Отправлено: 17.06.09 11:55. Заголовок: Автор: попрыгаец

Фики:

1. Как в первый раз<\/u><\/a>
2. Мыслей перекрестья<\/u><\/a>
3. Завтра<\/u><\/a>

 Отправлено: 17.06.09 11:55. Заголовок: Глава 1. - Пока-п..

Автор: попрыгаец
Название: Как в первый раз
Рейтинг: R
Жанр: Angst, OOC.
Пейринг: КВМ
Статус: окончен

Я против размещения моих текстов на других сайтах без моего разрешения.
Все права на персонажей принадлежат создателям сериала «Ранетки».

Комментарии, критика, впечатления и пожелания: http://kvmfan.forum24.ru/?1-12-40-00000043-000-10001-0

ВНИМАНИЕ!!! Сильно впечатлительным личностям лучше обратить внимание на другие произведения. Будут переживания, местами будет жестко.
Поехали...

***** ***** *****

Глава 1.

- Пока-пока. Шуруй. – И опустил глаза в дощатый пол.
Она застыла. На мгновение, на сотую долю секунды, которая показалась вечностью. Вот сейчас, сейчас она сделает шаг, потом еще один – и все. Все будет кончено.
- До свидания, Виктор Михайлович. – Хриплый голос, кажется, не выдал ее эмоций. «До свидания, которое никогда не произойдет...» - прошептала душа, измученная, израненная, усталая.
Лена ушла. Коротко обернувшись, чтобы взглянуть на него в последний раз. С последней надеждой, что он тоже обернется и...
А что «и»? Кинется к ней, крепкими руками сожмет плечи, посмотрит сверху вниз полубезумными глазами, хрипло выдавит «Лена...» и прижмет ее к себе? Или упадет перед ней на колени с криками «Прости», будет умолять ее остаться, отменит свадьбу? Или просто нежно посмотрит, вселяя в сердце очередную надежду?
Она сама не знала, чего ждала, оглядываясь. Но все-таки ждала. Потому что продолжала любить его. Любить так, как любят только впервые: порывисто, со слезами и криками, с кулаками, разбитыми о стену, с редкими секундами безграничного счастья – счастья до слез. Но он не оглянулся, не посмотрел. Он сжег все мосты. И надо уходить.
Лена ушла. Даже не оглянулась. Как быстро все забылось! Как скоро перестали саднить раны, которые – ему казалось – он оставил в ее душе. Уже смеется с Гуцулом. Боже, какой же она все-таки ребенок! Эти резкие перемены настроения, то холодность, то нездоровый блеск в глазах, то отталкивает, то тянет к себе. Как же он устал. Устал от этой бесконечной гонки: за ней, от нее, от Светочки, от самого себя. Устал, запутался, иссяк. Нет чувств. Ни жалости, ни сожаления, ни желания, ни – неужели? – той сумасшедшей, как будто первая, любви. Ничего нет. Только пустота и ощущение тупой беспомощности.

В опустевшем школьном коридоре было непривычно тихо. Пахло летом и солнцем, экзаменами и предстоящими каникулами. Хотелось радоваться, как в детстве, когда летом случайно оказываешься у школы и счастлив оттого, что идти туда не надо, а можно просто гулять и ничего не делать. Но ощущение детской легкости не приходило. Лена устало опустилась на подоконник. Повертела в руках телефон. Странно, Гуцул не звонит, а ведь ждет ее, наверное. Гуцул... задумалась. Пора прекратить пудрить пареньку мозги. Она не любит его, и никогда не полюбит. Она с ним, только чтобы забыть Степнова. Как Виктор Михайлович – он со Светочкой, чтобы забыть ее, Лену. Фу, гадость. Противно. Надо сегодня же во всем разобраться. Может, смс? Нет, по телефону такие дела решают только трусы. Ей бояться нечего, скажет в лицо. Так честнее.
Вздохнула. Сунула мобильник в сумку. Расправила красную майку. Натянула ее на колени и уставилась на то, как майка ползет обратно. Выпрямилась и уставилась в окно. Чувство легкости не приходило. Он сжег все мосты. Разрубил канаты. Как там еще пишут в глупых любовных романах? Короче, он поставил жирную точку. А она... она осталась со своей любовью. Один на один с этим странным, болезненным чувством. И она не в силах его выкинуть, не в силах растоптать, не в силах забыть. Может, потом, когда-нибудь, ей встретится мужчина, такой же взрослый и заботливый, такой же эмоциональный, такой же... нет, только не голубоглазый. Только не голубоглазый. Никогда.

Гуцул, и правда, ждал Ленку у школы. Хотел позвать в кино – все-таки, экзамен сдали. Вот она бежит по ступенькам, волосы смешно прыгают по плечам, такая милая, родная... Нерешительно останавливается около него. Неужели..?
- Гуцул, слушай, ты... ты классный парень, но... понимаешь...
- Лен, да что ты тянешь, давай, говори уже скорее. Хотя и так догадываюсь, о чем речь пойдет. Поговорили, да?
- С кем? Со Степновым? – Ленка напряглась. – Нет, не поговорили... – вздохнула, поковыряла носком кеды гравий. – Да не о нем речь, собственно... Просто, знаешь, не выходит у нас с тобой любви, как ни крути. Ты сам все понимаешь.
- Да, Лен, понимаю. – Гуцул взглянул на Кулемину. – Да не парься. Все о’кей, вены себе резать не буду. Расслабься. Друзья? – И он дружески хлопнул ее по плечу.
- Друзья! – Она улыбнулась ему своей фирменной улыбкой.

Степнову все надоело. Ровным счетом все. И прежде всего – он сам. «Да что я, мямля какая, что ли? - злился физрук в пустом спортзале. – Как барышня кисейная, тьфу. За одной бегал, сам не знаю, зачем, второй жениться предлагаю, хотя видеть ее, терпеть ее не могу, не то что спать с ней!» От последней мысли Степнову стало совсем плохо. Секс со Светочкой был равносилен смерти. Никогда. Он никогда не сможет этого сделать. Просто физически не сможет.
- Я баба, – неожиданно громко и уверенно сказал Степнов в пустоту зала. – Я тряпка, – уже громче. – Я веду себя, как закомплексованный подросток. Я сам себя ненавижу! – проорал мужчина и со всей силы долбанул баскетбольным мячом о стену.
- Ненавижу! – кричал Степнов, пиная ногами маты, ударяя кулаками в стену, швыряя мячи. - Ненавижу себя!
- И тебя, Кулемина, ненавижу за то, что сделала меня таким, - добавил сам себе, глядя на экзаменационный билет, который Ленка, смяв, бросила на стол.

 Отправлено: 17.06.09 11:56. Заголовок: Глава 2. Эк..

Глава 2.

Экзамены кончились. До выпускного – неделя. Девчонки бегали по магазинам – искали платья. Репетировали до потери пульса, чтобы ни в коем случае от волнения не завалить концерт – последний концерт в их школе. Ленка везде была с ними, смеялась, шутила, била по струнам, пела, готовила деду завтрак. С Гуцулом ходили пару раз покидать мячик на площадку. Пару раз болтали по душам. Как-то все было легко, без излишних эмоций и без боли. Гуцул готовился в физкультурный – от предложения Романовского отказался. Как-то вечером влетел в кулеминскую квартиру без предупреждения, взъерошенный, с круглыми лихорадочно блестящими глазами. Дернул удивленную Леку за руку, вытащил на лестничную площадку.
- Лена, - выпалил быстро, словно чего-то боялся, - Зеленова ждет ребенка. Моего ребенка! – И схватился за голову.
Ленка искренне обрадовалась.
- Да ладно, Гуцул, серьезно? Блин, это же круто! – увидев его отчаянный взгляд, осеклась. – Ну, знаешь... – начала неуверенно.
- Тихо. Ничего мне не говори. Я сам в шоке. Я только сейчас, пока бежал к тебе, осознал, что она мне не врала. Она любит меня. И я... я... ты знаешь, я тоже буду ждать его... этого ребенка! Понимаешь? – и он поднял на подругу полные решимости и светящиеся радостью глаза. – Ты понимаешь?
Вернувшись в квартиру, Ленка разревелась. Потому что она чертовски хотела оказаться на месте Полины, только чтобы отцом этого неродившегося малыша был никакой не Гуцул, а он, этот непонятный, вспыльчивый и до сих пор такой любимый мужчина с голубыми глазами.
Степнов сидел дома. Приходил Рассказов, звал в клуб с ним и с Сонечкой. Звонила Светочка, прибегала с пирожками, хлопала глазами. Два раза объявлялся по телефону Петр Никанорович – интересовался, что это Виктор не заходит. А внутри Виктора шла внушительная внутренняя борьба. Во-первых, он купил водки. Во-вторых, он ее вылил, даже не притронувшись. В-третьих, он решил каждое утро подтягиваться по 50 раз, потом отжиматься, качать пресс – все в дополнение к традиционной пробежке. В-четвертых, он уже третий день просыпал, а днем спортом заниматься вредно для сердца. В-пятых, он купил новые гантели. В-шестых, они пылились в углу.
Наконец Степнову надоело. Он завел три будильника, осуществил свои спортивные планы, позвонил Рассказову и договорился с ним о встрече. Выкинул в помойку невкусные Светочкины пирожки и твердо решил отменить чертову свадьбу. Надел новые джинсы и отправился к Петру Никаноровичу в гости. Послезавтра выпускной.

Послезавтра выпускной. Ленка крутилась на стуле и разглядывала потолок. Как же быстро летит время! Вот словно вчера они с Виктором Михайловичем... Стоп! Забыли о физруке. Он ее не достоин. Он не оценил. Он не разглядел. Своими голубыми глазами. Такими нежными... пронзительными... любящими... Почему он не разглядел? Ленка сама не заметила, как опять – уже в который раз – разревелась.
В коридоре зашумели. Кто-то пришел. Прислушалась... Только не это. Да, это он. Его голос она узнает из тысячи. Слезы потекли еще сильнее. Только бы дед не...
- Лена, у нас гости! – добродушно позвал внучку старый фантаст. – Может, хоть поздороваешься?
«Вставай, ну же, иди... Все уже в прошлом. А слезы – это так, по привычке... Давай же, он ведь не кусается. Просто «Здравствуйте, Виктор Михайлович», и все. Ну же...»
Еле вышла в коридор. Не поднимая головы, буркнула: «Здрасьте» и шмыгнула мимо него на кухню. Виктор кивнул в ответ ее спине, и присел расшнуровывать ботинки. «Уже ушел, - подумала Ленка, - можно начинать отступление в комнату». Двинулась в прихожую и... Столкнулась с ним в этом тесном пространстве, в маленьком коридорчике между кухней и прихожей. Повернулись боком. Лицом друг к другу. Он чувствует запах ее волос. Чувствует, как она дышит. Как вздымается ее грудь, чуть касаясь его торса. Как же тесно... Душно... Его запах... Горячее тело, она ощущает тепло сквозь тонкую футболку. Подними глаза. Просто посмотри на него. В последний раз.... Только увидеть его глаза. Его голубые глаза...
- Лена... – удивился собственному голосу. Пора прекращать это безумие. Он мужик, черт побери, или что? – Лена, прекрати! Не смотри на меня так! Дай пройти!
Резко повернулась, метнулась вон. Промолчала. Что-то было не так. Виктор не мог понять, что. Промелькнуло что-то в голове, но на кухню пришел Петр Никанорович, и они принялись обсуждать его новое творение.
И только через несколько часов, засыпая в своей холостяцкой постели, Виктор понял, что было не так. Лена плакала. Не скрываясь, не сдерживаясь, молча. Плакала, глядя ему в глаза. Она плакала, а он даже не заметил, и ему не было больно.

 Отправлено: 17.06.09 14:00. Заголовок: Глава 3. И вот выпу..

Глава 3.

