Отправлено: 07.08.09 15:04. Заголовок: Автор: Nastysha. Мини-фики

Да, я наконец осваиваю подфорум. Автор я пишущий редко и мало, по вдохновению и ради удовольствия, и вряд ли что-то изменится.

Итак, список фанфиков:
1) "Слезы и вино<\/u><\/a>" - написан в рамках фестиваля КВМ-весеннее волшебство.
2) "Нежность<\/u><\/a>" - написан в рамках продолжения фестиваля (Подарки просто так).
3) "Ожидание<\/u><\/a>".
4) "Небо<\/u><\/a>".
5) "Если...<\/u><\/a>".
6) "Берегиня<\/u><\/a>".
7) "Отражения<\/u><\/a>".
8) "Я буду всегда с тобой<\/u><\/a>".
9) "Исповедь<\/u><\/a>".
10) "Что бывает, когда волшебники в отпуске<\/u><\/a>".
11) "Ломая стереотипы<\/u><\/a>".
12) "Ирония судьбы или...<\/u><\/a>".
13) "Идеальная пара<\/u><\/a>".
14) "То ли девочка, а то ли виденье<\/u><\/a>".
15) "Когда сбываются мечты...<\/u><\/a>".
16) "Возвращение<\/u><\/a>".
17) "Однажды<\/u><\/a>".
18) "Дом, милый дом<\/u><\/a>".
19) "Катастрофически<\/u><\/a>".
20) "Раны<\/u><\/a>".
21) "Жизнь<\/u><\/a>".

Обсудить<\/u><\/a>.

 Отправлено: 07.08.09 15:08. Заголовок: Слёзы и вино. Рейти..

Название: Слёзы и вино
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG
Жанр: Agnst, POV
Персонажи: Лена, Ольга Липатова, ВМ, дед Лены, упоминаются: Боб Кантор, Гуцул.
Пары: КВМ, упоминается КуГу.
Время действия: Начало третьего сезона.
Чего нет: Ленина кандидатура на роль главной героини в фильме не рассматривалась.
Что есть: Степнов занимается с Ольгой, Ранетки помогают Кантору писать музыку к фильму, Лена встречается с Гуцулом.
Желание: Фанфик по КВМ. Она любит его, он любит её, но вместе быть не могут. Лена боится взрослой жизни. Описание со стороны Лены.
От автора: Дорогая MANI! Я надеюсь, что этот фик тебе понравится! Заранее прошу простить мне, возможно, некоторую ООС-ность в Лене, но так как мысли Кулёминой для нас всегда остаются загадкой, пусть это будет один из вариантов.
История создания фика: Скрытый текст

Это мой первый фик с парой КВМ, хотя давно хотела написать что-нибудь (до этого был довольно скромный опыт творчества в другом фэндоме). И как раз подвернулся повод - День Рождения форума. Изначально задумка была другой, но в ней было много личного, и пока я обдумывала идею и детали, поняла, что не хочу и не могу писать так, как хотела изначально. Больше не хочу ворошить это. Идея же данного фика родилась внезапно, да и писался он довольно быстро. Небольшая частичка личного всё же осталась, прошу мне это простить.

– Я там чай приготовил, – дед смущенно переминается у двери. – Вы шли бы на кухню, а я к Василь Данилычу схожу, он как раз звал меня.
– Спасибо. – Ольга улыбается ему.
– Это вам спасибо. – Дедуля теперь смущается ещё больше, глядя на Ольгу. – Лен, я ушел.
– Не сидите допоздна! – кричу я уже закрывшейся за ним двери.
– Он знает, – киваю в сторону двери. И мы возвращаемся к нашему разговору.
– Он против?
– Нет, что вы. Он Степнова обожает, – Я ещё не готова, поэтому меняю тему, воспользовавшись дедовым предложением. – Пойдёмте, правда, я хоть чаем вас напою.
Я встаю, не дождавшись реакции Ольги. Пожалуйста, не так сразу, мне нужно собраться с мыслями. Липатова-старшая долго и пристально смотрит на меня. Наконец улыбается, и я с облегчением понимаю, что мне дали отсрочку. Такую, знаете, как перед походом к зубному. Идти всё равно придётся, да и зуб болит ужасно, но лишние полчаса перед кабинетом, подаренные истеричной мамашей, протащившей без очереди своё орущее чадо, кажутся вечностью. Благословенной вечностью.
Лишь на кухне я понимаю, что за мной никто не идёт. Выглядываю в коридор. Ольга одевается. Чувствую, будто ударили кулаком в живот. Перехватывает дыхание и щиплет глаза. Только вот я не плачу. Никогда. Ну, или почти никогда.
– Уходите? – сколько там человек может не дышать?
– Нет-нет, что ты! – Ольга улыбается, касаясь моей руки, и я делаю глубокий вдох. – Просто куплю кое-что. К чаю.
– Но у нас всё есть, – заглядываю на кухню, – там печенье, бутерброды…
– Да я мигом, а ты пока чай наливай.
– Хорошо.
Закрываю за ней дверь. Она вернётся. Прохожу на кухню.

Часть 1. Сюрпризы.
Ситуация абсурдная и неловкая. Оглядываю стол и усмехаюсь. Да, Кулёмина, приехали. Сейчас за этим столом ты и мама твоей немой лучшей подруги за чашечкой чая обсудите твоего бывшего физрука. И твои чувства к нему. Или его чувства, или всё вместе, толком и не знаю, как это бывает. Разговоры по душам – не моё. Главным образом, потому что не с кем. При мысли о маме, как всегда, сжимается сердце. В детстве всё было проще. Ты прибегаешь домой с содранными коленками и историей о мальчике Диме, который дернул тебя за волосы, и возбужденно рассказываешь Историю Своего Дня. Правда, в моей истории такой мальчик всегда уходил домой плачущим, а коленки обдирались на спортплощадке. Но, главное, что была мама, мазавшая коленки зеленкой, и сквозь смех объясняющая, что мальчиков бить, в общем-то, не хорошо. Одергиваю себя. Ну же Кулёмина, надо радоваться, что у тебя вообще есть мама, и неважно, что она далеко. Я и радуюсь, а когда смотрю на Лерку, радуюсь ещё сильней. Хуже того, что мама далеко, может быть только то, что её больше нет. Так что мне ещё повезло.
Мне нравится Ольга Липатова. Она из тех взрослых, с которыми легко. Они общаются с тобой на равных. Как Рассказов или... неважно. Но всё же неловко рассказывать о самом сокровенном почти чужому человеку. Даже если в тебе всё уже бурлит и просится наружу, как будто ты сейчас взорвёшься.
Ольга пришла ко мне сегодня вечером. Она догадалась. Степнов рассказывал о неудачном признании в любви, о том, что Капитан написан с него, Ольга знала. Вот только то, что я – та самая Лена, она поняла, сложив два и два, после феерической вчерашней сцены. Я мысленно вернулась в тот день.
Они репетировали со Степновым сцену признания в любви. Нужен был объект этой самой любви. Ольга, изображавшая его, постоянно хихикала, смущая Степнова. После десятой неудачной попытки, она с криком «у меня есть идея», убежала из комнаты. Как назло, мы с Бобом Кантором как раз записывали музыку к фильму в соседней комнате. И я даже не знала, что Степнов там, поэтому на Ольгин вопрос, «а не могла бы я помочь?», я ответила «конечно», после того как Кантор дал «добро», сказав, что мы закончили на сегодня. О, это было плохой идеей. Очень-очень-очень плохой идеей. Я, ничего не подозревая, прошла за Ольгой в комнату. Собственно, я бы могла по выражению лица Степнова сразу понять, что самое лучшее – удирать. Круглые глаза. Большие круглые глаза. Теперь-то я понимаю, что он уже начал переваривать всю глубину Липатовской великолепной идеи. У меня же включился привычный условный рефлекс. Павлов был бы доволен. Итак, «рефлекс на Степнова»:
1. Выдавить «Здрасьте, Виктор Михалыч».
2. Вдохнуть.
3. Опереться на ближайшее вертикальное сооружение. Да, отлично, стена подойдёт.
4. Выдохнуть.
5. Смотреть в пол. Ну, или на потолок, да на худой конец, на тот цветок. Только не на него. Только если чуть-чуть. Мельком. Ну, одним глазочком.
6. Не забывать дышать. Вдох, выдох. И ещё раз.
7. Включить мозг, и понять, где я нахожусь, и что происходит.
Отработано на «ура». Именно на седьмом пункте до меня дошло, что говорит Ольга.
– Виктору, э, Михайловичу нужно отрепетировать одну сцену. Тебе даже говорить ничего не надо будет, просто он будет обращаться к тебе. Ты же знаешь, героиня – юная девушка, а я хоть ещё и молода духом, но за юную девушку, увы, не сгожусь, - Ольга говорила всё это со своей чуть ироничной усмешкой, глядя на меня. Она ещё не видела лицо Степнова. Я старалась его не видеть. – Там небольшая сцена. Герой героине в любви признается.
МХАТ бы нам позавидовал. Вот это была пауза. А из соседней комнаты доносилось что-то очень драйвовое рок-н-рольное. Отличненько. Давайте повторим то неловкое и неуклюжее признание, которое, наверняка, оба пытаемся забыть как страшный сон. Зрители будут в восторге. Судя по Олиному лицу, теперь и у меня глаза были, как у Степнова – такие же большие и круглые. Степнов взял себя в руки первым, благо времени на переваривание всего этого у него было больше.
– Оль, ну ты что, она ж моя ученица, – он запнулся, – была. Я ж ещё больше смущаться буду, нет, давай лучше я просто в стену буду говорить. Лена, спасибо за помощь, я думаю, мы справимся, - Степнов не только говорит это притихшей Ольге, но и одновременно выводит меня из комнаты, аккуратно взяв за плечи, и стараясь не смотреть мне в глаза.
– Да не за что, Виктор Михалыч, я тогда пойду, а то дед уже ждёт, - Слава Богу. Хватаюсь за эту возможность уйти, как за соломинку. Повожу плечами, ускоряю шаг. Он убирает руки, но ощущение тепла от его прикосновения остаётся. – До свидания, Ольга Сергеевна. Не провожайте, я сама за собой закрою.
Я бежала домой так, будто за мной гнались. Уже дома я поняла, что впервые увидела его в джинсах. А плечи всё ещё горели огнём.
Именно тогда Ольга всё поняла. Но как человек чуткий и понимающий, не стала бы вмешиваться и никогда бы не решилась на разговор, если бы не то, что случилось сегодня. Я почти успела уйти от Липатовых до прихода Степнова. «Почти» означает, что мы столкнулись в дверях. А «мы» в данном случае - я, он и блондинка. Они улыбались, и он обнимал её. Я выскочила оттуда, не сумев произнести даже дежурного «здрасьте, Виктор Михалыч». Хотя услышать его удивленное «Лена» я успела. Уже от Ольги я узнала, что это его новая партнерша по фильму, Кристина, и у них хорошие отношения.
Ольга здесь не ради сводничества или проповедей и нотаций. Она здесь ради меня. Когда раздался звонок в дверь, у меня была очень бредовая мысль, что это пришел он. Сказать что-нибудь, объяснить. Я бы конечно, не стала слушать, но ведь главное было бы, что он пришел. Так что я не знаю, что в итоге увидела Ольга, глядя на меня: облегчение или разочарование. Дед провёл её ко мне в комнату и ушел, чтобы не мешать. Она замялась в дверях. Потом, как будто, решившись, села и заговорила.
– Лен, ты очень помогла нам с Наташей, я не знаю, что бы с ней было, если бы не ты. И я тоже хочу тебе помочь. Чем смогу. Я ещё помню, какого это – быть молодой, влюбленной, и как важно иметь поддержку, кого-то с кем можно поговорить. Я понимаю, что я тебе не мать, но, возможно, пока её нет, я смогу чуть-чуть её заменить. Выслушать, дать совет, поплакать вместе, или посмеяться. Я же не слепая, я отлично видела, как вы с Виктором смотрели друг на друга. И видела, как больно тебе было видеть его с Кристиной. Я пойму, если ты не захочешь говорить, я просто хочу, чтобы ты знала, что всегда можешь на меня рассчитывать, хорошо?
– Хорошо, – я кивнула.
Мы сидели молча. Спустя некоторое время она поднялась.
– Ольга Сергеевна, я… я хочу об этом поговорить. Я только… не знаю как.
– Для начала, зови меня просто Ольгой, а там, как пойдёт, договорились?
– Договорились… Ольга.
Как раз тогда и поступило гениальное предложение деда о чае. Кстати, про чай, где же Ольга? В этот момент раздаётся звонок в дверь. Вот и стоматолог, Кулёмина.

Часть 2. Исповедь.
Принесенным «к чаю» оказались бутылка красного вина и пакетик пряностей. На мои слабые попытки сказать, что вообще-то я несовершеннолетняя и вина не пью, Ольга лишь усмехнулась и пообещала, что пить мы будем не вино. После 20 минут колдовства над кастрюлькой и туркой, на столе перед нами стояла пара дымящихся бокалов. Глинтвейн. Гениальная мысль. Учитывая, что спиртное крепче шампанского на Новый год я никогда не пила, мне бы хватило и запаха. Ударяющих в голову тяжелых, пьянящих паров. А уж после двух третьих бокала мой язык словно развязали сывороткой правды.
Я говорила и говорила, без остановки. Во всём этом бреде не было ни одной связной мысли, я торопилась, перескакивая с одного на другое. Мне хотелось выплеснуть из себя всё, копившееся так долго, мучившее меня настолько, что стало почти осязаемой частью моей личности. Ольга молчала. Изредка кивая, давая понять, что слушает.
Я говорила, как скучаю. Как каждый раз иду домой со смешанным чувством страха и надежды, что Он может быть здесь. О том, как испытываю гремучую смесь разочарования и облегчения, оттого, что больше его не вижу.
Боже, как мне не хватает того, что было раньше! Когда всё было просто и ясно, никаких многозначительных взглядов, когда прикосновения были просто прикосновениями, когда они не оставляли на теле этих пылающих ожогов. Наши разговоры обо всём на свете, когда не надо было обдумывать каждое слово, проверяя его на скрытый смысл. Я так скучаю по нашей дружбе. Тогда она казалось странной всем вокруг, но не нам. Для нас всё было так естественно. А потом всё изменилось. Ему нужно больше. Но зачем, ведь у нас итак всё было? Зачем надо было облекать всё в слова? Проводить границы, давать этому название? Почему мы не могли быть просто друзьями, как раньше? И что с того, что кровь во мне закипала всякий раз, когда он улыбался другой девушке? А сердце в это время, казалось, терзали тупым кинжалом. Я бы всё вынесла, только чтобы он был рядом. Я бы сумела притворяться, притворяться, что мне всё равно. Ему просто нужно было быть рядом. Как раньше. Но ему нужно больше…
Неужели он не понимал, что я не могу дать ему ничего больше? Я даже не знаю, что будет с моей жизнью через полгода, я не знаю, кто я, зачем я. Я ничего не знаю. Я не знаю, каково это любить кого-то, быть с кем-то вместе. Заботиться. Что говорить, как смотреть, что чувствовать. Я… все эти вещи «для влюбленных парочек», они не для меня, я же в них не черта не смыслю. Тем более с ним. Он же… Он… Ему же нужно будет всё. Не походы за ручку после школы, не посиделки за чаем. Ему нужна… ну, я не знаю… жена? дети? Уютный дом, кого-нибудь, кто будет заботиться о нём, будет рядом в нужный момент, будет говорить нужные слова, готовить ему ужины и… заниматься с ним любовью…
А я? Что могу я? Позвать его на школьное собрание? Нелепо…
Я тогда так радовалась, что он решил вернуть всё, что было раньше. «Считать, что такого разговора не было». Я думала, это сработает. Не вышло. Всё больше не было простым. В каждом его взгляде я теперь видела это. Для него я больше никогда не буду просто Кулёминой, с которой можно побросать мячик после уроков.
А потом появился Гуцул. С ним было просто. Как раньше с Виктором. Баскетбол, дружба. Это я умею, это я могу. И даже потом, когда Гуцул захотел большего, это было не страшно. Рядом с ним не подкашивались ноги, с ним я не впадала в ступор, когда не можешь говорить, не путались мысли, не замирало сердце. Не перехватывало дыхание. И его прикосновения не оставляют ожогов.
Так я и живу. Пытаюсь жить. Вот только иногда кажется, что какую-то часть меня вырезали, и эта рана всё время ноет. А редкие и мимолетные встречи выбивают почву из-под ног. И сегодняшняя картина его и этой… Кристины, мгновенно наполнила меня яростью, яростью и болью.
Я… не могу так больше… Как… мне… забыть… его?
Только теперь я замечаю, что Ольга сжимает мою руку, а по обеим моим щекам текут слёзы. А я ведь не плачу. Почти никогда.

Часть 3. Утешение.
Мы лежим на диване у меня в комнате, моя голова у неё на коленях. Ольга гладит мои волосы. Я чувствую себя усталой и разбитой, как после тяжелейшей тренировки. И пустой. Нет, скорей опустошенной.
Теперь всё кажется нереальным, как будто весь сегодняшний день – просто сон, настолько он… невероятен. А завтра я проснусь, и всё будет как раньше. И ничего этого не было. Мне даже начинает казаться, что это мама здесь со мной, что это она гладит меня по волосам. Это ведь сон, а во сне всё можно, правда?
– Глупенькая ты, – я слышу голос Ольги, и реальность понемногу начинает возвращаться. – Такая маленькая. Уже такая взрослая, и ещё такая маленькая.
Она говорит это с нежностью. А у меня же больше нет сил говорить. Умоляю, помоги мне, пожалуйста… И она продолжает.
– Я больше пятнадцати лет пыталась забыть мужчину, которого любила. И у меня это так и не вышло. Нет, конечно, я не говорю, что это невозможно, и что для каждого человека в жизни существует лишь одна любовь. Это было бы слишком жестоко, наверное. Так что да, возможно, ты сумеешь забыть. Вот только хорошо подумай, действительно ли ты этого хочешь? У тебя есть величайший дар, о котором только может мечтать человек: ты любишь, и твоя любовь взаимна. Да, это очень сложно, и если бы я не знала тебя, не знала бы Виктора, я сама была бы против такой истории. Но если ты хочешь простоты, готовых ответов, сборник указаний, что и как нужно делать, то знай, в жизни так никогда не бывает. И не важно, сколько тебе: шестнадцать, тридцать или сорок шесть. И твой страх, он – неотъемлемая часть жизни, часть любви.
– Мне до сих пор бывает страшно. Страшно потерять Борю снова. Страшно, что у нас не получиться. Но слушать свои страхи – значит никогда по-настоящему не жить. Прятаться от проблем, от сложных решений. Быть с нелюбимым мужчиной только потому, что так проще? Я пробовала. Только сначала тебе становится противен этот мужчина, потому что он – и ты это знаешь – не тот. У него не тот взгляд, не та улыбка, тебя раздражает его голос. А потом тебе уже противна и ты сама. И никто не виноват. Просто ты так решила.
– Тебе не приходила в голову, что Виктор ничего от тебя не ждёт? Ничего из того, что ты считаешь, ему так необходимо? Что он любит тебя именно такой, какая ты есть - ученица одиннадцатого класса Лена Кулёмина, спортсменка и бас-гитарист. Я ведь вижу, как его эта любовь также рвёт на части. И, честно скажу, я впервые за много лет встречаю такого человека, как Виктор. Я вообще не думала, что такие ещё остались. Он однолюб, Лен. Ему его чувства столько боли принесли, а он и не думает от них отказываться.
– А как же Кристина? – я пытаюсь защищаться, снова разом ощутив тупую, ноющую боль.
– Да он рад, что хоть с кем-то за долгое время можно поговорить по-человечески. Он тоскует по школе, все его друзья остались там. У вас дома он старается не появляться, чтобы лишний раз тебя не оттолкнуть ещё дальше. А тут милая девушка, общительная, простая. Конечно, они подружились. Им же вместе работать. После того, как ты вылетела сегодня из квартиры, он ни одной сцены нормально не отыграл. Даже те, что до этого получались.
– Я не знаю, что мне делать, – голова тяжелая, и свет кажется слишком ярким, хоть и горит лишь маленький светильник в углу комнаты. Закрываю глаза.
– Этого тебе никто не скажет, даже я. Это должна решить только ты. Просто живи так, чтобы потом не пришлось ни о чём сожалеть. Ну а если не получится, что ж, у каждого из нас свои шишки и шрамы. Без них мы бы не были теми, кто мы есть… - это последнее, что я слышу, прежде чем моё сознание уплывает в царство снов.

Часть 4. Решения.
Я просыпаюсь резко, дернувшись во сне. Открываю глаза, прислушиваясь к ощущениям в своём теле. Никакой головной боли, это радует.
Вспоминаю вчерашний вечер. И сон. Он расплывчатый, и я не помню деталей, только лишь ощущение тепла и покоя.
У меня по-прежнему нет никаких ответов, только Ольга права – я устала бояться. В конце концов, в жизни как в спорте: можно бояться проигрышей, и быть всегда только зрителем. А можно выйти на площадку и надрать сопернику задницу. Ну и что, что в роли соперника – сама жизнь. Невозможное – возможно, как гласит адидасовский слоган.
Только вот с чего начать?
Ответ приходит сам собой, пока я разглядываю дисплей звонящего мобильного телефона. На нём короткая надпись «Гуцул».

Эпилог.
Я стою в комнате у Липатовых, слушая своё громко бухающее сердце. Разум громко вопит: «Беги! Беги же!», но я, сцепив зубы, продолжаю стоять. Сейчас Ольга откроет дверь, они мило поговорят, и затем она предложит ему пройти в комнату. Она за ним не пойдёт. Она вообще уйдет из квартиры, а Степнов обнаружит в комнате меня.
Я не спала несколько ночей, но так и не придумала, что сказать. Скорее всего, это превратиться в комедию абсурда, и сделает всё только хуже, но… сейчас или никогда.
Я не успеваю закончить свой мысленный разговор, как Виктор широким шагом заходит в комнату и с удивлённым лицом остаётся стоять чуть дальше от дверей. Да мы с ним просто короли неловких ситуаций. Ещё и ужасно «красноречивы» оба.
Делаю, наверно, самое глупое, что можно сделать – за мгновение подлетаю к нему, и обнимаю, уткнувшись лицом в основание его шеи. Ноги ватные, и, чтобы не упасть, вцепляюсь в него ещё сильней. На глаза наворачиваются слёзы, и я закусываю нижнюю губу. Я и так слишком много плачу. Так проходит вечность. И ещё. И ещё одна.
Что-то изменилось. Его руки сначала несмело, а затем всё с большей силой прижимают меня к нему.
– Ленка… Лена… Лееена… – Мне с трудом удаётся различить его шепот. Широкая улыбка расплывается по моему лицу. Теперь мне почему-то неудержимо хочется смеяться и плакать одновременно, и я не понимаю, как человек может испытывать столько всего и сразу. Перед глазами всё плывёт, и я не чувствую пола под собой. Лишь спустя несколько мгновений понимаю, что это от того, что Виктор, мой Виктор, по-прежнему сжимая меня в объятиях, кружится по комнате.

