посмотреть как-нибудь». А телефон снова завибрировал, возвещая новую смс-ку: «Житан» через мундштук?» - Ленка едва не подавилась затяжкой – закашлялась, резко выдохнула дым, глаза заслезились – чёрт, ну как это называется! Вдруг вспомнилась недавняя мысль про врастание и переплетение – вот, пожалуйста, первый сигнал. Зажав в зубах мундштук, лихорадочно запикала клавишами: «Как догадался?» - отправила – села гипнотизировать телефон – ну… Ну… Ну же… Может, он уже уснул… Хоть бы… Хоть бы он не уснул… Есть! Короткая загрузка – и удивлённый вздох: «Тебе очень идёт так курить. Хотя мне и не нравится, когда девушка курит – сама знаешь». Фигасе! То есть, значит, уже до такого дошло! Чёрт, что ж делать? Надо же как-то ему ответить… Ничего умнее не придумала, кроме как - «А ты что делаешь?» - оригинально-то как! Главное, свежо и неординарно. Ругая себя на чём свет стоит, Третьякова, тем не менее, набрала и отослала этот незамысловатый вопрос. Через пару минут – «В окно смотрю. У тебя что из окна видно? У меня – стоянку и школу, и тополь ещё». Ленке даже не пришлось поворачивать голову, чтобы вспомнить вид из своего окна – он крепко врезался ей в память. Вдавливая кнопки в корпус, написала: «Двор, качели и две берёзы. Сейчас фонарь горит, от него большое пятно жёлтое, на полдвора». В ответ: «Здорово. А я ещё чай пью с печеньем. А ты что больше любишь – чай или кофе7». Ленка задумалась – этот вопрос она до сих пор не решила сама для себя. Однажды папа рассказал ей, что раньше среди всякой там интеллигенции было популярно такое шутливое разделение по любимому напитку, животному и поэту «Чай, собака, Пастернак» и «Кофе, кошка, Мандельштам». Но ей это не поможет – у неё есть и собака, и кошки, и она любит и чай, и кофе, а Пастернака с Мандельштамом знает одинаково плохо… Нет, всё-таки кофе с сигаретой гораздо вкуснее, чем чай. Точно, так и ответила – «Кофе» - и сама задала вопрос: «А ты боишься чего-нибудь?». С недавних пор сама Ленка боялась только одного – быть отвергнутой и забытой. Ведь это действительно страшно – неравноценность впечатлений и воспоминаний: то, что тебе казалось самым прекрасным мгновением в твоей жизни, для другого человека – всего лишь дежурное, даже рутинное событие. И страшно, если этот другой человек – очень близкий. Ну, или, по крайней мере, тебе кажется, что близкий.
Ответа не было минут десять. Ленка разочарованно вертела в пальцах пустой мундштук – уснул, наверное. Или решил не отвечать – вот она, неравноценность. Как вдруг – словно воздух прорезала – вибрация. Жадными пальцами, глазами – быстрее, быстрее – и…перехватило дыхание, и что-то сжалось в груди, и кровь прилила к лицу и запульсировала в висках – на экране значилось: «Больше всего я боюсь, что у нас с тобой ничего не получится».

 Отправлено: 15.02.09 18:26. Заголовок: http://jpe.ru/gif/s..

ДОРОГИЕ МОИ ЧИТАТЕЛИ И КОММЕНТАТОРЫ! Я УХОДИЛА НА НЕДЕЛЮ, А ОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ПОЧТИ НА МЕСЯЦ! НО ТЕПЕРЬ ВСЁ НОРМАЛЬНО, Я СНОВА С ВАМИ И НОВАЯ ПРОДА ТОМУ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО! СПАСИБО ВСЕМ, КТО МЕНЯ ПОДДЕРЖИВАЛ, КТО ТЕРПЕЛИВО ЖДАЛ И, НАКОНЕЦ, ДОЖДАЛСЯ! СРАЗУ ХОЧУ ОГОВОРИТЬ, ЧТО ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ, КОГДА СЛЕДУЮЩАЯ ПРОДА - МЕНЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПО УШИ ЗАВАЛИЛИ РАБОТОЙ, ПОЭТОМУ - БУДУ ПИСАТЬ, КОГДА ВЫДАСТСЯ СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ. НА ОЧЕРЕДИ - ПРОДА К "ДАВНО НЕ ВИДЕЛИСЬ: ЗДРАВСТВУЙ", НУ И ДАЛЬШЕ УЖЕ БУДУ ПИСАТЬ В НОРМАЛЬНОМ РЕЖИМЕ, НО НЕ ТАК ЧАСТО, КАК ХОТЕЛОСЬ БЫ. ЕЩЁ РАЗ - ВСЕМ ОГРОМНОЕ СПАСИБО! ВЫ МЕНЯ ОЧЕНЬ ПОДДЕРЖАЛИ!

Часть 2


- Лена, ну хоть бутерброд!
- Ма, мне некогда, машина уже ждёт. Я не могу опаздывать, - пробурчал из-под синей кофты голос. Через секунду показалась и блондинистая растрёпанная голова. Глаза чуть красноватые, губы припухшие. Но вид, в принципе, бодрый. Не скажешь, что не спала всю ночь, и только под утро прикорнула в кресле, прижав к груди телефон.
- Лена, я не понимаю – у тебя ещё двадцать минут до выхода! Ну нельзя же так! Надо поесть, а то гастрит себе заработаешь!
- Мам, - одна нога уже в штанине, - мне правда некогда! Сегодня Арланов… э-э-э-э… просил всех пораньше быть – у него для нас какое-то объявление.
Ольга Аркадьевна Третьякова, бурча себе под нос всякие угрозы и проклятия в адрес «этого чёртового сериала», «этого чёртового Арланова», а заодно и «этого чёртового Мильниченко», отправилась на кухню – заворачивать сухой паёк для своей знаменитой дочери. Обычно ей удавалось впихнуть в Лену перед съёмками нормальный полноценный завтрак – мюсли, сыр, чай с пряниками, но раз собрание – пусть хоть бутерброды с соком в машине съест, а то питается чем попало на этих своих съёмках.
А знаменитая дочь тем временем, прищурившись, сосредоточенно разглядывала своё лицо в небольшом настольном зеркале. Разглядывала так, будто это лицо совершенно чужого, впервые увиденного ею человека. Зеленоватые глаза, правильный нос, красиво очерченные губы, скульптурные скулы… Разве это её лицо? Разве? Одна из человеческих трагедий – вечно смотреть только на чужие лица и не иметь возможности увидеть своё без дополнительных приспособлений. Да и упершись взглядом в зеркало, разве видим мы своё лицо таким, каким его видят другие? Отсюда и вечный конфликт – мы видим себя так, а другие нас видят иначе. А правда, видимо, где-то посередине… Лена провела указательным пальцем по чётко вычерченной скуле, по нежной коже под левым глазом – такая шёлковая на ощупь – на коже проявился и тут же исчез розовый след от прикосновения. Глаза в зеркале смотрели чуть напугано и испытывающе. Такой ли её видят окружающие? Такой ли видит её Виталий? Она знала, что он считает её пацанкой, но разве можно назвать так это отражение? Третьякова вглядывалась в собственное лицо и с удивлением понимала, что перед ней – женщина. Молодая, ещё неуверенная в себе, но, безусловно, уже ощутившая свою неограниченную власть. Ещё совсем чуть-чуть – и она освоит эту вновь открывшуюся в ней силу, научится ею пользоваться, и тогда – берегитесь, мужчины! Надо же… Женщина…
- Лена, что ты сидишь! Ты же сама говорила, что тебе торопиться надо! – на пороге комнаты стояла мама с внушительным бумажным пакетом в руках.
- Да-да, мам, уже лечу, - разочарованно протянула Ленка, нехотя отрываясь от зеркала. – Давай свои бутерброды.
Слушая последние наставления мамы – «и обязательно суп, Леночка, слышишь? Обязательно! Горячее нужно каждый день есть» - Ленка поставила новый мировой рекорд по зашнуровыванию кроссовок на время. Чмокнув маму и помахав высунувшему нос из своей комнаты брату, Третьякова запихала бутерброды и сок в сумку и выскочила из квартиры. Игнорируя лифт, перепрыгивая через три ступеньки, помчалась вниз – по всем прикидкам, дядя Паша должен был уже подъездать. И точно – только вышла из подъезда, а тут и синий «Шевроле» из-за угла выруливает. Водитель дядя Паша, как обычно, остановился аккурат напротив двери подъезда, и его широко улыбающаяся пассажирка дёрнула дверь и упала на заднее сиденье.
- Доброе утро, дядь Паш!
- И тебе привет, красна девица, - улыбнулся водитель, добродушного вида лысоватый мужчина. – Поехали?
- Ага, поехали! Только побыстрее, - зашуршала пакетом Ленка – есть всё-таки с утра хотелось. – Хотите бутерброд?
- Давай – я не позавтракал. А с чего такая спешка?
- Ну…, - вдруг замялась Ленка, - Хочется просто пораньше приехать, ну, чтобы не опаздывать…
- Так мы и так не опоздаем. Сегодня же режиссёры на полчаса позже приедут. Я думал, ты знаешь…
Ленка сделала круглые наивные глаза и активно помотала головой – разумеется, ей это отлично было известно, но у неё были свои планы на этот счёт. Дядя Паша пожал плечами и откусил предложенный Третьяковой бутерброд – с колбасой и помидорами. Помедлив пару секунд, Ленка решила последовать его примеру – никуда её замысел не денется, в конце концов. Ира прислала смс-ку, что будет ровно в девять. Просто Ленке хотелось побыстрее…
Проглотив последний кусок бутерброда, дядя Паша повернул ключ в замке, подмигнул в зеркало увлечённо жующей Ленке и повернул ключ:
- Ну что, красавица, прокатимся с ветерком?
- Угу, - с набитым ртом кивнула Третьякова, и водитель газанул.
Ехать с дядей Пашей по утренней Москве было одним из любимых Ленкиных занятий – проноситься мимо домов и парков, мимо заспанных людей на остановках, мимо блестящих витрин и газетных киосков, мимо грузовичков, из которых хмурые небритые дядьки выгружают свежий, только что испеченный хлеб с хрустящей румяной корочкой, мимо толп у метро – в общем, мимо разнообразных картин реальной жизни. Утренняя Москва… Утро красит нежным светом… Ну, и пробки – куда ж без них. Сегодня пока им попалось их четыре – все, к счастью, недолгие. Пока стояли во второй, Ленка перебралась на переднее сиденье – ей нравилось ехать и смотреть на дорогу, а с дядей Пашей было ещё и весело – он постоянно травил какие-то байки про своё шофёрское житьё-бытьё, про то, как тридцать лет назад служил на Черноморском флоте, про своего сына-оболтуса: подмигивал, предлагал познакомить его с Ленкой - Третьякова в ответ только смеялась. Дядя Паша иногда, на несложных участках дороги, давал ей порулить, учил по звуку различать неполадки в машине, разрешал курить в салоне – в общем, с ним было легко и приятно. Оказавшись на переднем сидении, Ленка первым делом вытащила свой «Парламент» и протянула водителю – тот никогда не отказывался от вкусной сигареты с утра. Подкурив себе и ему от «Зиппы» - автомобильная зажигалка Ленке почему-то не нравилась, Ленка откинула голову на подголовник и принялась сосредоточенно пускать дым в низкий потолок.
- Ты хоть окно открой, - буркнул дядя Паша. – Сейчас с тобой оба в дыму будем.
Третьякова кивнула и повернула ручку – стеклоподъёмники в этой модели не предусматривались. В салон тут же ворвался чуть подёрнутый лёгким, почти неощутимым морозцем утренний осенний воздух – крепкий и бодрящий, совсем как глоток свежего никотина с утра. Ленка опёрлась согнутой в локте рукой о полуопущенное стекло, в тонких белых пальцах тлеет тонкая белая сигарета… Рядом дядя Паша увлечённо выкручивал руль, пытаясь хоть на пять метров продвинуться в том густом киселе из автомобилей, в котором они застряли в итоге. Ленка высунулась из окна, увлечённо разглядывая плотным кольцом облепившие их машины и людей в них, нимало не заботясь о том, что её могут узнать, увидеть с сигаретой (продюсеры вечно ворчали, что вот, мол, сериал детский практически, а любимица публики дымит), завалить просьбами об автографах и фото – ей просто было интересно. Справа в потрепанной «девятке» неопределённого цвета сидел усталый небритый дядька; из окна белого «Лексуса» слева небрежно свисала холёная мужская рука с маникюром и тяжёлой золотой печаткой на мизинце, на заднем стекле алого «Мини-Купере» впереди красовалась наклейка «Дама за рулём», а на номере значилось «КИСКА»… Ленка усмехнулась, ещё немного повертела головой, поднесла ко рту сигарету для очередной затяжки… и рука застыла на полдороге. В третьем ряду, ближе к бордюру успела разглядеть знакомую «Мицубиши Харизма», римский нос, сверкающие голубые глаза, красивые руки на руле… Тут пробка наконец-то рассосалась, машины стали разъезжаться, дядя Паша резко газанул и помчался вперёд. Серебристый «Мицубиши» скрылся за поворотом…
Ленка вздохнула, выбросила дотлевшую сигарету в форточку и, порывшись в карманах, извлекла свой мобильный. Экран был темен – блин, вот балда – забыла включить! Вчера – точнее, уже сегодня – после того, как прочитала последнее абдуловское сообщение, она в панике выключила телефон. Побоялась, дурёха, что начнёт звонить, спрашивать – а что она могла ему ответить? Что тоже до чёртиков боится? Но чего? Того, что у них ничего не получится? Смешно… Ленка включила телефон – ещё раз перечитать ночное послание. На экране один за другим высветились все пропущенные звонки и сообщения, в том числе три смс-ки от Абдулова: «Лен, ты куда пропала?», «Чего молчишь?», «Наверное, ты спишь уже. Спокойной ночи». И два звонка – утром, тоже от него. Чёрт… Как всё сложно и непонятно. Теперь она мчится, сломя голову, на площадку, к Ирине, чтобы та сотворила с ней что-то необыкновенное, чтобы он увидел и обомлел – таков был первоначальный план. А теперь – не глупо ли? Ленка ещё раз пробежала глазами по чёрным буквам на светящемся экране: «Больше всего я боюсь, что у нас с тобой ничего не получится» - как расплывчато! Понятно, что ничего не понятно… И ещё эта пробка! Что он вообще мог делать на этом проспекте – он же обычно по совсем другой дороге едет? В голове у Ленки был абсолютный кавардак – впрочем, как и всегда в последнее время, стоило ей только подумать о Виталии Абдулове. Может, ей просто показалось – толком ведь и не разглядела ничего? Так, видения, дымка, галлюцинация, последствия бессонной ночи – было или не было?
- Приехали, красавица! Как я тебе и обещал – на полчаса раньше, - из ступора Ленку вывел бодрый голос дяди Паши. Третьякова кивнула, через силу улыбнулась своему водителю – надо, иначе забеспокоится, с вопросами приставать начнёт – он за Ленку, как за родную дочь переживает. Распахнув дверь, девушка медленно начала выбираться из машины – каждое её движение говорило о том, как ей хочется замедлить неизбежное. Сначала одну ногу на асфальт, потом другую, потопталась, критически осмотрела кроссовки, выискивая на них несуществующую грязь, нехотя оторвала копчик от сидения, выпрямилась, медленно развернулась, помахала на прощание недоумевающему дяде Паше и поплелась к до спазма в горле знакомому бирюзовому зданию. Каждый шаг через «больно», как Русалочка – по ножам и бритвам… В голове творилось невообразимое – театр одного актёра, весь билет продан: «Ну, приду я, и что я ему скажу? К Ире идти просто смешно – не буду ничего менять. Пусть всё будет, как обычно. Я понаблюдаю за ним. Просто понаблюдаю. А может, он сам подойдёт? Это было бы идеально. Но о чём с ним говорить? Чёрт, неудобно-то как… Так, ладно, Ленка, возьми себя в руки! Что неудобного-то? Ну, признай уже, наконец, что он тебе нравится, что тебе рядом с ним хорошо, что ты хотела бы большего… Ладно, признаю – а он? Ну он, наверное, тоже не против… Наверное…Так, всё, я приду, подойду к нему и просто посмотрю в глаза. Просто. Посмотрю. В. Глаза. И всё пойму. И всё станет ясно». Лена и не заметила, как, в процессе обдумывания своего растерянного внутреннего монолога, всё ускоряла и ускоряла шаг – на последних секундах она просто бежала. Влетев в общую гримёрку, она быстро пробежала глазами по расслабленным коллегам и ребятам из группы – высокой худой фигуры нигде не было видно. Попыталась успокоить сбившееся дыхание, получалось плохо. Отвечая на приветствия, продолжала судорожно оглядывать комнату – вдруг не заметила? Смешно – как можно не заметить здорового, почти двухметрового мужика? Ну, может, вышел, или не приехал ещё? Утопающий хватается за соломинку, влюблённая женщина до последнего держится за иллюзию…
- Леночка, вот умничка, что пораньше приехала! – защебетала подошедшая сзади ассистентка. – Сейчас на грим, сцены с «Ранетками», сцены в классе. Пока будешь гримироваться, я тебе вкратце расскажу про ваш новый клип, который Серёжа снимает на твою песню. Я и там ассистентом буду. Сценарий уже готов, потом почитаешь.
- Клип? – удивлённо вскинула брови занятая своими мыслями Третьякова. – А-а, ну да. С Абдуловым, верно? Кстати, а где он?
- Леночка, а Виталик сегодня не снимается. Он же контракт на съёмки клипа сегодня заключает, поэтому мы немножко подвинули график. Сегодня его сцен нет.
«Не снимается. Нет» - эхом отозвалось во внезапно опустевшем сердце. А ещё через секунду Лена явственно ощутила, как туда с грохотом свалился тяжеленный камень, придавливая собой надежду выяснить отношения сегодня, вырваться из замкнутого круга недомолвок и намёков, расставить, наконец, все точки и прояснить все пункты. Нет, конечно, это не конец света, и даже не драма или трагедия – можно ведь увидеться и завтра, им ещё и в клипе одном сниматься – успеют ещё наговориться… Всё так, но ведь как объяснить это страждущему сердцу, которое требует – «здесь и сейчас»? Не соображая, что делает – в гримёрке ведь курить нельзя – Ленка потянулась к карману, не глядя, достала сигарету, нервно почиркала зажигалкой – и задохнулась от первой затяжки. Она кашляла так, как никогда в жизни, даже когда впервые попробовала курить. К ней тут же подбежали девчонки, отобрали у неё «парламент», взяли под руки, вывели на воздух… Ленка шла с ними, пошатываясь, как пьяная – во рту было мерзко и невкусно, приносивший раньше такое удовольствие дым теперь невыносимо жёг горло… Глотнув воды из поданного чьей-то заботливой рукой стакана, Третьякова немножко пришла в себя, вдохнула бодрящий прохладный воздух полной грудью, несколько глубоких вдохов-выдохов – вроде всё в норме - и под укоризненные замечания («Ленка, завязывай уже со своими сигаретами!», «Так ты, Третьякова, скоро до зелёных чертей накуришься!») потащилась обратно в школу.
В течении невыносимо долго тянувшихся пяти часов она даже умудрялась что-то делать – произносить в камеру какой-то текст, играть на басу, слушать и более-менее сносно выполнять указания режиссёра, даже поела в обед – и суп тоже. Но всё это – на полнейшем автомате, не вдумываясь, даже не давая себе труда сконцентрироваться на чём-то. Пока Ира водила мягкой кистью по её лицу, Лена с ложным вниманием слушала болтовню ассистентки про новый клип – и, конечно же, не запомнила ни слова; в кадре стояла с отсутствующим видом; и через минуту после обеда даже под страхом смертной казни не могла бы вспомнить, что именно она ела. Единственная человеческая реакция за день – когда Арланов наконец-то объявил конец сегодняшней смены и распустил всех по домам. Шагая по сумеречной улице, ни малейшего внимания не обращая на сигналящего ей из «Шевроле» дядю Пашу, Ленка меланхолично доставала из открытой пачки одну за другой сигареты, разламывала их и бросала себе под ноги. Когда сигареты кончились, Ленка так же методично принялась отрывать бело-синие кусочки от пачки. Через две минуты её руки опустели, а за ней, словно за Гензелем и Гретой из сказки, тянулся след из ломаных сигарет и обрывков картона. Ей не хотелось ничего.
Телефон молчал целый день. Ну, то есть, не молчал, конечно – звонила мама, брат, Мильниченко, из журналов каких-то, пару раз звонили и сопели в трубку раздобывшие её номер поклонники… Но вот от того, от кого больше всего хотелось – ни единого знака. Пусть бы позвонил и наорал – но позвонил бы…
По наитию поднятый взгляд упёрся в знакомую неоновую вывеску – «У Галлигана». Что ж, отчего бы не зайти – Филипп лишних вопросов задавать не станет, нальёт кофе – может, хоть это поможет ей отвлечься? Толкнув стеклянную дверь, Третьякова понуро поплелась к барной стойке и, не поднимая головы, пробурчала: «Здравствуйте, Филипп. Кофе, пожалуйста».
- Здравствуйте, Лена, - услышала она в ответ ровный, спокойный голос. – Садитесь, кофе сейчас будет готов. Давно вы у нас не были. Кстати, вон там за столиком, кажется, ваши коллеги сидят.
Машинальный поворот головы – и – о, май гад! – с каких это пор в ирландском пабе посреди пасмурной осенней погоды вдруг вспыхивает и переливается всеми красками самая настоящая радуга?! Наверное, с тех самых, с каких одна смятенная и расстроенная девушка увидела, что за указанным столиком сидят и о чём-то увлечённо болтают, прихлёбывая из высоких стаканов пиво, Александр Стефанцов и Виталий Абдулов.

Старую тему комментов закрыли, поэтому новая книга жалоб и предложений пока здесь

 Отправлено: 05.04.09 02:43. Заголовок: Дорогие товарищи! В ..

Дорогие товарищи! В общем, вы всё знаете - работа, загруженность, бла-бла-бла, так что просто - читайте! Спасибо вам большое!


Часть 3


В жизни вообще много разных загадок – откуда берётся электрический ток, куда деваются деньги на следующее утро после зарплаты, какая скотина не выключила камеру на корпоративе после твоих слов «А щас…ик… я с-с-станцую вам на ст-толе» - а на следующее утро вся компания была осчастливлена ссылкой на ю-туб – да много чего! Но одной из самых больших загадок бытия является, всё же, то, как мы иногда умудряемся не заметить грань между тем, как ты контролируешь ситуацию и тем, как ситуация контролирует тебя. Вот, вроде бы, идёшь ты по улице – погода хорошая, солнышко светит, птички поют, на тебе новый шарф клетчатый – повезло на распродаже брендовый, за полцены урвать, ты кушаешь мороженое и мир прекрасен, но – секунда, мгновение, ты даже не засекла, как – и неизвестно каким образом отвалившийся кусок мороженого шлёпается прямиком на твой брендовый, шикарный шарф. И ты стоишь, беспомощно хлопаешь глазами, в ступоре наблюдая, как тяжёлая белая капля сползает вниз, дальше, на пальто. И ты всё ещё не веришь в происходящее, думаешь, что можно немножко отмотать назад время и избежать этого досадного недоразумения, но… Шарф безнадёжно испорчен, по пальто ползут белые потёки… А ты шла на встречу с подругами, которые за глаза считают тебя милой непрактичной дурочкой, у которой всё из рук валится – и вот, очередное доказательство. А ты так хотела им похвастаться, продемонстрировать свой новый шарф, доказать, что и ты вполне себе разбираешься в покупках, брендах и трендах… И, как назло, вокруг ни одного МакДональдса, чтобы можно было заскочить в туалет и смыть с себя это мороженое, которое ты так и продолжаешь держать немного на отлёте… И ты не приходишь на встречу, бессвязно лепеча в трубку какие-то бредовые извинения, у тебя вконец испорчено настроение, а всё почему? Потому что ты упустила момент, когда ситуация вышла из-под контроля и стала диктовать свои условия.
Примерно такое же смятение и ощущала сейчас Лена Ранетка, когда, как зомби, шла между столиков на окрик Стефанцова: «Лена! Иди к нам!». Шла и ничего не видела перед собой, кроме пронзительной синевы, излучающей мягкое мерное тепло. В голове, из которой разом вылетели все мысли, было легко и воздушно, как будто ещё пять минут назад мир не казался Лене таким серым и безжизненным. Реальность теперь играла красками, и преобладал синий цвет…
- Ленок, привет! Сядешь с нами? – широкая ослепительная улыбка Виталия совсем подкосила бедную Третьякову и она просто рухнула на услужливо отодвинутый для неё стул.
- Лен, ты уже что-то заказала? – бодрым голосом поинтересовался Саша Стефанцов.
Никакой реакции – она просто не услышала его вопроса.
- Лена! – чуть громче. – Ты кофе, как всегда?
- А.. Да…, - встрепенулась. – Да, кофе, я заказала уже.
Ну вот – пришла, села – и что? Искала его целый день, хотела поговорить, а теперь не смеет и поднять глаза. Ещё и Саша с ним… Стефанцов был всем известен как человек страшно компанейский, который будет гулять до упора и танцевать до упаду. Но теперь Лене больше всего на свете хотелось, чтобы Саше сейчас кто-то позвонил, и он вынужден был уйти.
- Виталь, а мы с тобой что – как всегда, по пивасику? Виталь?! Абдулов, ты слышишь меня вообще? – Стефанцов недоумённо смотрел на своего ни с того ни с сего задумавшегося приятеля.
- А? Да… Да, «Гиннес», как всегда, - рассеянно пробормотал Виталий, не отводя зачарованного взгляда от светлой чёлки и серо-зелёных глаз за ней.
- Ребята, да что с вами сегодня такое? – обеспокоенный Стефанцов переводил взгляд со старательно прячущей глаза Ленки на мечтательного Абдулова. – Я вас просто не узнаю!
Повисла неловкая, двусмысленная пауза. Третьякова продолжала старательно рассматривать угол кафе, периодически переводя взгляд на лучившееся прямо напротив неё синеглазие; Виталий так и вовсе не конспирировался… Оба прекрасно знали, что Саша Стефанцов отнюдь не дурак, и сложить два и два и сделать определённые выводы может сразу, но никто не хотел опомниться, вернуться к обычному, такому привычному и традиционному поведению: Ленке – смотреть на Абдулова сквозь скептический прищур, парировать его подколы и курить ему в лицо; Виталию – обсуждать при Третьяковой своих многочисленных женщин, картинно попивать пиво и играть непобедимого мачо. Так было раньше… Как будет теперь?
От окончательного конфуза всех троих спас Филипп – он неслышно подошёл, и все трое одновременно вздрогнули от того, что ниоткуда взявшаяся рука поставила перед Леной чашку ароматного кофе с притрушенной корицей пенкой. Та же рука опустила перед мужчинами по бокалу очень тёмного, с крепкой пеной пива. Лена, совершенно не обратив внимание на изящную белоснежную чашечку, как завороженная следила за тем, как холёные крепкие пальцы обхватывают пивной бокал и подносят его к красиво очерченным губам… Виталий Абдулов, совершенно потерявший голову, в последней попытке удержать связь с окружающим миром, чтобы окончательно не раствориться в серо-зелёном омуте, прикрытом блондинистой чёлкой, схватился за первую попавшуюся «соломинку». Ею оказался бокал «Гиннеса». Машинально подняв его со стола и собираясь сделать глоток, мужчина заметил расширившиеся от ужаса глаза своего коллеги и приятеля. Стефанцов был просто в шоке – как Виталик, всегда проповедующий культуру пития, следящий за тем, чтобы водку охлаждали до пяти градусов, а коньяк греть в руке ровно семь с половиной минут, может пить тёмный «Гиннес» до того, как отстоится пена!
Тем не менее, Абдулов, который остро нуждался хоть в каком-нибудь отвлечении, сделал большой глоток – когда он отнял бокал, его верхнюю губу украшали желтоватые хлопья – прямо Дед Мороз! Он быстро вытерся салфеткой и снова припал к бокалу – нужно было хоть как-то охладиться, пусть даже с помощью пива привести мысли хотя бы в относительный порядок. «Почему Ленка не пьёт свой кофе?» - удивился Виталий: в чашке, к которой Третьякова и не притронулась, словно обломки айсберга, плавали комочки сбитых сливок, а сам кофе, судя по всему, давно и безнадёжно остыл. Саша Стефанцов, который, в отличие от своего приятеля, честно выдержал положенное «Гиннесу» время, легонько толкнул Ленку в бок:
- Лен, а ты чего кофе не пьёшь?
- Кофе? – Третьякова посмотрела на чашку круглыми глазами – похоже, она и правда только её заметила, - Да, сейчас…
Оставив без внимания положенный на блюдце пакетик сахара и даже не попытавшись выловить изящной блестящей ложечкой остатки всегда любимых ею сбитых сливок, Ленка в два глотка выхлебала свой остывший кофе, не почувствовав даже вкуса, и с силой грохнула чашкой о блюдце.
- Филипп, мне тоже «Гиннес»! – прозвучал на весь зал её надломленный оклик.
У Стефанцова глаза вовсе уехали куда-то на затылок, а Абдулов медленно поставил бокал на стол и в полном шоке уставился на Ленку.
- Лен, ну ты же не пьёшь пиво! – почти синхронно произнесли они.
- Ну, надо же когда-нибудь начинать…, - стараясь казаться невозмутимой, парировала Лена.
Бармен довольно оперативно выполнил заказ и теперь перед Третьяковой стоял полный бокал с шапкой густой пены, которая и не думала оседать. Обладательница пинты классического ирландского пива растеряно вертела его в пальцах, рискуя пролить практически чёрную жидкость.
- Виталь, - глухо пробормотала Ленка, потупив глаза, - а теперь что делать?
- Э-э-э…ну, - Абдулов впервые оказался в такой ситуации. Нет, ну, бывало, конечно, он учил молоденьких девушек разным… хм-м… интересным вещам, но чтобы вот так, вдруг… Зачем это Лене понадобилось пить пиво – она же его терпеть не может? Виталий сделал ещё глоток. Вдруг перед глазами всплыла картинка: полумрак ресторана, длинный мундштук с огоньком тлеющей сигареты и он сам, неспешно достающий сигарету из пачки и прикуривающий от зажигалки с эмблемой «Anarchy in the UK» под обескураженным взглядом Третьяковой… Тогда он решил составить ей компанию потому что того требовала ситуация, потому, что хотел настроиться на её волну, почувствовать её настроение и хоть на миллиметр приблизиться к пониманию и постижению этой невероятной, ошеломительной и очень волнующей девушки. А что, если теперь она делает шаг в его сторону? Чёрт, и зачем только он уговорил Стефанцова пойти вместе с ним в паб! Саня собирался в клуб – вот и шёл бы себе на здоровье!
- Лен, ты погоди немного, пусть осядет пена, а потом делай сразу большой глоток, чуть севшим голосом проговорил Абдулов. - Тебе понравится, это же «Гиннес».
- А ты почему не стал ждать, когда пена осядет? - лукаво улыбнулась Третьякова. Стефанцов, которого тоже живо интересовал этот вопрос, с любопытством уставился на друга. Под их хитрыми взглядами Виталию стало не по себе.
- Ну я… это… пить очень хотел. В горле у меня пересохло… да… Ну чего вы так на меня смотрите оба?! – в конце концов сорвался Виталий.
- Нет-нет, ничего, всё нормально, - одновременно закивали Третьяков и Стефанцов, но Александр при этом ещё и очень выразительно подмигнул. Ленка прыснула.
- Давай уже, пей своё пиво лучше, - обижено пробормотал Лене Абдулов. – А ты чего ухмыляешься? – это уже Стефанцову.
Лена не заставила себя долго упрашивать и, на всякий случай, зажмурившись – ничего хорошего от пива ей ждать не приходилось, она не любила его ещё с тех времён, когда по вечерам на лавочке в компании малолетних хулиганов, бренчал на раздолбанной гитаре репертуар «Сектора газа», - сделала большой глоток. К её удивлению, ничего страшного не произошло, её не стошнило, наоборот – у тёмного ирландского пива оказался на удивление мягкий вкус, хотя крепость, конечно, чувствовалась. И Ленка, уже с видимым удовольствием, глотнула ещё.
- Ну как? – Спросил Виталий, наблюдая за её реакцией.
- Здорово, - честно призналась девушка. – Я даже не ожидала.
- А что ты думала, Лен? – встрял Саша. – Это же «Гиннес», а не «Клинское» какое-нибудь.
- Угу, - ответила Ленка, в перерыве между глотками, - А о чём вы разговаривали, когда я пришла?
- Кстати, да, спасибо, что напомнила, - оживился Абдулов. – О клипе вашем мы разговаривали. Мне сегодня сценарий отдали. Съёмки через три дня.
- Уже? – брови Третьяковой взметнулись вверх. – Так скоро?
- Ага. А ты сама-то сценарий видела?
- Ну, мне ассистентка что-то сегодня рассказывала, но я как-то… не очень…, - не могла же Ленка вот так, да ещё и при Стефанцове признаться, что просто-напросто ни одного слова ассистентки не услышала, потому что все мысли были заняты одним чертовски привлекательным синеглазым брюнетом.
- У меня есть сценарий – хочешь почитать? – Виталий откуда-то вытащил тонкую папку-скоросшиватель.
Лена тут же вспомнила подобную ситуацию, даже происходившую в тех же декорациях: когда Виталий, в присутствии Стефанцова, вот так же подсунул ей папку со сценой с обнажёнкой, и как она возмущалась, а он только хмыкал и называл ей непрофессиональной… Девушка взяла папку, не глядя, пролистала несколько страниц и отдала Абдулову:
- Виталь, сейчас не хочу голову забивать. Завтра мне всё равно такую же дадут, вот завтра и почитаю, ладно?
- Ладно, - улыбнулся Виталий. Он смотрел на тонкие девичьи пальцы, сомкнутые на тяжёлой пятке бокала и ему нестерпимо хотелось их погладить. Вообще, хотелось сесть поближе, обнять её, прошептать на ушко, какая она красивая и как он хочет быть рядом… Но рядом был как раз неугомонный Саня, который невозмутимо дул пиво, глазел по сторонам, строил глазки каким-то девицам за соседним столиком и, похоже, никуда отсюда не собирался. Бывают же нетактичные люди! Хотя, откуда ему знать, что Виталию очень хочется остаться с Ленкой наедине? Видимо, придётся действовать иначе…
- Что-то душновато здесь, ребята, - пробурчал Абдулов, потянувшись на стуле. – Может, пойдём, проветримся?
- Давай, - Лена тут же вскочила со стула, - Сань, ты с нами? – скорее, из вежливости спросила она Стефанцова.
Тот, всецело поглощённый обменом улыбками и воздушными поцелуями с пышнотелой брюнеткой за столиком слева, лишь махнул рукой и пробормотал: «Нет-идите-без-меня!». Виталия и Лену дважды упрашивать не пришлось.
На улице было холодно – Ленка сразу же застегнула воротник куртки и натянула на голову капюшон своей знаменитой синей кофты. Виталий же словно и не обращал внимания на холод – куртка нараспашку, под ней только тонкий свитер… они стояли под фонарём, прямо напротив входа в паб и не знали, что им делать. Они оба сотню раз за сегодня прокручивали в голове эту ситуацию – когда они останутся вдвоём. Тогда они точно знали, что скажут, как посмотрят, что сделают…А теперь оба стояли, мялись и совершенно не представляли, как себя вести. Первым молчание решительно нарушил – ну мужчина же! – Виталий, задав потрясающе оригинальный вопрос:
- Ну что, куда пойдём?
- Не знаю… Вперёд, - Лена не уступала ему в оригинальности.
Они просто пошли по освещенной фонарями улице – действительно, вперёд. Шли рядом и молчали. Виталий пытался, не глядя, нащупать Ленкину руку – молил Бога, чтобы Третьякова не спрятала, по своему обыкновению, руки в карманы. Не спрятала. Нащупал и сжал. Погладил – легко и нежно. Лена руку не отняла и легонько сжала его широкую ладонь – в ответ.
Так и шли, взявшись за руки не проронив ни слова. Постепенно знакомые, прилегающие к родной школе, улицы, стали сменяться какими-то дворами, магазинами, остановками – они оба ещё никогда не были в этой части Новокосино. Абдулов мысленно поблагодарил Лужкова за неважное освещение отдалённых московских районов – в полумраке их с Ленкой просто невозможно было узнать. Даже самых зорких попадающихся им навстречу прохожих хватало лишь на то, чтобы лишний раз оглянуться им вслед – вроде кто-то смутно знакомый, а кто – непонятно.
- Виталь, смотри, - Ленка дёрнула за рукав своего спутника. Абдулов посмотрел туда, куда указывал её тонкий пальчик – там было небольшое футбольное поле.
- Эх, сейчас бы мячик погонять, расслабиться…, - мечтательно протянула Ленка. – Сто лет уже в футбол не играла.
Виталий замер на месте и пристально посмотрел на неё – потягивается, выгнула спину, как кошка – и хочет поиграть в футбол.. Нет, ему, конечно, попадались капризные девушки, которые посреди ночи могли потребовать, например, клубнику в шампанском – и он с готовностью удовлетворял их капризы, но вот чтобы девушка намекала на то, что неплохо бы побуцать мяч…
- Лен, ну где мы сейчас возьмём мяч? – в голосе Виталия отчётливо слышалось сожаление. – Я района не знаю, да и магазины, наверное, закрыты уже.
- Погоди, - подняла руку Третьякова, - мы в Марьино мяч никогда домой не уносили: вдруг кому-то пофутболить захочется… Мы его в кустах прятали. Может, здесь пацаны тоже так делают?
Третьякова достала телефон и, подсвечивая себе экраном, принялась деловито осматривать низкий, клочковато растущий кустарник, который окружал поле. Виталий на мгновение растерялся – вроде как он должен был это делать, обеспечить жаждущую футбола даму мячом – но тут раздался торжествующий Ленкин вопль:
- Ага! Я же говорила!
Третьякова как раз выцарапывала из густого кустарника хорошо припрятанный там видавший виды футбольный мяч. Перекатывая его в руках, подошла к всё ещё растерянному Виталию:
- Ну что, поиграем?
При виде мяча Абдулов (бывших спортсменов не бывает!) тут же отбросил все сомнения – остался только спортивный азарт и желание победы. Он слышал, конечно, что Третьякова неплохо играет в футбол, но он и сам в этом деле вполне себе эксперт, да и где это видано, чтобы его обыграла девчонка, пусть даже и такая боевитая и прекрасная, как Ленка!
- Давай, поиграем, - усмехнулся Виталий. – А не боишься?
- Тебя? - хохотнула Третьякова. – Ты же баскетболом вроде занимался.
- Занимался баскетболом, - кивнул Абдулов. – А во дворе играл в футбол. Ты, между прочим, имеешь дело с лучшим игроком Октябрьского района Иркутска.
- А ты – с чемпионкой России среди юниоров! – усмехнувшись, паровала Ленка. - Будем спорить?
- Да чего там – твой пас!
Ленку дважды просить не пришлось – она поставила мяч на землю и ударила по нему. «Хороший удар, сильный», - подумал Абдулов, - наблюдая, как мяч взмывает в небо. Впрочем, больше думать ему не пришлось – надо было срочно защищать свои ворота. Да, Ленка не бахвалилась, она действительно очень сильный игрок, несмотря на то, что давно не тренировалась. Забыв о своих дорогих ботинках, которые он мог запросто попортить, Абдулов носился за Третьяковой по полю, пытаясь перехватить мяч и не дать забить гол в свои ворота. Ленка успешно маневрировала, обводила, даже демонстрировала какие-то трюки. Конечно, ей тоже было нелегко – Абдулов реально не врал, играл он очень хорошо для непрофессионала. Десять минут – и Ленка уже изрядно забегалась, да ещё и в темноте мяч было не очень хорошо видно. Впрочем, спортивного азарта Лене было не занимать - она решила идти до конца. Выиграть у Абдулова этот ночной матч было делом непростым, но вполне выполнимым, однако, ей было этого мало – хотелось выиграть красиво, показать всё, на что она способна. Артистизма в футболе Лене действительно было не занимать. Мяч на носке кроссовки… вверх… отбивает коленом… потом пяткой – и вперёд. Виталий, на свою беду, залюбовался этим завораживающим действом – и тут же жестоко поплатился: меткий пас Третьяковой пробил его железную защиту, миг – и истрёпанный юными футбольными энтузиастами Новокосино мяч очутился в его воротах, чудом удержавшись в дырявой сетке.
Лена перестала адекватно воспринимать происходящее – вид мяча в сетке разбудил в ней, казалось бы, давно забытые воспоминания о тех временах, когда она активно занималась спортом, не знала, с какой стороны подойти к гитаре и как снимается кино, и уж точно – не курила. В ней неожиданно пробудились тогдашние рефлексы – раз забит гол, нужно бежать обниматься, неважно – с кем. А никого, кроме Абдулова, поблизости не было…
Когда руки девушки сомкнулись у него на шее, Виталий всё ещё не понимал, что происходит. На осознание ситуации у него ушла ровно секунда – он рефлекторно поддержал Ленку за талию и закружил, как уже кружил до этого, но – в кадре, как Степнов – Кулёмину. Светлые волосы щекотали нос, Ленкины ноги в цветных кедах смешно болтались… С каждой секундой на Виталия наваливалось понимание – вот она, в его руках, живая, из плоти и крови, такая настоящая, хохочет, радуется, а его руки – у неё на талии, так и держал бы, не отпускал… Виталий остановился, но руки размыкать не спешил, любуясь, как заливается нежным румянцем наконец-то оценивая ситуацию Лена. Она мягко отстранилась, выбралась из кольца рук, одёрнула задравшуюся куртку, поправила волосы, зачем-то сунула руки в карманы – ей явно больше некуда было их девать от внезапно накатившего смущения…
- Курить хочется, - честно призналась она Виталию.
- Так в чём вопрос? – всё-таки, теперь её курение он переносил значительно легче.
- Сигареты… э-э-э-э… закончились, - перед глазами Лены всплыла картинка – белые цилиндрические кусочки, набитые табаком, на заплёванном асфальте.
- Ладно, пошли ларёк искать.
Ленка выудила из воротной сетки мяч, затолкала его обратно в кусты и повернулась было к Абдулову, когда на горизонте нарисовался молодой парень – он шёл, засунув руки в карманы, на голове – капюшон, а в зубах – сигарета.
- О, я вот сейчас у этого парня стрельну! – оживилась Третьякова.
- Лен, давай я, - твёрдо сказал Виталий и тут же направился наперерез парню. – Молодой человек, у вас закурить не найдётся?
Парень прифигел – шикарно выглядящий двухметровый нехилого вида мужик просит поздно вечером закурить – есть от чего. С другой стороны, на гопника не похож, может, ему и правда - только сигарету?
- В-вот, пожалуйста, - парень протянул открытую пачку с единственной – последней – сигаретой.
- Спасибо, - ослепительно улыбнулся вконец обалдевшему парню Абдулов, забрал пачку и направился к тихо умирающей от смеха Ленке.
- Держи, курильщица. Минздрав по-прежнему предупреждает, - протянул он ей пачку.
- «Голуаз»? Хм-м-м… Ладно, сойдёт, - протянула Третьякова, доставая зажигалку.
И вот начались эти волшебные манипуляции – сигарета, огонь, первая затяжка, дым из тонких трепетных ноздрей в воздух – которые теперь так часто снились Виталию в Ленкином исполнении. Зачарованный голубоглазый взгляд внимательно следит, как зажатая в тонких пальцах сигарета подносится ко рту, а рука уже сама идёт на перехват:
- Можно?
Тонкие белые пальцы мгновенно расслабляются, уступая. Тлеющая сигарета переходит в красивую мужскую руку, глубокая затяжка, а другая рука одновременно обвивает тонкую девичью талию, притягивает так сладостно-властно, так, как будто имеет на это право… Дрожащие ресницы под длинной белой чёлкой, приоткрытые губы… И, как при искусственном дыхании, плотный клуб дыма вырывается из тонко очерченного мужского рта, чтобы перейти в жаждущий этого женский… И сразу же, следом, не теряя ни секунды, мужские губы накрывают женские, и вкус поцелуя смешивается со вкусом табака, и ни один из них не может точно сказать – что крепче.