И вот выпускной. По иронии судьбы, ровно в тот же день, что и пять лет назад, только на этот раз Лена оканчивает Университет. Сегодня ей дадут заветную корочку, и еще один дипломированный специалист-филолог пополнит ряды работающих граждан. Правда, работала Лена уже давно: еще на третьем курсе после практики ее взяли на работу в крупное переводческое агентство.
Выпускной... Пожалуй, именно это слово вызывало у девушки самые отвратительные, даже страшные ассоциации. Лена застегнула ремешок на туфле. То, что случилось ровно пять лет назад, было ужасно. Застегнула ремешок на второй туфле. Это было отвратительно. Лена взяла сумку, вставила ключ в замочную скважину. И хуже всего, что главным героем этих воспоминаний был не кто-нибудь, а он. «Зато, если бы не тот случай, - мысленно сказала себе девушка, - я бы так и сохла по нему!» Закрыв дверь, Ленка зацокала каблучками вниз по лестнице – навстречу новому дню и новой взрослой «дипломированной» жизни.
Как бы ей хотелось, чтобы у подъезда ее встретил какой-нибудь красавчик, или даже не красавчик, а просто милый, понимающий и умный парень! Он взял бы ее за руку и сказал: «Ну что, пойдем?» И они вместе пошли бы к метро, вместе волновались бы, что опаздывают, на эскалаторе он обнял бы ее за талию, а в тесном вагоне – защищал крепкими руками от толчков и тычков толпы. Но – мечты, мечты! Никакого парня у Лены не было. И она прекрасно отдавала себе отчет в том, что виновата в этом, прежде всего, она сама. Все потенциальные ухажеры были «отшиты» еще на первых курсах. Нет, начиналось все прекрасно: провожания до дома, держание за руку, розы и герберы, кафе и кино, но как только дело доходило до бóльшего – Лена впадала в ступор. Мужские губы на ее губах напоминали, как безжалостно он терзал ее рот. Мужские руки на талии кричали о том, как он крепко, до боли, сжимал ее молодое хрупкое тело. Любовный шепот мужских голосов приносил воспоминания о его хриплом и оттого страшном голосе, шептавшем, словно в полузабытьи, ее имя. Прошлое крепко держало Лену в своих железных тисках, и она отталкивала своих Ромео одного за другим. Просто потому, что не могла позволить себе еще раз пережить то, что пережила на школьном выпускном.
А потом появилась работа, и на ухажеров просто не осталось времени. В Университете среди ребят за ней прочно укрепилась репутация «холодной селедки, которая никогда и ни за что не даст», девчонки-подружки оставили попытки наладить Ленкину личную жизнь, а на работе были сплошь и рядом женатые дядьки. Лена уже свыклась с мыслью о том, что идет по жизни... нет, не одна. У нее есть родители, которые, хоть и живут далеко, все-таки поддерживают и любят свою дочь. Есть близкие подруги и друзья – еще со школы. Есть приятельницы и приятели – в Университете и на работе. Есть деньги, чтобы снимать отдельную квартиру, копить на машину и ездить в путешествия. Ну, нет у нее ни мужа, ни парня, ни любовника. Это не мешает ей быть счастливой. Быть счастливой! Быть. Счастливой. «Быть, черт возьми, счастливой!» - повторила себе Лена и шагнула в людское море метро.

Очередная белокурая пацанистая девица натягивала кеды в прихожей. Степнов даже не удосужился встать с кровати, чтобы проводить ее.
- Захлопни дверь, детка! – крикнул он в прихожую, затягиваясь сигаретой. – Я позвоню тебе, ладно?
Девица не ответила и обиженно хлопнула дверью. «Ушла», - с облегчением подумал Виктор, затушил сигарету и перекатился на спину.
Смятые простыни, духота, запах разгоряченных тел, сигаретный дым и убийственная пустота в душе – вот реальность бывшего физрука Виктора Михайловича Степнова. Слепое желание и облегчение – единственные чувства, которые возникали у Виктора к противоположному полу. Его жизнь шла по кругу: работа – дом – работа – бар – девица – желание – постель – хлопок двери в прихожей – облегчение – работа. И все по новой. Вот только девицы его интересовали совершенно определенные: высокие, худые, со светлыми коротко стриженными волосами, без шпилек и марафета – этакие «пацанки». Похожие на нее. На ту, которую он так безумно, до боли, любил. На ту, которую он так безжалостно отверг. На ту, которую он потерял – потерял пять лет назад. На ту, за одну улыбку которой он отдал бы сейчас весь мир. На его Лену, которую он никогда не сможет вернуть.
Он сообразил, что сегодня – именно тот день. Тот самый день, в который Лена пять лет назад оканчивала школу. Что на него тогда нашло? Это слово – «выпускной» - вызывало у Степнова отвратительные, страшные ассоциации. Мужчина сел на кровати, запустив ладони в темные волосы. В отчаянии сжал голову. Невыносимо. Вспоминать об этом невыносимо. И исправить это нельзя. «Какой же я был дурак! – мысли жгли его изнутри. – Почему, почему я не поверил ей? Почему оттолкнул? Почему, почему все так?»

 Отправлено: 17.06.09 14:06. Заголовок: Глава 4. Когда он ..

Глава 4.

Когда он понял, что ошибся? На следующий день после выпускного?
Тогда они столкнулись на улице. Шанс – один на миллион, но они просто случайно столкнулись на улице. Он с трудом узнал ее: спутанные волосы, потемневшие, без единой искорки глаза, дрожит, идет медленно, обнимает свои плечи руками. Поравнялась с ним, вздрогнула, быстро взглянула из-под челки.
Он будет помнить этот взгляд всю свою жизнь. В нем было много боли и разочарования, страх и даже ненависть, непонимание, обида, но сквозь все это ясно просвечивало тепло – тепло ее души, ее невинной и чистой любви, первой любви.
Она ничего не сказала. Просто опустила голову и прошла мимо, все так же обнимая себя за плечи, не оглядываясь и дрожа. А он остался стоять, все смотрел на ее худую спину, на хрупкие плечи, спутанные волосы. И что-то кольнуло в груди. Кольнуло, но моментально прошло.
А может, он понял, что ошибся, когда пришел в Университет?
Оставаться в школе он не мог. Разрыв со Светочкой вылился в скандал. Ее крики и истерики еще больше ожесточили измученное сердце Виктора. К 1 сентября Степнова было не узнать: мрачный взгляд из-под тяжелых бровей, всегда хмурый, всегда на грани. Дети раздражали его. Учителя бесили. Один Савченко пошел ему навстречу: безоговорочно подписал заявление об уходе и молча пожал руку на прощание, кинув понимающий взгляд. Старый знакомый предложил Степнову место в МГУ на кафедре физической культуры и спорта – преподавателем по легкой атлетике. Студенты – народ безалаберный, на физру ходят только те, кому это действительно надо, все остальные подтягиваются к зачету и тащат рефераты. Свои плюсы у такой работы были, и Степнов согласился. Распределение студентов по видам спорта должно было состояться через неделю, и пока Виктор оформлял необходимые документы, ребят в группу легкой атлетики набрали без него. На первую пару заведующий кафедрой Леонтьев принес ему список.
- Негусто, - отметил Виктор. – Зато большинство – пацаны, что не может не радовать.
- Да, ребята часто идут на легкую атлетику. Хотя, есть у вас в группе одна многообещающая девушка, я сам с ней беседовал... Подождите, как же ее фамилия? Кажется, Калымина, или Клемина... Дайте-ка список!
И Леонтьев уставился в написанные им же от руки фамилии.

Распределение по видам спорта было в середине сентября. Лена хотела в секцию по баскетболу, но группа не набралась. Из приемлемых вариантов оставались плавание и легкая атлетика. «Хм, атлетика – классно. Я легко сдам все нормативы, и бегать обожаю», - подумала Ленка и пошла записываться в группу атлетов. Заведующий кафедрой физической культуры и спорта Леонтьев даже удивился: большинство девчонок пошли на аэробику, а тут – на тебе! Лена рассказала преподавателю о своих спортивных успехах, тот одобрительно кивнул и записал фамилию «Кулемина» в нужную группу. Только потом Лена подумала, что стоило хотя бы спросить, как зовут преподавателя.
Первая физра была во вторник. У Лены было окно между парами, и они с девчонками сидели в университетской столовке. Обсуждали универ, преподов и предстоящую физру. Девчонкам нужно было в спортзал, их ждала аэробика, и только Лене – на стадион.
- Кстати, Лен, знаешь, я тут видела, кажется, вашего препода, - тараторила одна из девушек. – Молодой такой мужик, симпатичный, сразу видно – спортсмен. Высокий, накачанный, волосы темнющие, вьются, а глаза – вот его глаза меня покорили. Эх, была бы я поспортивнее, я бы, может, тоже на атлетику пошла... Такие глаза у него красивые, голубые-голубые...
Лена напряглась. Слишком много совпадений; меньше всего на свете ей хотелось снова оказаться ученицей Степнова. Схватив сумку и бросив что-то невразумительное девчонкам. Лена помчалась выяснять имя преподавателя.
Леонтьев был на месте.
- Валерий Георгиевич, у меня вопрос, срочный, можно? – Лена влетела в преподавательскую.
- Девушка, я вас слушаю, - заведующий кафедрой оторвал глаза от своих бумаг.
- Кто будет вести у первого курса легкую атлетику? – выпалила Лена.
- А, Вы об этом... Там новый преподаватель, бывший профессиональный спортсмен, его зовут Виктор Михайлович, Степнов Виктор Михайлович. Он...
Дальше Лена не слушала. Воспоминания накрыли ее с головой. Его холодные голубые глаза, подернутые маслянистой дымкой желания. Его железные руки. Его грубые губы. Его запах, сводящий с ума. Только не это. Оставаться на атлетике было нельзя.
- Валерий Георгиевич, а можно в другую группу переписаться? Я тут подумала, я бы лучше на плавание?
- В другую? Ну, можно, если места остались. Как фамилия Ваша?
- Кулемина. Елена Кулемина.
- Кулемина? Постойте-ка, разве не Вы меня убеждали в том, что легкая алетика – самое что ни на есть Ваше призвание? Хотя, какое мне дело... На плавание... так-так-так... Ага, есть еще два места. Переписываем?
- Да, переписываем! – обрадовалась Ленка.
- Все, Лена, готово. На сегодняшнее занятие тоже сходите – познакомитесь с преподавателем, поучаствуете в разминке. А на следующем уже начнете нормально заниматься в бассейне.

- А, вспомнил! – Леонтьев поднял глаза от списка и посмотрел на Виктора. – Кулемина ее фамилия. Только она передумала в последний момент – буквально полчаса назад ко мне прибежала, на плавание переписалась. Точно-точно, Кулемина.
Виктор схватил список. Фамилии студентов были записаны вразнобой, не по алфавиту. Давыдов, Архипов, Якушев, Васильев, Ростецкий... и где-то в конце, под номером 14 – Кулемина Е.Н. Написано и вычеркнуто черной ручкой. А рядом – примечание: «перевелась на плавание».
Ребята потянулись из раздевалки на стадион. Надо было идти. А Виктор Михайлович Степнов все стоял со списком в руке, глядя на эту зачеркнутую черной ручкой фамилию. Нещадно кололо в груди. Кололо и не проходило. Как назло, в голову лезли воспоминания о том самом вечере, когда он... Закололо еще сильнее. И не прошло до вечера, пока он не отправился в бар отмечать первый рабочий день и не привел – впервые за долгое время – к себе на ночь первую из бесконечной череды девиц, светленькую, худенькую, так похожую на ту, что носила эту зачеркнутую черной ручкой фамилию.

 Отправлено: 17.06.09 19:59. Заголовок: Глава 5. Вручение д..