 Отправлено: 07.08.09 15:10. Заголовок: Нежность Рейтинг: P..

Название: Нежность
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG
Жанр: Romance
Пейринг: КВМ
Примечание автора: Просто захотелось помечтать о том, как всё становится хорошо. Действие происходит в прихожей Кулеминых, ибо в другом месте я уже их слабо представляю. Дед пусть будет на рыбалке.
Посвящается: Nenny. Скрытый текст

Анютка, благодаря тебе, я смогла ещё раз переосмыслить для себя всё, и увидеть то, что не замечала раньше! Спасибо тебе!

Ах, далеко до неба!
Губы – близки во мгле…
– Бог, не суди! – Ты не был
Женщиной на земле!

– Да как вы не понимаете, Виктор Михалыч! Не было у меня ничего с Гуцулом, не было! – кричит, в голосе отчаяние, – Я соврала, чтобы вас позлить, чтобы вы не считали меня ребенком!
Её слова медленно, как в тумане доходят до его сознания. Обрывками. Не было. Соврала. Не было. Не ребенок. Не было!
– Ты сама понимаешь, что говоришь? Как тебе только в голову могло такое прийти? Ты знаешь, что я передумал за это время? – теперь кричит уже он, вцепившись ей в плечи. – Я… у меня… – а в голове всё радостно бьётся это «не было».
Немного приходит в себя. Замечает её испуг и, кажется, слезы? Убирает руки и пугается сам, оттого что причинил боль.
– Лен… – хочет заглянуть ей в глаза, не успевает, девушка таким уже почти привычным движением прижимается к его груди и крепко обнимает. С трудом разбирает её еле слышное «прости». Нежность. Он не может больше её отталкивать, он не хочет, не может её потерять. Обнимает в ответ. Слегка. Чуть сжимает. – Лен, всё хорошо… всё хорошо… я с тобой, – нежность. Она смешно шмыгает носом. Неужели плачет?
Отстраняется сама. Отходит, смотрит, насупившись, из-под челки. Отводит взгляд, снова шмыгает носом. Оба молчат.
– Что, будем до выпускного делать вид, что ничего не происходит? – руки скрещены, и снова этот взгляд с вызовом.
– Лен, не дави, – теперь можно и улыбнуться, да что там, ему хочется смеяться громко на весь мир от счастья. – Давай-ка успокоимся. Пойдем чаю, что ли попьем.
Смотрит на него долго, оценивающе. Пожимает плечами, мол, чаю, так чаю. Проходят на кухню. Всё тот же стол, две чашки, они даже сидят на тех же местах. Только он не допустит, чтобы сегодня разговор кончился как тогда.
Её левая рука лежит на столе. Не выдерживает, накрывает своей.
– Ну, хочешь, я к вам каждый день в гости ходить буду? – пытается поймать её взгляд, не заметно для самого себя проводит большим пальцем по её ладошке. Нежность. Успевает заметить лишь чуть дернувшийся уголок её губ.
– Чай пить будем? – в её словах сарказм, а во взгляде появилось что-то, что он пока не может понять. Замечает, как она украдкой косится на их руки.
– Чай, кофе, да хоть в шахматы играть будем. Что захочешь, – улыбается ей. Её взгляд опять изменился. Облизнулась. Сердце ухнуло. Сам подумал, что сказал-то?
– Что захочу? И вы не будете больше убегать? – смотрит на него, не отрываясь. А сама давно забыла про чай, и, перевернув его руку ладонью кверху, не глядя, легко очерчивает пальчиками все линии на его руке. Нежность…
– Леночка… не буду, если ты не будешь себя вести так, – бросил выразительный взгляд на стол. Но руку не убрал.
– Как так? – глаза широко распахнуты, сама невинность. Снова облизнула губы. Как у неё это получается?
– Ленка, у нас что, гости? – в коридоре шумит Никанорыч.
Слишком резко вырывает руку, замечает её недоумение. Ну вот, обиделась. Снова сидит, скрестив руки, снова этот взгляд из-под челки.
– Виктор, как я рад тебя видеть! Давненько тебя у нас не было, забывать что ли стал старого ворчуна? – довольный Петр Никанорович жмёт ему руку, успевая окидывать взглядом и его, и чашки, и недовольную Ленку.
– Как можно. Просто сами понимаете, работа, некогда, – следующие слова он произносит даже раньше, чем успевает подумать о них, – Петр Никанорыч, у меня к вам просьба, так сказать.
– Слушаю тебя, Витя. Что-то случилось?
– Нет, что вы. Просто хотел просить у вас разрешения за внучкой вашей ухаживать. – Не выдержал, обернулся посмотреть на её реакцию. Где крики и недовольства? Удивлена, молчит. Даже про обиду забыла.
– Ну, наконец-то, Витя! Неужели разобрались вы во всём с моей Еленой упрямой? Рад за вас, рад. Благословляю, как говорится, – для полноты картины фантасту не хватало начать хлопать в ладоши, – хотя, что это я? А внучка не против? А, Ленок?
Внучка изо всех сил делала вид, что её это не касается.
– Что вы как в прошлом веке, – буркнула, хмурится, – Вы, Виктор Михалыч, ещё бы у моих родителей спросили.
– И спрошу, вот увидишь, обязательно спрошу. Пойду я, Петр Никанорович, а то Ленка вон недовольная, ещё выгонит взашей, – радостный, попрощался с дедом. Посмотрел на неё, – Лен, проводишь?
– Провожу, – поднялась.
По коридору шли молча. Затылком чувствовал её взгляд. Так же молча оделся.
– А вы, вы правда завтра придете? – опешил. Стоит довольная, сияет, улыбку прячет. А глаза хитрющие-хитрющие.
– Приду, – запереть бы тебя, Кулемина, на эти два месяца где-нибудь. Чтобы и сама глупостей не творила, и его не подстрекала, – обещаешь себя хорошо вести?
– Ну, это значит, на физкультуре вас обнимать не стоит? – стрельнула взглядом, от которого дыхание перехватило.
– Так, Кулемина, если хочешь, чтобы я и дальше на работе остался, ни на физкультуре, ни после, ясно? – постарался добавить грозности в голос.
– Ясно. А дома мы в шахматы играть будем, поняла, – уже явно насмехается.
– Всё, Лен, до завтра, там разберемся, - улыбнулся, вышел, закрыл дверь. Постоял на площадке, перевёл дух. Посмотрел на свою ладонь. Нежность…
Распахнула дверь резко, выбежала босиком. Налетела, чмокнула легонько в губы, выдохнула «до завтра». Убежала, осторожно прикрыв дверь.
Растерялся. Хотел разозлиться, не получилось. Вздохнул.
Шел по улице улыбаясь, то сжимая, то разжимая руку. Руку жгло, губы жгло.

Лена Кулемина сидела на кухне и кивала в такт словам деда. Тот говорил что-то о рыбалке, кажется. Точно она не знала, потому что думала о том, что завтра надо обязательно заварить вкусный фруктовый чай, привезённый мамой из Африки. И, наверное, выбросить шахматы.

Скрытый текст

В эпиграфе использовано стихотворение Марины Цветаевой. Текст полностью: В гибельном фолианте Нету соблазна для Женщины. – Ars Amandi Женщине – вся земля. Сердце – любовных зелий Зелье – вернее всех. Женщина с колыбели Чей-нибудь смертный грех. Ах, далеко до неба! Губы – близки во мгле… - Бог, не суди! – Ты не был Женщиной на земле! 29 сентября 1915

 Отправлено: 12.08.09 11:48. Заголовок: Название: Ожидание А..

Название: Ожидание
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG
Жанр: местами Agnst, местами Humour, POV
Статус: окончен
Пейринг: КВМ
Время действия: Конец третьего сезона.
Чего нет: последней сцены с уходом ВМа за Леной.
Примечание автора: Писалось не из желания альтернативного финала, писалось ради самого фика.

Ксюша-Буяна сделала для фика превосходную обложку :
Скрытый текст


«…и выедет на поляну Тот, кого я всегда жду».
М. Семенова, «Валькирия».

Главное – выбраться из этой толпы, подальше от музыки, шума, людей. Протискиваюсь сквозь них, едва почувствовав свободное пространство вокруг себя, ускоряю шаг. Ухожу всё дальше и дальше, и только когда осознаю, что не слышу музыки, позволяю себе остановиться. Остановиться и понять, что это всё. Что мужчина, которого я люблю, навсегда остался в той, «прошлой» жизни.
Сначала трудно дышать. Не так, как после физической нагрузки, когда ты судорожно глотаешь воздух маленькими глотками, нет – ты просто не можешь вдохнуть. Забываешь, как это – дышать. Наверное, это такой защитный метод организма.
Мозг: Что это было?
Организм: Упс… Мозг, нам не хватает воздуха!
М: Но я пытаюсь понять.
О: Некогда, мозг, мне нужен кислород! Соберись!
М: Собраться, да. Вдох… Выдох. Вдох… Выдох.
О: Вот так, да, потихоньку.
М: Вдох-выдох, вдох-выдох… Что ты меня путаешь, сам же умеешь? А идем мы куда?
О: Да просто идём. Хочешь, вон шаги посчитай, песню напой, и не надо сейчас думать, вон, вся жизнь впереди, чтобы думать. Займись чем-нибудь простым, вон, прямо на столб идём, обходи. Ай, молодца. Дальше пошли.
И ты идешь, не различая дороги. Идёшь до боли в ногах и синих от холода губ. Думать буду завтра. Не хочу думать, не хочу завтра. Может, если никогда не останавливаться, завтра не наступит?..
Организм победил: победили слипающиеся глаза, уставшее и замерзшее тело. Мозг покорно сдается, позволяет мне дойти до дома, открыть ключом дверь, тихо, чтобы не разбудить деда, пройти в свою комнату. Надо лишь раздеться и лечь. Просто уснуть. И если этим я сдаюсь на волю «завтра», что ж, пусть так. У меня больше нет сил бороться за моё «сегодня».

Встретите хоть одного человека, кому удалось оттянуть наступление завтра, не забудьте спросить, как ему это удалось. Просыпаюсь от телефонного звонка. Голова тяжелая, и состояние напоминает недельный грипп. Да вырубите кто-нибудь гребаный телефон! Ладно, ладно, сдаюсь.
— Алло.
— Ленок, привет, чего делаешь, спишь, что ли?
Бросаю взгляд на часы. Двадцать минут четвертого.
— Привет, Гуцул. Не сплю, конечно. Ты время видел?
Залажу вместе с трубкой обратно под одеяло. Вяло отвечаю, не запоминая только что услышанных фраз. Гуцул подозрительно дотошно интересуется моим самочувствием и настроением. Кажется, мозг окончательно включился в работу – вспоминаю вчерашний разговор со сверхчувствительной Зеленовой. Итак, я ушла в середине вечера, Степнов остался с маячившей рядом с ним Светочкой, и теперь наша новоиспеченная беременная мать Тереза волнуется за меня, вот и послала Игорька «на разведку». Зеленова беспокоится о Кулёминой – первое место в топ-пятерке анекдотов месяца. Только вот смеяться почему-то не хочется…
Несколько секунд размышляю, и позволяю себе это – не быть сильной.
— Я не знаю, как я. Ещё не поняла. Пока – никак. Ни плохо, ни хорошо, просто никак, — пауза. — Но всё будет хорошо, не сомневайся. Со мной всё будет хорошо.
Оглядываю со всех сторон эту мысль. Пробую на вкус. И, да, теперь уже уверенно соглашаюсь сама с собой – всё непременно будет хорошо.

Хороший день. Да и кто сказал, что должно быть плохо? Жизнь продолжается, солнце светит, школа позади, впереди группа и неожиданно открывшиеся возможности для реализации самой отчаянной, самой невероятной моей мечты – сделать музыку не просто хобби, а профессией. Ещё год назад я и подумать не могла, что Ранетки станут для меня чем-то большим, чем школьная группа. А теперь вот ловлю невероятный кайф от выступлений, причем, чем серьезнее концерт, чем больше ответственность – тем большая эйфория охватывает меня после. Я чувствую энергию, уходящую от меня в зал, я чувствую, как она возвращается ко мне, пройдя сквозь каждого человека в толпе. Это похоже на ощущения при победном финише в забеге или от с трудом выигранного матча, только во много раз сильнее. В спорте ты отдаешь все свои силы, в музыке – ещё и часть своей души.
Остатки вчерашней моей смелости (вот так – подошла и сказала всё!) ещё разбавляют кровь адреналином. Так, наверное, чувствует себя человек, прыгнувший с парашютом: «Уж теперь-то я могу всё!». И пусть я потеряла тебя, у меня ещё осталась музыка. И дурацкая привычка мысленно с тобой разговаривать. В который раз говорю тебе «ты». Мне казалось, что я натренировалась в этом, а вчера, глядя в твои глаза, снова смогла выдавить лишь «вы». Так и не смогла разрушить своими же руками построенные стены…

Улыбаюсь продавщице, протягивающей мне сдачу, и вспоминаю, всё ли я купила. Фрукты! Деду же нужны витамины. Иду в другой конец магазина, и рука сама собой тянется к апельсинам. Солнце на моей ладони – вот так просто. Снова улыбаюсь. Кладу шесть штук в пакет, поднимаю глаза в поисках весов и… замечаю тебя. Сердце ухает куда-то вниз, дыхание перехватывает, ты оборачиваешься – и по телу расползается противное, вязкое разочарование. Даже и не похож, всего лишь одного роста и в таком же костюме. Лишь теперь замечаю пустой пакет в моих руках и рассыпанные по полу апельсины.

— Нет, дедуль, я, правда, не голодная. Попозже поем.
Закрываю дверь своей комнаты, забиваюсь в угол дивана. Вспоминаю контраст между ощущениями, сменившими друг друга всего за несколько мгновений. Разочарование медленно растворилось, оставив после себя глухую тоску. Как же мне хочется его увидеть. На минутку, безо всяких разговоров и объяснений. Просто смотреть на него, и чтобы он смотрел на меня. Мне просто хочется знать, что он есть. Пусть со Светочкой, пусть не любящий меня, но есть. Иначе, какой смысл в мире, где его не существует?
А ведь наши дороги окончательно разошлись. Теперь нельзя даже случайно столкнуться в школьном коридоре или на крыльце. А что, если… я его никогда больше не увижу? Становится страшно. Какое ужасное слово – никогда. Никогда не видеть, никогда больше не надеяться, никогда не быть вместе… Целая Никогда-Вселенная…
В груди что-то рвется, разрывая, словно когтями, сердце, легкие, сгибаюсь пополам, закусываю губы. На глаза наворачиваются слёзы, лицо искривляет гримаса, делаю судорожный вдох, и… ничего. Нечто с когтями успокаивается, слезы высыхают, так и не пролившись, а я продолжаю лежать, обхватив руками колени. Вот такая вот ирония. Оказывается, я могу улыбаться и не могу плакать.

После двух дней апатии я нашла выход. Я заключила сделку сама с собой. Сама себя обманула. Я не смогу жить в этой Никогда-Вселенной, поэтому я буду ждать. Буду ждать и надеяться, что однажды ты придёшь. Сам вернёшься в мою жизнь, чтобы остаться, навсегда или лишь на мгновение – неважно. А может, я буду ждать того дня, когда боль без тебя станет настолько невыносимой, что, растоптав остатки своей гордости, я пойду умолять тебя существовать.
На самом-то деле я знаю, что этого не будет, но это хитрая уступка. Надежда будет давать мне силы, а силы пригодятся для того, чтобы жить дальше. Главный мой союзник – время. Оно затянет раны, успокоит сердце и заберет с собой воспоминания. А те, что останутся, будут не опаснее негативов старых фотографий, запрятанных в шкаф. Пройдёт время, я ещё не знаю, сколько, но однажды я оглянусь вокруг себя и пойму, что всё прошло. И тогда я перестану тебя ждать, а пока… пока я жду. Тебя или свихнувшуюся себя.

Как быстро робкая надежда превращается в уверенность. Это же так очевидно. Конечно же, ты придёшь. Завоешь на Луну от тоски и Уткинских сырников, не сможешь меня забыть, в конце концов. Позволяю себе тонуть в воспоминаниях. Разве можно забыть человека, на которого так смотрел? Сильнее желания увидеть его только одно – желание прикоснуться к нему. Обнять, прижаться крепко-крепко или просто, смотря в его глаза, слегка провести пальцами по его губам. Я настолько ярко могу представить это, что твой приход становится чем-то очевидным и само собой разумеющимся. Охватывающее меня возбуждение не даёт сидеть на месте, я подбегаю к окну и начинаю искать тебя глазами. Ну же, пожалуйста. Пожалуйста…
Нет, всё правильно, не сегодня. А как ты хотела, Кулёмина – получить всё и сразу? Наберись терпения.
Вздрагиваю от телефонных звонков, всё чаще вдруг обнаруживаю себя, уткнувшуюся лбом в оконное стекло, и, по-моему, знаю расположение предметов в моём дворе наизусть. Я становлюсь параноиком…

Каждый день наполнен кусочками маленьких разочарований: от не твоих шагов по лестнице, от не твоей второй чашки рядом с дедовой на кухне, от не тебя, открывающего мою подъездную дверь с другой стороны одновременно со мной. С каждым таким разочарованием что-то во мне умирает. Оживает, встает, отряхивается, оглядывается по сторонам и снова умирает. Я, кажется, перехитрила саму себя. Разве можно жить, каждый день умирая и воскресая?
Чувствую громадное желание подойти к окну, нет уж – к черту! Хватаю телефон, наушники.
— Дед, я гулять!
Оказавшись на улице, делаю несколько глубоких вдохов, свежий воздух заполняет легкие. Не выдерживаю, оглядываю мельком двор, обрываю саму себя и ухожу. Снова, как в день выпускного, иду, куда ведут ноги, только теперь все мысли заглушает музыка.
Я теперь делаю так каждый раз. Подкатил комок к горлу – вниз по лестнице, несколько глубоких вдохов, одеть наушники, нажать кнопку включения радио и шагать. Оглядывание двора как-то само собой исчезло из этого списка.

Мне не хватает репетиций. Анька с семьёй отправилась в какой-то санаторий – создают благополучную атмосферу для будущего пополнения – и как-то само собой решилось, что до её возвращения репетиций не будет: Женька всё время проводит либо с Платоном (рядом с этой парочкой всё время хочется запустить в них чем-нибудь тяжелым, ограничиваюсь тем, что закатываю глаза и поджимаю губы), либо с матерью; Наташка вдруг подозрительно рьяно увлеклась фотографией; а Нютка не может думать ни о чём, кроме отпущенного на поруки Белуты, которому не понятно пока, что светит вероятнее: то ли тюрьма, то ли армия. Лерка уехала обратно в Англию.
Так что как-то само получилось, что общаюсь я сейчас чаще с Гуцулом и Зеленовой. Усмехаюсь, старые привычки трудно изживать. С Гуцулом и Полиной. Они, в отличие от Женьки с Платоном, сама деликатность. При мне почти пионерские расстояния и минимум разговоров о предстоящей свадьбе и совместной жизни. Иногда они забываются, и я потом ловлю на себе их виноватые взгляды. Только в них даже в такие моменты не хочется чем-то запустить или закатывать глаза. Хочется лишь закусить губы до крови, убежать и забиться в самый дальний уголок земного шара, туда, где от такого искреннего чужого счастья я не буду исходить черной завистью, ненавидя за это сама себя…

— А уже можно определить пол? Мы бы хотели заранее знать, чтобы подготовить детскую.
Не знаю, где большее чудо: нечто непонятное черно-белое на экране или Полина с ещё едва заметным животом, крепко сжимающая мне руку. Гуцул, как будущий глава семейства, подрабатывает то ли на двух, то ли на трёх работах, Лебедева укатила отдыхать за границу, и последние пару недель я то ли моральная поддержка, то ли подруга, то ли и то, и другое сразу.
— Лен, ну ты чего, это мне положено разводить нюни.
— А?
— Всё хорошо?
Понимаю, наконец, о чём она, с улыбкой запрокидываю голову и позволяю слезам скатиться по щекам, оставляя за собой две ровные мокрые дорожки.
— Хорошо, Полинка, ты даже представить не можешь, как хорошо!
И кто кому из нас больше был нужен всё это время? Начинаю догадываться, что она – мне.

Репетиция больше похожа на палату психбольницы. И по количеству народа (прямо акция: с каждой Ранетки по зрителю), и по атмосфере – слишком много эмоций после долгого перерыва. Зато теперь всем понятен интерес Наташи к фотографии, интерес зовут Костя, и, как я вижу, Полинка уже уговорила его быть фотографом на их с Игорем свадьбе. Радуюсь за Наташку.
Женька громко возмущается, что ей никогда не дают писать тексты, и в шутку на ходу что-то сочиняет. Получается настолько бредовым, что всем нравится, и Наташка тут же подбирает музыку. Впервые за долгое время я смеюсь от всей души. В итоге, репетиция срывается от нашего хохота, и прибежавшая на шум Женькина мама на свой вопрос «что случилось?» получает невнятное мычание, Женькин полу-стон «омлет» и новый приступ смеха.

Осень приносит с собой новые впечатления, новых людей и новые песни. Пары, репетиции, снова пары, снова репетиции. Концерты в кафе. Дед пишет новый роман, видимся редко и за это время стараемся успеть рассказать друг другу обо всех новых впечатлениях. Ввёл нового персонажа – завтра первый концерт после выпускного; не удаётся сюжетная линия – свадьба была великолепна: счастливая, хоть и очень бледная Полина и жутко гордый Игорь; родители звонили, передавали привет – Стёпку проводили в армию; Степнов теперь живёт в другом городе – я вчера была на свидании…

Обхожу уже третий магазин, чувствуя себя полной дурой. Неужели в Москве невозможно найти банку консервированных ананасов кружочками? Нет, спасибо, не ломтиками, а именно кружочками. Нет, к сожалению, обычный ананас тоже не подойдёт – беременные очень вредные существа, знаете ли. Раздумываю, сколько магазинов нужно для того, чтобы прийти без искомого продукта, но с чистой совестью. Совесть утверждает, что, как минимум, ещё один. Не успеваю отойти и на шаг от дверей, как приходит смс. Не слишком ли рано для поздравлений?
Пробегаю глазами по цифрам незнакомого номера, читаю несколько строк сообщения. Голова начинает кружиться, опираюсь на дверь позади себя. «Желаю тебе в Новом году найти своё счастье». Подписи нет, а я почти физически ощущаю в своей руке не корпус телефона, а маленькую открытку с похожими словами и твоим именем. Не могу пошевелиться и снова забываю, как дышать. Ровно на две минуты и двадцать шесть секунд. До прихода второго сообщения с этого же номера.
«Точно не передумала насчет вечера? Я ещё успеваю за тобой заехать».
Черт бы побрал людей, считающих, что совсем не обязательно подписываться в сообщениях, меняя сим-ку. Хочется зашвырнуть телефон в ближайший сугроб. Нет, не передумала, Новый год я встречаю с семейством Гуцуловых, вот только достану эти долбанные ананасы!