Действующая тема для комментов - здесь: http://kvmfan.forum24.ru/?1-13-0-00000440-000-0-0-1238913819

 Отправлено: 03.05.09 19:30. Заголовок: Дорогие читатели, эт..

Дорогие читатели, эта глава получилась недлинная, поэтому выкладываю целиком. И до конца фика планирую главы не разбивать - не так уж много осталось событий. Прода проходная, но важная. Всех люблю! Have fun!

Замечательный коллаж от Dreamdiva
Скрытый текст


Сигарета до

Путей к отступлению не было. Ещё секунду назад казалось, что можно всё бросить, убежать, скрыться, спрятаться, забыть всё это, как дурной сон, но теперь – всё. Тонкая стопочка скреплённых белых листков с буквами, а держат крепче всяких цепей – контракт. Никуда не денешься, ничего не попишешь – нужно смириться и сцепить зубы. Прямо перед ней, с приветливой улыбкой настраивает камеру оператор, слева – озабоченно проверяет свет режиссёр («Чёрт бы тебя побрал, Серёга, с твоим клипом!» - это в мыслях, в адрес режиссёра.) «И чёрт бы побрал меня!», - это уже себе, поймав взглядом деловито разевающегося Абдулова. «Эх, Ленка-Ленка, не хотела вчера, по-человечески, пусть ещё не совсем по любви, так хотя бы по страсти, по взаимной горячей симпатии, по желанию двух тел и двух сердец – а что может быть выше?! Не хотела! Так на теперь тебе, сегодня, на глазах у всех, на камеру, играя… Чёрт бы побрал эти идиотские съёмки!».
Третьякова нервно сглотнула и поправила пушистое махровое полотенце на груди – именно оно сейчас служило ей одеждой, а под ним было только бельё. Через три минуты ей предстоит нешуточное испытание – первая настоящая постельная сцена в её жизни. В первый съёмочный день. На съёмках клипа на её первую песню. А мужчине, с которым предстоит играть сексуальные страсти-мордасти, она не далее как вчера в этих самых страстях-мордастях отказала. Люди, ну видали вы где ещё такую дурищу!
…Вчера они, наверное, долго – счёт времени был потерян! – самозабвенно целовались на площадке – уже даже без сигарет, Виталик был ошеломительно, восхитительно нежен – Лена и не представляла, что он может быть таким. В былые времена – господи, да всего-то две недели назад! – когда она его ТАК не знала, и сплетничала о нём с девчонками, его поведение с женщиной виделось ей чем-то вроде первобытной схемы «дал по голове дубиной и за волосы отволок в пещеру». А вот на деле всё оказалось совсем не так: он держал её в объятьях крепко и одновременно очень бережно, и целовал её – жадно и страстно, и даже когда немного грубовато – всё равно – очень нежно. Выцеловывал дорожки на щеках, висках, шее… Обжигал горячим дыханием розоватую шелковистую кожу… В какой-то момент, когда Лена поняла, что ещё немного – и она лишится чувств – прерывисто зашептал в ухо: «Лен… Поехали ко мне… Пожалуйста… Ты нужна мне, Лен…». Тут бы ей по-кошачьи выгнуть спину, сверкнуть зелёной молнией из-под полуопущенных ресниц и выдохнуть «Да…» в его приоткрытые губы, но… Словно внутренний тормоз сработал, какая-то генетическая память, словно услышала она строгий женский голос, как если бы её прапрапрабабушка говорила её прапрабабушке, и далее по цепочке, по всему роду Третьяковых – «Не позволяй мужчине слишком много вольностей, а то не женится!». Господи – ну чушь же несусветная: разве сегодня кого-то интересует – женится или не женится?! Но – генетически заложенный тормоз сработал, момент был упущен и ей оставалось только беспомощно лепетать про то, что «ещё слишком рано… надо получше узнать друг друга… и вообще – уже поздно, мама волнуется..» (хотя мама, словно чувствовала – не звонила целый вечер) и наблюдать, как огонь желания в глазах Виталия сменяется разочарованной грустью. Он ничего ей не сказал, не упрекнул – только коротко кивнул, выпустил из своих объятий, отвёл на стоянку такси, усадил, презрев все очереди и таксистские законы, в самую комфортабельную машину, поцеловал руку, дал шофёру деньги и… исчез.
В темноте такси Ленка откинула голову на подголовник и тяжело вздохнула. Может, стоило всё-таки согласиться? Да, определённо стоило. Проклятая старомодная порядочность! Откуда только? Ведь не девочка уже давно, да и секс после короткого знакомства для неё не в новинку, а вот поди ж ты – словно калёным железом ожгло в мозгу – «не женится!». И ведь хотела, сама же хотела, тело отзывалось, выгибалось дугой, плавилось под его пальцами, но – безотказный тормоз – «не женится!». Отчего только раньше не срабатывал? Может, именно потому, что раньше ей от парней попросту и не нужно ничего было: какая разница, что он о ней подумает, если утром она просто уйдёт, может быть, даже, не попрощавшись?
Смс-ки настигли её в лифте. Первая – от Виталика: «Лен, я буду ждать. Целую» - от неё сразу потеплело на сердце: значит, не обиделся. Вторая… Вторая не такая интересная – от Мильниченко: «Лена, съёмки клипа завтра с утра. В 10.00 на студию». И вот теперь она стоит на этой студии, почти в чём мать родила, прикрытая только посекундно сползающим полотенцем, и наблюдает, как Виталий Абдулов абсолютно спокойно снимает тонкий кашемировый свитер – под воротником лейбл «Ermenegildo Zegna», стягивает футболку и расстёгивает блестящий ремень тиснённой кожи – на первый взгляд, вроде крокодиловая. От волнения у Лены перехватило дыхание – неужели сейчас она это увидит? Первый – небольшой – шок она пережила мгновение назад, когда обнажился загорелый поджарый торс, стальной пресс, чёткий рельеф мускулов…
- Виталь, ну ты нашёл место! Иди за ширмой портки свои сними! – спасибо, Арланов, не дал актрисе упасть в обморок. Абдулов послушно кивнул и отправился за ширму – вышел через две минуты, с полотенцем на чреслах – всё, время икс наступило.
Хорошо, что это – последняя на сегодня сцена. С утра съёмки были довольно выматывающими – на улице, в кафе, в парке… Несмотря на оцепление, фанаты то и дело старались прорваться к ним – Арланов орал в мегафон, звал охрану – это мало помогало. Впрочем, сняли довольно сносно – к вспышкам камер и крикам: «Ле-на! Ле-на!» Третьяковой было не привыкать, а Виталик, как и положено настоящему профессионалу, просто не обращал на всё это внимания. В один из перерывов он подошёл к ней со стаканом латте из «Старбакса» - кто-то сгонял и привёз целый пакет кофе на всю группу:
- Ну как ты, маленькая?
«Маленькая…». Раньше никто так её не называл – да и какая она маленькая – почти метр восемьдесят, тридцать девятый размер ноги, удар нехилый… А он – «маленькая». Ой, а ведь приятно-то как!
Улыбнулась, кивнула:
- Нормально. А ты?
- И я ничего. Ты же видишь – вроде постоянно с тобой вместе в кадре, а поговорить некогда. Ты вечером свободна?
- Я? Да, конечно. А что?
- Хотел тебя пригласить кое-куда…
- Ух ты! А куда?
- Сюрприз, - хитро прищурился. – Потом узнаешь. Так ты согласна?
- Согласна, конечно.
- Тогда допивай кофе и пошли в кадр, - чмокнул в нос – первая ласка за день.
Клип на песню «Я уйду» в исполнении Лены Ранетки был, в принципе, довольно простой, но дорогой до безумия. Как и обещали два Сергея – Мильниченко с Арлановым – там будет развиваться линия Третьякова/Абдулов. Долой школьные сумки, наивные маечки, яркие кедики, дурацкие кофты с черепами, макияж а-ля-наивная Красная шапочка! Да здравствуют дизайнерские шмотки, лаковые ботильоны и яркая помада! Когда утром Третьякова, наспех перебирая листки сценария, попала в руки к гримёрам-костюмерам, она поначалу подумала, что они её с кем-то перепутали. Улыбчивая, чуть полноватая костюмерша, с серебристым ёжиком выдала ей вешалку с белоснежной шёлковой рубашкой – высокий манжет, широкий крахмальный воротник – и чёрными узкими брюками. Ленка не поверила глазам – к брюкам была пришита бирка «Chanel», а рубашка, если он правильно прочитала, была из коллекции Стеллы МакКартни. Третьякова присвистнула – с ума сойти, и это всё для неё! Она, ясное дело, даже и не думала читать женские журналы и интересоваться трендами и брендами – но всё же некоторые, самые известные имена, знала, примерно представляла, сколько это стоит, и уж точно отдавала себе отчёт, что в такой одежде любая, даже самая косая-кривая-корявая дамочка будет смотреться настоящей богиней!
- А это что ещё такое? – протянула растерянно, рассматривая прилагающийся к вешалке с рубашкой и брюками прозрачный пакет, в котором просматривалось нечто кружевное.
- Бельё, конечно, - улыбнулась костюмерша. – Между прочим, «Victoria’s Secret». Это для постельной сцены.
Вот тут-то Ленка и узнала свою судьбу – лихо, ничего не скажешь! Захлёбываясь возмущением, побежала к Сергею, трясла перед его носом пакетом, кричала – без толку: «Леночка, у нас сжатые сроки. Вы с Виталиком давно работаете вместе, отношения у вас нормальные, он, в случае чего, поможет. «Мегалайнер» поставил жёсткие условия – у нас на всё, про всё – три дня. Клип должен быть в ротации до начала гастролей группы» - о его железные аргументы, произнесённые спокойным голосом, разбились все её трепыхания. Покорно опустила голову, пошла переодеваться. Впрочем, первый же взгляд в зеркало напрочь развеял плохое настроение – бельё сидело идеально, словно было сшито специально на неё; чёрный шёлк и чёрные с серебром кружева дарили телу новые, необычные ощущения. Облачившись в рубашку и брюки, пошла на грим – и через полчаса широко распахнула газа навстречу своему отражению – из зеркала на неё смотрела Женщина – дымчатые глаза, тщательно очерченные губы, соболиные брови вразлёт - молодая, но уже осознавшая свою красоту и власть над мужчиной. Это Ленке понравилось. Будучи в полном восторге от своего нового образа, Третьякова безропотно вступила в чёрные лаковые ботильоны на невысоком каблуке и потопала сниматься.
И она была сполна вознаграждена за свою покорность переменам – у Абдулова глаза вылезли из орбит и челюсть упала на грудь – а она только ослепительно улыбнулась и сверкнула озорным взглядом из-под привычной густой чёлки. Начались съёмки.
В принципе, сенсационный клип, на который продюсеры обеих версий «Ранеток» - музыкальной и сериальной – возлагали такие большие надежды в помощи поднятия рейтингов и продаж компактов, мало чем отличался от своих собратьев в жанре «городской романтический клип». Он и Она – в данном случае Виталий Абдулов и Елена Третьякова – знакомятся на улице. Повод банальный: Он куда-то спешит, толкает Её, у Неё из рук выпадают цветы, Он бросается поднимать, их взгляды встречаются – а дальше… Любой среднестатистический зритель может почти со стопроцентной точностью рассказать, что будет дальше. В первом же дубле, очень удачно выбив из её рук жёлтые хризантемы, Виталик, пока они вместе собирали их на оцепленной Котельнической набережной, прошептал ей: «Ты прекрасна…», а Лена только счастливо улыбнулась – как раз так, как нужно было для кадра. Потом была сцена в кафе – для многочисленных дублей Ленке пришлось съесть четыре тирамису и выпить три чашки капуччино, ещё сцены на улицах, прогулка в парке – рядом с Виталиком в кадре было хорошо и свободно, и утренняя тревога по поводу постельной сцены отошла куда-то вглубь сознания.
К вечеру, уже изрядно вымотанные уличными съёмками, они вернулись на студию, где их ждала уже полностью готовая декорация, а именно – застеленная нежно-голубым шёлковым бельём кровать, рядом с ней – низкий столик с подносом с фруктами и торшер с голубым абажуром. Вот тебе, Третьякова, ложе страсти – пользуйся! Сразу же заныло в груди, в животе, пересохло во рту – все признаки волнения на лицо. Отпросилась на пять минут у ассистента – покурить, ибо уже было невыносимо. Та милостиво кивнула, но настоятельно попросила аккуратно обращаться с одеждой и пепел на рубашку не стряхивать.
В студийной курилке было немноголюдно – в основном, женщины. Парочку из них Лена точно мельком видела по телевизору – тоже какие-то певицы, что-то записывают, наверное. По виду всех дам было заметно, что Лену они узнали, кто она такая – им известно, а то, что после критического осмотра её трендово-брендового наряда одни одобрительно хмыкнули, а другие поджали губы и демонстративно отвернулись – так это уже их проблемы. Постепенно дамы рассосались – у каждой то и дело звонил мобильный и она, рыча в трубку: «Уже иду!» бросала недокуренную сигарету в пепельницу и, гордо распрямив спину, удалялась. Таким образом, минуты через две Лена осталась одна. Её это вполне устраивало – внимания за сегодняшний день она сполна наелась, а, учитывая то, ЧТО ей предстояло сыграть, одиночество ей как раз было очень необходимо. Третьякова привалилась к стене и прикрыла глаза, оставив «парламент» дымиться между пальцев – у неё есть ровно две минуты тишины…
На деле оказалось – и того меньше. Приглушённый скрип двери и севший от криков голос:
- Лен, у тебя ещё одна найдётся?
- Серёга? Ты же не куришь?
- С вами закуришь, - пробурчал, вытягивая сигарету из протянутой пачки. – Зажигалку дай.
Секунд тридцать стояли молча, пока Арланов жадно затягивался, пытаясь успокоить расшатанные нервы. Тишину нарушил он:
- Лен, в общем, я понимаю, что тебе сейчас придётся сложно, но тут уж ничего не поделаешь – работа. Я Виталику некоторые указания дал, он тебе расскажет. Ты, главное, постарайся расслабиться и не думать о камере – ты сможешь, я знаю. Тем более, в кадр ничего особенного не попадёт – всё на намёках.
- Да ладно, Серёж, не парься, - Ленка изо всех сил пыталась унять внезапную дрожь в голосе. – Всё будет нормально. Уже хочется отснять всё побыстрее и домой. («Стоп, какой домой? А Виталик?»). Кстати, а как там Абдулов?
- В порядке – он хороший профессионал, я не понимаю, почему его в большое кино не зовут. Ты, Ленка, не отталкивай его ладно? – Арланов внезапно посерьёзнел.
- То есть? – вот как раз из этого направления Лена никаких задушевных разговоров не ожидала.
- А то и есть, что вы друг по другу с ума сходите, я же вижу. Я Витальку не первый день знаю, ты, в отличие от всяких актрисучек крашенных, чувства свои скрывать не умеешь. Ленка, он ведь хороший очень – верный, надёжный, настоящий мужик, только ему почему-то одни стервы попадались. Я его не защищаю, он их сам выбирал; сколько раз я ему говорил, что ему другая женщина нужна, а он всё: «Мне с такими интереснее!». Интереснее ему! Вот и вымотали они его – так, из интереса. Знаешь, есть такие женщины, которые мужика растопчут только ради того, чтобы посмотреть – а что у него внутри? Абдулова так не раз топтали. Ничего, вставал, поднимался, шёл дальше… Теперь вот тебя встретил – даже духом воспрял. Ленка, я знаю, что он человек очень непростой, но его просто нужно понять – и он раскроется, и всё для тебя сделает, на край света пойдёт.
Третьякова стояла, ни жива, ни мертва - от таких-то откровений! Так и не заставила себе произнести ни слова, просто кивнула – и вышла. На площадку, в импровизированную гримёрку – переодеваться. Путей к отступлению не было.
_______________________________________________________________________________

Книга жалоб и предложений: http://kvmfan.forum24.ru/?1-13-0-00000440-000-0-0-1241361909

 Отправлено: 22.06.09 01:48. Заголовок: Сразу предупреждаю -..

Сразу предупреждаю - эротические сцены я писать не умею, не люблю и, наверное, не научусь никогда - не мой жанр. Так что - уж простите, вышло то. что вышло. Тем более, подробностей не допускает низкий рейтинг. И ещё - следующая глава сего шедеврального опуса будет последней. Совсем. Всех люблю. Have fun!

Сигарета после


Распахнутое полотенце скользнуло вниз, по чуть тронутым лёгким пушком, ногам. Обнажилась небольшая высокая грудь, идеально плоский животик, плавный изгиб бедра… Смутилась, вспомнила, где находится, нырнула под спасительную прохладу шёлковой простыни. О да, Мильниченко не поскупился на детали – роскошное постельное бельё жемчужно-серого шёлка – вот её сегодняшняя декорация. Ни матов, ни козлов, ни даже самой завалящей шведской стенки… добро пожаловать на взрослые съёмки!
Прожектор неприятно бьёт в глаза. Что ж, привыкай – актриса, - и не так ещё придётся сниматься, если послушать Арланова и попытаться на будущий год поступить во ВГИК. Перевернулась на бок, пытаясь заслониться от яркого света. Когда же уже начинать? И ещё вопрос, не дающий покоя, ковыряющий мозг, как маленький острый гвоздик: стоит ли ей отвернуться, когда Виталик будет ложиться рядом? С одной стороны, вроде как пялиться неудобно, а с другой – больше всего на свете ей опять хотелось увидеть уже виденное единожды – резкие линии мужественного силуэта, лёгкий загар, идеально ровные, будто точёные, кубики пресса… Плюс – да, это на сладкое – рельефный бугорок в плавках, который она ещё не видела, но отчётливо представляла.
Да, совсем она, Лена Третьякова, ещё зелёная и неопытная, иначе откуда эта дрожь? Стыдная, ненужная, начинающаяся от пяток и постепенно поднимающаяся вверх, от живота к шее, к губам, к векам – через пару минут она вся уже была охвачена этой странной мелкой дрожью, словно ознобом при температуре, Дрожали колени, мелко тряслись плечи, в мелкой конвульсии билась вытащенная из-под простыни рука. Попыталась саму себя одёрнуть, отрезвить резким словом: «С ума сошла! Идиотка! Прекрати раскисать!» - не помогло. Украдкой похлопала себя по щекам – ноль реакции, организм словно затеял заговор, так явно выдавая охватившее её волнение. Ленке оставалось только одно – тихонько лежать, постараться не шевелиться и утешать себя тем, что Цезарь, наверное, тоже очковал, когда стоял у Рубикона.
Подбежала суетливая гримёрша; взмах кисти – и мерцающая пудра лёгким облаком осела на лице, шее, груди… Закройте глаза, сейчас подправлю подводку… Третьякова послушно смежила веки, предоставив перфекционистке от грима в который уж раз колдовать над своим лицом. Такая подготовка – всё до миллиметра. Все эти простыни, широкая кровать, её внешний вид – словно не клип снимают, а обряд инициации проводят. Словно в первую брачную ночь королевской четы. Ленка усмехнулась этому, обнаруженному ею, невольному (невольному ли?) сходству – может, ещё, по окончанию, и простыню вывесят на всеобщее обозрение? А она-то ведь уже того…
Господи, как немилосердно светит прожектор! Надо попросить, чтобы прикрыли чем-то, пока съёмка не началась. Кстати, а почему не начинается? Ленка высунула нос из-под простыни – гримёрша ушла минут пять назад, и Третьякова облегчённо спряталось за жемчужным шёлком от слепящего света – и огляделась в поисках осветителя. Странно, а где Вадик? Где Слава-оператор? Где гримёрши-костюмерши? Где Абдулов с Арлановым, наконец?! Ответом ей была только гнетущая пустота. Ленка в панике подскочила и села на кровати – спасительная простынь сползла, обнажая лебединую шею, высокую грудь, в превосходном бра кофейного цвета – о да, в Victoria’s Secret знают своё дело! – и плоский спортивный животик. Девушка испуганно оглядывала павильон – неужели все ушли и бросили её здесь, под прожекторами, почти обнажённую и совершенно беззащитную.
- Сергей! Виталик! Ребята, где вы??? – но звук крика только гулким эхом отразился от высоченных каменных стен – снимали ведь в ангаре какого-то завода. Третьяковой стало по-настоящему страшно – всё происходящее походило на завязку третьесортного ужастика и совсем ей не нравилось.
- Виталик! – последняя попытка вернуть событиям привычный ход. Опять эхо, опять – тишина в ответ. Лена почувствовала, что опять дрожит, он эта дрожь ни в какое сравнение не шла с предыдущей – дрожью от предвкушения неизвестного. Эта дрожь была настоящая, животная, от страха и неизвестной жути. Лена была опытным зрителем различного рода триллеров и щекочущих нервы фильмов, она знала, что в любую минуту может послышаться душераздирающий скрип двери, а за ним – гулкие и торжественные шаги неотвратимого УЖАСА. Продолжая нечеловечески дрожать, Лена снова улеглась на свою широченную «декорацию» и закуталась в простыню, от всей души желая, чтобы это был сон и она сейчас проснулась в окружении съёмочной группы, «Ранеток», всей своей семьи и некоторых бывших одноклассников. Лена изо всех сил зажмурилась, рассчитывая на то, что, когда откроет глаза, дурацкий сон развеется и она вновь окажется в эпицентре событий – съёмка постельной сцены это вам не баран чихнул! Вместо этого она почувствовала, как кровать проседает под тяжестью ещё одного тела… Дальше всё было на сплошном инстинкте – широко распахнутые в ужасе глаза, руки с побелевшими костяшками пальцев, судорожно сжимающие серый шёлк, и пронзительный вопль, идущий прямо de profundis, из глубин лёгких – первое, что пришло в голову, крик о помощи, просьба о защите:
- Абдуло-о-о-о-о-ов!!!
- Чего орёшь, Ленок? Тут я…
Медленно, по миллиметру, повернула голову – и правда, тут, развалился в своих – ой, мама дорогая, ярко-жёлтых, в фиолетовые обезьяны боксёрках! Сразу же куда-то пропал весь страх и ей подумалось: «Ты смотри, а я думала, что это я специалист по развесёлым труселям!». Вслух же было сказано совсем другое:
- Чёрт, Виталь, как ты меня напугал!!! Как вы все меня напугали!!! Куда вы все подевались??? Я думала, я с ума сойду!
- Тише, тише, Ленок, ты чего? – заметил расширенные зрачки, дрожащие крылья носа, умиротворяющее обнял за плечи. – Ну, чего ты? Сейчас Серёга придёт.
- Арланов?
- Он.
- А остальные?
- Какие остальные?
- Ну, ассистенты, операторы, осветители, короче, съёмочная группа – они где?
- Они… Тут, короче, Ленка, я тебе должен кое-что сказать. В общем, всё будет по-настоящему.
- То есть как?
- Лен, ты пойми нас правильно, - зачастил Абдулов, виновато опустив глаза, - Мильниченко выставил Серёге просто нереальные сроки, скоро ваши гастроли, клип должен выйти в ротацию буквально на днях. С другой стороны, Муругов тоже давит: такой ролик – плюс к рейтингу сериала. От этого наши с тобой зарплаты зависят, сама знаешь. Ну и пару нашу тоже лишний раз пропиарить надо, пусть фанатки думают, что мы с тобой встречаемся. Но времени, ещё раз повторяю, просто нет. А постельную сцену снимать надо. Арланов со мной посоветовался, и мы решили, что ты не справишься. Молчи! – Абдулов предостерегающе зажал пальцами её рот, готовый издать протестующий возглас. – Мы оба знаем, что ты не справишься. То есть, справилась бы, будь в нашем распоряжении целый съёмочный день, а лучше – два. Лен, ты себе не представляешь, что значит, играть страсть, так, чтобы всё выглядело натурально. Это очень большая и выматывающая работа. А тебя раскрепощать надо полдня. А у нас на всё, про всё – два часа. Так что всё будет натурально, и играть тебе не придётся.
- Так, что-то я не поняла, - с расстановкой произнесла Третьякова, нехорошо сузив зелёные глаза: до неё потихоньку начал доходить шокирующий смысл сумбурного абдуловского монолога, - То есть, вы мне предлагаете в порнографии сняться, да? Вы все с ума посходили, что ли?!
- Лен, ну ты всё не так поняла! Какая порнография, ты о чём? Просто я буду делать тебе хорошо, а камера будет снимать твоё лицо – не более. И несколько общих планов – нога из-под простыни, волосы на подушке, короче – общий антураж. Серёга же говорил, что никакого криминала – одни намёки. Но эти намёки нужно сыграть чисто. Не ужимками, а голой эмоцией. А эмоцию эту ты сможешь дать пока, только если всё натурально.
Если бы Третьякова не лежала на кровати, она просто рухнула бы на пол! Это же просто сумасшествие какое-то! И Абдулов так спокойно об этом говорит, словно для него любовью на камеру заниматься – скука и рутина!
- Виталь, а если я откажусь? Вот так вот просто возьму и откажусь? Что делать будем?
- Лен, ты извини, конечно, но – не откажешься. Неустойка дикая, твоей семье квартиру продать придётся, не иначе. Ты же сама читала, когда контракт подписывала. Думаешь, я сам от этого в восторге? Я тебя разочарую: нет. Но я профессионал, и могу работать в любых условиях. И ты тоже. Думаешь, Арланов просто так всех с площадки удалил? Да это, чтобы тебе легче было! Он и снимать сам будет, он в своё время оператором начинал.
Третьякова поморщилась – ты смотри, какие хитрые, как у них всё продумано, обложили со всех сторон! Ничего, ещё один козырь в рукаве у неё всё-таки есть!
- А с чего это ты, Абдулов, взял, что сможешь доставить мне удовольствие? – нарочно растягивая слова, с ноткой презрительного высокомерия в голосе – знай наших!
- Лен, ну, не смеши меня. Мне тридцать восемь лет, у меня большой опыт и уж поверь мне, я могу доставить удовольствие любой женщине. Тем более, в последнее время между нами творится определённого рода…хм-м-м… химия и магия, так что… Ну, вот смотри.
С этими словами Виталик о-о-о-очень медленно стянул с Лены жемчужно-серый шёлк и легко, почти невесомо провёл ладонями по нежной коже – руки, талия, бёдра… Ленка вздрогнула, одновременно ругая своё тело за такую готовность и отзывчивость, и желая, чтобы это длилось как можно дольше. Да, Виталик прав абсолютно – он может завести любую. А особенно – её.
- Нравится? – выдохнул в ухо. – А так? – руки запорхали в районе груди, поглаживая её через бюстгальтер.
- Угу, - это всё, что смогла выдавить из себя блаженно закатившая глаза Третьякова.
Дальнейшее она помнила плохо – мозг отключился под напором невыносимого наслаждения, которое ей дарили руки Виталия. Казалось бы, он не делал ничего особенного – просто гладил, но от каждого его прикосновения на её теле возникала пульсирующая точка, которая жаждала только одного – ещё. Вскоре она сама превратилась в один обнажённый нерв, остро реагирующий на любой, даже самый малейший раздражитель. Лена забыла обо всем – о съёмке, об Арланове, о нелепости ситуации – она просто отдавалась наслаждению и, когда уже казалось, что круче уже и быть не может, её глаза ещё больше расширились от удивления, а из горла вырвался полувсхлип-полустон - требовательные пальцы Виталия проникли в её трусики.
Да, наверное, в тот момент она выдавала такую чистую эмоцию – любо-дорого смотреть! Удовольствие накатывало волнами, накрывая с головой. Она то жмурилась, то закатывала глаза, то улыбалась, то округляла губы в страстном стоне. Она не видела лица Виталия, но чувствовала, что он любуется ею, что ему нравится играть на ней, как на самом совершенном инструменте. А что же будет, когда у них всё случится по-настоящему? Скорее бы… И вот когда она находилась почти на пике, ловила ртом воздух, её выбросил в реальность довольный голос:
- Молодцы, ребята! Снято!
Ленка раздражённо обернулась на голос – за камерой стоял счастливый Арланов.
- Леночка, Виталик, вы молодцы – прекрасно сыграли, на одном дыхании,- сделал вид, что не понимает происходящего режиссёр. – Теперь можете одеваться и по домам. А мне завтра в монтажную.
Тихонько насвистывая, Сергей вытащил плёнку, выключил камеру и прожекторы, оставив только неяркое местное освещение, и вышел, оставив их одних, в постели, в непонятном состоянии – дело сделано, теперь они вроде как и никто друг другу, волшебная связь разрушена. Лене отчего-то стало так больно и горько, что хотелось плакать. Она села на кровати, отвернувшись от Виталия и вновь по шею закутавшись в спасительную простыню.
- Ленок, - тихо позвал Виталий, которого голос Арланова тоже застал врасплох. – Иди ко мне.
- Зачем? – буркнула Третьякова из-за спины. – Мы уже всё сняли. Иди домой, тебе же Серёга сказал.
- Никуда я без тебя не пойду. Ты же знаешь…
- Ничего я не знаю! Я вообще не понимаю - зачем тебе всё это? Ладно, погуляли-поцеловались – и хватит, да? В профессионала захотел поиграть? А обо мне вы подумали?
- Ленка, иди ко мне, - уже настойчивее повторил Абдулов. – Третьякова, я… очень хочу тебя. Как никого и никогда в жизни.
Лена обернулась – просто ради того, чтобы посмотреть в его нахальные глаза и… попросту утонула в волне любви и восхищения, которая неукротимо хлынула на неё из этих глаз. Он рассматривал её – каждую клеточку! – и в глазах ясно читалась: «Моя!». Да, несколько самодовольно, да, без особых на то оснований, но ей вдруг ужасно понравилось, что именно так – словно он имеет на неё все права. Он нагло присвоил её, а она и не думает сопротивляться… И, уже плохо понимая, что делает, Ленка резко сдернула с себя серый шёлк и повернулась к Виталию так, чтобы ему удобнее было расстегнуть ей бюстгальтер.
… Часом спустя, когда и простыни, и всё вокруг пропиталось запахом их страсти, они лежали в пустом павильоне, предоставленные сами себе. Ленка гнала от себя всякие дурацкие непрошенные мысли, навязанные призраком прапрапрапрабабушки – о будущем, о том, где они будут жить и не слишком ли много она ему позволила. Сейчас ей было просто хорошо. Впервые за много месяцев она ощущала абсолютное, бескомпромиссное счастье. Они выяснят всё это потом – все вопросы: любит-не любит, будут ли встречаться и прочие глупости, которые возникают, когда у двоих взрослых людей зарождаются отношения. И ещё – она читала об этом в любовных романах, видела в фильмах, но сама раньше никогда не испытывала – нестерпимо хотелось курить.
- Виталь, - ленивый голос сытой кошки. – Дай сигареты, а?
- Эх,Третьякова, бросай курить, - лениво-добродушный голос сытого кота, - Где ж я тебе их сейчас возьму?
- Вон моя сумка, возле штатива, там есть.
- Ой, вставать-то как не хочется. Ладно, щас.
Сверкнула светлая кожа мускулистого зада – Виталий и не подумал прикрываться перед девушкой, телом которой он наслаждался всего каких-то десять минут назад. Ленка услышала звук разъезжающейся молнии и через миг в неё полетела пачка, а за ней и зажигалка. Она – талант не пропьешь! – поймала всё налету…
- Лен, - рука Виталия блуждала по светлым волосам, пока их обладательница с удовольствием запускала дымные колечки в потолок, лёжа на накачанном животе своего возлюбленного. Третьякова напряглась – что последует за этим «Лен…». «Лен, я тебя люблю»? Или «Лен, мы не можем быть вместе»?
- Лен, завтра ты переезжаешь ко мне.
____________________________________________