Глава 5.
Вручение дипломов закончилось. Теперь уже бывшие студенты стали расходиться по кафе и барам – отмечать знаменательное окончание Университета. Ленку ждали ребята, они договаривались посидеть в пабе. Но девушка медлила. Она вглядывалась в толпу, выискивая кого-то взглядом. Вот седые букли преподавательницы по зарубежной литературе. Вот строгий костюм ее научного руководителя, ведущего специалиста по испанской словесности. Вот лысина постаревшего Леонтьева с кафедры физкультуры и спорта. Но где же он?
Лена хотела увидеть Степнова и боялась одновременно. После той истории с легкой атлетикой девушка старательно избегала любых мест, где она могла бы пересечься с Виктором Михайловичем. Но судьба стояла на своем.
Это был на втором курсе – последний год, когда у студентов есть физкультура. Была зима, дело шло к зачетам и сессии. Ленкина группа сдавала нормативы по плаванию. Девушка натягивала очки, ожидая стартового свистка тренера, как вдруг услышала такой знакомый, такой притягательный и одновременно отталкивающий голос. Его голос. Лена оглянулась. На бортике рядом с ее тренером стоял Степнов – такой же высокий, мускулистый, темноволосый и, черт возьми, голубоглазый, как и пару лет назад. Он не заметил ее. У его атлетов в программе стоял норматив кролем, и Степнов просил тренера по плаванию пустить его оболтусов в бассейн. Тренер кивнул, и Степнов было пошел уже к своим студентам, как вдруг:
- Кулемина! Готова? – и воздух разрезал громкий звук свистка.
Виктор застыл. Медленно оглянулся на бассейн. По воде скользила стройная девичья фигурка – тонкая талия, длинные ноги, темный купальник выгодно подчеркивает крепкие ягодицы. Лена плыла быстро и уверенно. Хоп – и она уже отталкивается от противоположного бортика. У Степнова потемнело в глазах. Ее плавные движения, тонкие руки, хрупкие плечи сводили с ума. Он представил, как она выходит из воды... Капли на подтянутом теле... Одна из них медленно сползает по шее в ложбинку между грудями... Он подходит к ней, нежно прижимает к себе... Ее тело, влажное, теплое, податливое... «Ленка... - шепчет Степнов, снимает с головы шапочку, зарывается носом в светлые волосы. – Девочка моя...»
Доплыв дистанцию, Лена замешкалась. Выходить или нет? Она видела, что он заметил ее. Видела, как он остановился. Видела, как он смотрел. Видела, как судорожно облизнул губы. Ей даже показалось, что он прошептал ее имя... Не может быть. Он все сказал ей тогда, на школьном выпускном. Он сам все оборвал. Она сильная, она справится. Надо выйти из воды и пройти мимо него с гордо поднятой головой. Она справится. И Ленка вышла из бассейна.
Виктор понимал, что нужно уйти. Еще секунда – и он сделает свои мечты явью. Он не сможет сдержаться. Надо было уйти, но он не смог. Он стоит прямо перед входом в душевые. Лена идет точно на него. Не прячет глаз, не дрожит, не ежится. Она идет спокойно, как королева. Боже, всего несколько шагов, но как долго они тянутся!
- Здравствуйте, Виктор Михайлович! – Он даже не заметил, что она уже прямо перед ним. Только не смотри на нее, только не... Ее лицо. Высокая шея. Чертовы капельки, куда... Упругая грудь, тесно обтянутая темным купальником, плоский живот, очки для плавания зажаты в кулачке... Невозможно. Невыносимо находиться с ней рядом и не иметь возможности просто прикоснуться к ней.
- Ну, здравствуй, Лена, - тихо произнес Виктор. – Здравствуй... – задумчиво добавил он. Рука сама, без его воли, потянулась к ней – провести по нежной щеке, приласкать, погладить, как беззащитного котенка.
- Виктор Михайлович, мне бы пройти, - словно ударила. Правильно, Степнов, ты уже один раз прикоснулся. Приласкал, нечего сказать.
- Конечно, Лена, конечно, - и он отступил в сторону.

Она шагнула в душевую. Пар от горячей воды окутал ее с ног до головы, а шум оглушил. Ноги подкашивались. Ленка села на скамейку. Эти две фразы стоили ей нечеловеческих усилий. Так хотелось, чтобы он протянул руку, прикоснулся к ее щеке, приласкал, как беззащитного котенка... Он был все такой же, и этот запах, его запах – он по-прежнему сводил с ума. Хотелось прижаться к нему, обвить руками талию, спрятать лицо на широкой груди. Внизу живота приятно ныло. Но снова всплывал тот вечер, его безумные глаза, и страх заставлял ее говорить с ним холодно и безучастно. Все кончено, и даже если, видя его, она чувствует возбуждение – а это было возбуждение – она никогда не сможет перебороть свою боязнь. Боязнь этого сильного и непредсказуемого мужчины с голубыми глазами.

 Отправлено: 17.06.09 20:29. Заголовок: Девчонки, волнуюсь с..

Скрытый текст

Девчонки, волнуюсь страшно... Выкладываю проду на ваш суд. Пожалуйста, черкните пару строк, если будет желание и возможность - очень интересна и важна ваша реакция. http://kvmfan.forum24.ru/?1-12-40-00000043-000-10001-0 P.s. Пока не весело, но уже виден свет в конце тоннеля

Глава 6.

Виктор знал, что сегодня Лена получала диплом. Он знал, что потом они с ребятами собирались в паб – у него остались хорошие отношения с его первыми «атлетами», они дружили, и парни даже звали его на вручение, а потом – на отмечание. Он хотел пойти. Хотел, но боялся – боялся холода ее глаз, стали ее голоса, ее безразличия. Он видел ее ровно три с половиной года назад, тогда, в бассейне. И он все понял. Она не простит его, не простит никогда. Ему лучше уйти из ее жизни и не пытаться вернуть ее. В тот вечер, после того как оболтусы-атлеты сдали свои нормативы, Степнов первый раз в жизни сильно напился. А наутро проснулся и понял: желание и облегчение – вот все, что он может испытывать к противоположному полу. И только к ней одной – любовь, безграничную любовь и раскаяние. И острую, колющую боль в груди, которая теперь не отпустит его никогда.
Виктор встал со смятой постели, открыл окно. Тьфу, пора завязывать и с курением, и с девицами. Шел добротный июньский дождь, настоящий ливень. В комнате посвежело. Тогда, пять лет назад был такой же сильный дождь, и девчонки расстраивались, что погода испортит их красивые платья...
Савченко поставил Степнова дежурить на входе – проверять выпускников на предмет незапланированного алкоголя. Виктор Михайлович мгновенно разоблачил Семенова – физруку досталась бутылка отличного виски. Белута, как ни странно, отличился порядочностью. Гуцул... странно, его Степнов вообще не видел. Может, не пришел. Или пришел раньше, Ленке помогать готовиться? Все-таки, он ее парень.
Начинался праздничный вечер. Выступили учителя, сказали свою речь родители, школьникам вручили аттестаты. Впереди – прощальный концерт «Ранеток», небольшой фуршет и дискотека. Степнов порядком замерз, пока сторожил нерадивых выпускников. О, виски! Почему бы нет? Степнов сделал пару глотков; приятно обожгло внутри. Стало тепло и значительно веселее. Степнов решил подняться в актовый зал – хотелось послушать девчонок; все-таки, он их руководитель.
Сыграли «Он вернется», «Мальчик мой», «Чемпионы любви»... Степнов видел, что Лена ищет кого-то в толпе. Кого? Наверное, Гуцула. А кстати, где он? Виски делало свое дело. Степнов вообще не пил, а сегодня еще и не успел пообедать. Сознание помутнело. Та-ак, Гуцул... О, да вот же он! Только... Стоп! С Зеленовой? Значит, у них с Леной все? Как говорится, прошла любовь, завяли помидоры? Тьфу, откуда эта дурацкая присказка в голове... Не надо было хлебать этот чертов виски, теперь ведь...
Хаотичный поток Степновских мыслей был прерван странной тишиной. Он кинул взгляд на сцену.
- Ну, вот и все, - зазвучал тонкий голос Ани Прокопьевой. – Подошла к концу наша школьная жизнь, и кончается наш последний концерт в этой школе. Сейчас мы сыграем последнюю песню. Она называется «Любовь-надежда».
Взяты первые аккорды. Лена поправила микрофон, и зал наполнился ее низким голосом. Виктор слушал песню, но упорно не слышал того, что Лена так хотела сказать именно ему. «Твоя любовь остается надеждой», - пела девушка, а Виктору казалось, что все это – какая-то неудачная шутка. «Какая любовь, чья любовь?» – раздраженно мелькали разорванные мысли в тяжелой голове мужчины. Песня кончилась, но девчонки не уходили со сцены. Он почувствовал на себе чей-то острый, пристальный взгляд. Поднял глаза – она. Смотрит на него и, близко-близко придвинув губы к микрофону, на весь зал говорит: «Виктор Михайлович, я знаю, что Вы меня слышите. Я хочу, чтобы Вы знали: эта песня – для Вас. Ваша любовь навсегда останется для меня надеждой». Зал молчал. Лена сглотнула, не отводя глаз. Смотрела на него, в его родные, любимые глаза...
В сознании Виктора что-то щелкнуло. Замкнуло. Он взбесился. Метнул на нее полный презрения взгляд и вылетел из зала. Лена скинула гитару и прямо со сцены, наплевав на учителей и бывших одноклассников, кинулась за ним.
Степнов мерил спортзал резкими шагами. Девчонка! Наглая, беспардонная девчонка! Как она могла? Так играть его чувствами! Сначала оттолкнуть его, бросить в лицо цветы, потом бегать от него, стрелять равнодушием, потом – вешаться ему на шею, чуть ли не в постель к нему прыгать! Потом – орать на него, не стесняясь, в коридорах школы, обвинять черт знает в чем, унижать при целом классе – и кого! Его! Потом переспать с Гуцулом, а теперь, когда ее бросил, снова на всю школу признаваться ему в любви, соблазнять своими песенками, елейным пением, берущими за душу словами? Зараза! В голове Степнова роились сплошь неприличные слова. Реальность никак не устраивалась в складную картину. Он был зол, чертовски зол. Зол и немного пьян. И очень, просто смертельно расстроен – но последнее он понял только значительно позднее. А тогда – он ненавидел ее, ненавидел и... хотел. Хотел до безумия, до боли в суставах, до головокружения, до одури... Просто хотел.
Лена влетела в зал с круглыми от удивления глазами. Она ожидала какой угодно реакции, только не такой. Чего угодно, только не искренней ярости и презрения, которые мелькнули в его глазах. У нее оставался последний шанс разобраться, и она не собиралась отступать.
«Это какое-то наваждение, - думал разъяренный Степнов, носясь по спортзалу. – И есть только один способ с ним справиться – получить то, что хочется!» Разгоряченный мозг отказывался соображать. Предмет наваждения стоял перед ним и испуганно заглядывал в налитые злостью глаза.
- Ви.. Виктор Ми.. Михайлович, - заикаясь, начала Лена. Начала, и тут же осеклась. Потому что увидела в его глазах что-то, доселе незнакомое: маслянистую дымку и отблески безумия. Ей стало страшно. Захотелось уйти. Нет, даже не уйти, а убежать, кинуться опрометью прочь из зала, на улицу, на воздух, под холодный освежающий дождь. Девушка попятилась назад.
- Лена... – прохрипел Степнов. – Кулемина... Ты... Всю душу мне вымотала, зараза... – Он шел на нее со сжатыми кулаками. Бежать не было сил. Лена уперлась спиной в холодную стену спортзала.
- Виктор Михайлович, не надо, - почувствовала его руки на своих плечах. Дернулась, попробовала вырваться. Он только крепче сжал хрупкое тело. Было больно. Больно и страшно. – Пустите меня. Пустите же меня! – Лена орала на весь зал.
- Тихо, Кулемина, тихо, - Степнов наклонился к ее лицу, крепко держа за плечи. – Ты же этого хотела, сама хотела? От меня не получила, к Гуцулу побежала, да? – Он не слышал, как она сбивчиво пыталась ему что-то объяснить, не чувствовал, как дрожала от страха и смущения. – Я докажу тебе, что я лучше. Ты меня с ума сводила, ты доигралась, Кулемина!
Он резко поднял ее на руки и толкнул на сваленные в углу маты. Сквозь тонкую ткань платья Лена спиной чувствовала их холодную поверхность. Попыталась снова закричать, но Степнов закрыл ей рот поцелуем. В нем не было нежности, не было ласки, была только опаляющая страсть. Его руки легли на ее талию, быстро скользнули вверх, дотронулись до нежной девичьей груди. Вот он уже задирает ей платье, а губы обжигают нежную кожу шеи...
- Ненавижу, - неожиданно спокойно, тихо и уверенно произнесла Лена. И со всего маху врезала Степнову мастерским ударом справа. Так, как он сам ее учил. Так, как она била соперников на ринге. Степнов упал. – Ненавижу тебя, - так же спокойно произнесла девушка и, одернув платье, медленно пошла к выходу из спортзала. Ни единой слезинки. Ни всхлипа. Ни единой эмоции. Ее лицо было пустым – таким же, какой оказалась сейчас ее душа.
Степнов протрезвел – и от наваждения, и от виски, и от собственных эмоций. Реальность восстановилась. Он сидел на дощатом полу, скула противно ныла. «А удар все же хорош», - удовлетворенно отметил про себя физрук. Замыкание кончилось, сознание прояснилось. Стало невыносимо... нет, не просто стыдно, а как-то грязно. Грязно и мерзко в душе. Какие-то мысли вроде «Как я мог?!» носились в голове, но ему даже не хватало сил их удержать. Мужчина обхватил руками голову. Хотелось повернуть все назад. Но это было невозможно. Лена ушла. Лена молодец.
Степнов не помнил, как дошел до дома, как рухнул на постель, как забылся беспокойным сном. Не помнил своих снов, в которых видел, как он ухаживает за ней после той истории с боями, как она признается ему в любви, как впервые целует. Он не помнил ничего, кроме отупляющей боли.

