Отправлено: 29.09.10 22:03. Заголовок: Автор: Bello4ka. Мини-фики

Здесь получают прописку мои мини-фики
После болезни<\/u><\/a>
Начало<\/u><\/a>
Once upon a time…<\/u><\/a>
Козёл<\/u><\/a>
Четыреста капель валерьянки <\/u><\/a>

Если хотите почесать за ушком, или закидать помидорами - заходите сюда http://kvmfan.forum24.ru/?1-13-0-00000181-000-0-0-1295984765<\/u><\/a>

 Отправлено: 29.09.10 22:05. Заголовок: Автор: Bello4ka Бет..

Автор: Bello4ka
Бета: Оладушка
Название: После болезни
Рейтинг: R
Жанр: POV, Romance
Пейринг: КВМ
Размер: Мини
Статус: окончен

Огромное спасибо Rozmarin за помощь при прохождении модерации



Кому сказать – засмеют: спортсменку Лену Кулемину свалила банальная простуда. Подкосила меня эта поездка в Америку. Странно, девочкам хоть бы хны, а я с температурой две недели провалялась в постели. Вот тебе и тренированный организм. Хотя, какая из меня спортсменка? Последний раз со спортом встречалась, когда ЕГЭ в школе сдавала. Стоп, не вспоминай! Потому что стыдно. И потому что больно. Я только сейчас поняла, что мне все еще больно. Как вспомню вмиг потускневшие Витины глаза, так выть хочется. Я была зла на него за предательство, за наши скандалы. Я считала, что он один виноват в том, что наша сказка так быстро закончилась. Но сейчас, когда прошло время, понимаю, как я была неправа. Он был в отчаянии, а я сбежала от трудностей. И ладно бы просто сбежала – нет, сразу к другому. Замолчи, Кулёмина!
Эти две недели меня навещали подруги, приходил Вася. Искренне переживал, только от его заботы почему-то было тошно. Наверное, это все из-за температуры. Он милый, внимательный, с ним весело. Что еще надо для счастья? Только почему же каждый вечер, когда дед думал, что я сплю, и звонил Степнову, моё сердце предательски колотилось? О чем они говорили? Слов было не разобрать, но я знала, что говорят обо мне. Спросить у деда? Он изумленно посмотрит на меня через очки и скажет, что мне померещилось. Все, стоп. Не трави себе душу, Лена.
Хорошо, что Савченко снова разрешил репетировать в школе. Сейчас увижу девочек, возьму гитару в руки. Все же замечательно, правда? Мы, наконец-то, разорвали кабальный контракт, Романовский пообещал восстановить нас в училище. Только почему так нерадостно? Наверное, виновато ноябрьское небо, низко висящее над головой. Никогда не любила позднюю осень, да и перенесенная простуда дает о себе знать. Я просто устала. Ничего, попью витамины, и вся хандра сразу пройдет.

Вот и школа. Знакомое крыльцо, коридор. Дальше не вспоминай. Его нет здесь. Его вообще нет в твоей жизни. Ты сама так решила. О чем жалеть? У тебя есть Вася, он прикольный. Он не заставляет жертвовать своими увлечениями ради наших отношений, мы заняты одним делом. Слышишь, девчонки начали репетицию. Я же не предупредила, что сегодня приду. Кто-то играет на басухе, кстати, вполне профессионально. Заглянула в актовый зал, который заполнен воспоминаниями, как призраками. Хватит, Кулёмина! Посмотри, девочки на сцене, звучат уже приевшиеся «Чемпионы». Так и есть, мою партию исполняет одна из новеньких учениц из музыкального класса. Старая гитара. Та, которую Витя, а тогда еще Виктор Михайлович, сам повесил мне на шею. Дешевенький инструмент, звук так себе. Но все равно бесконечно дорогой. Гораздо дороже того, что болтается у меня за спиной – подарок родителей на окончание школы. Простите меня, мама и папа, что я так считаю. Первая гитара, она как первый мужчина, не забывается. А если эти два понятия еще и неразрывно связаны…
Закончили песню. Молодец, девочка, хорошо влилась в коллектив. Думала, буду ревновать, но мне все равно. Наверное, я просто не совсем пришла в себя после болезни.
- Кира, ты замечательно играешь! – как всегда восторженная Аня.
Девочка засмущалась:
- Спасибо. Я очень люблю музыку.
Слова Прокопьевой отдаются болью в сердце:
- Правильно! Музыка это самое важное. Вот и наша Ленка такая же. Она жила с мужиком, настоящий тиран. Запрещал ей репетировать, не пускал в турне. И она рассталась с ним, выбрала музыку. Выбрала свободу.
Аня, деточка, что ты знаешь о свободе? Что ты знаешь об этом тиране? Остановись, Кулёмина, при чем здесь Прокопьева? Ты же сама жаловалась девочкам на Виктора, сама выставляла его ревнивым собственником. Откуда Аня может знать, какой Степнов на самом деле? Ты когда-нибудь говорила о нем что-либо хорошее?
- О, Ленка-Ранетка!
Вася… Как же он всегда появляется не вовремя! Со своей фирменной ухмылкой, со своими плоскими шуточками. Интересно, Кулёмина, когда ты поняла, что шуточки плоские? Когда в Америку с ним летела, да в постель ложилась? Наверное, что-то нехорошее написано у меня на лице, раз он так отшатнулся.
- Лен, ты себя плохо чувствуешь?
Только бы не касался меня, только бы не касался. Девочки повернулись, смотрят на нас, Кира напряжена, боится, что я закачу скандал. Неужели все такого хорошего обо мне мнения?
- Ленка, ты пришла! – ну, скажите, откуда в Аньке столько энергии? Сейчас кинется на шею.
- Привет, девочки. Ань, не надо близко подходить, я еще заразная.
Прокопьева обиделась. А мне все равно. Наверное, это из-за простуды. Или, наоборот, болезнь отступила? Не знаю. Вася пытается взять за руку, я резко отстраняюсь. Он милый, веселый человек. С ним хорошо. Было. Пока мы не оказались в постели. Нет, я не ждала, что в первый же раз с новым партнером испытаю оргазм. Да и во второй тоже. Буду объективной: Вася старался, только мне почему-то было смешно слушать, как он пыхтит. Потом как-то стало не до интима. Запись занимала слишком много времени, я приходила уставшая, а он и не настаивал на близости. Может, понимал, а, может, я его тоже не особо впечатлила в первые два раза. Наверное, от девушки, которая жила со взрослым, опытным мужиком, ждал большего. Думала, вернемся в Москву, все будет по-другому. Вернулись, и я заболела. Глупо получилось.
Вася ковыряется в проводах, сосредоточен. Насупился. Подойти, потрепать по волосам, предложить после репетиции сходить в кафе? Не хочу. Вообще ничего с ним не хочу: ни жить, ни есть, ни спать. Я всегда ждала, когда жизнь сама загонит меня в угол. Гуцула бросила тогда, когда он с Наденькой замутил. К Степнову подошла на выпускном только после разговора с Зеленовой. Ушла от Виктора, когда Вася сказал, что мы любим друг друга. Любим? Кулёмина, ты сама когда-нибудь в это верила? Неужели ты способна действовать, только получив хороший пинок от окружающих тебя людей? Хоть раз попробуй сама что-то изменить в своей жизни!
Кира стоит, обнимает мою бывшую гитару. Подхожу к ней, пытаясь не упустить что-то важное. Снимаю с плеча басуху. Протягиваю.
- У тебя очень хорошо получается. Забирай, этот инструмент звучит гораздо лучше.
Ухожу, стараясь не обращать внимания на изумленные лица подруг. Краем глаза вижу, что Вася даже не повернул голову. В принципе, меня это устраивает.
- Лен, постой, - Наташа догоняет, хватает за плечо. – Ты обиделась? Мы же только на время просили Киру тебя подменить.
- Ничуть. Правда, девочки, я не сержусь. Аня, запомни, свобода бывает от чего-то. И это что-то потом может оказаться жизненно необходимым.

Не понимаю, зачем я развела эту философию? Сейчас мне нужно на свежий воздух. Прочь из школы. Подальше от музыки, девочек, Васи. Только вот от собственной глупости не сбежишь. На улице моросит, погода под стать моему настроению. Шапку забыла, капюшона на куртке нет. Плевать. До безумия хочется только одного: увидеть Степнова. Сколько нужно минут, чтобы дойти до кафе? Я пробегаю в два раза быстрее. Тяжелая дверь. Наверное, она мне кажется такой после болезни. Виктор как всегда на посту. Даже отсюда вижу поседевшие за последние недели виски.
Дорогой мой человек, что же я сделала с тобой? Работаешь охранником в дешевой забегаловке, а мог бы учить детишек, радоваться победам своих спортсменов, до хрипоты спорить с директором. Я лишила тебя привычной среды, вырвала с корнями, растоптала и бросила. В который раз. Даже не боюсь, что ты нашел другую, потому что знаю - другой нет. Не видишь меня. Из кафе уходят Милославский и Уткина. Она кокетничает, строит тебе глазки. Жалеешь, что так вышло? Провожаешь бывшую невесту насмешливым взглядом. Нет, не жалеешь. Чтобы между нами не происходило, ты никогда не жалел, что выбрал меня.
Собираю всю свою волю в кулак, подхожу. Смотрю прямо в глаза.
- Лена?
Все слова, которые приготовила, пока бежала сюда, вылетели из головы. Ты обеспокоен:
- Лен, что случилось? Не молчи. С Петром Никаноровичем что-то? Я же с ним полчаса назад по телефону говорил, было все в порядке.
Забываешь про конспирацию, про то, что вы с дедом скрываете от меня свое общение. Нахожу в себе силы отрицательно помахать головой.
- Тогда что? Если тебе что-то надо, ты намекни, я мигом…
Если бы кто-то другой это сказал, я решила, что надо мной издеваются. Но это Степнов. Честный, открытый, заботливый. Боюсь, что сейчас заплачу. Нельзя. Это будет выглядеть так, как будто я давлю на жалость. В мозгу осталось только одно слово:
- Прости.
Ну, почему ты так смотришь? В глазах ни грамма презрения, ненависти или сожаления. Только нежность и любовь. Понимание. Витя! Что я с тобой делаю? Молчи, я буду говорить.
- Прости меня.
Ничего больше не могу сказать, иначе разревусь. Разревусь прямо здесь, в раздевалке.
- Прости, если сможешь.
Ты обнимаешь меня. Нет, не так. ТЫ ОБНИМАЕШЬ МЕНЯ!
- Ну, все, тише, девочка моя.
Легко целуешь меня в макушку. Я вдыхаю твой запах. Самый родной, самый желанный. Чьи-то шаги.
- Витя! – голос Шинского. Наверное, увидел нас, потому что молча развернулся и ушел. Я не могу оторваться от тебя. Боюсь посмотреть в глаза. Мимо ходят люди, о чем-то говорят. Понимаю, что мешаю тебе, но все равно не могу уйти. Куда-то тянешь меня. Родная подсобка. Надеюсь, коньяка сегодня не будет? Странно, я так тебе и не рассказала про свою пьянку. Мы вообще не касались темы тех двух месяцев, когда ты был чужим женихом. Ты пытался однажды поговорить, я оборвала достаточно резко. Не хочу знать, как далеко зашли ваши отношения с Уткиной. Может, я не права, может, тебе надо было выговориться, но не хочу! И точка.
- Почему вышла без шапки в такую погоду? Лен, ты же только переболела, нельзя так пренебрегать своим здоровьем.
Вынимаешь из шкафчика чистое полотенце, вытираешь мои волосы.
- Лен, ну, что же ты как дитя малое…
Меня трясет. Нахожу твою руку, начинаю целовать.
- Прости меня.
Кажется, это называется истерикой? Ты нежно обнимаешь, целуешь. Глаза, щеки, опускаешься ниже. Чувствую легкое покалывание щетины на своей шее. Откидываю голову, шумно выдыхаю. Ты помнишь, что я люблю. Когда мы жили вместе, ты никогда не брился на ночь, меня это возбуждало. Твой тихий шепот:
- Лен?
- Да!
Запускаешь руку мне под майку. Накрываешь ладонью грудь, несильно сдавливаешь. Я стаскиваю с тебя галстук, расстегиваю рубашку. Даю себе зарок: если это наш последний раз, если после всего ты вышвырнешь меня, как ненужную вещь, так, как я, в общем-то, и заслуживаю, не прикоснусь к другому мужчине, до тех пор, пока мое сердце не начнет отстукивать вот такой же ритм. Никогда не спутаю настоящую любовь и простую симпатию. Смотрю в твои голубые глаза и понимаю, что, черт возьми, никого и никогда не смогу полюбить.
Помогаю стащить с себя джинсы, тянусь к молнии на твоих брюках. Вижу, как ты возбужден. Чувствую твои нетерпеливые пальцы, проникающие в мое лоно. Шепчешь на ухо:
- Ты такая влажная.
Мы оба на пределе. Падаем на диван, слишком маленький для нас двоих. Сжимаешь мои бедра, резко входишь. Медленные движения: дразнишься. Но я-то знаю, что тебя заводит. Кусаю за шею. Ты рычишь, начинаешь двигаться быстрее. Придавливаешь меня своим телом, и мне это нравится. Пика достигаем одновременно. Я вспомнила тебя, любимый…
Пытаешься встать, я не отпускаю. Судорожно цепляюсь за руку. Я еще не готова проститься с тобой. Внимательно смотришь на меня:
- Лен, ты решила, что после того, что здесь произошло, я выставлю тебя за дверь?
Да, решила. Становится стыдно. Как я могла так подумать? Это же Степнов! Получается выдавить только:
- Прости…
Успокаивающе гладишь по голове.
- Все хорошо, заяц.
В груди защемило от этого нежного обращения. Я уже начала забывать, что ты меня когда-то так называл. Отпускаю руку:
- Вить, тебе надо работать.
- Я отпрошусь и провожу тебя.
- Не надо. Если хочешь, я подожду тебя здесь. Не думаю, что Шинский будет против.
Внимательно смотришь в глаза:
- Хочу, – протягиваешь полотенце. – Возьми. Ты мне нужна здоровой.
Дверь захлопнулась, а я все сижу и смотрю в одну точку. А вдруг это сон? А вдруг я открою глаза и увижу рядом с собой Васю? Только не это, пожалуйста, если это сон, пусть я проснусь в таком далеком первом сентября. Я не повторю своих ошибок, не брошу тебя…