Если хотите что-то сказать - прошу сюда: http://kvmfan.forum24.ru/?1-13-0-00000661-000-0-0

 Отправлено: 30.06.09 00:44. Заголовок: Ну вот и всё - после..

Ну вот и всё - последняя глава. Я писала этот фик с ноября, он стал в некотором роде для меня знаковым и судьбоносным. Теперь, наконец-то, и ему пришёл конец. Как и было обещано, всё без розовых соплей. Спасибо всем, кто был со мной всё это время - читал, ставил "спасибо", комментировал - для меня это очень ценно. Спасибо моим любимым девчонкам из группы ЛАВ: именно благодаря "...сигаретам..." я оказалась в их тёплой компании. Спасибо моей музе, которая сегодня всё-таки почтила меня своим вниманием. Have fun!

Не отнимайте у женщины сигареты…


«Какого фига я тогда подписалась на эту ерунду?» - в который раз, равномерно постукивая кулинарным молотком для мяса, задавала себе вопрос Лена Третьякова. – «Сидела бы сейчас с девчонками в «TGI Friday’s», ела бы фиш-н-чипс, пила бы белое вино, и горя бы не знала. Нет, я тут, понимаешь ли, стейки делаю, хотя сырую говядину вижу второй раз в жизни. Так, надо поторапливаться, - быстрый взгляд на большие настенные часы, - Скоро Виталик придёт».
Вся эта мизансцена – Третьякова в фартуке в клеточку, ссутулившаяся с молотком над распластанным на доске кроваво-красном куском говядины в интерьере крохотной кухни в обычной московской хрущёвке – не была эпизодом из нового сезона сериала, о нет… Шёл второй месяц их совместного житья-бытья. Тогда, разомлевшая после их первого раза, после отличного секса с одним из самых привлекательных мужчин русского «мыльного» экрана, Ленка просто выдохнула Виталику в лицо дымом простое «Да…», ещё не подозревая, что наутро Абдулов явится к ним домой на своей «Каризме» и беспрекословно потребует, чтобы она собирала вещи. Она и собрала, под шокированным взглядом ничего не понимающей семьи. Потом, конечно, были мамины слёзы, назревающий скандал, долгие утешения, и непривычно спокойный в такой ситуации Абдулов, терпеливо объясняющий Ольге Аркадьевне, что ничего страшного не происходит, что просто двое людей, между которыми что-то есть, решили пожить вместе… К огромному Ленкиному облегчению, всё тогда закончилось таким себе семейным чаепитием с пирогом, Виталика если не приняли в семью, то хотя бы поставили возле его имени галочку – в качестве потенциального кандидата, а Ленкиной обязанностью отныне стали ежевечерние звонки в Марьино.
Естественно, она открыла в Виталике массу нового, равно как и он в ней. Лена была, мягко говоря, обескуражена тем, что её – кто? бойфренд? сожитель? любовник? – разбрасывает по дому трусы, предпочитает ужинать не на кухне, а в кресле у телевизора, громко ругается матом, когда наши мажут мимо ворот или мимо кольца, и, кроме всего прочего, ожидает от неё хозяйственных подвигов. Впрочем, сама Третьякова, что греха таить, внезапно обнаружила в себе все задатки добродетельной хранительницы очага. Например, она, всегда ненавидившая убирать, первым делом навела порядок в абдуловской съёмной берлоге, и даже заслужила одобрительную улыбку хозяйки квартиры, которая в один из дней как раз зашла за ежемесячной платой. Кулинария тоже – правда, со скрипом, но поддавалась. Ленка выбросила из холодильника все запасы пельменей, голубцов, замороженных котлет и прочей химической дряни со вкусом бумаги, и объявила, что отныне готовить будет сама. Виталий иронически поднял бровь – это с её-то графиком?! – но промолчал. На следующий вечер Ленка удивила его собственноручно пожаренной картошкой (почти даже и не пригорела) и вареными сосисками вкупе с красиво разложенными на тарелочке салатными листьями. Простенько, конечно, но уже лучше, чем набивать живот этими дурацкими пельменями. Ничего, через пару месяцев она ему такие пиры задавать начнёт!
И вот теперь она как раз остервенело лупила молотком по говядине, посекундно сверяя свои действия с изрядно уже замызганной распечаткой с кулинарного сайта. Так, тонко отбить – мясо уже было похоже на марлю, посолить – щедро сыпнула из солонки, поперчить – внушительная горка перца вытряхнулась прямо на середину из пакетика, решительно размазала всё это по поверхности, нагнулась, достала из шкафчика сковороду, бухнула её на плиту… Так, Абдулов будет минут через 20, в рецепте написано, что стейк нужно жарить по пять минут с каждой стороны, значит, у неё ещё есть достаточно времени покурить.
Покурить… Если и был недостаток в совместной жизни с Виталиком, так это её курени. Нет, он не ругал её, не совал под нос медицинские брошюры, не демонстрировал скаченные из сети рентгеновские снимки с лёгкими курильщиков, но он ТАК убийственно на неё смотрел, когда она выходила на балкон, зажимая в кулаке пачку и зажигалку, что ей просто хотелось провалиться сквозь землю, точнее, сквозь четвёртый этаж и приземлиться аккурат на третьем, в квартире вредной бабы Зины, которая вечно жаловалась, что от них доносятся какие-то стоны и тряска. Когда же Третьякова, потупив глаза, словно нашкодивший котёнок, под стеночкой выходила с балкона, Абдулов с крайне недовольной миной демонстративно махал перед лицом руками, разгоняя несуществующий дым. Для большей театральности мог и кашлянуть пару раз. В такие минуты Ленке было совсем не по себе.
А в остальном – как в старой песне про прекрасную маркизу – «всё хорошо, всё хорошо», и даже лучше. Ленка в целом ни на минуту не пожалела, что два месяца назад, под аккомпанемент маминых всхлипываний и под прицелом тяжёлого взгляда Виталика, сцепив зубы, собирала вещи, чтобы сделать ещё один шаг во взрослую жизнь. Ей нравилось жить с Абдуловым – она никогда и не опдумать не могла, что ей так будет хорошо в одной квартире с другим человеком. Виталик разрулил ситуацию так, чтобы Лена сразу могла почувствовать себя хозяйкой, а не приживалкой на птичьих правах. Он распахнул перед ней свой дом и свою жизнь, и Ленке ничего не оставалось, как нырнуть туда с головой. Они всюду стали бывать вместе, насколько позволял их плотный график. Многочисленные приглашения, которые оба получали и игнорировали, наконец-то нашли применение – Лену и Виталия стали замечать на различных светских мероприятиях. К их удовольствию, папарацци и настырные журналисты за ними не охотились – все знали, что они сериальная пара и думали, что их совместные выходы – не более, чем часть пиара. А этим двоим, к счастью, хватало ума, не слишком уж обниматься на людях.
Но больше всего Лене нравились их вечера, когда они, уставшие после съёмок, садились в машину Виталика (тот, если был в хорошем настроении, даже давал Лене порулить), и ехали домой. В свой дом, где они были только вдвоём, куда не могла проникнуть ни одна навязчивая поклонница, и где они оба переживали счастливейшие мгновения жизни. По дороге заезжали в супермаркет: перед выходом из машины озорно подмигивали друг другу, Виталик надевал бейсболку, надвигая козырёк на лицо, Лена натягивала капюшон куртки и они, словно Бонни и Клайд, выбегали «на разграбление». У кассы хихикали, толкались, а если, случалось, у Ленки сползал капюшон, спасались от преследований преданных фанатов бегством, на ходу раздавая поклонникам воздушные поцелуи – должно же беднягам хоть что-то достаться от своих кумиров.
Романтика начиналась ещё в подъезде: Виталик подхватывал свою Третьякову на руки и долго кружил, а потом прижимал её, немного одуревшую, к стене и целовал – жадно, страстно, нежно… Им ни разу не удавалось выйти из лифта по отдельности, только вместе, намертво сцепившись ругами и губами; разрывался этот союз лишь на кухне, когда нужно было выгружать содержимое пакетов в объемистый холодильник. А потом… Потом было разное. Они могли либо приготовить что-то вместе на скорую руку, либо заказать пиццу (Ленке удалось приучить Виталия к этой нехитрой житейской радости), либо просто завалиться с кофе и шоколадом на диван, включить телик и, совершенно не обращая внимания на происходящее на экране, самозабвенно целоваться. А ещё чуть позже… Гм… Достаточно сказать, что аудиоподробности их ночей стараниями бабы Зины знали все бабки на лавочке, тихонько вздыхали и завидовали, вспоминая свою, отнюдь не тихую, молодость.
Так что, всё прекрасно, если бы не сигареты… Хотя, временами Лене казалось, что Виталик начал было проявлять толерантность к этой её вредной привычке – не далее, как позавчера принёс сигары – кто-то его угостил – сбросили подушки с дивана, уселись на пол и раскурили по одной. Как раз был Ленке повод рассказать Абдулову про Алису – тот только посмеялся и сказал, что очень эту Алису понимает. А на прошлой неделе, когда ходили вдвоём на концерт «Валенков» - объявилась-таки Леська, прилетела на площадку, повертелась там юлой и ускакала, оставив стопку проходок для всех, кого Лена сочтёт нужным пригласить (в итоге, желание изъявили Стефанцов, Женька, Наташа, и несколько парней и девчонок из съёмочной группы) – потом все вместе курили в клубе кальян, Виталик настоял на мятном. Но если сигары и кальян были маленьким праздником, небольшим хулиганством, то сигареты были суровыми буднями, необходимостью, продиктованной личными предпочтениями, нервной работой и – да что уж там! – привычкой организма. А вот это уже Абдулову категорически не нравилось.
Лена в задумчивости докурила и выбросила окурок в форточку. За окном шёл снег – как-никак, декабрь на дворе, пора бы, и так эта осень была слишком уж затяжной – или ей так показалось? Так, пять минут до прихода Виталика – нужно замести следы. Широко распахнула окно, впустив в кухню вечерний московский шум и обволакивающие сумерки, а сама пошла в ванную – чистить зубы, полоскать рот и мыть руки, ибо Виталик в приступе паранойи и пальцы её обнюхивал. Вот! Только закрыла воду, как щёлкнул замок, открылась с лёгким скрипом дверь и на пороге возник её – кто? бойфренд? сожитель? любовник? – Виталий Абдулов.
- Привет, Третьякова, - даже не разувшись, подошёл и поцеловал в шею. – Как ты тут без меня?
- Ничего, нормально. Привет, - потянулась за полноценным поцелуем, но получила только чмок в нос.
«Дразнится», - подумала чуть обиженно.
- Виталь, иди руки мой, я сейчас огонь зажгу, так что через 10 минут будешь есть самый лучший стейк в мире!
- Стейк? – насмешливо изогнул бровь. – Ну давай, удивляй.
- Руки иди мой, - сдвинула брови в притворном гневе.
- Угу, - донеслось из ванной, сквозь шум воды.
Так, сковороду на огонь, масло… «Вроде хватит», - подумала Ленка, с сомнением глядя на золотистое озерцо, весело шипящее на раскалённой сковороде. «Та-а-ак, мысо» - осторожно, двумя руками, как лоскут ценного кружева, опустила говядину прямо в шипящее масло. Засекла время по часам… Минута, две, три… Пора! Схватила лопатку, словно римский легионер – меч, и попыталась поддеть изрядно уменьшившийся в размерах кусок мяса. Отсутствие практики сказывалось – кусок будто прирос к месту и не хотел переворачиваться ни в какую. Чёрт! Телефон! Ну не ори, подожди ты… сейчас, переверну… Бинго! Есть!
Испачканным маслом пальцем раздражённо нажала кнопку и…
- Да, Сергей. Да, дома. Что-о-о-о?! Как послезавтра?! Ты с ума сошёл?! Ты не перегрелся часом, у нас тур с понедельника. Как – дополнительные? Да. Да, я поняла. Не ори на меня! Ой! – с плиты запахло горелым мясом. – Я перезвоню!
Ну вот так я и знала – подгорел! Совсем чуть-чуть подгорел. Ну, то есть, не подгорел, а хорошо прожарился, но ведь Виталик любит с кровью… Ладно, любит – разлюбит. Перелюбит.
- Садись. У меня плохие новости, - Лена раздражённо метала на стол овощи, хлеб, соусы, сок для себя и виски для Виталия.
- Подожди, дай отдышаться. Как репетиция твоя? – Абдулов не спеша разрезал пахучий кусок мяса и поднёс вилку ко рту.
- Нормально репетиция. У Мильниченко крыша поехала.
- Фмыфле?
- Ты прожуй сначала. У нас тур послезавтра начинается.
- Как – послезавтра?! – чуть не подавился, бедняга. – С понедельника же!
- Это ты Мильниченко скажи. Тверь дополнительных концертов требует, Смоленск, Курск, Тула, Орёл… Короче, в каждом городе должно быть два концерта. Отыгрываем по этим пяти, потом опять по новой, а потом дальше по графику.
- Ясно. Кстати, классный стейк, спасибо. Только мен что-то есть расхотелось. Блин! Третьякова, ну что же это за фигня такая, а?!
- Виталь, у меня контракт. Ты, как никто другой, должен это понимать.
Грустный взгляд зелёных глаз схлестнулся с разъярённым голубым. Ничего изменить было нельзя. Им предстояла первая долгая разлука. Виталий – в качестве демонстрации непокорности злодейке-судьбе, не более – грохнул вилкой по тарелке, поднялся и вышел. Недоумевающей Лене показалось, что она слышала пару ударов кулаком о стену.
Странно только, почему такая реакция? Да, им хорошо вместе, да, они подходят друг другу, но зачем так реагировать? Он ведь не с любовью всей своей жизни навек прощается… Кстати, а ведь верно – за те два месяца, что они живут под одной крышей и делят постель, речь о любви не заходила ни разу. Абдулов шептал ей разные милые глупости, они называла его разными словечками, но три волшебных слова не были произнесены ни разу. Но воздух между ними не становился менее наэлектризованным, словно эти слова зависли в пространстве, и от своей непроизнесённости они лишь усугубляли положение. Если бы Лену сейчас спросили, любит ли она Виталия, она бы пожала плечами. Любовь, в её понимании – это что-то возвышенное и божественное, от чего перехватывает воздух в горле, и кажется, что земля уходит из-под ног. Воздух ей перехватывало, и земля из-под ног уходила, но Лене казалось, что это как-то не по-настоящему – ведь всё это происходило в минуты страсти, а не в обычной жизни. В обычной жизни от Виталика у неё воздух не перехватывало.
… В комнате раздражённый Абдулов сидел за ноутом и, словно дятел, кликал мышкой, приговаривая под нос: «Вот идиотки! Ну дуры же просто!».
- Виталь, ты чего?
- Лен, да понимаешь, зашёл на «Одноклассники» - давно не заходил, а тут эти поклонницы-идиотки такого понаписали – вот, удаляю.
- Одноклассники? У тебя есть страница на «Одноклассниках»? – удивилась Лена.
- Ага. Завёл года полтора назад. Хотел старых приятелей найти, а потом поналезли… всякие… Думал сначала закрыть, а потом Голдаева уговорила оставить – типа, для общения с поклонницами. А эти поклонницы пишут всякую фигню – читать противно.
- А что ж ты раньше туда не заходил? Я ни разу тебя за компом не видела…
- А то и не заходил, у меня были дела поинтереснее, - пробормотал Виталий, обнимая Ленку за талию и привлекая к себе. – Сегодня Голдаева позвонила, сказала, чтобы зашёл – а то девочки ей на СТС звонят, волнуются, куда это я делся…. Сижу вот, удаляю…
- Ну, удаляй, удаляй, а я полежу немного. Устала я, со стейками для тебя навозилась, свинья ты, Абдулов неблагодарная….
- Ленок, ну, не обижайся, щас я ещё парочку удалю и доем. Ты отдыхай, не переживай, я посуду помою.
- Угу, - уже сквозь сон пробурчала Третьякова.
… Проснулась она, когда солнце было практически в зените. Сонно потянулась и, сначала не совсем соображая где она и что происходит, по наитию встала и подошла к окну. На улице всё было белым – снега за ночь навалило много, он красивыми шапками лежал на крышах и тонким кружевом оплёл деревья…. «Где Виталик?» - первая пришедшая в голову мысль. Какой может быть Виталик, когда белый день на дворе – уехал на площадку, конечно же! А ей собираться пора – вечером поезд.
Внимание привлёк невыключенный экран монитора – белое, оранжевое, зелёное, мигающие баннеры и такая знакомая фотография – «Одноклассники». Абдулов School of Rock – забавно. Так, что тут у нас? Школа, институт, друзья, друзья друзей, друзья друзей друзей… О, форум! Так, щас посмотрим…
Лена уверенно кликнула на соответствующей кнопке – на мониторе появилась длинная таблица из имен и вопросов и пожеланий. Кое-где мелькала и знакомая фотография. Ага, желаем творческих успехов, какой вы красивый, а чем закончатся «Ранетки», бла-бла-бла… Стандартный набор, Третьяковой самой задавали массу таких вопросов каждый день. А это что ещё такое???
Какая-то девушка, судя по фотографии – очень красивая, задала любимому актёру вопрос. И любимый актёр ответил. И от этого у Лены тут же пересохло в горле, и разболелась голова: «Виталий, а вам нравятся курящие девушки? – Нет. Моя женщина не курит. Иначе она не моя женщина».
Вот так – просто и ясно. Во всеуслышание. На всю Ивановскую. Все знают, кроме неё. Лена устало откинулась в кресле, словно на неё навалился многотонный груз. Вот и всё. Всё ясно. Курить захотелось просто отчаянно. Плевать на условности – всё равно всё предельно ясно – не его. Потому что его женщина – не курит.
Вышла на балкон, подкурила. Втянула за три затяжки, от окурка подкурила следующую. Эту курила уже медленнее, выдыхая сизый дым в морозный воздух и вытирая непрошенные злые слёзы. Зачем тогда всё это было? Эти два месяца – зачем? Чтобы потом, в один «прекрасный» день, она узнала с дурацкого сайта, что он не будет встречаться с курящей женщиной. Но с ней же он - жил… Да, жил – ну и что? Не моя…
Лена Третьякова не зря славилась своим непробиваемым бойцовским характером. Уже через десять минут, загнав слёзы и боль куда-то глубоко в себя, сцепив зубы, она молча швыряла свои вещи в большую дорожную сумку, стараясь, чтобы влезло побольше – всё равно, она была твёрдо намерена больше сюда не возвращаться. И мобильный она тоже отключила – чтобы ничто не могло помешать чистоте её замысла. Раз не его, зачем тогда время тратить?!
Закрыв молнию на сумке, Лена в последний раз окинула враз опустевшее жилище, которое два блаженных месяца служило ей домом и даже чем-то большим, чем дом. Почему всё вот так?.. А она, дурочка, надеялась… Хорошо, что впереди гастроли – новые города и концерты, работа на износ – всё поможет забыть, вырвать из сердца, чтобы не дёргаться по приезду, спокойно проходить мимо, вежливо здороваясь, не более – хватит с неё драм. Лена аккуратно закрыла дверь и потащила сумку вниз, по пути забросив ключи в почтовый ящик. Усевшись в такси, бросила полный тоски взгляд на дом – облезлую пятиэтажку- в котором ей было так хорошо. Было…
На вокзале, выслушав от Мильниченко за выключенный мобильный, поспешила поскорее залезть в поезд и забиться на своей полке. На вопросы и тормошения девчонок отделывалась скупыми односложными ответами, а когда поезд тронулся, встала и ушла в тамбур, где и высаживала сигарету за сигаретой, как будто решила поставить личный рекорд – пачку за час.
А в это время в Москве Виталий Абдулов недоумённо оглядывал опустевшую комнату – ни записки, ничего. Ну ладно, разрядился у неё телефон, так можно же было хоть пару слов черкнуть, он же волнуется! Ну Третьякова даёт! А, нет, всё-таки, что-то оставила – жёлтый стикер на мониторе. Странно, почему на нём ничего не написано – только стрелка нарисована. Стрелка. «Моя женщина не курит. Иначе она не моя женщина»… Какой идиот!!!
Закрыл к чертям собачьим этих дурацких «Одноклассников», прокляв приставучую Голдаеву, дур-поклонниц, задающих кретинские вопросы, и собственный непроходимый идиотизм, открыл Гугл. Так, «Ранетки», «Ранетки» гастроли… Сощуренные глаза ищут нужные строчки. Так, ага: «Дополнительные концерты. Орёл – 10 декабря, Тула – 11 декабря, Смоленск…». Значит, Орёл. Орел. Примерно 5 часов на поезде. Чёрт, во сколько же она могла уехать? Часы упрямо показывали 22.10. Лена могла быть где угодна. Может быть, даже в Орле. И если он не найдёт её сегодня… «Леночка, любимая моя… Что же ты делаешь, дурёха, я же люблю тебя…», бессознательно бормотал Виталик давно выстраданное, но так вовремя и несказанное, пока пальцы лихорадочно бегали по кнопкам. Вот, нашёл!
В купе поезда раздался звонок – Женя с удивлённой миной потянулась к телефону: кто бы это мог быть в такое время? Номер незнакомый…
- Алло…
- Женечка, слава Богу! Это Виталик Абдулов. Ленка с вами?
- Да, привет, Виталь – а что?
- Слава Богу! Ты можешь ей дать трубку – я ей дозвониться не могу, у неё телефон выключен.
- Не могу – она ушла куда-то. Мы сейчас в Орёл едем.
- Жень, какой у вас поезд?!
- Ой, Виталь, не помню…
- Женечка, вспомни, пожалуйста, это очень важно!..
В трубке Абдулов слышал, как Женя Огурцова спрашивала других девчонок, какой это поезд, наконец выдохнула:
- Пермь-Симферополь, вроде. Но мы не уверены. У нас проводник билеты забрал.
- Женечка, милая, а где вы сейчас едете, какая станция была?
- Виталик, ты о чём, какая станция? Тут темно, не видно нифига. А, вот мне Аня подсказывает – Столбовую давно проехали, через полчаса к Туле подъезжаем. Всё, Виталь, извини, у меня сейчас телефон разрядится, - и отключилась.
Пермь – Симферополь. Подъезжают к Туле… Чёрт, что же делать? Полез ещё раз в Гугл – ёлки-палки, от Москвы до Орла – 386 километров! И у него всего три часа!
Всё набегу – набегу щёлкал дистанционкой сигнализации, набегу протирал заснеженное стекло, запрыгнул в машину и погнал – по обледенелому МКАДу, прочь из холодной Москвы, вслед за единственной в мире девушкой, которую неосторожно обидел, и которую нужно было во что бы то ни стало вернуть. Впереди было 386 километров и три часа времени. Придётся гнать 120 по заснеженной трассе. «Помоги, Господи, убери с пути гаишников, задержи поезд в Туле, дай мне сил не уснуть», - с этой импровизированной, но – от сердца – молитвой Виталий сел за руль, повернул ключ и рванул с места.
Названия городков пролетали мимо – Подольск, Климовск, Серпухов, Чехов – а он летел в своём «Мицубиши», презрев погоду, ПДД и прочие глупости. Ему действительно помогал Бог и его огромный водительский опыт. Возле какого-то посёлка под Тулой машину вдруг повело на гололёде, закрутило, думал – уже всё… Нет, вырулил, с матом, со сжатыми зубами, но – вырулил… В Тулу въехал через час сорок пять после звонка Жене – суперрекорд!
А у Лены закончились сигареты. Вот так, прозаически. Собралась возвращаться в купе, чтобы пошарить по сумке, заранее зная, что ничего там не найдёт – в Москве не запаслась, а теперь уж поздно – поезд скорый, на полустанках не останавливается, выйти купить негде, а вагон-ресторан фиг знает где. С полдороги, правда, вернулась – не хотелось отвечать на неизбежные вопросы девчонок – «где была? чего так долго?». Вместо этого вытащила телефон и медленно нажала на кнопку включения: пошла заставка, музыка – и тут же выключила, испугавшись непонятно чего. Хотя, что уж – понятно, чего – звонка и голоса. Нет, убежать, не видеть, не слышать, пока не зарастёт.
Знак «Орёл» на трассе подействовал на начинавшего потихоньку засыпать Виталия отрезвляюще. На часах было 21.40 – поезд «Пермь-Симферополь» должен был приехать через двадцать пять минут. На въезде в город, у поста, пришлось сбавить скорость – не хватало ещё в самом конце застрять на полчаса с протоколом. По всем прикидкам, времени ещё было достаточно, но… Где же в этом Орле вокзал?
- Лен, ну наконец-то! Ты где была? – предсказуемо приветствовали свою коллегу остальные «Ранетки». – Сергей заходил, сказал, что уже подъезжаем. Доставай свои сумки, - суетливая Аня была в своём репертуаре.
Ленка только молча пожала плечами и достала с верхней полки свой баул и бас в чехле. Как она отыграет дневной концерт и как будет чувствовать себя на саундчеке – она не представляла. Скорее всего, никак.
«Орё-о-ол. Сдавайте постели», - послышался занудный голос проводницы. «Ранетки» дружно поднялись, чуть не стукнувшись лбами, и дружно потопали из купе, вместе со своими сумками и инструментами: только Леркины барабаны ехали в багажном отделении. Впрочем, сама Лера тоже ехала в другом купе.
Спрыгнув на свежий пушистый снег, Лена с наслаждением вдохнула острый льдистый воздух – ну наконец-то, больше никакой тряски, никакого заплёванного тамбура и никаких мыслей о своей дырявой судьбе. По крайней мере, на ближайший час, пока их не поселят в гостиницу. Нарочно молодцевато закинув бас на плечо, Третьякова подхватила сумку и деланно бодрым шагом – держим фасон! – зашагала к зданию вокзала, оставив остальных девчонок позади, как вдруг…
Сначала она заметила нечто знакомое в тёмном мужском силуэте – высокий парень стоял в отдалении, расставив ноги. Потом, подойдя поближе, она узнала это вечно расстёгнутое пальто, эти чёрные джинсы, эту обычно уверенную, но сейчас странно ссутулившуюся стать – и от шока остановилась, как вкопанная. Тяжёлая сумка тут же выскользнула из пальцев из осела на снег. А он уже бежал к ней, задыхаясь от узнавания, от радости – моя! родная! - схватил её, растерянную, в охапку, и закружил, вместе с больно бьющим басом. Вопль протеста тут же закрыл страстный, обжигающий даже на таком морозе поцелуй.
- Ты… как… здесь? – сбившимся голосом, всё ещё не отойдя от шока.
- Ленка, я люблю тебя. Я… Ленка… Ты забыла свои сигареты, - в протянутой ладони лежала пачка «Парламента».

THE END

___________________________

Книга жалоб и предложений: http://kvmfan.forum24.ru/?1-13-0-00000661-000-20-0-1246207215

 Отправлено: 23.03.10 21:51. Заголовок: Давно не виделись - здравствуй...

Автор: Взрослая тетка
Название: Давно не виделись - здравствуй...
Рейтинг: PG-13
Жанр: Drama, Romance
Статус: Окончен

Примечание автора: Этот фик уже выкладывался на подфоруме, но из-за кризиса жанра (читай - полного зашива, сменившегося тотальной ленью) автора был удален. Что ж, попробуем войти дважды в одну и ту же реку.

Эпиграф:

Давно не виделись - здравствуй.
Наш город не изменяет.
Наш город пахнет любовью.
Наш город как новобранец.
Ты с рюкзаком за плечами -
А я играю навылет.
Все также сердце танцует.
Небо, ты обнимаешь меня
Небо, ты обнимаешь меня
Небо...

(с) Ночные снайперы


Книга жалоб и предложений<\/u><\/a>

 Отправлено: 23.03.10 21:52. Заголовок: Глава 1 - Пожалуйст..