Теперь, пять лет спустя, Виктор смотрел в окно, на шумный июньский дождь. Он впервые позволил себе дать волю чувствам; боже, как же ему хотелось, чтобы то, что произошло, никогда не происходило! Как же ему хотелось увидеть сейчас ее, все объяснить... Хотя, что тут объяснять? Просто сказать, что он любит ее, что никогда не причинил бы ей зла. Защитить от всего на свете. И поцеловать, нежно, робко, словно в первый раз...

Скрытый текст

Прием критических замечаний работает круглосуточно!

 Отправлено: 18.06.09 10:43. Заголовок: Глава 7. В пабе бы..

Глава 7.

В пабе было полно народу; шум, гам и всеобъемлющее веселье. Ленка с друзьями сидела за большим столом и заразительно смеялась над только что рассказанным анекдотом. Поднимали тосты – за светлое будущее филологов и счастливую личную жизнь. Вспоминали разбитные студенческие годы. Никому не пришло бы в голову, что эта светленькая девушка с искрящимися зелеными глазами каждую секунду со скрытой тоской ждала, что откроется дверь и зайдет он – тот, кого она так ждет, ждет всю свою жизнь.

Ленка помнила тот вечер так отчетливо, как если бы он был только вчера. Она выбежала из школы под холодный ливень. На улице было темно и промозгло. Куртка, сумка с ключами от квартиры и мобильником – все это осталось в школе, в актовом зале, но вернуться туда у девушки просто не было сил. Лена быстро шла к дому – по-прежнему ни одной эмоции на лице, ни одной мысли. Надо было держаться, держаться перед дедом и перед самой собой. К счастью, Петр Никанорович оказался дома, открыл дверь и даже не стал особо приставать с расспросами.
- Дед, все отлично, я адски устала, - бросила Ленка и шмыгнула в свою комнату. На душе было мерзко. Так. Теперь – в душ.
Горячая вода согревала. Тело помнило его руки, его дыхание, в ушах звучал его шепот, и смыть с себя ощущение его не получалось. Ленка обреченно вздохнула, завернулась в махровое полотенце и пошлепала в комнату. Вряд ли удастся заснуть в эту ночь. Но как только голова коснулась подушки, девушка, измученная собственными переживаниями, напуганная последними событиями, уставшая от чужого непонимания, провалилась в сон.
Утро было отвратительным. Снова заснуть никак не удавалось. Мозг атаковали вчерашние картинки. Хотелось сплюнуть, а еще – провалиться под землю. Или забраться с головой под одеяло и сделать вид, что ты вся кончилась. Зазвонил домашний телефон. Как всегда бодрая Новикова сообщила Ленке, что сумку ее она спасла от варваров и спрятала в надежном месте. Приходи, забирай. Лена оценила Лерино чувство такта – ни одного вопроса о том, куда вчера так внезапно подевалась Кулемина. Хочешь – не хочешь, а за сумкой надо было топать.
Натянув джинсы и первую попавшуюся футболку, Ленка выползла из дома. Раздражало все – бабки на скамейке, дети с пластмассовыми самосвалами, яркое солнце и зеленая трава. Ленка поежилась и обняла себя руками за плечи. Еще пара шагов. Еще пара шагов – и она просто упадет на землю и разревется, как маленький ребенок. Надо держаться. Надо идти.
И вдруг Лена увидела его. Шансов – один на миллион, ну почему на пути к Лерке ей попался именно Степнов?! Смотреть на него не было сил. Говорить с ним – тем более. Развернуться и убежать? Глупо, он ее уже заметил. Обойти за километр? Тем более глупо. Неведомая сила тянула Лену к этому мужчине. Ей казалось, что когда она поравняется с ним, у нее будет только одно желание: врезать ему еще сильнее, чем вчера. И вот она рядом с ним. Вздрагивает. Ну, посмотри же на меня, успокой, ты же видишь, как мне плохо! Обними, приласкай, согрей – ведь я такая по твоей вине. Зачем ты так со мной? Зачем ты так вчера, зачем ты такой сегодня? Нет, постой. Ничего не объясняй, просто будь со мной нежным. Стань снова таким, каким ты был раньше. Ведь это был ты настоящий? Улыбнись, загляни мне в глаза. Ведь я люблю тебя, люблю, хоть и кричала «Ненавижу!», не верю, что ты мог бы причинить мне боль, люблю тебя несмотря ни на что, люблю...
Не увидел. Не понял. Не обнял. Уйду. Уйду и спрячу свою любовь – навсегда.

Но, как Лена ни старалась, любовь не пряталась. Настигала ее неожиданно – напоминала о себе песнями (потому-то Лена и ушла из группы и от Снегинки отказалась), баскетбольными матчами, школой, мимо которой Лена ходила в Университет. Потом – его фамилия среди преподавателей, его тихий бархатный голос в бассейне, это странное тепло по всему телу от одного его присутствия, собственные усилия быть с ним холодной... Врать себе не было смысла. Лена продолжала любить Степнова, любить не меньше прежнего. Только теперь к этой любви был примешан страх – страх быть униженной и растоптанной, страх того, что любви вообще не существует, а есть только одного голое, подавляющее, заманчивое, неизбежное желание.
Ей хотелось видеть Виктора. Хотелось смотреть в его глаза. Прижиматься к его горячему торсу. Обнимать тонкими руками. Целовать мягкие губы. И Лена знала: сделай он сейчас хотя бы шаг ей навстречу, появись хоть на секунду на пороге ее квартиры, она не устоит. И страх отступит, и она все отдаст, чтобы быть с ним рядом - хотя бы одну ночь. Но сама она не придет к нему ни за что. Ни. За. Что.

 Отправлено: 19.06.09 11:09. Заголовок: Глава 8. - Слушай,..

Глава 8.

- Слушай, а Степнов-то где? Ты ж его звал вроде? – переговаривались Ленкины однокашники. – Ты дозвонился хоть?
- Да звонил я, звонил. Он сказал, подумает... Может, сейчас еще раз наберем? Такой мужик прикольный! Але! Виктор Михалыч? Здрасьте, это Архипов, помните такого? Ага, да, получили. Так мы вас ждем давно! Как не придете? Да ладно вам, Виктор Михалыч! Последний раз, все-таки! Кто есть? Ну, наши все, еще девчонки из нашей группы, вы их не знаете... Придете? Ну, супер! – И довольный Архипов повесил трубку.
- Саш, кто-то еще придет, что ли? – спросили несколько голосов.
- Да так, Михалыч, тренер наш по легкой атлетике. Такой мужик прикольный... – и Архипов пустился в рассказы о прикольном физруке.
А в Ленкиной голове снова все смешалось. Сидеть и ждать? Или вставать и бежать? Пойти, что ли, губы блеском подкрасить... Интересно, а он далеко отсюда живет, скоро приедет? И что я ему скажу? «Здрасьте, Виктор Михалыч, поздравьте меня с красным дипломом?» Или все-таки слинять, пока не поздно? Черт... А вдруг, он женился?! Да не, ребята бы всем растрындели... Интересно, какой он... Все-таки сбегу! Нет, останусь! Или сбегу?
- Кулемина! Лена, блин! Алё, гараж! Заснула, что ли? – Архипов махал ручищами перед Ленкиным лицом. – Познакомься, говорю. Виктор Михалыч – тренер наш по легкой атлетике. Помнишь, я тебе рассказывал...
Мир перевернулся. Земля ушла из-под ног. Прямо по всему бару расцвели цветы. На потолке загорелось яркое солнце. Стало очень тепло и приятно. Он смотрел на нее с нежностью, тоской и любовью.
- Здравствуйте, Виктор Михайлович! – выпалила Лена и побыстрее отвернулась к подруге – только бы не видеть этих чудесных глаз. Только бы не поверить в эту чудесную иллюзию любви.
Вечер продолжался. Степнов веселился и зажигал – травил шутки, хохотал над студенческими байками, рассказывал собственные забавные истории. И украдкой кидал взгляды на светленькую девушку, которая, казалось, специально словно не замечала его присутствия. Такая тонкая... Такая хрупкая... Такая нежная... Такая чистая...
Кулемина методично уничтожала коктейли. Один, второй, третий. Да, Машка, конечно, я тебя слушаю. Кому хватит, Кать? Мне хватит? Нет, мне не хватит. Я еще «Лонг Айленд» буду. Ой, Архипов, отвали, а? Чего? Да тут я, Машка, тут. И что, говоришь, он тебе ответил? Вот хам! Нда... Кто пьяный? Я пьяная?! Я вообще ни разу не пьяная! Бармен! Повторим последний коктейль!
Раскраснелась, волосы растрепались, глаза блестят... Кулемина, да ты на ногах не стоишь! Эх, ну что мне с тобой делать... Как маленькая, честное слово. Ты даже не заметила, что большинство ребят уже разошлись – видно, Машка увлекла тебя своими душещипательными россказнями. О, а вот и Машкин хахаль, тот самый «хам». Приехал за своей пассией. Архипов с Ростецким пошли ловить машину. Катя ушла еще полчаса назад. Собственно, за столом остались только мы с тобой да полчище пустых бокалов.
- Сашка, - кричишь ты уходящему Архипову, - до... договорись с этим, как его... водителем, пусть м-меня тоже домой закинут... Я с вами ск-скинусь.
Архипов машет тебе рукой – мы с ним уже решили, что тебя повезу домой я. Ты совсем плохо соображаешь. Смотришь на меня затуманенным взором. Губы сжимаются в тонкую сердитую ниточку. «Ну, Степнов, - цедишь ты сквозь зубы, - ну, ты... вы...» – Но тут же забываешь, что хотела сказать. Нельзя даже намекать тебе на твое состояние – обидишься, дернешься, рванешь на улицу и влипнешь в какую-нибудь историю. Обхожу стол и протягиваю тебе руку. Кидаешь на меня разъяренный и расфокусированный взгляд исподлобья, опираешься на руку и поднимаешься-таки из-за стола.
Ура! До машины мы добрели, благо я оставил ее недалеко. Ты, кажется, удивлена – ты не знаешь, что после пар в Университете я работаю тренером в фитнесс-центре, и давно купил себе «нормальную тачку». Буквально закладываю тебя на заднее сиденье. Там можно прилечь, а этого тебе сейчас хочется больше всего. Так, отлично. К тому моменту как я сажусь за руль и завожу мотор, ты, кажется, уже спишь. Какая же милая, Ленка, какая красивая, даже сейчас, явно перебрав этих дурацких коктейлей и выкурив мне назло пару сигарет, от которых ты еще долго кашляла на весь паб. Как жаль, что ты в моей машине только потому, что тебе больше просто некуда деться. Как жаль, что мы едем не ко мне домой... Стоп! Кстати, а куда мы, собственно, едем?

 Отправлено: 26.06.09 14:33. Заголовок: Девчонки, извините, ..

Скрытый текст

Девчонки, извините, что так надолго пропала - уезжала. Выкладываю продолжение)))

Глава 9.