Погруженная в свои раздумья не замечаю, как входит Гуцул. У него в руках чашка:
- Принцесса! Верный рыцарь Степнов приказал напоить вас горячим чаем.
В этом весь Витя. Представляю, как ты стоишь и перекидываешься ничего не значащими фразами с посетителями. Безумно хочу к тебе. Начинаю понимать, почему ты так вел себя. Нет, это была не ревность, а просто физическая потребность ощущать всегда рядом любимого человека.
- Спасибо, Игорь, оставь, я выпью. Иди.
- И не подумаю. Виктор попросил лично проконтролировать. Лен, я же тебя знаю, ты сейчас поставишь чашку на стол и забудешь. Давай, пей. Зря я, что ли, старался?
Нервное напряжение дает о себе знать. Нет сил даже пошевелиться. Гуцул все понимает.
- Давай, я тебя напою.
- Не надо Игорь, это смешно.
- Смешно было, когда ты мой галстук жевала. Сидя, а точнее, лежа вот на этом диване.
Не сразу понимаю, о чем он. Садится рядом, приобнимает, подносит чашку к губам.
- Пей, глупышка.
Не выдерживаю, начинаю всхлипывать. Судьба подарила мне двух прекрасных мужчин: любимого и друга. А меня поманили медные трубы, и я чуть не потеряла обоих.
- Гуцул, если у меня родится сын, я его обязательно назову Игорем.
- Стоп, Кулёмина, это уж как Степнов решит. Ты же не будешь с ним спорить?
Я не верю в наше с тобой будущее. А Гуцул верит. И ты, наверное, веришь. Не знаю, мне просто очень страшно. Где та смелая девочка, которая признавалась в любви почти женатому учителю физкультуры?
- Не заговаривай мне зубы. Пей чай, пока не остыл.
Пытаюсь отобрать у Гуцула чашку, но руки совсем не слушаются.
- Игорь, как Витя жил все это время?
- Лен, спроси у него сама.
Все понятно. Гуцул улавливает мое настроение.
- Кулёмина, в следующий раз миритесь не так громко. В зале-то не слышно, но вот на кухне… Степнову, между прочим, здесь еще работать.
У меня нет сил даже улыбнуться. Или смутиться. Игорь ставит пустую чашку на стол, помогает устроиться на диване, укрывает пледом.
- Молодец, Кулёмина. Теперь поспи. Виктор раньше, чем через два часа не освободится.
Выходит из подсобки, оставляя наедине с моими мыслями. Наверное, сейчас пойдет отчитываться перед тобой. Мобильник. Не хочу ни с кем разговаривать. Позвонят и сбросят. Нет, кто-то настырный. Липатова.
- Да, Наташа!
- Ты где?
- Я в кафе.
Молчит. На заднем плане слышу смех Нюты, раздраженный голос Жени.
- Наташа, ты что-то хотела?
- Ты не вернешься, – не вопрос, утверждение.
- Нет.
Хотела нажать отбой, когда услышала:
- Лен. Пусть у вас со Степновым все будет хорошо.
Кажется, одна подруга у меня, все-таки, осталась.


… Просыпаюсь в такси. Лежу у тебя на коленях. Ты смотришь в окно, о чем-то думаешь. Между бровей привычная складка. Так хочется прикоснуться к твоему лицу, стереть морщинки. Раньше надо было думать, Кулёмина. Наверное, почувствовал мое движение. Повернул голову:
- Разбудил тебя, маленькая?
- Вить. Спасибо тебе, за то, что ты такой.
- Лен, я по-другому не умею.
Таксист подозрительно на нас оглядывается. Меня всегда напрягало такое повышенное внимание к нашей паре со стороны окружающих, я даже краситься начала, когда переехала к тебе – хотелось выглядеть старше. Меня бесило, когда тебя называли моим папой или дядюшкой. А вот тебе, казалось, было все равно, что думают другие. Конечно, твое равнодушие было показным, но ты всегда прятал свои переживания, защищая меня. А я?..
Не решаюсь спросить, куда мы едем. Не хочу к деду, хочу к тебе. Там, где когда-то, пока я все не порушила, были мы.
- Приехали, – водитель называет цену. Я выглядываю в окно. В рваном свете фонаря вижу детскую площадку, дерево у подъезда, светлые стены и знакомую серую дверь. Пока расплачиваешься, держусь за рукав твоей куртки. Знаю, что мешаю, но ничего не могу с собой поделать. Боюсь, что ты всего лишь мой мираж. Или что сейчас сунешь деньги таксисту и скажешь: «Отвезите девушку домой». Открываешь дверцу машины, выходишь.
- Пошли, Ленок.
Я иду за тобой, спотыкаюсь. Не волновалась так, даже когда шла к тебе в первый раз, в ночь выпускного. Тогда мне казалось, что наша сказка будет длиться всю жизнь. И что же я сделала с этой сказкой? Оборачиваюсь. Таксист курит, презрительно смотрит на тебя. Отпускаю твою куртку, возвращаюсь к машине. Мужик опускает стекло:
- Какие-то проблемы?
- Только одна. Вы. Не смейте так о нем думать. Он не маньяк и не извращенец. Я причинила ему много боли, а он меня простил.
Не знаю, для чего было это показательное выступление, но мне становится легче. Ты всегда боролся за наши отношения, теперь пришла моя очередь. В сознание врывается твой встревоженный голос:
- Лена! Что случилось?
Шиплю таксисту:
- Уезжайте, чтобы я вас здесь больше не видела, – поворачиваюсь к тебе. – Вить, все в порядке. Идем домой.
Поднимаемся на третий этаж. Время позднее, соседи сидят по своим квартирам. Некому заглядывать в лицо, участливо улыбаться.
- Лен, ты иди сразу в душ, погрейся. А я поставлю чайник и принесу во что переодеться.
Я как будто не слышу, иду за тобой в комнату. Ты копаешься в шкафу. На двух пустых полках, которые ты когда-то освободил для меня, сиротливо лежат забытые мною носки и майка. Вспоминаю, какие планы мы строили этим летом. Заказать шкаф-купе в прихожую, чтобы окончательно перевезти от деда все мои вещи. Купить новый диван, потому что старый расшатали в первые две недели. Подступают слезы. Не хочу тебе показывать свою слабость. Хватаю первую попавшуюся рубашку, бегу в душ. Снова призраки нашей почти семейной жизни. Сломанная щеколда. Во время очередного скандала я закрылась от тебя в ванной, а ты выбил дверь одним ударом ноги. Тогда мы уже не мирились привычным способом, мы просто орали друг на друга. Моя зубная щетка, полупустой флакон геля для душа. Где ты взял душевные силы сохранить все это, а не выбросить на помойку? Включаю воду, даю волю слезам.
Звонок в дверь. Наверное, ты заказал пиццу. В голове только одно: как ты жил это время без меня? Когда-то давно, наутро после выпускного ты задал мне этот же вопрос. Я не ответила. Только прижалась к твоему обнаженному телу, и мы продолжили наш танец. Танец, которому, казалось, не будет конца. Выдавливаю на мочалку гель и замираю. Не хочу смывать следы твоих прикосновений. Дура, скажете?
Надеюсь, ты не заметишь моих покрасневших глаз. Иду на кухню. Так и есть: пицца, моя любимая, с морепродуктами. Как будто ты просишь прощения за то, что я тебе изменила. Сосредоточен. Расставляешь на столе тарелки, чашки, завариваешь чай.
- Ленок, ты же замерзнешь в одной рубашке! Давай, ещё что-нибудь из моих вещей подберем.
- Вить, не надо. Мне жарко.
- Слушай, может, у тебя температура? – касаешься губами моего лба. Я смеюсь:
- Вить, ну, кто же после душа температуру меряет? Все в порядке, я себя хорошо чувствую.
Ты все еще напряжен. Переживаешь за мое здоровье.
- Садись, сейчас чаю налью. У меня варенье осталось. Малиновое, как ты любишь.
- Спасибо тебе, родной.
Вздрагиваешь. От неожиданности? Но быстро берешь себя в руки, садишься рядом со мной. Обнимаешь, изредка целуешь в висок, совсем как раньше, в наше блаженное лето. Смогу ли я когда-нибудь простить себя?
- Зая, пока ты была в душе, я Петру Никаноровичу позвонил, предупредил, чтобы он не волновался. Сказал, что ты переночуешь у меня.
Мне становится стыдно. Так погрузилась в свои переживания, что забыла о родном деде. Чувствую твои губы на щеке. Поворачиваю голову, хочу поцеловать. Ты останавливаешь, берешь меня за подбородок, внимательно смотришь в глаза:
- Лен, ты хочешь остаться? Только учти, это наша последняя попытка, еще одного расставания я не переживу.
С тобой невозможно играть в гляделки, но я не отвожу взгляд.
- Я хочу остаться. Навсегда. И я все понимаю.
Не переставая целоваться, перебираемся в комнату. Стягиваешь с меня свою же рубашку, щекочешь небритым подбородком плечи. Целуя, спускаешься ниже, туда, где между лопатками расположена моя самая чувствительная точка. Ты находишь её сразу, как и тогда, в наш первый раз, в ночь выпускного, когда мы познавали друг друга, когда я познавала НАС. Поворачиваюсь к тебе, кусаю за шею. Ласкаю языком твою грудь, опускаюсь ниже, еще ниже. Самый лучший и самый верный женский способ просить прощения. Ты гладишь меня по волосам, слегка подправляешь ритм. Живот тянет, тело требует твоих ласк, но сегодня я доставляю удовольствие тебе. Ты резко поднимаешь меня, укладываешь на диван, нависаешь надо мной:
- Я не хочу, чтобы все закончилось слишком быстро.
Берешь за запястья, заводишь мои руки за голову. Неторопливо входишь и замираешь, прижавшись к моему виску.
- Ленка, что ты со мной делаешь?
Постепенно движения возобновляются, медленные и тягучие. Ты тяжело дышишь, глаза закрыты, на висках блестят капельки пота. Шепчешь мне на ухо милые глупости. В голове туман, не осталось ни одной связной мысли. Кажется, я умоляю: «Ещё, ещё…» Все-таки долго не выдерживаешь, ускоряешь темп, до боли сжимая мои плечи. Финальный аккорд, и ты, расслабленный, опускаешься рядом.
- Кулёмина, ты опять всех соседей разбудила.
Улыбаюсь. Только ты умеешь так произносить мою фамилию.
- Громко кричала?
Не помню, честное слово, не помню.

Странная штука жизнь. Сутки назад я мучилась бессонницей, лежа в своей девичьей кровати. Думала о тебе, о себе, о нашей недолгой совместной жизни. Страдала от осознания, что сама все испортила, и что пути назад нет. Двенадцать часов назад я бросила все то, что казалось таким важным и интересным: девочек, с которыми дружила не один год, музыку, без которой, как мне казалось, не могу прожить и дня. Бежала, одержимая только одной мыслью: увидеть тебя. Не тешила себя иллюзиями, не надеялась на прощение. Просто мне было жизненно необходимо еще раз взглянуть в твои глаза. И вот сейчас ты лежишь рядом, уткнувшись носом в мои волосы. Наверное, спишь. Напряжение постепенно отпускает. Задумываюсь об обычных вещах. Надо завтра пройтись по магазинам, забить холодильник, я успела заметить, что он у тебя совершенно пустой. Заняться поисками работы. Интересно, в твоем кафе есть место для неумелой официантки? Хотя, может быть, теперь ты не захочешь находиться со мной рядом круглые сутки? Обязательно спрошу завтра. В первый же твой выходной пойдем заказывать встроенный шкаф в прихожую. Понимаю, что в комнате не так и жарко, как мне казалось вначале. Натягиваю на нас одеяло, бросив взгляд на твое обнаженное тело. Пожалуй, отложим поход в мебельный магазин до второго твоего выходного. Или до третьего… В следующем году надо будет что-то решать с ВУЗом – не хочу оставаться неучем всю жизнь. Впрочем, не стоит заглядывать так далеко. Вспоминаю про неубранный ужин – я знаю, как ты ненавидишь грязную посуду, оставленную на ночь в мойке. Осторожно встаю, ты ловишь меня за руку:
- Куда?
- Вить, там на кухне надо прибраться.
- Лен, оставь все на завтра. И вообще, не надо тебе сейчас в воде возиться, ты же еще не совсем здорова…
- Степнов, поверь, я наконец-то выздоровела.
И мы оба понимаем, о чем я…

КОНЕЦ

 Отправлено: 15.10.10 21:01. Заголовок: Автор: Bello4ka Бет..