Глава 1

- Пожалуйста, для Оли! – пропищал над головой смешной девчачий голос. Он послушно вывел «Оле от В. Степнова», поставил дату и подпись и, не глядя, протянул свежий, ещё пахнущий типографской краской том куда-то в скопище протянутых рук. И сразу же перед ним лёг следующий, неизвестно уже какой по счёту, экземпляр его новой книги – для очередного автографа. Степнов послушно расписался и на нём. Если честно, он не любил автограф-сессии и искренне не понимал, чем книга с автографом автора отличается от просто книги. Ильза, его агент, давно бросила попытки втолковать ему, почему для читателей так важны автографы, она просто ставила его перед фактом очередной автограф-сессии в очередном торговом центре в рамках промоушена очередной книги, и Степнов покорно давал себя туда привезти, и потом ещё полтора часа до судороги в пальцах расписывался на форзацах ярко оформленных обложек своих фантастических произведений.
- Уважаемые господа, автограф-сессия писателя Виктора Степнова заканчивается через десять минут. Желающие ещё могут приобрести его новую книгу «Тень из прошлого» с автографом», - раздался из динамика радиооповещения низкий голос Лики. – Повторяю, автограф-сессия писателя Виктора Степнова заканчивается через десять минут. После автограф-сессии состоится пресс-конференция.
Господи, ещё и пресс-конференция! А он уже заранее расслабился… Да уж, тяжела и неказиста жизнь российского… фантаста! Хотя, грех ему жаловаться – разве он ещё четыре года назад мог подумать, что станет известным на всю Россию, что его книги будут расходиться, как пирожки в студенческой столовке, и что права на экранизацию его третьего романа приобретёт «Уорнер Бразерс»? А ведь так и мог бы всю жизнь прожить и умереть простым школьным физруком…
- Так, Вить, давай закругляйся тут, журналисты уже собрались, - пропела над головой Ильза. Виктор поднял глаза – его литературный агент нетерпеливо постукивала карандашом по папке с пресс-релизами. Всё-таки, ему повезло с Ильзой – не каждый день встретишь женщину умную и красивую, да ещё и с настоящей бульдожьей бизнесовой хваткой. Именно Ильза провернула год назад эту почти невероятную комбинацию, которая позволила Степнову заключить выгодный контракт на пять романов. Как раз сегодня он презентовал второй из этих пяти, а так – восьмой по счёту свой самостоятельный роман.
Виктор вручил обрадованному пареньку в джинсовой куртке последний на сегодня роман с автографом, поблагодарил всех, кто пришёл на автограф-сессию и в сопровождении Ильзы направился в конференц-зал. Его появление было встречено вспышками фотокамер и аплодисментами – не каждый, всё-таки, день журналистам доводится задавать вопросы надежде российской фантастики.
Виктор занял своё место с табличкой «Виктор Степнов, писатель-фантаст» за длинным столом; справа от него села Ильза, слева – Камиль, главный редактор издательства «Терра инкогнита» - «эксклюзивного издателя романов Виктора Степнова», как значилось на обложке «Тени из прошлого». Перед Степновым были разложены диктофоны всех возможных моделей и конфигураций, на него были наставлены камеры с объективами просто невероятной навороченности, и даже парочка видеооператоров готовилась порадовать зрителей своих каналов эксклюзивом с восходящей литературной звездой. Можно было начинать.
- Дорогие друзья! – раздался голос распорядителя. – Сегодня мы имеем честь приветствовать известного писателя-фантаста, автора нашумевшего бестселлера «Тень из прошлого» - Виктора Степнова! - Степнов привстал и поклонился аудитории. – А также имею честь представить вам его литературного агента, очаровательную Ильзу Нагодину, - лёгкий изящный кивок, - и его издателя – Камиля Фахрутдинова!
После дежурных приветствий и поклонов журналисты все, как один, открыли свои блокноты и наладонники с заранее заготовленными вопросами и пресс-конференция началась.
- Игорь Мирский, «Книжное обозрение». Виктор, это уже второй ваш роман, который вы выпускаете в «Терре инкогните». Как вам сотрудничество с этим издательством?
- Меня всё устраивает, как, надеюсь и моего издателя.
- Со своей стороны, - перехватил инициативу Камиль, - хочу сказать, что Виктор – настоящая находка для нашего издательства, и мы надеемся на дальнейшее плодотворное сотрудничество.
- Анна Титаренко, журнал «Вива». Скажите, Виктор, а как начиналась ваша писательская карьера?
- Я думаю, все уже знают, что я закончил физкультурный институт по специальности «тренерская работа» и изначально писателем не планировал становиться. Я работал учителем физической культуры в одной из московских школ. Но пять лет назад судьба свела меня с потрясающим человеком, известным фантастом Петром Никаноровичем Кулёминым, к сожалению, уже покойным. Я встретился с ним в период его творческого кризиса, и так получилось, что невольно предложил ему идею для нового романа. Пётр Никанорович развил эту идею в известный вам первый роман так называемого «ризоплазского цикла» и оформил меня, как соавтора. Таким образом, впервые моё имя появилось на обложке романа «Это будет вчера».
- Андрей Никольский, «Джей Кью». Виктор, а как вы пришли к идее самостоятельного творчества?
- Когда я делал только первые робкие шаги в писательстве, я просто сидел в квартире Кулёмина и подавал с дивана идеи – сам текст прописывал Пётр Никанорович. Но однажды он внезапно попал в больницу – у Петра Никаноровича были проблемы с сердцем – а издательство срочно потребовало рукопись. Поэтому мне пришлось сесть на компьютер и самому прописать концовку книги. Кулёмин в больнице прочитал, одобрил, в издательстве тоже понравилось. С тех пор мы с Петром Никаноровичем делили текст пополам. А после его смерти я, так сказать, ушёл в одиночное плавание, - Степнов грустно усмехнулся.
- Инга Белецкая, «Космополитен». Виктор, наших читательниц интересует, поддерживаете ли вы отношения с семьёй Петра Кулёмина, а конкретно – с его внучкой, бывшей бас-гитаристкой группы «Ранетки» Еленой Кулёминой?
Виктор застыл на месте. Ильза предостерегающе посмотрела на своего подопечного: да, такого вопроса следовало ожидать. Более того, они со Степновым перед конференцией проигрывали возможные варианты ответа на такой вопрос. Но – жизнь, как всегда, вносит свои коррективы: к сожалению, надежда русской фантастики ещё не научился скрывать свои эмоции перед публикой. Поэтому ни от кого из присутствующих не укрылась секундная гримаса боли, промелькнувшая на лице Виктора Степнова.
- Насколько я знаю, - овладев собой, Виктор начал отвечать по заранее утверждённому с Ильзой сценарию, - Никита и Вера Кулёмины с сыном сейчас находятся в Швейцарии, продолжают совместные исследования. А с Леной я, к сожалению, не общаюсь.
- Захар Пинязов, журнал «Фантазм». Виктор, ваш новый роман является новой вехой в развитии российской фантастики. Кого вы сами можете назвать своими литературными предшественниками?
- В первую очередь, своего учителя Петра Никаноровича Кулёмина, а также целую плеяду славных имён – от Ефремова до Стругацких, чьими произведениями я продолжаю зачитываться.
- Елена Петрова, газета «Сегодня». Скажите, Виктор…
Пресс-конференция пошла своим чередом. Вопросы сыпались, как из рога изобилия. На какие-то уже изрядно вымотанный Виктор отвечал сам, какие-то переадресовывал своему агенту и издателю. Но из головы не выходил тот вопрос, один из первых, самый больной – про Лену Кулёмину. «Господи, Степнов, сколько лет прошло, сколько воды утекло, сколько всего изменилось, а ты всё никак не забудешь…». Настроение было испорчено вконец, оставалось только, мужественно сцепив зубы, дождаться конца конференции, чтобы потом, в спокойной обстановке какого-нибудь бара выпить свою законную чашку зелёного чая и сделать небольшой глоток коньяка из припрятанной в Ильзиной сумочке фляжки.

 Отправлено: 23.03.10 21:52. Заголовок: Глава 2 - Ну что, п..

Глава 2

- Ну что, по-моему, всё удачно прошло. - Ильза Нагодина сделала глоток грейпфрутового сока и улыбнулась. - Пресс-конференция живенькая получилась, автограф-сессия тоже удалась. Пальцы не болят? - это уже Степнову.
- Нет, нормально, - отозвался Виктор, задумчиво помешивая чай. - Всё в порядке.
- Тогда чего такой кислый?
- А то сама не знаешь?
- Да уж знаю... Вить, ну вот что мне с тобой делать? Когда ты уже наконец поймёшь, что прошлого не вернуть, и что надо жить дальше? Я знаю, что такое не забывается, но нельзя же вечно биться лбом в закрытую дверь! Сколько вы с Леной уже не виделись?
- Три с половиной года.
- Что, после того случая - ни разу?
- Нет. Она уехала и запретила деду говорить где она и что с ней. Ильза, да я у него в ногах валялся, умолял сказать мне, где Ленка! Мне же ей всё объяснить нужно было!
- И что - Кулёмин так и не помог тебе?
- Понимаешь, Ильза, - внезапно помрачнел Степнов, - он же тогда между двух огней оказался. Он от меня к ней метался, но ничего сделать не мог. Грех мне на Петра Никаноровича обижаться, он мне как отец родной был. Но Ленка-то ему всяко ближе - родная кровь... Он мне тогда сказал: "Витя, я не знаю, что между вами произошло, Лена мне ничего не объяснила, только она попросила не сообщать тебе своё местонахождение. Пожалуйста, постарайся принять её решение и не терзай меня расспросами - я уже старый больной человек." Я и отстал.
Виктор замолчал и вновь принялся сосредоточенно делать волны в чашке с давно уже остывшим чаем. Ильза смотрела ненего с сочувствием. Она никогда не встречалась с этой девушкой, Леной Кулёминой, видела её только на фотографиях, но за три года её со Степровым знакомства не было и дня, чтобы она не слышала этого имени. Лена Кулёмина... Виктор показывал Ильзе снимки - высокая стройная девушка с растрёпистыми светлыми волосами и лучезарной улыбкой. Даже по фотографиям понятно, что хороший человек. Жалко - они бы были красивой парой.
- Но всё же, Вить, почему ты не пытался искать её? Ты же мог предполагать, где она находится...
- Ну как не пытался! Да я, как бешеный, телефон обрывал, её родителям в Швейцарию звонил - безрезультатно. Всем девчонкам-"Ранеткам" перекрёстный допрос с пристрастием устроил - никто не знал, где она. Да, Ильза - расчёт у неё был точный: она сказала только деду - ведь знала, что я не посмею его донимать!
Ильза вздохнула - да, действительно, тонко придумано, в уме этой Лене не откажешь. Знать бы ещё, что в действительности у них там случилось. В течении трёх лет работы со Степновым, Нагодина собирала эту историю, как паззл - там кусочек, сям кусочек, но общей картины так до сих про и не собрала. Степнов мог разглагольствовать о Лене Кулёминой часами - какая она классная спортсменка, как здорово она играла на гитаре, но когда дело доходило до этой давней истории, сразу же замыкался и замолкал. Ильза его не донимала расспросами, но порою её снедало чисто женское любопытство: что же привело к полному разрыву отношений между этими двумя? Какое непреодолимое препятствие встало между ними?
Виктор отхлебнул свой чай – от холодной жидкости с терпким привкусом неприятно защипало язык. Напротив Ильза уже допивала свой обожаемый грейпфрутовый сок, поднимая стакан всё выше и выше, чтобы не упустить ни одной капли. Степнов залюбовался её тонкими изящными руками с красивым маникюром – ногти выкрашены золотистым лаком, на безымянном пальце правой руки рисунок в виде распускающей крылья фиолетовой бабочки. Ильза… Настоящий друг. Наверное жаль, что у них ничего не получилось – Виктор честно старался, и Нагодина вроде тоже этого хотела, но… Призрак исчезнувшей из жизни Степнова Лены Кулёминой оказался из плоти и крови – они оба чувствовали его присутствие. Даже в те редкие часы, когда они оба, вымотавшись от очень техничного, но абсолютно пустого секса без любви, засыпали на широкой кровати в квартире Степнова, полусонный Виктор бормотал: «Спокойной ночи, Леночка».
- Вить, я понимаю, что нет смысла говорить тебе – «забудь», но хотя бы постарайся не зацикливаться. Ты сам знаешь, у меня история не лучше твоей, но я же нашла в себе силы жить дальше. Если бы я тогда не пошла работать в издательское агентство, давно бы уже либо на Божедомке в палате с пробковыми стенами лежала, либо вообще – в земле сырой. Так что давай, отвлекись немного.
- Ильза , да я ведь и так отвлекаюсь – романы же пишу, - возразил Виктор.
- Романы – это прекрасно, но надо же что-то ещё! Ты когда в последний раз зарядку делал? – не отставала Ильза.
- Сегодня утром – ты же знаешь: зарядка, пробежка. Спорт – это жизнь!
- А когда ты, Степнов, в последний раз в кино был? Или в боулинге, например? Короче, когда ты в последний раз развлекался?
- Развлекался? Не помню. Не до развлечений мне как-то было.
- Тогда вставай. Вставай-вставай! Расселся тут…, - Ильза принялась тянуть Степнова за руку. – Вставай и пошли развлекаться!
Виктор нехотя встал и поплёлся за своим агентом. Ильза вслух делилась с ним своими планами:
- Так, сейчас мы с тобой пойдём в кино – здесь как раз кинозал на третьем этаже, накупим попкорна и будем смотреть новую комедию. А потом пойдём на каток – он на нижнем уровне, и будем кататься, пока не закружится голова! А потом пойдём на пятый этаж - играть в боулинг! Обожаю эти торговые центры – всё сразу в одном месте!
Однако, действительность внесла свои коррективы в план Ильзы: сеанс в кинозале уже начался, и Степнов отказался смотреть фильм не с начала. Но на коньки, к счастью, он был согласен. Получив внушительного размера коньки для себя и более изящные для Ильзы, он как раз сейчас с присущей ему дотошностью проверял крепления и отточенность – всё было просто идеально. Он помог зашнуроваться Ильзе, надел коньки сам, и они вышли на лёд.
В тот самый момент, когда известный писатель-фантаст Виктор Степнов вместе со своим литературным агентом Ильзой Нагодиной пытались изображать пару Бестимьянова-Букин (Ильза полагала, что выполняет сложный пируэт, а Степнов старался не дать ей упасть), к торговому центру подъехала ярко-жёлтая «Мазда», из которой вышла высокая светловолосая девушка с маленьким мальчиком – на вид года три - в тёплом комбинезоне и смешной вязаной шапке с помпонами. Малыш улыбался во все свои двадцать зубов и любой прохожий отметил бы, что у мальчугана и у светловолосой девушки совершенно одинаковые улыбки. Следом за мамой и сыном из машины вышел муж и отец – тоже высокий, под стать жене, на вид совсем молодой парень. Он взял совершенно счастливого мальчишку за одну руку, мама – за другую, и они маленькой дружной компанией направились к входу в торговый центр. У двери внимание девушки привлек большой плакат, на котором была изображена книжная обложка и портрет автора. «Тень из прошлого», - гласил плакат. – «Новая книга Виктора Степнова. Презентация и автограф-сессия состоятся сегодня в 12.00». Девушка нахмурилась и посмотрела на часы – было три часа пополудни.
- Слава богу, этот балаган уже закончился, - указала она на плакат. – Не хотелось бы встретиться с ним здесь.
- Лен, ты три с половиной года уже от него бегаешь. Мне кажется, зря. У него своя жизнь, он, наверное, уже и забыл тебя, так что расслабься.
- Стас, он-то, может, и забыл, только я ничего не забыла. Ладно, хорошо, что мы раньше не приехали – пришлось бы сразу уезжать. Ну что, куда пойдём, - обратилась она к сыну, - в детский городок или на каток?
- На каток, на каток! - радостно завопил малыш. Для своего возраста он неплохо стоял на коньках – родители стали водить его на каток через неделю после того, как он научился ходить, и лучшего развлечения для него трудно было придумать.
- Ну, на каток, так на каток, - улыбнулся папа Стас, придерживая двери для жены и сына.

 Отправлено: 23.03.10 21:53. Заголовок: Глава 3 В гардеробн..

Глава 3

В гардеробной было многолюдно – похоже, любители коньков со всего района собрались именно здесь и именно сейчас. Лена отвоевала у како-то чрезмерно активной мамаши место на скамейке, водрузила на неё сына и стала расшнуровывать его ботинки. Коньки для малыша – удобные, лёгкие, прочные – прислали из Швейцарии родители: в Москве было просто невозможно найти их на трёхлетнего. Где-то в отдалении, сквозь толпу людей, Лена слышала голос мужа: «Да, да… тридцать восьмой и сорок третий… Да… нет, тридцать восьмой… Спасибо», - Стас мужественно добывал для них коньки. Вот и он как раз идёт, высоко подняв над головой два пары коньков – чёрные и коричневые. Лена уже закончила зашнуровывать крошечные коньки на малыше: теперь он сидел и весело болтал ногами, нетерпеливо ожидая, когда уже эти медлительные взрослые закончат копаться и можно будет выйти на сверкающий белый лёд и носиться по нему во весь дух. Хотя, разве можно было его родителей назвать взрослыми? Их молодость не просто бросалась в глаза – она ошеломляла. Среди современных нравов, когда никто особо не стремится в ЗАГС, видеть столь молодых людей с обручальными кольцами да ещё и с ребёнком было несколько непривычно. Первые месяцы после рождения сына, когда Лена гуляла в сквере с коляской, все окрестные бабушки были абсолютно уверены, что это девочка-школьница гуляет с младшим братишкой, пока однажды не увидели как «девочка-школьница» кормит ребёнка грудью…
- Ну что, готовы? Идём? – переобутый Стас вопросительно смотрел на жену и сына.
- Всегда готовы, - улыбнулась Лена и поправила на малыше шапку. – Пошли.
При виде белой сверкающей поверхности льда малыш испустил победный клич, выкрутился из рук папы и – вжик! – резво рванул вперёд. Стас, бросив жене: «Я за ним!», рванул следом. Да, они оба знали, какой непоседливый характер у мальчишки – а кто ещё мог родиться у таких родителей7 Как раз об этом и думала Лена, медленно скользя вдоль бортика и выискивая глазами Стаса и сына. Где-то на другом конце мелькнула зелёная шапка с помпонами, рядом с ней – конец жёлтого шарфа с бахромой: все в порядке, с ним Стас, можно немного расслабиться. Лена направилась в середину катка, попутно уклоняясь от любителей полихачить на льду. Впрочем, те, что неслись на бешеной скорости были и в половину не так опасны (всегда можно было надеяться, что они свернут сами и столкновения не будет), как те, кто мнил себя звёздами фигурного катания и, чуть ступив на лёд, принимался выделывать пируэты, тройные тулупы и батманы – подчас с высокой степенью риска для окружающих. Лене пару раз приходилось попадать в такие передряги; а прошлой зимой какая-то слоноподобная тётушка, находясь явно под градусом (пьяных на каток не пускали, но и на предмет фляжек с горячительным никто не обыскивал, так что многие выпивали прямо на катке, под прикрытием толпы), выдумала совершить прыжок, запуталась в собственных ногах, неудачно приземлилась и на инерции проехала метров пять, сбив с ног стоящую к ней спиной Лену. У Лены, конечно же, растяжение связок, а тётеньке хоть бы хны – вот уж точно, пьяным море по колено. С тех пор Лена старалась избегать самозваных фигуристок, поэтому опасливо покосилась на брюнетистую дамочку справа – она явно была потенциально опасной. Правда, в следующий момент у Лены отлегло от сердца – дамочка была не одна, её поддерживал и не давал упасть стоявший к Лене спиной мужчина в сером свитере. Успокоившись, Лена сунула руки в карманы, и тихонько насвистывая, заскользила прочь.
Но буквально через пару мгновений стало ясно, что чутьё её не подвело: на следующем дамочкином «батмане» её спутник куда-то отвлёкся, и она, теряя равновесие, с жуткими воплями стремительно покатилась в сторону Лены. Та, как часто бывает с людьми в подобных ситуациях, застыла на месте в непонятном ступоре, и если бы чья-то сильная рука не отдёрнула её с дороги бесконтрольно несущейся вперёд, перепуганной Ильзы Нагодиной (а это была именно она) столкновение и травмы были бы неизбежны.
- Девушка, простите, она нечаянно… Лена?!! – услышала она откуда-то слева.
Лена медленно развернулась – Боже, пусть это будет сон, пусть это будет галлюцинация! – и сильно пожалела, что не дала этой буйной дамочке свернуть себе шею – перед ней, крепко держа её за руку повыше локтя, стоял Виктор Степнов. Человек, который сломал ей жизнь.
Первым её желанием, бесконтрольным инстинктивным порывом было убежать, скрыться, исчезнуть, чтобы он больше никогда её не видел, не нашёл, ни её, ни сына. Но потом в ушах словно прозвучали сегодняшние слова Стаса: «Лен, ты три с половиной года уже от него бегаешь. Мне кажется, зря. У него своя жизнь, он, наверное, уже и забыл тебя…». Что ж, будем надеяться, что забыл. Да и негоже Лене Кулёминой позорно сбегать от противника.
- Виктор, - дрогнувшим голосом сказала Лена. – Давно не виделись: здравствуй…
- Лена… Леночка…, - Степнов просто дар речи потерял. Он несколько раз повторил её имя, всё ещё не веря, что вот, через три с половиной года, они встретились. – Ленка…
К ним подъехала немного помятая Ильза - кажется, тормозила она о бортик – и с любопытством на них уставилась. Она узнала Лену – видела её фотографию бессчётное количество раз. Ильза перехватила полный боли взгляд Степнова – эта встреча явно разбередит старые раны, но ведь должна же она когда-нибудь была произойти… Нагодина тихонько откатилась в сторону – им сейчас одним побыть нужно.
- Лена, - в сотый раз повторил начинающий уже приходить в себя Степнов. – Лена, как ты? Господи, где же ты была всё это время? Я думал, я с ума сойду! Как ты могла меня бросить?!
«Как я могла?! А как ты мог?!» - подумалось Лене, вглядываясь в такое любимое и одновременно в такое ненавидимое лицо – он почти не изменился, только глаза грустные и усталые. Вслух же она произнесла совсем другое:
- Я никуда не пропала. Просто наши пути разошлись и уже никогда не сойдутся. Пусти, мне надо идти.
- Я никуда тебя не пущу, - Виталий взял инициативу в свои руки. – Ты сейчас же мне объяснишь, почему ты тогда уехала.
- Я ничего не обязана тебе объяснять. Пусти меня.
Они стояли в центре катка, их постоянно задевали проезжающие мимо люди. Виталий, не отпуская Ленкину руку, потащил её к бортику – там можно будет более-менее спокойно поговорить. Кулёмина пыталась вырваться, но тщетно – стальную хватку этот романист-физкультурник совсем не потерял.
У бортика Степнов Резко развернул Лену к себе лицом и заговорил взволнованно и сбивчиво:
- Лена, что произошло?! Я три с половиной года тебя не видел! Ты даже к деду на похороны не приехала! Какая муха тебя тогда укусила?! Что это за странная смс-ка была: «Видеть тебя не хочу, кобель»?!
- Я не хочу с тобой разговаривать. И объяснять ничего не буду. У меня сейчас совсем другая жизнь. Пожалуйста, оставь меня в покое.
- Не раньше, чем ты всё мне объяснишь!..
- Лен, всё в порядке? - тронул жену за плечо подкативший к ним Стас. – О! Здравствуйте, Виктор Михайлович, - он протянул руку своему бывшему физруку.
- К-комаров? – обескураженный Виктор растерянно обменялся с ним рукопожатием. – А ты что… кто…как?...
- Стас – мой муж, - решительно ответила Лена. – Мы уже три года женаты.
- Три года и два месяца, - улыбнулся парень, обнимая жену.
Степнов растерянно переводил взгляд с Лены на Стаса. Не может быть! Кулёмина и Комаров – муж и жена! Они же… у них же… ничего никогда… Странно. Виктор присмотрелся к улыбающемуся Стасу и хмурой Лене. Муж и жена. А по виду и не скажешь. Скорее, брат и сестра. Чего-то в них не хватает – искры, что ли, какой-то. Очень странно…
- Стас, где малой? – встревожено обратилась к мужу Лена. – Ты его что, одного оставил.
- Да вон он там, - указал рукой Стас. – То есть… ой…
Словно в замедленной съёмке Лена увидела, как её трехлетний сыночек, её малыш, её кровиночка, слишком сильно разогнавшись и потеряв точку опоры, на всех парах летит в их сторону. Сбившаяся на бок шапка, расширенные от ужаса глаза, крик… И так же, будто в замедленной съемке, её протяжный вопль: «Ви-и-и-итя-а-а-а!», и Степнов, каким-то чудом ухитрившийся поймать её отпрыска буквально в десяти сантиметрах от гладкой ледяной поверхности.
Пытаясь унять сердцебиение, Степнов обернулся к Лене – она смотрела на него с каким-то смешанным чувством вызова и страха. Виктор перевёл глаза на спасённого малыша – и обомлел: ярчайшими в мире голубыми глазами на него смотрела его детская фотография.

 Отправлено: 23.03.10 21:54. Заголовок: Глава 4 - Давай ещё..

Глава 4

- Давай ещё по одной, - громко стукнув пустым стаканом по столу, потребовала Лена.
- Лен, может, хватит?
- Давай, - в голосе девушки отчётливо была слышна мрачная решимость напиться и забыться.
- Хорошо, давай – но только по одной – и всё, - согласился Стас. Он плеснул в два стакана из квадратной бутылки с надписью «Red Label», Лена сразу же схватила свой стакан и залпом выпила.
- Ещё…
- Хватит, Кулёмина! – перешёл на повышенные тона Стас. – Вдруг Витька проснётся – а его мать по стенке сползает? Что ты, как маленькая, честное слово? Ты же знала, что рано или поздно это случится!
- Знала, - кивнула Лена. – Только думала, что скорее поздно, чем рано.
- А раз так – давай думать, что нам теперь с этим делать…
- А что тут сделаешь? – отчётливая горечь в голосе. – Я опять сбежала. Опять позорно сбежала. Как воровка… Как будто я что-то у него украла…
…Она действительно сбежала – в тот самый миг, когда увидела в его глазах понимание. То чего она так боялась, что три года снилось ей в ночных кошмарах – сбылось: Виктор Степнов узнал, что у него есть сын. Виктор Викторович (в свидетельстве о рождении – Станиславович) Кулёмин. Там, на катке, Степнов ТАК смотрел на Витю, ТАК сжал его в объятьях, а малыш ТАК ему улыбнулся фирменной кулёминской улыбкой, что Лена буквально услышала и ощутила, как по кирпичику рушится её мир – привычный, с таким старанием построенный мир, в котором не было места человеку, однажды её предавшему. Теперь всё иначе – опять нужно искать выход, опять нужно думать, как жить.
Лена сообразила очень быстро – как всегда в экстремальных ситуациях: она буквально отодрала Витьку от ошеломлённого Степнова и, не дав тому опомниться, схватила за руку Стаса и покатила к выходу. Обернувшись у ледовой границы, Лена увидела, что Виктор рванул было за ними, но ему очень удачно (для неё) преградила путь куча мала из не очень трезвых подростков. Стараясь не обращать внимание на крики «Лена, подожди! Лена, постой! Лена!», Кулёмина, расталкивая всех, с сыном под мышкой, понеслась в гардеробную. С молниеносной скоростью поменяв коньки на ботинки (она подозревала, что установила новый мировой рекорд), Кулёмина потащила вяло упирающегося мужа к машине; сын по-прежнему болтался под мышкой - и по-прежнему в коньках: переобувать его просто не было времени. Стас снял «Мазду» с сигнализации, Лена истерично рванула на себя заднюю дверь, затолкала на сиденье Витю, сама упала рядом. Стас завёл машину и стал выезжать с парковки, постоянно понукаемый женой – Лена находилась на грани истерики. На развороте Кулёмина посмотрела в окно – из двери торгового центра как раз выскочил потерянный Виктор, к нему тут же подбежала вся запыхавшаяся давешняя брюнетка. Лена отвернулась от окна, прижала к себе испуганного таким поспешным бегством сына и прошептала: «Я тебя никому не отдам…».
И вот теперь она, в компании супруга своего законного (всё честь по чести: белое платье, кольца, лимузин, ресторан – невеста вот только на седьмом месяце беременности) сидела на своей небольшой кухне, прижавшись спиной к холодильнику, и пыталась найти утешение в виски. Витя уже час как мирно спал в своей кроватке, в компании плюшевого тигрёнка – самой любимой своей игрушки; этого тигрёнка ещё до его рождения подарил Лене для будущего ребёнка её дед – Пётр Никанорович Кулёмин, который, к несчастью, не успел увидеть правнука.
- Лен, - тихо позвал жену Стас. – Мне кажется, хватит этой беготни. Ты должна всё рассказать Степнову. Он имеет право знать.
- Что ему рассказывать? Он и так всё видел. Витя же похож на него, как две капли воды. Стас, мне страшно. Вдруг он захочет забрать у меня Витю. Я этого не вынесу! – Лена разразилась слезами.
Стас сочувственно смотрел на жену – за всё время их жизни он видел её плачущей всего два раза, и оба раза были связаны со Степновым – первый раз, когда она рассказывала ему свою грустную историю, и второй – вот сейчас, на кухне.
- Лен, я думаю, он не станет забирать у тебя Витю. По документам отец ребёнка – я, да и не такой Степнов человек, чтобы отнимать сына у родной матери. Он ведь, по сути, не изверг – ты вспомни, каким он в школе был. Я не думаю, что такой человек, который, тем более, пишет такие книги, сможет сделать тебе и Вите что-то плохое.
- Стас, спасибо тебе… Ты всё-таки прекрасный муж. Я просто не знаю, что бы я без тебя делала – ты ведь меня просто спас. Меня и Витю…, - Лена сглотнула комок в горле.
- Да ну, ерунда., - отмахнулся Комаров. - Это ты меня спасла. Если бы не ты, мне бы, может, уже лоботомию сделали или что похуже. А так – всё вроде в порядке: у тебя есть муж, у меня есть жена, у моей мамы – душевное спокойствие. Всем хорошо.
- Да уж…. Хорошо… Всем, да не всем.
Лена медленно встала, взяла со стола стаканы и пустую бутылку, стаканы поставила в мойку, бутылку отправила в мусорное ведро. Потом подошла к Стасу и обняла его, уткнувшись носом ему в плечо. Тот легонько погладил её по затылку, поцеловал в макушку… Они постояли так с минуту, потом Стас отстранился и тихо сказал:
- Ну, я пошёл?
- Давай, - согласилась Лена. – Ты же вечером будешь?
- Ну да, как обычно – завтра ночую здесь. Витьке, как всегда – «Папа рано ушёл на работу».
- Ага, - грустно усмехнулась Лена. – Ты машину вести сможешь?
- Конечно – я же всего граммов тридцать выпил. Да и выветрилось уже…
- Борька не возражает, что ты его машину берёшь?
- С чего бы ему? Он сам на ней почти не ездит. Ладно, не грусти тут без меня – обещаешь? Завтра приеду, что-нибудь придумаем.
- Обещаю. Давай, иди уже, - Лена открыла входную дверь. – Пока. До завтра.
- До завтра, - улыбнулся Стас и пошёл к лифту. Лена захлопнула дверь. До завтра нужно ещё дожить…
…На другом конце Москвы, сидя на кожаном диване в квартире своего литературного агента, писатель Виктор Степнов методично приканчивал уже вторую бутылку коньяка. Сидящая рядом Ильза сочувственно смотрела на своего подопечного – да, не каждый день узнаёшь, что у тебя, оказывается, есть трёхлетний сын и что его мать и видеть тебя не хочет.
- Вить, ну ты хотя бы номер машины запомнил?
- Какой там номер, о чём ты! У меня всё как в тумане было…
- Вить, ну хоть что-то, хоть какие-то приметы… Я же просто позже подбежала, когда они уже скрылись почти. Витя, напряги память! От этого сейчас многое зависит.
Степнов глубоко вздохнул – трудно напрягать память после стольких переживаний и восьмисот граммов пятилетнего коньяка. Однако он понимал, что от этого зависит, сможет ли он ещё раз увидеть сына.
- Машина жёлтая, - проговорил он. – Вроде «Мазда», а может, и не «Мазда». Нет, точно «Мазда»! Такая, знаешь, последней модели…
- «Мазда 3»?
- Наверное. Тебе лучше знать. И, по моему, в номере есть цифра 7.
- Значит, жёлтая «Мазда 3», с цифрой 7 в номере. На кого может быть оформлена?
- Либо на Комарова Станислава – отчество не знаю, либо на Комарову, - тут губы Виктора тронула горькая усмешка, - Елену Никитичну.
- А если Лена фамилию не меняла?
- Тогда на Кулёмину. Елену Никитичну.
- Ну вот, видишь, - ободряюще улыбнулась Степнову Ильза. - Кое-какая информация у нас уже есть. Завтра начну пробивать по своим каналам. Главное, мы знаем, что Лена в Москве.
- Главное, что мы знаем, что у меня есть сын.
- Что у ВАС есть сын, - поправила Степнова Ильза. – А теперь ложись – утро вечера мудренее. Завтра приступим к поискам.
Нагодина подсунула Виктору подушку и тот послушно улёгся, не раздеваясь, на её диван. Ильза накрыла его пледом, потушила свет и вышла. Через пятнадцать минут Нагодина уже лежала в своей кровати под ночником и прислушивалась к мерному похрапыванию Степнова за стенкой. Голову переполняли мысли, которыми она не стала бы делиться ни с кем. Посидев так минуты три, Ильза протянула руку к лампе, дёрнула выключатель и спальня погрузилась во тьму. Нагодина повернулась набок, просунула руку под подушку и позволила блаженной дремоте овладеть собой. Нужно было хорошо выспаться. Завтра предстоял трудный день.

 Отправлено: 23.03.10 21:55. Заголовок: Глава 5 - И-раз! И-..