Действительно, а куда ехать-то? Везти ее к деду в таком состоянии Степнов не решился. Родители наверняка за границей. Разбудить и спросить – жалко. «А, была – не была!» - и Виктор решительно стартовал в темную ночь. Он вел машину к собственному дому.
Ленка тихонько сопела на заднем сиденье. «Лена, - тихо позвал Степнов, - мы приехали». Ленка спросонья замотала головой, словно пытаясь прогнать какое-то наваждение.
- А? Что? Куда? В-виктор М-михалыч?! – На Степнова уставились два круглых зеленых глаза. – Я что… где?! Я что, у вас дома?! – Лена щурилась на свет фонаря, стараясь убедиться в том, что этот двор, уютная машина и голубоглазый физрук ей не снятся.
- Лена-Лена… Ну, не к деду же тебя тащить, Кулемина! – Степнов улыбнулся. – Давай, держись за меня! – и он легко подхватил ее на руки. Мир слегка покачнулся – то ли от выпитых коктейлей, то ли от сильных и крепких рук, так легко державших ее над землей. Вспомнился момент, когда он доставал ее, побитую, беспомощную, напуганную, из чьей-то машины и на руках нес до самой квартиры.
Дверь в парадную. Лифт. Его квартира. «Лена, присядь лучше, а?» - его тихий и спокойный голос звучит словно в тумане. Да, что-то она как-то не очень… Эмм… рассчитала свои силы. Боже, как же кружится голова… И мысли никак не остановятся, бегают друг от друга и от нее. Ведь это он рядом! Надо же что-то сделать, сказать, наконец! И что ему сказать? Нет, сейчас не определенно не лучший момент – заплетающимся языком, с мутным сознанием… А может? Ну да, она как раз смогла бы – и смелости бы хватило, и природное стеснение сдалось бы под натиском алкоголя… Вот только надо как-то начать. Да, начать… Для начала, снять туфли. Черт, да кто же это придумал?! А, дурацкая застежка…
Виктор закрыл дверь в квартиру и прислонился к стене. Смотрел на Лену. Девчонка! Такая смешная, вроде взрослая, а вроде – маленькая. Пиджак съехал вбок. Сумка валяется на полу, раскрылась, из нее высыпались какие-то девчачьи прибамбасы в тюбиках. Задумалась о чем-то, бормочет себе под нос. Отрицательно мотнула головой, чуть не свалилась с пуфика, на котором сидит. Вдруг залилась румянцем, глаза вспыхнули лихорадочным блеском. Метнула на него взгляд, смутилась, опустила глаза. Пытается расстегнуть туфли. Он был последним идиотом тогда, пять лет назад. Он будет последним идиотом сейчас, если не…
- Лена, давай лучше я. – Мягко и уверенно. Опустился перед ней на пол, аккуратно расстегнул замок на ремешке. – Вот…
- В-виктор М-михалыч, я… Не надо, я сама… - Несмело коснулась его руки, хотела убрать. Не позволил. Взял ее маленькие ладошки, аккуратно отстранил. Расстегнул второй ремешок. Нежно снял обе туфли. Опустил руки и наконец-то поднял на нее глаза. Сидит, смотрит на него. Растерянная, потерянная, слабая. Сама не знает, что делать – то ли бежать, то ли броситься ему на шею. Виктор читал ее, как раскрытую книгу.
- Лена-Лена-Лена-Лена… Пойдем-ка спать.
И снова это ощущение. Мир взлетает – так же легко, как она отрывается от земли в его ласковых руках. Вот сейчас, прижаться к нему, теснее, еще теснее. Видно, как пульсирует тонкая жилка на шее. Такой теплый. Граница между волосами и манящей кожей. Прижаться губами, просто попробовать… Его запах. Снова его запах, который сводит с ума.
Виктор вздрогнул. Ему не показалось. Он чувствовал, как быстро бьется ее сердце, как нежна ее кожа, какие мягкие у нее волосы, какая она теплая и расслабленная. Надо остановиться сейчас, пока не поздно. Опустил девушку на диван. Расстегнул пуговицы пиджака, двумя руками сбросил его с плеч. Так. Осталась тонкая блузка и юбка. Лена закусила губу и взялась за верхнюю пуговицу. Он смотрел на нее, не в силах отвернуться. Она нервно теребила тонкий шелк, не решаясь сделать этот ерундовый – для него – и невозможно серьезный – для нее – шаг. И вдруг она закрыла ладонями лицо и расплакалась.
Она плакала обо всем – о том, что случилось на этом злополучном школьном выпускном, о том, как они встретились на следующий день, о том, что простила его, несмотря ни на что, о том, что ждала, что любила, что мечтала, не могла заснуть ночами, краснела и металась по кровати, чувствовала, как напрягается и наполняется сладким, но обреченным на провал возбуждением молодое тело. Плакала оттого, на что сама только что решилась, но чего панически боялась, чего хотела, но так и не смогла сделать. Она не рыдала, как истеричная девица, не всхлипывала, как манерная дамочка – она просто плакала, не беззвучно, но очень тихо, как-то по-детски и оттого особенно горько.
Чего-чего, а женских слез Степнов не выносил. Тем более ее слез. Он был готов порвать мир на кусочки, только бы прекратить это мокрое дело. Что делать? Боже, что делать? Мысли носились в голове с бешеной скоростью, а он все стоял и смотрел, как она мокрыми ладошками вытирает слезы и никак не может успокоиться.
- Лена… Леночка… Ну, ты чего? – Он робко сел рядом и приобнял ее за подрагивающие плечи. – Ну, не надо, не плачь…
Куда же делся тот решительный и мужественный Степнов, который в любой момент вел себя как настоящий мужчина? Который все понимал и чувствовал, который мог помочь и поддержать в любой ситуации, который был решителен и смел? Он не пропал, нет. Он просто устал и запутался. Не знал, каким ему быть – жестким или мягким. Не знал, что сделать, чтобы не напугать. Он искал в себе нужную ему решимость, но боялся ее неожиданных проявлений. Наверное, на целом свете не нашлось бы сейчас человека, более запутавшегося в собственной жизни, чем Виктор Михайлович Степнов.
Он так робко обнимал ее за плечи, что она расплакалась еще сильнее. Ей хотелось бы, чтобы он повернул ее к себе лицом, прижал к своей крепкой груди, погладил по волосам… Но он просто сидел рядом и несмело держал, даже не обнимал ее за подрагивающие плечи.
И казалось, что этой неразберихе нет ни конца, ни края. Как будто такая неразбериха случилась в этом мире в первый раз, и никто, ни одна душа не знала, как с нею справиться…

И тут Ленка озверела. Присутствие Степнова и идиотизм ситуации сводили с ума и заводили одновременно. Нервы были на пределе, тихие слезы грозили перерасти в истерику. Хотелось врезать ему еще раз, а еще лучше – со всей дури долбануть кулаком об стену или разбить что-нибудь огромное – так, чтобы вдребезги и чтобы осколки по всей комнате.
Ленка вскочила с кровати. Хмель как рукой сняло. Руки сжались в кулаки. Глаза горели недобрым огнем. Надо решить все это раз и навсегда, и раз он на это неспособен, решит она.
- Вы… Вы… Зачем вы привезли меня домой?! Зачем посадили в свою дурацкую машину? Я вас видеть не хочу! Хотите, я расскажу всю правду? – Лену было не остановить. Такого поворота событий Степнов не ожидал. Она стояла над ним красная, с мокрым от слез лицом, к которому прилипли пряди волос, с блестящими глазами, руки сжаты в кулаки. Все смешалось… - Так слушайте вашу правду. Сначала я вас ненавидела… О, как же я вас ненавидела! Потом я поняла, что люблю вас, люблю, несмотря ни на что! Но мне было страшно. Я ни с кем – слышите – ни с кем! – даже переспать, блин, не смогла! Потому что помнила, как вы… Ты… Все, все из-за тебя! И теперь снова! Это был праздник! Мой день! Я закончила! Я это сделала, а ты… Ты снова…
Лена уже не замечала, что бьется, как птица, в его крепких руках. Он держал ее железной хваткой. Он вдруг все понял – понял, что нужен ей не раскаивающимся и извиняющимся, нужен сильным и уверенным. Нежным и заботливым. Ласковым и требовательным. Он нужен ей взрослым, и сейчас у него нет права на ошибку. Он прекрасно знал, что у Лены истерика, и самое главное – дать ей вволю наораться, а потом заставить успокоиться. Уловил маленькую паузу в ее словесном потоке, и легонько ударил по щеке.
- Лена, закрой рот. – Виктор сказал это так тихо и спокойно, что Кулемина мгновенно замолкла. Тело заполнила опустошающая усталость.
- Я устала… - прошептала она и сама опустилась на кровать. – Я очень устала. – Девушка откинулась на подушку и закрыла глаза. – Пожалуйста, дай мне поспать.
Виктор накрыл ее одеялом – ничего, пусть спит прямо в одежде. Заботливо укутал холодные ступни. Заглянул в лицо, нежно провел по щеке. «Девочка моя… Моя маленькая глупенькая девочка…» Лена уже спала.

 Отправлено: 26.06.09 14:34. Заголовок: мало, зато... Глава..

Скрытый текст

мало, зато...

Глава 10.

Утро было адское. Нещадно болела голова. Дико хотелось пить. Но все это была полная ерунда по сравнению со всепоглощающим чувством стыда. Так стыдно Кулеминой не было никогда в жизни. Говорят, что после большого количества алкоголя некоторые ничего не помнят. Единственной Лениной мечтой в то утро было оказаться в числе этих «некоторых». Как назло, события вчерашнего вечера-ночи стояли перед глазами донельзя отчетливо. Лена натянула одеяло на голову. Не помогло. Оставалась последняя надежда – Степнов еще спит. Ленка потянулась за мобильником… Так, а где он? Ага, он в сумке, а сумка в коридоре, это она точно помнила. Может, тут есть часы? Кулемина сползла с кровати и подошла к стеллажу. Ага, точно. Что?! Сколько?! Час дня?! Нда, Степнов точно не спит… Будем делать вид, что я ничего не помню, а чего не помню – того не было. Вот так. Шаг, еще шаг. Ммм, вкусно пахнет какой-то едой. Вот и кухня.
- А, Лен, доброе утро! – Степнов улыбнулся, как ни в чем не бывало. Может, он тоже напился, и ничего не помнит? Да нет, не может быть. Это он просто такой галантный. Надо зайти и сесть. Раз он ведет себя так, как будто ничего не случилось, то и она будет вести себя, как будто ничего не случилось. Все Кулеминские раздумья отражались на ее лице с удивительной ясностью, но она, к счастью, об этом даже не подозревала. Степнов тихо усмехнулся. Зашла и села. Ну, приятного аппетита, Лена!
Он положил ей вкуснющую яичницу, налил чаю. Сделал бутерброд с колбасой. Болтал о чем-то, расспрашивал про диплом. Похвалил ее, отличницу. Осведомился о работе. Потом совершенно спокойно убрал со стола и предложил воспользоваться душем. «Полотенце лежит на стиральной машине», - крикнул Лене в спину, когда она вышла в коридор. В ванной зажурчала вода.
Завтрак, душ, фен и более или менее нормальное отражение в зеркале сделали свое дело. Стало значительно легче. Теперь можно с достоинством выйти из ванной, поднять с пола пиджак и, гордо закинув его на плечо, отправиться домой. Ленка щелкнула задвижкой. Степнов в коридоре завязывал ботинки.
- Лен, а какие у тебя планы? – он разговаривал с ней так, как будто они встречались лет пять, а он просо приехал из командировки, и теперь интересуется планами своей девушки. Ленка растерялась и вместо того, чтобы соврать, ляпнула правду.
- Да вроде, никаких.
- Отлично. Тогда пойдем гулять – смотри, какое солнышко! Только деду позвони, чтобы не волновался!
- Да я уже давно с дедом не живу… - протянула Кулемина, во все глаза глядя на голубоглазого красавца. Ты смотри, и приоделся – джинсы, светлая футболка-поло, в темных волосах играют солнечные зайчики. Лена машинально одернула юбку.
- Да? С родителями, что ли? – Степнов закончил возиться с ботинками и теперь смотрел на нее сверху вниз теплым, дружелюбным и каким-то незнакомым взглядом.
- Нет, одна… Я квартиру снимаю… - Ленка все никак не могла прийти в себя и сообразить, что ей делать.
- Понятно. – Отметил Степнов. – Ну, чего стоишь, одевайся давай! – И он по-хозяйски подхватил ее сумку. – Я тебя жду!