Выяснить фруктовый вопрос в следующем магазине мне так и не удалось. Беременные очень вредные существа: утром им очень хочется ананасов кружочками, а спустя два часа они вдруг решают начать рожать. Наворачиваю очередной круг вдоль больничного коридора. Эмилия Карповна, конечно, не была в восторге от всего происходящего с подававшей большие надежды внучкой, и не то чтобы она принимала активное участие в жизни новоиспеченной семьи, но и допустить, чтобы её правнук родился, где попало, она не смогла. Так что клиника больше похожа на пятизвездочный отель. Мамы-бабушки капают корвалол, папы-дедушки предпочитают ассортимент покрепче, и все ахи-вздохи происходят в специально отведённой комнате для посетителей. Я там выдержала десять минут, Игорь и того меньше.
Вообще Гуцул крайне рвался в родовую. Нервно хихикаю. Там он тоже не продержался десяти минут, и был выведен под белы рученьки с просьбами «не нервировать роженицу». И вот уже почти восемь часов мы нервируем друг друга.

Я стою на табуретке рядом с ёлкой и рассказываю стихотворение. Я очень стараюсь, потому что хорошо себя вела в этом году и хочу получить свой подарок. А вдруг собьюсь? Страшно так, что мгновенно пересыхает горло. Разглаживаю вспотевшими ладонями складки на юбке, откашливаюсь и продолжаю.
О, чудо! Мне удалось! С ликованием протягиваю руки к Деду Морозу. У него в руках коробка, он протягивает её мне. Дрожащими руками срываю ленты, рву обертку – внутри кукла. Самая красивая в мире кукла-младенец. Вдруг кукла оживает, и у меня на руках оказывается ребёнок. Он плачет, и мне становится страшно.
— Это не мой подарок! Это ведь не мой подарок!
— Не твой, — легко соглашается Дед Мороз, гладя меня по волосам.
Ребёнка на моих руках уже нет.
— А где же мой? — спрашиваю я Деда Мороза с пронзительными голубыми глазами. Глаза кажутся такими знакомыми-знакомыми, но я не могу вспомнить, откуда. Он молчит, продолжая гладить меня по голове. Прижимаюсь к нему и плачу от обиды, я ведь рассказала то стихотворение…

— Кулёмина, просыпайся уже, у меня сын родился!
С трудом разлепляю веки, свет режет глаза. Какой Дед Мороз? Какой подарок? Какой сын?..
Пытаюсь разобраться в реальности: так, Дед Мороз – сон, сын – не сон. Наконец до меня доходит, где я. Напротив меня, на корточках, сидит абсолютно счастливый Гуцул. Расплываюсь в улыбке. Открываю рот, чтобы поздравить его, и вдруг понимаю, что чья-то рука по-прежнему гладит меня по волосам. Однако, какой реальный сон.
— Так, ладно, я к Полине, жду тебя, — Игорь бегом убегает в конец коридора, на ходу оглядываясь.
Помимо чужой руки сбоку обнаруживается ещё что-то большое и тёплое. Э… Последствия стресса? Галлюцинации от злоупотребления кофе и успокоительными? Что ж, может, если на него посмотреть, он исчезнет? Кулёмина, ну подумаешь, одна маленькая (ну или не совсем маленькая) галлюцинация. С опаской оборачиваюсь. Ну, точно. Глюк. На диване рядом со мной сидит Степнов.

А ну и пусть. Может переутомившаяся девушка позволить себе одну совершенно безвредную галлюцинацию? Может.
Прижимаюсь к нему и вежливо уточняю, сколько обычно длятся такие глюки?
— Ленка, вы с дедом чего, оба с катушек слетели? Один мне на пороге «ой, Витя, а Лена в роддоме», я пока дознался, что к чему, думал, поседею. Ты тут про какие-то глюки бормочешь.
Ух ты, и голос похож. Качественный глюк. Решаю наглеть, пересаживаюсь к нему на колени, взъерошиваю волосы.
— Ты – глюк, потому что на самом деле настоящий ты ещё летом женился на Светочке, и вы переехали в другой город.
— И всё?
Задумываюсь, киваю. Беру его лицо в ладони и покрываю лёгкими поцелуями.
— А если я не женился на Светочке?
— Если бы не женился, ты бы пришёл. Я знаю, я ждала.
— А если я бы всё-таки уехал, но один, без Светочки?
— Зачем тебе куда-то уезжать одному?
Галлюцинация Степнова смотрит на меня подозрительно тоскливым взглядом. Начинаю чувствовать подвох…
— Я пытался тебя отпустить, Лена, я всего лишь пытался тебя отпустить…

Резко отпрыгиваю от него, внутри закипает ярость. Рассеиваю последние сомнения, залепив ему звонкую пощечину. Рука горит, и на его щеке отпечатывается след моей ладони. Вполне реальный мой бывший физрук, не соизволивший произнести ни единого слова при нашей последней встрече. Распаляюсь ещё сильнее.
— Так значит, пытался отпустить! Великолепно! А что теперь? Попытка отпустить не удалась, и ты решил попытаться вернуть? А меня ты мог хотя бы раз спросить? Не думать, а всего лишь спросить, чего хочу я?
На мои крики начинает сбегаться народ, а я всё не могу остановиться. Как он мог просто так взять и уйти, а сейчас вернуться, как ни в чём не бывало?
Виктор подходит ко мне, перехватывает руки, крепко прижимает к себе. Пытаюсь вырваться или хотя бы ударить его побольнее. Всхлипываю.
— Ш-ш… Заслужил, заслужил. И это заслужил, и много чего похуже заслужил. Думал, как лучше делаю, а сделал для всех только хуже. И тебе хуже, и себе. Не могу я отпустить тебя, и никогда уже не смогу.
Расслабляюсь, обхватываю его за спину, продолжаю всхлипывать. Постепенно успокаиваюсь. Поднимаю на него заплаканное лицо.
— Так значит, больше никаких Светочек?
— Ни за что и никогда, — осторожно пальцами вытирает мои слёзы.
— Смотри у меня, — пытаюсь сделать грозное лицо, вместо этого лишь улыбаюсь. Беру за руку и тяну за собой.
— У меня где-то тут крестник родился, пойдём, что ли, познакомлю...

 Отправлено: 12.08.09 11:50. Заголовок: Название: Небо Автор..

Название: Небо
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: G
Жанр: Виньетка
Статус: окончен
Пейринг: КВМ

Каждой Душе на Небе однажды приходит время родиться. И я – самая обыкновенная Душа. Вот только я не хочу рождаться, мне и здесь хорошо. Здесь у меня есть облака, на которых можно лежать и любоваться Небом. Там, внизу разве могут люди видеть Небо? Им приходиться задирать головы, отчего у них затекают шеи, поэтому люди очень редко смотрят на Небо.
Вот уже три земных года каждый день ко мне приходит Ангел и просит меня родиться. Он показывал мне леса, моря, подземные пещеры и высокие горы, чудеса, возведённые Богом и чудеса, построенные людьми, диковинных животных и много других вещей, которые есть только на Земле. Но зачем мне они, если у меня уже есть Небо? Отсюда я прекрасно могу видеть всю Землю и, хотите, открою секрет? Я могу видеть не только Землю, я могу видеть её отражение в Небе, а всё, что отражается в нём, выглядит ещё прекраснее, чем на самом деле.
Лишь однажды мне чуть-чуть захотелось родиться, это было, когда Ангел показал мне мужчину и женщину, которые должны стать моими папой и мамой. А ещё мне полагается дедушка, он забавный и тоже видит Небо, видит не так, как другие люди, а как видим лишь мы – Души. Они хорошие, но ведь они все потом уйдут, раньше меня, и я останусь совсем одна. Я не знаю почему, но мне кажется, что быть одинокой – ужасно плохо. Им хорошо, ведь они не одиноки, а мне хорошо здесь, рядом с Небом.
Сегодня необычный день, сегодня ко мне пришел сам Главный Ангел.
— Я старше всех Душ и старше всех Ангелов в мире, и ты первая Душа, которая так упрямо не хочет рождаться.
Мне стало стыдно, и я рассказала ему о Небе, и что я никак не могу его покинуть. Главный Ангел долго молчал. Потом он заговорил со мной, глядя куда-то вдаль.
— Что ж, если ты так хочешь, ты можешь остаться здесь навсегда. Только дай мне ещё один день, и если ты не передумаешь, ты никогда не родишься.
Конечно, я соглашаюсь, ведь что значит один день? Что есть там, на Земле, такого, что я ещё не видела? Уже завтра ничего не будет мешать мне быть с Небом.
— Куда мы летим, Главный Ангел?
Я даже разочарована. Мне хотелось в последний день здесь увидеть что-нибудь красивое. А я вижу лишь обыкновенный двор и детей, играющих в странную игру – их много, и они отбирают друг у друга шарик, пиная его ногами.
— Эту игру ты хотел мне показать?
— Нет, Маленькая Душа, смотри внимательнее. Что ты видишь там, чуть подальше от этих детей?
Я приглядываюсь и тут замечаю мальчика. Мальчик совсем маленький, он не играет с остальными, а сосредоточенно пытается закинуть свой шар (он не такой, как тот, что у остальных детей) в круглое отверстие гораздо выше себя. У него никак не выходит, но мальчик подбирает шар и пробует снова и снова. Улыбаюсь. Замираю в воздухе и наблюдаю за маленьким упрямым мальчиком.
Души не замечают времени, оно существует только здесь, на Земле, для людей.
— Оглянись вокруг, Маленькая Душа.
Никого вокруг. Все дети разошлись, и только тот упрямый мальчик всё также продолжает свою игру. Вдруг его шарик улетает дальше обычного, и мальчик обессилено садится на землю. Он обхватывает худенькие коленки руками, прячет в них лицо, и его плечи мелко дрожат.
— Что с ним, Главный Ангел?
— Он плачет.
— Плачет? Как Небо? А почему он плачет?
— Он плачет, потому что одинок.
— Но ведь это плохо, Главный Ангел! — Испуганно подлетаю к мальчику, хочу коснуться его, но не могу, ведь я – всего лишь Душа. — Я не хочу, чтобы он был одинок.
— Он не будет одинок, если ты родишься.
Замираю. А как же моё Небо? Я не могу, не могу. Я побуду с тобой ещё, одинокий маленький упрямый мальчик, но потом я уйду, слышишь? Мальчик поднимает голову, и мне вдруг кажется, что слышит. Но нет, он всего лишь ищет глазами свой шарик. Он смотрит сквозь меня, а я, я вдруг вижу в глазах мальчика его – моё Небо. Абсолютно такое, каким я его знаю, каждый его уголок – здесь, в глазах этого маленького упрямого мальчика. Как такое возможно?
— Ангел, я вижу в мальчике своё Небо!
— Маленькая Душа, быть может, ты просто всегда видела в Небе этого мальчика?
Мальчик же подбирает свой шарик, улыбается, подбрасывает его высоко-высоко, и шарик попадает ровно в середину круглого отверстия. Я радуюсь вместе с ним.
— Ангел… Я очень хочу родиться…
— Ты родишься, Маленькая Душа, уже очень скоро ты родишься.
Главный Ангел улыбается, и мы покидаем Мальчика, у которого в глазах Небо.
— А я скоро увижу его, Ангел?
— Потерпи, Маленькая Душа. Вот увидишь, ты снова будешь вместе со своим Небом.
— И тогда, Ангел, он научит меня своей игре?
— Обязательно научит, Девочка, полюбившая Небо.

 Отправлено: 20.09.09 11:13. Заголовок: Название: Если… Авто..

Название: Если…
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG
Жанр: AU, Agnst
Статус: окончен
Пейринг: КВМ
Время действия: Конец третьего сезона.
Что есть: Лена и Виктор не знакомы, Каримова не уезжала, в остальном всё также.

«…If I never knew you
I'd have lived my whole life through
Empty as the sky
Never knowing why
Lost forever
If I never knew you».
Jon Secada/Shanice - If I Never Knew You

Часть 1. Витя.
Виктор Степнов смотрел на стоящую перед ним взволнованную темноволосую женщину и, впервые за весь день, а может, и последний месяц, был действительно счастлив. Кажется, банальное «Боже, если мне не следует это делать, то дай знак» на этот раз сработало. Заметил укоризненный взгляд Игоря, спохватился, взял себя в руки.
— Ирочка, немедленно поезжай, какие тут могут быть вопросы, — фальшь в собственном голосе неприятно резанула слух. Удержался, чтобы не поморщиться. Неужели за месяц притворных улыбок он так и не привык к этому?
— А как же свадьба? — на этом вопросе все трое дружно повернулись в сторону невесты. Его будущая жена молча открывала и закрывала рот. После того, как стало понятно, что удачной идеей их женитьбу можно считать лишь с большой натяжкой, они со Светой в некотором роде положились на судьбу. Как подкинутая монета и два исхода: орёл – на их пути не встречается ни одного препятствия, и они благополучно женятся; решка – хоть одна заминка, задержка, и они расходятся навсегда. Уговор был негласный, ни разу ни кем из них не озвученный, но они оба о нём знали. И вот теперь такая удача: Ирина, свидетельница, должна была срочно ехать в аэропорт встречать кого-то из своей многочисленной родни.
Они втроём по-прежнему ждали реакции Светочки, причём, судя по затравленному взгляду всегда уверенной Каримовой и поникшим плечам Рассказова, никто не сомневался, что реакция будет масштабной.
— Конечно поезжай, — голос Светы звучал глухо и отрешенно, и вместо ликования Виктор снова почувствовал отвращение к себе.
Стоящая рядом с ним неуклюжая девушка в старомодном свадебном платье, с нелепой фатой, держащейся на уложенных короной тяжёлых рыжих волосах, вызвала знакомый приступ жалости. Она и правда готова была согласиться с решением монетки. Что он как ребёнок, в конце концов, сам ведь сделал ей предложение, по своей воле? Виктор ещё не забыл, что такое тихое отчаяние от собственного одиночества. Так какого чёрта он сейчас выискивает дурацкие предлоги и считает, что его ждёт в этой жизни что-то лучше? Лучше, чем давно и преданно любящая его библиотекарша Светлана Уткина.
Он не успел на волне этой злости на самого себя великодушно освободить их от власти судьбы. Сказать, что это неважно, что расписать их смогут и без свидетелей и что он ни за что не хотел бы откладывать свадьбу. Как не успел проверить, хватило ли бы ему теперь лицемерия ещё и на то, чтобы смотреть ей в глаза при этом и снисходительно улыбаться, как бы говоря: «Ты и правда думала, что я откажусь при первом удобном случае? Зачем же мне тогда было делать тебе предложение?» Он ничего этого не успел, потому что его лучшему другу и свидетелю Игорю Рассказову уже пришла в голову какая-то гениальная идея. По крайней мере, по лбу он себя хлопнул именно с таким видом.

Часть 2. Лена.
Лена Кулёмина уже на автомате следила взглядом за шагающим туда-сюда Комаровым. Стас, с прижатым к уху телефоном и абсолютным равнодушием к суете вокруг них, мог бы вывести из себя кого угодно, но не Ленку. Её вообще ничего не раздражало. Наверное, так и должно быть, с чего ей-то сегодня волноваться?
Поправила в очередной раз съехавшую ленту, которая была точь-в-точь, как на выпускном, только надпись – другая. Насколько нормально быть свидетельницей на свадьбе бывшего парня, с которым рассталась буквально пару недель назад? У Ранеток, когда она рассказала им о просьбе Гуцула, очень заметно отвисли челюсти. В группе и так царила атмосфера всеобщего сочувствия к ней, брошенной «этим подлецом». И то, что расстались они на самом деле по обоюдному согласию, для них не имело значения.
И вот теперь в ЗАГСе при виде будущих молодоженов испытывать бы Лене ревность или боль, или хотя бы злость, но ничего этого она не чувствовала.
Сейчас единственным чувством, с удивлением осознала Лена, было какое-то трепетное благоговение. Благоговение перед Полиной Зеленовой, которую она изучила, как облупленную, за все те годы, что они вместе учились, и которая теперь была абсолютно другим человеком. Хотя точнее будет так: эта Полина и была настоящей Полиной, а та, прежняя – лишь её оболочкой. И дело было не в модном свадебном платье и бледном от токсикоза лице, всё было гораздо глубже и сложнее. И признаться честно, это из-за Зеленовой Лена согласилась заменить укатившую на какой-то показ Лебедеву. Почему-то хотелось, чтобы у Поли и Игоря сегодня не было лишних хлопот, а ещё больше – хоть немного прикоснуться к тому, что оставалось для Лены загадкой – к настоящей любви.
Единственным её парнем был Игорь, и если первое их расставание было сгоряча, на эмоциях, то во второй раз оба уже понимали, что приняли за любовь обыкновенную, пусть и крепкую, но дружбу. Другие знакомые парни не вызывали даже этого.
Из размышлений Лену вывело какое-то изменение в картинке перед собой. Прыснула. Стас уже не маячил, а пытался привести в порядок ленту, которую теребил в процессе разговора.
— Чего смеёшься, помоги лучше, — обиженно. И уже мирно, — от Лерки привет.
— Ага. Я её видела вчера, и ты, между прочим, тоже. Да не вертись ты! —заколола булавкой, отошла, оценила. — Всё.
— Так и передам, что ей тоже привет, — Комаров снова нажал кнопку вызова, а Лена вернулась к своему увлекательному занятию – подпиранию стены.
Оглянулась по сторонам, одернула саму себя. Конечно же, ЗАГС, кругом парочки, соответствующая атмосфера, вот и лезут в голову всякие мысли. Взбодрись, Кулёмина, будет и на твоей улице праздник, жизнь-то только начинается. Нашла глазами Полину и ещё раз осознала, что не могла бы представить себя на её месте. Как не могла представить себе и мужчину, с которым бы ей захотелось на этом самом месте оказаться. На этом размышления прервались, поскольку быстрым шагом точно к ней направлялся радостно улыбающийся бывший классный руководитель, историк и художественный руководитель по совместительству, Игорь Ильич Рассказов.

Часть 3. Витя.
— Виктор, Светлана, познакомьтесь, это Лена, моя ученица, теперь уже бывшая, — Рассказов поправил очки и с гордостью поглядел на стоящую рядом девушку. — У них регистрация позже нашей, думаю, успеет засвидетельствовать и тут, и там.
Сияла даже пробивающаяся рассказовская лысина. И очки. И уж тем более сам Рассказов. Ну, Игорёк, ну удружил. Всё великодушие разом испарилось. Перевёл взгляд на девушку. И кой чёрт дёрнул её именно сегодня здесь быть? И Рассказов откуда знал о другой свадьбе? Эта Лена, хоть и выглядела удивлённой не меньше остальных, его взгляд выдержала и глаз не отвела. Отчего-то смутился сам.
— А так можно? — робко подала голос его невеста.
— Вот мы сейчас с вами, Светочка, это и выясним, — Игорь взял Свету под руку, и уже отходя, бросил через плечо, — она, между прочим, из Ранеток, на чьи выступления ты мне второй год прийти обещаешь. На бас-гитаре играет.
Да хоть на клавесине. Может её запугать? Подкупить? Ой, дурак ты, Степнов, ой, дурак. Ты ещё прикинь, как её незаметно в нокаут отправить да в туалете спрятать. Неловкая пауза тем временем затягивалась.
— Подруга замуж выходит? — буркнул. Вышло грубо. Постарался сгладить, улыбнувшись. Вышло криво.
— Бывший женится, — усмехнулась. Сказала без злобы, без обиды. Невезучая ты, должно быть, девушка, Лена. Ещё больше него невезучая. Улыбнулся уже искренне.
— Свадьбу срывать будем? — заговорщицки.
— А вы жениться не хотите? — и смотрит, как будто прямо в душу смотрит. Опешил.
— С чего ты взяла? — снова нахмурился, заговорил быстро, пока она не успела ответить, — я про твою, тьфу, жениха твоего, ну ты поняла, чью свадьбу. Может ему морду набить или ещё чего?
— Не надо, — покачала головой, смеясь. Добавила уже серьёзно, с какой-то тоской, что ли, — они любят друг друга.
— А ты? — Тебе какое дело, Степнов?
— Что я?
— Ты его любишь? — Смутись или вздрогни что ли.
— Нет, — уверенно. С заминкой, — а вы любили когда-нибудь?
— Наверное, любил.
До Виктора только сейчас дошло, что спросила Лена. Не любите, а любили. Как будто факт наличия чувств Виктора к своей невесте Леной даже не рассматривался. Хотел было переубедить, но кого? Её или себя? Да и притворяться перед этой девочкой, которую он видит первый и последний раз в жизни (что-то кольнуло), отчего-то не хотелось.

Часть 4. Лена.
Когда Рассказов попросил выручить его друга, Лена почему-то представила его милым, слегка нелепым, но обаятельным, словом, точной копией самого историка. Стоящий же рядом мужчина был скорее его полной противоположностью: высокий, широкие плечи, правильные черты лица. Даже взгляд, которым он полоснул её при знакомстве, был тяжёлым, совсем не похожим на открытый и дружелюбный взгляд Рассказова. Но там, в глубине пронзительных голубых глаз было что-то, что Лене очень захотелось понять.
— Почему же тогда не женились? — определенно это всё из-за окружающей обстановки. Ну а разве иначе стала бы она с почти незнакомым мужчиной вести столь откровенные разговоры?
— Молодой был, глупый, — пожал плечами. — Поссорились, разбежались, потерялись.
— Так может, не так уж и любили? — впервые смутилась сама. Зачем она лезет с такими вопросами?
— Может и так, — улыбался ей одними лишь глазами, и смущение только усилилось: захотелось прижать руки к пылающим щекам.
Вспомнились недавние мысли про Полину-оболочку. У мужчины рядом была такая же, но когда он вот так улыбался, Лена ясно видела его другого. Настоящего ли? И почему это так важно? Испугалась того, что только что промелькнуло у неё в голове. Она хотела, чтобы сегодняшняя свадьба не состоялась. Вот только это было совсем не о свадьбе Гуцула. Глупость какая, Кулёмина.
— А вы тоже учитель, как Игорь Ильич?
— Да, только не истории, — вздохнула с облегчением оттого, что он так легко согласился сменить тему. — Я физкультуру преподаю. Физрук по вашему.
Ого. Вспомнила свою истеричную и вечно нервную учительницу по физ-ре. Интересно, он такой же на уроках? Было трудно себе это представить, глядя на него в идеально выглаженном костюме с приколотой бутоньеркой.
— А чего так улыбаешься? — оглядел слишком пристально. — Спортсменка? — догадался. — И какой вид спорта?
— Баскетбол, — не без гордости, уж очень заинтересованно-одобрительным был его взгляд.
— Спортсменка, а сутулишься-то чего? — Лена успела лишь охнуть, когда он, как первоклашке, расправил ей плечи и задрал подбородок. Тут он замялся, и оба расхохотались.
— Извини, привычка, — выдавил сквозь смех.
— Да всё нормально, — в его прикосновении было столько тепла и заботы, что было жаль, что он убрал руки. Но зато теперь Ленка прекрасно могла вообразить его в качестве тренера. И, похоже, не только тренера.