Автор: Bello4ka
Бета: Оладушка
Название: Начало
Рейтинг: R
Жанр: Romance
Пейринг: КВМ
Размер: Мини
Статус: окончен

Отдельная благодарность Rozmarin за быстрое прохождение премодерации



… прошел час, а мы продолжали бесцельно бродить по пустынным московским улочкам. Ленкина ладошка, покоящаяся в моей, была холодной и безжизненной. Когда я догнал девушку у ворот школы, то ожидал чего угодно: слез, упреков, даже удара в челюсть. Но она как застыла: лицо бледное, губы сжаты, в глазах лёд. Лена сказала все, теперь моя очередь. Шло время, а я все никак не мог подобрать слова. Понимал, что у меня больше нет права на ошибку - еще одной попытки просто не будет. Ночное небо разрывали всполохи салюта, оглушая нас, мешая связно думать. Очередной тихий дворик. Лавочки, детская площадка... Идеальное место для романтических признаний. Три месяца назад так оно бы и было: я бы посадил Лену на качели, присел бы рядом на корточки, взял бы её руку в свою и прошептал бы «люблю». Но такая возможность упущена, мы успели наговорить и наделать много глупостей.
Мы оба устали. Строгие ботинки, которые я купил на уже несбывшуюся свадьбу, словно в отместку, сильно натерли ноги. Лена тоже слегка прихрамывала. Продолжать дальше наше кружение по городу не имело никакого смысла. Я оглянулся. Приглашающе сверкнуло неоновым светом кафе, мимо которого бесконечно сновали люди. Всё не то. Вокруг нас всегда было слишком много любопытных глаз… Единственное, что пришло мне в голову, это отвести Лену к себе домой. Вот и узкая дорожка вдоль здания, две ступеньки, дверь подъезда. Лифт уже не работал. Первый этаж, второй, третий… Лена послушно шла следом за мной, не задавая вопросов. Ключи нашел сразу, открыл дверь и отстранился, пропуская девушку.
- Проходи.
Кивнула. Лицо цвета её жакетки, носик вытянулся от напряжения, подбородок вздернут. Слегка вздрогнула, когда я излишне громко захлопнул дверь. Скинула обувь, резко развернулась ко мне. В глазах ожидание действий. Провел пальцами по её лицу. Скулы, упрямо сжатые губы - я давно уже похоронил надежду, что когда-нибудь смогу вот так прикасаться к Лене. Сердце билось в груди как сумасшедшее. Лена судорожно вздохнула, и я не выдержал. Поцеловал манящие губы, чувствуя, как девичьи руки смыкаются на моей шее. До боли сжал любимую в объятьях. Просто жизненно необходимо было видеть её глаза. «Лена, посмотри на меня!» - мысленно умолял я ее. Прикрыла веки, почти не дышала. Челка разметалась, губы припухли. Мои руки сами спустились ниже, на её стройную шею, пальцами ощутил холод бус, мягкость ткани… Лена стащила с меня пиджак, принялась расстегивать пуговицы на рубашке. Остановил, накрывая её ладошку своей:
- Лен…
Мгновенно отпрянула, в глазах холод. Дежавю. Что за заколдованные прихожие в наших квартирах? «Чего хочет женщина, того хочет Бог». Я не был уверен в том, что она готова к продолжению, но понимал, что очередная попытка объясниться приведёт только к тому, что я потеряю ее навсегда.
- Не здесь же… - мягко подтолкнул её в сторону комнаты, молясь только об одном - чтобы мне хватило сил остановиться, если она передумает. В незаштореное окно ярко светил фонарь, искажая привычную обстановку. По стенам плясали тени, а я не мог оторвать взгляд от худенькой девичьей фигурки. Лена на ходу скинула жакет и ленточку «Выпускник 2009», показывая этим, что настроена решительно.
Я позволил снять с себя рубашку и замер, когда почувствовал на своей груди ласковые пальчики. Обхватил ладонями её лицо, припал к губам, уже не сдерживая дикое желание. Желание, которое копилось во мне последний год. Лена, помедлив, ответила. Немножко неумело, но страстно, прижимаясь всем телом ко мне. Потом отстранилась, сделала два шага назад. Одним движением расстегнула молнию, взмах рук – и платье скользнуло вниз, оголяя белоснежную кожу. Глядя прямо в глаза, Лена переступила через одежду, легла на диван и протянула ко мне руки. В моем мозгу всплыли ненужные воспоминания: «У нас с Гуцулом ВСЁ было». Конечно, этот щенок, наверное, кое-чему научил её… Хвалёная выдержка летела к черту, прихватив с собой мораль и принципы. Я стащил с себя штаны, а потом, уже мало что соображая, сорвал с Лены белье и на секунду закрыл глаза. Даже в самых запретных мечтах я не мог себе представить, насколько она может быть прекрасной: нагая, с длинной ниткой жемчуга на шее. Хотелось только одного - стереть из светлой головки воспоминания о другом, сделать Лену своей окончательно. На прелюдию сил не осталось.
Крик боли и её пальцы, впившиеся мне в плечи – как же я ошибался…
- Леночка…
Закрыла глаза, по щекам текут слезы. В тот момент я чувствовал себя садистом. Попытался отстраниться, Лена не отпустила. Обвила ногами мои бедра:
- Люби меня...
Первая просьба, сорвавшаяся с уст моей женщины. Я все ещё сомневался в реальности происходящего, и только шелест простыней и её горячий шепот убеждали меня в том, что это не сон. Я дарил ей нежность и страсть, на которые только был способен. На секунду показалось, что она прощается со мной, но я тут же отогнал эту нелепую мысль...

… Отнес Лену на руках в ванную, бережно опустил в теплую воду. Выдавил гель на мочалку и принялся тщательно, но очень нежно намыливать тело девушки. Она неловко ткнула в меня пальцем, куда-то ниже живота:
- Тебе тоже надо бы помыться.
Чуть подвинулась, освободив мне место. Я сел, обняв её за плечи и тесно прижимая к себе.
- Лен…
Отрицательно помотала головой - не хочет разговаривать. Неужели все еще плачет? Взял двумя пальцами за подбородок, повернул к себе. Так и есть, по щеке сползала одинокая слезинка. Стало страшно:
- Лен, тебе все еще больно?
Моя храбрая девочка нашла в себе силы ответить четко, без запинки:
- Нет. Мне наконец-то не больно.
До чего же я довел тебя, моя Ленка! Вспомнил, как на экзамене старался не замечать её осунувшегося лица и потухшего взгляда, читая как мантру: «Это для твоего же блага, любимая!» Весь вчерашний вечер пытался не смотреть в её сторону, но даже с закрытыми глазами знал, где находится моя девочка. Прикрываясь глупыми словами о данном обещании, отказывал нам обоим в счастье. Не сдержался, обнял слишком крепко, прошептал: «Прости».
Сколько мы сидели в ванной, я не помню. Долго. Вода остывала, я открывал кран, подливал горячей. Гладил Лену по плечам, рукам, целовал в шею. Она водила пальцем по поверхности воды, разбивая пену на отдельные островки. Прижималась спиной к моей груди, о чём-то думала. Мы молчали. Наконец, я встал:
- Сейчас постелю нам постель. Ты только не засни, милая.
Получилось не так быстро: долго собирал с дивана разорванные бусы, стараясь не пропустить ни одной жемчужинки. Потом прятал испачканный плед, выбирал простынь. Труднее всего оказалось найти вторую подушку. Очень давно она не требовалась в моём доме. Когда закончил со всеми приготовлениями, увидел, что Лена стоит на пороге комнаты, прислонившись к двери. Короткое полотенце едва прикрывало грудь и бедра. Волосы от влажного воздуха слегка завились, кожа соблазнительно белела в темноте. Подошел практически вплотную и прошептал на ухо: «Какая ты у меня красивая!» Она тесно прижалась, обнимая меня за талию.

… Я долго баюкал уставшую, измотанную девочку в своих объятьях. Гладил волосы, шептал на ушко нежные слова. Она лежала тихо, практически не шевелилась, но я знал, что она не спит. Иногда за окном шуршали шины проезжающих мимо машин. Мерно тикали часы, погружая меня в сладкую дремоту, но я боялся заснуть, боялся пропустить хотя бы секунду этой волшебной ночи. Нашей первой ночи. Наконец, по изменившемуся Ленкиному дыханию, я понял, что она заснула. Осторожно встал, стараясь не потревожить девушку. Взял телефон и на цыпочках вышел в кухню.
Подошел к окну и задумался, прижавшись лбом к стеклу. Сегодняшняя ночь должна была стать самой счастливой для нас обоих. Уже не боясь осуждения, я мог бы пригласить Лену на танец, не отходить весь вечер ни на шаг, открыто держать за руку, а потом пойти вместе со всеми выпускниками встречать рассвет. Возможно, мы бы сбежали от всех в спортзал или на крышу, посмотреть в телескоп на звезды. Да, все так и было бы, не сделай я предложение другой. Чего я добился эти идиотским поступком? Того, что юная девушка несколько часов рыдала в моей квартире, а потом долго не могла заснуть, опасаясь, что я опять исчезну. Что с ней произошло за эти два последних месяца, я никогда, наверное, и не узнаю. А я-то искренне считал, что только моя жизнь превратилась в ад.
Крики подвыпившей молодёжи отвлекли меня от грустных мыслей. Я вспомнил, зачем пришел сюда. Набрал номер. Мой ночной собеседник, по-видимому, тоже не спал, ответил сразу. Я вкратце обрисовал Кулёмину ситуацию, умолчав о некоторых интимных подробностях. Ожидал столь привычного для старика многословия, но он ограничился только:
- Я все понял. Виктор, надеюсь, ты больше никогда не обидишь Лену, - и нажал на «отбой».
Святой человек! После всего того, что я наговорил, он не только простил, но и доверил мне внучку. А Ленка… Как я мог сказать те жестокие слова молоденькой девушке? С силой сжал виски, стараясь заглушить голос, звучащий в голове: «Спи, с кем хочешь, ешь, с кем хочешь».
Впервые в жизни пожалел, что не курю.
Вернулся в комнату. Лена не спала. Даже в темноте я видел, как блестят её глаза. Господи, неужели она решила, что я, вынырнув из её объятий, спокойно побежал звонить другой? А чего ты ждал, Степнов? Что она сразу тебе поверит? Лег рядом, успокаивающе погладил плечи:
- Лен, я с твоим дедушкой разговаривал.
Лена чуть расслабилась, но ко мне не повернулась. Только прижалась теснее:
- Не уходи, пожалуйста…

… Восход встречали, сидя в кресле у окна. Мы были первобытными людьми, обитающими в однокомнатной пещере на окраине Москвы: нагие, закутавшиеся в старое одеяло, как в шкуру леопарда. Мы шептали слова любви и строили совместные планы на будущее. А когда на востоке заполыхала заря, Лена впервые назвала меня по имени…


КОНЕЦ

 Отправлено: 17.11.10 23:15. Заголовок: Автор: Bello4ka Бет..

Автор: Bello4ka
Бета: Оладушка
Название: Once upon a time…
Рейтинг: R
Жанр: Fluff, Romance, Humor
Пейринг: КВМ
Размер: Мини
Статус: окончен

Мой низкий поклон:
Бете Оладушке за то, что приходится терпеть постоянно сомневающегося автора.
Rozmarin за помощь при прохождении модерации.

Ксюше Буяне за чудесную обложку

<\/u><\/a>


Говорят, что счастливые часов не наблюдают. Виктор Михайлович Степнов, мужчина двадцати восьми лет отроду, не женат, временно безработный, был согласен с этим изречением, и даже мог добавить кое-что от себя в копилку народной мудрости. Не только часы - дни пролетают абсолютно незаметно: на смену понедельнику неожиданно вновь приходит понедельник, и вот так неделя за неделей, месяц за месяцем…

Для Степнова, с того момента, как он, наплевав на голос разума, ушел с выпускного вечера вслед за своей бывшей ученицей, время спрессовалось в один единственный день, до краев наполненный событиями. День этот начинался в парке. На дорожке, словно соткавшись из воздуха, появлялась высокая девичья фигурка, и Виктор, радостно выдохнув «Ленка!», спешил ей навстречу. Вдвоем делали несколько кругов, почти не разговаривая, чтобы не сбить дыхание. Первой не выдерживала Кулёмина - останавливалась, шумно выдыхая:
- Все, хватит! – и, бросив лукавый взгляд на мужчину, интересовалась: - Какие планы на сегодня?
Они пытались быть, как все, и строить отношения по правилам: ходили в кино, на выставки, сидели в кафе. Нечего и говорить, что конфетно-букетный период получился скомканным. Походы в кино или в музеи заканчивались перед афишей словами: «А, может, ну его?», в кафе редко удавалось съесть больше полпорции мороженного. Возвращались к Виктору домой и прямо в прихожей начинали избавляться от одежды. Не размыкая объятий, перебирались в комнату, цепляясь за мебель; Степнов прерывисто шептал, что Ленка его личный Армагеддон, и, словно в подтверждение этих слов, старый диван, верой и правдой служивший хозяину десять лет, жалобно скрипел под напором двух разгоряченных тел.
Потом Ленка шла в душ, Виктор бежал следом, боясь хотя бы на секунду упустить её из вида. Скользил шершавыми ладонями по нежной коже, убеждая самого себя, что за ночь не забыл ни одной впадинки, ни одного изгиба столь желанного тела. Иногда она передразнивала его, шепча на ухо: «Так нельзя, Виктор Михайлович!», и он мрачнел, поджимал губы, но прощал мгновенно, стоило ему услышать робкое: «Я больше не буду». Хотя знал, что она все равно будет его дразнить, а он – прощать. Один раз не выдержал, пригрозил отшлепать ремнём и задохнулся, когда услышал: «Ты все обещаешь…».
День продолжался на кухне, где они пытались в четыре руки приготовить обед, но всегда находилось занятие более интересное, например, наблюдать, как капли воды, стекая с мокрых Ленкиных волос, исчезают в ложбинке между грудей. Пока на сковородке горела картошка и выкипала вода в забытом чайнике, парочка проверяла на прочность кухонный стол или подоконник.
Поздно вечером Ленка искала свои раскиданные по прихожей кроссовки, Степнов шутил над её неорганизованностью. Она делала вид, что обиделась, тогда он всем телом прижимал девушку к двери, жадно целовал, зарываясь пальцами в светлые волосы, и шептал, что не знает, как переживет ночь.
Заканчивался день у Кулёминского подъезда. Виктор долго не отпускал Лену, поднимаясь вслед за ней по лестнице, и требуя поцелуй за каждую пройденную ступеньку. Но сколько бы Степнов не пытался оттянуть время, все равно наступал момент, когда дверь с цифрой сорок три захлопывалась, пряча от него его личное светловолосое солнышко…
Прекратил это двухнедельное безумие Кулёмин, которому порядком надоели пробежки внучки, начинавшиеся в семь утра и заканчивающиеся в одиннадцать ночи. Он собрал семейный совет (на котором присутствовали только трое) и решительно потребовал прекратить балаган и пожалеть его слабое сердце. Вещи Лены собирали вдвоем: Степнов и Петр Никанорович. Ленка слепо тыкалась в углы комнаты, подолгу замирая с какой-нибудь футболкой в руках, и с её губ не сходила счастливая улыбка. Очнулась она уже в прихожей. Кинулась на шею к деду, утверждая, что никак не может оставить его одного в пустой квартире. Старый фантаст усмехнулся в бороду:
- Кулёмина, ты же не на Марс едешь. Вы с Виктором будете меня навещать. Я думаю, что теперь буду видеть тебя чаще…