Они гуляли весь день. Покатались на трамвайчике по Москве-реке – Ленка улыбалась и пыталась дотянуться руками до прохладной воды. Потом ходили босиком по траве на Воробьевых горах – Ленка щурилась на солнце и подпрыгивала, пытаясь сорвать цветок каштана. Съели мороженое, сидя на лавочке перед главным зданием МГУ – Ленка смеялась и рассказывала Виктору, как они с ребятами прогуливали пары. Пообедали в каком-то кафе – Виктор хохотал и вспоминал, как они отмечали свое окончание института и поехали в поход. Лена не хотела думать о том, что этот день кончится, и настанет-таки неловкий момент прощания, когда надо будет что-то решать. Она вообще ни о чем не думала – ей было хорошо. А Степнов уже все решил и все знал. И когда они вышли из кафе, он обнял ее за талию и больше не отпускал. Они шли в обнимку, и вдруг громкий хлопок – может, лопнула шина, а может, мальчишки зажгли петарду – заставил девушку вздрогнуть и чуть теснее прижаться к мужчине. Степнов развернул Лену к себе и поцеловал. Не страстно, но и не слишком нежно – так, как целует любимую девушку мужчина, который очень хорошо ее знает. Потом прижался лбом к ее лбу и, глядя в глаза, тихо назвал ее по имени… И ей показалось, что все началось сначала, и он зовет ее по имени в первый раз.

 Отправлено: 01.07.09 10:16. Заголовок: Глава 11. С ней вс..

Глава 11.

С ней все было как будто в первый раз. У Степнова была куча женщин, самых разных, но такой, как Лена, не было никогда. Потому что не было любимой.
Только с ней у него от ощущения счастья кружилась голова. Только с ней он мог просто сидеть рядом и вместе молчать. Только на нее он мог смотреть часами, глядя, как она спит, как чистит зубы, как пьет чай… Это было похоже на безумие, но не на то, от которого мутнеет сознание, а на то, которое застилает весь мир взрывным ощущением счастья.
А у Лены вообще все было в первый раз. Ее любовь, первая и болезненная, наконец-то начала приносить свет. Не было больше щемящей боли в груди, была только легкость и смущение – перед взрослым мужчиной, который ласково гладил ее руки, нежно целовал в уголки губ, ласково перебирал волосы и шептал «Люблю…».
Уже сентябрь… Желтые листья укрывают землю разноцветной мозаикой, облака все чаще складываются в причудливые фигуры. Ленка поежилась от ветра, по-осеннему холодного. Надо топать домой – к нему домой. Он ее уже ждет, ведь уроки в школе кончаются раньше, чем офисный рабочий день. Странно… Почему-то к нему домой не то чтобы не хотелось, а было как-то… страшновато, что ли. Какое-то подозрительное было у Лены предчувствие. Наверное, это из-за того, что… Неужели? Неужели это случится сегодня?

Степнов давно ждал ее дома. Они с Леной встречались два месяца. Сдерживаться было тяжело, но он не хотел, чтобы она сначала утонула в манящем омуте страсти, а потом ушла от него, пожалев о необдуманном шаге. Они много говорили – говорили обо всем. Ленка краснела и намекала, что еще никогда… ни с кем… Виктор чувствовал, что она боится. Боится того, что он не сдержит свои эмоции, боится боли, о которой наверняка много рассказывали подружки, стесняется самой себя. Последний разговор на эту тему состоялся совсем недавно; тогда Ленка сморозила глупость, Виктор захохотал, а она почему-то обиделась. Он тысячу раз говорил ей, что любит ее, а она испугалась, что он бросит ее, как только получит свой долгожданный секс. Степнов рассмеялся: во-первых, словосочетание «долгожданный секс» сопровождалось опущенными глазами и красными щеками, а во-вторых, на него кинули по-детски хитрый взгляд… Ленка быстро перестала дуться, и потом как-то неожиданно и честно заявила, что она очень боится. Сама не знает, чего, но в этот самый момент наверняка умрет от страха.
И чем дальше заходят их отношения, тем больше будет становиться Ленкин страх. Когда Виктор целовал ее, он чувствовал, как напрягается ее тело, видел, как затягивает поволокой желания зеленые глаза, слышал, как прерывисто она дышит. Она уже не боялась раздеться перед ним, она уже отвечала на его нежные ласки, уже робко целовала его шею, плечи, грудь… Она была готова, и все проблемы были только у нее в голове. И решить эти проблемы – его задача.

Ленка замерла перед дверьми квартиры. Ей было одновременно любопытно, страшно и очень стеснительно. Всю дорогу до степновского дома она думала о том, какой он будет у нее – этот первый раз, о котором столько было разговоров в школе и в университете. Она в таких разговорах никогда не участвовала – во-первых, сразу заливалась краской, во-вторых, рассказывать было нечего, в-третьих, если б и было, что рассказывать, она бы никогда никому ни за что не рассказала. Поэтому Ленка только наматывала на ус бесконечные истории про потные тела в папиной машине, про кровь на обивке нового дивана, про боль, которая не проходила даже на второй раз. Чего она боялась? Она сама не знала. Всплывали в памяти мамины слова о том, что в женщине должна оставаться загадка. О том, что не стоит отдаваться мужчине сразу. А через два месяца – это сразу? Или это достаточно, чтобы…? Тело предательски напомнило о том, как Виктор не далее как вчера покрывал горячими поцелуями нежную кожу шеи, как ласкал девичью грудь, как крепко держал тонкий стан сильными горячими руками. Тело не врало. Его, тела, желание было предельно ясно. Оставалось разобраться с занудливым мозгом. «Но ведь я люблю его! – сказала Лена про себя. – Люблю, хотя я никогда ему об этом не говорила. И я хочу его, очень хочу, так, что дрожу, стоит ему меня коснуться. И очень хочу, чтобы ему было хорошо». Кулемина вздохнула и нажала на кнопку звонка.
«Пришла….» - улыбнулся Виктор. Он ждал ее. Открыл дверь. Сделал шаг назад, облокотился на стену.
- Привет! – Откуда этот блеск в глазах? О чем ты думаешь? Почему так смотришь? Чего боишься?
- Привет! – Почему ты не целуешь меня? Ты же видишь, я...
- Соскучилась? – Подойти ближе, нежно обнять за талию. Теперь тебе не так страшно, да? – Маленькая моя, любимая… Поцелуй меня.
И вот уже она сама тянется к его губам, таким мягким и таким родным. Обвила руками шею, прижалась к сильному торсу. Вся дрожит – то ли от осеннего холода, то ли от резко накатившего желания, подогретого недавними размышлениями. Поцелуй – вроде бы такой, как всегда, но почему-то никак не оторваться друг от друга. «Подожди, - выдыхает мужчина. – Сапоги…» Усаживает, расстегивает молнию. Ленка скидывает обувь, Степнов расстегивает ее пальто. Целует резко, даже грубо. Нежно проводит по лицу, опускает руки на плечи, пальто летит на пол, он прижимает ее к себе. Такая тоненькая, трепещет в его руках. Зарывается носом в белокурые волосы. «Любимая моя… - шепчет мужчина. – Моя девочка…» Бережно подхватывает на руки и несет в комнату.
Диван уже разложен. «Подготовился… - тут же отмечает услужливый мозг. Желание ослабевает, мысли берут верх над чувствами. – Сейчас… Вот сейчас это случится. Он расстегивает мою блузку. Ладно, это не страшно, это уже было. А вот дальше… А готова ли я? Аааа, а вдруг нет? Что делать, что дела-ать?»
Расстегивает пуговички одну за другой. Целует каждый миллиметр девичьей кожи. Чувствует, что она вдруг напряглась. Поднимает глаза – на него смотрят два изумруда, кристально чистых. Все-таки испугалась. Малышка. Берет лицо в свои ладони, большим пальцем проводит по нижней губе. Смотрит в глаза. Лена, только не бойся, только ничего не бойся. Посмотри мне в глаза, я люблю тебя, ты же знаешь. Ну же… Покажи мне свое решение сама…
Кажется, прошла вечность. Наверное, он смотрит на нее уже десять минут. Глупо это выглядит со стороны, наверное. Тьфу, о чем я думаю? Боже, какие у него глаза… Как он сморит… Столько любви и нежности… А вдруг мне понравится? Почему бы и нет? Почему я должна его бояться? Его губы… Поцеловать…
Она сама целует его – целует уверенно и крепко. Обнимает и притягивает к себе. Мгновение – и он смотрит на нее, лежащую, сверху вниз. Смотрит долю секунды, и снова – поцелуй. Глубокий, горячий, влажный. Его губы, его руки на ее теле – кажется, везде. Она сама тянет вверх его футболку, на большее пока не решается. Водоворот ощущений заставляет забыть обо всем, кроме того, что происходит сейчас. Нет ничего, только его уверенные, требовательные, нежные поцелуи и ласки. Только ее несмелые, но такие приятные ответы. Она тает в его умелых руках. Он снимает с девушки последнюю преграду. Она перед ним вся – обнаженная, такая красивая, такая чистая… Отрывается на секунду – остатки его одежды уже на полу. Ленка зажмуривает глаза – смущается. Милая… Он снова рядом, и снова чарующие ощущения, снова возбуждение, он целует ее всю и не может оторваться. Шея, плечи, грудь, живот, бедра… Кажется, она вся – один пульсирующий организм, который вот-вот взорвется… Она больше не сдерживается, и Виктор слышит ее стон – стон желания, стон наслаждения. Он снова – в который раз – целует ее губы, одну за другой. Как хорошо… И это чувство внизу живота все сильнее и сильнее, и хочется чтобы… Лена инстинктивно сжимает ноги. Его рука там…
- Лена… - голос хриплый, смотрит в глаза. – Расслабься.
Мгновение – и его рука настойчиво разводит ее бедра.
- Не бойся, - спокойно говорит он. А дальше – боль. Черт, как же, и правда, больно, как будто ножом… Лена закусывает губу и дергается назад. Степнов целует ее, нежно-нежно. Собирает губами капельки пота со лба. Касается уголков глаз. Руки держат за плечи, прижимают к мужчине, не подвинешься.
- Потерпи. – Твердо говорит он. И шепотом добавляет, – Сейчас пройдет.
Его медленные, плавные движения. Боль отступает, предоставляя место удовольствию. Два тела двигаются в такт, словно танцуя чудодейственный танец. Быстрее, быстрее… Последнее мощное резкое движение – и она чувствует, как постепенно расслабляются его мышцы. Блаженно закрывает глаза. Он касается губами ее век. «Леночка… - шепчет. – Девочка моя…» Откидывается на спину, притягивает ее к себе.
У Ленки в голове – туча вопросов. Вот это и есть секс?
- Вить… - она сползает с него на кровать и подпирает подбородок кулачком. – А как же...
Он реагирует мгновенно. Поворачивается к ней, ласково смотрит в удивленные зеленые глаза, перебивает вопрос легким поцелуем.
- Это только начало, малыш. – Мужчина гладит девушку по щеке. – А все самое интересное еще впереди. Тебе понравится, я обещаю.
И она ему верит. Доверчиво прижимается к широкой мужской груди. Утыкается носом в плечо. Вот он и случился, ее первый раз. И даже не успев ничего больше подумать, уставшая от напряжения, от новых ощущений, Лена засыпает…

Скрытый текст

Есть что сказать? Спасибо! http://kvmfan.forum24.ru/?1-12-40-00000043-000-10001-0

 Отправлено: 14.07.09 21:04. Заголовок: Эпилог. Кто сказал ..

Эпилог.

Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви?
М.Булгаков, «Мастер и Маргарита»

Прожить целую жизнь так, чтобы чувства и эмоции не притуплялись, чтобы каждое утро вместе было как первое утро вместе, каждый завтрак – как первый завтрак, каждый ужин – словно первый ужин и каждая ночь – словно в первый раз. Прожить жизнь так, чтобы весь мир стоял перед тобой словно в первый раз – и все только потому, что рядом любимый человек. Это не просто редкое счастье, не просто большая удача, это дар, который стоит заслужить – заслужить силой своей любви.
Она посмотрела в окно. По белому снегу тянулся след от лыжни. Здесь, вдали от шумных городов, от грохота машин они с мужем словно начали жить заново. Уже давно выросли дети, стали взрослыми внуки, подрастали правнуки. Уже остыл огонь их страсти, но еще не отзвучала песня их любви, такой непростой, но так глубоко прочувствованной. Они прожили чудесную жизнь – нет, не идеальную, не лишенную ссор и слез, но полную радостных примирений и улыбок, новых ощущений и ничем не омраченных чувств. Он научил ее всему – научил любить, научил слушать и слышать саму себя, показал тайные уголки удовольствия, провел манящими дорогами желания. Но самый главный свой путь – путь любви, путь совместной жизни, такой непростой, но такой счастливой – они прошли вместе, рука об руку, иногда оступаясь, иногда почти падая, но никогда не сворачивая и всегда поддерживая друг друга. Их дети гордились своими родителями, потому что крепкая семья всегда достойна гордости и уважения.
И вот теперь снова настало их время. Вдвоем, как когда-то давно, они снова проживали моменты радости, счастья и безграничной любви, которая ничуть не гаснет с годами.
Вдали у перелеска показалась мужская фигура. Он все такой же, в свои… А впрочем, какая разница, сколько им лет? Совсем скоро скрипнет тяжелая деревянная дверь, он войдет, отряхивая снег. Она возьмет его замерзшие руки и нежно прижмет к губам. Он ласково взглянет в ее такие же зеленые глаза и позовет ее по имени: «Лена…». И она прижмется к нему, крепко обнимет за плечи. Поднимет голову и поцелует. Как в первый раз.