Часть 5. Витя.
Уже и забыл, когда последний раз так смеялся. Словно отпустило что-то.
— Витенька, всё нормально, мы всё уладили! — Светочку явно тоже отпустило, уж очень восторженно, хоть и черезчур театрально, она подлетела к Виктору, вклинившись между ним и Леной. Чуть дольше, чем следовало, задержал взгляд на Ленином лице, прежде чем посмотреть на свою невесту. Успел заметить, как потухла её улыбка.
— Идём? — полная решимости Света уже тянула его за руку.
— Да-да, конечно. Идём.
Слушал торжественную речь важной, напоминающей пингвина, сотрудницы ЗАГСа. Что ж, гром и молния не грянули, знаков не последовало. Это всего лишь значит, что ему нужно будет приложить больше усилий, чтобы их со Светой совместное будущее было счастливым. Глупо полагаться на судьбу и высшие силы, нужно самому брать ответственность за свою жизнь. Он сегодня женится! Вздохнул глубоко, улыбнулся. Захотелось этот момент разделить со Светой, повернулся в её сторону и… натолкнулся на пристальный взгляд Лены.

Если. Если он сегодня женится…

Скрытый текст

Shanice/Jon Secada - If I Never Knew You Текст песни полностью: If I never knew you If I never felt this love I would have no inkling of How precious life can be And if I never held you I would never have a clue How at last I'd find in you The missing part of me In this world so full of fear Full of rage and lies I can see the truth so clear In your eyes So dry your eyes And I'm so grateful to you I'd have lived my whole life through Lost forever If I never knew you If I never knew you I'd be safe but half as real Never knowing I could feel A love so strong and true I'm so grateful to you I'd have lived my whole life through Lost forever If I never knew you I thought our love would be so beautiful Somehow we made the whole world bright I never knew that fear and hate could be so strong All they'd leave us where these whispers in the night But still my heart is singing We were right If I never knew you If I never knew this love I would have no inkling of How precious life can be There's no moment I regret Since the moment that we met If our time has gone too fast I've lived at last... I thought our love would be so beautiful Somehow we'd make the whole world bright I thought our love would be so beautiful We'd turn the darkness into light And still my heart is singing We were right We were right And If I never knew you I'd have lived my whole life through Empty as the sky Never knowing why Lost forever If I never knew you

 Отправлено: 26.09.09 09:06. Заголовок: Название: Берегиня. ..

Название: Берегиня.
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG
Жанр: Виньетка, POV
Статус: окончен
Пейринг: КВМ
Время действия: Второй сезон, после боя ВМ, когда Ленка кормит его супом.
Примечание: Автор выражает огромную благодарность Мандаринке за помощь с переводом песни.
Посвящается: Ушастому Эльфу , а также человеку, за чей сон и чью жизнь я всегда молюсь.

«Ей пришлось пройти все войны,
Чтобы стать такой сильной сегодня.
Ей пришлось пройти все войны
Жизни, а также любви.

Я был никем,
И вот сегодня
Я страж
Сна ее ночей.
Я люблю её до смерти.
Вы можете разрушить
Всё, что захотите,
Ей достаточно раскрыть
Простор своих объятий,
Чтобы все восстановить,
Чтобы все восстановить.
Я люблю ее до смерти».
Francis Cabrel - Je l’aime à mourir («Я люблю её до смерти», пер. с франц.)

Я ставлю на стол почти нетронутую тарелку супа, думая о мужчине, что спит сейчас в комнате. Впервые за всё время, что мы знакомы, у меня есть возможность позаботиться о нём, а не наоборот, как обычно бывает. И ведь вроде я сделала всё, что смогла, а точнее всё, что он позволил, и теперь надо лишь дать ему спокойно отдохнуть. Так почему же мне неудержимо хочется быть сейчас там, рядом с ним?
Затаив дыхание, заглядываю к нему – а вдруг проснулся? Нет, спит. Опираюсь на дверной косяк позади себя и просто смотрю на него. Что там обычно говорят о спящих? Беззащитный. Умиротворенный. Это всё не про него. Даже сон не убрал маленькую складку между бровей, отчего он кажется немного обеспокоенным чем-то и там, в царстве Морфея. Что тебе снится? Ты снова беспокоишься обо мне? Или снова стоишь на ринге? Зачем ты пошел на это? Ради меня… Кто я для тебя? Кто ты для меня? Мне хочется дотронуться до этой складки, ощутить её подушечками пальцев и разгладить, как делала мама в детстве, повторив контуры твоих бровей.
А беззащитным ты выглядишь настолько, насколько может выглядеть спящий медведь, и я ощущаю себя кем-то, кто без спроса наведался в твою берлогу. Беззащитной, уязвимой. Проснись ты сейчас, и я даже не найдусь, что сказать. Как объяснить, что я стою тут, подперев дверь, и не свожу с тебя глаз? Надо бы убраться отсюда, пока мысли в голове не потеряли остатки связности. Делаю шаг на ватных ногах, но почему-то делаю его внутрь комнаты, а не наружу. Мне плохо видно отсюда, я хочу быть ближе…
Я всё так же боюсь тебя разбудить, поэтому опускаюсь на колени и доползаю до противоположной от дивана стены. Господи, что я творю??? Обхватываю руками колени, спиной вжимаюсь в стену. Надо бежать, бежать, не оглядываясь, пока ты не поймал меня, пока ты не понял, пока не проснулся. Пока ты сам не убежал от меня…
Тело не слышит меня, тело не слушает меня. Глаза по-прежнему стараются запомнить каждую чёрточку твоего лица, сердце слишком усердно барабанит, чуть не выпрыгивая из груди, причём непременно через горло. Облизываю пересохшие губы. Мне должно быть жарко, но мне холодно, мне очень холодно: чувствую, как замерзают пальцы и кончик носа. У тебя всё моё тепло, ты забрал его, не спросив. Ползу, ползу к тебе, ближе, надо согреться… Ты резко поворачиваешь голову, и я от ужаса до боли закусываю нижнюю губу, замерев всем своим существом. Сколько я остаюсь так, прежде чем понимаю, что ты по-прежнему спишь? Мне кажется, целую вечность…
Бессильно опускаюсь на пол. Что же я делаю? Неужели в первую очередь от себя мне нужно охранять твой сон? Это ведь я тот кошмар, что не даёт тебе покоя? А если нет? Смотрю на твое напрягшееся лицо, складка стала глубже. Что хуже: сниться тебе так или не сниться вообще? Где ты сейчас? С кем ты сейчас?
Я уже стою на коленях возле дивана, прислушиваясь к твоему дыханию. Пытаясь расслышать стон, звук, слово, имя, хоть что-то. Но ты молчишь, лишь твоё дыхание порой сбивается, но всего на мгновение. А мне уже не страшно… Не страшно, что ты проснёшься, я даже хочу, чтобы ты проснулся, ведь я… я ревную тебя к твоему сну. Даже если там есть я.
В тысячный раз разглядываю царапины на твоём лице, мои ладони вполне способны заменить сейчас лёд. Я ведь хочу тебя разбудить. Так давай же, давай, чего медлишь? Не могу. Отворачиваюсь, сажусь на пол рядом с диваном. Я не смогу тебя разбудить. Ты проснёшься сам, а я уже буду в своей комнате, делать вид, что ноги моей не было в твоей берлоге. И ты уйдёшь, унося с собой свои сны.
Даже сейчас, не глядя на тебя, я всё равно тебя вижу. Я вижу рану на щеке, вижу её на ощупь, пальцами, что один раз её уже касались. Я вижу маленькую ранку в уголке губ, до которой мне бы так хотелось дотронуться сейчас. Не пальцами. Губами. Касаюсь своих губ, слегка прикусываю большой палец. Ты не знаешь, что у меня тоже есть сны. И если мне везёт, в моих снах есть ты. Ты и наши губы… И я точно знаю, что сегодня мне повезёт…
Я снова разворачиваюсь к нему. А пока… Ты пока спи. И, возможно, когда-нибудь однажды мы уснем вместе и будем видеть один и тот же сон. Но и тогда я всё равно проснусь первой… Разгладить складки на твоём лице…

Скрытый текст

[url=http://narod.ru/disk/17484231000/Francis%20Cabrel%20-%20Je%20L'aime%20a%20Mourir.mp3.html]Francis Cabrel - Je l’aime à mourir[/url] Песня посвящена его пятилетней (тогда) дочке.

 Отправлено: 28.09.09 20:33. Заголовок: Название: Отражения ..

Название: Отражения
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: R
Жанр: Виньетка, Agnst
Статус: окончен
Время действия: Третий сезон, между памятным разговором про «спи с кем хочешь, ешь с кем хочешь» и выпускным.
Предупреждение: В фике присутствует описание сцены насилия. Читаем на свой страх и риск.
Ксюша-Буяна снова радует нас своим творчеством. Обложка фика её авторства:
Скрытый текст


«Она плавает в формалине,
Несовершенство линий
Движется постепенно.
У меня её лицо, её имя,
Свитер такой же синий –
Никто не заметил подмены».
Fleur – Формалин

Обхожу маленькое помещение, безуспешно дёргаю запертую дверь. Сколько я здесь уже? Потеряла счёт времени. Снова обхожу всё вокруг. Опускаюсь на пол напротив двери, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги. Когда ты вернёшься? Ты ведь вернёшься?
Я ей завидую. Она – другая. Она умеет просто жить. Может улыбаться, разговаривать. Ей никогда не бывает больно, за исключением случаев физической боли, но и её она избегает. Она всегда знает, что сказать и как поступить. Невозмутима, даже когда смеётся. Когда заваривает чай, рассказывает истории, смотрит фотографии, гуляет, играет на гитаре, поёт. Вам она непременно понравится. Ах, да. Есть ещё кое-что о ней: она забрала себе мою жизнь. Мою семью, моих друзей, мою гитару. Одежду, комнату, причёску, привычки. Там везде теперь она.
Щёлкает замок.
— Ну и чего ты сидишь на полу? — она стоит в дверях, критически оглядывая комнату.
— Тебе какое дело?
— Так, ты не в настроении. Опять. Мне уйти? — кивок в сторону двери.
— Как хочешь, — пожимаю плечами. Мы смотрим друг на друга несколько минут, затем она запирает дверь изнутри, подходит и садится рядом со мной.
— Я мороженое принесла. Хочешь? — достаёт из пакета ведёрко, протягивает мне. — Где у тебя ложки?
— Не хочу, — отодвигаю от себя её руку. Кофейное, моё любимое.
— Так. Судя по твоему виду, сейчас нам предстоит серьёзный разговор, — выразительно закатывает глаза, ставит мороженое рядом с собой на пол. — Что ж, приступай. Что на этот раз?
— Я хочу обратно, — избегаю её взгляда. Какое-то время в комнате стоит тишина. Не выдерживаю и поворачиваюсь, посмотреть на её реакцию. Внимательно смотрит на меня. — Ты ничего не скажешь?
— Я пока ещё не услышала ничего, на что могла бы что-то сказать. Ты хочешь обратно и что? Ты забыла всё? Забыла, почему ты здесь? — Она придвигается ближе и чуть повышает голос.
Но я всё решила. Я не позволю тебе командовать, не позволю оставить меня здесь снова.
— Всё прошло, — теперь уже я смотрю ей прямо в глаза. Она должна понять, что я сильная, что я не сдамся.
— Прошло? — Она вскакивает на ноги и нависает надо мной. — С чего ты взяла, то всё прошло?
Поднимаюсь. Всё так же глядя ей в глаза, начинаю стаскивать с себя одежду.
— Смотри, — Моё тело сплошь покрыто шрамами, рубцами, коростами. Я вижу боль на её лице. — Смотри! Они не болят больше, они лишь более грубая корка кожи. А так даже лучше для меня.
Она закусывает нижнюю губу. Она всегда так делает, ведь она та, что не плачет. Подходит ко мне медленно, осторожно дотрагивается до самого глубокого шрама – того, что у сердца, проводит по нему пальцами.
— Ты уверена? — по её голосу я понимаю, что она сдалась.
— Да, уверена, — Я ликую.
Она убирает руку, кивает головой, на секунду закрывая глаза.
— Ты позволишь мне помочь тебе собраться? — грустно улыбается мне.
— Конечно, — я улыбаюсь ей в ответ.
Она отдаёт мне свою одежду, причёсывает меня. Всё готово.
— А теперь посмотри на меня, — Я снова улыбаюсь. — Не фонтан, конечно, но для начала сойдёт. Удачи! — она обнимает меня.
— Спасибо, — я быстрым шагом иду к двери. Замираю на пороге, сердце прокалывает иголка стыда. Оборачиваюсь. — Ты… С тобой точно всё будет в порядке?
— У меня есть мороженое, помнишь?

— Дедуль, ты что, уже встал? — крепко обнимаю его сзади, пока он сосредоточенно смотрит в монитор перед собой.
— А? Что? Леночка! Да вот роман новый так хорошо идёт, спать не могу, столько идей в голове, — он выглядит растерянным. — Что это с тобой сегодня? Бледная какая-то. Ты не заболела?
— Нет, дедуль, всё хорошо, — целую его в лоб, пока он не успел ничего добавить. — Я в школу.
Выбегаю в коридор. Достаю куртку, обуваюсь, беру сумку. Дотрагиваюсь до дверной ручки. Замираю, оглядывая прихожую.

— Нет! Нет! — отмахиваюсь от них, они кружат вокруг меня, их так много, жалят, клюют, кусают. Воспоминания. Они стаями летают вокруг. Срывают коросты с, казалось бы, зашивших уже ран, наносят новые, которые тут же начинают кровоточить. Отрывают куски кожи. Моя одежда мигом пропитывается кровью, я закрываю лицо руками и сдаюсь.
Слёзы на моем лице смешиваются с кровью с моих рук, я не сразу осознаю, что вокруг уже никого нет. Надо к тебе. Мне надо к тебе. Пошатываясь, оставляя на стенах красные следы от своих рук, я иду к тебе. Вот и дверь. Обессилев, прислоняюсь к ней лбом, закрываю глаза. Надо открыть. Пытаюсь справиться с замком, но руки липкие, и он никак не хочет поддаваться. Я снова плачу и срываюсь на крик, барабаня по двери. Неожиданно проваливаюсь внутрь, прямо на тебя. В твоих глазах ужас, ты подхватываешь меня, чтобы я не упала. Я знаю, что теперь в безопасности. Сознание затуманивается, и всё вокруг погружается в темноту.
Прихожу в себя. Чувствую, как ты осторожно смываешь кровь с моего тела, чувствую знакомый холодок мази. Открываю глаза. Я лежу на кровати, ты сидишь на её краю, не сводя с меня глаз.
— Можно я побуду здесь ещё? — шепчу тебе.
— Конечно, сколько захочешь, — ты чуть крепче сжимаешь мою руку. — Ты просто отдыхай и поправляйся, хорошо?
— Хорошо.

Ты уснула. Прежде чем уйти, ещё наблюдаю за тобой некоторое время. Злюсь на себя: мне не следовало позволять тебе уходить. Даже если бы ты меня возненавидела за это, мне не надо было тебя отпускать.
Я завидую тебе. Ты – другая. Ты можешь чувствовать, можешь плакать. Умеешь радоваться всему, что тебя окружает. Даже умеешь летать. Ты краснеешь, попадаешь в неловкие ситуации, всегда говоришь, что думаешь. Светишься изнутри, даже когда грустишь. Когда завариваешь чай, рассказываешь истории, смотришь фотографии, гуляешь, играешь на гитаре, поёшь. Тебя невозможно не любить.
Ты находишь смысл в том, что называется жизнью. Я же всего лишь составляю и осуществляю планы.
Но я всё ещё верю, что когда-нибудь твои раны заживут, и я снова смогу видеть мир твоими глазами.
Целую тебя на прощание. Ты шевелишься и произносишь, не открывая глаз: «Принесёшь мне мороженое?»
— Принесу, спи, — поправляю на тебе одеяло. — Я ушла.

— Я ушла! — кричу вглубь комнаты и, не дожидаясь ответа, поворачиваю ручку двери.

«Стекло меж нами,
Как лунный свет.
Но этой грани
Прочнее нет.
Так даль за нею
Светлым светла!
Смотрю, не смею
Отойти от стекла».
Жанна Рождественская – Подойду я к зеркалу

Скрытый текст

Fleur – Формалин Жанна Рождественская – Подойду я к зеркалу

 Отправлено: 20.10.09 13:39. Заголовок: Название: Я буду все..

Название: Я буду всегда с тобой
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG-13
Жанр: Agnst, Romance, Continuation
Статус: окончен
Пейринг: КВМ
Время действия: Финал третьего сезона.

«Я буду всегда с тобой,
Воздухом и водой,
Даже где нет тебя,
Буду всегда с тобой,
Не опуская глаз,
Не пророняя слов,
Словно во мне твоё сердце».
Леонид Агутин и Анжелика Варум – Я буду всегда с тобой

Всё внутри взбунтовалось: «Беги, беги же за ней! Догони, обними, скажи, что тоже любишь!» Ещё сильней стиснул зубы и сжал кулаки. Вместо мыслей в голове – её лицо крупным планом, её слова, многократно повторяющиеся, почти осязаемые, объёмные. Вместо звучащей песни – её песня, вместо Леры на сцене – она. Повернулся инстинктивно на движение сбоку, но и там вместо укоряющего Светиного взгляда лишь умоляющий Ленин. Его наваждение, боль, его воздух, пульс, плазма его крови, атомы ДНК – везде она. В каждом слетающем с губ стоне, в каждом ночном кошмаре, в каждой мысли, в каждом новом ударе сердца.
— Да Боже ж мой! К чёрту разумность, к чёрту правильность, весь мир к чёрту! — полурыком из глубины.
Что-то внутри дёрнулось, лопнуло, растеклось теплом, анестетиком по телу, притупляя ощущения, заглушая звуки вокруг, закрывая ширмой сотни ликующих возгласов в его голове. Пробирался сквозь толпу, эти яркие пятна без лиц, как почти уже утопленник, наконец различивший впереди свет.

И это что – всё? Его молчание до сих пор заглушает шум праздника. Тело включает автопилот на минимуме энергии, только чтобы переставлять ноги. Всё закончится вот так? Навсегда разделенные жизни, взгляды, которым больше не пересечься.
О, упрямый! Ты полагаешь, этого будет достаточно? Что этого хватит, чтобы вычеркнуть меня из твоей жизни? Гортанный всхлип. Не человеческий – вороний, ведьмин. Ты думаешь, возведённая этим браком стена между нами поможет тебе? Но сиамских близнецов не разделяют забором. Их режут, путаясь, где чьё, пытаясь из жалких половинок слепить двоих и разных, когда они – навсегда одно.
Я ведь тоже пыталась, пыталась вырвать, вытравить тебя из себя, вот откуда твои ноющие шрамы. Да только я всё перепутала – сердце, что я бросила тебе в лицо, было моим. Твоё же осталось во мне. Сколько ты сможешь притворяться, что выживешь так? Мне не нужны слова, чтобы увидеть под толщей льда твоего взгляда наши общие сны. Если хочешь сбежать от этого – купи билет хотя бы на Марс, а лучше сразу в другую Галактику.
Крупная дрожь по всему телу. Воздух впереди тяжёлый, вязкий, давящий – невидимая стена мима. Ноги словно налитые свинцом. Улыбка, блеск в глазах и движение рукой ему навстречу за мгновение до переплётенных пальцев. Накрепко сплетённых жизней.

Вздох облегчения вверх в ночное небо. Перестраивающиеся атомы тел и душ снова находят друг друга. Синхронизация. Одновременно остановились, одинаково посмотрели. Свободными руками дотронулись до лиц: её маленькая ладошка с его щеки дальше в волосы, его тяжёлая ладонь властно за её подбородок, стирая пальцем остатки соли на нём. А потом он впервые целовал её сам. Целовал, ничего не боясь и не думая ни о чём, кроме неё под его губами и руками. Она могла бы измерить собственный пульс по ударам его сердца, они – единая экосистема, совершенная, завершённая. Один и тот же воздух в лёгких, и у каждого, даже мельчайшего кровеносного сосуда есть выход в оба тела.
— Я люблю тебя, — хрипло, остановившись лишь на мгновение. И дальше – снова регенерировать общие клетки, паутину тончайших нитей, что они так долго и безжалостно рвали.

Небо над их головами уже несколько минут взрывалось фонтанами мерцающих брызг, но они этого даже не замечали: куда там созданному человеком фокусу до волшебства, творящегося порой в людских сердцах.

Скрытый текст

Леонид Агутин и Анжелика Варум - Я всегда с тобой

 Отправлено: 01.11.09 02:54. Заголовок: Название: Исповедь ..

Название: Исповедь
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: R
Жанр: AU, OOC, Agnst
Статус: окончен
Предупреждение: Фик в духе «Отражений»!