- Переезжаете? – вопрос таксиста застал Степнова врасплох. Оказывается, сложно объяснить суть происходящего постороннему человеку, когда и сам еще до конца не уверовал в реальность случившегося. Слишком быстро все произошло: примирение на выпускном, первая близость, и вот теперь – начало совместной жизни. Пока Виктор подбирал слова, Лена просто ответила:
- Мы съезжаемся.
Водитель внимательно посмотрел на девушку, потом повернулся к Виктору, подмигнул, показал большой палец:
- Ай, джигит! Молодец, такую красавицу нашел! – и, видимо, почувствовав расположение к своим пассажирам, продолжил: – Моей Кариночке семнадцать лет было, когда мы познакомились. Друзья мне говорили: «Тимурчик, ну, зачем она тебе? Она родилась здесь, Москвой испорчена, мы тебе найдем хорошую, скромную невесту в родном селе». Да хоть десять невест, - у водителя это прозвучало как «дэсят нэвэст», - не стоят одной Кариночкиной улыбки. Её подружки тоже отговаривали. Говорили, что я ей не пара, слишком стар и бесперспективен. Всю жизнь буду баранку крутить, а она, такая красавица, достойна лучшего. Но вот уже двадцать три года женаты, месяц назад старший сын внука подарил. Близнецы в институте учатся, образованными людьми будут, пойдут дальше отца. А младшая школу закончила. Красавица, совсем, как моя Кариночка…
Неспешно колеся по московским дворам, Тимурчик поведал им всю историю своей семьи. Лена рассеянно слушала дребезжащий голос водителя, не слишком вникая в повествование, и только иногда пихала в бок Степнова, шепча ему на ухо, что неприлично так громко смеяться. Но когда таксист в пятый раз произнес: «А моя Кариночка мне и говорит», Кулёмина тоже не выдержала и сама захохотала, откинувшись на мужское плечо. Виктор нашел её ладошку, нежно пожал, переплетая пальцы, и уже не отпускал до тех пор, пока не услышал: «Приехали, командир!»
Улыбающийся водитель (Степнов заплатил вдвое больше названной суммы) не мог не поделиться со ставшими почти родными пассажирами своей мудростью:
- Самое главное в жизни - слушать сердце.


… Чай был давно выпит, а они продолжали сидеть на кухне. Торопиться было некуда: Ленкина одежда аккуратными стопками покоилась в шкафу, замысловатые баночки и бутылочки заняли свое место на полочке в ванной комнате, потеснив Степновские бритвенные принадлежности.
У шкафа разгорелся первый серьезный спор. Виктор, воспользовавшись случаем, решил навести порядок и выкинуть некоторые старые вещи. Лена безмолвно наблюдала, как на пол летят знакомые футболки, но когда дело дошло до серо-синего, изрядно потрепанного джемпера с невнятным узором на левом плече, изображавшем то ли стилизованную хризантему, то ли снежинку-мутанта, девушка взбунтовалась. Вцепилась в ветхую ткань и наотрез отказалась отдавать хозяину:
- Если тебе он не нужен, то я его сама буду носить дома, когда похолодает.
Степнов пытался объяснить, что джемпер очень старый, и что в нем даже мусор стыдно выносить, но Лена не хотела слушать. Не помогли обещания купить ей новый, или отдать любой другой свитер. В конце концов, мужчина был вынужден уступить, и девушка, расцеловав Виктора в обе щеки, уложила бесценный подарок среди своих футболок.
Когда вещи, наконец, были разложены, а спортивная сумка упрятана на антресоли, Степнов предложил сбегать за тортиком, чтобы по-скромному отметить начало совместной жизни. Кулёмина убедила его, что они смогут отпраздновать это событие в любой другой день:
- А сегодня мы вполне обойдемся тем, что есть у тебя, - перехватив его взгляд, поправила: - У нас в холодильнике.
Обед плавно перешел в ужин, дважды вскипал и остывал чайник. На тесной кухне раздавался смех, а каждое второе предложение начиналось словами: «А помнишь?..» В распахнутое окно врывался шум мегаполиса, но сгущавшиеся сумерки напоминали о приближении ночи, и голоса звучали по-особенному тихо. Степнов нашел в шкафу свечку, поставил её в центр стола, чиркнул спичкой. Ярко вспыхнувший огонек мгновение спустя почти погас под напором ветерка, ворвавшегося в окно. Ленка прошептала: «Не разгорится», Виктор ответил: «Посмотрим». Две пары глаз напряженно наблюдали за колеблющимся пламенем. Первым сдался ветер, мужчина облегченно выдохнул, и Кулёмина, будто прочитав его мысли, тихо сказала:
- У нас ведь было так же…
Стало совсем темно. На улице зажглись фонари, приближался час, когда Лена обычно уходила домой. Разговоры смолкли. Глядя на догорающую свечу, Виктор с легкой грустью думал о том, что теперь ему не придется коротать ночи с мобильником в руке и разрываться между желанием позвонить любимой и страхом нарушить её сон.
Негромко звякнула ложечка о стенки чашки. Ленка накрыла ладонью руку мужчины и почти неслышно произнесла:
- Пойдем спать?


… Если человек не властен над временем, тогда почему же в нашем сознании день может растянуться на несколько лет, а год спрессовывается в один день? Примерно так рассуждал Степнов, мужчина двадцати восьми лет отроду, временно безработный, живущий в гражданском браке, прислушиваясь к шуму воды. Всего пять минут назад Кулёмина, чмокнув своего мужчину в нос, убежала в душ, а Виктору казалось, что прошла целая вечность. Наконец, все стихло (один удар сердца, второй, третий). Девушка не выходила, и его вдруг пронзила безумная мысль, что все это - Лена, утренние пробежки, ночные звонки, сегодняшний переезд - ему просто приснилось. Но стукнула дверь, щелкнул выключатель, и Виктор снова обрел способность дышать. Девушка тенью скользнула в кровать, прижалась всем телом к мужчине, укрываясь тонким покрывалом чуть ли не с головой, и прошептала:
- Горячую воду отключили. Согрей меня, пожалуйста…

КОНЕЦ

 Отправлено: 14.01.11 13:32. Заголовок: Автор: Bello4ka Бет..

Автор: Bello4ka
Бета: Оладушка
Название: КОЗЁЛ
Рейтинг: PG-13
Жанр: POV, Romance
Пейринг: КВМ
Размер: Мини
Статус: окончен

Хочу выразить благодарность:
1. Самому первому читателю Назе. Света! Если бы не твоя поддержка, я, наверное, никогда не смогла закончить этот миник.
2. Бете Оладушке. Надя! Ты самая лучшая!
3. Rozmarin. Кристина! Огромное спасибо за такую быструю премодерацию. Что-то в этот раз я так сильно волновалась…

Скрытый текст

На оригинальность сюжета не претендую. За основу взята всем известная и затасканная до дыр формула «травма + медпункт = КВМ»

Не знаю, каким местом я думала, когда ввязалась в авантюру с экзаменом, но что не головой – очевидно. Поверила ли я словам деда, о том, что предложение сдавать ЕГЭ исходит от моего любимого учителя физической культуры? Ни на секунду! Достаточно было увидеть глаза Степнова в тот момент, когда мы с Гуцулом пришли на консультацию, чтобы понять: физрук нас не ждал. Виктор Михайлович, конечно, имеет за плечами богатый опыт съемок в самом кассовом российском блокбастере, но ТАК мастерски разыграть удивление он бы не смог. Чем настойчивее Степнов убеждал нас в абсурдности самой идеи сдачи экзамена по его предмету, тем больше я упорствовала в своем желании сдавать ЕГЭ. И чего я добилась? Сижу в медпункте с закатанной штаниной и слушаю, как физрук пытается объяснить недалекой медсестричке, что же сегодня произошло в спортзале.
Наверное, я мазохистка. Только природной склонностью к самоистязанию можно объяснить, почему я продолжаю искать встречи со своим учителем. С этим человеком мы очень плодотворно провели последний год, играя в кошки-мышки. Вначале было его признание в любви и мои нелепые попытки бежать от нахлынувших чувств. Потом в любви клялась я, а он уговаривал подождать до выпускного. Я бесилась, говорила глупости. После очередного скандала терпение Степнова лопнуло, и он сделал предложение рыжей библиотекарше, давно и безнадежно сохнущей по нему. Так сильно ответить я не смогла; бывший ухажер, очень вовремя расставшийся со своей девушкой, был переведен в разряд «мой парень» скорее от отчаяния. Тогда мне казалось, что все ученики с первого по одиннадцатый классы шепчутся за спиной: «Твой физрук женится!» Я хотела сбежать от этих сплетен, хотела доказать, что мне абсолютно до фонаря личная жизнь Степнова. Да, черт побери, мне было плохо, а Игорь таскал меня по кафе, кинотеатрам, развлекал и ни о чем не спрашивал. Сам переживал из-за разрыва с Зеленовой, но вел себя как настоящий мужик.

Вот так все нелепо получилось. Я не собираюсь убеждать взрослого, пусть и не очень разумного человека, в том, что он совершает большую глупость. Поэтому продолжаю греть «думающей» частью тела кушетку, изображая наглядное пособие на тему: «К каким последствиям может привести неудачный прыжок через козла».
Звонок телефона прерывает проникновенную речь физрука.
- Да, любимый! – Альбиночка мгновенно преображается: глазки загораются, маленький ротик уже не кривится в презрительной усмешке. Степнова передергивает от возмущения:
- Вы займетесь ученицей? – Неужели он не понимает, что женщина устраивает личную жизнь, и ей нет никакого дела до травмированной выпускницы?
- Одну минуточку. У меня важный разговор.
- Что может быть важнее здоровья человека? – Смешной! Не все же находят счастье прямо на рабочем месте. – Разве вы не видите, что Лена подвернула ногу и разбила коленку? Надо обработать ссадину и наложить эластичный бинт… - Преподаватель ОБЖ не умрет в Степнове никогда.
Медичка явно устала от темпераментного физрука. Она надменно кивает в сторону пузырька с перекисью и выходит из кабинета, сжимая в руке мобильник. Пока Виктор Михайлович, удивленный таким пренебрежительным отношением к должностным обязанностям, приходит в себя, я дотягиваюсь до пузырька и ватки…

… этот экзамен я запомню на всю жизнь …
Пока Гуцул порол откровенную чушь, которая в его понимании и была ответом на экзаменационный вопрос «Средства и методы достижения духовно-нравственного, физического и психического благополучия», я рассматривала шею Степнова и все гадала, что он носит на тоненьком шнурке: талисман, оберег или крестик. Слишком велик был соблазн подойти к учителю, подцепить пальцем шнурок, вытащить его из-под футболки, и наконец-то удовлетворить свое любопытство.
И так меня этот шнурок выбил из колеи, что, когда подошла моя очередь отвечать, я не то, чтобы конспекты, даже вопрос толком вспомнить не смогла. Бывший Зевс-громовержец стоически выдержал весь тот бред, который несла лучшая спортсменка школы, а потом нашел силы похвалить меня за такой развернутый ответ. Ха, раньше бы за такие выкрутасы одним взглядом к полу припечатал…
Но окончательно Степнов добил меня, когда разрешил Гуцулу самому выставить «козла». Молча махнул рукой в ответ на Игорево язвительное: «Я для своей девушки стараюсь».
Только кого мы пытаемся обмануть? Ходим на пионерском расстоянии, за ручки не держимся, по подъездам не целуемся. Пора заканчивать этот фарс. Обязательно сегодня же поговорю с Гуцулом. Как не крути, мы с ним больше кореша, чем влюбленные. С Полинкой ему будет лучше. Не имею я права портить две жизни, если своя не задалась…

… голос Степнова вывел меня из задумчивости.
- Куда подевалась эта медсестра? – метнулся к входу, дергает ручку, от волнения забыл, что дверь открывается наружу. Неужели он думает, я опять приставать начну? Пусть не надеется, мне двух раз за глаза хватило. Сам же просил не лезть в его взрослые отношения, вот я и не лезу.
Понял, что с дверью ему не совладать, замер. Молчит.