Глава 5

- И-раз! И-два! И-раз! И-два! Выше ноги! Сильнее мах! И-раз! И-два! – под громкую ритмичную музыку выкрикивала высокая стройная блондинка в спортивном костюме, фитнес-тренер женского спортивного клуба «Афродита» Елена Кулёмина. Стоя перед зеркальной стеной и проделывая перед очередной группой доведённые до автоматизма упражнения, девушка хотела только одного – чтобы это побыстрее закончилось. Сегодня спорт не принёс ей ожидаемой разрядки, не стал единственным утешением – проблема была слишком масштабна и серьёзна, чтобы от мыслей о ней можно было избавить качанием пресса триста раз за три подхода. Ну всё, ура – точно расчитаный на сорокаминутную тренировку диск закончился. Лена остановилась, подняла руки и наклонилась – для восстановления дыхания, потрясла руками и ногами – то же сделали и её подопечные. Она скользнула взглядом по своим «девочкам», большинство из которых давно уже были не девочками, некоторые даже годились ей в матери. Почему-то в группах у Кулёминой не задерживались любительницы объедаться пирожными, которым вдруг срочно понадобилось похудеть к Турции или к Египту – видимо, не выдерживали темпа. У неё занимались сплошь постоянно следящие за собой, состоявшиеся женщины, для которых спорт и здоровый образ жизни были своего рода религией. Сейчас как раз одна из них, Нина Беридзе, направлялась к ней, вытирая шею полотенцем.
- Лен, у тебя уже последнее занятие?
- Ага – на сегодня всё.
- Ты домой? Подвезти тебя? – Нина иногда оказывала Кулёминой эту маленькую дружескую услугу.
- Ой, Нин, спасибо, но мне ещё нужно в тренерской порядок навести – на этой неделе – моё дежурство. Так что я, наверное, задержусь.
- Ну, смотри. Предложение остаётся в силе до следующего раза, - улыбнулась Нина. – Тогда – до встречи?
- Да, счастливо. До четверга.
Лена вытащила свой диск, подхватила полотенце, бегло осмотрела зал – не забыл ли кто чего? – выключила свет, и повернула ключ в замке. Всё – теперь в душ, а потом – в тренерскую.
В душе Лена направилась в свою любимую крайнюю правую кабину, облицованную светло-коричневым матовым кафелем. Сделав воду погорячее, Кулёмина встала под согревающие и расслабляющие струи воды. Её стройное тело, сейчас - всё в хлопьях пены от геля для душа, совсем не изменилось после родов. Ей вообще никто е верил, что она когда-то родила ребёнка: стереотипное представление о маме у окружающих поначалу никак не вязалось с образом худой спортивной девчонки в низких джинсиках, кроссовках и в майке с открытым животом. Но, тем не менее, Лена Кулёмина уже три года была матерью. Она познала многие радости и горести этого статуса: и недосыпание, и вечный страх за здоровье Вити, когда любой случайный чих расценивался ею как признак жутко смертельной хвори, и щемящую боль, когда её малыш плакал от обиды на вредную тётю-доктора со шприцом, а она ничем не могла ему помочь… Но, в то же время, все три года жизнь её была наполнена радостью: первый осмысленный взгляд, первый шаг, первый зуб, первое слово – и в каждый из этих важных моментов рядом был Стас – её единственная опора, человек, который не только спас её честь, но ещё и стал настоящим отцом для Вити – впрочем, другого шанса испытать эту ни с чем не сравнимую радость у него могло и не быть…
Лена выключила воду, вытерлась, надела чистую одежду – на каждой тренировке она так выкладывалась, что второй раз одевать ту же майку не представлялось возможным, и, на ходу расчёсывая влажные волосы, направилась в тренерскую. Наведение порядка, по раз и навсегда согласованному с другими тренерами графику, заключалось в том, чтобы проверить постоянно опустошающиеся запасы чая, кофе и сахарозаменителя (при необходимости – сбегать докупить) и загрузить забытые грязные чашки в посудомоечную машину. Всё вместе – дело двух минут: чай и кофе Лена предусмотрительна купила ещё до работы, а чашек было всего четыре. Включив посудомойку, Лена подошла к окну – не мешало полить цветы. Тренер по пилатесу Катя была ещё и заядлой цветочницей, она постоянно что-то пересаживала, добывала какие-то новые отростки, и от её коллекции нередко что-то перепадало и родному спортивному клубу – на подоконнике в тренерской, например, красовались шикарная раскидистая драцена и сортовая белая азалия. Возле горшка с азалией Лена заметила какую-то книжку, машинально подняла и брезгливо скривилась, будто в руках у неё была дохлая крыса – на обложке значилось «Виктор Степнов. «Тень из прошлого». Да уж точно, тень из прошлого… Не то, чтобы Лена не знала о выдающейся литературной деятельности своего бывшего любимого и отца своего ребёнка, - она просто предпочитала её не замечать – в книжных магазинах десятой дорогой обходила полки с фантастикой. Но теперь ей казалось, что после вчерашней встречи на катке, Степнов, которого ей вроде бы удалось затолкать в самую дальнюю каморку сознания и намертво заколотить досками, высвободился, как джинн из кувшина, и теперь будет преследовать её повсюду: только по дороге на работу она видела три бигборда с рекламой его нового романа, плюс ещё реклама очередной презентации на радио, теперь – книжка. Лена вгляделась в фотографию на обложке – ведь совсем не изменился, только глаза грустные. Морщинок ещё прибавилось… Вот, на переносице – глубокая – раньше не было… «Что, потрепала тебя твоя Михеева?», - подумала Лена. «Хотя, мне-то теперь какое дело? - одёрнула она себя. – Я бы тебя, Витя, вообще не вспоминала бы – да скажи спасибо Комарову, это он постарался..». Да уж, единственный раз, когда она поругалась со Стасом – это когда он принёс ей, ещё слабой и не совсем отошедшей от родов и от новости про смерть деда, свидетельство о рождении, в котором чёрным по белому было написано «Кулёмин Виктор Станиславович». Ленка думала, что прибьёт его, но Стас не только ловко уворачивался от ударов подушкой, но и умудрился схватить её за руки и прошептать в ухо: «Ленка, поверь, придёт время, когда ты будешь мне благодарна. Да ты посмотри на него, - он указал на мирно спящего в кроватке младенца, - разве его можно было назвать иначе?».
Раздался звонок мобильного, на экране – «Татьяна Савельевна» - свекровь.
- Алло… Да, добрый день, Татьяна Савельевна?.. У нас всё нормально… Да, Стас на работе… Ну, не знаю, мне он ничего не говорил… Да, пятница в силе – мы будем… Витя в садике, да. Скоро поеду забирать… Да всё у меня хорошо, устала только немножко. Не беспокойтесь… А у вас всё нормально? Как Андрей Анатольевич?.. Ну, вот и отлично… Хорошо, до встречи.
Лена отключилась – дежурный звонок свекрови – контролирует. За три года так и не успокоилась. Ничего, они нашли способ её обойти – обманывать, конечно, нехорошо, но что поделаешь, раз уж так получилось. Тем более, Витю она любит безумно, в воспитание почти не вмешивается – Ленка утешала себя, что, в другом случае, у неё не было бы ни сына, ни внука, ни нормальной жизни. Умница Стас придумал классное и правдоподобное объяснение для родителей, почему Витя – Кулёмин, а не Комаров: типа Ленка – единственная в России представительница славной фамилии, родители и брат в Швейцарии, похоже, что навсегда, и некому будет продолжить нести знаменитую фамилию дальше. «А все остальные наши дети будут только Комаровы», - клятвенно заверил Стас родителей. Тем ничего не оставалось, кроме как смириться.
Достав из посудомойки чистые чашки и спрятав их в шкаф, Лена ещё раз оглядела тренерскую – ничего не забыла? На глаза снова попалась «Тень из прошлого» - объёмистый том в яркой обложке, и, подчинившись внезапному иррациональному порыву, взяла со стола книжку Степнова, сунула в сумку и, громко хлопнув дверью покинула тренерскую.

- … Спасибо, Александр Геннадиевич, спасибо вам большое. Да так, это пустяк, одного знакомого разыскиваю. А, так вы факсом перешлёте – жду. Нет, сегодня я занята, - Ильза кокетливо захихикала, - но завтра у меня - свободный вечер. Да, могу. Хорошо, завтра в 7 в «Кофейной гуще». Ещё раз спасибо. Да, факс уже пошёл, - Ильза скосила глаза на медленно вылезающий лист бумаги. – Всё, Александр Геннадиевич, до завтра!
Ильза оторвала длинную полосу бумаги и протянула Степнов, который, как на иголках, сидел в кресле и смотрел на неё, как дошкольник на Деда Мороза.
- Вот вся выкладка по жёлтой «Мазде 3» с семёркой в номере – по всей Москве – информация точная, - объяснила Нагодина Виктору, который тут же стал пробегать глазами убористый список. – Теперь мне с этим козлом старым в ресторан идти придётся…
- Ильза, ты – мой ангел-хранитель, - с трудом оторвавшись от списка, проговорил Степнов. – Что бы я без тебя делал?
- Вот именно, Витенька, вот именно… Ну что, есть там твои?
- Чёрт, не понимаю, - Степнов дошёл уже до конца. – Ни Комарова, ни Комаровой, ни Кулёминой. Такого же быть не может.
- Не может, - согласилась Ильза. – Давай я ещё раз посмотрю, может, ты не заметил – вон как волнуешься.
Виктор отдал ей список и напряжённо обхватил голову руками. Последняя ниточка, которая позволила бы увидеть сына и поговорить с Леной, таяла на глазах.
- Действительно, здесь нет этих фамилий. Ерунда какая-то… Вить, ты, знаешь что, ты ещё раз посмотри, может, здесь другие знакомые тебе фамилии будут – мало ли, вдруг это не их машина была.
Виктор встрепенулся и снова стал читать – уже более вдумчиво: Еремеева, Кленских, Лопатченко, Лоскутов, Пантелеймонов - всё не то… О! Ну вот же! Поникший было Виктор расплылся в довольной улыбке, которая, впрочем, тут же сменилась гримасой недоумения – в самом конце списка счастливых владельцев автомобиля «Мазда 3» с цифрой 7 в номере стояла фамилия и инициалы – «Южин Б.А.».
- Южин?! А он-то здесь при чём?

 Отправлено: 23.03.10 21:57. Заголовок: Глава 6 Двадцать ст..

Глава 6

Двадцать ступенек. Ровно двадцать. Каждый день: утром вверх - вдвоём, потом вниз она одна. Вечером – вверх одна, вниз – вдвоём. Двадцать ступенек на второй этаж в младшую группу детского сада.
Тихонько скрипнув дверью, Лена вошла в прихожую группы. В ряд аккуратные маленькие шкафчики, раскрашенные в разные яркие цвета – вот и наш, зелёный с ёжиком – маленькие скамеечки, маленькие стульчики. Из-за двери доносятся детские голоса – играют… Кулёмина открыла вторую дверь и заглянула в комнату для игр – детишки младшей группы с воодушевлением возились на ковре, каждый был занят своим делом – девочки укачивали кукол и делали уколы большому плюшевому медведю, мальчишки посылали в атаку оловянных солдатиков или устраивали гонки игрушечных автомобилей… Ей Витя сидел ото всех чуть в стороне и вместе со своим закадычным другом Вадиком возился с кубиками – ребята строили дом.
- Здравствуйте, Елена Никитична, - улыбнулась ей симпатичная молоденькая воспитательница Ольга Сергеевна, Олечка. – Вы уже Витю забираете?
- Добрый день, - улыбнулась Лена в ответ. – Сегодня раньше освободилась, так что решила заодно и ребёнка забрать. Как он сегодня?
- Всё хорошо. Кушал прекрасно, днём спал, на прогулке вёл себя хорошо, - стала перечислять Ольга Сергеевна. – Сейчас вот играет, сами видите – так увлёкся, что вас не заметил.
Витя Кулёмин действительно не обращал никакого внимания на окружающую действительность – они с Вадиком как раз не могли решить, строить ли башню из зелёных кубиков или из красных.
- Ох и быстрый он у вас, Елена Никитична, - вдруг сказала Олечка. – Как побежит, за ним и не угонишься. Годика через два-три его и в спорт отдавать можно. В вас, наверное, пошёл.
- В меня, - вздохнула Лена, - в меня… Ну что, я забираю своего строителя?
- Да, конечно. Витенька! – это уже голубоглазому светловолосому мальчику в джинсовом комбинезоне. – За тобой мама пришла.
Тут же были забыто строительство – Витя вскочил и побежал навстречу своей самой лучшей в мире маме. Верный Вадик побежал следом – от доброй тёти Лены ему всегда доставался поцелуй в щёку и конфета.
- Ну что, Виктор Станиславович, будем одеваться?
- Будем, - согласился малыш. – Мам, а папа сегодня тоже раньше придёт?
«Скучает, - с грустью подумала Лена. – Хорошо, что Стас обещал сегодня не задерживаться».
- Конечно, придёт раньше. И мы пойдём…
- На каток? – с надеждой спросил Витя.
- Нет, мы пойдём гулять в парк, - делилась Лена планами, попутно надевая на сына курточку и повязывая забавный полосатый шарф. – И покатаем тебя на пони.
- Ух ты! – Витькины глаза округлились от удовольствия. – На пони!
- Ну всё, прощайся с Вадиком, с ребятами, с Ольгой Сергеевной – и пошли, - подытожила Лена.
Витька на полном серьёзе важно пожал руку Вадику, сделал ручкой всей группе и отдельно – Ольге Сергеевне и направился к выходу. Лена, попрощавшись с воспитательницей, последовала за ним.
И вот опять – двадцать ступенек. Витька идёт впереди, перепрыгивает со ступеньки на ступеньку, держась за специальные низкие перила – для малышей. На шестнадцатой ступеньке – звонок телефона. Витя вопросительно посмотрел на маму, Лена только пожала плечами, мол, сама не знаю, кто это, и достала телефон. Странно, незнакомый номер.
- Алло…
- Лен, привет, - голос Стаса. – У меня трубка села, попросил тут у ребят – тебе позвонить… Я немного задержусь, так что начинайте гулять без меня, я подойду позже.
- А насколько позже? – уточнила Кулёмина.
- Минут на пятнадцать. Вы же всё равно сначала домой: пока поедите, пока переоденетесь… Встретимся у фонтанчика. Всё, пока.
- Пока…, - выдохнула Лена в уже безмолвный телефон. Странно. Обычно Стас никогда не забывал зарядить мобильник – он ему был нужен, как воздух. Может, батарея испортилась?
- Мам, это папа? – на Лену вопросительно уставилась пара ярко-голубых глаз, полная копия других глаз, которые Ленка век бы не видала…
- Да. Он придёт прямо в парк. Так что, давай скорее пойдём домой и все дела сделаем, чтобы папа нас в парке не ждал – идёт?
- Идёт, - кивнул головой Кулёмин-младший и весело зашагал рядом с мамой, стараясь не отставать.


- Да, пока, Лен, - Стас Комаров нажал на отбой и отдал дорогой телефон сидящему напротив Виктору Степнову. – Теперь у вас есть её номер. Ещё чаю?
- Д-да, пожалуй, - пробормотал известный писатель-фантаст, хотя он сейчас бы с большей охотой выпил обычной русской водки, и даже не закусывая, чтобы хоть как-то разбавить навалившийся на него за последние полчаса снежный ком новостей и открытий. Но водки ему никто не предлагал…
Стас протянул руку и нажал кнопку на чайнике. Степнов задержал взгляд на обручальном кольце у него на правой руке – надо же, муж Лены Кулёминой. Час назад он готов был разорвать его в клочья, потом понял, как он ошибался, а сейчас он не знал, как с ним себя вести. Как много может измениться всего за один час.
Час назад они с Ильзой сидели в её машине и смотрели на обычную, ничем не примечательную чертановскую многоэтажку – именно в ней, в квартире 45 проживал обладатель жёлтой «Мазда 3» с семёркой в номере, Южин Б.А., который мог бы пролить свет на эту запутанную историю. Ильза в сотый раз повторяла Степнову:
- Витя, прекрати нервничать. Позвонишь в дверь, он откроет, спросишь его о Лене и её муже – должен же он что-то знать, раз они на его машине ездят. Может, даже координаты какие-нибудь тебе подкинет – адрес или телефон. Короче, Степнов, мне что – за руку тебя отвести?
- Ты хоть позвони, может, он не дома?
- Да звонила уже пять раз – трубку поднимает, «алло» говорит. Дома он, иди уже!
Степнов тяжело вздохнул и вышел из машины. Он всё ещё плохо себе представлял, как это он вот так запросто заявится домой к ученику, пусть и бывшему, и станет расспрашивать его об одноклассниках. Но – делать нечего, ради того, чтобы найти Лену и сына он в зоопарке ко львам в клетку полезет, не то, что к Южину домой.
Так, пятый этаж. Квартира 45 – вот она. Массивная дверь, какой-то навороченный дизайнерский звонок – ничего себе Южин устроился. Ага, вот защёлкал замок – Виктор приготовился произнести заранее отрепетированное: «Здравствуй, Боря! Помнишь меня? Я к тебе по делу…». Дверь распахнулась – и у видавшего виды Степнова банально отвисла челюсть – на пороге стоял муж Лены Кулёминой Станислав Комаров в фартуке в цветочек.
- Виктор Михайлович! – Комаров, казалось, был нимало не смущён визитом своего бывшего учителя физкультуры в квартиру своего бывшего одноклассника. – Проходите, пожалуйста. Я думаю, нам с вами есть о чём поговорить.
Виктор ещё раз оглядел своего бывшего ученика и нынешнего мужа своей бывшей (разве?) любимой девушки – странно, что именно он предлагает поговорить. Что ж, ради встречи с сыном Степнов готов принят помощь от кого угодно – хоть от самого дьявола. Сделав глубокий вдох, Виктор Михайлович Степнов шагнул в квартиру Бори Южина. Шагнул, как в открытый космос.

Ильза затянулась длинной тонкой сигаретой и в пятнадцатый раз за последние пятнадцать минут посмотрела на часы. Степнов там уже час! Что можно делать в квартире своего бывшего ученика целый час?! Учитывая, что с этим учеником вас не связывают какие-то особые отношения… Они что, с этим Южиным там выпивают на брудершафт и поют «Школьные годы чудесные…»? Бред какой-то… Ещё и мобильный свой Степнов в машине оставил – вот раззява! Одно слово – писатель. Творческая личность.
Нагодина открыла окно – в салоне было слишком накурено. Сразу повеяло прохладным осенним воздухом и, через минуту, выхлопными газами. Ильза повернула голову – слева от неё остановилась жёлтая «Мазда 3», государственный номер 2507. Женщина от удивления чуть не выронила сигарету. Через пару минут из машины вышел и пикнул кнопкой сигнализации невысокий симпатичный парень, очень подходивший под описание Бориса Южина. Парень с папкой под мышкой энергичным шагом направился к подъезду. Так, если это машина Южина, и дверь подъезда открывает он сам – то с кем Степнов там уже больше часа треплется???
Ильза недолго томилась в неизвестности – дверь подъезда распахнулась прямо перед носом предполагаемого Южина и из неё показался подающий большие надежды писатель-фантаст. Ильза видела, как он пожал невысокому парню руку, перебросился с ним парой слов, показал рукой на подъезд, Южин вошёл, а Виктор направился к её машине. Выбросив окурок в окно, Нагодина приготовилась задавать вопросы – и их было очень много. Рванув на себя дверь её «Ниссана», Степнов тяжело упал на сиденье, закрыл лицо руками и глухим голосом попросил:
- Ильза, дай сигарету. И коньяка налей.
У Нагодиной стремительно поползли вверх брови – ну ладно, коньяк – такое с ним бывает от нервного перенапряжения, но сигарета?! А как же режим, бег вокруг стадиона, лекции про здоровый образ жизни, которые он ей читал при любом удобном случае? Однако, оценив степновский потерянный вид, Ильза поняла, что сейчас не время для подколов и протянула Виктору изящную белую пачку. Степнов вытащил сигарету, схватил с приборной панели зажигалку, поспешно подкурил и жадно затянулся – тонкая дамская сигарета очень неуместно выглядела в его крепких мужских пальцах.
- Фляжка в бардачке…, - голос Ильзы почему-то дрожал – наверное, от переживания за Виктора. – Может, ты расскажешь, наконец, что случилось? Где ты был так долго? Ты же не с Южиным разговаривал?
Степнов швырнул окурок за окно, открыл бардачок, достал фляжку и припал к ней, как к бутылке с холодной минералкой в жаркий день. Два больших глотка – и фляжка оказалась пуста. Оторвавшись от коньяка, Виктор тыльной стороной ладони вытер губы, бросил пустую фляжку обратно в бардачок – та только глухо стукнула – и повернулся к Ильзе.
- Знаешь, Нагодина, я уже сам ничего не понимаю. Мой предполагаемый соперник, оказывается, на моей стороне. У них фиктивный брак.
У Ильзы отвисла челюсть. А Степнов начал рассказывать.
… Комаров пригласил его на кухню, усадил на диванчик, налил чаю ему и себе и сел напротив. Ошеломлённый Виктор только вертел головой и не знал, какой из многочисленных вопросов задать первым. У него, правда, была ещё одна альтернатива – сразу оторвать Комарову голову; возможно, если бы он по-прежнему был Витей Степновым, школьным физруком, он так и сделал бы. Но он, будучи довольно известным писателем, успел нахвататься достаточно хороших манер и светского лоска, чтобы найти в себе силы сначала выслушать человека, а уж потом, по обстоятельствам, отрывать ему голову.
- Виктор Михайлович, - начал Стас. – Мы оба знаем, почему вы сейчас здесь, поэтому нет смысла говорить намёками и злоупотреблять хорошими манерами, а стоит сразу перейти к сути…
- Я-то знаю, почему я здесь, - перебил Комарова Виктор, - А вот ты что здесь делаешь? Я вообще-то к Южину пришёл – он дома?
- Борьки сейчас нет, скоро должен приехать с работы, - невозмутимо ответил Стас. – А я его здесь жду. И чего удивительного в том, что я нахожусь в доме своего друга в его отсутствие? Сегодня четверг, у нас с ним традиционный мальчишник. Традиция у нас такая, - счёл нужным пояснить Комаров. – Когда я на Лене женился, холостяк Борька стал чувствовать себя одиноким, вот мы и решили каждый четверг собираться на мальчишники. На этой неделе моя очередь готовить, - Стас указал на духовку, в которой, судя по всему, запекалась курица.
- Что вы там с Южиным жрёте по четвергам, меня абсолютно не интересует, - раздельно проговорил Степнов. – Меня интересует совсем другое – где Лена и мой сын?
- А-а, ваш сын…, - одними губами улыбнулся Стас. – Витька ещё в садике, Лена – на работе.
У Степнова налились кровью глаза, а руки непроизвольно сжались в кулаки – похоже, этот хлыщ решил поиздеваться! Однако, Стас не дал ему высказать свой гнев.
- Виктор Михайлович, как ни странно, но я, будучи мужем Лены, целиком и полностью на вашей стороне. Не удивляйтесь – у нас фиктивный брак. Чуть больше трёх лет тому назад Лена была на большом сроке беременности, а мне срочно нужно было жениться хоть на ком-нибудь – на то были свои причины. Мы с Леной случайно встретились в парке, поговорили по душам, она мне очень вкратце рассказала, что у вас произошло: что она беременна, что ребёнок – ваш. Я понял, что это – мой шанс и что Лена не откажет при таких обстоятельствах помочь мне со штампом в паспорте. Мы для виду «повстречались» пару месяцев, потом поженились. Через два месяца после свадьбы родился Витя.
Степнов утёр со лба катившийся градом пот – столько новостей за три минуты! У него в голове не укладывалось – то есть, Комаров и Лена только притворяются мужем и женой! И, получается, Стас прикрыл Лену в глазах общества, взяв на себя его, Степнова, ребёнка! Но ведь сам он НИЧЕГО про Ленину беременность и про сына не знал! Чёрт, как всё сложно!
- Погоди, Стас, ты говорищь, что вы встретились в парке. Да я всю Москву на уши поднял, когда Кулёмина пропала – я два месяца её искал! А ты её вот так запросто в парке встретил?!
- Ленка, когда от вас ушла, сначала на даче у друзей родителей в Жуково отсиживалась – месяц, примерно. Потом к родителям уехала – недели на две. Потом дед ей сказал, что вы вроде успокоились и спрашивать перестали, тогда она вернулась вместе с мамой. Они поменяли свою квартиру в Новокосино на такую же, только в Новогиреево. А Ленку я действительно абсолютно случайно встретил – в ЦПКиО в воскресенье. А она на меня сразу всё вывалила – ей, видно, выговориться надо было. То есть, говорила она как раз мало – больше плакала.
Что? Степнов не верил своим ушам – Лена Кулёмина плакала из-за него? Господи, да в чём же он оказался виноват?
- Ст-тас, - срывающимся голосом проговорил Виктор. – Ты можешь мне сказать… Лена тебе говорила – почему она от меня сбежала?
Комаров понимающе улыбнулся:
- Я же говорю, она тогда больше плакала. Вы же понимаете – беременная женщина, гормоны… Рыдала, повторяла, что вы – подлец и что вам нужно катиться к своей чёртовой Михеевой… Больше мы к этому разговору не возвращались. Я пытался, но Ленка – вы же её знаете – упорно молчит.
Степнов уронил голову на стол. Он чувствовал, что мозг сейчас навсегда ему откажет. Какая Михеева?! При чём здесь Михеева?! Кто-то из них явно сошёл с ума…
- Стас, Михеева – это журналистка, которая мне в своё время помогла напечатать опровержение после той истории с романом Петра Никаноровича. Но у меня с ней ничего не было! То есть… почти ничего. Неужели… да нет…
«Почти ничего» - значит, так теперь называется секс по пьяни. Шёл второй месяц Ленкиного исчезновения. У Степнова и Кулёмина должна была быть очередная пресс-конференция. Пётр Никанорович отказался, сослался на здоровье, пришлось Степнову отдуваться самому. Среди журналистов была и Оля Мизеева – после того случая они иногда пересекались. Виктор видел, что Оля питает относительно него какие-то надежды, но он, кроме Ленки, никого не замечал. А потом Ленка исчезла. Тогда, на пресс-конференции, он на автомате отвечал на какие-то вопросы, выходила как-то плохо, ненатурально, он нервничал, психовал, пару раз чуть не сорвался. А после к нему подошла Оля, сказала что-то сочувственное, пригласила в бар на кофе. Кофе оказался с коньяком. Утром Степнов проснулся в Олиной кровати. Рядом блаженно спала полностью обнажённая Михеева. В то утро, стараясь не разбудить Олю, Степнов в ужасе ретировался и сменил номер мобильного – превентивная мера от Михеевских звонков. Только вот какое отношение имеет Оля Михеева к Ленкиному побегу?
- Виктор Михайлович, пейте чай, - попытался разрядить обстановку Стас. Степнов неожиданно послушно поднёс к губам кружку. Только теперь до него начало доходить, в каком неоплатном долгу он находится перед этим парнем. Одно оставалось непонятным – зачем всё это было нужно Комарову?
- Спасибо тебе, Стас, за Ленку, за сына, за… за всё, - Степнову очень трудно давались слова – не хватало дыхания. – Только объясни мне – зачем ты повесил себе на шею чужого ребёнка? Ты же ещё тогда мог дать мне знать, и тебе не пришлось бы жениться.
- В том то и дело, Виктор Михайлович, что у меня был свой интерес – мне тогда ОЧЕНЬ нужно было жениться на нормальной девушке. Такая тогда была ситуация, - невесело ухмыльнулся Комаров. – Мы с Леной не спим вместе и никогда не спали. Дело в том, что я люблю другого человека, но пока мы с ним не можем быть вместе. Я работаю, получаю неплохие деньги, половину отдаю Лене. Нас всё устраивает. Витька называет меня папой, но он ещё маленький, и его нетрудно переучить…
Стас глотнул чаю и откусил песочное печенье. Степнов нервно барабанил пальцами по столу – от разговора с Комаровым картина ни фига не прояснилась, наоборот – стала ещё запутанней! Хорошо хоть, Стас – вот странный человек! – согласен помочь ему наладить контакт с Ленкой.
- Комаров, - начал Виктор. – а ты можешь мне дать номер Ленкиного мобильного?
- Напрямую не могу, - покачал головой Стас. – Она меня тогда убьёт. А вот маленькую хитрость мы с вами провернуть можем. Дайте ваш телефон.

 Отправлено: 23.03.10 21:58. Заголовок: Глава 7 - …Вот всё,..

Глава 7

- …Вот всё, что мне удалось узнать, - закончил свой рассказ Виктор и посмотрел на своего литературного агента. Ильза сидела на водительском сидении, положив локти на руль, её лицо отражало напряжённую работу мысли.
- Значит, так, Степнов. Узнал ты негусто, но достаточно. Другое дело, как этой информацией распорядиться во благо. То, что этот твой Комаров хочет тебе помочь – честно говоря, не представляю, почему – это, безусловно, большой плюс. То, что у тебя есть Ленин телефон – про наличие у тебя неучтённого второго номера мы ещё поговорим, - Ильза грозно сдвинула брови, Виктор усмехнулся, - это тоже хорошо. Только звонить ей пока ни в коем случае нельзя.
- Это ещё почему?! – возмутился Степнов: он с того самого момента, как Стас вручил ему его «Нокию» с сохранённым набранным номером Лены, лелеял надежду нажать на вызов и услышать голос, который он узнал бы из миллиона других, голос, который он слышал во сне каждую ночь.
- А потому, - вернул его с небес на землю рассудительный тон Ильзы, - что ещё неизвестно, чем это может обернуться. Прогнозируемый вариант таков: ты ей звонишь, умоляешь о встрече, она бросает трубку, отключает телефон, меняет сим-карту – и всё! А если она выяснит, что её номером тебя по старой дружбе угостил Комаров, то Лена ещё и с ним поругается, ребёнка заберёт и уедет куда-нибудь – опыт у неё уже есть! Нет, Вить, здесь надо действовать по-другому. Что ты там говорил про журналистку какую-то?
- Про Михееву? Стас сказал, что она как-то связана с Лениным бегством. Он, правда, и сам толком не знает, как…
- Зато это выясним мы. Поехали, - Ильза резко повернула ключ в зажигании.
- Куда? – вопросительно посмотрел Виктор.
- В офис, куда же ещё – мне в машине плохо думается, - и она рванула с места.
Ильза с силой вдавливала педаль газа, проскакивая на жёлтый и лишь изредка посматривая в зеркальце заднего вида. Сидящий рядом Степнов, давно уже привыкший к её агрессивному стилю вождения, не делал ей замечаний: всё равно его машина пылилась в гараже – водить он, хоть и умел, но не любил. А Ильзе нравилось ощущение скорости и ветер в лицо из ветрового стекла, которое у неё всегда было опущено, в независимости от времени года. Вот и сейчас она позволяла ветру трепать свою дорогостоящую укладку – голова у Нагодиной была занята совсем другим. Мысли теснились, наползая одна на другую, перемешиваясь и путаясь, но главную нить она всё же не теряла. Они должны найти Лену, должны убедить её, что Виктор ни в чём не виноват – сама Нагодина в невиновности Степнова не сомневалась ни на секунду. Малыш должен знать своего настоящего отца, а Лена должна выяснить отношения с Виктором… «Нельзя, чтобы история повторилась, - вертелось у Ильзы в мозгу. – Вполне достаточно меня».
Нагодина украдкой посмотрела на себя в зеркало заднего вида – стильная стрижка, умелый макияж из дорогой брендовой косметики, в ушах покачивается тяжёлое золото… Только в глазах – глубокая печаль, которую не скроешь никакой тушью, не замажешь никакими тенями… Глаза побитой собаки… Такими они стали, её некогда красивые лучистые светло-серые глаза, когда её выгнали именно как побитую собаку. Эта сволочь Стюарт даже не дал ей Леончика обнять на прощание… Припёрся со своими копами, решением суда о разводе и принудительной депортации размахивал, угрожал… Чёрт, ведь только пару сантиметров не достала, чтобы этому мерзавцу глаза выцарапать… Как он там, в своём Массачусетсе, Леончик мой, сыночек мой золотой? Забыл уже, наверное, меня… Ничего, сыночек, потерпи, мама всё равно добьётся встречи с тобой.
Нагодина припарковала свой серебристый «ниссан» возле ничем не примечательного пятиэтажного здания, в котором раньше находилось общежитие какого-то техникума, а сейчас – многочисленные офисы фирм средней руки, и офис писателя Виктора Степнова тоже: три крайних левых окна на третьем этаже. Обычно в трёх небольших комнатах сидели сама Ильза, секретарша Анечка и Русланчик – пиар-менеджер, который метался между Анечкой и Ильзой, не зная, кому предпочтительнее строить глазки. Сейчас в офисе было темно и пусто – восемь часов, все уже дома. Но… ключ повернулся в замке, зажёгся свет, на вешалке повисли вишнёвого цвета замшевый плащ и кожаная куртка, тонкий женский палец нажал кнопку чайника, под весом крупного мужского тела заскрипело кресло, пикнул и мигнул ноутбук – всё было готово для разработки плана действий.

***
Не было сейчас во всей Москве ребёнка счастливее, чем Витя Кулёмин. Столько приятных событий за один день: сначала мама забрала его из садика раньше, потом они пошли домой и мама приготовила на обед его любимую гречневую кашу с грибами, а потом они пошли гулять в парк. В парке к ним присоединился папа – он принёс Вите новую интересную игрушку – вертушку на палочке, подуешь – три маленьких блестящих пропеллера будут вертеться. Малышу разрешали кататься на всех качелях, лазить по всем лестницам, спускаться со всех горок, даже висеть вниз головой! Даже когда он нечаянно споткнулся и упал, испачкав в пыли штанишки, родители не ругали его, а, вооружившись салфетками, терпеливо вытирали – мама левую штанину, а папа – правую. При этом они переглядывались и улыбались. А ещё родители говорили о своём, о взрослом, непонятном – что-то про папину работу, про командировку, а ещё про какого-то козла – то есть, это мама говорила про козла, а папа ей отвечал, что это не козёл. «Эх, мама, наверное, не знает, как выглядит настоящий козёл!», - догадался про себя Витя и решил, что, как только они придут домой, он обязательно покажет маме картинку с козлом в книжке – чтобы знала. Малыш крепче сжал папину руку и ещё раз дунул на вертушку, которую держал в другой руке, а то совсем перестала вертеться.
Елена Кулёмина с улыбкой наблюдала за сыном и мужем, которые важно шествовали чуть впереди – Витька, казалось, вот-вот лопнет от гордости. Хорошо, что сегодня Стас ночует у них - утром отведёт сына в садик, а она хоть поспит лишний час. И как только Комарову не надоела эта двойная жизнь?! Если бы он хоть чуточку меньше любил своих родителей… «Тогда, Кулёмина, быть бы тебе матерью-одиночкой», - грустно подумала Лена. Если бы ещё Стас снова не завёл разговор про Степнова… Он же прекрасно понимает, что ей это неприятно – нет, опять за своё: «Ты должна с ним поговорить… Вы должны всё выяснить… У вас же общий ребёнок…». Стас, ну как ты не понимаешь, что ей встречаться и разговаривать с Виктором – это как поворачивать торчащий из свежей раны нож? Ведь нифига не затянулось за этот срок … Она думала, что время принесёт ей равнодушие – как же она ошибалась! Одного взгляда в эти пронзительные голубые глаза оказалось достаточно, чтобы разбудить в ней лёд и пламень, любовь и ненависть, подавить которые будет ох как непросто!
Её внимание вдруг привлёк трепыхающийся на ветру кусок глянцевой бумаги, наполовину приклеенный к афишной тумбе. Она поймала его и расправила – в свете фонаря прочитала крупные буквы на афише: «РАНЕТКИ», ГКЗ «Россия», Дворец спорта в Лужниках, 1 ноября». Через две недели… С плаката смотрели знакомые лица, под портретом каждой девчонки стояла подпись: «Лера Ранетка» - Лерка, как всегда, в боевой раскраске, с палочками в зубах, декольте до пупа; «Наташа Ранетка» - Наташка всё в гота играется; «Аня Ранетка» - наконец-то Анька перестала на фотографиях притворяться наивной первоклассницей; «Женя Ранетка» - всё такой же рыжик, улыбка до ушей; и… тут сердце Кулёминой ушло глубоко в пятки – «Катя Ранетка» - волосы тёмной меди, короткая мальчишеская стрижка, тёмные глаза. Девочка, которая заняла её место в группе, нынешняя бас-гитаристка группы «Ранетки». Они так и не познакомились, хотя девчонки поначалу пытались их свести – Лена не хотела. Если уж совсем честно, она боялась увидеть жалость в глазах своей преемницы – ну как же, восходящая звезда стрит-рока Лена Ранетка, вынужденная покинуть сцену на пороге успеха из-за незапланированной беременности, и она, Катя Как-там-её, которую ещё вчера никто не знал, а сегодня с ней работают лучшие российские стилисты, педагоги по вокалу, звукорежиссёры, её лицо – на всех каналах, её голос – на всех радиостанциях… Девчонки не раз говорили ей, какая эта Катя замечательная, как они все классно сработались и как сильно ей хочется познакомиться с самой Леной Кулёминой – всё тщетно. А потом… «Ранетки» стали понемногу отдаляться – у них концерты и записи, у неё – пелёнки и памперсы. Продолжала изредка звонить только Лерка. И вот теперь у них очередной концерт в Лужниках – а никакая другая площадка больше не вместит фанатов популярной молодёжной группы.
- Скучаешь по ним? – Лена не услышала, как сзади подошли Стас с Витей.
- Знаешь, - обернулась Лена: в её глазах стояли слёзы, – скучаю. По девчонкам скучаю, по сцене, по басу своему – как засунула на антресоли, так и не доставала ни разу…
- Тогда давай сходим на концерт – хочешь? Лерка же всегда для тебя билеты оставляет, так ты хоть раз воспользуйся.
На секунду у Лены загорелись, но тут же потухли глаза. Она посмотрела на увлечённо дующего на вертушку сына, и прошептала:
- Нет. Это всё уже в прошлом: и «Ранетки», и Степнов. Я свой выбор сделала.

 Отправлено: 23.03.10 21:59. Заголовок: Глава 8 Шурх-шурх, ..