«От тебя до меня – лишь окно с погасшим светом,
От меня до тебя – сорок тысяч километров.
От тебя до меня – лишь окно с погасшим светом,
От меня до тебя...»
Чичерина – 40 000 км

Ты проходи, проходи, располагайся. Как там положено: благословения да прощения просить? Что уж там, не первый год знакомы, не чужие. Да и прощать тебе меня не за что. Так что ты просто посиди рядом, у меня тут есть пустой стул и лишний бокал. Я сейчас ещё бутылку открою – в этой-то уж почти ничего не осталось.
Ничего, что не прибрано? Знаешь, по беспорядку тут всегда можно определить, как поживает Надя. Кто такая Надя? А вон видишь – такая худенькая в углу плачет и жмётся поближе к батарее? Она и есть – Надежда. Это она у меня за порядок отвечает, и второй бокал – её рук дело. Сколько раз разбить хотела – в ноги кидается, не даёт. Не обожжётся? Нет, что ты. Ничего ей не делается. Я как-то одно время всё перепробовала, один раз даже выгнала. Вот так взяла и выставила вон, да не на площадку – до первого этажа довела, сама дверь перед носом у неё захлопнула. А на улице зима, метель метёт, ночь, ни видать ничего. Точно, думаю, сгинет. И что ты думаешь? Иду утром на работу – сидит, синяя вся, зубы стучат, на щеках слёзы льдинками застыли. Хиленькая, да упрямая. Весь день за мной тенью ходила молча, так обратно и пришли вдвоём. Я пускать-то не хотела сперва, да без неё совсем тоскливо, а к ней уж прикипела. Хорошая она. Странная, конечно, но хорошая. Как в настроении – поёт, улыбается, глазки сияют. Порядок везде наведёт, да и за меня возьмётся – то в парикмахерскую выгонит, то в спортзал. Так уютно с ней тогда становится.
Кто там на балконе? А, не обращай внимание. Верочка наша, красавица. Как блаженная ходит по квартире, да толку никакого. Разве что Надьку в порядок приведёт, вон после такого, как сейчас. О чём-то пошепчутся-пошепчутся в уголке, по голове её погладит, а когда и напоёт чего-нибудь – глядишь, та и отошла. Ей самой-то ничего не бывает. А, ты в курсе? Общаетесь часто? То-то я думаю, чего это она бормочет всё время, а оно вон как – беседы ведёте. Да нет, чего уж там обижаться, дело ваше.
Я, собственно, зачем звала-то. Ты тогда помнишь, девочку ко мне привёл? Дикая такая, что говорит – не поймёшь. То скачет, как козлёнок, веселится, то белугой рыдает, не успокоишь. Любушка, да. Я ведь всё не знала, как к ней подступиться: что-то просит, ручки тянет, а что – пойди, догадайся. А потом ты знаешь, появился один человек – то ласковое слово ей скажет, то конфетку протянет. Ни к кому она не шла, всех боялась, да сторонилась, близко к себе не подпускала, а к нему, смотрю – тянется. Конфетку возьмёт, улыбнётся, а потом и вовсе рассмеётся звонким своим смехом. И мне на душе легко, как на неё посмотрю. А уж как говорить начала – его имя первым было – так радости моей предела не было. А она хорошела, на глазах расцветала. Ещё вчера – утёнок гадкий, сегодня уже лебедёнок. Мне грустно – прибежит, кинется обнимать, щеки мне целует, глаза. Что ты, говорит, что ты, всё же хорошо, а мне страшно – вдруг обидит её кто? А она всё улыбается, да головой качает – мол, не сумеет.
А воды-то развела – ты не обращай внимания, у меня всегда так. О чём там мы? А, ну да. В общем, оглянуться я не успела, как выросла наша красавица. Раньше-то всё она ко мне бегала: то спросить чего, то на ушибленное место подуть, то сказку рассказать, а теперь всё больше я к ней. Он мимо неё пройдёт, не посмотрев даже, а у меня сердце кровью обливается – как же можно-то так с ней? А она улыбнётся так грустно, руку мне сожмёт, глупая ты, говорит, а сама всё вслед ему глядит. Знаешь, я вот на неё смотрела, и страшно было – чем я её такую заслужила?
Люба-Любушка. Я ведь гордая, да и правда глупая была. Он тогда обидел её сильно, ну я возьми и реши, что всё, сама о ней заботиться буду, близко его не подпущу. Прогнала, да появляться больше не велела. Сами справимся, думала, проживем как-нибудь, вдвоём-то. А Любонька моя на глазах чахнуть стала, глянь – уже в бреду горячечном, да в лихорадке мечется. Ночи не спала, лишь бы её выходить, чтобы вернулась она ко мне. Уже совсем отчаялась, сил никаких не осталось, а на неё смотреть страшно – глаза впавшие, кожа серая, губы все в кровь искусаны. Сколько уж я тогда тебе и молилась, и проклинала. Чего уж там, всякое было.
А потом появились эти двое. Вера-то всё около Любы была, а Надя-то со мной: тут поможет, там подсобит. Так вот и живём с тех пор. А где Люба? Да вон она – тенью проскользнула мимо тебя. Исхудала совсем, молчит всё время. С Верой только разговаривает изредка. Бывает, Наде что-нибудь помогать начнёт, песню её подхватит, а сама всё плачет и плачет.
Ты иди ко мне, хорошая моя, дай, обниму тебя. Вот так, маленькая, вот так. Всё хорошо у нас будет. Ты уж прости меня, глупую.
Что, пойдёшь уже? Да, понимаю, дела ещё. Что? Нет, справимся, справимся. Сейчас вот спать пойдём. А ты… ты уж передай ему, чтобы возвращался – не прожить нам без него…

Скрытый текст

Чичерина - 40 000 км

 Отправлено: 07.11.09 16:00. Заголовок: От создателя "Пр..

Скрытый текст

От создателя "Правильной интерпретации анонсов 1 и 2", от автора "Правильной интерпретации последней сцены третьего сезона" - вашему вниманию представляется "Правильная интерпретация событий четвёртого сезона".

Название: Что бывает, когда волшебники в отпуске
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG
Жанр: Humour
Статус: окончен
Время действия: 4 сезон
От автора: Огромная благодарность выражается всем создателям фильма «Чародеи». Если кто-то вдруг этот фильм не видел – срочно исправлять!

«А у вас не волшебство, а брак сплошной!»
к/ф «Чародеи»

Степнов меланхолично протирал стойку бара, размышляя о своей горькой участи. Он уже твёрдо решил завтра же набрать брошюрок по самым лучшим монастырям Китая и отправиться постигать путь Дао. В конце концов, он либо достигнет просветления, либо заработает славу Джета Ли, Джеки Чана, а то и вовсе Чоу Юнь-Фата, и тогда Ленка будет в отчаянии рвать на себе волосы, заламывать руки и восклицать, какая она была дура. Он, конечно же, её простит, после долгих раздумий и медитаций признается, что так и не смог её забыть, и они вдвоём уйдут в закат. Перед этим, естественно, Вася вызовет его на поединок, и в не равной борьбе он, Виктор Степнов, великодушно пощадит умоляющего о пощаде соперника. Вообще, принято уходить в закат на лошади. А где ему лошадь-то достать? Не везти же верблюда из Китая. Так, а в Китае есть верблюды? Степнов с сомнением почесал затылок.
Пока бывший физрук, а ныне бармен, Степнов Виктор Михайлович, предавался своим размышлениям, в кафе «Элефант» вошли двое: один был низенький и пухленький, и всё время что-то говорил второму, второй же был высокий, худой, и всё больше молчал. Заметив Степнова, оба остановились и переглянулись.
— Он?
— Вроде, — тот, что поменьше, критически разглядывал Виктора.
Они ещё раз переглянулись и подошли к стойке.
— Виктор Степнов? — строго спросил худой.
— Да, а что такое? — Степнов как раз решил, что эффектнее всего будет уходить в закат на слоне.
— Что же вы, Виктор, ничего не предпринимаете? — укоризненно покачал головой низенький.
— Я почти… уже… вот только слона… — Витя развёл руками перед странной парочкой.
— Какого слона? — высокий повернулся ко второму, — он что, псих?
— Что влюблённый, что псих – для науки всё равно, — отмахнулся тот. — Виктор, Лена-то ваша заколдована.
— К…как заколдована? — Витя от неожиданности уронил тряпку.
— А вот так. Весну у неё из сердца вынули, а зиму лютую туда поместили, — маленький человечек смешно размахивал руками.
— Да что ты человека-то пугаешь, — оборвал его второй. — Ну заколдована, что тут такого. Вы, главное, не волнуйтесь, расколдуем, и не таких расколдовывали.
— Так Ленка меня любит что ли? — слон перед его глазами медленно уходил в закат в одиночку.
— Тебя, дорогой, тебя, — обрадовался возникшему пониманию высокий.
— А кем заколдовала-то? — Виктор вдруг стукнул кулаком по стойке и в сердцах воскликнул, — Вася!
— Тихо-тихо, мебель казённая, — высокий поморщился, — Вася не причём, сами оплошали. Директор у нас в отпуске – медовый месяц.
— И у зам. директора тоже медовый месяц, — подхватил другой, — с директором. Вот и испытывают ВПУ всякие сомнительные личности.
— ВПУ? — Витя жалобно переводил взгляд с одного на другого.
— Волшебная Палочка Улучшенная, — пояснил высокий.
— Усовершенствованная, — вставил маленький.
— Улучшенная.
— А я тебе говорю: Усовершенствованная, — настаивал маленький.
— А расколдовать-то её как? — Витя решил сам перейти к делу: что-то подсказывало, что спор может затянуться.
— А, так это просто. Надо чтобы она тебя поцеловала, только обязательно сама – иначе не считается, — низенький оказался прямо перед его лицом.
— Сама, — Витя с сомнением покачал головой. — А Васе в морду – не поможет?
— Этот ещё хуже, — высокий вздохнул. — Нет, Вася тут никак не поможет.
— Тяжёлый случай, — согласился маленький.

— Может ему сыграть и спеть? Один раз ведь почти прокатило, — маленький устало поглядел на второго. Выход они искали уже второй час. — Колдони-ка ему инструмент.
— А чего сразу колдони? — обиделся высокий.
— Ну а что, до Нового года тут торчать?
— Эх, сидишь ты у меня на шее, и ножки свесил, — проворчал высокий, делая странный жест руками. В руках у Степнова появилась гитара.
— Спой, Светик, не стыдись, — с умилением произнёс маленький.
— Не умею я петь, — Виктор вертел гитару в руках. — И играть не умею.
— Лену расколдовать хочешь? — Витя кивнул. — Будем учиться, — крякнул маленький.

В кафе «Элефант» проходило очередное выступление группы «Ранетки», как вдруг в середину зала вышел Степнов, судорожно сжав в руках гитару. Присутствующие мигом замолчали, и все, как один, уставились на Виктора.
— Эту песню я хочу посвятить самой лучшей девушке в мире, — почему-то тоненьким голосом прошептал Витя, глубоко вздохнул и приготовился ударить по струнам.
Неожиданно в помещении раздался хлопок, по полу поползли клубы дыма. Из угла раздался кашель, и, разгоняя дымку руками, появилась женщина, в строгом костюме и с розовым боа из перьев на плечах. Женщина откашлялась, огляделась вокруг и хихикнула.
— Прошу великодушно простить за это недоразумение, — женщина кокетливо поправила боа и взмахнула странным предметом в руках. Сначала ничего не произошло, и лишь спустя несколько секунд раздался грохот – Кулёмина Лена рухнула на пол без сознания.
— Ну вот, теперь всё нормально, — удовлетворённо кивнула дама в боа.
— У нас таких ещё семнадцать красавиц по городу, — раздалось ворчание откуда-то со стороны дальних столиков.
— Шестнадцать, — робко добавил другой голос.
Дама нахмурилась, снова раздался хлопок, и все трое исчезли в клубах дыма.

К лежащей на полу Лене одновременно бросились двое – Вася с одной стороны и Степнов с гитарой с другой. Кулёмина простонала и открыла глаза.
— Лена, что с тобой, Лена! — судорожно возопил Вася, вцепившись в плечи Кулёминой.
— Руки убери, — хмуро произнесла девушка. — Я ведь и вмазать могу, — подумав, добавила, — или Витя вмажет, тогда вообще мало не покажется.
— Как вмазать? — Вася от неожиданности сел прямо на пол.
— Правой. Ну, могу и левой, — равнодушно пожала плечами Кулёмина. — Степнов, чего стоишь, видишь, к девушке пристают всякие, — буркнула.
— Сейчас-сейчас, — радостный Витя с третьей попытки выпутался из наплечного ремня, торжественно вручил гитару Василию и подхватил Ленку на руки.

На глазах у по-прежнему изумлённой публики Виктор Степнов уносил Лены Кулёмину в сторону выхода. Замявшись у двери, Витя одним уверенным махом ноги распахнул её, и в полной тишине парочка удалилась. На закат.

 Отправлено: 16.11.09 19:47. Заголовок: Название: Ломая стер..

Скрытый текст

Я шалю.

Название: Ломая стереотипы
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: G
Жанр: Parody
Статус: окончен
Время действия: 4 сезон
От автора: А Минздрав предупреждал!

— А чупа-чупс зачем?
— Для удовольствия.
к/ф «Русалка»

Лена Кулёмина задумчиво сидела на подоконнике второго этажа. Маленькое ведёрко рядом с ней было наполовину заполнено тонкими белыми палочками и разорванными обёртками. Проследив, как последние лучи солнца скрываются за горизонтом, Лена с горьким вздохом перекатила палочку у себя во рту на правую сторону. Чупа-чупс был точно таким, как она любила – со вкусом капуччино. Во рту скопилась вязкая, густая, приторно-сладкая слюна, зубы сводило – это была уже вторая коробка чупа-чупсов за сегодня. Лена вынула изо рта леденец и принялась рассматривать идеально ровный, отполированный со всех сторон светло-коричневый шарик. Раньше она никогда не любила чупа-чупсы, так когда же у неё появилась эта дурацкая привычка?
Кулёмина снова сунула конфету в рот и погрузилась в размышления. Всё началось ещё тогда, когда они уехали записывать альбом. У неё почему-то никак не получалось уснуть вечерами, хоть и было ощущение того, что она всё сделала абсолютно верно. И расставание со Степновым ей тогда казалось очень правильным. Вот только, даже не смотря на Васю рядом, ей всё не удавалось обрести некий душевный покой.
Лена с наслаждением догрызла остатки чупа-чупса и бросила вмиг осиротевшую палочку к остальным. Рукой пошарила по коробке, нащупав следующую жертву. Миг – раздаётся звук рвущейся упаковки, и рот привычно наполняется до тошноты знакомым вкусом сладкого кофе.
Лена отчётливо помнила маленькое кафе в Америке, куда она зашла вечером, всё также подгоняемая необъяснимой тоской. Обычное снаружи, оно было таким же и внутри, но запах – кофе во всех его проявлениях – этот запах мгновенно, словно дымкой, окутал её, мягко обволакивая. С непривычки было тяжело дышать, пока она не позволила этому горько-сладкому аромату заполнить лёгкие. Только тут Лена заметила, что за ней наблюдают. Высокая темнокожая американка, сидящая в одиночестве за столиком у дверей, внимательно разглядывала её, прищурив один глаз. У неё изо рта торчало что-то белое и тонкое, изредка перекатываясь из одного уголка губ в другой.
Американка, нисколько не смутившись того, что Лена заметила её взгляд, жестом указала на стул напротив себя. Ничего не имея против, Лена подсела к ней за столик. Та ещё некоторое время молча разглядывала Кулёмину, а затем ловким движением фокусника извлекла откуда-то это чудо – чупа-чупс со вкусом капуччино – и протянула его Лене. Та отказывалась, сопротивлялась, но гражданка США была настойчива, в конце концов, она сама аккуратно сорвала с него обёртку и сунула бас-гитаристке в рот. От неожиданности Лена закашлялась.
— Изи, — негритянка сделала успокаивающий жест рукой, при этом другой рукой молниеносно отобрав обратно чупа-чупс.
Лена словно загипнотизированная смотрела на протянутый шарик, привыкая к вкусовым ощущениям во рту. В тот вечер они просидели там допоздна, молча, слушая блюз из старенького музыкального автомата и периодически пополняя запасы леденцов на палочке из автомата со сладостями.
Уже приехав в Москву Лена поняла, что только так, с помощью чупа-чупсов, она может не думать о Степнове и всём том, что с ними стало. Она поглощала их коробка за коробкой, в любую свободную минуту занимая руки, губы, мысли этим волшебством на тонкой палочке. Заглушая мысли о Вите сладчайшей смесью кофе, шоколада, сливок и консервантов. Окружающие не одобряли эту Ленину прихоть. Дед всё время ворчал про то, то она заработает кариес, Вася жаловался на её постоянно липкие губы, девчонки беспокоились за фигуру, а ей было плевать. Ничего не имело значения теперь, когда она поняла, что всегда любила только Виктора, но уже не могла ничего исправить.
Лена щелчком отправила палочку к кучке остального мусора. Пошарила рукой рядом с собой, ощутив только пустоту. Заглянула, чтобы убедиться – так и есть, чупа-чупс был последний. Бросив полный тоски взгляд на тёмное небо за окном, Лена Кулёмина отправилась вглубь комнаты – искать спрятанную от деда заначку.

В это же время в своей квартире Виктор Степнов задумчиво разгрызал совсем ещё целый чупа-чупс, сидя на полу в окружении разбросанных вокруг многочисленных фантиков и палочек.

 Отправлено: 12.01.10 00:47. Заголовок: Название: Ирония суд..

Название: Ирония судьбы или…
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG
Жанр: Humour, Fluff
Статус: окончен
Пейринг: КВМ
Время действия: Ближайший после финала третьего сезона Новый год.
Примечания: Предположим, что Лена и Витя просто стали встречаться после выпускного, без совместного житья-бытья и Васи.
Условия: 1. Лёгкое помешательство; прекрасная погода; Дед Мороз и подарки; встреча старых друзей; пушистый кот; отстающие часы.
2. Фразы: "Не знала старушка печали..."; "Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги"; "Свободных мест нет!"
От автора: Этот фик в подарок для Валентинки. Давно обещанный
Скрытый текст

Ниночка, я не буду много писать, просто скажу, что очень тебя люблю!

Лена в который раз оглядела накрытый стол, проверяя, не упустила ли она чего-нибудь. Два прибора, салаты, фрукты, напитки – всё было на месте. Не найдя изъянов в сервировке праздничного стола, Кулёмина переключила своё внимание на обстановку в квартире. На всю подготовку сегодняшнего застолья у Лены ушло три дня, включая походы по магазинам, украшение ёлки и квартиры, готовку и собственный визит в салон красоты рано утром тридцать первого декабря. Убедившись, что всё в идеальном порядке, как и задумывалось, Лена позволила себе на минутку расслабиться и расплылась в счастливой улыбке. Их первый с Виктором совместный Новый год. Улыбка перешла в хихиканье, сопровождающееся румянцем и непроизвольным ковырянием скатерти. Кулёмина в который раз вспомнила добрым словом замечательного соседа и просто хорошего друга своего деда, Василь Данилыча – Кулёмин-старший встречал праздник в его компании, благодаря чему сегодня они с Витей будут только вдвоём.
Размышления Лены прервал раздавшийся звонок в дверь. Прежде чем открыть, она успела заметить, что Витя пришёл как раз вовремя. Бросив последний взгляд на себя в зеркало, Лена распахнула дверь. Слова приветствия застряли где-то в горле – на пороге стоял… Дед Мороз. Какое-то время они разглядывали друг друга, затем Кулёмина неуверенно протянула:
— Степнов, ты чего, совсем ку-ку?
— Я – Дед Мороз, — стоящий в дверях персонаж тоже пришёл в себя и, бесцеремонно отодвинув Лену в сторону, по-хозяйски прошел в квартиру. Голос у него был совсем не похож на голос Виктора.
— Вы, наверное, ошиблись квартирой, мы никакого Деда Мороза не заказывали, — Кулёмина попыталась выпроводить гостя обратно за дверь, но тот ловко вывернулся. Помимо всего, вошедший был гораздо выше и крепче хозяйки квартиры.
— Не знала старушка печали… — крякнул дед, скинув с плеч мешок и бросив его посреди прихожей.
— Какая старушка?! Послушайте, ну ведь вы явно не туда попали, — Лена всё ещё пыталась уладить недоразумение мирным путём, проклиная опаздывающего Степнова. — Вас ведь ждут где-то, переживают. Вам кто нужен-то?
— Украл, выпил, в тюрьму – романтика! — радостно сообщил ей Дед Мороз, явно намереваясь пройти дальше в комнату.
— Чего?? — взвыла Кулёмина. — А ну стой!
— А ты думаешь, нам, царям, легко? — укоризненно покачал головой тот.
«Псих» – пронеслось в голове у Лены. Мгновенно вспомнив все навыки борьбы, Кулёмина с воплем бросилась на незнакомца.

— Лен, а чего у тебя дверь открыта? — на пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял Виктор, сжимая бутылку шампанского в одной руке и пакет в другой.
— Пётр Никанорыч? — ошалело пробормотал Степнов, оглядывая представшую его глазам картину – Деда Мороза и висящую у него на шее Ленку.
— Свободных мест нет! — нисколько не смутившись, поприветствовал его Дед Мороз.
— Степнов, ты почему так долго? — проорала Кулёмина. — Меня тут убивают!
— Кто? — почему-то шепотом решил уточнить Виктор.
— Дед Мороз, разве не видишь! — всё также орала Лена.
— По-настоящему я – Живопыра, — заговорщицки поделился с ними объект обсуждения, всё так же не делая никаких попыток скинуть с себя Ленку.
— Чего?? — теперь взвыл уже Степнов.

— Что тут за крики? — все трое повернули головы на голос. В дверях, переваривая увиденное, стоял Пётр Никанорович. Фантаст медленно схватился за сердце, привалился к стене и начал издавать странные звуки. Живописная композиция, состоящая из лежащего на полу Деда Мороза и сидящими верхом на нём Лены и Вити, в полной тишине напряженно следила за оседающим на пол Кулёминым.

— Ну и напугали вы нас, Петр Никанорыч, — Степнов украдкой коснулся опухающего глаза. — Я уж подумал всё, сердце у вас… того…
— Ага, — поддакнула Ленка, потирая локоть. — Сел на пол и всхлипываешь, кто ж знал, что ты от смеха.
— Да вы бы себя видели! — Кулёмин снова начал хихикать. — С такими серьёзными лицами… и на Трофимыче.
Все трое перевели взгляд на сидящего за столом гостя. Теперь, без костюма Деда Мороза, было видно, что это, хоть и богатырского вида, но старичок. Тот пил чай из большой хозяйской кружки и блаженно улыбался.
— Он ведь и по молодости любил такие штуки выделывать, так я его хоть в синем, хоть в красном, хоть в костюме Санта-Клауса сразу узнаю, — Пётр Никанорович дружески похлопал Трофимыча по плечу. Ленка и Степнов переглянулись, думая об одном и том же: как бы поделикатнее сообщить Кулёмину, что у его друга явно не все дома. В тот миг, когда Ленка уже открыла было рот, гость набрал в лёгкие воздуха и зычно затянул:
— А ты улетающий вдаль самолёт в сердце своём сбереги… Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги…
— Прав, прав ты, Колька, главное – сердце, — растроганно всплеснул руками Пётр Никанорович, увидел вытянувшиеся лица внучки и Степнова и сквозь смех принялся объяснять. — У Николай Трофимыча причуда такая есть: он, как разволнуется, так только цитатами из советских фильмов и разговаривает. Нервное это, после одного случая – кулиса в театре упала – началось и никак не лечится.
— Бамбарбия киргуду, — согласно закивал головой Николай Трофимыч.

— Я, правда, не замерзла, — Лена тряхнула головой, смахнув несколько снежинок. — Погода отличная, давай ещё погуляем.
Степнов нехотя прекратил своё занятие – растирание Ленкиных рук – и подставил лицо под медленно падающие хлопья снега.
— У тебя, кажется, часы отстают… Ты ведь поэтому опоздал?
— Вообще-то нет, — виновато. — Из-за твоего подарка я опоздал.
— Кстати, а где он? — недоуменно.
Виктор со вздохом полез в карман и достал… свой телефон.
— И?
— Не доехал ещё твоё подарок, завтра будет. Пока только фото, — после нескольких нажатий клавиш протянул ей.
— Какая прелесть! — С экрана на Ленку смотрел маленький пушистый комочек. — Котёнок! А почему только завтра?
— Поездом едет, от одного моего друга. Это далёкий потомок кота, что был у меня в детстве, — смущенно.
— Спасибо, — улыбнулась, обняла. Подняла к нему лицо, — Вить, жаль, что мы так и не смогли встретить Новый год, как хотели.
Сгрёб её в охапку и, прежде чем поцеловать, выдохнул прямо в губы:
— Разве?..