Скрытый текст

Высказать все, что хочется, можно тут: http://kvmfan.forum24.ru/?1-12-40-00000043-000-10001-0

 Отправлено: 03.08.09 10:41. Заголовок: Мыслей перекрестья

Автор: Попрыгаец
Название: Мыслей перекрестья
Рейтинг: R
Жанр: Angst, OOC по полной программе
Статус: Закончен
Пейринг: КВМ

Примечания:
1) Планируются сильные переживания! Читателям может показаться, что автор иногда излишне жесток к своим героям не в физическом смысле (насилие и т.п.), а в моральном. Ну, что есть, то есть...
2) Совпадений с сериальными событиями практически нет.

Я против копирования моих текстов на другие сайты!

Комментарии тут:
http://kvmfan.forum24.ru/?1-11-40-00000370-000-100-0

 Отправлено: 03.08.09 10:44. Заголовок: Автор: Попрыгаец На..

Пролог

- Я беременна.
Она сказала это вот так вот просто, глядя ему в глаза. Без какой бы то ни было предыстории вроде «Любимый, у меня для тебя потрясающая новость» или «Дорогой, нам надо поговорить». Был обычный вечер, каких были сотни в их тихой и спокойной жизни. Они вдвоем сидели на кухне, Виктор уплетал приготовленный Леной ужин. Она сидела напротив и наматывала на вилку длинные спагетти. Не задумчиво, не протяжно, не тихо, не глядя ему в глаза, а совершенно так же, как жена говорит мужу: «Передай соль», она сказала: «Я беременна».

 Отправлено: 03.08.09 10:46. Заголовок: Глава 1. Был обычны..

Глава 1.
Был обычный вечер; таких были сотни в его одинокой и тихой жизни. Он с удовольствием уплетал только что сваренные макароны, усердно наматывая длинные спагетти на вилку. Спагетти были то ли недоваренные, то ли переваренные, но Виктору было все равно – зверский голод вкупе с отличным болгарским кетчупом делали свое дело. Противное дзыньканье заставило мужчину отвлечься от трапезы. Степнов сдвинул брови – кого там нелегкая принесла? – и уронил с вилки здоровенную порцию отлично намотанных макарон. Вздохнул и поплелся к двери.
За дверью стояла она – тоненькая, хрупкая, чуть продрогшая. С букетом желтых и красных кленовых листьев. Зеленые глаза смело глядят из-под челки. Симпатичная девчонка, одна из его учениц, из 11 «А». Лена Кулемина.
- Здрасьте, - совершенно спокойно сказала Кулемина, ничуть не смутившись ни от вида потрепанных степновских треников, ни от полуоткрытого от удивления рта учителя. – Можно?
- Д-да, здравствуй, Лена, – Виктор посторонился, пропуская неожиданную гостью. – Проходи.
Девчонка уверенно переступила порог и, не нагибаясь, сняла обувь – по-мальчишечьи, наступая носком одной кроссовки на задник другой. Не снимая куртки и не дожидаясь приглашения, пошлепала на кухню. Степнов хмыкнул – за Ленкой тянулись мокрые следы. Видать, кроссовки-то давно каши просят. Непонятная девчонка. Хозяин квартиры ошарашено устремился за девушкой на кухню.
Ленка сидела на диване и болтала ногами.
- Ну, садитесь, что ли, Виктор Михалыч, - она кивнула физруку на табуретку напротив. Виктор уселся. Ничего себе, явилась черт знает во сколько – кстати, уже ночь почти! – и командует им же в его же собственном доме вовсю!
- Это вам, Виктор Михалыч. – Лена протянула мужчине букет. Черенки еще теплые и немного влажные – наверное, у нее ладошки вспотели.
- Спасибо. Э-эм, Лена, ты что-то хотела? – Кулемина продолжала болтать ногами, только глядела теперь не на него, а в пол. Виктор определенно ничегошеньки не понимал в этой дурацкой ситуации.
Ленка как-то не по-детски тяжело вздохнула и начала ковырять носком маленький квадратик на узоре линолеума.
- Ага, хотела. Попросить вас хотела кое о чем, – сказала чуть тише смелая Кулемина и вдруг залилась краской.
- Ну, валяй, раз хотела, - Виктору порядком надоела эта дурацкая ситуация, да и макароны уже остыли и слиплись. Жалко очень.
- Да Вы ешьте макароны, ешьте, - неожиданно спокойно произнесла Лена и кивнула на тарелку с желто-красной массой. Виктор опешил и взялся за вилку.
- Понимаете, Виктор Михалыч, мне очень нужна ваша помощь, - Лена откинула со лба длинную челку и принялась излагать суть дела. – Вы не удивляйтесь, пожалуйста, но больше мне попросить некого. В общем, мы тут с пацанами поспорили… А, да это, впрочем, и неважно. Короче говоря, не могли бы вы со мной переспать?

 Отправлено: 03.08.09 13:21. Заголовок: Глава 2. Степнов по..

Глава 2.
Степнов поперхнулся, снова уронил с вилки намотанные было макароны и уставился на свою ученицу. Может, ему послышалось? Или он спит? Точно, он спит. Виктор даже слегка мотнул головой, но картинка с изображением Кулеминой, которая преспокойно ела печенье и смотрела на него открыто и выжидающе, не исчезла. Степнов точно знал, что он не сошел с ума – значит, с ума сошла девчонка.
- Лена, ты с ума сошла? – Мужчина сразу озвучил свою последнюю мысль.
Кулемина резко поднялась.
- Так и знала, что Вы откажетесь. – Девушка отряхнула с голубых джинс несколько крошек. – Ладно, спасибо, что пустили. И печенье вкусное. До свидания, Виктор Михалыч.
Степнов слышал, как она натягивает на ноги мокрые кроссовки и как скрипит входная дверь. Ужин давно остыл, да и не было никакого желания его продолжать. Мужчина подпер подбородок кулаком, уставился на то самое место, где только что сидела Лена, и крепко задумался.
Лена Кулемина. Симпатичная девчонка, одна из его учениц, из 11 «А». Неразговорчивая, но улыбчивая девушка, которая увлекается спортом, и весьма преуспела в баскетболе. Казалось бы, он должен хорошо ее знать: они проводили вместе немало времени, то оставаясь «покидать мячик» после уроков, то задерживаясь после репетиций школьной рок-группы, когда все Ленины подружки расходились по домам, а она все еще теребила струны своей потрепанной бас-гитары, не Бог весть откуда взявшейся в школьной подсобке.
Да, подружки. Кажется, до того как он сам уговорил Лену играть в «Ранетках», у нее и подружек-то особо не было. Скрытная и тихая девочка, она всегда вела себя очень сдержанно со сверстницами, предпочитая общение с пацанами. Правда, как казалось Степнову, общение это было на 100% дружеским, а не романтическим, как у большинства Ленкиных одноклассниц.
Вроде бы, Лена жила довольно недалеко от школы и близко от его дома – пару раз по дороге в школу он видел ее чуть сутулую спину. Собственно, на этом вся информация, которую Виктор имел о Лене, заканчивалась. Дальше могли быть только догадки.
Она всегда была одета очень просто, третий год ходила в одной и той же куртке, кроссовки продырявились – видно, денег в этой семье немного. Кстати, семья: родителей Кулеминой никогда не было на собраниях, и Борзова, кажется, даже говорила ему что-то, когда он только начинал работать в этой школе… То ли они уехали, то их нету… А с кем же тогда она живет? Ладно, этот вопрос мы выясним завтра.
Ничем, кроме баскетбола и бас-гитары, она, кажется, не увлекалась. Он не видел, чтобы она курила с пацанами за гаражами возле школы и, тем более, не замечал, чтобы она перед дискотекой бегала с ними за пивом… Он вообще не помнит, бывала ли Лена на дискотеках, хотя дежурил на каждой. Зачем же, черт побери, такой спокойной девчонке то, о чем она сегодня его попросила? Какой-то спор… На что спор? Бред.
«Завтра же допрошу ее лучшего приятеля Гуцула, а еще – Борзову!» - решил Степнов и, все еще не оправившийся после странного визита ученицы, таки принялся за совсем уж безвкусные макароны.

 Отправлено: 03.08.09 13:22. Заголовок: Глава 3. Они любил..

Глава 3.
Они любили сидеть вдвоем на кухне. Он читал газету или смотрел телевизор, отпивая большими глотками горячий чай и иногда украдкой поглядывая на нее. А Лена преспокойно ела печенье и смотрела на него все так же открыто и вызывающе. И молчала.
Когда Лена очень сильно уставала, она всегда становилась еще менее разговорчивой и тихой. Просто сидела, поджав ноги, на диване и смотрела в одну точку. Тогда он аккуратно поднимал ее на руки, нес на кухню, заваривал какао и поил молчаливую девушку ароматным напитком. Она спокойно на него все так же открыто и с благодарностью и, положив голову ему на плечо, быстро засыпала. А он гладил ее волосы и гадал, какие еще невзгоды мог принести ей очередной день. Он много раз предлагал ей уволиться, но Лена всегда наотрез отказывалась: только на работе, говорила девушка, она чувствует себя в силах хоть на каплю изменить судьбу, пусть не свою, а чью-то еще, но этого не менее неумолимую и иногда жестокую.
Она оставалась все такой же: прямые светлые волосы, челка почти закрывает глаза, дерзкий взгляд, который бьет насквозь и не оставляет шансов найти укрытие. Только ушла подростковая угловатость, и стали более плавными привычные движения: завязать шнурок, обернуться на звук своего имени, не переставая намыливать тарелку, провести рукой по щеке любимого мужчины. Они были вместе, но она – она всегда была чуть на расстоянии, всегда на какую-то долю одна. Он любил, она лишь позволяла себя любить. Но мужчина знал: это только пока. Настанет тот день, когда Лена полюбит его, полюбит, не боясь потерять, не оглядываясь, не пряча собственных чувств от самой себя. Ему многое удалось в ней изменить; показать ей ее саму, ее же любовь тоже ему под силу.
Сегодня был как раз такой день. Когда он пришел с работы, Лена сидела на диване, поджав ноги, и смотрела в одну точку. Подняла на него уставшие глаза, тихо сказала: «Привет…» и снова отвернулась. Он подошел и сел рядом. Крепко приобнял за плечи, подставил плечо.
- Малыш, ну, чего ты? Опять что-то на работе случилось? Может, расскажешь? – и, уже готовясь услышать отрицательный ответ, он поднялся было с дивана. Схватила за руку, удержала, усадила рядом. Он нужен ей, и он остался.
- Понимаешь, сегодня привели мальчика… Я подумала, он совсем маленький, года три, не больше. А оказалось, что ему целых пять. Но он почти не говорит – не потому, что не хочет, а потому, что не знает слов и, мне кажется, боится. У него жуткая семья – ну, не хуже чем у остальных моих ребят, ты же знаешь, в нашем центре я многого насмотрелась… Но этот ребенок – он другой, он не озлоблен, он не жесток, как многие другие дети из таких семей, он просто до смерти запуган и до ужаса не развит. Я просидела с ним два или три часа, чтобы он хоть как-то привык. И я не заметила, как Вадик – наш старший и самый вредный – разбил цветочный горшок. Директор сердилась и говорила, что я должна относиться ко всем одинаково. И я вовсе не ругала Вадика, я действительно сама виновата – дети не должны чувствовать, что кто-то нравится мне больше, чем остальные… А знаешь, почему меня так тянуло к этому мальчику? Он очень, очень похож на твою детскую фотографию…
Лена замолкла и взглянула в глаза своему собеседнику. Тот самый взгляд, полный бесстрашия, отчаяния и вместе с тем тепла, тот же взгляд, что и пять лет назад, снова жег его душу.
- Я очень хочу детей. Твоих детей, Вить…

 Отправлено: 04.08.09 15:05. Заголовок: Глава 4. Именно эт..