Глава 8

Шурх-шурх, шурх – карандаш резво порхал над бумагой. Степнов заворожено следил за тем, как остро отточенный грифель оставляет на листе понятные только ему и Ильзе буквы и длинные стрелки. Давно известное свойство Нагодиной: первый шаг для решения проблемы – это представить её наглядно. Желательно в виде таблицы или схемы. Закончив чертить, Ильза продемонстрировала Степнову испещрённый кружочками, стрелками и пунктирными линиями лист бумаги. Виктор придвинул поближе своё кресло и приготовился слушать объяснения.
- Значит так, - начала Ильза учительским тоном – годы преподавания математической логики в политехе давали о себе знать. – Какие у нас исходные данные? Три с половиной года назад ты расстался с Леной. По словам Стаса, через два месяца после её побега он с ней встретился. Они немного повстречались и поженились, причём на момент их свадьбы Лена была на седьмом месяце беременности. Значит, путём простых арифметических вычислений мы выясняем, что, на момент вашего расставания, Лена, - Ильза ткнула в кружок, обозначенный буквой «Л», - была на третьем месяце беременности.
- Теперь я вообще ничего не понимаю, - пробормотал Виктор. – Всё же было нормально, она могла бы мне сказать раньше – и ничего бы не было!
- Могла. Но здесь мы можем сделать два предположения: либо она сама узнала о беременности незадолго до вашего разрыва, либо знала, но просто боялась тебе признаться, или наоборот – хотела сделать сюрприз. Ты вспомни, как у вас тогда всё было…
Тогда… Тогда всё было – здорово! Ленка школу закончила; в тот день, когда ей вручали аттестат, он положил на стол Савченко заявление об уходе – Пётр Никанорович настоял на том, что молодому дарованию нужно целиком посвятить себя литературе, не отвлекаясь на козлы и маты. Молодое дарование не возражало – его гонорар за их первый совместный роман в десять раз превышал его годичную учительскую зарплату. С Ленкой всё было – просто замечательно! Наконец-то никаких препятствий в виде общественного мнения, предрассудков и прочих глупостей – всех нафиг, Ленка Кулёмина больше не его ученица! Они наслаждались этим на всю катушку – где и когда только могли. Сколько раз Пётр Никанорович изо всех сил старался не смотреть на шею своего соавтора, на которой багровели многочисленные засосы, сколько раз сам Виктор смущённо подбирал вдруг выпадающие из карманов женские трусики и презервативы… Ленка только смеялась, и шутила, что живёт теперь враскоряку – половина её вещей была в квартире деда, другая половина – в квартире Степнова. По обоюдной договорённости ночевала она всегда в квартире Петра Никаноровича – пожилой человек, слабое сердце, мало ли что. Но вот вечера – вечера полностью принадлежали им двоим.
А потом, после Нового года, как-то так всё закрутилось, завертелось, суматоха, суета: у них с Кулёминым выход нового романа на носу, у девчонок – концерты в клубах. Они с Ленкой тогда почти не виделись – у неё репетиция, у него – презентация; у него – фуршет, у неё – концерт. Телефоны у обоих тогда не отдыхали от бесконечных звонков и смс-ок. В те редкие мгновения, когда им удавалось найти в своём плотном графике хоть небольшой просвет, они мчались друг к другу на всех парах, и никакая сила не могла оторвать их друг от друга.
- Ильза, да всё в порядке у нас было! Всё хорошо! – нервно проговорил Виктор. - Никаких размолвок, никаких скандалов – ничего! Третьего марта у нас с Петром Никанорычем была прессуха в Союзе писателей, Ленка должна была прийти, но не пришла почему-то. Там журналистов много было, Михеева эта тоже припёрлась, вопросы тупые задавала. После конференции я Ленке звоню – она не отвечает, телефон выключен. Приезжаю домой – все её вещи исчезли, на столе записка: «Не ищи меня. Всё кончено, бабник!». Я к деду – он сам руками разводит: исчезла – и всё! Ему даже записки не оставила. Я три дня как бешеный – ни ел, ни спал – звонил по моргам, по больницам, ездил по всем её друзьям, знакомым, «Ранеток» допрашивал – всё без толку. А на четвёртый день мне позвонил Кулёмин, попросил приехать, - Степнов тяжело вздохнул: каждое слово теперь давалось ему с трудом. – Я примчался… думал самое худшее… так всё и вышло… Пётр Никанорович сказал, что Ленка уехала и запретила ему говорить, где она. Вот и всё.
Ильза молча наблюдала, как её подопечный и друг тяжело, словно под центнерным грузом, опускает голову на руки. Когда-то она думала, что это большое, красивое, умное и пылкое сердце сможет согреть любая женщина – нужно только постараться! – даже считала себя подходящей кандидатурой. Но нет – ему нужна только Лена. А теперь ещё – и сын. А ей, Ильзе Нагодиной, отведена почётная роль Шерлока Холмса и доброй феи по совместительству. Не такая уж и плохая роль, надо сказать.
- Вить, теперь смотри, - голос Ильзы звучал успокаивающе; Виктор медленно распрямился и посмотрел ей в глаза, - у меня есть версия. Ты сказал, что Лена должна была прийти, но не пришла… Но, может быть, она всё-таки была там? Была и говорила с этой Михеевой. И та ей что-то наплела про тебя, и Кулёмина поверила! Ведь это же та Михеева, которая шеф-редактор «Звёздных сплетен»? – Ильза посмотрела на Виктора, тот кивнул. – Тогда ей ничего не стоило придумать складную, а главное – правдоподобную историю. Ты ведь говорил, что, после того инцидента с клеветнической статьёй, она на тебя запала…Вить… Витя, ты чего?!
На популярного фантаста было страшно смотреть – в одну секунду, после слов Ильзы, его словно подменили: он вскочил с кресла, попутно опрокинув со стола лампу, и стал ожесточённо пинать ни в чём не повинную кадку с пальмой, при этом глаза у него были налиты кровью, ноздри хищно раздувались, а руки непроизвольно сжимались в кулаки. Ни в чём не повинное дерево беспомощно дрожало, но Степнов продолжал безжалостно молотить ногами кадку, невнятно что-то бормоча: Ильза смогла разобрать только «стерва» и «убью суку».
- Витя, Витенька, ну успокойся ты, ради Бога! – Нагодина попыталась увести Степнова подальше от кадки. – Ну это всего лишь версия, гипотеза, очень призрачная и натянутая! Может быть, всё не так было! Может быть, я не права!
- Нет, ты права, Ильза, - выдохнул Степнов. – Права, как никогда! Это она, я просто чувствую! Но как Ленка могла ей поверить – как?! Почему она сбежала, почему она не поговорила со мной?!
- Не знаю. Могу только предположить, что у Михеевой были доказательства. Железные доказательства, увидев которые, Лена решила, что всё и так понятно и не захотела выслушивать твою точку зрения.
- Да какие у неё могли быть доказательства?! – заорал Степнов. – Ильза, какие?! У меня же с ней тогда ничего не было! Какие такие доказательства она могла предоставить?!
- Отелло тоже не верил Яго, - тихо проговорила Нагодина, - пока сам не увидел в руках у Кассио платок, который подарил своей жене, Дездемоне.
Степнов медленно повернул голову:
- То есть, ты думаешь, что Михеева могла что-то у меня украсть? Что-то личное? Но что? Трусы, что ли?
- Степнов, как же ты не тонок, я ещё писатель, - укоризненно покачала головой Ильза. – Ну какие трусы? Окстись! У тебя была какая-то вещь, которую тебе подарила Лена? Очень личная и дорогая тебе вещь?
- Вещь? Подожди, я так сразу и не вспомню… Нет, постой… Точно, была. Вещь была.

***
«..И тогда принц поцеловал Спящую Красавицу, и она проснулась. И вместе с нею проснулся весь замок: и король, и королева, и придворные, и слуги, и лошади в конюшне, и собаки на псарне. Принц и Спящая Красавица спустились с высокой башни, их благословили Король и Королева, и они сыграли пышную свадьбу. И жили они долго и счастливо, и умерли в один день».
Негромкий мужской голос в соседней комнате замолк, послышался скрип стула, шаги, звук открываемой и закрываемой двери. «И умерли в один день», - эхом повторила про себя Лена Кулёмина и поплотнее укуталась в тёплое пуховое одеяло.
- Спишь? – в комнату, не включая свет, зашёл Стас.
- Нет, не сплю. Витю уложил?
- Да, спит, как сурок – даже сказку не дослушал – засопел ещё когда принц только по лестнице на башню взбирался, - улыбнулся Комаров.
- Да, набегался он сегодня, умаялся, ещё бы: сразу столько впечатлений..., - с улыбкой сказала Лена. – А ты что? Будешь ложиться?
- Ага, завтра рано вставать. Ещё и к Борьке перед работой заехать надо…, - Стас зевнул и улёгся на постеленный диван в противоположном конце комнаты. Повозившись немного и устроившись поудобнее, Комаров произнёс:
- Лен, я сегодня у Борьки видел Степнова.
- Что?! Кого?! – сон как рукой сняло: Лена приподнялась на постели и сердитыми глазами смотрела на мужа. – Ты что, с ним разговаривал?!
- Да. Не шуми, ребёнка разбудишь. Я с ним разговаривал и по-прежнему считаю, что тебе тоже нужно с ним поговорить.
- Он считает! Нет, вы посмотрите на него – он считает! – зашипела Кулёмина. – А ты знаешь, что это такое – когда в суматохе ты забываешь, когда у тебя месячные, вспоминаешь только через месяц – упс, задержка! По стеночке идёшь в аптеку, покупаешь тест, стоишь с ним в туалете, как дура, а там – ну надо же – две полосочки! Только вторая нечётко вроде. Не спишь всю ночь, утром чуть свет бежишь и покупаешь сразу три, чтобы наверняка – и на каждом, уже чётко – две полосочки! Две! И ты не знаешь, что делать, куда бежать, плакать или радоваться. Для верности идёшь к гинекологу, тебя там только что не потрошат, как курицу: «Поздравляю, девушка, вы беременны. Будете оставлять ребёнка?». Конечно, буду, что за вопрос! И ты спешишь домой, у тебя новость – новость, которая перевернёт не только твою жизнь. И ты думаешь, как рассказать об этом своему любимому, и как он отреагирует – по всему, он должен обрадоваться. А у любимого запарка, и у тебя – тоже запарка. И вы никак не пересечётесь. А по телефону такое не скажешь. И единственное время, когда вы можете увидеться – это после пресс-конференции. И ты прибегаешь туда с опозданием, потому что пробки, а там уже полно журналистов, и он, не замечая тебя, отвечает на вопросы. А эта курва Михеева нагло так подходит к тебе и трясёт у тебя перед носом ключами от машины с брелком. А брелок не простой, а именно что золотой, эксклюзивный, мной лично за две недели до этого у ювелира заказанный и позавчера любимому подаренный! Золотой брелок – книжка раскрытая и перо, в пере изумрудик – ты же, любимый, писатель у меня, смотри и вдохновляйся!
Лена замолкла и перевела дух. Её глаза по-прежнему сверкали неподдельной злостью – Стасу даже на мгновение стало страшно.
- Ты мне никогда этого не рассказывала, - еле слышно прошептал он.
- Да, не рассказывала, - кивнула Лена. – Михеева мне тогда сказала: «Ой, Леночка, а Витенька не говорил, что ты придёшь. Пришла дедушку поддержать – вот молодец! Ну, я пошла, у нас со Степновым планы…». А я так и осталась стоять, как вкопанная. Ничего не могла – ни двигаться, ни говорить, ни плакать. Минут через пять отпустило – я развернулась и ушла. Не знаю, как меня тогда машина не задавила – я такси ловила прямо посреди дороги. Уехала в Жуковку к Левандовским – мы у них с родителями раньше часто на даче бывали, я знала, где ключ. Деду позвонила только через три дня, настрого запретила Степнову рассказывать, где я. А ты туда же – поговори!
- Лен, - Стас перебрался на её диван, сел рядом, тронул за плечо. – Слушай, ты же тогда на третьем месяце была, верно? У тебя же тогда гормоны, как бешеные скакали. Может, ты тогда всё неправильно поняла?
- А что здесь можно было понять неправильно? – обернулась к мужу Лена. – Что он отдал своей пассии мой подарок? Или что она смотрела на меня с видом победительницы? Нет, Стас, всё было ясно, как день. Я предпочла самоустраниться.
Они оба замолчали и просидели в тишине некоторое время, каждый со своими мыслями. Наконец Стас спросил:
- Лен, а что если ты была неправа? Беременная женщина ведь бывает капризной, она часто видит всё, как в кривом зеркале. Ты никогда не думала, что, возможно, ты ошиблась и на самом деле всё совсем не так?
Даже в темноте Комаров почувствовал, как Ленка напряглась:
-О таком варианте я задумывалась, конечно, - после паузы медленно проговорила она. – Но я запретила себе об этом думать.
- Почему? – у Стаса глаза на лоб полезли от удивления.
- Потому что, если ты прав, а я неправа, то получится, что я своими руками разрушила своё счастье.

 Отправлено: 23.03.10 22:00. Заголовок: Глава 9 - Яночка, с..

Глава 9

- Яночка, сделай мне кофе! И не в синей чашке, как в прошлый раз, а в розовой! И шоколад не квадратиками поломай, а треугольниками – мне так больше нравится. И быстро всё, быстро! – прикрикнула в селектор шеф-редактор журнала «Звёздный сплетни» Ольга Павловна (в интерпретации своих подчинённых – Ольга Падловна) Михеева. Она только что пришла в редакционный офис и, как обычно, из своего кабинета нагоняла страху на сотрудников. В данный момент она сидела в своём глубоком кресле белой кожи и не знала, с чего начать рабочий день – с любования только что сделанным маникюром или с пересмотра стопки свежих гранок. Выбор пал на маникюр.
- Спасибо, Яночка! – рассматривая накрашенные ярко-красным лаком ногти, бросила Михеева вошедшей с подносом секретарше. – Поставьте на стол. И сотрите эту ужасную помаду – вы с ней как покойница! – брезгливо поморщилась начальница.
Яночка, сегодня выслушавшая от других коллег массу комплиментов по поводу удачно подобранной помады, только пожала плечами и вышла – она уже привыкла к непростому характеру своей начальницы. Та, в последний раз бросив взгляд на свои безупречные ногти, а заодно и на бриллиантовое кольцо на безымянном пальце левой руки, со вздохом придвинула к себе пачку гранок и стала вычитывать материал для нового номера журнала. «Звёздные сплетни» пользовался большой популярностью, тиражи росли – люди, как всегда, требовали всё новых слухов о своих знаменитых любимцах. И делом Ольги Михеевой было завалить народ этими слухами и сплетнями по самые помидоры. В ход шли все средства: слежка, тайная съёмка, подкуп персонала – редактор не гнушалась никакими средствами. Журнал располагал обширным штатом самых отчаянных в России папарацци, а его журналисты могли из самой мелкой пустяковины раздуть сенсацию невероятных размеров. На почётном месте в кабинете Михеевой стояла невероятных размеров папка, набитая судебными исками от возмущённых звёзд – за клевету. Впрочем, распечатывая очередную повестку в суд, Ольга всегда презрительно улыбалась: у журнала была слишком хорошая крыша, и никакой суд ему не был страшен.
Запиликал селектор. Поставив чашку на блюдце, Михеева ткнула пальцем в кнопку и раздражённо пробурчала: «Яна, в чём дело? У меня вычитка…». На том конце секретарша растерянно пролепетала: «Ольга Павловна, к вам госпожа Нагодина». От удивления Михеева выронила карандаш – Ильза? Степновская нянечка? Интересно, интересно…
Пробормотав в динамик «Пригласи», Ольга отодвинула кресло, встала из-за стола, подошла к высокому, в полный рост, зеркалу – за вид волноваться не стоит, как всегда – всё идеально. Но вот что Нагодиной от неё понадобилось – это вопрос. И очень серьёзный.
Чуть слышно открылась светлого ореха дверь, впуская невысокую хрупкую брюнетку Натянув на лицо самую любезную из своего богатого арсенала улыбок, Михеева поспешила навстречу гостье.
- Ильза! Дорогая моя! Чем обязана! – воскликнула Ольга и потянулась губами к щеке гостьи: в этом сезоне модно было целоваться три раза.
- Добрый день, Ольга! – к удивлению Михеевой, Ильза отшатнулась. – Целоваться не будем, у меня… мммм… герпес.
- Ну, как хочешь, - пожала плечами шеф-редактор. – Садись, располагайся. Чаю? Кофе?
- Нет, спасибо, - Ильза села в предложенное кресло и огляделась: знаменитый кабинет Ольги Михеевой, надо же! Среди зашуганых постоянными преследованиями «Звёздных сплетен» знаменитостей ходил упорный слух, что кабинет Михеевой битком набит протыканными иголками куклами Вуду, ожерельями из зубов участников хит-парада «Московского Комсомольца» и скальпами всех солисток группы «Блестящие». Однако, это было не так – вполне симпатичный кабинетик со светлыми обоями, изящной мебелью и розовыми шторами – слишком яркими, как на Ильзин вкус.
- Так что же привело ко мне знаменитого литературного агента не менее знаменитого Виктора Степнова? – Михеева, широко улыбаясь, уселась в кресло напротив. – Я просто сгораю от любопытства.
- Совершенно пустяковое дело, - усмехнулась Нагодина. – Нам нужен пиар.
- Всем нужен пиар, - плотоядно облизнувшись, произнесла Ольга, а про себя подумала: «И только-то? Я-то думала, Степнов наконец-то образумился…».
- Нам нужна небольшая сенсация – так, не слишком громкая: у Вити буквально на днях новый роман вышел, лишняя шумиха не помешает.
- Сплетню сами уже придумали, или пусть мои займутся?
- Сами. Небольшая статья про воссоединение известного фантаста Виктора Степнова и экс-участницы очень популярной группы «Ранетки» Елены Кулёминой. Как тебе?
Ильза с удовольствием наблюдала за тем, как даже у такой прожжённой дамочки некрасиво раскрывается рот, и глаза оказываются у корней волос. Чует кошка, чьё сало съела!
- Ильзочка, дорогуша, ты что? – затараторила Ольга, избегая при этом смотреть Ильзе в глаза. – Я не могу этого опубликовать, это же абсолютно неверная информация, я не могу обманывать наших читателей.
- Ой-ой-ой, - насмешливо прищурилась Нагодина. – Кто бы говорил… Тем более, кажется мне, что у тебя уже есть опыт именно в этом деле.
- Ильза, ты о чём? – надула губки Михеева. – Что-то я тебя не понимаю…
- Всё ты прекрасно понимаешь, - неожиданно жёстко заговорила Нагодина. – А теперь слушай сюда, журналистка недоделанная. Сейчас ты звонишь вот по этому номеру и объясняешь Лене Кулёминой, что ты всё тогда подстроила специально, и что Витька ни в чём не виноват, - Ильза сунула обалдевшей Михеевой листочек с цифрами. – Ну, я жду.
Однако не такой человек была Ольга Павловна Михеева, чтобы вот так запросто позволить собой помыкать. Секундное замешательство ушло и она, с отвращением, словно дохлую мышь, отбросив бумажку с номером, холодно поинтересовалась:
- А если не позвоню, то что?
Нагодина насмешливо подняла брови – храбрись-храбрись, Олечка, недолго осталось:
- А если не позвонишь, то позвоню я. Алёне Плотниковой – знаешь такую? – Ильза с удовольствием наблюдала, как на лице Ольги с бешеной скоростью отражаются различные эмоции – от изумления до откровенной ненависти. – Зна-а-аешь. И расскажу ей, как её муж, твой нынешний любовник, Сергей Плотников, мало того, что спит с одной из самых известных подстилок Москвы, так ещё и разбазаривает семейные деньги на какой-то маловразумительный журнальчик. Алёна - женщина серьёзная, она шутить не любит – сама знаешь.
Про то, что Алёна Плотникова, на равных правах со своим мужем владеющая и управляющая крупной инвестиционной компанией, шутить не любит, Михеева прекрасно знала сама. Поэтому и тщательно скрывала их с Сергеем отношения. Конспирация была железная – комар носа не подточит – откуда только эта стерва Нагодина всё узнала?
- Ну что, сделка состоится? – Ильза в упор смотрела на поникшую и растерявшую былую уверенность Михееву.
- То есть, ты хочешь, чтобы я позвонила этой соплячке Кулёминой и рассказала ей, что хотела увести у неё Степнова и поэтому специально оклеветала его? Ха. Ха. И ещё раз – ха. Ильза, ты меня за дешёвку какую-то принимаешь, что ли? Думаешь, я на твои понты вот так прямо возьму и куплюсь? – к Михеевой понемногу возвращалось самообладание. – Да я никакого Плотникова знать не знаю, и жену его тем более! Так что передай Степнову – это же он тебя подослал – что, если он хочет свой брелок обратно, пускай сам придёт, а там посмотрим.
- Значит, ты отказываешься? – с расстановкой проговорила Ильза. – Что ж… Ладно. Будь в офисе – через полчаса к тебе приедут замечательные плотниковские мальчики, которые не знают жалости ни к женщинам, ни к детям, ни к подпольным советским миллионерам.
- Да-да-да, ага, напугала, - ехидно пропела Михеева. – Шла бы ты отсюда, пока я охрану не вызвала.
- Что ж, упрашивать себя не стану – затхло тут как-то у тебя, мне на свежий воздух нужно, - Ильза поднялась и под ненавидящим взглядом Михеевой направилась к двери. – Алёне я и из машины могу позвонить. Аривидерчи, акула пера.
Ильза не отказала себе в удовольствии со всей силы хлопнуть дверью – так, что содрогнулась приёмная и у фикуса отвалился лист. Поймав на себе одобрительный взгляд секретарши Яны, Ильза приосанилась и с гордо поднятой головой покинула эту фабрику сплетен.
Ещё с крыльца пикнув пультом сигнализации, Нагодина буквально добежала до машины, села за руль, повернула ключ и достала мобильник. Сообщение было заготовлено заранее: «Милочка, спасибо за крайне содержательную беседу, которая во всех подробностях сохранилась на моём диктофоне» - Ильза нажала «Отправить» и указала кому – Ольге Михеевой. Дело было сделано.

 Отправлено: 23.03.10 22:01. Заголовок: Глава 10 Никто – ни..

Глава 10

Никто – ни вечно пребывающий под мухой кладбищенский сторож, ни орущая на него смотрительница могил, ни наблюдающий за их перепалкой прицерковный попрошайка - не заметил, как к воротам подъехал тёмно-синий «Гранд Каньон». Они увидели только, как к воротам подошёл высокий, импозантный, спортивного сложения брюнет с чёрной сумкой через плечо. Виктор Степнов – а это был именно он – равнодушным взглядом скользнул по мгновенно примолкшей компании, про себя отметил вдруг расцветшую на лице смотрительницы золотозубую улыбку, толкнул калитку и вошёл на территорию кладбища.
Было тихо. Так тихо, как бывает только на погостах в разгар осени, когда чуть морозный, хрустящий воздух обволакивает горло при малейшей попытке вздохнуть, когда янтарного цвета листья трепещут на лёгком ветру, напоминая о быстротечности земной юдоли – на кладбище почему-то ощущаешь эту быстротечность особенно остро. Войдя в ворота, Виктор на мгновение задержался, чтобы окинуть взглядом широкую аллею, усаженную берёзами, рябинами, шаровыми клёнами – место последнего приюта многих людей. Так тихо, так спокойно… Шелест деревьев, щебет птиц… Поневоле можно позавидовать.
Свернув по диагонали влево, Степнов вошёл в маленькую кладбищенскую часовню – он, хоть и никогда не был религиозным человеком, делал это каждый раз, когда приезжал сюда. Взял в ящике тонкую жёлтую свечку, положил рядом мятую бумажку, подошёл к подсвечнику – немногочисленные свечи почти догорели. Зажёг от огарка и замер, глядя на пламя. Хорошо здесь было – умиротворённо и благостно. И, опять же, тишина… На руку капнул расплавленный воск – даже не дёрнулся, лишь по лицу пробежала лёгкая усмешка. Сильный, выносливый… А на самом деле – колосс на глиняных ногах. Как ещё не рухнул – сам не знает. Степнов оторвал взгляд от наполовину сгоревшей свечи и вставил её в подсвечник. Вообще-то, он никогда толком не знал, как нужно вести себя в церкви, как креститься, куда кланяться, как молиться. Единственный раз, когда он истово обращался к Богу – да, да, именно тогда, когда бессонными ночами бессильно грыз подушку, не понимая – почему? Теперь хоть на этот вопрос ответ найден. Виктор поднял глаза на икону – потемневший лик Богоматери, мадонны с младенцем. И у младенца – голубые глаза… Да быть этого не может! Поморгал, помотал головой – нет, глаза тёмные, не по-детски серьёзные. Наваждение ушло.
Оказавшись на улице, Виктор не стал задерживаться у часовни, чтобы раздать мелочь церковным попрошайкам, да и мелочи у него попросту не было. Поправив на плече сумку, он направился вперёд, по хорошо знакомой ему главной аллее. За то время, что он ездил на это кладбище, молодой писатель успел выучить наизусть фамилии многих людей, удостоившихся чести лежать на главной аллее – это хоть и не Ваганьковское и не Новодевичье, но тоже приличное кладбище, места на котором, как слышал Степнов, всякие серьёзные люди даже дарили друг другу на дни рождения. Ближе всех к воротам – примета времени – под помпезными плитами из чёрного мрамора лежали мужчины с суровыми лицами, короткими стрижками, и, как можно было заподозрить, с ещё более короткими разговорами, которые, в итоге, и свели их в могилу раньше времени. Чуть поодаль, среди кустов черёмухи и сирени – всякие заслуженные люди: капитаны дальнего плавания, лётчики, художник и даже профессор медицины. Как раз возле профессора Виктор свернул на боковую аллею, засаженную самшитом. Здесь было ещё тише, чем на главной, где всё-таки была немного слышна перебранка сторожа и смотрительницы. Здесь же только пели птицы да шуршали шаги по первой палой листве.
Вот и пришёл – принимайте гостя. Открыл оградку, вошёл, бросил на землю сумку: «Здравствуйте, Пётр Никанорович…» - улыбающемуся с памятника практически родному лицу. Усы, борода, хитрые морщинки в уголках глаз – в своё время гравировщик постарался отменно, фантаст Кулёмин получился, как живой. Никита с Верой потом приехали - одобрили: типа, спасибо, Виктор, за такое беспокойство. Да какое беспокойство – Кулёмин же ему как отец был. Степнов вспомнил честные глаза медиков Кулёминых, когда те на вопрос: «Где Лена?» что-то промямлили про то, что сами не очень-то знают. Типа за границей где-то, вроде как в Чехии, бла-бла-бла… Времени тогда было мало – Кулёмины чуть ли не транзитом в Москве были, а то он бы им устроил очную ставку. Потом, конечно, скупые и неизменно вежливые мейлы, поздравления с Новым годом и днём рождения – и всё. А оказывается, Ленка тогда к ним уезжала… Да ну, смысл обижаться теперь – она их дочь, они всегда будут за неё.
Степнов открыл сумку, достал бутылку с водой и тряпку – памятник был весь в дождевых брызгах, надо вытереть. Проводя мокрым лоскутом по гладко отполированной поверхности, Виктор почему-то вспомнил, как на таком же гладком полу школьного спортзала они с Петром Никаноровичем и техничкой тётей Лидой играли в дурацкую, но забавную игру со швабрами. Да, Кулёмин был таким – сущим ребёнком в душе – открытым, искренним, правда, бескомпромиссным и вспыльчивым, но зато – честным. Интересно, как бы он отнёсся к тому, что Виктор – отец его правнука? Степнову почему-то казалось, что не возражал бы. Эх, Пётр Никанорович, упустили мы Ленку…
Закончив работу – памятник сиял, как новый – Виктор помыл руки, достал из сумки салфетку, чекушку водки, рюмку, горсть конфет, краюху хлеба и мясную нарезку. Салфетку постелил на могилу и положил на неё конфеты, рядом поставил рюмку водки, накрытую кусочком хлеба – так надо, чтобы кто-то взял, чтобы помянул безвременно ушедшего фантаста. Сам сел рядом, на массивную деревянную скамью, нащупал в кармане телефон – блин, он же нормальный здоровый мужик, он штангу 80 кг тягает, он отжиматься хоть целый день может, а просто нажать пальцем на кнопку вызова ему, оказывается, крайне тяжело. Вот опять, в сотый, наверное, раз уставился ан десять заветных цифр – Ленкин номер. Практичная и разумная Ильза перебила настроение – теперь он, может быть, и не решится никогда. Прямо Дамоклов меч какой-то… Нет, всё, хватит – не мальчик уже! «Чёрт, Степнов, соберись, спортсмен – ты её любишь, да, любишь, и не смей себе врать! – о, внутренний голос проснулся, давно не было. - Да у тебя все поджилки трясутся только об одной мысли о ней! Три года прошло, а ты всё, как пацан, за ней бежал бы на край света. И ведь не забыл ничего – каждую черточку, каждую складочку, каждую родинку, многократно выцелованную – всё ведь помнишь! И она родила тебе ребёнка – какие тебе ещё убеждения нужны?!». На лице у Виктора отразилась мрачная решимость – позвоню, а там – будь, что будет. Пора покончить с этой идиотской ситуацией, от которой всем только хуже – ему, Ленке, сыну, Комарову тоже, наверное, несладко… Тем более, теперь ему есть, что ей сказать – Ильза вчера примчалась довольная и счастливая, словно в лотерею остров выиграла: раскрутила-таки эту…ладно, пусть – гадину Михееву на признание. Причем, на документально зафиксированное признание! Какие здесь могут быть сомнения?!
При мысли о Михеевой брови Виктора непроизвольно сдвинулись, а лоб перерезала глубокая складка. Вот бывают же…! Вчерашний телефонный разговор с ней сильно ударил по нервам – бедная Ильза, всё приняла на себя. «Хотя, может, стоит посоветовать ей баскетболом заняться – лихо она вчера эту вазу поймала, практически возле самой стены», - усмехнулся Степнов. Что ж, теперь Михеева будет сидеть тише воды, ниже травы – если не хочет обнародования сделанной Ильзой записи. Перепуганная шеф-редактрисса журнала «Звёздные сплетни» лебезила перед ним, как провинившаяся школьница, называла по имени-отчеству и даже обещала прислать курьера «с одной вещью, которую вы, Виктор Михайлович, когда-то…э-э-э-э….забыли» - и ведь сдержала обещание! В кармане брюк лежали ключи от машины с прицепленным к ним брелком – маленькой золотой книжечкой с пером, в пере – изумрудик. Брелок вызывал в нём противоречивые чувства: с одной стороны – подарок самого любимого в мире человечка, с другой – украденный и осквернённый, символ разбитых надежд и поломанной жизни…
«Так что – звонить, или нет? Что скажете, Пётр Никанорыч?» - пробормотал Степнов и внимательно посмотрел на выгравированное в граните лицо. Как живой, ей-Богу. Вот-вот подмигнёт… Или уже подмигнул? Нет, Степнов, пора тебе на отдых, если уже памятники тебе подмигивают. Вот чёрт, как же так странно получается – он ведь, по идее, должен был Ленку возненавидеть, за то, что сбежала, за то, что сына скрыла и скрывала бы до сих пор, если бы не та встреча на катке… Должен был бы возненавидеть… А он её любит – до остановки дыхания, до слёз, до безумия – любит и сам же находит оправдание её поступкам. Ничего не изменилось – он по-прежнему её верный рыцарь, готовый хоть на боях ради неё драться, хоть перевязать бантиком свою жизнь и положить к её ногам. Только нужно ли ей это? Чёрт, он ведь об этом совсем не подумал! Если с Комаровым у них – фиктивный брак, то не исключено, что у неё кто-то есть. Возможно даже, она любит кого-то другого – что тогда? Только повеситься. Или, наоборот, драться за неё до последней капли крови. В любом случае, с ней сначала нужно поговорить. И как можно скорее.
Высокий сильный мужчина, который запросто завязывал узлом гвозди и отжимался на одном кулаке, а ещё писал просто потрясающие фантастические романы, стоял сейчас у могилы своего друга и учителя и не мог осилить одно малюсенькое движение. Палец в нерешительности застыл над кнопкой… ну, давай же… давай… пять, четыре, три, два, один, ПУСК!
Мужчина с силой надавил на «вызов», поднёс телефон к уху – послышались длинные гудки. Неожиданно тихую кладбищенскую аллею огласил звонок чьего-то мобильного. Виктор обернулся на непрошенный звук – и выронил из рук мобильник: в самом конце аллеи стоял маленький мальчик и стройная светловолосая женщина с букетом красных гвоздик, которая как раз рылась в сумке в поисках телефона. Не помня себя от переполняющих его эмоций, Степнов перемахнул через оградку и помчался к ним.

 Отправлено: 23.03.10 22:03. Заголовок: Глава 11 Бывает так..