 Отправлено: 24.01.10 21:27. Заголовок: Автор: Nastysha (Вос..

Название: Идеальная пара
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: R
Жанр: Action, AU, OOC
Статус: окончен
Пейринг: КВМ
Предупреждение: В фике присутствует описание сцен насилия, а также - ярко-выраженная вампирская тематика. Читаем на свой страх и риск.
Примечание: Любимой вампирской тематике посвящается.

Виктор обвёл взглядом пустынный парк – ни одного бродяги или случайно забредшего прохожего. В животе заурчало. Задумался. Идти в оживленное место не хотелось, но голод становился всё ощутимее. Помедлив ещё мгновение, Виктор всё же направился к выходу из парка, по пути обдумывая, где бы безопасно поохотиться.
— Главное – сторониться молодёжи, главное – сторониться молодёжи, — бурчал вампир себе под нос. Поежился, вспомнив последнюю охоту на двух подростков – две визжащие девчонки чуть не разорвали его, пытаясь рассмотреть, «не сияет ли он». Виктор предпочел ретироваться голодным и как раз успел до того, как к этим двоим присоединилась толпа таких же сумасшедших. И что с ними со всеми творится? Несколько лет назад каждая вторая с осиновым колом, а теперь либо вешаются на шею, либо натравливают собак. Принюхался. Запах отчетливо говорил о том, что поблизости человек. Рот наполнился слюной.
Он увидел её в дальнем углу парка, на скамейке, почти полностью скрытой прилегающими кустами. Она была одна. К аромату её тела примешивался едва ощутимый запах алкоголя и соли. Виктор облизнул клыки. Какая удача.

Девушка вздрогнула, поняв, что кто-то есть рядом, подняла глаза. Незнакомец протягивал ей платок.
— Спасибо, — она криво улыбнулась, взяв платок.
— Плохой день? — мужчина сел рядом.
— Вроде того, — пожала плечами. — А у вас?
— О, теперь уже нет, — вкрадчиво прошептал ей в самое ухо, прежде чем обнажить ровные белоснежные клыки.

Потирая ушибленную голову, Виктор попытался сфокусировать взгляд. Его уже даже маринованный в вине ужин несся прочь, истошно вопя. Смачно выругался. Приложившая его сзади блондинка внимательно следила за каждым движением вампира. До его нюха донёсся запах чеснока и свежей древесины. А вот это уже интересно.
— Поиграем в Баффи? — прорычал Виктор, в три прыжка оказавшись перед девушкой.
Реакции последней можно было позавидовать – она опередила вампира буквально на секунду, и Виктор получил ещё один ощутимый удар, на этот раз под рёбра. Ещё более разозлённый вампир тем не менее не без интереса разглядывал своего противника. Совсем молоденькая, короткие светлые волосы, великолепно тренированное тело, безжалостный взгляд. Его глаза задержались на пульсирующей жилке в основании её шеи, желудок снова скрутило. Он мысленно наметил место, куда вопьется зубами, как только она окажется в его власти, прежде чем предпринять следующий шаг.
В этот раз Виктор обхитрил её с помощью обманного манёвра. Кем бы она ни была, у неё было не так много опыта обращения с настоящим вампиром, как показалось поначалу. Виктор слизнул с пальцев её кровь, глядя, как она пытается вытащить что-то из внутреннего кармана, игнорируя рану на руке. Теперь он был охотником – как и должно быть. Бурлящий по венам адреналин придавал силы, близость свежей крови обостряла реакции. Издав глубокий рык, Виктор приготовился к финальному прыжку.
Острая боль пронзила его грудь, в глазах потемнело, и вампир упал. Руки нащупали гладкий предмет, торчащий из грудной клетки. Сделав над собой усилие, Виктор постарался разглядеть её. Девушка стояла рядом, победно улыбаясь. Она не делала никаких новых попыток атаки, будто ожидая чего-то.
— Дилетантка, — выплюнул он, одним движением резко вытащив кол.
Виктор почти ослеп от боли, но этого мгновения её замешательства хватит, он знал.

Со стороны это выглядело даже забавно. Её глаза расширились от удивления, но, по сути, она так и не поняла, что произошло. Острые зубы Елены разрывали на части кожу в том самом месте, что ему так приглянулось. Она не успела ни дать отпор, ни даже вскрикнуть – несколько конвульсивных движений в железной хватке вампиршы, и девушка замерла навсегда.
— Ни на минуту тебя нельзя оставить, — Елена склонилась над ним, осматривая рану. — Я думала, мы прошли период осиновых колов.
— Мне для круглого числа как раз одного шрама не хватало, — мрачно отшутился Виктор.
— И что бы ты без меня делал? — Елена помогла ему встать.
— Организовал бы гарем из фанаток «Сумерек», — философски изрёк вампир, за что получил увесистый подзатыльник. — Эй, полегче, я, между прочим, ранен и всё ещё голоден!
— Не прекратишь свои шуточки, я тебя сама добью, — оскалилась вампирша.
— Всё-всё, понял, — сдался Виктор и, завершая спор, поцеловал её. Ощутил привкус ещё теплой крови на её губах и чуть слышно прошептал, — И что бы я без тебя делал?..

 Отправлено: 03.02.10 23:57. Заголовок: Название: То ли дево..

Название: То ли девочка, а то ли виденье
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG
Жанр: Humour, Romance
Статус: окончен
Пейринг: КВМ
Время действия: Первый сезон.
Условия: 1. Дождь, сломанный зонтик, промокшие ноги, температура, горячий чай с малиной, поцелуй на лестнице.
2. Фразы: "Давай донесу!"; "Мэри Поппинс, до свидания"; "Моё лучшее лекарство".
От автора: Этот фик в подарок для Ilargi.
Скрытый текст

Ленка, выздоравливай скорее!

Отскочив подальше от проезжающей мимо машины, Степнов не без гордости подумал, что реакция у него по-прежнему в норме, иначе топать бы ему сейчас мокрому с ног до головы – природа уже неделю пыталась повторить историю с всемирным потопом. Никак не прекращающийся дождь нагонял на Виктора тоску: в спортзале начала протекать крыша, его утренние пробежки накрылись, и даже репетиции пришлось отменить – половина группы слегла с простудой. Степнов в очередной раз удивился, насколько идея директора о школьной группе, поначалу казавшаяся такой безумной, изменила его жизнь. Они с Рассказовым были похожи на двух куриц-наседок, оберегающих своё семейство, когда речь заходила о Ранетках. Вдруг стало важно так много из того, что раньше вообще никак его не касалось: проблемы с инструментами, со звуком, отношения в группе между девчонками. Последнее было особенно сложно, хоть у Степнова и был опыт работы и учителем, и тренером, но в девичьем коллективе настроение менялось непредсказуемо. Правда, когда у них всё получалось – а у них получалось – это стоило всех затраченных усилий.
Размытый силуэт впереди приобрёл знакомые очертания одной из его Ранеток – той, которой он всегда особенно гордился. Расплылся в глупой улыбке и не смог отказать себе в удовольствии напугать её.
— Кулёмина, ты чего, всё дедовы романы таскаешь?
— Виктор Михалыч! — удивленно-радостно. — Нет, сегодня просто продукты.
— Давай донесу! — отобрал пакет и тут же мигом изменил тон, разглядев возражения на её лице. — А почему без зонта? И в кедах, по таким-то лужам? Кулёмина, совсем с головой не дружишь? У нас финальный матч на носу, а ты ходишь тут с промокшими ногами. Заболеть хочешь? — подошел ближе, укрывая её от льющихся с неба потоков.
— Сломался, — проигнорировала большую часть его тирады.
— Кто сломался? — опешил.
— Ну, зонт, вы ж сами спросили. Сломался. А сделать некому. Дед в этом не сечёт, — растолковала, как маленькому.
— «Не сечёт», — передразнил. — Всё у тебя через пень колоду, Кулёмина. Пойдём, провожу, да и зонт заодно свой отдашь – может, я секу.
Секунду оценивал масштабы собственного зонта, затем джентльменским жестом протянул его Лене.
— Держи.
— А вы как же? — даже не шелохнулась.
— Не сахарный, Кулёмина, не растаю.
— Нет, Виктор Михалыч, — запротестовала. — Так не пойдёт.
— Кулёмина, мы тут плесенью покроемся, пока спорить будем, — пробурчал сердито.
— А мы не будем спорить, — просияла, затем осторожно взяла его под руку. — Теперь всё всех устраивает? — и, не дождавшись ответа, потянула в сторону своего дома, приноравливаясь к его шагам.
Небо над ними сделалось чуть светлее, Степнов мог в этом поклясться. С облегчением подумал, что погода налаживается. Совершенно не связал этот внезапный проблеск с общей картинкой – ни с девушкой, что тесно прижималась сбоку, шагая с ним в такт; ни с приятной тяжестью пакета, из тех, что красуются на рекламных щитах больших, «семейных» супермаркетов; ни с собственным гулко бьющимся сердцем. Всего лишь выглянувшее из-за облаков солнце. Наконец-то.
Вздрогнул от неожиданности, когда Ленка рядом хихикнула.
— Ты чего?
— А у вас зонт как у Мэри Поппинс, — Кулемина изо всех сил старалась не засмеяться в голос. — Как в фильме «Мэри Поппинс, до свидания!», знаете?
— Зонт как зонт. Обычный, — обиделся Степнов.
— А мне даже нравится, — вдруг резко стала серьёзной. — Правда. Вы ведь не обиделись?
Замялся, смутился и растерялся одновременно. Пробурчал что-то неразборчивое и поспешил перевести тему. Так и дошли до её квартиры, обсуждая, когда кончается больничный у Женьки, и почему на этот раз отлынивает от физкультуры Лерка.
— Спасибо вам, Виктор Михалыч! — улыбнулась ему, прежде чем открыть дверь.
— Не за что, Кулёмина, — чуть замешкался, возвращая ей пакет. — Завтра тренировка, не забудь.
— Я помню. До свидания! — Лена скрылась в квартире.
— Пока, Кулёмина…
Повертел в руках зонт, усмехнулся. Помедлил ещё немного, прежде чем начать спускаться вниз по лестнице.
— Виктор Михалыч!
Он успел спуститься лишь на две ступеньки. В растерянности обернулся на её голос, да так и остался стоять. Она подбежала стремительно, замерев на самом краешке лестничной площадки – так, что их глаза оказались на одном уровне. В следующее мгновение ноги у Степнова подкосились – Лена прильнула к нему, крепко обхватив руками за шею, и пылко поцеловала прямо в губы. У Виктора перехватило дыхание, свободной рукой он потянулся её обнять и…
— Виктор Михалыч! С вами всё в порядке? — Кулёмина встревожено махала рукой перед его лицом. — Я про зонт совсем забыла, — в другой руке у неё действительно был разноцветный зонт. — Вы обещали посмотреть.
Степнов закашлялся. Побледнел. Затем покраснел.
— К-к-кажется, у меня те… те… темпе-температура… — кашель сменился заиканием.
— Может вы останетесь, я вам чаю горячего с малиной сделаю, — Кулёмина потянулась к его лбу.
— Нет, нет, Леночка… — отшатнувшись, Степнов врезался спиной в перила. — Всё нормально… Я просто пойду… Домой… И там… Высплюсь. Точно – высплюсь, — Виктор радостно закивал головой. — Здоровый сон – вот моё лучшее лекарство.
Последние слова он выпалил, уже вовсю мчась по ступенькам вниз. Распахнув подъездную дверь, Степнов зажмурился от солнечного света, заливавшего всё вокруг – он отражался от каждой лужи и просто мокрой поверхности на улице.
— Здоровый сон. Здоровый сон. Здоровый сон, — повторял себе под нос, размашистым шагом шлёпая по воде.

Виктор Степнов и не подозревал, о чем теперь будут все его сны.

 Отправлено: 04.02.10 20:02. Заголовок: Название: Когда сбыв..

Название: Когда сбываются мечты…
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG-13
Жанр: Romance, OOC
Статус: окончен
Пейринг: Он/Она

«…То, что было потом, называется счастьем, а со счастьем сложно.
Не расскажешь.
Так считается.
Так говорят».
А. Гавальда, «Утешительная партия игры в петанк».

Последние минуты уходящего года. Мало кто проводит их в тишине, раскладывая по полочкам год предыдущий, а если и проводит – значит, это был очень грустный год. Даже если всё складывается совсем уж плохо, этот час-два, когда подходит к концу один отсчет и начинается следующий, заново, с нуля, мы окружены близкими людьми. Чтобы не было страшно – как в непроглядной темноте туннеля мы сжимаем чью-то руку, так и в эти мгновения мы смотрим в любимые лица, заглушая в себе один из главных людских страхов – страх неизвестности, страх перемен. Всё это совершенно безотчетно – попробуйте сказать кому-нибудь, что он боится тридцать первого декабря! Засмеют… Новый год – это праздник надежды и всё же… всё же мы остаёмся в одиночестве сознательно – под те самые двенадцать ударов курантов с бокалом шампанского в руках. Вот тогда и отпускается нами всё, что было, и мечтается о том, что ещё будет. Обязательно. Уж в этом-то году непременно.
— Скоро двенадцать, — шепчу ему, повернув голову на подушке так, что теперь кончики наших носов соприкасаются.
— Я не сплю, — говорит он совершенно серьёзно, не открывая глаз.
— Мы пропустим Новый год, — я обвожу пальцами контуры его лица – линии скул, носа, очертания губ. Его кожа меняет оттенок, отражая разноцветные всполохи елочной гирлянды.
— А разве время существует? — он под одеялом протягивает руку и подгребает меня поближе к себе. — Какая разница, какой сейчас год, какой век, какой мир?
— Никакой… — я целую родинку на его щеке, мою любимую. — Просто я хочу шампанского.
— И ананасов? — он смешно, по-детски, трёт глаза, прежде чем посмотреть на меня.
Улыбается. Легонько касается моих губ. — Ананасы в шампанском, ананасы в шампанском! — я прыскаю, а он продолжает громко декламировать, выбравшись из-под одеяла и натягивая штаны.
На этой строчке его литературные познания творчества Северянина кончаются, впрочем, как и мои. Продолжая улыбаться, использую его уход, чтобы немного привести себя в порядок – одеться и расчесать волосы. С визгом вздрагиваю, когда он на секунду прижимает охлажденную бутылку к обнаженной коже на спине. Хохочет. Получает от меня тычек в живот.
— Холодно!
— Согрею…
Устраиваемся обратно на импровизированной постели – брошенный на пол матрас и куча подушек. Он отдаёт мне бокалы. Прижимаюсь к его плечу. Обнимает, целуя куда-то в макушку.
— Дать тебе бумажку?
— Зачем?
— Ну… желание загадать. Что обычно загадывают девушки в Новый год? Принца какого-нибудь на белом коне?
Я смеюсь.
— Никогда не знала, что делать с принцем. А уж тем более с конём!
— Значит, мне повезло, — снова целует мои волосы. — А о чём ты мечтала?
Поднимаю голову, чтобы он видел мои глаза.
— О тебе. О нас. Вот об этом моменте.
В его взгляде нежность и, слегка севшим голосом, он продолжает наш разговор:
— О чём же ты будешь мечтать теперь?
— У меня очень, — я намеренно подчёркиваю последнее слово, — богатая фантазия. Можно мечтать об этом… — чуть касаюсь его губами, — об этом… а ещё об этом…
Он сердито бормочет что-то невнятное.
— Что?
— Без двух минут, — кивает в сторону часов. — Но мысль запомни, — бросает на меня многозначительный взгляд, прежде чем заняться бутылкой.
Сегодня у нас нет курантов. Нет речи президента. Нет звонков с поздравлениями – все телефоны уже пару часов, как отключены. Нет тостов, салата оливье, бенгальских огней, загаданных желаний – потому что нет смысла желать, чтобы утром встало солнце, а именно так я чувствую нас сейчас.
Я в который раз поражаюсь тому, как порой причудливо отражаются эхом в нас мысли друг друга. Я думаю о своей «тайной» теории о том, что времени действительно не существует, точнее, что оно существует всё сразу. Весь мир, от сотворения до конца – как огромное четырехмерное пространство. А мы лишь находимся в одной точке этого мира, помня, зная, видя, пусть и очень смутно, всё то, что с нами ещё не случилось, но непременно произойдёт. Иногда, в сильнейшие моменты дежа вю, я ощущаю, что уже проживала, нет – всегда проживаю всё это. Столько, сколько существует мироздание. Мгновение. Вечность.
Мы хором отсчитываем последние секунды до полуночи. Звонко чокаемся, залпом осушаем бокалы и смеёмся, смеёмся, смеёмся…
— Что дальше? — интересуется он.
Я сижу на полу в кольце его рук.
— Дальше?
— Ну да. Каков план развлекательных мероприятий? Праздник всё-таки.
Шампанское разносит лёгкость по моему телу.
— Танцевать! Я хочу танцевать…
Он бодро вскакивает на ноги, галантным жестом предлагая мне руку.
— Вальс? Танго? Полька?
Я качаю головой, смеясь.
— Просто танцевать…
Он помогает мне встать. На миг сжимает крепко-крепко, так, что невозможно вздохнуть, затем, ослабив хватку, медленно ведёт меня в этом странном танце без музыки.
— Новый год – новая жизнь?
— А мне вполне нравится старая…
— Согласен, — шепчёт он.
Добавляет, чуть помедлив:
— Я забыл, ты что-то там говорила об ещё не осуществлённых мечтах? — притворно вздыхает. — Боюсь, придётся напомнить мне основную идею…
Я на носочках поднимаюсь к его лицу, задержавшись в миллиметре от губ.
— Эту?..

 Отправлено: 22.02.10 03:51. Заголовок: Название: Возвращени..

Название: Возвращение
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU, OOC, POV, Romance, Agnst
Статус: окончен
Пейринг: КВМ
Условия: 1. Ювелирный магазин, французская булка, поцелуй под дождем, вспышка Ленкиной необоснованной ревности, речной трамвай, маленький щенок.
2. Фразы: "Еще чего, не дождешься"; "О чем ты думала, когда покупала это?"; "Люблю…".
От автора: Этот фик в подарок для NasyaLis.

Я в волнении дошагала до места встречи, причем как обычно, слишком рано. Ох уж эта моя привычка никогда не опаздывать – хорошо для работы, плохо для личной жизни: всё-таки как-то принято, чтобы девушка приходила позже своего кавалера. Иначе некоторые воздыхатели считают, что это исключительно ради него, любимого, ты так раздухарилась и расстаралась, что не могла дождаться. Не будешь же каждый раз объяснять, что патологическая пунктуальность у меня в крови.
Впрочем, сегодня на этот счёт можно было не волноваться – свидания с бывшим мужем входят в особую категорию, и наверняка для них есть свои правила. Ну или должны быть. Не то, чтобы у меня был большой опыт в этом – до этого дня таких экспериментов я не ставила, да и бывших мужей у меня не так много – всего один. Внутренний голос противно хмыкнул: «пока один». «Ещё чего, не дождёшься!» — заткнула я его и любовно погладила своё обручальное кольцо. Это направило мои мысли к новой проблеме: стоит ли демонстрировать сей предмет или лучше спрятать, дабы избежать неловкости? Справедливо рассудив, что неловкости и так будет предостаточно, и кольцом меньше, кольцом больше – особой роли не сыграет, я решила оставить, как есть. К тому же я со своим кольцом давно была одним целым, с тех самым пор, как сама его же и приобрела в ювелирном магазине. Нет, муж, прилагающийся к этому специфическому украшению, у меня конечно имелся, просто так уж сложилось.
Ещё раз взглянув на часы и горестно вздохнув, я постаралась удобно расположиться на только что освободившейся скамейке – влюблённая парочка явно нацелилась продолжить встречу в другом месте, более… уединённом. Порывшись в огромной сумке, я с трудом отыскала там остатки французской булки, кажется, со вчерашнего завтрака. Осмотрев местность на наличие пернатой живности и легко её обнаружив, я принялась крошить уже изрядно зачерствевший хлеб перед собой. Это ещё одна из моих привычек, но как и первая, она досталась мне от бабушки. Я помнила о ней очень мало (она очень рано покинула этот мир), но воспоминания о том, как мы кормили голубей в парке, были особо ценным для меня приветом из детства. Уже после её смерти я частенько приходила в этот самый парк, припрятав со школьного обеда несколько кусочков хлеба. Теперь вот мне почти тридцать, а в моей сумке по-прежнему всегда можно найти что-нибудь сдобное.
Заняв руки и тем самым немного успокоившись, я могла ещё раз обдумать, какого лешего я здесь делаю? Мой первый брак напоминал вспышку сверхновой: юность, первая любовь, бурлящие эмоции. Мы поженились сразу же, как мне исполнилось восемнадцать, спустя пять месяцев после знакомства, игнорируя все доводы и возражения родителей. Но мы были без ума от друга, слепы, глухи – окружающий мир для нас тогда просто не существовал, так, был лишь невнятным раздражающим шумом, вроде роя комаров. Мы сняли квартиру, отпраздновали шумную студенческую свадьбу и стали жить вместе. Он – только-только окончивший ВУЗ молодой юрист (старше меня на пять лет, что не добавляло оптимизма никому из родных), без опыта работы и необходимых для этой работы связей. Я – студентка-первокурсница театрального училища, помешанная на музыке. Та ещё парочка.
Я где-то читала, что по статистике большинство разводов приходится на первый год брака. «Любовная лодка разбилась о быт». Окрылённые новобрачные сталкиваются с трудностями совместного проживания и – о, ужас! – любовь постепенно сходит на нет, а потом и вовсе испаряется. Это был не наш случай. Удивительно, но у нас никогда не было проблем из-за грязной посуды, раскиданных по квартире носков, заработка денег (он подрабатывал где подвернётся, попутно устроившись мальчиком на побегушках в одну крупную юридическую фирму, моя будущая творческая профессия обеспечивала редкие, но всё же неплохие заработки участием в различных презентациях, праздниках и корпоративах) или других подобных вещей. Зато мы легко могли закатить грандиозный скандал в три часа ночи, не сойдясь в трактовке категорического императива Канта. Или догматов христианства. Или творчества Леннона. За бурными ссорами следовали не менее бурные примирения – трудно сказать, от чего больше страдала мебель.
Жизнь на вулкане, пёстрая и яркая, как вид с американских горок при спуске – это было намного больше моей стихией, чем его, но я была той, кто сбежал. Мне быстро наскучила учеба, так что я легко бросила училище, а после очередного семейного скандала бросила и всю свою жизнь. На следующий же день я улетела к бабушкиной сестре в Мюнхен, где пробыла совсем недолго. Какое-то время колесила по Европе, нигде не задержавшись. Последние годы живу в Нью-Йорке, наконец найдя действительно «свой» город (в Штатах я тоже не сразу осела на одном месте). Родители переехали в Мюнхен после смерти маминой тётки (у неё не было детей, так что дом она оставила маме), и я навещаю их пару раз в год. В Москве за это время я была всего несколько раз и то ненадолго (развод оформили через адвокатов без моего личного присутствия, ещё когда мне было девятнадцать), и совершенно не чувствовала ностальгии – вся моя жизнь давно находится по другую сторону океана.
Поэтому трудно описать моё изумление, когда вчера администратор гостиницы, где я остановилась, передал мне сообщение от человека, которого я не видела больше десяти лет. Я ничего не знала о нём с тех пор, и сомневалась, знает ли он что-нибудь обо мне. Любопытство (все эти «как он меня нашёл?», «как узнал, что я здесь?», в добавок к элементарному «что ему от меня нужно?») всё же победило, и вот я здесь.
— Ленка, а я и забыл, что ты никогда не опаздываешь, — смеющийся голос раздался прямо у меня над ухом.