… Раньше мы могли говорить часами, а теперь не найдется и пары слов. Боюсь посмотреть Виктору Михайловичу в лицо. Боюсь, что не увижу любви в его глазах, а еще больше боюсь, что увижу. Он ведь все равно от своего решения не отступится. Две недели назад на всю школу кричал о том, что женится только потому, что слово дал. Что-то изменилось? Невесту такой расклад устраивает, женишка, по-видимому, тоже.
- Лен… Что мы творим? – ЗА-ШИ-БИСЬ! Лично я сижу на кушетке в порванных штанах, а Степнов подпирает дверной косяк лбом.
- Виктор Михайлович, а разве «мы» когда-то существовали? – надеюсь, достаточно язвительно получилось? Я откровенно хамлю своему учителю, и, надо признаться, получаю от этого какое-то извращенное удовольствие. Только понимаю, надолго моего запала не хватит, и мечтаю только об одном: чтобы Степнов свалил раньше, чем у меня начнется истерика.
- Ты счастлива с Игорем? – c чего такой интерес? Когда мы последний раз беседовали, Степнов очень четко дал понять, что моя жизнь его уже не интересует.
- А вы со Светланой Михайловной? – Нечего ответить? Отомстил мне по-полной: за мою несдержанность, за скандал на уроке, за Гуцула. Полегчало, правда? Моя бабушка всегда говорила в таких случаях: «Назло мамке уши отморожу». Теперь хочу услышать заверения в том, что он наконец-то нашел женщину своей мечты. Именно так и выглядят все счастливые женихи: сгорбленные плечи, потухшие глаза, посеревшее, осунувшееся лицо. Интересно, он помнит, когда последний раз голос повышал? Когда смеялся или просто улыбался? Пусть расскажет, каково с ней есть, спать?..
- Лен, я… - Наше уединение нарушено. На пороге стоит прекраснейшая из женщин. Уткина, а в недалеком будущем Степнова Светлана Михайловна.
- Виктор Михайлович, вот вы где! – Не думаю, что работница школьной библиотеки способна по достоинству оценить рифму, пришедшую мне в голову. - Я себя чувствую виноватой за то, что вчера с вами в театр не пошла. – О, Виктор Михайлович, оказывается, театрал! Наверняка, культурная программа расписана невестой на месяцы вперед. Представляю, как они коротают вечера, обсуждая за чаем последнюю постановку наимоднейшего режиссера. Не жизнь, а мечта!
- Светлана Михайловна! – черт побери, какие высокие отношения! На «вы» и по имени-отчеству. – Я сейчас не могу. Моя… моя ученица получила травму на экзамене… - включил заботливого учителя. Очень трогательно, сейчас расплачусь.
- Виктор Михайлович, не стоит так переживать. Я уже почти не ваша ученица, - неужели было время, когда мы оба ждали этого? – Да и ничего страшного не случилось, у меня и посерьезнее травмы были.
- Лена, я не могу тебя сейчас оставить.
- Почему не можете? Вы сделали все, что от вас требовалось: проводили меня в медпункт, а дальше уже не ваша головная боль. Идите, вы мне не нужны. – Нужен! Всегда нужен! Только никогда ему это не скажу.
Глаза в глаза. Библиотекарша суетится, что-то щебечет, пытается привлечь внимание жениха. БЕС-ПО-ЛЕЗ-НО. Когда Степнов и Кулемина начинают играть в гляделки, все остальные нервно курят в сторонке. Из этой схватки победителем выхожу я.
- Ну, вот видите! Лена говорит, что у нее все в порядке… – Интересно, где Светлана Михайловна такую брошь откопала? Обниматься не мешает?
- Извините, Светочка, я сегодня не могу… - Ешкин кот, как же мне надоели эти семейные разборки!
- Виктор Михайлович, уходите! - Я не слышу, что он говорит, я не хочу слышать.

Отворачиваюсь, слышу хлопок двери. Хватаю первое, что попало под руку – свой кроссовок – и швыряю со всей дури об стену. Гнев мгновенно улетучивается, мне становится очень холодно и одиноко. Теперь это действительно все. Ушел. Даже толком не попрощались. Хотя какое может быть прощание в нашем случае? Теперь осталось пережить выпускной, а дальше будет легче. Вдох-выдох. Я смогу, я, правда, смогу.
Любимые штаны порвались. Годятся только на тряпки, чтобы полы мыть. А если так рассудить, зачем они мне теперь? Спортом я заниматься не собираюсь, достану справку о тяжелой и неизлечимой болезни, чтобы в училище на физ-ру не ходить. Могу и без справки обойтись, просто расскажу, как на ЕГЭ не смогла через козла перепрыгнуть. А то, что он подо мной зашатался, и я просто не удержала равновесие, никому знать не обязательно. Странно, а почему он шатался? Гуцул же его так тщательно выставлял, высоту ножек регулировал…
Стоп! ГУЦУЛ!!! Твою дивизию, так вот кто виноват в моем позоре! Неужели Игорь вправду решил, что если я грохнусь со снаряда на глазах у Степнова, он тут же осознает все свои ошибки и отменит свадьбу? А если бы этот козел упал, и прибил меня к чертовой бабушке? О проблемах, которые могут возникнуть у Виктора Михайловича из-за моей травмы, Гуцул, по ходу, вообще не думал…
Пусть только попробует заявиться сюда, сводник хренов, я ему личико подправлю. Степнов умотал в театр вместе со своей рыжей невестой, я сижу одна, в разодранных штанах. И на выпускной придется надевать джинсы, потому что платье не закроет разбитую коленку.
Только бы не заплакать…

Кто-то теребит ручку двери. Наверное, медичка вернулась. Пообщалась со своим «любимым», теперь можно и о работе подумать. Сейчас начнет спрашивать, почему у меня глаза красные… Боль в ноге – уважительная причина? А физрук, который свинтил отсюда каких-то пятнадцать минут назад, вовсе не причем. Отворачиваюсь к окну. Слышу тяжелые, отнюдь не женские шаги, потом рядом с кушеткой падает мой кроссовок.
- Лен, не стоит обувью разбрасываться, – вернулся мне нотации читать?
- Спасибо, я бы сама…
- Ты всегда все сама. – Разве у меня есть другие варианты? - Где у этой дуры бинты? – слышу грохот ящиков, бурчание Степнова: - Я ей этого так не оставлю. Не оказать первую помощь травмированной ученице! - забавный. Неужели он всерьез думает, что дамочка, которую каждый день до работы подвозит хахаль на серебристом «Лексусе», так уж дорожит местом школьной медсестры?
- Нашел. – Кушетка скрипит под тяжестью его тела. – Давай ногу, я сам наложу повязку.
- Знаете что, Виктор Михайлович! Идите вы лучше… в театр. Со своей невестой.
- Нет у меня никакой невесты. – Кажется, все звуки вокруг меня смолкли. Резко поворачиваюсь к Степнову, пытаюсь понять, не послышалось ли мне? Достаточно одного взгляда, чтобы убедиться - не послышалось. На светлой футболке расплылось большое, светло-коричневое пятно, темные волосы влажные и взъерошенные.
- И что же с ней случилось? Убили, что ли? – вырывается раньше, чем я успеваю подумать. Тут же жалею о своих словах.
- Повторяешься, Кулёмина, – вымотанный, издерганный, уставший… Самый родной и близкий мне человек.
- Простите… - мне, правда, стыдно.
- Лен, я… - Его прерывает хлопок двери.
- Ну, как тут пострадавшая? – У медички прекрасное настроение. По ходу, дела с «Лексусом» идут как нельзя лучше.
- Мы уже обошлись без вашей помощи, – вижу, как Степнов сжимает в кулаке бинт. Вены на руках вздулись, пальцы побелели. – Можете дальше решать свои личные дела.
- Но… - медсестра растерянно хлопает глазами.
- Выйдите вон, я сказал! – Кажется, стекла задрожали от Степновского крика. Медсестра пригнулась и тихо выскользнула из кабинета, пробормотав что-то типа: «Псих».
- Я жду... – молча кладу ногу ему на колени.
Степнов спокоен, как танк. В его прикосновениях нет ничего интимного - к манекену, на котором показывал раздолбаям-девятиклассникам, как накладывать давящую повязку, он и то относился нежнее. А меня заметно потряхивает, когда шершавые ладони касаются обнаженной кожи. Негромкое: «Болит?» отдается где-то в животе, становится совсем нечем дышать. Чтобы хоть как-то выровнять дыхание и перестать пялится на его руки, закрываю глаза. Но это не помогает: разыгравшееся воображение рисует слишком откровенные картины с участием моего любимого учителя физической культуры.
- Не слишком туго? – пытаюсь небрежно пробурчать: «Нормально», только нифига у меня не получается. Голос сел, хриплю, как обкурившийся пацан. Степнов как ни в чем не бывало продолжает: – Я сейчас вызову такси и отвезу тебя домой.
- На чай останетесь? – Моя очередная нелепая попытка выстроить хоть какие-то отношения заканчивается провалом. Степнов осматривает свою испорченную футболку, раздраженно бросает:
- Мне что-то чая сегодня не хочется.
Ничего не поменялось. Мы все так же ждем выпускного, потом моего совершеннолетия, потом еще неизвестно чего, а за это время он пару раз успеет ещё кому-нибудь сделать предложение. Вообще, с чего это я вдруг решила, будто он расстался с невестой из-за меня? Может быть, тогда, в школьном дворе, Виктор Михайлович сказал правду, и ему действительно все равно где я и с кем?
Резко опускаю ногу, начинаю обуваться. Всю душу вымотал мне этот Степнов!
- Лена, скажи, я тебе, правда, не нужен? – Мои руки, мгновение назад шнуровавшие кроссовок, безвольно повисли в воздухе. Даже с бодуна я соображала быстрее, а сегодня никак не удается проследить за виражами Степновской мысли. Реально не знаю, что ответить. В голове целый ворох мыслей. От «Он опять решил поиздеваться?» до «Неужели его это, правда, волнует?» – Лен, почему ты молчишь?
Можно, конечно, вспомнить про девичью гордость, про нелепое предложение библиотекарше и снова послать Виктора Михайловича куда подальше. Только я слишком хорошо знаю теперь, каково это - жить без него. И это знание можно выразить одним словом: НЕВЫНОСИМО.
- Я вам однажды говорила, что вы мне нужны. Но вы не поверили… - не выдерживаю, первая отвожу взгляд.
- Ленка-а-а… - его виноватый шепот и первое робкое прикосновение к моему запястью. – Ленка, прости меня. Я такой идиот… – Сердце останавливается в ту секунду, когда Степнов опускается на корточки перед кушеткой и утыкается лицом в мои колени. Сквозь ткань штанов чувствую, какой горячий лоб у Виктора Михайловича, и по контрасту – ледяные ладони. – Не больно? – о чем это он? Я уже и забыла, почему оказалась здесь. Дышать практически невозможно, сердце начинает биться, но уже где-то в горле. До умопомрачения, до потери пульса хочу поцеловать Степнова, но боюсь опять все испортить. Легко касаюсь пальцами курчавых волос - может быть, он догадается…
- Лен, я…
Это не медпункт, а проходной двор! Хлопает дверь, в кабинет вваливается Гуцул. Степнов резко встает, а Игорь делает вид, будто ничего не заметил, чем еще больше убеждает меня в подозрениях. Или, может быть, пока я сидела в медпункте, наш директор издал приказ, разрешающий преподавателям обниматься со своими ученицами?
- Кулемина! Ты про свои шмотки не забыла? – кидает на кушетку сумку, джинсы и футболку. Я пытаюсь сказать, он прерывает: - Лен, не парься, я все понимаю.
- Игорь, спасибо! - Если бы Чеширский кот увидел улыбку Гуцула, точно лопнул бы от зависти.
Степнов подпирает плечом низенький шкафчик, молча наблюдает за нами. Хмурится. Наверняка уже жалеет о своей несдержанности. Неужели мне по третьему кругу придется выслушивать душеспасительные беседы про выпускной?
Лучше сразу сдохнуть...
- Кулёмина, в чем вопрос? Мы же друзья! - Игорь, памятуя о разбитом носе, обошел нашего физрука по широкой траектории. – Лен, если что, звони. До свидания, Виктор Михайлович!
- И тебе не хворать, Гуцулов! – Степнов рассеянно прощается с уже закрытой дверью. – Кулёмина, а за что ты сейчас Игоря поблагодарила?
Выдаю, наверное, самую наиглупейшую улыбку. Он вернулся! Подозрительный. Ревнивый. МОЙ СТЕПНОВ.
- Он настоящий друг.
- Да? – как-то странно смотрит на меня. А я на него. Пытаюсь смотреть в глаза, но взгляд все равно против воли опускается на его губы. Я же помню, какие они…
- Виктор Михайлович…
Он в два шага пересекает кабинет, наклоняется и целует меня. Легко, почти невесомо, будто оберегая меня от себя самого.
- Ле-е-е-на… - не позволяет перехватить инициативу, мучает нас обоих, но это так приятно. – Тебе надо домой… - а я уже дома, в его объятьях, и другого дома мне не надо.
- А вы?..
Шумно выдыхает, прижимается лбом к моему лбу:
- Да куда же я теперь без тебя, Лена?
Смотрю ему прямо в глаза, и, задыхаясь от собственной смелости, шепчу:
- А я без тебя…



КОНЕЦ

 Отправлено: 20.02.11 22:03. Заголовок: Автор: Bello4ka Бет..

Автор: Bello4ka
Бета: Оладушка, All-a A
Название: Четыреста капель валерьянки
Рейтинг: R
Жанр: Romance
Пейринг: КВМ
Размер: Мини
Статус: в процессе

Огромное спасибо forget-me-not за помощь в прохождении премодерации

Часть 1. Бардак

Директор одной из общеобразовательных школ столицы всегда гордился своим богатым словарным запасом. Ему не составляло труда произнести без бумажки полуторачасовую прочувственную речь перед родителями учеников, убедить в своей правоте чиновников из министерства и объяснить ленивому школьнику необходимость получения среднего образования. Но в последнее время Савченко здорово засомневался в своих вербальных способностях - из всех доступных слов наиболее часто употребляемым оказалось: «Бардак!»
За все тридцать пять лет педагогического стажа директор не мог вспомнить ни одного выпускного вечера, хоть отдаленно напоминающего тот, который прошел в его школе всего четыре дня назад.