Глава 11

Бывает такое, что день не задастся с самого утра – всё валится из рук, все обстоятельства против тебя, словно все черти вдруг сговорились и решили сделать коллективное западло одному человеку. Вот у Лены как раз сегодня был такой день. Утром позвонил от Борьки Стас и виноватым голосом сообщил, что не сможет отвезти Витю в садик – какое-то у них там, видите ли, «очень срочное дело, потом всё объясню» - подумаешь, секреты какие. Ленке пришлось оторваться от наблюдения за весело завтракающим сыном – а завтракал Витя Кулёмин всегда нескучно, с огоньком, каша летала по всей кухне – и в порядке боевой тревоги поскакать в комнату одеваться – на всё про всё у неё было десять минут. Обычно послушный, но за обеденным столом просто неуправляемый Витя не преминул воспользоваться материнским отсутствием и начал активно тренироваться в дальности бросков кашей: через тридцать секунд на холодильнике, цветочных горшках и занавесках живописно висели комки овсянки на молоке, а сам юный декоратор воодушевлённо размахивал ложкой с новой порцией каши, выискивая придирчивым взглядом истинного художника, где ещё не хватает яркого мазка овсянки. А в это время Лена раздражённо рылась в шкафу в поисках одинаковых носков. в кулаке у неё были зажаты ярко-зелёный и полосатых, вот она и надеялось – правда, тщетно – найти пару хоть какому-нибудь. Взгляд упал на часы – чёрт побери, пять минут осталось! Плюнув на приличия и успокоив себя тем, что под длинными джинсами вряд ли кто-то будет разглядывать её носки, Лена натянула зелёный и полосатый, подцепила из шкафа какую-то футболку, чертыхаясь, застегнула неподдающуюся молнию на джинсах и влетела в кухню. Даже не удивившись оформительским новшествам своего сына, Кулёмина сгребла его в охапку и потащила в прихожую – одевать-обувать. Через минуту Витя стоял при полном параде, а мама его пыталась одновременно делать несколько вещей: засовывать ногу в кроссовку, рыться в сумке в поисках ключей от машины, и при этом не очень громко ругаться – ни к чему ребёнку знать всякие нехорошие слова раньше времени, ещё успеет. Наконец обулась, открыла дверь, пропустила вперёд Витю, в последний момент схватила с вешалки куртку, поворот ключа, лифт, нервозное ожидание, писк сигнализации, «Витя, не высовывайся из окна!», урчание мотора – поехали…
Своей машиной, видавшим виды «Рено» Лена пользовалась не так уж часто, предпочитая ездить со Стасом в новенькой «Мазде», которой так щедро делился с ними Южин. О сером «Рено» вспоминали только в минуты отчаянной спешки – в обычные дни Лена предпочитала отводить Витю в садик пешком – ну и что, что три остановки, зато утренний моцион и двигательная активность. Да и от садика до фитнесс-центра было всего ничего на маршрутке… Но сейчас Лена яростно выкручивала руль, пытаясь обогнать как можно большее количество машин и при этом не создать пробку, Витька на заднем сидении счастливо крутил головой, пытаясь рассмотреть сразу всё – ох и любопытный же товарищ! Наперерез сразу двум крутым тачкам – о том, что могло бы произойти, если бы манёвр не удался, Кулёмина подумает чуть позже – и вот, наконец-то, заветный поворот! Фу-у-ух, успела… Витьку под микитки – и в группу. Сдала на руки Ольге Сергеевне, торопливо предупредила, что сегодня раньше заберёт, присела на корточки перед сыном – попрощаться:
- Всё, Витенька, я пошла. Веди себя хорошо, не балуйся. Я сегодня тебя раньше заберу и мы поедем к прадедушке – хорошо?
Витя согласно кивнул – к прадедушке, так к прадедушке – чмокнул маму в щёку и побежал к ребятам, среди которых верный друг Вадик радостно махал ему руками.
Оказавшись в машине, Лена уронила голову на руль и попыталась хоть на минуту отвлечься от мыслей, которые сверлили ей голову с самого утра, не давая сосредоточиться на повседневных делах. Во-первых, уже неделю красной лампочкой в мозгу мигала надпись «Виктор Степнов» и ошеломлённая Ленка совершенно не понимала, что с этим делать. Так, ладно, о глобальном подумаем позже. Во-вторых, через три дня очередная годовщина смерти деда. Ещё ни разу Лена не ходила на кладбище к деду в годовщину – и на то были свои, очень важные причины. Она приходила немножко раньше – за день, за два – как получится. Это с днём рождения раньше поздравлять – плохая примета, а с днём смерти – уже не важно. Вздохнув, Лена подняла голову с руля, медленно повернула ключ и поехала на работу – впереди её ждали две утренних группы.
***

- Девочки, степы поставьте вон туда, в угол, пожалуйста. Да, следующее занятие в четверг. Подругу? Конечно, приводи, - Лена стояла в толпе совсем молоденьких девчонок – вчерашних школьниц, и направо и налево отвечала на вопросы и давала указания. Все девчонки, как одна, слушали её, раскрыв рот – для них она была кумиром и непререкаемым авторитетом, несмотря на то, что сама была их старше от силы года на два, на три. С ними было легко работать – что ни скажешь, всё делают, в глаза заглядывают. Совсем другое дело – следующая группа. Там сплошь дамочки за тридцать – холёные, ухоженные, состоявшиеся… Нет, Кулёмина не могла пожаловаться, что они к ней как-то не так относятся – наоборот, всё было тепло и душевно, но вот смотрели эти женщины на неё да и друг на друга неизменно оценивающе – наверное, это появляется во взгляде после тридцати. Поэтому к занятиям с этой группой Лена готовилась особенно тщательно – всё должно быть безупречно. Вытираясь мягким пушистым полотенцем в тренерском душе, Ленка придирчиво перебирала в мозгу свой сегодняшний спортивный гардеробчик – пожалуй, серые бриджи и розовая футболка как раз подойдут. Облачившись в форму и расчёсывая на ходу ещё чуть влажные после фена волосы, Лена вошла в зал. Все уже почти собрались – одни разминались в углу, другие болтали, но взгляд Лены приковала одна из самых активных и спортивных дамочек – Нина Беридзе, точнее, не она, а её спутница – невысокая стройная брюнетка. Лена сразу же вспомнила позавчерашний звонок и бодрый голос Нины: «Леночка, у тебя в группе ведь ещё есть места? Моя подруга так хочет заниматься фитнессом… Да, конечно, я приведу её на следующее занятие…». Лена с улыбкой подошла к парочке, чтобы представиться: хороший тон - прежде всего.
- Леночка! – расплылась в улыбке при виде своего тренера Нина и с места в карьер начала, - Познакомься, это Ильза Нагодина, моя подруга, очень хочет заниматься в твоей группе.
Кулёмина улыбнулась и протянула руку брюнетке, лицо которой показалось ей смутно знакомым. Однако Нагодина не спешила возвращать рукопожатие и вообще – выглядела она так, словно приведение увидела.
- Ильза, ты чего? – заметила состояние подруги Нина.
Литературный агент Виктора Степнова моргнула, тряхнула головой, словно отгоняя непрошенное наваждение и, наконец, пожала руку легендарной Лене Кулёминой, с которой её таким непредсказуемым образом свела капризная Судьба.
… Всё вроде шло, как обычно – Лена отрабатывала часовую тренировку, из колонок гремела бодрая музыка, в большом зеркале во всю стену отражалась её небольшая группа… Только взгляд тренера Кулёминой то и дело останавливался на новенькой, Ильзе. Вроде ничего так дамочка, подтянутая, ну, может, самую малость надо убрать – тортов переела за пару последних месяцев. А так ничего, приятная женщина, старается – Лене нравились люди, которые серьёзно подходили к тренировкам. Однако, Кулёмина так ни разу и не заметила, что, как только она отводила взгляд от новенькой, пара тёмных глаз с живейшим любопытством принималась разглядывать уже её саму.
***
Через два часа Лена припарковалась недалеко от ворот кладбища, вытащила из машины непривычно тихого Витю, вручила ему букет только что купленных у метро ярко-красных гвоздик, взяла за руку и повела к высоким кованым воротам. У самых ворот взгляд зацепил отражающий лаковой поверхностью неяркие солнечные блики тёмно-синий «Гранд Каньон». Ленивая мысль: «Опять, наверное, к кому-то из братков подельники приехали орхидейный веник положить». По какому-то непонятному наитию покрепче сжала руку Вити в своей. А вот и часовенка – зайти нужно, поставить свечку. Так надо, так принято. Внутри было тихо и благостно, в единственном подсвечнике догорала единственная свеча. Кулёмина зажгла от неё свою и поставила рядом, постояла немного, посмотрела на умиротворяющие лики икон, пошептала что-то тихонько… Раздёрганное утреннее настроение сгинуло, как и не было, уступив место светлой печали. Крепко держа за руку сына, Лена шла по главной аллее, и с каждым шагом на неё накатывали волны воспоминаний. Она не была не похоронах у деда, поехали только родители… Она бы казнила себя за это всю жизнь, если бы не одна, но очень уважительная причина: в тот самый момент, когда гроб с телом фантаста Кулёмина опустили в свежую могилу, у его внучки через три границы, в далёкой Швейцарии начались родовые схватки и бригада из врача, акушерки и медсестры готовилась принять в этот мир нового человека. В Москве в тот день было пасмурно и серо, словно небо само скорбело над такой утратой. Со всех сторон к кладбищу подъезжали машины, понурые люди несли венки, а распоряжался процессией не кто иной, как соавтор безвременно почившего писателя – Виктор Степнов. Именно на его плечи легла основная тяжесть по поводу организации похорон: спешно прилетевшие из Швейцарии Никита и Вера Кулёмины были настолько растеряны и убиты горем, что толку от них было очень мало. Валясь с ног от усталости, переживаний и горьких мыслей, Виктор принимал соболезнующие письма, заказывал поминальный обед, договаривался с похоронным бюро… Народу действительно было много – делегация от Союза писателей, от всех издательств, в которых когда-либо публиковал свои романы Пётр Никанорович, от литературных изданий… Впереди процессии небольшой группкой шли родственники и друзья, Веру поддерживала под руку двоюродная племянница Петра Никаноровича – Света из Шклова; Никиты рядом не было, он должен был отдать последний – и очень печальный – сыновний долг, и на его плече сейчас покоился край массивного полированного гроба. А в швейцарской клинике перепуганная и растерянная Лена Кулёмина, лёжа в палате, прислушивалась к себе. Воды уже отошли, и нечастые, но болезненные схватки сигналили о том, что час её испытания настал. Она была одна, совсем одна – родители утром улетели в Москву, проститься с дедом. Ей сообщили ужасную новость, не стали скрывать, и только огромным усилием воли Лена загнала боль на самое дно души, сосредоточившись на самом на тот момент важном – на ребёнке. Врачи прогнозировали, что роды начнутся со дня на день, но при этом гарантировали ей три спокойных дня. Как часто бывает в таких случаях, люди в белых халатах ошиблись – неладное Лена почувствовала через час после отъезда родителей. Первая реакция была – паника и страх. И это несмотря на все рассказы мамы о том, что это совсем нестрашно – да, больно и выматывает, но нестрашно; несмотря на все увещевания врачей, которые обещали ей лёгкие роды, несмотря на предродовые курсы, на которые ходила вместе со Стасом, смотря на присутствие самого Стаса, который очень вовремя – два дня назад – приехал из Москвы к жене. Лена металась по квартире родителей, хватала какие-то вещи, хотя в прихожей у вешалки стояла давно приготовленная сумка со всем необходимым, кричала что-то Стасу, на ломаном немецком пыталась объяснить, что происходит, Серёжиной няне… Положение, как всегда, спас Комаров. Пояснив фрау Райхель причину такого поведения фрау Хелен, Стас схватил в охапку паникующую жену и туго набитую сумку, вызвал такси, и через 15 минут их приветствовали широкими улыбками медсёстры родильного отделения городской клиники Базеля Оставив Лену в палате, Стас удалился для дооформления необходимых документов и для звонков родным и друзьям. Немного успокоенная и начинающая постепенно привыкать к всё учащающимся толчкам внутри себя, Лена лежала на кровати, рассматривала белоснежный потолок и думала о нём. Об отце своего ребёнка. Она полгода гнала от себя эти мысли, полгода старалась забыть его – всё зря. Решение, что он никогда не узнает о сыне, она приняла почти сразу после побега, ещё когда даже не знала, что у них будет – сын. Перспектива воспитывать ребёнка одной её не пугала – В конце концов, она всегда могла уехать к родителям, потом появился Стас… Лена знала, что он будет чудесным отцом, и что других путей испытать эту радость у него просто не будет… То есть, обходные пути были, они это обсуждали, но Комарову не нравилось, не по-человечески как-то… А теперь, то ли на белизне потолка, толи в её утомлённом паникой мозгу то и дело всплывают синие глаза, тёмные стриженные кудри, волевой подбородок… Она гнала от себя это непрошенное видение, пыталась сосредоточиться на схватках, на правильном дыхании, как учили на курсах – зря, всё зря: синие глаза, взирающие с бесконечной любовью, преследовали её.
В Москве же пошёл мелкий дождик, небо целиком затянуло тяжёлым, серым, давящим, на кладбище начались речи у гроба. Серьёзные важные дядьки в строгих чёрных костюмах вещали о том, как обеднела российская фантастика, о тяжёлой утрате, о дорогом и всеми уважаемом покойнике… Степнов время от времени поглядывал по сторонам, не теряя надежды увидеть в толпе знакомую светловолосую макушку. Вторым вопросом после «Как долетели?», который он задал Кулёминым, был «Где Лена?». Однако, вопреки своим ожиданиям, вразумительного ответа он так и не получил: Вера не могла говорить и только плакала, а Никита пробормотал что-то насчёт Чехии, каких-то проблем, и что Лена, возможно, тоже будет. Но Лены не было. Закончились речи, началось прощание с покойным. По очереди подходили люди, клали цветы, что-то тихо говорили, плакали, шумно сморкались и утирали слёзы… Виктор подошёл последним. В течении нескольких минут от неотрывно смотрел на умиротворённое смертью лицо своего друга и учителя, вспоминая, каким был этот, возможно, самый близкий ему человек. На душе у него было… Да что там, хуже некуда было у него на душе. Даже когда Ленка пропала ему было не так плохо. А здесь – здесь всё иначе, здесь – навсегда.
Когда, по знаку Степнова, мрачные работники похоронного бюро – ни дать, ни взять – шекспировские могильщики – стали привинчивать к гробу украшенную траурным венком тяжёлую полированную крышку, за тысячи километров у Лены Кулёминой начались интенсивные роды. Схватки участились, ребёнок активно пытался выбраться в мир, вокруг суетились врач, акушерка, медсёстры, что-то лопотали по-немецки и ободряюще улыбались молоденькой роженице… В промозглой Москве, на кладбище друзья, знакомые и родственники писателя-фантаста Петра Кулёмина отдавали ему последний долг: полными горстями набирали жирную влажную землю и швыряли вниз, и комья глухо стучали о крышку гроба. Каждый такой стук был созвучен вскрику светловолосой роженицы, из чрева которой наружу рвалась новая жизнь.
Последним к могиле подошёл Степнов. Ничего не видя от внезапно набежавших на глаза и ослепивших его слёз, он подошёл к краю наполовину засыпанной могилы, обоими руками сгрёб вязкую, липкую, мокрую землю и с силой бросил вниз. В ту же секунду Лена Кулёмина издала протяжный, очень громкий стон и наконец-то исторгла маленькое, красное, сморщенное тельце, которое тут же завопило на всю палату, демонстрируя невероятную мощь лёгких. Окружающие её врачи и медсёстры заулыбались ещё шире, и, судя по интонации, принялись её поздравлять. Изнурённая Ленка откинулась назад и словно впала в полузабытье: голоса она слышала как сквозь подушку, лица видела как сквозь туман. «Der Knabe... So schoen Knabe…» - да, кнабе, мальчик, всё хорошо… Через 10 минут к ней пустили Стаса – он сразу же ободряюще сжал её руку, поцеловал в лоб, сияющая медсестра протянула ему ребёнка… Нечеловечески довольный Комаров положил сына на грудь матери, Лена открыла глаза – сын… Сыночек, маленький мой, любимый!.. Её малыш смотрел на неё чистейшими васильковыми глазами, точь-в-точь такими, которые она так часто видела во сне.
… Воспоминания о родах всегда накатывали на неё, когда она приезжала к деду. Она не пыталась от них отмахнуться, они были ей даже приятны. Прошло почти три года – а словно как вчера. Мальчик, которого она так хотела назвать Петром, теперь весело топает рядом и откликается на имя Витя – единственное, как выяснилось, подходящее для него имя. Витя Кулёмин… «Мальчик мой, что же я делаю?» - Ленка вдруг остановилась, как вкопанная: сокрушительная мысль словно пригвоздила её к месту, превратила в соляной столп. Застыв на месте, Лена почувствовала, как со всех сторон на неё наваливается звенящая тишина, оглянулась – и показалось, что лица на памятниках смотрят осуждающе, - «Ты же меня возненавидишь потом – и будешь прав. Я лгу, всё время лгу – тебе, себе… Так больше продолжаться не может! Пусть мне будет хуже, но эту ситуацию пора разрулить – иначе всё может кончиться трагедией». С мрачной решимостью на лице Лена сунула руку в сумку – где же этот телефон? – звонить Стасу, кому же ещё: он говорил, что видел Степнова, может, он и координаты у него какие-то взял… «Да где же этот чёртов телефон?» - Ленка сердито перетряхивала сумку. Внезапно, словно услышав её ворчание, аппарат сам разразился протяжной трелью – ну, слава Богу, нашёлся. Приближающийся звук тяжёлого топота мужских ног заставил её обернуться… и обомлеть: перед ней стоял совершенно счастливый, улыбающийся во весь рот Виктор.

 Отправлено: 23.03.10 22:04. Заголовок: Глава 12 Первой, ин..

Глава 12

Первой, инстинктивной, выработанной за годы подозрений и неверия реакцией было – бежать. Бежать, схватив Витю в охапку, бежать, прятаться, как в войну в бомбоубежище, укрыться, забраться под одеяло с головой, чтобы не нашёл, не увидел, никогда… Да. Так бы она и сделала. Ещё вчера. Но не сегодня. Не здесь. Не у могилы деда, который смотрит на неё с памятника своим живым взглядом с хитрым кулёминским прищуром. Что ж – время пришло. Стас прав – хватит бегать. Карты на стол, господа!
- Здравствуй, Витя. Давно не виделись, - голос почти не дрожит – хорошо. Главное – не разреветься.
- Леночка…, - шёпотом, на выдохе, как имя божества, как «аминь». – Теперь ты не убежишь?
- Нет. Не убегу. Давай сядем. Нужно поговорить. Витя, иди сюда, - это уже маленькому.
Малыш – точная копия своего смущенного судьбоносной встречей отца – насупился было: мама вроде как отвлекла его от очень важного дела – ковыряния коры на молодой берёзе, но послушно потопал к маме и высокому дяде, который протягивал ему большую, чуть дрожащую ладонь.
- Витенька, познакомься, это дядя Витя, наш старый друг. И твой теперь тоже.
У большого сильного мужчины сжалось сердце, когда малыш важно – как взрослый! – пожал своей лапкой – еле обхватил! – его протянутую руку. Сын… Его сын…
- Лен, а почему?.., - начал было, но наткнулся на предостерегающий взгляд. Ладно, пусть пока так – дядя Витя. Это уже большой прогресс.
После ритуального мужского знакомства Виктор-младший возжелал усесться рядом со Степновым на скамейку и ковыряться в извлечённой из кармана машинке. А взрослые тем временем мялись и смущались, не зная, как начать разговор.
- Лен…, - первым нарушил молчание Виктор.
- Да?
- Лен, так больше продолжаться не может. Мы должны быть вместе, - каждое слово давалось Степнову с трудом, но последующее – легче предыдущего. – У нас растёт сын. Я люблю тебя…
- А меня ты не спросил? – молодая женщина резко отстранилась. Больше всего на свете ей не нравилось, когда кто-то решет за неё, а сейчас, на её взгляд, происходило именно это.
- Лен… Но ты же… Ты же меня не забыла…, - в глазах мужчины промелькнул нешуточный испуг. Ведь то, что все эти годы у неё никого не было, не значит, что она прямо с ходу кинется к нему в объятия. Да, шанс очень маленький, почти призрачный, но он – есть!
- Зато ты меня быстро забыл, - раздражённо бросила Лена – и зачем сидит, душу ей выворачивает?!
- Лен, всё было совсем не так. Это ужасная ошибка, фатальная случайность…
- Это ты Михеевой своей расскажи! – воспоминания о пережитой боли сразу же перевели разговор в повышенный регистр.
- Леночка, ну какая может быть Михеева?! – тоже почти сорвался на крик Степнов.
- Значит, ты и её уже забыл? – Боже, как больно, но надо продолжать иронизировать, иначе – последствия непредсказуемы.
- Кулёмина, ну, может, хватит уже, а?! – вспылил Виктор. Маленький Витя, не обращавший до этого внимания на глупые взрослые разговоры, испуганно взглянул на большого дядю, который так громко кричит. Виктор перехватил взгляд малыша и тут же сник – ну вот, теперь его боится собственный сын.
- Лена… Всё ведь было совсем не так…
Господи, как же хочется верить этим словам, этим голубым глазам, которые светятся такой болью и надеждой…
- Ладно, давай, говори, - и будь, что будет.
- Я ничего не буду говорить – просто послушай, - пальцы уже бегали по клавишам мобильника, отыскивая нужный файл – разговор Ильзы и Михеевой.

***
Через 15 минут, когда прозвучали последние слова из разговора двух женщин – сильной и умной и глупой и слабой – Лена со стоном закрыла лицо руками и опустила голову. Виктор порылся в кармане, что-то звякнуло – Кулёмина подняла голову: прямо перед её носом раскачивался золотой брелок – книжка с пером, а в пере – изумрудик.
- Откуда? – только и смогла пробормотать Лена севшим голосом - от таких сумасшедших открытий, от роя мыслей в голове сдавливало горло и хотелось пить.
- Михеева вернула. Конечно, после того, как эта вещь так долго была в её лапах… Но всё равно, он мне очень дорог, потому что подарила мне его ты.
- Витя, я сейчас… не могу…, - голос дрожал, а на глаза набежали слёзы, - Какая же я была дура… Ты меня никогда не простишь…
- Ленка, - лицо Степнова просияло, - Леночка… Я люблю тебя, глупая. Имне нечего тебе прощать – я тоже был идиотом…
Маленький Витя (пока ещё Кулёмин) с удивлением наблюдал, как большой, сильный и в целом симпатичный (ну, когда не кричит) дядя, обнимает его рыдающую маму и прижимает к себе. А мама – Витя никогда её такой не видел – плачет и плачет себе преспокойно, хотя ему долго не разрешает. Решив покончить с этой несправедливой ситуацией, малыш слез со скамейки и подошёл к маме, положил ручку ей на колено:
- Мам, чего ты плачешь? Мам, плакать нельзя…
- Ничего, Витенька, это я от счастья. Всё хорошо, правда…, - Лена одной рукой гладила по голове сына, а другой – Виктора по плечу. Такие похожие, такие родные…
- Лен, - через некоторое время нарушил идиллическое молчание Степнов, - нам нужно что-то решать. Ты замужем за Комаровым, Витя тоже «Станиславович» по метрике – это же неправильно. Комаров, конечно, молоток, спасибо ему огромное – он и тебя не бросил, и мне помог. Только я всё никак понять не могу – нафига ему это нужно? То, что вы как муж и жена не живёте – это понятно. Но зачем ему тогда понадобилось всё это на себя брать – на тебе жениться, Витю признавать – зачем?
Лена вздрогнула – да, этот вопрос неминуемо должен был возникнуть, и лучше даже рано, чем поздно. Но вот как теперь всё это разгребать? Как же у неё всё было ровненько выстроено, по полочкам разложено, на ключик закрыто – а тут на тебе – всё разрушилось, вся её стройная схема: Степнов – сволочь, Стас – ангел, она – жертва невинная. Нет, две составляющие схемы не изменились – Стас по-прежнему ангел, она по-прежнему – жертва невинная, только вот Степнов – больше не сволочь. Тугой, слишком тугой клубок интриг и хитросплетений, пора уже распутывать его – например, таким вот признанием:
- Вить, ты совершенно прав – незачем ему. Если бы не одно «но»: Стас – гей.
Глаза Степнова поползли вверх, а челюсть ухнула вниз – ничего себе, заявочки!
- То есть, как?
- А вот так, - спокойно продолжала Лена. – Давно, ещё со школы, - прочитала она немой вопрос в глазах Виктора. – Он с Борей Южиным встречается, они хотели после школы вместе жить, но мама Стаса… Она стала что-то подозревать… Стас, в обшем-то, особо и не скрывался, но Татьяна Савельевна.. Короче, она считает это болезнью… И, как только стала что-то подозревать, заставила Стаса пойти к психиатру – своей знакомой, которая придерживается аналогичного мнения. Знакомая сказала, что все признаки налицо, и, что если это во что-нибудь разовьётся, то его нужно будет класть в клинику и делать лоботомию. Короче, мать поставила Комарову условие – чтобы у него была девушка, иначе – сам понимаешь. А тут как раз нарисовалась я. Со сроком. Татьяна Савельевна до сих пор думает, что Витя родился недоношенным. А мы так и жили – три дня Стас ночует дома, четыре – у Бори. Все привыкли, всех устраивало. Витьке я сочиняла сказки про папины командировки. Стас Витю очень любит, да и Борька тоже – им же своих не видать. А тут теперь всё под откос…
Степнов сидел, как мешком прибитый – так вот значит как! Ну, Комаров… Во даёт!
- Но так же не может больше продолжаться! Так же нельзя! Я не допущу, чтобы моего ребёнка воспитывал какой-то пидор!
Сердитый взгляд зелёных глаз из-под светлой чёлки – как молния, как выстрел, бьющий в цель:
- За языком следи! Стас, между прочим, мне помог, когда никого рядом не было! И, чтоб ты знал, это он ребёнка Виктором зарегистрировал. Мы стольким ему обязаны! А теперь – я не знаю, что делать. Бросить его я не могу – это будет предательство. Ты понимаешь?
Внутренне коря себя за несдержанность, кивнул – конечно, он понимает. А ещё понимает, что легче даст перерезать себе горло, чем отпустит Лену и Витю от себя. Волна тёплого чувства к Комарову – ну и пусть он гей! – захлестнула Виктора: надо же, назвал пацана в честь отца – как знал. Наверное, у этих… у геев интуиция лучше работает.
- Короче, я не знаю, что делать, - обречённый Ленкин голос снова вернул Виктора к действительности. – Всё так сложно… Витя, иди сюда! Не рви цветы! – наконец обратила внимание на сына, который, пользуясь взрослыми горестями, побрёл гулять по окрестностям, срывая там и сям головки ещё не отцветших хризантем. – Витя! – вскочила со скамейки, с намерением призвать непослушного ребёнка к порядку.
- Лен, ты сядь.. Давай я, - Степнов уже встал, и, мягко, но настойчиво усадив Лену обратно, пошёл к маленькой фигурке. Со скамейки Лена наблюдала, как Виктор сел перед малышом на корточки и стал что-то ему рассказывать, попутно вытирая ему запачканные ладошки носовым платком. По щеке Кулёминой сползла одинокая – последняя на сегодня – слеза: «Если бы только…».
Мобильный на то он и мобильный, чтобы доставать своего владельца повсюду – и вот, пожалуйста, Лена Кулёмина кому-то очень срочно понадобилась. На экране – улыбающийся Стас:
- Да, привет. Мы сейчас с Витей у деда на кладбище. Ты как?
Из трубки донеслось:
- Кулёмина, я еду домой. Желательно, чтобы и ты туда как можно раньше приехала. Нам нужно поговорить. В общем, Лен, мне нужен развод.

 Отправлено: 23.03.10 22:06. Заголовок: Глава 13 - Нина! Пр..

Глава 13

- Нина! Привет, это Лена! Узнала? Ну вот, не быть мне богатой, - притворно расстроившись, пропела в трубку Лена, отчаянно выкручивая руль для разворота. – Слушай, ты свободна сейчас? Да? Ниночка, родненькая, можно я тебе Витьку завезу часика на три? У меня дело очень срочное, а мне его деть некуда.
Нина Беридзе на том конце затараторила в трубку с лёгким грузинским акцентом:
- Леночка, генацвале, ну какой разговор? Привози, конечно – мы с ним чудно проведём время! – бездетная Нина всегда с удовольствием играла с Витей, когда Лена, бывало, приводила его в клуб.
Кулёмина со вздохом облегчения сбросила звонок и посмотрела на сына – Витька был всецело поглощен рассматриванием проезжающих мимо машин, деревьев и автобусных остановок.
- Витюш…
Малыш оторвался от стекла:
- Сьто?
- Поедешь к тёте Нине?
- Поеду. У неё Мурка есть.
Надо же, не забыл – всего-то пару раз ненадолго заезжали к Нине домой, а Витя помнит её грациозную сиамку, которая, как и все женщины, таяла под взглядом ослепительной голубизны и безропотно позволяла таскать себя за хвост и катать в игрушечном грузовике.
Чёрт, куда прёт этот козёл! Да, в таких смешанных чувствах очень трудно вести машину – того и гляди, потеряешь контроль. Надо было к Степнову садиться, предлагал же, упрашивал… Но, сама дурында, побоялась оставить этот рыдван у кладбища – «а вдруг угонят?». Конечно же, предполагаемый угон этой серой лоханки неизвестного года выпуска был только отмазкой – фальшивой и дурацкой, и Виктор это понял, но, вроде, не обиделся. Ленка же, несмотря на то, что воскресли былые чувства, что всем сердцем тянулась к нему, как к родному дому, который, казалось, был потерян навсегда – всё равно не могла заставить себя сесть к нему в машину. Пока пусть так – понемножку, потихоньку – надо снова привыкнуть. Какая уж тут совместная поездка, когда его прощальный поцелуй в щеку – он-то искал губы, это она вывернулась – горит, словно поставлен раскалённым тавром. Витька, господи, неужели мы наконец сможем быть вместе?
У Нины всё прошло довольно быстро – Кулёмин-младший ещё в коридоре заприметил Мурку и с победным воплем команчей, не разуваясь и не обращая внимания на мамины окрики, погнался за бедной животинкой. Нине, впрочем, удалось убедить Лену, что «всё нормально, сейчас я его поймаю, сниму ботинки, накормлю и напою, а ты езжай, куда тебе там надо и не беспокойся», и Кулёмина послушно потопала к лифту. Дополнительную пару высоких сапожек на шпильке и вишнёвый замшевый плащ на вешалке в прихожей Лена не заметила.
Открыла дверь своим ключом – чего звонить, вдруг Стас ещё не приехал. Не, ни фига - Комаров ожидал её дома во всеоружии – с накрытым для чая столом и букетом розовых хризантем. Видно было, что волнуется. Засуетился сразу.
- Лен, тебе чаю с лимоном или так?
- Да всё равно. Хоть с лимоном, хоть так… Рассказывай уже, что стряслось. Какой развод? Ты в своём уме? Давно в психушке не лежал?
Стас потупился. Даже сквозь волнение было видно, как радостно блестят его глаза – Ленка никогда не видела его таким счастливым.
- Лен, в общем, - запинаясь, начал Комаров. – Ладно, не буду тянуть… В общем, Борьке предложили работу в Голландии. И он хочет, чтобы я поехал с ним.
Так, вот Лена ожидала чего угодно, но не этого. Дрожащей рукой аккуратно поставила на блюдце чашку, да так, что жалобно звякнула ложка…
- Комаров, ты серьёзно? Ты уедешь в Голландию?
- Лена, это наш шанс, ты понимаешь?! В этой стране мы с Борькой всегда будем изгоями, а там мы будем среди своих, и никто не посмотрит на нас косо.
- Ну, в общем, да…, - сглотнула Ленка. – А вот как с мамой быть? Как ты всё ей объяснишь?
- А никак. Ты же ей ничего рассказывать не будешь? А я как-то эту неделю, пока документы на выезд оформим, перекантуюсь, а потом ей уже из Гааги позвоню.
У Ленки челюсть отвисла – надо же, человек сколько лет маму боялся, а теперь прямо крылья за спиной выросли! И об отъезде так легко говорит, будто не в Голландию собрался, а за бубликами в магазин.
- Подожди, какая неделя? Люди месяцами оформления жду, а ты – неделя! А вдруг тебя не выпустят?
- Выпустят! – беспечно махнул Комаров, - Им Борька, как воздух, нужен, они на любые его условия пойдут. Документы уже в посольстве, на днях проставят въездную визу и выдадут вид на жительство. Тем более, там и для меня работка нашлась – буду стажироваться при Гаагском трибунале. Эх, Кулёмина – жизнь налаживается!
Кулёминская челюсть как отвисла, так и не думала возвращаться на штатное место. Впору было держаться за голову, чтобы не улетели мозги – с такими новостями запросто можно с ума сойти, или заикой стать на худой конец.
- Стас, а как же я? – пробормотала Ленка, когда к ней вернулась способность говорить. – Как мы? Как Витя?
Вопреки ожиданиям Лены, Комаров не схватился за голову в раздумьях о судьбе своей фиктивной жены и её ребёнка, а, продолжая прихлёбывать чай, невозмутимо выдал:
- А что ты, Лен? С вами же всё хорошо будет. Знаешь, ещё месяц назад я, предложи мне Борька с ним ехать, отказался бы – чтобы тебя не бросать. А сейчас… У тебя же есть Степнов. Он тебя любит… Он вас с Витькой любит… Так что в этом отношении я спокоен. Кстати, а где Витя?
- Нине завезла ненадолго, - севшим голосом ответила Лена. – Стас, ты думаешь, мне стоит снова всё начать со Степновым?
- А ты ещё сомневаешься? Не узнаю тебя, Кулёмина! Что тут думать! Да вы друг на друга, как два раненых зверя, смотрите – я же видел! Ребёнок у вас! Да и вообще – ходите, как в воду опущенные – два дурака! Он не решается, да и ты из себя королеву Шантеклера строишь! Ты пойми, Ленка, - Стас бросил свой чай и затараторил ей в лицо, - так не может больше продолжаться! Мы все имеем право на счастье! Я это уже понял и хочу, чтобы ты поняла!
После этой эмоциональной тирады Стас со вздохом откинулся на спинку стула и выжидающе посмотрел на жену. Та шмыгнула носом и пробурчала:
- Чего ты мне мозги лечишь? А то я сама не знаю…
- Ленка, чудовище, чего ж ты расселась-то тут? Давай беги к нему!
- Как? Стас, я не могу… А как ты? А Витя?
- Я Нине позвоню, договоримся. Всё нормально будет. Да что ты сидишь?! – уже сорвался на крик Комаров. – Езжай!
Дважды просить Кулёмину не пришлось – она подорвалась со стула, схватила сумку и опрометью бросилась вон.
***

- Витенька, ещё кашу будешь?
- Неть. Не буду.
Высокая темноволосая женщина с крупными чертами лица склонялась над малышом с ложкой, полной овсянки с персиками.
- Витенька, а может, творожка?
Невысокая брюнетка подносила ко рту Кулёмина-младшего ложку с детским творогом.
- Не хочу. Не хочу есть! Где Мурка? – Виктору уже порядком надоели эти женские обеденные пляски вокруг своей персоны, и он планировал улизнуть от тёти Нины и тёти Ильзы как только будет подходящая возможность. А им же, ясное дело, во что бы то ни стало, хотелось накормить малыша всеми вкусностями, которые нашлись в обширной кухне Нины Беридзе. Нерастраченное материнство – страшная штука, и Витя уже потихоньку начал подозревать, куда он попал. В случае Ильзы всё усугублялось тем, что она, во-первых, знала, чей это ребёнок, и желание потискать его, прижать и не отпускать с каждой минутой только возрастало, а, во-вторых, маленький Витя очень напоминал ей Леончика, только сыночек её был тёмненький, а Витя – светленький, в маму. И хотя каждая мысль об оставленном в далёкой Америке сыне причиняла невыносимую боль, находиться рядом с Витей Ильзе было очень приятно.
- Витенька, ну, может, творожка? – Ильза сделала последнюю, неудачную попытку, впихнуть в ребёнка ещё одну ложечку – Вите наконец-то удалось ловко извернуться, соскользнуть с горы подушек, которую ему для удобства навалила на кресло тётя Нина и с триумфальным улюлюканьем помчаться на поиски Мурки. Две женщины только руками развели и одновременно захохотали.
- Да, узнаю степновскую кровь! – отсмеявшись, проговорила Ильза.
- В смысле? – тут же заинтересовалась Нина, и Нагодина с ужасом поняла, что проговорилась. Что ж, сказала «А», придётся говорить и «Б».
- В прямом. Отец Вити – Степнов.
- Твой Степнов? – Ильзе на мгновение показалось, что глазные яблоки Нины выскочат из орбит и покатятся по кухне.
- Ага. Мой Степнов. Запутанная история, я и сама толком ничего не знаю.
- А как же Стас? – Нина была в курсе семейных обстоятельств своего тренера по фитнессу.
- А Стас – благородный человек. Записал ребёнка на себя, женился на Лене… Только это, Нина… Никому, ты же понимаешь…
Подруга тут же поспешила заверить Ильзу, что все женщины рода Беридзе отличаются завидным умением хранить чужие тайны и возжелала ещё подробностей. Нагодина принялась рассказівать ей всё, что знала, только очень вкратце – всё-таки, не доверяла она семейной черте женщин рода Беридзе.
. - А теперь я смотрю на Витю, и вспоминаю своего Леончика, мальчика моего, - очень минорно, со слезой в голосе закончила Ильза свой краткий рассказ.
- Да, подруга, смотри-ка, какие дела творятся, - давно Нина Беридзе не была так удивлена. – А что с твоим делом? Всё по-прежнему?
- Всё по-прежнему. Нин, мне просто как воздух нужен грамотный адвокат-международник. Я уже с ума схожу в этой Москве! Мне уже ничего не нужно – ни карьеры, ни денег, только бы Леончика забрать! – Ильза разрыдалась прямо в мощное плечо подруги. Нина молча гладила ей по голове, сочувственно покачивая головой – ей, безмужней и бесплодной, страстно любящей детей, родить вообще не светило, так что она, как никто, понимала Ильзу.
- Ладно, раскисла я что-то, слезами горю не поможешь. Подай сумку, достану платок.
Под рукой, шарящей по дну сумки в поисках платка, тренькнул мобильный. Номер незнакомый, даже не российский.
- Алло… Yes, I am… Yes, I’m Ilsa Nagodina… Yes, he used to be my husband two years ago. What? What’s with my son? Where’s my Leon?
Нина обеспокоено смотрела на подругу, которая в пять секунд покраснела, побледнела и пошла розовыми пятнами.
- OK, I understand. I’ll call you tomorrow. But please, don’t let them put him into asylum!
Закончив разговор, Ильза обессилено рухнула на табурет, её плечи затряслись от беззвучных рыданий… Казалось, что на эту женщину разом свалились все горести мира.
- Иль, что случилось? – осторожно поинтересовалась Нина.
- Стюарт… его позавчера сбила машина… насмерть…, - сквозь всхлипывания проговорила Нагодина, - а семейка его… хочет сдать Леончика в приют!