Я подняла глаза и чуть не перешла на английский от шока (по крайней мере, русские слова точно испарились из моей головы) – моя память и в половину не сохранила всей глубины его пронзительных голубых глаз. Но поскольку с самообладанием у меня теперь было гораздо лучше, чем десять лет назад, я шустро вскочила на ноги и ответила ему в тон:
— Степнов, а я вот не забыла, что ты терпеть не мог этот парк!
Он снова рассмеялся, но ничего не ответил, а вместо этого сгрёб меня в охапку, так что я не успела и пикнуть. Пока я беспомощно болтала ногами (поскольку он был выше меня на добрых полторы головы, не говоря уж о том, что значительно крупнее габаритами), обалдевая от сводящего с ума запаха его одеколона, Витя продолжал сжимать меня, словно тряпичную куклу.
— Времена изменились, — прошелестел его голос где-то в районе моего затылка, и он также резко поставил меня на землю. — Лееенка…
И мне так хорошо вдруг стало от этого его «Лееенка», и от моего парка, и от его прищуренных глаз, и от его рук, лежащих у меня на плечах… Он мало изменился, разве что лоб его теперь был изрезан тремя горизонтальными морщинами, да ещё одна пролегла между бровей. В волосах ни единого седого волоса, идеально выглаженный костюм сидит как влитой, рубашка подчеркивает цвет его глаз, делая взгляд ещё более выразительным. Я вдруг понимаю, как нелепо смотрюсь рядом с ним в своих вечных джинсах, кедах, с необъятной спортивной сумкой через плечо.
— Когда у тебя самолёт?
— Через восемь часов.
— Тогда предлагаю прогуляться.
— Куда?
— Ну я не знаю, на речном трамвае прокатимся, например. Как настоящая туристка, а? — подмигнул мне Витя.
— А легко!
В этот момент у Виктора зазвонил мобильный телефон, он виновато покосился на меня, пробормотал «извини» и ответил. Видимо, звонившего он опознал по рингтону, потому что на экран даже не взглянул.
— Да, киска, — его лицо расплылось в широченной глупой улыбке, а меня всю передёрнуло.
Нет, я конечно предполагала, что у него есть личная жизнь (хотя обручального кольца у него не было, это я сразу заметила), но столь явная демонстрация его чувств к другой женщине, после того, как он только что смотрел на меня, неприятно меня поразила. При слове «киска» перед глазами сразу возникла развязная блондинка с нарощенными ногтями и силиконой грудью. Очарование встречи вдруг лопнуло, словно мыльный пузырь.
— Конечно, я помню, солнышко. Сегодня? — он снова покосился на меня, я сделала вид, что внимательно рассматриваю дерево. — Может всё-таки завтра? Хорошо-хорошо, я понял. Не волнуйся, всё будет. Да, до вечера, целую тебя.
— Извини, — ешё раз пробормотал Витя, убирая телефон в карман.
— Ничего, — я натянуто улыбнулась, ожидая, какие непридвиденные обстоятельства он сейчас приплетёт.
— Дочка звонила, — с затаёнными смешинками в глазах серьёзно произнёс он.
Я почувствовала, как становлюсь пунцовой, ощутив прилив стыда за свои мысли о блондинке.
— У тебя есть дочь? — неоригинально промямлила я.
— Да, Маришка, и завтра ей как раз исполняется семь, — повидимому, он решил сжалится надо мной, ответив на остальные банальные вопросы, написанные на моём лице, — с её мамой мы никогда не были женаты, — и после паузы добавил, — может, поэтому у нас с ней до сих пор такие хорошие отношения.
Я смутилась ещё больше, поняв скрытый смысл, что он вложил в эти слова, намекая на наш брак.
— И что ты ей пообещал подарить на день рожденья? — перевела тему я.
— Щенка… — горестно вздохнул Степнов. — Мааааленького такого щенка.
Я расхохоталась.
— Почему так печально?
— Потому что её мама пока об этом не знает, и если ей это мохнатое чудо придётся не по душе, жить этот монстр будет у меня, — ещё более убитым голосом произнёс он.
Это было одним из наших камней преткновения – я обожала собак, а Виктор всегда был заядлым кошатником, поэтому животное в нашем совместном доме так и не появилось.
— У меня две кошки, — с улыбкой поведала я.
— Времена определённо изменились, — хмыкнул он.
— И какие у нас планы теперь?
— Мы едем в одно место, где мне пообещали зверя, по дороге ты рассказываешь о себе, а затем я довожу тебя до гостиницы.
— И всё… — разочарованно протянула я.
— К сожалению, да…
— А ты?
— Что я?
— Ты не собираешься рассказывать о себе?
— Да я всё уже рассказал. У меня своя фирма юридических услуг, довольно известная в городе. Дочка, работа – больше ничего интересного.
Я перехватила его взгляд – он разглядывал кольцо на моей руке. Судя по его реакции, Витя уже знал, что я замужем.

— С чего начинать? — спросила я, когда машина тронулась с места.
— Как и положено, с начала. Где была, чего делала. Каким ветром тебя занесло в Штаты и в видеооператоры.
Он и правда много обо мне знал. Прочистив горло, я заговорила.
— Ты же помнишь, я грезила о музыкальной карьере, мечтала собрать собственную группу…
— О, я помню, — перебил меня Витя со смехом. — Я помню, как ты потратила деньги, отложенные на свадебное путешествие, на гитару.
Я мечтала об этой гитаре три года, и она была единственным, что я забрала с собой, когда уходила. Позже мне пришлось её продать, когда я была совсем на мели.
— А я помню, как ты орал тогда! — я рассмеялась и передразнила его, — «О чем ты думала, когда покупала это?»
— «Но это же стратокастер!» — Витя очень похоже изобразил меня.
Мы отсмеялись, и в салоне повисла неловкая пауза – во время сеанса воспоминаний мы слегка пихали друг друга руками, и вот теперь оказались почти держащимися за руки. Виктор первым убрал руку, и только тогда я продолжила свой рассказ.
— Свою группу мне собрать не удалось, но пока я жила в Мюнхене у бабушки, познакомилась с отличными ребятами, музыкантами, и затем некоторое время ездила с ними по стране. Довольно скоро на мне больше была организационная часть, и я поняла, что это мне ближе, чем выступать самой. Параллельно увлеклась фотографией – как любой подросток, к которому в руки хоть раз попадала приличная фотокамера. Группа распалась, но у каждого музыканта есть масса других знакомых музыкантов, и меня радушно приняли в другом коллективе. С ними я объездила половину Европы – группа была поуспешней первой – пока мне окончательно не наскучила и музыка, и Европа. Тогда я купила билет до Нью-Йорка и с мечтой стать известным фотографом улетела в Америку.
— С тех пор живёшь на одном месте?
— Нет, что ты. Я пробыла там пару месяцев, не больше, а затем автостопом двинулась дальше – практически куда глаза глядят. Везде фотографировала, мечтала когда-нибудь организовать свою выставку, — я с теплотой вспоминала ту перекати-поле жизнь, что вела тогда.
— Дай угадаю, тебе и это скоро наскучило?
— Скорее я разочаровалась в себе. Никакой гениальности у меня не было, а таких посредственных фотографов был вокруг миллион.
— И что ты сделала тогда?
— Вернулась в Нью-Йорк, устроилась официанткой.
— И?
— И стала просто жить.
— А как ты стала оператором?
— Почти случайно, — я засмеялась. — Девушка, с которой я снимала квартиру, была постоянно влюблена, и каждый раз это было трагично, эмоционально и навсегда. Я быстро привыкла и не придавала значения очередной смене объекта её обожания, поэтому для меня стало полнейшим шоком её заявление, что они с Рики, которого она знала всего две недели, решили пожениться, и я буду подружкой невесты. Как оказалось, я вообще была там единственным гостем, — я покатилась со смеху, вспоминая тот свадебный день. — В какой-то момент Лора сунула мне в руки камеру, и мне пришлось запечатлевать сей праздничный день для потомков, — как и три её последующие свадьбы. Я искренне надеялась, что потомки оценят. — Из этого я смонтировала что-то вроде фильма, а потом выяснилось, что Лора выложила эту съёмку в сеть, кому-то из её знакомых понравилось, и мне предложили быть оператором на каком-то семейном празднике. Поначалу это было вроде развлечения, к тому же приносило дополнительный доход, ну а потом закрутилось. Одно агенство по организации праздников предложило мне работу, я проработа на них около года, потом поняла, что там мне тесно, что мне нужно больше свободы. К тому времени у меня уже была довольно неплохая репутация, так что я смогла работать на себя. Хотя я сотрудничаю с крупными фирмами, но вообще у меня есть свой сайт, через который люди и узнают обо мне.
Чем больше я думала о своей работе, и об этой поездке (а в Москве я была как раз из-за работы) тем всё более странным мне это казалось. Я два дня снимала свадьбу дочери какого-то явно влиятельного человека, причём мне полностью оплачивался и перелёт, и проживание в гостинице, не говоря уж о почти неприличном гонораре. Я терялась в догадках, зачем такому человеку понадобилась именно я, когда в Москве не просто хорошего, а офигенно крутого оператора можно было нанять за гораздо меньшие деньги, но, как говорится, у богатых свои причуды, а я всегда была лёгкой на подъём девушкой. Теперь же, учитывая осведомлённость Степнова о моей персоне, вплоть до гостиницы, где я проживаю, последние события стали приобретать совершенно неожиданный смысл.
— Погоди-ка. Степнов, ты что, имеешь какое-то отношение к тому, что я здесь? — я всё ещё не могла до конца поверить в то, что говорю.
— Ну…
— Да или нет?
— Да, — Виктор покосился на меня.
Я шумно выдохнула, откинувшись на сиденье.
— И каким образом ты это устроил?
— Посоветовал постоянному клиенту хорошего специалиста в своём деле, — видимо, под «специалистом» подразумевалась я.
— И он тебя послушал, потому что…
— Был рад оказать мне ответную услугу, — Виктор дал понять, что это все подробности, которые мне следует знать. — Слушай, Лен, для него это действительно не проблема.
— Отлично, меня выписали из заграницы, как заморскую невесту, — я нахмурилась.
— Ленка, я ничего не оплачивал, если ты об этом, я лишь порекомендовал тебя, и всё.
Его слова пролили немного бальзама на мою ущемлённую гордость – что ж, по крайней мере, купить он меня не пытался.
Я снова попыталась уложить всё у себя в голове – не хотелось снова расставаться с ним, будучи в ссоре. На похищение это не походило, и вообще – меня никто ни к чему не принуждал. Я могла отказаться от этой поездки, могла отказаться от сегодняшней встречи – однако, сейчас я здесь, а это о чём-то да говорит. У меня остался к нему ещё один вопрос.
— Зачем? — спросила я, глядя ему в глаза.
— Зачем хотел тебя увидеть или зачем именно в Москве?
— Для начала, почему в Москве?
— А я совершенно не знаю Елену Петерссон, что проживает в Нью-Йорке с мужем и двуми кошками, — я отвела взгляд, — я помню просто Ленку. Ленку, которая всегда кормила голубей в парке на набережной.
Я представила его на пороге моей Нью-Йоркской квартиры, на пороге моей нынешней жизни… и поняла его. Я по схожим причинам даже не пыталась его найти в предыдущие свои приезды в Москву – боялась встретить абсолютно чужого мне человека. Виктор слегка сжал мою руку, я ответила ему таким же лёгким пожатием. Какое-то время мы ехали молча.

— Расскажи о муже, — попросил Витя. — Как вы познакомились?
— На свадьбе, — я улыбнулась. —Я снимала, а его группа там выступала.
— Он музыкант?
— Он менеджер, хотя в юности у него была своя группа. Эрик помог мне с аппаратурой тогда, мы разговорились, быстро выяснили, как много у нас общего, ну и понеслось. Мы почти сразу стали жить вместе, а через пару лет поженились.
Я не стала рассказывать подробности: о том, как тосковала о нём, когда он уезжал в турне с группой; сколько времени мы проводили на телефоне, в аське, скайпе, разговария обо всем на свете; как Эрик сделал мне предложение по телефону фразой «я так скучаю по твоему дыханию рядом со мной по ночам, у нас завтра концерт в Вегасе, приезжай и выходи за меня, а?», и как я сорвалась к нему первым же рейсом, потратив меньше часа на сборы и покупку колец. Вот так моя вторая свадьба оказалась даже ещё более безумной, чем первая.
— Ты его любишь? — Виктор чуть сильнее сжал руль.
— Люблю… — ответила я.
И это было правдой. Мы женаты уже четыре года, и ни с одним человеком мне не было так хорошо, как с Эриком. Мы оба влюблены в свою работу, которая отнимает много времени и сил, порой редко видимся – он может отсутствовать несколько недель, но когда мы вместе, нам действительно хорошо друг с другом. Мне всегда интересно с ним, а ему со мной. Мы не ссоримся, даже болея за разные баскетбольные команды. Мы поддерживаем друг друга. И у нас всегда потрясающий секс.
— Вы ещё не думаете о детях? — прервал мои мысли Витя.
— Пока нет, — чересчур бодро отрапортовала я. О том, что в последнее время всё больше отдаю предпочтение детским праздникам, чем любым другим мероприятиям, я тоже предпочла умолчать.
Виктор акуратно припарковался.
— Приехали.
Следующие полчаса мы провели в приюте для животных, где Витя милостиво разрешил мне принять участие в выборе щенка для дочери. После моих восторженных воплей и визгов и его тяжких вздохов мы наконец пришли к согласию, выбрав очаровательного щенка чау-чау.
К сожалению, московские пробки, позволившие нам довольно приличное время добираться до приюта, к нашей обоюной досаде куда-то стремительно рассосались, и буквально через семь минут мы уже стояли у моей гостиницы. Я в последний раз потрепала за ухом пса, лежащего у меня на коленях, прежде чем выйти из машины – щенка я оставила на сиденье. Виктор тоже вышел из машины и подошел ко мне.
Я вдруг поняла, что самое главное мы так друг другу и не сказали – ничего из того, что он или я представляли, как обязательно скажем при этой встрече. На деле же мы оба избегали говорить о прошлом. Может, это и правильно – на свете не было слов, которые могли бы что-то исправить или изменить.
Поэтому мы просто стояли там и улыбались друг другу, впитывая тепло этого дня, запоздалое расскаяние, прощение и прощание. Крупная капля дождя упала мне на макушку, ещё одна прокатилась по щеке. Протянув руку, Витя медленно стёр пальцем мокрую дорожку, что она оставила на моём лице. Я зажмурилась, наслаждаясь ощущением от его прикосновения, и через секунду забыла, как дышать, почувствовав его губы на своих губах.
Когда же он наконец смог оторваться от меня, я увидела боль в его глазах, ту самую боль, что он хранил все эти долгие десять лет.
— Останься… — прошептал он.
— Я не могу…
Виктор улыбнулся, я попыталась сделать тоже самое, но лицевые мышцы меня не слушались. Он поцеловал меня в лоб, прижав к себе на секунду, прежде чем сесть обратно в машину. Я не смогла смотреть, как он уезжает. Отвернувшись, пошла ко входу в отель, не понимая, слёзы или дождь на моём лице.

Я стояла в очереди на регистрацию в аэропорту, всё время оглядываясь. В голову лезли сцены из фильмов, где герой в последний момент успевал перехватить улетающую от него возлюбленную. Красиво прорывался через толпу, объявлял по громкой связи о своей любви или делал предложение у трапа самолёта. Я покачала головой – какие глупости.
Уже через десять часов я буду дома, жить своей привычной жизнью.
— Билет и паспорт, пожалуйста.
— Да-да, конечно. Конечно. Скажите, а могу я… поменять билет?..

 Отправлено: 05.03.10 20:34. Заголовок: Название: Однажды Ав..

Название: Однажды
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG-13
Жанр: Romance, Agnst, POV, AU, OOC
Статус: окончен
Пейринг: КВМ

Нелепо, смешно, безрассудно, безумно –
Волшебно!..
Ни толку, ни проку, не в лад, невпопад –
Совершенно…

Приходит день, приходит час,
Приходит миг, приходит срок –
И рвётся связь.
Кипит гранит, пылает лёд,
И лёгкий пух сбивает с ног –
Что за напасть?
Вдруг зацветает трын-трава,
Вдруг соловьём поёт сова,
И даже тоненькую нить
Не в состоянье разрубить
Стальной клинок!

— Что с тобой, подруга?
— А что? — я подставляю лицо солнцу, жмурюсь, раскидываю в сторону руки и вдыхаю полной грудью ароматы лета, тепла и счастья.
— Ты себя в зеркале сидела? Ты какая-то…
— Какая? — поворачиваюсь лицом к Лере, улыбаясь во все тридцать два.
— Не такая…
— А какая? — продолжаю допытываться я.
— Не знаю – не такая… — Лерка передёргивает плечами, давая понять, что определения лучше у неё нет.
— Лер, просто я… я, кажется, влюбилась, — дурацкая ухмылка по-прежнему не покидает моего лица, и я начинаю думать, что она так и останется там навсегда. И мне определённо нравится эта мысль.
— Кулёмина, ты сделала что?! — Лерка аж подпрыгивает на скамейке от неожиданности. Я заливисто смеюсь, не обращая внимания на нескольких покосившихся в нашу сторону прохожих. Лерка сильно щиплет себя за руку. — Вроде не сплю, — качает головой, продолжая больше себе под нос, чем мне, — Кулёмина влюбилась.
— Ага, — я радостно киваю. Напротив нас останавливается карпуз лет трёх, и я с умилением начинаю строить ему рожи. Ребёнок смеётся.
— Да, случаются ещё в мире чудеса, — Новикова переводит взгляд с меня на малыша и обратно. — Подруга, я тебя за всё время, что мы знакомы, такой никогда не видела, а я тебя почти с пелёнок знаю. За тобой Гуцул в школе два года волочился, а ты на него даже не смотрела – парень с расстройства с Зеленовой связался, — в устах подруги это звучало как худшее из зол.
— Гуцул – хороший парень, — глубокомысленно изрекаю я. — Но мне этого было мало.
— Так ты же не дала ему ни единого шанса!
Я молчу. Глаза Лерки медленно округляются.
— А ещё подруга назвается! Когда это случилось? — любопытство Новиковой пересиливает обиду, так что она тут же о ней забывает.
— На Новый год в одиннадцатом классе. Я пригласила его отметить праздник вместе со мной и дедом у нас дома, а дед в последний момент к соседу, Василь Данилычу, убежал. Ну мы и остались вдвоём.
— Ленка, и ты всё это время молчала! Он что, воспользовался ситуацией, а потом бросил тебя ради Зеленовой?
— Лерка! — одёргиваю я бурную фантазию подруги. — Да не было ничего – мы целовались только.
— Ничего не понимаю. Почему же тогда, если всё было хорошо, вы, когда с каникул вышли, даже не здоровались?
— Да не было у нас ничего хорошо, — досадливо морщусь я. — Я же говорю – мне этого было мало, я с ним ничего не чувствовала.
— Кулёмина, — закатывает глаза Лерка, — а откуда ты знаешь, что ты должна была почувствовать, если никогда раньше не целовалась?
— Новикова, — в тон ей отвечаю я, — с ним целоваться было всё равно что… ну, скажем, с дедом.
— Фу, Ленка, можно и без таких подробностей, — машет руками на меня Лерка. — Ладно, всё с тобой и Гуцулом понятно, а как же Вася? — Новикова продолжает любопытствовать о подробностях моей не особо насыщенной личной жизни. — Вы ведь даже встречались какое-то время, пока он не испарился в неизвестном направлении, и ты тогда тоже толком ничего не объяснила. И этот хороший парень? — добавляет с лёгким сарказмом.
— Наверное, хороший – мы не так долго встречались.
И тут меня пробивает на никогда не свойственную мне откровенность – просто сейчас всё так ясно, что от вечно сопровождающих меня сомнений не остаётся и следа.
— Лер, мы с ним почти уже оказались в постели, но… я помню, как его руки приятно-щекотно гладили мой живот над пряжкой ремня, и губами он выводил что-то из раннего Ван Гога у меня на шее, а я в это время закрыв глаза размышляла о рисунке обоев в его квартире. И тогда я поняла, что не хочу думать об обоях, занимаясь любовью. Я вообще не хочу ни о чём думать в это время.
— Лен, если бы я не сомневалась в твоей адекватности, — выразительно хмыкает Лера, — я бы тебя сейчас же отправила к психотерапевту на пару сеансов. Учиться радостям жизни.
— Я что, похожа на человека, который не умеет радоваться жизни? — ухмыляюсь я. Мне так хорошо, что хочется обнять весь мир.
— Определённо нет, — качает головой Лерка. — Давай уже, не томи, рассказывай. Что за фрукт, где повстречался, и что такого он натворил, что твоё, — она понижает голос, растягивая гласные, чтобы звучало зловеще, — ледяноооое сердце растаяло.
Я задумываюсь. Действительно, что? Улыбнулся мне так, что в палитре красок окружающего мира враз добавилось несколько миллионов оттенков? Или дело в том, что даже на самое мимолётное его прикосновение моё тело реагирует, словно нервными волокнами в моём организме управляет не мой собственный мозг, а его руки, и я чувствую себя музыкальным инструментом гениального мастера, замирая на клеточном уровне, чтобы не пропустить ни одной сыгранной им ноты? А может в том, что расслабляющее тепло обволакивает всю меня изнутри, стоит только увидеть его или подумать о нём, и мне сразу нестерпимо хочется улыбаться? Но я уже знаю, что это всё лишь детали, мелочи…
— Лер, просто он – это он, и он – есть… — на глаза наворачиваются слёзы и я высоко задираю голову.
— Эй, подруга, ты чего? — Лерка испуганно хватает меня за руку.
— Лееерка… — продолжаю всхлипывать я. — Я такая дууура…
— Что такое? — Лера крепко обнимает меня. — Он женат, смертельно болен, гад и сволочь?
— Я… не знаю… — мотаю головой.
— Чего тогда ревёшь?
— От счастья…
— Тьфу на тебя, Кулёмина, с тобой поседеешь, — Лерка облегченно выдыхает. — Как зовут-то его, хоть знаешь?
— Виктор… — слёзы уже высохли, и я снова радостно улыбаюсь.
— Погоди-ка, — подозрительно щурится Новикова, — не тот ли это Виктор, который приехавший из другого города друг Рассказова? Он ещё на наш последний концерт приходил и глаз с тебя не спускал?
Я чувствую, как меня заливает румянец, а сердце совершает сложный акробатический трюк под рёбрами на словах «глаз с тебя не спускал». Красноречивое выражение моего лица не оставляет у Лерки никаких сомнений. Закатив глаза и оставив комментарии при себе, она снова обнимает меня. Я доверчиво прижимаюсь к ней. Какое-то время мы сидим молча – две склонённых друг к другу белокурых головы.
— А тебе не страшно? — почему-то шепотом интересуется Лера.
— Из-за чего?
— Не знаю… Что он окажется подлецом… или не ответит на твои чувства… или просто разобьёт твоё сердце? Что это принесёт тебе разочарование и боль? Много боли… — мне кажется, я улавливаю за этими словами обрывки её собственных мыслей и страхов, о которых никогда раньше не подозревала. Отвечаю мягко, старательно подбирая слова.
— Я боюсь… что это лишь сон. Что завтра я проснусь, а его на самом деле нет, и я снова продолжаю жить с огромной пустотой внутри… Мне страшно, что я могла бы никогда не испытать того, что чувствую сейчас… — я встречаюсь с Лерой взглядом, — Поэтому я не боюсь того, что будет дальше, я теперь знаю, каково это – чувствовать так.
— И что ты собираешься делать? — тихо спрашивает она, продолжая осторожно поглаживать меня по спине..
— Любить. Просто любить…

Нелепо, смешно, безрассудно, безумно –
Волшебно!..
Ни толку, ни проку, не в лад, невпопад –
Совершенно…

Скрытый текст

В фике использована песня из к/ф "Обыкновенное чудо": Юлий Ким - Нелепо, смешно

 Отправлено: 17.05.10 23:18. Заголовок: Название: Дом, милый..