Началось все с небольшого конфликта, разгоревшегося между поварихой и одной из родительниц. Скандал удалось быстро замять. Савченко вздохнул с облегчением и мысленно пожелал, чтобы на этом неприятности закончились. Он и не знал, что всё только начиналось…
Когда выпускной был в самом разгаре, нагрянула милиция. Бывшего хулигана, ныне ставшего на путь исправления, Степана Белуту обвиняли в зверском избиении детдомовского парня. Директор боролся до последнего, отстаивая невиновность своего ученика, но стражи порядка были непреклонны. Белуту забрали прямо из-за праздничного стола. Девушка Степы, барабанщица школьной рок-группы «Ранетки» Нюта, тихо плакала в учительской, утирая маленькими кулачками мокрые щеки. Борзова отпаивала дочь валерьянкой, Савченко теребил телефонную трубку, несколько раз набирал номер и тут же отменял вызов. Звонить в этот вечер было некому, да и не зачем.
Минут через сорок Нюта немножко успокоилась, собралась с духом и заявила, что не вправе портить своим друзьям праздник. Из-за её проблем девочки были вынуждены прервать концерт, но теперь она готова продолжить выступление.

Вот тогда-то и выяснилось, что пропала еще одна «ранетка», Лена Кулёмина. Мобильник бас-гитаристки отзывался равнодушным «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети», расспросы одноклассников тоже ни к чему не привели. Расслабленные выпускники (Николай Павлович подозревал, что вчерашние школьники не ограничились одним только разрешенным шампанским) только растерянно пожимали плечами. Не внес ясности и разговор с ухажером Елены, Игорем Гуцуловым. Парень нескучно коротал праздничный вечер в компании другой девушки; переплетенные пальцы и нежные взгляды, которыми обменивались эти двое, красноречиво говорили о характере их отношений. Савченко уже собрался произнести гневную тираду по поводу непостоянства современной молодежи, но вовремя спохватился и только процедил сквозь зубы сакраментальное «Бардак!».
Влюбленные хором уверяли, что они совершенно не в курсе, куда подевалась Кулёмина, причем Гуцулов был искренен в своем неведении, а его спутница прятала глаза, и у директора создалось впечатление, будто она знает гораздо больше, чем говорит.
- А вы спросите у Степнова, - за эти слова Игорь получил ощутимый удар под ребра от своей подруги.
Савченко тяжело вздохнул. Не хотелось впутывать в это дело Степнова: непростые взаимоотношения учителя физкультуры и его ученицы всегда вызывали волну слухов и домыслов. Правда, в последнее время местные сплетники были вынуждены прикусить языки. Физрук сделал предложение библиотекарше, и, хотя жених не выглядел особо счастливым, невеста радовалась за двоих. Неизвестно еще, как поведет себя Уткина при упоминании Кулёминой - над приступами ревности, которые случались у Светланы Михайловны с завидной регулярностью, открыто потешалась вся школа, и только директору было не до смеха. Прикинув в уме возможные последствия, к которым может привести участие в этом деле физрука, Савченко принял решение обойтись без Степнова. Да и не было ощущения, словно случилось что-то страшное, наоборот, интуиция, которая, кстати сказать, Николая Павловича никогда еще не подводила, нашептывала, что с Кулёминой все в порядке, но директор продолжал раз за разом набирать номер ученицы, в надежде услышать хотя бы гудки, а не механический голос автоответчика.
- Николай Павлович, мне Гуцулов сказал… - на Савченко буквально налетел встревоженный классный руководитель пропавшей ученицы.
- Правильно он тебе сказал. Рассказов, не будем поднимать панику раньше времени. - Директор с сомнением посмотрел на темные окна. - Панику поднимать не будем. Я еще в школе не был. Давай, я проверю первый этаж и спортзал, а ты возьмешь на себя второй и третий этажи.

В здании было тихо. Новенькие стеклопакеты практически не пропускали громкую музыку, несущуюся со двора, а в мрачном коридоре, который освещала всего одна сороковаттная лампочка, эхом отдавался каждый шаг. Савченко немного знобило от не по-летнему холодного воздуха, а, может быть, просто разыгрались нервы. «Состарился», - вынес себе приговор директор. Когда-то и он, как Рассказов, мог взбегать по лестнице, прыгая через две ступеньки. Но уже не за горами пенсия, и он, наконец-то, заведет собаку, как давно мечталось, и будет регулярно ездить с соседом на ночную рыбалку.
Треньканье телефона известило о пришедшем сообщении. Директор остановился, чтобы прочитать абсолютно ненужную информацию о тарифах и балансе, как вдруг в наступившей тишине раздался негромкий звук. Савченко дернулся от неожиданности и чуть не выронил сотовый. Звук повторился, и уже не осталось сомнений: где-то рядом плакала девушка. Николай Павлович рванул дверь ближайшего кабинета - она оказалась незапертой – и судорожно принялся нащупывать выключатель.
- Лена! Кулёмина, это ты? – В ответ судорожный всхлип. Чертов выключатель все не попадался под руку, пальцы тряслись, в голове билась одна-единственная мысль: «Что здесь произошло?» Трудно было представить, что всегда сдержанная Кулёмина способна так завывать. Щелчок, класс озарился ярким светом... За первой партой сидела библиотекарша и стенала в голос. Все стало на свои места.
Вздрогнул – нервы совсем ни к черту – когда услышал негромкие шаги Рассказова. Поманил историка к себе:
- Игорь, найди Борзову, у нее должна быть валерьянка.

Второй раз за вечер в учительской раздавались рыдания, и пахло валерьянкой. Светлана Михайловна полулежала на диване и громко всхлипывала. Рядом с ней, сжимая побелевшими от напряжения пальцами стакан, сидела Борзова. По правую руку от Уткиной грузно восседала непривычно нарядная тётя Лида. Она гладила по волосам несостоявшуюся невесту и, точно заклинание, повторяла: «Ну, ничего-ничего, все пройдет». Савченко и Рассказов стояли у окна, о чем-то тихо переговаривались.
- … а он посмотрел на меня, как на пустое место и поше-е-е-е-л за этой… - громко причитала Светочка, размазывая тушь по щекам.
- Не помогает, - через голову рыжей страдалицы прошептала Борзова. – Может, пустырнику дать?
После тройной дозы успокоительного библиотекарша приутихла. Рассказов нервно теребил молнию на своей куртке и продумывал пути отступления. Слишком тягостно было находиться в учительской. «Хоть бы умылась», - неприязненно подумал историк и тут же отругал себя за подобные мысли. Разве Уткина виновата в том, что даже в момент сильного душевного волнения она выглядела комично и нелепо?
Борзова выразительно посмотрела на Савченко, тот кивнул и потянул за рукав Рассказова: «Пойдем, поговорим». Мужчины тихо вышли, а следом за ними из кабинета выскользнула Борзова. В коридоре директор не сдержался, рубанул рукой по воздуху и с чувством произнес:
- Бар-дак! – потом повернулся к завучу, - Людмила Фёдоровна, валерьянка еще осталась?
- Только в таблетках, - немного виновато произнесла Борзова.
Савченко взял пузырек, вытряхнул на ладонь восемь таблеток и в ответ на негромкое Рассказовское «Не много ли?» отрезал:
- В самый раз! Игорь! Умоляю, найди ты все-таки этого местного Казанову, успокой мою душу…

Продолжение следует…

 Отправлено: 04.03.11 15:07. Заголовок: Знаю, что виновата. ..

Скрытый текст

Знаю, что виновата.

Часть 2. Я к вам пишу…

Савченко задумчиво крутил в руках пузырек, на дне которого перекатывались несколько желтых таблеток, и с нескрываемым раздражением смотрел на сидящего напротив человека. С выпускного прошло четыре дня, и Николай Павлович уже успел провести по телефону воспитательную беседу со Степновым. Виктор скомкано извинялся за то, что «мы заставили вас волноваться», и чуткое директорское ухо отметило радостно-смущенное «мы».
После этого занимательного разговора Савченко с головой погрузился в проблемы, связанные с текущим ремонтом, не догадываясь, что физрук в который раз подкинет повод налегать на валерьянку.
- Витя, ответь мне, которое по счету это заявление?
Степнов ничего не ответил, только еще ниже опустил курчавую голову, и эта покаянная поза подействовала на директора как красная тряпка на быка:
- Рука не устала одно и то же писать? Или, может, ты на ксероксе Елены Петровны сразу несколько копий сделал, чтобы каждый раз не напрягаться? – глянул на присмиревшего физрука, добавил тише, - Вить, зачем горячку пороть? Никто тебя не гонит, да и не объявит же наш коллектив тебе пожизненный бойкот за то, что обидел Светлану Михайловну…
Степнов невесело усмехнулся: давний поклонник библиотекарши учитель русского языка и литературы уже имел возможность выразить свое отношение к неджентльменскому поступку физрука. Они столкнулись в фойе школы всего каких-то пятнадцать минут назад; застарелая обида не позволила Милославскому пройти мимо бывшего соперника. Когда Степнов протянул ладонь в приветственном жесте, всегда застенчиво-робкий Милославский демонстративно сунул сжатые кулаки в карманы летних брюк и произнес: «Я не пожимаю руки подлецам!». Слова эти, сказанные негромким голосом, рождали стойкое ощущение дежавю. Мирослав Николаевич уже говорил нечто подобное, только на этот раз в руках у него не было шпаги, на плечах плаща, а единственный зритель - школьный охранник - шепотом ругался по телефону со своей сожительницей. Пауза затягивалась, и Жданов, все больше раздражаясь на невольных свидетелей своего семейного фиаско, наконец не выдержал, и, прикрыв трубку рукой, крикнул: «Мужики, вы что-то хотели?». Не глядя, сунул Виктору ключи от спортзала и снова зашипел в трубку: «А теперь ты послушай меня...»

- Степнов, ты у нас все равно сейчас числишься в отпуске по семейным обстоятельствам, - Савченко не сдержался, съязвил, и тут же пожалел об этом. Физрук нахмурился и очень холодно посмотрел на директора, будто что-то окончательно решил для себя, - так что давай вернемся к этому разговору в августе. Ты еще раз все обдумаешь, взвесишь, посоветуешься…
- Я все обдумал. - Степнов достаточно резко прервал директора. – Мои обстоятельства изменились, именно поэтому я увольняюсь.
- Виктор, назад больше не возьму, – Николай Павлович выдвинул последний аргумент.
- Я знаю.
Савченко пробормотал что-то неразборчивое. Как бы директор не был зол на безответственного сотрудника – теперь придется искать нового человека, а тут еще ремонт занимает все мысли – прекрасно понимал, почему Степнов решил уйти. Слишком многое пришлось пережить ему за последний год. В школе так и не забыли историю с Гуцулом (шутка ли, педагог из ревности избил ученика), и физруку каждый день приходилось терпеть косые взгляды и выслушивать полупрозрачные намеки. Человеческое терпение небезгранично, а он просто хотел, чтобы его оставили в покое. Сделал предложение Уткиной, надеясь доказать окружающим, что давно переболел Кулёминой из одиннадцатого «а», но убедить в этом удалось только бестолковую невесту. Стискивал зубы, выслушивая бред, который несла Светочка про счастливую семенную жизнь, и готовился к свадьбе с обреченностью висельника.
Директор не знал, что же произошло на выпускном вечере; история эта, стараниями не в меру любопытных сотрудников, уже успела обрасти интересными предположениями. Не давала забыть о себе и оскорбленная в лучших чувствах библиотекарша. Она первой приходила на работу, с удовольствием уплетала пирожки, принесенные Еленой Петровной, громко жаловалась на бессонницу и отсутствие аппетита, и у Савченко не хватало духу напомнить Уткиной, что она вроде как тоже числится в отпуске по семейным обстоятельствам…
Директор размашисто расписался на заявлении:
- Отдай секретарю, пусть зарегистрирует.
- Спасибо, – Степнов встал, направился к двери. Савченко остановил его:
- Как Лена?
- Лена? Хорошо, – Виктор улыбнулся и тут же отвел глаза. Еще непривычно было обсуждать с посторонними людьми свое выстраданное счастье. – У нас все хорошо. Вместе мы справимся с любыми трудностями.
Дверь за бывшим физруком закрылась. Савченко тяжело опустился в кресло, снял очки, устало потер переносицу и пробормотал, глядя в одну точку: «Ну, дай Бог, дай Бог!». Посмотрел на часы: наверное, стоит минут через двадцать наведаться в библиотеку и поделиться валерьянкой со Светланой Михайловной.


… Вроде бы действительно все хорошо. День свадьбы миновал, бывшая невеста не дежурила у подъезда, не обрывала телефон, не осыпала упреками ветреного возлюбленного и коварную разлучницу. Был велик соблазн оставить все как есть, но недосказанность раздражала прямолинейную натуру физрука.
Глубоко вдохнув, как перед прыжком в ледяную воду, Виктор толкнул дверь библиотеки.
Ему даже не пришлось уворачиваться: брошенный неловкой рукой увесистый фолиант просвистел где-то сантиметрах в двадцати от виска. В качестве метательного снаряда выступал второй том «Войны и мир». Наклонившись, чтобы поднять бессмертное произведение Льва Николаевича Толстого, Степнов не без иронии отметил, что книга раскрылась на первом бале Наташи Ростовой. В качестве закладки выступал маленький карманный календарик, на котором обычно женщины отмечают «критические» дни. Виктор смутился - он не хотел знать столь интимные подробности из жизни своей бывшей невесты. Но господин Случай был не на его стороне: календарик упал картинкой вниз, и взгляд физрука волей-неволей задержался на цифрах. Рядом со вчерашним числом – днем свадьбы – красным фломастером было нарисовано кривоватое сердечко. Других пометок не было. Степнов с жалостью и раскаяньем посмотрел на склоненную рыжую головку:
- Прости меня, Света. Я не должен был делать тебе предложение…
- Ты должен был жениться на мне! – сквозь слезы прокричала библиотекарша. Чувство вины моментально отступило. Под таким девизом и проходила бы его семейная жизнь: ты должен. Осторожно ступая, подошел к столу, аккуратно положил книгу:
- Обещаю, что больше не побеспокою вас, Светлана Михайловна. С сегодняшнего дня я не работаю в школе. Извините еще раз.