 Отправлено: 23.03.10 22:08. Заголовок: Глава 14 - Девушка,..

Глава 14

- Девушка, у вас случилось что-то? Может, я могу помочь? – обратился усатый дядька в кепке к своей пассажирке на заднем сидении: очень уж нее вид был какой-то… потерянный, что ли? Во всяком случае, красивые девушки обычно так себя не ведут – не ловят в истерике машину – а эта же почти под колеса бросилась! – и уж точно не показывают такой широкий диапазон эмоций: каждый раз, когда таксист бросал взгляд на зеркало, в котором отражалась блондинистая голова, лицо девушки уже имело другое выражение: истероидная решимость сменилась страхом, страх – слезами, слезы – улыбкой… Обескураженный дядька решился все-таки на вопрос, а то мало ли что – вот выйдет сейчас девка из машины в этом своем Новокосино и пойдет с крыши сиганет, к примеру. Явно же у человека нервы не в порядке…
- Нет, ничего, все в норме, спасибо. – Лена Кулемина постаралась как можно лучезарнее улыбнуться дядьке-таксисту, которого она не далее, как двадцать минут чуть не подвела под статью. – А мы скоро приедем?
- Скоро, минут через десять. Если в пробку не попадем. Но не должны вроде…
- Ага…, - рассеянно пробормотала Лена, возвращаясь к своим мыслям.
Как все странно устроено в мире! Чудны дела твои, Господи! Ведь каждая же секунда важна, КАЖ-ДА-Я! Секунду летит пуля в сердце, секунды хватает, чтобы потерять равновесие и свалиться в пропасть, чтобы соединить контакты на поясе шахида тоже достаточно секунды… Но за секунду можно понять, кто – твой друг, а кто – враг. Или, например, понять, что вот, пришла любовь и надо что-то с этим делать… И сейчас – она мчится на всех парах к единственному мужчине своей жизни, а решение было принято за секунду. Прочь все колебания и сомнения, напутствие Комарова «Смотри, не убейся!» только заставило увеличить темп… Выскочила на улицу, бросилась под колеса первому же таксисту… За первые 5 минут, конечно, успела и пожалеть, и посомневаться, и подавить сильное желание крикнуть водиле «Поворачивай обратно!»… Нет, она не повернет назад, она приедет к нему, а там – будь что будет! И что-то на самом дне ее истерзанной души подсказывало, что ничего плохого не случится.
Степнов же, ничего не зная о мчащейся к его дому через вечернюю Москву белой «Тойоте», задумчиво ковырял вилкой свой дежурный ужин. Обычно он покупал в кулинарном отделе ближайшего супермаркета какие-то невкусные деликатесы, и механически пережевывал одинаковые на вкус салаты и резиновые котлеты (может, они бы не были резиновыми, если бы Степнов дал себе труд их разогреть), не замечая вкуса – просто наполнял желудок, как наполняют печь дровами. Ужин он обычно запивал щедрым глотком виски – впрочем, в выпивке он был умерен – и садился писать. Творчество – вот что спасало его от тупой боли. Только погружаясь в мир созданных им самим героев, он мог хоть на некоторое время отвлечься и даже почувствовать себя почти счастливым. Вот и сейчас его ждал открытый файл с очередной главой нового романа – пока что черновик, но Ильза сказала, что переживания переживаниями, а контракт с издательством никто не отменял, тем более, что из-за событий последних дней Степнов и так стал выбиваться из установленного им самим графика. Виктор и сам это отлично понимал – если он поддастся эмоциям и порывам, то пострадает не только и не столько он сам, сколько люди, которые с ним работают – Ильза, ребята из его офиса, издательство, читатели, в конце концов! Тем более, что писательство так выручило его в самом начале их с Леной разрыва, не дало ему опуститься, и, к тому же, существенно поддерживало материально. Не то, чтобы Виктор гнался за огромным богатством, он мог бы обходиться и малым – просто когда он в первые месяцы Ленкиного побега думал о его причинах, не последнюю роль в его мыслях занимали деньги и статус. Отчасти еще и поэтому он писал так остревенело, выдавая один роман за другим – надеялся, что когда Ленка наконец-то вернется в его жизнь, ему будет что ей предложить.
Дожевав холодный кордон-блю, Степнов сделал глоток из бутылки «Teacher’s», вытер губы салфеткой и хотел было уже топать к своему роману, как неожиданный звонок в дверь заставил его замереть на полпути к раскрытому ноуту. Кто это еще приперся на ночь глядя? Сунув ноги в тапки, потопал к двери, матерясь под нос – ничего хорошего от этого визита он не ждал, максимум – контролеры ЖЭКа. На то, что за дверью может оказаться Лена, он давно перестал надеяться.
Тем сильнее был его шок, когда, открыв свои бесчисленные замки и распахнув навстречу непрошенному гостю дверь, обнаружил за ней Кулемину Елену Никитичну собственной персоной, испуганно глядящую на него из-под низко надвинутого на глаза капюшона ветровки. От удивления и шока не нашлось слов – молча посторонился, пропуская девушку внутрь и осторожно притворяя за ней дверь – словно боялся что улетит, растает, как дымка, как марево. А между тем Лена, вполне себе из плоти и крови, делала робкие шаги по его жилплощади, и сердце ее рвала на части боль узнавания – ничего не изменилось! Хоть бы холодильник передвинул за три года, хоть бы обои поменял! Нет, квартира словно законсервировалась, и было такое чувство, что не было этого срока, что она просто выходила за хлебом, и вернулась к себе домой. Поход за хлебом длиной в три года – ну и длинные же у нас очереди!
Виктор прислонился спиной к двери и устало потер глаза – видение Лены Кулеминой не исчезло, а наоборот, обрело более четкие очертания и… голос:
- Вить, я вот тут к тебе…
И вот тут у Степнова совершенно сорвало крышу, потому что здесь, в этих стенах, которые помнили совсем другую Лену, его эмоции и желания ничто больше не сдерживало – в один неуловимый взгляду прыжок он подскочил к ней и сгреб в охапку.
- Ленка, родная моя, ты здесь…
- Степнов, - как сквозь подушку слышал он, порывисто обцеловывая ей шею, - ты что, три года паутину с люстры не сметал?..
_______________________

Утро застало их – обнаженных, счастливых и уже ни капельки не растерянных – внезапно. Еще, казалось бы, только что ночь скрывала блаженную истому счастливой женщины и довольную улыбку счастливого мужчины – и вот уже сквозь неплотно задернутые шторы проникают первые лучи, и бедро Лены призывно розовеет среди смятых простыней, призывая в пятый, наверное, раз, наверстать упущенное.
- Кулё-о-о-о-омина, - притянул к себе любимую порядком осоловевший от внезапного счастья Степнов, - С добрым утром!
- С новым утром, Вить! – чмокнула Лена в нос это огромное чудовище, которое так нежно терзало ее – и она не отказалась бы повторить! – Как ты?
- Лучше не бывает…
- Да…
Иногда от полноты чувств лучше помолчать и просто полежать, обнявшись, уткнувшись носами друг в друга, вдыхая родной запах и чувствуя почти неуловимые вибрации в воздухе – именно так люди ощущают приход счастья. Однако, мирозданию не всегда угодно отдавать счастье целиком на откуп людям, и оно иногда возвращает их в реальный мир, к повседневным проблемам и привычным раздражителям – таким, например, как этот телефонный звонок в 7 утра.
- Алё…
- Вить, пожалуйста, приезжайте, заберите Витю, - голос Ильзы был непривычно напряжен.
- К-какого Витю? – Степнов всегда туго соображал с утра, а тут еще после таких удовольствий…
- Да вашего Витю, сына вашего! – Нагодина почти сорвалась на крик.
- Нашего Витю?! А откуда он у тебя?!
- Витя?! – тут же подскочила с испуганными глазами Лена. – Что с ним?!
- Мне его Нинка оставила, а ей его сама Лена завезла. Нинке нужно было куда-то вечером, вот я и забрала ребенка к себе. А теперь уже нужно мне, у меня рейс через два часа.
Решив, что благоразумнее будет не терять времени и оставить все расспросы на потом, Степнов бросил в трубку краткое: «Едем», отключился и повернулся к Лене. Та была на грани истерики.
- Где мой сын?!!
- Не «мой», а «наш», для начала. С ним все в порядке. Он у Ильзы.
- У какой еще Ильзы?! Я его к Нине отвезла вчера.
Степнов потер переносицу – ах, да, Лена же наверняка не знает.
- Ильза – это мой агент и самый лучший друг. Правда, я не понимаю, как Витя оказался у нее… По-видимому, она тоже знает эту твою Нину.
- Постой-постой, - Лена начала припоминать. – Она – невысокая такая брюнетка?
- Ну да… Так ты ее знаешь?
- Ее Нинка ко мне на занятия привела. Значит, она твой агент? Забавно…
- А когда это было?
- Да дня три назад…
- Три дня? И Ильза ничего мне не сказала…
- Это уж я не знаю – сами разбирайтесь. Поехали, нам ребенка нужно срочно забрать.
- Угу. Куда это она летит, интересно?
- Степнов, шевелись давай!
Уже на выходе из квартиры, когда Виктор запирал все тот же замок все той же двери все тем же ключом, Лена, прищурившись, спросила:
- Значит, эта Ильза – твой друг. И все?
- Дурында ты, Кулё-о-о-омина, - протянул Виктор. – Сама ведь знаешь, что, кроме тебя, мне никто не нужен.

 Отправлено: 15.04.10 18:07. Заголовок: Глава 15 (она же пос..

Глава 15 (она же последняя). Но впереди еще эпилог.

Только когда Степнов повернул ключ в зажигании, Лене пришло в голову задать этот, вполне естественный для сложившейся ситуации вопрос:
- А почему, собственно, мы так спешим?
- Ты разве не хочешь поскорей увидеть сына? – Виктор удивленно поднял бровь.
- Хочу, конечно – что за вопрос. Но почему такая срочность? Твоя Ильза не могла посидеть с ним еще полчаса?
- Она сказала – у нее рейс, - пробормотал сквозь зубы Степнов, отчаянно выкручивая руль – понаставят своих колымаг, утром фиг выедешь со двора!
- У нее что, командировка?
Стоп. А ведь и правда? Куда это Ильзе понадобилось лететь в полвосьмого утра? На то она и была Ильза Нагодина, его правая рука, воплощение профессионализма и аккуратности, чтобы сообщать ему за 2-3 дня обо всех командировках и поездках, а тут… Вчера, он точно помнил, и речи не было ни о каком рейсе. Тогда… Эта «готовность номер один» может быть связана только с одним обстоятельством - а значит, все действительно очень и очень серьезно!
- Нет, Лен, не командировка – я бы знал. Скорее всего, это связано с ее сыном. Он в Америке, - и Виктор, в нескольких предложениях, но очень живо и ярко – писатель все-таки! –рассказал Лене об этой трагической странице Ильзиной биографии – о браке с иностранцем («Ты же понимаешь, тогда все девчонки о таком мечтали!»), о том, что прекрасная сказка вскоре превратилась в ежедневный кошмар («Он хотел жениться на русской только потому, что они сами готовят и убирают - ему было жалко тратиться на рестораны и домработницу. На саму Ильзу ему было просто плевать»), о долгожданном сыне («Она готова была родить даже от такого козла, как Стюарт – только бы не быть там такой одинокой»), и о мгновенном крахе («Он выставил ее на улицу с помощью полиции – формально он имел все права Ей выдали билет на самолет и перечеркнули в паспорте американскую визу. Даже с сыном не дали попрощаться»).
Слушая степновский рассказ, Лена могла только бормотать «Какой кошмар! Какой ужас!» - она и представить не могла, что случилось бы, если бы ее разлучили с Витей! В ее душе мгновенно проснулось живейшее сочувствие к женщине, которая каким-то чудом пережила такую трагедию. Поэтому совсем не удивительно, что, переступив порог Ильзиной квартиры, Лена первым делом кинулась к хозяйке – узнать, что произошло. Степнов же бросился к сыну. Витя, казалось, совсем освоился в новой непривычной обстановке – он сидел в кресле и увлеченно смотрел мультики, не обращая совсем никакого внимания на беспорядок, который развела тетя Ильза – что с них, с женщин, взять? С трудом сдержав порыв немедленно обнять, задушить в объятиях эту свою маленькую копию, продолжение его самого, Виктор-старший замер на пороге комнаты, залюбовавшись этим чудесным зрелищем – серьезный гражданин трех с половиной лет от роду полностью поглощен приключениями каких-то зверей. То бровь насупит, то улыбнется, то губы подожмет – сразу видно, переживает человек, сочувствует глобальной несправедливости, которая имеет место в отдельно взятом лесу из старого советского мультика. Забавный такой, потешный… Наконец все звери подружились, мультик закончился, и Виктор, тихо ступая, подошел к креслу…
- Привет…
- Привет…, - широкая улыбка, демонстрирующая ряд мелких молочных зубов, любопытный взгляд – фирменное степновское голубоглазие… - А я тебя помню. Ты дядя Витя…
- Да, - выдохнул Степнов ее слышно, словно альпинист, который боится лавины. Все его нутро протестовало против такой формулировки – «дядя Витя», но лучше так, чем как было… Ничего, наступит время, и Витя скажем ему – «папа»…
- Дядя Витя, а где мама?
- Пойдем, малыш. Мама с тетей Ильзой.
… Ильза и Лена сидели на кухне. У Нагодиной были покрасневшие глаза и нос, в пальцах она комкала платок, а на столе перед ней стоял стакан с водой, рядом – пузырек с успокоительными каплями. Лена молча сидела рядом и гладила ее по плечу.
- … и мне позвонил его адвокат, - всхлипывая, рассказывала Ильза, - сказал, что Стюарт погиб. Знаешь, его родственники – мамаша с братом - запретили ему мне звонить, но он все равно это сделал, сказал, что у него тоже есть дети… А тут Нинка с Витей… У тебя очень хороший сын…
- Да, я знаю. В отца… Может, водички попьешь?
Ильза кивнула, и взяла стакан, куда предусмотрительная Лена уже накапала барбовала – Ильзе нужно было вернуть способность трезво мыслить, пусть даже и медикаментозным путем. А тут и оба Степновых вошли. Малыш тут же забрался на колени к маме:
- Тетя Ильза, не плачь. Все будет хорошо…
- Конечно, все будет хорошо, - Нагодина улыбнулась сквозь слезы своему маленькому утешителю. – Все будет хорошо…
- Вить, у меня скоро самолет. Объяснишь все ребятам, скажешь, что я скоро вернусь. Будь готов, если что, продать мою машину и выслать мне деньги, ладно?
- Ильза, с ума ты сошла? Куда ты полетишь? Ты же невъездная! Тебя же тормознут сразу же по прибытию! И дай бог, если только домой отправят, а не в каталажку!
- Вить, ты думаешь, я совсем дура, да? Я через Мексику лечу. Там перейду границу вместе с нелегалами. Деньги решают многое, особенно в Мексике.
Уфф! Час от часу не легче! В Мексику она летит! Может, лучше сразу в Сомали, к пиратам?!
- Ильза, ты что, не понимаешь? Если тебя остановит самый занюханный коп, не видать тебе ни сына, ни свободы! Ты там одна ничего не решишь! Для них ты – депортированная нелегалка, без прав абсолютно! Решать нужно здесь! Лучше потрать эти деньги на грамотного юриста!
- Но я не могу сидеть здесь и ждать, пока моего сына усыновят какие-то янки! Я все равно полечу! Я его выкраду, в конце концов! Я перестреляю к чертям этих чертовых Брайсов, если они посмеют мне помешать!
У Степнова от этих слов вообще челюсть упала, Лена сидела ошарашенная – никто из них не ожидал такого от Нагодиной. А она сидела сейчас, разгневанная и всклокоченная, похожая на разъяренную тигрицу. Да она и была ею – тигрицей, у которой отняли ребенка и загнали в зоопарк. Но теперь она вырвется на свободу!
- Ильза, мне кажется, Витя прав… Нужно искать хорошего адвоката…
- Лен, да где ж его найдешь так быстро? Мне нужен грамотный международник, который специализируется по американскому семейному праву! Даже в Москве таких – раз, два – и обчелся!
Лена и Виктор переглянулись – похоже, Ильза действительно права. Хотя…
- Послушай, - раздумчиво протянула Лена, - Мне кажется, тебе можно помочь…

***
- Ты берешь свои диски?
- Я думал об этом, но, наверное, нет. – Стас оглядел высокую стопку - богатую коллекцию рэпа и регги, - Кое-что выберу, остальное пока оставлю у Лены.
- Даа, прибарахлится Кулемина, - насмешливо приподняв бровь, протянул Южин. – Ты ей уже оставляешь свои диски, половину книжек, велик… Да, и машину, похоже, тоже придется оставить ей. Эх, хорошая была «Мазда»!.. Ладно, давай дальше.
Оба парня стояли посреди некогда аккуратной гостиной в квартире Южина; теперь повсюду – на диване, креслах, полу, подоконнике – громоздились ворохи одежды, обувные коробки, стопки книг и дисков, какие-то гаджеты и инструменты – в общем, видно было, что люди собираются переезжать. Перед Борей и Стасом стояли два огромных чемодана – еще полчаса назад они казались бездонными, а теперь видно было, что в них не поместится даже половина нужных вещей.
- Слушай, Борь, ты так и не объяснил, почему мы собираем вещи именно сегодня? Билеты у нас на 14-е – еще неделя до вылета.
- Угу, я что - тебя не знаю, жалкий бессмысленный барахольщик? Ты же за две недели опять нагребешь вещей на три чемодана, а так у нас хоть эти будут собраны!
- Ах вот ты как?! Ну ладно…
Они замолчали и вернулись к своим чемоданам, наполняя их своими пожиткам – и откуда у человека берется столько шмотья? Притаптывая очередную олимпийку, чтобы сверху можно было положить еще что-нибудь, Стас вдруг нарушил тишину:
- Борь, мне даже не верится… Неужели мы, наконец, будем жить так, как мы хотим?
- Ты до сих пор не веришь? Зря… По-моему, мы это заслужили.
- Да, заслужили. Хорошо, что и у Ленки все наладилось – я бы не смог бросить ее и Витю.
- Да все с ними будет хорошо, ты что! Степнов нормальный мужик, Ленке с ним будет хорошо – она тоже заслужила свое счастье.
- Да… Ты прав… Все равно, мне грустно. Три года у меня была семья, сын… Папой меня называл.
- Так, Комаров, я не понял, - грозно сдвинул брови Южин, - ты что, передумал со мной ехать?
- Не говори ерунды! Ты же сам все знаешь… Нам с тобой ребенок не светит.
- Ты забыл, в какую страну мы едем? Там геев больше, чем натуралов, и у них там все права! Усыновим, в крайнем случае. Или суррогатная мать. Нам с тобой пока рано об этом думать. Тебе так давно пора для себя пожить, а не для мамы и Ленки!
- Да прав ты, прав, я и сам все знаю…
- Кстати, когда документы готовы будут? Я имею в виду – на развод.
- Послезавтра. Заявление я уже написал, у однокурсника отец в райсуде работает, разведет нас по-быстрому. Только Ленке надо будет явиться – у нас же как бы общий ребенок по документам. Кстати, чего это она запропала совсем? Как вчера к своему Степнову рванула, так и не звонила. Витька неизвестно где… Щас я ей устрою семейную сцену напоследок!
Стас полез в карман за телефоном, который вдруг, прямо у него в руках, разразился звонкой трелью.
- Ленка…, - растерянно пробормотал Стас, глядя на экран. – Объявилась.
- Комаров! – Ленкин голос прозвучал неожиданно громко. – Мне срочно нужна твоя помощь!
- Да не ори ты так, - поморщился Стас. – В чем дело?
- Срочно нужен адвокат-международник, спец по американскому семейному праву!
- Кулемина, ты с ума сошла? Где я тебе его найду?
- Как где? Ты что, никого не знаешь?
- Я – нет. Погоди., - прикрыв ладонью трубку, Комаров шепотом изложил Южину Ленкино требование. Тот только плечами пожал. – Борька тоже не знает.
- Стас, ну просто очень надо! Вопрос жизни и смерти! Время идет на минуты, - гремела в трубку Кулемина.
- Лен, я все понимаю, но ничем помочь не могу.
- Но ты же говорил, что будешь стажироваться в Гаагском суде, когда в Голландию поедешь.
- Да. Когда там буду. Но сейчас же я пока еще здесь.
- А вот фиг тебе, Комаров, - Ленкин голос неожиданно снизил обороты истеричности и в нем зазвучали металлические нотки. – Не будешь, если мне не поможешь. Я не дам тебе развод.
- Кулемина, ты что?! – от неожиданности Стас чуть не рухнул. – Ты соображаешь, что говоришь?
- Вполне. Стас, я просто не приду на заседание. Просто потому, что уеду помогать своей подруге, которой как раз и нужен адвокат. Ее бывший муж умер в Америке, а ее сына родственники мужа хотят сдать в приют. Извини, что приходится тебе это говорить – у меня просто нет другого выхода.
- Черт, Ленка, ты берешь меня за горло. Ладно, я постараюсь, я попробую. Перезвоню через полчаса. Хорошо все-таки, что я с тобой развожусь – не знал, что ты можешь быть такой стервой.
- Это я еще не разошлась. Ладно, не принимай близко к сердцу. Просто мне действительно нужна твоя помощь. Ладно, до связи – жду звонка.
Стас отключился и вымученно посмотрел на Бориса. Тот стоял, руки в боки, иронически улыбаясь.
- Так чего, все-таки, хотела жена?
- Адвоката.
- Это я понял. Что дальше?
- Дальше – придется звонить Ван Дейку.
- Ты что, с дуба рухнул? Ты понимаешь, чем тебе это грозит? Ты еле встрял к нему на практику, и тут звонишь такой – ой, здравствуйте, мистер Ван Дейк, а нет ли у вас за пазухой случайно адвоката по семейному праву?
- У него есть. Точно есть. Он сможет порекомендовать человека. И я придумал, как с ним разговаривать.

***

… Через полчаса, как и обещал, Стас набрал номер Лены:
- Пиши телефон, - он продиктовал ей длинный ряд цифр. – Отличный адвокат по семейному праву. Живет в Нью-Йорке, и согласен взяться за это дело. Степан Ратушев.
- Он что – русский?
- Экспатриант. Главное, что он хочет помочь бывшей соотечественнице. Все, давайте звоните ему. В Америке уже и так семь вечера.
Стас отключился – Лена даже не успела поблагодарить его. Она подвинула листочек с цифрами Ильзе, и, сцепив пальцы, молча следила, как она набирает длинный номер. В комнате замерли все, и прислушивались к длинным гудкам, доносившимся из трубки. Наконец на том конце ответили.
- Здравствуйте, это Степан? Меня зовут Ильза Нагодина, и мне очень нужна Ваша помощь.

 Отправлено: 31.07.10 23:26. Заголовок: Дорогие читатели! Я ..

Дорогие читатели! Я наконец-то домучила эту полуторагодичную эпопею! Эпилог, как говорится, с пылу-жару. Не знаю, как мне удалось не растерять первоначальный замысел фика за это время, но он получился именно таким, каким я его задумывала. Удаленный и недописанный "Мистер и миссис С." я, скорее всего, дописывать не буду, хотя - кто знает... Пока что эта тема меня не вдохновляет. Совсем

В общем, мне было очень здорово со всеми вами! Спасибо большое за комментарии - к "Сигаретам", к "Здравствуй" и к прочим проявлениям моей буйной фантазии. Я не буду прощаться и говорить, что ухожу. Я здесь, просто в тени.


Эпилог

Пожалуй, вряд ли где увидишь столько любви, как в международном аэропорту – в этом создатели фильма «Love actually» определенно правы. На вокзалах тоже, конечно, много провожающих и встречающих, и даже с цветами, но резкий контраст между всплесками ярких положительных эмоций и картинами человеческого бедствия – вокзалы по-прежнему остаются приютами бродяг, которые едут (едут ли?) неведомо куда – портит всю идиллическую картину. А вот в аэропортах любовь просто витает в воздухе. И если вы не очень спешите на ваш рейс «Москва – Хургада» (погодите, сударыня, не торопитесь так, вы рискуете сломать каблук и потерять колесико от чемодана – регистрация все равно закончится только через полчаса), то можете встать посреди зала, закрыть глаза – и вы почувствуете, как вас с ног до головы окатит любовью, накопленной в этих стенах за день.
Наверное, именно любовь излучала маленькая компания – два улыбчивых темноволосых парня – один высокий и стройный, другой коренастый крепыш, а еще мужчина и молодая женщина, которые держались за руки и смотрели друг на друга, словно молодожены. Можно было бы поверить, что они и вправду только что поженились, если бы не реактивный метеор трех лет от роду, который носился вокруг них и поминутно вскрикивал: «Папа, смотри!», указывая то на летчика в красивой, с иголочки форме, то на пассажира с большим бульдогом, то на багажный автокар. Удивительно, но на «папу» оборачивались и высокий парень, и голубоглазый мужчина, на которого с интересом посматривало большинство пассажирок и даже некоторые пассажиры: первые потому, что мужчина очень уж привлекательный, а вторые гадали – фантаст ли это Степнов или они обознались?
- Борь, что-то ваш рейс не объявляют… Странно…, - обратилась женщина к невысокому парню.
- Угу, конечно не объявляют, - ответил за него высокий, - И не объявят еще, как минимум, с полчаса. Мы же приперлись за два часа до отлета. А все Южин, педант чертов! Даже кофе мне не дал допить!
- Ой, Комаров, кто бы говорил, - насмешливо протянул Южин. – А нечего было до часу ночи бокс смотреть.
- Ладно, голубки, подеритесь еще тут, - вставил свое веское слово на правах старшего писатель-фантаст Виктор Степнов (да, мужская часть пассажиропотока не ошиблась, это был именно он). – Лен, где Витя?
- Да вот же он – табло рассматривает.
Степнов оглянулся туда, куда указывала тонкая рука Лены и его в очередной раз захлестнули волны неизъяснимой нежности – так бывало каждый раз, когда он смотрел на сына. Несколько дней назад они с Леной поговорили с малышом, как со взрослым, и объяснили ему, что дядя Витя в действительности его самый настоящий папа. Они оба волновались, как мальчик воспримет эту новость – все же, он был очень привязан к Стасу, но Витя-младший принял истинно соломоново решение:
- Получается, у меня теперь два папы, да?
- Да! – хором выдохнули Лена с Виктором. Пусть лучше так, чем плачет, обижается и не понимает. А потом все как-то устаканится… Тем более, Комаров все равно уезжает.
- Кстати, Стас, мне тут вчера твоя мама звонила… Что ты ей наговорил? – грозно сдвинув брови, спросила у бывшего теперь уже мужа Лена.
- Лен, только правду, чистую правду. Сказал, что ты подала на развод, что у тебя другой, что я не могу жить с вами в одном городе, так как мне больно будет видеть вас вместе, поэтому я уезжаю по приглашению в Нидерланды на-всег-да! – хитро улыбнулся Комаров.
- Да уж… Судя по выражениям твоей мамы, она теперь вряд ли пригласит меня на чай. А когда я все подтвердила и сказала, что Витя не твой сын, я думала, она на проводе повесится. Столько интересного о себе я еще не слышала…
- Лен, прости, но это же вынужденная мера. Как хирургическая операция. Надо было отрезать. Я, конечно, тебя подставил, но даю слово – больше мама беспокоить тебя не будет.
- А тебя? Ты же не сказал ей, с кем ты едешь?
- Я похож на идиота? – ухмыльнулся Стас. – Конечно, нет. Более того, она думает, что я вылетаю послезавтра. И не в Амстердам, а в Утрехт – одолжил у коллеги авиабилет, чтобы ей показать. Приедет маман послезавтра в «Шереметьево» провожать бедного меня, а бедный я уже три дня как тю-тю в Амстердам.
- Зря ты так, Стас, - укоризненно покачал головой Виктор. – Она же все-таки мать…
- Мать. И я ее люблю. Но предпочитаю делать это на расстоянии. Мне, Вить, моя голова и без лоботомии пригодится. Да не переживайте вы так! – оглядел он обеспокоенные лица друзей. – Я ей позвоню через неделю и все расскажу. Отречется от меня – ну и ладно, если нет – тоже хорошо. Через годик, может, приедет в гости. Все в порядке.
Они замолчали и посмотрели друг на друга. Несмотря на упоминание о матери, Стас светился счастьем, да и Боря тоже – рядом с ним. Виктор и Лена, в принципе, не отставали. Благодаря связям Стаса в районном суде и ЗАГСе их с Леной молниеносно развели и тут же приняли новое заявление – на этот раз уже от Елены Никитичны Кулеминой и Виктора Михайловича Степнова. Свадьба через месяц. Южины-Комаровы зовут их в Амстердам, типа, две свадьбы сразу отгуляем. Виктору эта идея не очень нравится, но Ленка не теряет надежды все-таки его уговорить – ведь потом можно будет заехать в Швейцарию к родителям, чтобы они увидели, что у их дочери наконец-то все хорошо.
Лена посмотрела на Виктора. Какое счастье быть с ним рядом! Они словно вернулись в то блаженное время, когда жив был еще дед, когда они со Степновым все дни проводили вместе и… да, ночью они тоже не скучали. Кулемина почувствовала руку своего будущего, теперь уже самого настоящего, а не фиктивного, мужа, на своем бедре. «Когда уже ты насытишься, мой ласковый и нежный зверь?» - лениво подумала она, хитро улыбаясь в ответ его тайным поглаживаниям. – «Хоть бы никогда…».
Между тем, аэропорт продолжал жить своей, очень занятой и напряженной, жизнью – табло, которое целиком захватило внимание маленького Вити, поминутно сменялось, выдавая информацию о прибытии и отправлении новых рейсов, по громкой связи объявляли о начале и конце регистрации, повсюду сновали улетающие, провожающие и встречающие – катили объёмистые чемоданы на колесиках, болтали, пили кофе из картонных стаканчиков… Наконец, объявили регистрацию на рейс Комарова и Южина. Парни, подхватив свои сумки и лучезарно улыбаясь, направились к терминалу, за ними последовали и Кулемины-Степновы, как вдруг…
Ну, не то, чтобы совсем уж страшно «вдруг» - чай, не крокодила в костюме от Кавалли увидели, но все-таки… Прямо на них, под руку с высоким стройным блондином в вельветовой куртке шла лучащаяся счастьем и от этого не замечающая ничего вокруг Ильза Нагодина, а за руку она держала…Да-да, маленького худенького мальчика! Он крепко сжимал мамину руку и то и дело украдкой прикладывался к ней щекой.
- Ильза!
- Лена! Витя! Витенька! Господи! Откуда вы узнали?! – Ильза была в шоке: она же ничего не говорила Кулеминым-Степновым о своем приезде, хотела сделать сюрприз…
- А мы и не знали, - улыбнулась Лена, бросив быстрый взгляд на блондина – хоррроош!
- Мы приехали Стаса и Борю проводить, - Виктор был страшно рад видеть свою партнершу такой счастливой – впервые за несколько лет. – Они вон там, - он махнул рукой в сторону регистрации: Ильза успела увидеть только две спины, скрывающиеся за створками посадочных ворот.
Настало время вспомнить о хороших манерах, и Ильза блестяще их продемонстрировала:
- Познакомьтесь, это Степан Ратушев, мой гениальный всемогущий адвокат, - ослепительная улыбка в адрес довольного такой рекомендацией блондина. - А это Виктор Степнов, звезда российской фантастики и мой непосредственный начальник, - мужчины обменялись крепким рукопожатием, - и Лена Кулемина, его… уже невеста, да? – Лена кивком подтвердила свой статус, и тоже на современный европейский манер пожала руку Степану. – А этот маленький метеор – их сын Витя-младший.
При виде другого мальчика Витя приостановил свой активный моцион вокруг родителей и теперь с интересом рассматривал сына Ильзы. Тот, похоже, не возражал против нового знакомства, но руку мамы пока не отпускал.
- А это, ребята, познакомьтесь… - голос Ильзы наполнился нежностью и особенной теплотой. – это мой сын Стюарт. Он теперь будет жить со мной… с нами… в России.
Стюарт нерешительно высвободил свою ладошку из теплой маминой руки, чтобы высокий голубоглазый мистер с широкой улыбкой мог ее пожать. Почти одновременно к нему подбежал и мальчик с необычным русским именем «Витья» и тоже пожал ему руку, совсем как взрослый, и ободряюще улыбнулся вдобавок. Стюарту, которому довелось пережить столько всяких неприятностей за последнее время – злую тетю Глэдис, папину сестру, приют, суд, стало немножко легче на душе. Похоже, ему понравится в России. Самое главное, что мама теперь рядом, да и со Степаном они хорошо поладили. Когда мама сказала ему, что они все вместе уедут в Москву, будут жить там в большой квартире, и что они со Степаном поженятся, Стюарт поначалу расстроился – ведь папа часто рассказывал ему всякие страшные истории про Россию и русских. Впрочем, выйдя из самолета, мальчик сам убедился, что в Москве не разгуливают повсюду бурые медведи, и что русские не носят постоянно шапки-ушанки и не играют на балалайках. И – самое главное! – теперь с ним была мама, которая поклялась, что теперь уж точно его никогда никому не отдаст…
- Ну что, давайте мы вас подвезем? – предложил Виктор.
- Спасибо, Степнов, только чур – я за рулем! – со смехом ответила Ильза. – Степ, закажи, пожалуйста, доставку багажа на дом.
Блондин кивнул и направился к сервисной стойке. Виктор, взяв мальчиков за руки, направился вперед, на стоянку – при таком потоке людей и машин могли возникнуть проблемы с выездом с парковки. А Лена порывисто обняла Ильзу:
- Я так за тебя рада!
- Лен, ты не представляешь! Никогда не думала, что со мной такое случится! Степа просто совершил чудо! Ты бы видела его в суде – он дрался за меня, как лев! И мы победили!
- А это что такое? – потянулась Лена к правой руке Ильзы, на которой в луче солнца ослепительно сверкнул камень. – Неужели бриллиант?!
- Да! – выдохнула Нагодина. – Позавчера! На одно колено становился, представляешь! И согласился жить в Москве! Я просто неимоверно счастлива!
Лене ничего не оставалось, как кинуться счастливой помолвленной на шею! Еще одна свадьба! Что может быть прекраснее!
… Кулемина… хм, точнее, уже Степнова тогда немножко ошиблась. Прекраснее могло быть только то, что ровно через девять месяцев, в один день, в одной палате появились на свет Полина Степнова и Мария Ратушева. Но это уже совсем другая история.




Книга жалоб и предложений:

http://kvmfan.forum24.ru/?1-11-0-00000207-000-0-1<\/u><\/a>