Название: Дом, милый дом
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU, Agnst, Romance.
Пэйринг: КВМ
Размер: Мини
Статус: закончен
От автора: Предыстория героев фика может быть как канонной, так и нет – на усмотрение читателей. Автор не настаивает, но предпочитает оставить AU в числе жанров.

Они никогда не решали съехаться, не планировали этого, не думали, как это будет. Просто однажды она вернулась с гастролей с любимым рюкзаком за спиной и по дороге домой заскочила к нему. «Потому что ужасно хотелось спать, а до тебя от вокзала ближе». В общем, разбудила его трелью дверного звонка ни свет, ни заря, протопала в спальню, бросила вещи в угол, плюхнулась на кровать прямо в одежде, заснув ещё в процессе изменения положения с вертикального на горизонтальное, да так и осталась. Он задумчиво поскреб щетину, посмотрел на часы, чертыхнулся, стянул с неё ботинки и пошел искать второе одеяло.

Второе одеяло у них так и не появится, хоть он и будет всё время ворчать, что она использует его и вместо одеяла, и вместо подушки, а иногда и вместо матраса. Она будет ухмыляться и говорить, что хотя бы не храпит. О том, что её сну не помешает не то, что его храп, а даже произошедшая поблизости техногенная катастрофа с разрушением половины города, он поймет на третью ночь, когда в потемках будет искать её телефон, орущий на всю квартиру лихое «Give it away*». А когда спустя семь минут он всё-таки его найдёт, барабанщица Ранеток Лера Новикова узнает много новых интересных слов и навсегда избавится от привычки звонить Кулеминой в тёмное время суток.

Из её вещей к нему переедет не так уж много – её первая гитара, которую на концертах давно заменила новая, несколько баскетбольных мячей, коллекция музыки, кофеварка и ноутбук. Через три недели совместного проживания он откажется от попыток отучить её от кофе и смирится с кофеваркой, через две – с тем, что рядом с его любимой Машиной Времени теперь соседствует Рэд Хот Чили Пепперс. Баскетбольным мячам он обрадуется как ребёнок сразу же, как увидит. В отличие от предыдущих, живших до Ленки в этой квартире женщин, она не загромождает пространство его квартиры своим барахлом настолько, что становится тесно. Она лишь удивительным образом заполняет каждый уголок собой. Своим смехом, угловатыми жестами, взмахом челки, босыми ногами, острыми коленками, подтянутыми к подбородку, и ещё россыпью подобных мелочей, которые он фиксирует уголком сознания, смутно пытаясь припомнить, а как же здесь было до неё?

Они пытаются сделать всё по-взрослому, серьезно и с прагматичным подходом к делу – переселяются в её свободную полупустую трёхкомнатную. Вместе с кофеваркой. Через три дня они заходят к нему полить цветы, и когда позже ночью он отвоевывает у неё одеяло, то думает, что, возможно, стоило взять не только кофеварку, но и Макаревича. Или гитару с мячами – и, может быть, тогда попытка была бы более удачной. Мысль о том, что можно было хотя бы взять из её квартиры одеяло, почему-то не приходит ему в голову. Как и ей, когда она через неделю притаскивает обратно кофеварку. За эту неделю ему удается убедить её, что «чай по утрам – не такая уж и гадость», и теперь иногда в супермаркете она задерживается у полок с различными сортами, пополняя чайные запасы в доме в объёмах больших, чем он (с её небольшой помощью) выпивает.

Они по-прежнему не строят планов и не задумываются о том, каким видят своё будущее. По крайней мере, так они считают. Ровно до злополучного разговора на кухне посреди ночи, начавшегося с безобидной фразы, которую потом оба так и не смогут вспомнить. Они расстаются громко и масштабно, без подготовки и предисловий, с её синяками (на ноге, от попавшего под горячую руку стула) и его сорванным голосом, возмущенными соседями, хлопающими дверями, ночным такси и внезапной тишиной. Её вещи исчезают на следующий день, за то время, что он на работе. Вместе с половиной запасов чая. Ещё неделю окружающие стараются не попадаться на глаза ни одному из них, предпочитая остаться при физическом и психическом здоровье.

Ему кажется, что все вокруг постоянно пьют кофе. И слушают Перцев. Она могла бы поспорить с ним на что угодно, что, наоборот, у всех ди-джеев разом открылась любовь к Машине Времени, а у окружающих – к черному, зеленому, красному и даже серобуромалиновому чаю. Но их жизни больше не соприкасаются, и каждый остается при своем. Она - с гулким эхом в квартире, а он – с одеялом в единоличном пользовании. Она круглыми сутками пишет тексты, отчего её квартира похожа на поле боя десятка батальонов воздушных самолетиков, этакое кладбище не рожденных оригами. Он мстительно начинает делать ремонт, в планах – капитальный. С обдиранием её смеха со стен и побелкой тени от её обнаженной спины на потолке. Ей заботливо предлагают выспаться, ему – съездить отдохнуть и развеяться. В ответ оба бурчат непереводимое «смнйвсвпрдк» и с удвоенной энергией возвращаются к чернилам и обойному клею.

Он растерянно оглядывает обновлённые апартаменты под не прекращающийся хохот Игоря, за две минуты до этого осторожно поинтересовавшегося, зачем ему в стене крючок. Виктору, после собственного немедленного ответа «для гитары», как-то не смешно. Он тут же меланхолично отмечает и другие детали ремонта, вроде зеркала в коридоре, полочки под отсутствующий у него ноутбук, и что половина подставок под диски – свободна. Склоняется к мысли, что его телом последние два месяца управляли инопланетяне, потому что сам он абсолютно не понимает, на кой черт ему понадобилось предусматривать в новом встроенном кухонном гарнитуре место под кофеварку.

На следующий день он находит её спящей, прислонившись к его входной двери. В правой руке она сжимает ключи от своей квартиры, левой – обнимает свой вечный рюкзак. Присев на корточки, он долго смотрит на неё там, на лестничной клетке, прежде чем подхватить на руки и, почти как новобрачную, перебравшую на свадьбе и оттого слегка безучастную к происходящему, перенести через порог. Готовясь ко сну и окидывая взглядом, как она привычно занимает всю кровать целиком, он думает обидеться (тоже мне, отель нашла!) и постелить себе на полу, но обитающее в квартире одеяло в количестве одной штуки снова оставляет последнее слово за собой.

Готовя на завтрак её любимую жареную картошку, он размышляет, не перепутаны ли буквы М и Ж на их кармах, и прячет уголок забавного розового фартука обратно в ящик. Она молча шлёпает босыми ногами по коридору, появляясь в дверях с мокрыми волосами и в его футболке. Он судорожно пытается вспомнить – нашла ли она её сейчас или принесла с собой в рюкзаке, не зная сам, какой вариант бы предпочел. Пока она с аппетитом уплетает картошку, так и не сказав ни слова, он желчно накручивает себя, мысленно предлагая завести себе собачку или лучше ребёнка – раз уж у него так развит инстинкт «заботливой мамаши». И начать лучше не с двадцатилетней дылды, а с экземпляра поменьше.

Бросает на неё сердитый взгляд, мимоходом задерживаясь глазами на ключице, выглядывающей из растянувшегося ворота футболки. Одновременно со сменой климатического пояса на отдельно взятой кухне, обреченно понимает, что с ребенком он погорячился. Она отрывает взгляд от тарелки и на манер глухонемых мычит что-то, изначально бывшее вопросом «будет ли он доедать», но споткнувшееся об его потемневшие глаза и покрасневшие кончики ушей. Их первый за два месяца поцелуй навсегда впечатывает глубоко на подкорку головного мозга сложную цепочку ассоциаций, связанных с обжаренным в подсолнечном масле картофелем, а остатки заполняющей его обиды, помноженные на её инициативу по сокращению между ними пространства, делают его прикосновения грубее и жестче.

Окончательно помирятся они позже, когда, сидя на полу, он будет листать подшитую стопку разномастных тетрадных листов, на которых уместились все сорок восемь посвященных ему песен, пока она методично расставляет свои диски, придирчиво соблюдая алфавитный и хронологический порядок альбомов.

Скрытый текст

* Имеется ввиду песня Give It Away группы Red Hot Chili Peppeps.

Тема с комментами по-прежнему существует.

 Отправлено: 01.06.10 22:55. Заголовок: Название: Катастрофи..

Название: Катастрофически
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: R
Жанр: Agnst
Статус: окончен
Предупреждение: Много агнста, ноль романтики, так что на свой страх и риск.

Огромное спасибо Ксюше-Буяна за потрясающей красоты обложку:
Скрытый текст


— Но это же не любовь! — Алекс мотнул головой. — Это не может быть тем самым чувством!
"Да, это не любовь... — насмешливо шепнуло ему что-то незримое, мертвым сном спавшее на дне души. — Это – отсутствие любви..."
С. Лукьяненко, «Геном»

1.
Брешь в идеально выверенном плане образовывается откуда не ждали. Изнутри.
Её строго продуманное существование, всё это время подтачиваемое лишь вялыми аргументами разума (весьма безрезультатно), сталкивается с гораздо более серьезным противником. Её тело начинает мстить. Жестоко. Беспощадно.
На него не действуют ловкие ухищрения по отвлечению внимания – все отточенные на разуме доводы, схемы и прочие выкладки, блестяще доказывающие, что если сейчас она пока не находится в пункте «Счастье» (оппонента-новичка можно убедить уже в этом и остановиться), то непременно придет к нему. Через энное количество лет и выполненных условий. У неё есть план А. И план Б. И план Э, если понадобиться. Ещё латинский, греческий и готический алфавиты.
Вот только её телу на это абсолютно плевать.
Когда её сердце впало в перманентную кому, её тело подняло бунт. Оно требует всего того, чего лишилось и недополучило. Жадно, в самые неподходящие моменты, когда она пытается сосредоточиться на работе, стоит в пробке или просто идет по улице. Её тело активно заявляет о себе жаром, пересохшим горлом и жидким зудом, волнами растекающимся по коже.
У неё новая привычка – принимать расслабленную позу. Стоит на минуту забыться, и она превращается в кусок оголенного нерва – приходится силой расслаблять плечи и, закрыв глаза, делать несколько глубоких вдохов-выдохов. Эта война партизанская и на территории противника.
Ей не выиграть.
«Это только секс, всего лишь секс», – сглатывает она с очередным бокалом мартини. Она сдается и предлагает щедрую контрибуцию победителю – сегодня всё так, как захочет её тело. Оно ведь этого хочет?..
Горько – это мартини, влажно – это чужой язык у неё во рту, шумно – это музыка кругом слишком невыносима… Её полубезумное сердце хохочет дьявольским смехом, наблюдая, как она барахтается, тонет в отвращении к себе, пока её тело вопит о подлоге, как ювелир, которому подсунули стекляшку…
«Что не так?!» — кричит она в ночное светлое летнее небо, спотыкаясь, заставляя оглядываться прохожих. Прямо сейчас она хочет выбить на своём лбу «пустота», побриться налысо или сделать пирсинг всего, докуда дотянется. Нажать Большую Красную Кнопку. Дернуть стоп-кран аккуратного пригородного поезда, в который превратилась её жизнь.
«Спасибо…» – устало благодарит её тело, пока она разглядывает капли крови, сочащиеся из разбитого колена. Истерично всхлипывает, понимая наконец, что всё это время от неё требовали лишь таблички «Сломано». Яркой, пульсирующей, как эти медленно стекающие алые струйки.
Её тело тоже плачет. По-своему.
2.
У них перемирие. Ну, или пакт о ненападении. Они ищут компромисс.
Именно поэтому она натянуто улыбается сидящему напротив мужчине. Он идеален – она не смогла придраться ни к единой черточке его внешности, ни к его запаху, ни даже к его голосу. Его голос – он хорош ровно настолько, чтобы нравится ей и одновременно быть непохожим.
Она в десятитысячный раз подносит чашку к губам, сделав воображаемый глоток.
На самом деле она сплевывает туда яд. Каждое ехидное замечание, подколку – весь этот поток злобного сарказма, что фонтаном бьет из самой её глубины. Устало спрашивает себя, когда она успела стать такой желчной и мерзкой, что самой противно.
На их лицах застывает одинаково изумленное выражение, когда они оба таращатся на её резко взлетевшую ладонь. Её тело тут же извиняется и пытается неловко вложить руку обратно – туда, где было прикосновение. Оно соблюдает условия их соглашения.
Но…
Ничего не происходит.
Она с отстраненным любопытством естествоиспытателя экспериментирует дальше – ни одного признака хотя бы одной знакомой ей химической реакции. Они даже не выделяют тепло.
Возвращаясь домой в одиночестве, она мысленно рвёт на клочки очередной план «нормального существования», прежде чем достать следующий. Разум сразу вносит в него мелкие коррективы, учитывая опыт предыдущих, таких же несостоявшихся и неудачных, как сегодняшний.
— Ты всё ещё его любишь? — интересуется он между делом, больше из вежливости, чем из интереса, поэтому она знает, что может не отвечать.
Её радует, что планам, в которых рядом с ней нет никакого мужчины вообще, отдан лишь готический алфавит. А она пока даже кириллицу ещё не всю использовала.
Она знает, какого ответа боится.
Никого. И его тоже.
3.
… Своё сердце она представляет стариком – этаким пожилым алкоголиком, живущим на пустынном берегу перед океаном. В плетёном кресле-качалке, с запасами вина и бумаги. Он подслеповат и глух на одно ухо, и иногда к нему приходит другой старый алкоголик Хемингуэй, и они вместе пьют, вглядываясь в горизонт.
Порой кажется, что старик высматривает корабль.
А может, лишь цвет его парусов…

Где-то есть корабли
У священной земли
И холодные губы твои…

Скрытый текст

Свое название фик получил от одноименной песни: Ночные снайперы - Катастрофически<\/u><\/a>. Строчки в конце - из неё же.

Передать привет автору<\/u><\/a>

 Отправлено: 26.06.10 22:23. Заголовок: Название: Раны Автор..

Название: Раны
Автор: Nastysha (Воскресение)
Рейтинг: PG-13
Жанр: Romance, Agnst
Статус: окончен
Пейринг: КВМ
Время действия: Второй сезон, после боев.

«А всё-таки, знаете, – надо любить!»
Д. Рубина, «Такая долгая жизнь».

То, как руки Степнова колдуют над её ранами – довольно привычно. За свои бурные – физкульт-привет! – детство и юность Ленка помнит с десяток вывихов, бесчисленное количество ушибов, растяжений, рассечений, синяков, кровоподтеков и ссадин. Сразу же после эти руки всегда вправляют, мажут, бинтуют или заклеивают, поэтому Ленка знает, что эти большие грубые мужские руки её физрука всегда тёплые и как-то трогательно нежные (словно ей пять), в то время как у всех врачей (это она тоже знает) они обычно холодные и равнодушные.
Ей привычна эта нежность, тепло, убаюкивающее ворчание, сосредоточенность его взгляда, лёгкие прикосновения на коже, но сейчас она изумленно отмечает кое-что новое. Его пальцы дрожат. Еле заметно, слегка, но дрожат.
Лена пытается понять эту маленькую деталь, диссонансом ворвавшуюся в знакомый мир, но для этого надо сделать над собой усилие, а у неё наверняка сотрясение и оттого в голове так шумит. Всё же она концентрируется и замечает так же, как крепко он сжимает губы, когда ненадолго замолкает – словно сдерживает внутри себя что-то страшное, сложно контролируемое, и это удивляет Лену ещё больше, потому что обычно все его чувства и эмоции бьют фонтаном, распугивая или, как в её случае, притягивая к себе людей.
Беспокойство нарастает, и теперь она роется в маленькой кучке обрывочных воспоминаний последних суток. Это труднее, чем кажется, потому что на самом деле она помнит лишь ощущение, когда сдаёшься, опускаешь руки и уже самое дно, а потом вдруг сразу легко и спокойно, и всё будет хорошо. И эти руки. Которые уже тогда дрожат.
Объяснение всему такие логичное и простое, что она непременно удивилась бы своей твердолобости, будь у неё силы.
Ярость.
Он всё ещё был в ярости от того, что с ней сделали, а её синяки лишь каждый раз напоминают ему об этом.
Это тоже привычно и знакомо, думает она с облегчением. Это как когда он минут пятнадцать орал на Кривощапова, после того как тот поставил ей подножку на тренировке, а она неудачно упала, ободрав локоть.
Лена возвращается в приятный мир полудремы, и когда Виктор заканчивает перевязку, лишь молча пытается выглядеть ещё более благодарной, хотя вряд ли это возможно.

Не то, что бы она хотела подглядывать за ним в ванной, просто дверь открыта, и он знает, что она дома, и она знает, что он это знает, и она лишь хотела обсудить, что у них на ужин, но, распахнув дверь, она замирает на вдохе, так и не произнеся ни слова.
Виктор стоит к ней спиной, и с его поясницы прямо на неё смотрит ужасный, тёмно-фиолетовый рваный кровоподтёк. Она бессильно вцепляется в дверной косяк, чтобы не упасть, и прижимает ладонь ко рту, когда он оборачивается.
Лена уже знает, что он дрался из-за неё, но только сейчас, пока он торопливо натягивает футболку, закрывая от неё уродливые следы перенесённой боли, она, наконец, всё понимает.
Насколько это – больнее.

Поначалу Виктор сопротивляется, но на её стороне разумные доводы и здравый смысл. Да, он обработал те раны, где смог достать, но если он не собирается обращаться к врачу, ему придётся позволить ей позаботиться об остальных. Он думает, что мог бы попросить кого-нибудь из друзей, но не хочется никому ничего объяснять и ещё больше – оставлять её одну, к тому же, он инстинктивно чувствует, что для неё это важно сейчас, поэтому сдаётся.
Склонившись над его спиной, Лена с ужасом думает, что всё это гораздо сложнее, чем ей казалось, потому что её пальцы абсолютно не гнутся, все выходит неуклюже, и, кажется, она делает только хуже. Он не подаёт виду, не издаёт ни звука, но после каждого контакта антисептика с его кожей еле заметно вздрагивает всем телом. Ей хочется облегчить боль, но она не умеет, не знает, ничего не знает… Порывисто придвигается ещё ближе и машинально, необдуманно слегка дует на то место, с которого только что убрала кусочек ваты.

Виктор думает, что галлюцинации – это такая своеобразная реакция на боль, потому что у него нет объяснения, почему он вместо всего своего ноющего тела внезапно чувствует лишь крохотный кусочек кожи, охваченный чем-то жарким. Но, прежде чем он успевает осмыслить одно это событие, происходит кое-что гораздо более удивительное – её руки обвиваются вокруг него, и Виктор ощущает её тело, прижатое к нему как бы сбоку, чтобы не задеть синяки. Он резко опускает взгляд и видит то, что не сможет забыть уже никогда – её тонкие перекрещенные запястья на его животе.
Это как будто его ударили в «солнышко» – он не может ни вздохнуть, ни двинуться.
Виктор с усилием переводит взгляд хоть куда-нибудь и натыкается на свои безвольно лежащие на коленях руки. Он думает о том, как это неправильно, невозможно, и хорошо, что она не смотрит на него, когда их тела так близко соприкасаются, и хорошо, что сейчас он не видит всего остального, что прилагается к этим рукам с не по-женски сбитыми костяшками пальцев, отчего к ним ещё сильнее хочется прижаться губами.
Он смотрит на свои руки и умоляет их сделать что-нибудь, пока не поздно. Пока он сам не осознал то, как неправильно правильно выглядят её ладони на его коже.
С облегчением видит, как его правая рука неуверенно, словно бы нехотя, устремляется туда, куда он боится взглянуть.
Может быть, у них ещё есть шанс.

У неё гулко стучит сердце, щекой она чувствует его лопатку, и, зажмурившись в первое мгновение для храбрости, она так и не открывает глаз. Её слегка пугает эта его неподвижность и то, что она не знает, что будет дальше. По его напрягшимся мышцам она понимает, что их «дальше» вот-вот наступит, и задерживает дыхание.

Большая и тёплая ладонь ложится сверху на её руки.

…Держи меня за руку долго, пожалуйста,
крепко держи меня, я не пожалуюсь.
Сердце в плену не способно на шалости,
если не хочешь потери – молчи.
Я путь свой сама устелила пожарами,
ядом, отчаяньем, страхами, ранами,
кровью без крови, ожогами шалыми.
Не отпускай мою руку, держи!

Скрытый текст

В фике использованы строчки из песни Ночные снайперы - Южный полюс<\/u><\/a>

Высказаться<\/u><\/a>