Залитый ярким июньским солнцем спортзал встретил своего теперь уже бывшего хозяина тишиной, столь необходимой Степнову после разговора с обманутой невестой. Виски ломило, в ушах еще звучал визгливый голос Уткиной.
Провел ладонью по гладкой поверхности стола – даже экзаменационные билеты не убрал, так и лежат аккуратной стопкой на самом краешке. Верхний, самый измятый, Ленкин. В памяти отпечатались пальцы Кулёминой, нервно теребившие листок с вопросами, её хриплый голос, и собственное отчаянное: «Все закончилось, не начавшись». Сгреб билеты в верхний ящик стола. Черновики отчетов, планы занятий, расписание секций. Хорошо, что методички вручил Светочке сразу после ЕГЭ: тогда ему хотелось поскорее избавиться от назойливой невесты и остаться наедине со своими мыслями.
Между перекладинами шведской стенки Степнов заметил оранжевый мячик, взял в руки, покрутил. А почему бы и нет? Начал от центрального круга, уверенно печатая мяч об пол и обходя невидимых противников. Уже под самым кольцом прыжок, бросок – два очка. Поймал мяч под корзиной. Проход по самой кромке поля, трехочковая линия, шуршание сетки… Мяч откатился в сторону, Степнов резко обернулся: показалось, что в дверях стоит Ленка и с улыбкой смотрит на него. Провел рукой по лицу. Никого. Только пыль, поднятая подошвами, искрилась на солнце…

Рваные кроссовки резким движением сунул в кулек, туда же отправились треники, настолько старые, что на них даже бомжи не позарятся – всем этим вещам жить до ближайшего мусорного контейнера. Повертел в руках именную кружку, подаренную заботливыми коллегами в честь его возвращения в школу. Степнова смутил балансирующий на грани пристойности рисунок, на котором белозубо улыбался мускулистый атлет, а Светочкино восторженное: «Ах, Виктор Михайлович, вы так похожи!» отшибло желание пользоваться презентом. Спрятал чашку в стол подальше от любопытных глаз учеников, и ни разу не вспомнил о ней за последние месяцы.
Провел пальцем по краю кружки, нащупал небольшой скол и без сожаления кинул подарок к остальному мусору. Несколько исписанных ручек, обломок карандаша и полупустой коробок спичек - весь хлам, которым Степнов успел обрасти за время работы в школе, уместился в одном небольшом пакете.
В подсобке обнаружилась только одна ценная вещь; грамота, которую он в свое время так и не отдал директору. Тогда Виктору совершенно не в чем было оправдываться перед собой, и причина, по которой он заныкал этот разноцветный кусок картона, выглядела более чем убедительно. Он уже привык к победам своих футболистов и баскетболистов, полочки украшали кубки за лыжные эстафеты, но вот добиться первого места в стометровке – коронной дистанции школьного тренера – у «беременных бегемотов» не получалось. Степнов улыбнулся, вспомнив тот день, когда ученица девятого «а» класса Елена Кулёмина наконец-то принесла своему тренеру долгожданный трофей. Ярко светило весеннее солнце, играя лучами в светлых волосах победительницы, а Виктор с какой-то непонятной грустью думал о том, что совсем скоро эта нескладная девочка превратится в настоящую красавицу, начнет носить юбки и туфли на шпильках, интересоваться мальчиками и будет немного стесняться, когда кто-то вспомнит о её спортивных достижениях.
Разве мог он тогда знать, что через два года эта девочка будет приходить к нему домой, открывая дверь своими ключами, запросто гонять чаи на его кухне, ругать скрипучие пружины старенького дивана, но так и не научится носить каблуки и платья…

Виктор вышел из спортзала, держа в одной руке пакет с мусором, в другой – телефон и грамоту. Негромко матерясь, и не всегда попадая большим пальцем по нужным клавишам, набрал и отправил сообщение: «Я закончил, иду домой», сунул мобильник в карман джинс. Теперь осталось договориться с Еленой Петровной, чтобы она провела инвентаризацию в спортзале и подписала обходной лист.
Дверь в коморку завхоза была приоткрыта. Негромко позвякивала посуда – Сорокина, по обыкновению, гоняла чаи на рабочем месте. Виктор уже хотел зайти, но услышал свою фамилию и остановился.
- Нет, ну вы посмотрите на Степнова! Цветет и пахнет! – звонкий голос Елены Петровны, казалось, разносился по всему школьному крылу.
- А что бы ему не цвести рядом с молодой и красивой девахой? – вступила в разговор баба Лида. – Это он со Светочкой что твой зомби ходил… Ох, Петровна, вкусные у тебя пирожки получаются…
- А то! Петя мой не нахвалится, – довольно произнесла невидимая Сорокина. - А вы берите еще, – снова звякнула ложечка, заскрипел стул под весом крупного тела. - Все видели, что Уткина Степнову не пара, одна невеста ничего не замечала. Или не хотела замечать?
- Да кто их знает, - невнятно пробурчала тетя Лида, переключаясь на сдобу. Сорокина не унималась:
- А вот интересно, Степнов уже…
Что «уже» Виктор не стал дослушивать. Со всей дури пнул ногой дверь и бросился прочь, ругая последними словами школьных болтушек за нездоровое любопытство, и себя за то, что остановился послушать бабские сплетни. Он уже был в холле и поэтому не видел, как медленно приоткрылась дверь коморки, в коридор выглянула испуганная Елена Петровна и озадаченно произнесла:
- Никого. Наверное, сквозняк.

Шваркнул ключи на конторку, напугав дремлющего под бормотание радио охранника. Жданов дернулся, открыл глаза, несколько секунд непонимающе смотрел на Виктора, потом узнал, расслабился:
- Ты чего такой нервный? – ссора с Любонькой уже забылась, и охранник горел желанием пообщаться с главным героем истории, переполошившей школу. - Ну, как жизнь молодая? – Жданов ухмыльнулся и заговорщецки подмигнул физруку. Степнов сжал кулаки, борясь с желанием двинуть в разъевшееся лицо. Прорычал:
- Давай сюда журнал, я распишусь…
Жданова было не остановить:
- Торопишься? Понимаю…
Только вибрация сотового спасла охранника от разгневанного физрука. Виктор вытащил из кармана телефон. Высветившееся на дисплее «Жду» мгновенно остудило горячую голову. Аккуратно положил ручку, перегнулся через стол, нежно взял за грудки Жданова, приподнял, тряхнул и негромко произнес:
- Упражняйся в остроумии на ком-нибудь другом, – отпустил, смахнул невидимые пылинки с форменной одежды. – Все ясно?

На крыльце остановился, перекатываясь с носков на пятки, полной грудью вдыхая горячий летний воздух. Двор был безлюден, а за забором шумел мегаполис, и в этой бесконечной людской толчее его ждала Ленка. Степнов кинул прощальный взгляд на школу, отметив про себя, что окно в кабинете директора открыто нараспашку. Здесь его больше ничто не держит…
Быстро сбежал по ступенькам и, не оглядываясь, направился к воротам.

Продолжение следует…

Скрытый текст

настучать по тыкве автору можно здесь: http://kvmfan.forum24.ru/?1-13-0-00000181-000-20-0-1298491998<\/u><\/a>

 Отправлено: 22.05.11 22:24. Заголовок: Девочки! http://jpe..

Девочки! Простите великодушно за долгое молчание. Причины, конечно, были, но автора это никак не оправдывает.

Заключительную часть проверяла замечательная бета All-a A. Алла, спасибо тебе огромное! Скромно надеюсь, что это не последнее наше сотрудничество.

Скрытый текст

Хочу выразить благодарность моим читателям, которые ждали столько времени бессовестного вордомарателя (с) и главным пинателям TaLen, Frezie Grant, Рыбка-собачка, brOOklYn_girl. И еще без одного чудесного человека эта история была немножко другой. Надя Оладушка, моя первая бета и первый человек, с которым я стала тесно общаться на подфоруме. Спасибо тебе, дорогая! Все остальное я тебе сказала лично.

Часть 3. Опять нет повода не выпить

Монотонный гул изнывающего под летним солнцем мегаполиса разорвал громкий визг тормозов. Ленка вздрогнула от неожиданности, вытерла подступившие слезы и вновь принялась с остервенением кромсать луковицу. Нож скользил по гладкой поверхности, несколько раз срывался и только чудом не поранил горе-хозяйку, но борьба с многострадальным овощем помогала девушке отвлечься от невеселых мыслей. Всего пару часов назад Виктор собирался на работу, проверял карманы, завязывал шнурки, не торопясь уходить, и наконец-то задал мучавший его вопрос: «Дождешься меня?». Отбросив ненужное кокетство, Кулёмина просто ответила: «Да», а потом долго гипнотизировала закрытую дверь, не решаясь сдвинуться с места. Пустая однокомнатная квартира пугала похлеще английского средневекового замка с привидениями. Бормотание телевизора раздражало, диван в отсутствие хозяина казался большим и неудобным, а пить чай в одиночестве не хотелось. Лена открыла холодильник, чтобы убрать недоеденный завтрак, да так и замерла, изучая содержимое старенького «Атланта». Вчера они скупили чуть ли не весь запас продуктов в ближайшем супермаркете, и теперь она может доказать, что способна по-настоящему, по-взрослому, заботиться о любимом мужчине. Заодно займет голову хозяйственными проблемами и не будет ежесекундно думать о Степнове.


Наверное, Лена не смогла бы толком объяснить, почему она так опасалась этого первого совместного похода в магазин. Разыгравшееся воображение рисовало то весь педагогический состав школы номер триста сорок пять, поджидающий их в торговом зале, то мифических, но от этого не менее страшных, старушек, которым обязательно захочется пошептаться за спиной у не совсем обычной пары. «Отставить панику, Кулёмина! - уговаривала себя девушка, переступая порог супермаркета. - Мы быстро купим самое необходимое и пойдем домой». Хотя прекрасно понимала, что быстро не получится, ведь список «самого необходимого» занял пару страниц: закупать продукты сразу на две семьи оказалось очень хлопотным занятием. На старшее поколение надежды не было. Вдоволь настрадавшись по femme fatale из Сызрани, дед снова с головой погрузился в творчество и мало обращал внимание на такие мелочи, как пустеющие полки холодильника.
Опасения оказались беспочвенны. Измотанные после трудового дня покупатели мечтали о том, чтобы быстрее оказаться дома; продавцы, уставшие от бесконечного людского потока, волновались только за сохранность товара, и никому не было дела до вчерашней школьницы и её учителя. Страх отступил, и Ленка была готова до глубокой ночи катать тележку под добродушное бурчание Степнова о пользе правильного питания, наблюдать, как мужчина (её мужчина!) роется на полке в поисках свежего молока, и доказывать, что позавчерашнее тоже вполне сгодится. Реакция Виктора на ее вопиющее легкомыслие была бурной и предсказуемой:
- Ленок! Неужели ты хочешь отравить дедушку просроченным продуктом? - Он, кажется, еще что-то говорил, но Ленка не слушала. Парадоксально, но истинное осознание того, что они наконец-то вместе, пришло не дома, под одеялом, а в огромном супермаркете ...


Кулёмина убавила газ под кастрюлей и повернулась к окну. Она уже начала привыкать к старому тополю, который дарил спасительную тень в жаркий полдень, к радостным крикам детей, резвящихся на игровой площадке. Но сейчас пейзаж не вызывал никаких эмоций. Степнов все не звонил, и в душе тугой пружиной сжималось беспокойство. Добавлял нервозности и один известный писатель-фантаст, который всё утро интересовался, как дела у соавтора. Ленка не выдержала и рявкнула в трубку: "Дед, я тебе сообщу, когда будет что-то известно". Старик обиженно вздохнул и отключился. Кольнула совесть: он ведь не виноват в том, что у нее все валится из рук. Вчера, когда "добытчики" вернулись из магазина, дед был таким счастливым...


Побурчал, конечно, для порядка на «великовозрастных внуков», из-за которых вынужден вместо чая стаканами пить валерьянку (Ленка в тон родственнику ответила: «Скорее наливку Василь Данилыча»), но лукавые смешинки в глазах выдавали истинное отношение старого фантаста к любимым «нервомотателям». Виктора Михайловича уговорили остаться на ужин. Ленка суетилась, расставляя тарелки, и вполуха слушала разговор мужчин: восторженные интонации в голосе деда и односложные ответы Степнова. Встревоженно вскинула глаза на своего бывшего учителя и едва дождалась, когда дед выйдет из кухни.
- Вить, что случилось?
- Лен, тут такое дело... - Неизвестно, чего было больше в его взгляде: смущения или раскаяния. - Я завтра хочу пойти к Савченко написать заявление об увольнении.
Тарелка с грохотом опустилась на стол, Лена сжала в кулаке скатерть и спросила, не поднимая глаз:
- Когда ты это решил?
Мужчина подошел вплотную, осторожно прикоснулся к сведенным от напряжения пальцам, вынуждая выпустить смятую ткань, другой рукой отвел длинную челку.
- На выпускном. Я решил это на выпускном. - В коридоре раздались шаркающие шаги Кулёмина, Виктор легко щелкнул Ленку по носу и отстранился. - Поговорим потом, ладно?
Потом поговорить им так и не удалось. Соскучившийся по общению дед не мог не поделиться с гостем последними новостями. Он рассказал про свой новый шпионский роман и даже зачитал несколько отрывков, посетовав, что в силу непреодолимых обстоятельств не сможет познакомить читателей с прототипом главного героя; про детей, которые наконец-то договорились об отпуске в своей швейцарской лаборатории и обещали приехать в августе на пару недель в Москву. Лена сидела на кухонном диванчике, поджав ноги, грела в ладонях кружку с остывшим чаем и размышляла. Решение об увольнении казалось ей поспешным, принятым скорее на эмоциях, чем вследствие длительных размышлений, но аргументов "против" не находилось. Пока, во всяком случае...
Писатель выдохся, когда часы показывали половину одиннадцатого. Скомканно попрощался с молодым товарищем и деликатно удалился, намеренно громко захлопнув дверь спальни. Виктор, стараясь избежать неприятного разговора, поцеловал девушку и прошептал: "Заяц, уже поздно, я пойду. Завтра все обсудим".


Громадный шмель влетел в распахнутое окно в тот момент, когда повариха высыпала в кипящий бульон нарезанную кубиками картошку. Рука дрогнула, и несколько кусочков упало на пол. Ленка психанула и от души приложилась к несчастному насекомому кухонным полотенцем. Стекло в рассохшейся деревянной раме гулко задрожало, а шмель, дрыгая лапками, шмякнулся на линолеум рядом с картошкой. Девушка отшвырнула полотенце и присела на стул, закрыв лицо руками. Она всегда умела держать себя в руках - сказывалась спортивная выдержка, - а сегодня бьется в истерике по любому поводу. Досталось не только деду. При воспоминании о том, что она наговорила утром Степнову, начинали предательски гореть уши.


- Ленок, ну поверь, так будет лучше для всех... - он пытался достучаться до Кулёминой в обычной физруковской манере.
- Кому лучше? – Лена мерила шагами маленькую кухню в квартире Степнова. – Кому? – повторила, срываясь на крик. Она прибежала к нему ни свет ни заря, надеялась спокойно поговорить, а он... Он снова принял решение сам, не посоветовавшись, в очередной раз ткнул носом в эту проклятую разницу в возрасте. Напомнил, что она, в сущности, еще ребёнок. – А если бы я не спросила, ты бы мне записку оставил? Или смс-кой известил? – За ночь Лена успела себя накрутить, и сейчас в ней говорила обида.
- Лена, все, хватит. Я так решил, и это не обсуждается. - Кулёмина дернулась, как от пощечины. Таким тоном он разговаривал с ней всего один раз, когда сообщал о своей предстоящей женитьбе на библиотекарше.
Виктор понял, что перегнул палку.
- Лен, Ленок… Ну прости дурака… Накричал на тебя… - Сгреб девушку в охапку и посадил на колени. - Не переживай, я найду новое место, тебе не придется стесняться безработного ухажера…
Кулёмина резко отстранилась.
- Ты и вправду дурак! Я не потому… Ты же так любишь свою работу… - промямлила, уткнувшись носом ему в плечо. Было очень стыдно. Вот тебе и взрослая...
- Леночка, в Москве ведь есть и другие школы, в которых нужны преподаватели физкультуры. - Крепко прижал к себе, так, что стало нечем дышать. - Пойми, ну не смогу я там работать. Да и не хочу...
Оба бодрились для вида, но на душе было паршиво…


Ленкины размышления прервала трель домашнего телефона. Дребезжащий голос вежливо поинтересовался, куда он попал. Справедливый вопрос Кулёминой "а куда вам надо?" поставил невидимого собеседника в тупик. Он долго молчал, но потом все-таки выдал мудреное и труднопроизносимое название. После обстоятельного обсуждения выяснилось, что звонивший перепутал две цифры.
Долгожданное сообщение от Степнова пришло, когда Кулёмина уже заканчивала разговор с надоедливым незнакомцем. От волнения она не сразу сообразила, что надо ответить. Негнущимися пальцами набрала «Как все прошло?», стерла. Вариант «У тебя все нормально?» звучал как издевка: человек второй раз за год уходит с любимой работы, ни о каком «нормально» не может быть и речи. К адресату улетело сообщение, содержащее всего одно слово.


Будучи человеком действия, Виктор не стал заморачиваться с ответом, да и не было в лексиконе бывшего физрука слов, подходящих для такого случая. Она ждет!.. Бежал, почти не касаясь асфальта, срезая углы и перепрыгивая через невысокие скамейки. По пути выбросил мусор (воспоминания о педагогической деятельности исчезли в распахнутой пасти контейнера) и мысленно поставил себе «пятерку» за метание пакетов. Чуть не прибил тяжелой дверью подъезда зазевавшегося соседа-алкоголика, услышав вслед насмешливое: «Михалыч, пожар где-то?». Взлетел по лестнице, со второго раза справился с заедающим замком и, наконец, перевел дух. В прихожей стояли летние кроссовки сорокового размера (рядом с его растоптанными ботинками они смотрелись волшебными туфельками Золушки), на полке для ключей лежал тоненький слайдер с брелком-гитаркой, а из кухни доносились умопомрачительные запахи.
- Лен, я дома. - Прозвучало так обыденно и просто, словно они живут вместе не первый год; и так же просто, без лишних вопросов и восклицаний, Лена подошла и обняла, обвила руками, сцепляя в замок пальцы на животе мужчины.
- Савченко подписал заявление. - Она промолчала, а он продолжил, понимая, что девушку волнует в первую очередь: - Со Светой я поговорил, если это можно так назвать. - Невесело улыбнулся. - Не думаю, что она услышала меня, а тем более простила…
Неловко повернулся и заглянул в широко распахнутые зеленые глаза. Говорят, что память неотделима от сожаления, и, видит Бог, Степнов хотел забыть, как по собственной воле чуть было не… Уткнулся носом в светлые волосы, вдохнул знакомый запах, стараясь избавиться от тяжелых мыслей, провел ладонями вверх по девичьей фигурке, скатывая тонкую ткань футболки. Его губы скользнули по щеке, спустились ниже, Ленка судорожно выдохнула, вцепившись в ворот рубашки:
- Ви-и-ить… Тебе поесть надо, ты же голодны-ы-ы-ый…
- Ты даже не представляешь, насколько я голодный. - Провел большим пальцем по лицу, обрисовывая контур губ, и Кулёмина, смущенная этой откровенной лаской, на несколько секунд потеряла способность дышать. Вспыхнув, спрятала лицо на груди Степнова, не в силах взглянуть в его потемневшие глаза и послушно подняла руки, позволяя снять с себя майку. Кулинарными способностями она похвастается потом. Сейчас её мужчине необходимо забыть, выбросить из головы все неприятные воспоминания, связанные с работой.

В его ласках не было нежности, а в движениях - осторожности. Закрепляя право собственности, сжимал податливое девичье тело сильными руками, оставляя следы на нежной коже, и с каждым новым резким толчком все больше терял ощущение реальности. У Ленки кружилась голова от хриплого мужского "моя", тело жило своей жизнью, а ветер, раздувающий легкий тюль словно паруса, казался обжигающе горячим. Задыхаясь, тщетно пыталась спастись, спрятаться от жадных поцелуев и обреченно стонала в приоткрытые губы: "Твоя!". Одно громкое безумие на двоих, и уже наплевать на раскрытое окно, любопытных соседей, мужиков, забивающих во дворе «козла», и молодых мамочек, выгуливающих своих чад на детской площадке...

Она тяжело дышала, пытаясь унять колотящееся сердце. Глаза слипались, хотелось спать, спать…
- Я измучил тебя, Ленок? - Она вынырнула из вязкой дремоты и нашла в себе силы отрицательно помотать головой. Виктор бережно убрал влажную челку и повторил:
- Измучил...
Лена повернулась на бок, удобно устроилась, опираясь на локоть. Провела кончиками пальцев по колючей щеке, подбородку, шее... Прикоснулась к ровным багровым царапинам на смуглом плече.
- Прости... Очень больно?
Мужчина счастливо улыбнулся и прошептал на ухо, словно открывая страшную тайну:
- Нет, даже приятно...
- И мне... - Облизнула пересохшие губы. Разговаривать об ЭТОМ было непривычно и волнующе. - Мне тоже очень хорошо...
Ответом ей был довольный смешок удовлетворенного мужчины:
- Я слышал...

Степнов проснулся первым. Долго лежал, боясь пошевелиться и вспугнуть прохладную ладошку, покоящуюся на его груди. Теперь он понял, почему так размеренно билось сердце, а нервотрепка последних часов напоминала о себе только слабой болью в висках. Ленка… Одними губами произнес её имя. Она спала на животе, обняв подушку левой рукой, и смешно морщила нос. Покрывало, которое он успел натянуть на Кулёмину, прежде чем его сморила дремота, сбилось и теперь совершенно не скрывало девичье тело, прекрасное в своей беззащитной наготе. Мгновенно вспыхнувшее желание разбудить Лену, снова убедиться в её нежности и покорности Степнов послал куда подальше. Не хватало еще чтобы Кулёмина решила, будто он озабоченный маньяк, которому нужен только секс. Укрыл девушку одеялом - от греха подальше - и принялся разыскивать свою одежду.
Рубашку придавила бедром Ленка - и Степнов сразу отказался от мысли вытащить её. Джинсы с вывернутой наизнанку штаниной нашел в коридоре. Покопавшись в карманах, выудил сотовый, посмотрел сколько времени и присвистнул. Восьмой час. Удивительно, что Петр Никанорович их еще не разыскивает.
Кулёмина не спала. Она слушала, как напряженно сопит мужчина, как скрипят половицы под его осторожными шагами, и разочарованно вздохнула, когда он вышел из комнаты. Облом! Прежде Виктор был сдержан (Ленка усмехнулась в подушку, подумав, что для четырех дней вряд ли подходит слово "прежде") и в постели обращался с ней, как с фарфоровой куклой, хрупкой и бесценной. А сегодня… Он словно с цепи сорвался, что делал, что говорил срывающимся от возбуждения голосом! От этих воспоминаний, казалось, краснели даже пятки, но не было страшно или стыдно, и Ленка хотела снова... Чёрт! Она просто хотела...
На кухне негромко звякнула крышка. Кулёмина отбросила одеяло и принялась натягивать штаны...

Степнов, склонившись над плитой с элегантностью беременного бегемота, жадно ел соус прямо из кастрюли. Его поза, торопливые движения вызывали смех, а обнаженный торс и расстегнутая молния на джинсах рождали совершенно другие желания. Девушка мысленно надавала себе по щекам за непрошеные мысли: мужчина голодный, а она думает о всяких глупостях!
- Степнов, ты как дикарь какой-то… - Посетовать на нарушение этикета не получилось. На последнем слове голос дрогнул, и Ленка громко рассмеялась, сползая спиной по стене. Виктор вздрогнул от неожиданности и чуть не уронил ложку в кастрюлю, чем вызвал у девушки очередной приступ смеха.
- Лен, просто очень вкусно...
- Не подлизывайся! Садись, буду тебя кормить. – Кулёмина поднялась, отобрала у Степнова ложку и подтолкнула его к столу. Он послушно опустился на табурет, завороженно наблюдая, как девушка ловко перемещается по кухне. Пусть ночью он снова будет мучиться бессонницей в постели, еще хранящей тепло любимой, и гипнотизировать стрелки часов в тщетной попытке заставить время бежать быстрее, но сейчас она здесь, рядом, можно протянуть руку и почувствовать кончиками пальцев её кожу.
И мечтать о чем-то большем просто неразумно…
- Приятного аппетита! – Лена поставила полную тарелку на стол, нарезала хлеб. - Вить, чай будешь? – Не дожидаясь ответа, потянулась за чашками. Короткая майка задралась, открывая цепкому взгляду Степнова едва заметный шрам на пояснице. В памяти всплыли события прошлой осени, когда он ухаживал за Кулёминой, делал перевязки, осторожно прикасаясь к страшным синякам, и казался себе самым неуклюжим человеком на планете. Она, кусая губы, доказывала, что все в порядке, и он готов был растерзать тех двух уродов, которые посмели причинить ей боль. Сколько же всего им пришлось пережить за последний год!
- Кстати, ты мой мобильный не видел? Надо деду позвонить, а то он волнуется.
- Посмотри в прихожей. – Виктор тяжело вздохнул и закрыл глаза, чтобы не видеть ни её босых пяток, ни черных хлопковых трусиков, вылезших из штанов - черт бы подрал эту современную молодежную моду! А личный неандерталец советовал разбить ненавистный телефон о стенку, заколотить досками дверь и не отпускать Кулёмину от себя в ближайшие лет ...дцать. Цивилизованный человек, наоборот, уговаривал не делать глупостей, не злоупотреблять доверием Петра Никаноровича и для восстановления душевного равновесия подумать о чем-нибудь нейтральном. Например, о любопытном очкарике, который последние дни донимал звонками, и завтра, как пить дать, будет обрывать телефон и уговаривать забрать заявление. Или о грамоте, которую он еще не показал Лене. Как ни странно, мысли о спорте помогли.
- Кулёмина! - гаркнул так, что два голубка, любовно воркующих на перилах балкона, испуганно взмыли в воздух. Ленка появилась на кухне, и он снова испытал непреодолимое желание выбросить в окно проклятый телефон, который она держала в руках. - Понимаю, что ты у нас теперь рок-звезда, но и о здоровье забывать нельзя. Так что завтра возобновляем утренние пробежки.
- Как скажете, Виктор Михайлович! Я помню: спорт - это жизнь! – Опустила голову, едва заметно улыбаясь. Сейчас грянет буря. Но вопреки ожиданиям, Степнов не взбунтовался против официального обращения. Притянув девушку к себе, поставил между колен.
- Кулёмина, Кулёмина... - негромко произнес на выдохе. Пристально посмотрел в глаза, подбирая нужные слова: - Неужели до тебя еще не дошло, что моя жизнь - это ты?..

КОНЕЦ

Скрытый текст

Если заключительная часть показалась приторно-сладкой, заходите на огонек, налью чайку