Глава 4.
Именно этот взгляд, полный бесстрашия, отчаяния и вместе с тем тепла, дерзкий взгляд, который бьет насквозь и не оставляет шансов найти укрытие, снился Степнову всю ночь после необъяснимого поступка его ученицы Лены Кулеминой. И утром Виктор рванул в школу разбираться в этой дурацкой истории.
Какие только мысли не роились у него в голове, пока он сломя голову несся к родной школе! Про родителей-алкоголиков, которые не следят за своей дочерью. Про дурных приятелей-пацанов, которые для смеха взяли на «слабо», и вся вчерашняя история была просто-напросто подростковым приколом. Про действие какой-нибудь травы или еще какой-нибудь дряни, в результате которого Ленка вчера оказалась у него в квартире с таким нестандартным предложением. Про ее дырявые кроссовки, которые давно пора бы сменить на новые, чтоб не промокали. Про то, почему она даже в группе держится чуть в стороне от девчонок, почему не гуляет с парнями, как положено всем симпатичным одиннадцатиклассницам. И только одна мысль, единственно верная в этой странной ситуации, никак не хотела посещать пытливый мозг учителя физической культуры Виктора Степнова.
Ворвавшись в учительскую, мужчина тут же наткнулся на столь необходимый источник информации – Людмилу Федоровну Борзову, школьного завуча, бывшего по долгу службы в курсе всех ученических семейных дел.
- Людмила Федоровна, есть у Вас минутка свободная? – прямо с порога выпалил Степнов. – Разговор у меня к Вам серьезный!
Борзова заметно напряглась. От этого Степнова жди чего угодно – вечно такой взрывной, прям как полоумный!
- Я Вас внимательно слушаю, Виктор Михайлович!
- Знаете, я тут хочу нашу девчачью сборную по баскетболу на общегородские соревнования выставить… У нас большой потенциал, уверен, мы сможем подняться по турнирной таблице вверх!
- Так за чем же дело стало? Дерзайте, Виктор Михайлович!
- Да видите ли, Людмила Федоровна, я почти уверен, что мы пройдем если не в финал, то уж точно в полуфинал, а полуфинал – в другом городе. А вдруг кого-то из девчонок не отпустят? Из-за этого вся игра псу под хвост?
- Да погодите, не кипятитесь Вы так, Виктор Михайлович. У нас через три дня родительское собрание, вот там найдёте родителей своих подопечных и сами у них все спросите!
- Понимаете, у меня один из лучших игроков – Кулемина, из 11 «А»… Что-то я, сколько на собрания ни хожу, а родителей ее ни разу не видел! Может, знаете, как с ними связаться?
Борзова помрачнела и нервно постучала костяшкой пальца по столу. Неужели она не рассказывала ему, когда он начинал работать здесь физруком? Может, она забыла, а может, сам Степнов запамятовал…
- Виктор Михайлович, у Лены нет родителей.
Степнов изобразил на своем лице удивление. Он ожидал подобного ответа.
- Она живет одна. То есть, нет, по документам она живет с тетей. Ленины родители погибли, когда девочке было двенадцать лет. На похороны приехала ее тетка, она живет где-то за границей, то ли Франция, то ли Германия. Предлагала Лене уехать с ней, но та наотрез отказалась. Отдавать Лену в детдом не решились. Первые два года тетка жила на два дома, то тут, то там, моталась из страны в страну. Но Лена росла такой разумной и не по годам взрослой, что в результате тетка окончательно переселилась обратно, а Лена осталась здесь одна. Деньги ей присылают, немного, конечно, но на жизнь хватает, да и тетка иногда приезжает – проверить, что да как. Звонит регулярно и Лене, и Николаю Павловичу, даже со мной несколько раз беседовала. Я думаю, она будет не против Лениной поездки. Если хотите, я могу дать ее координаты, Вы с ней свяжетесь, и…
- С-спасибо, Людмила Федоровна, я потом обязательно запишу. – Степнов буквально пулей вылетел из учительской.
Да уж, чего-чего, а такого он себе представить не мог. Чтобы 16-летняя девчонка жила одна-одинешенька! И не страшно ей в пустой квартире?! Зато понятно, откуда мысли такие дурацкие. Поспорили они… То же мне, юмористы.
Следующие два урока пролетели как в тумане. Виктор ждал третьего – это был урок у 11 «А», и Ленкин приятель Гуцул наверняка, как обычно, переоденется раньше всех и прибежит к нему, Степнову, в подсобку за мячиком – побросать в кольцо, пока урок не начался. Вот тут-то и…
…Вот тут-то в дверном проеме как раз нарисовалась вихрастая голова Игоря Гуцулова.
- Здрасьте, Виктор Михалыч! А можно мне мячик? – Голова призывно улыбнулась.
- Постой-ка, Игорь, у меня к тебе вопрос есть. Зайди-ка, а?
Вслед за головой в подсобке явилась Гуцуловская фигура полностью. Парень засунул руки в карманы спортивных штанов, наклонил голову на бок и, вопросительно глядя исподлобья, изрек: «Ну?»
- Баранку гну! – Почему-то завелся Степнов. – Поговорить надо, сказал же! Ты с Кулеминой, вроде как, приятельствуешь?
- А Вам зачем? – Гуцул ухмыльнулся во все зубы, но, увидев серьезный взгляд учителя, стушевался. – Ну, да, дружим мы. А что?
- Да понимаешь, тут такая история вышла, даже не знаю, как сказать… - Виктор замялся. Выяснить-то оно выяснить, но не скажешь же вот так сходу собственному ученику, что его одноклассница и подруга не далее как вчера предлагала своему взрослому учителю ни много, ни мало свое тело! Природной деликатностью Степнов не отличался, и ему никак не удавалось сообразить, что же именно спросить у Гуцулова, чтобы тот ничего не заподозрил. Степнов поколебался еще мгновение.
- Лена рассказала мне о вашем споре! – Выпалил он и уставился на ученика. А тот уставился на него.
- Каком споре? – В глазах Игоря не было и тени усмешки. – Я че-то ничего не понимаю, Виктор Михалыч!
«Так-так-так, - подумал Степнов. – Или она спорила не с ним, и он не в курсе, или мне врет, но не похоже, или…» Мужчину осенила внезапная догадка.
- Виктор Михалы-ыч! – Гуцул помахал у него перед носом своей ладонью. – Что с Вами такое? Может, все-таки мячик мне дадите?
- Ага, да, мячик… - Степнов словно очнулся и подкинул парню оранжевый баскетбольный мяч. Гуцулов уже было повернулся к выходу, как…
- Виктор Михалыч! А я уже переоделась, а еще пять минут переме… - Лена Кулемина влетела в подсобку и оборвала фразу на полуслове. Гуцулов уставился на Лену, Лена на Степнова, а Степнов только и смог, что выдавить: «Лена…»
Кулемина кинула испепеляющий взгляд на Виктора, волком глянула на недоумевающего Гуцулова и вылетела из подсобки.

 Отправлено: 04.08.09 15:10. Заголовок: Глава 5. - Как же ..

Глава 5.
- Как же сильно я тогда тебя любила! Я даже не заметила, когда именно это случилось. Просто вдруг, в один миг, ты стал для меня всем, что только может быть у человека на этом свете. Мне не хватало тепла маминых рук, и я мечтала о том, как тепло мне будет в твоих объятиях. Мне было трудно без надежной поддержки отца, и по вечерам я грезила о том, как ты даешь мне ценные, взрослые и правильные советы. Мне хотелось, чтобы и у меня, как у девчонок, был парень, но я не могла представить рядом с собой никого, кроме тебя. Я переживала оттого, что никто ни разу за 16 лет не целовал меня в губы, но я знала: я никому, кроме тебя, не позволила бы этого сделать. Когда ты вел уроки в моем классе, я практически не слышала твоего голоса – все было словно подернуто какой-то магической дымкой. Я не чувствовала рук и ног, не чувствовала себя – я ощущала только пульсирующий комок у себя в груди – свое сердце, которому хотелось биться только рядом с твоим. Твои глаза, твой голос, твои крепкие руки, которые поддерживали меня при падениях, помогали мне подняться – все это были яркие моменты счастья, которые, я знаю, останутся со мной на всю жизнь.
Я была школьницей, а ты – учителем, и я даже не мечтала о том, чтобы ты ответил мне взаимностью. Мне не с кем было посоветоваться; родители умерли, ты знаешь. Тетка уехала. Рассказывать пацанам я стеснялась – боялась, засмеют. Девчонки… с девчонками я никогда не была близка, да и вообще, ты же знаешь, мне всегда было тяжело откровенничать. Мне достаточно было просто видеть тебя, просто чувствовать, просто любить… Не знаю, сколько я бредила тобой в одиночку – наверное, года два, не меньше. Потом, летом между моим десятым и одиннадцатым классом, ты куда-то уехал, и я не видела тебя три долгих месяца. Тогда я поняла: я не смогу без тебя жить. Впереди был выпускной класс; мы бы больше никогда не увиделись, только если случайно, на улице. И я решила рискнуть.
Уже давно я стала ради тебя увлекаться спортом – мне было интересно все то, чем ты живешь и дышишь. Теперь я стала оставаться с тобой после уроков, заглядывая тебе в глаза и надеясь найти в них хоть какие-то проблески симпатии. Я качала пресс до остервенения, и на физкультуре весь класс – девчонки с завистью, парни с вожделением – пялились на мою идеальную фигуру. Весь класс, но только не ты. Ты не обращал на меня внимания. Показать бросок – да, поиграть вместе в баскет – запросто, попросить принести журнал – тоже, но этим все ограничивалось.
А я ведь росла, и время делало свое дело. Теперь мне было мало просто видеть тебя. Я просыпалась посреди ночи, одна в своей пустой квартире, красная от возбуждения и стыда. Твои горячие руки, твои крепкие губы не давали мне покоя – но только во сне, только во сне. На переменках девчонки обсуждали свои первые сексуальные опыты. Я молчала и мечтала о том, как ты сделаешь меня своей – решительно, нежно и настойчиво, не боясь причинить боль, но стремясь доставить удовольствие…
Даже не знаю, как мне пришло это в голову. Мечты о тебе стали накрывать меня повсюду и в любой момент. Это становилось невыносимо. И я подумала: я получу свое и, может, тогда перестану так бредить и мучиться. И может, ты, наконец, обратишь на меня внимание как на девушку и ответишь мне взаимностью.
Как же долго я мялась, прежде чем нажать кнопку твоего дверного звонка! Наверное, прошла целая вечность. Ты открыл мне, и всю мою решимость как рукой сняло. Но я всегда умела прятать свои чувства, да? Поэтому я вела себя так… как это было, Витя? Вызывающе? Уверенно? Представляю, как смутило тебя мое тогдашнее предложение. Конечно, ты отказался. Не помню, как я доползла до дома, помню только, что долго рыдала, сидя на бортике ванной, а потом проспала два первых урока. По дороге в школу лихорадочно соображала: что же делать? И уже перед входом в спортзал решила: сделаю вид, что ничего не произошло. Но ты сломал все мои планы. Когда я заглянула в тренерскую и увидела обалдевшего Гуцулова, я поняла: ты догадался. Твое сдавленное «Лена…» выдало тебя с головой. Ты догадался, что никакого спора не было, что я хотела именно того, о чем просила, что ты мне не безразличен. Скажи, ты именно тогда понял, что я люблю тебя?

 Отправлено: 07.08.09 00:58. Заголовок: Глава 6. «Люблю те..

Глава 6.

«Люблю тебя… люблю тебя… люблю…» Ее голос словно отдавался эхом в пустой квартире. Виктор повторял ей эти слова тысячи раз, и Лена всегда отвечала ему тихим «Я тоже…», словно стесняясь своих чувств, словно боясь чересчур продемонстрировать их, словно боясь привязаться.
Только однажды она сказала ему эти заветные три слова – и так все началось. Перекрестия дней и ночей счастья и безграничного упоения друг другом, перекрестия слез и горечи, ссор и примирений, любви и того, что всегда идет с нею рядом, пытаясь отобрать у людей удовольствие просто быть вместе с любимым человеком.
Степнов мастерски провел тот самый урок. Дети летали по залу туда-сюда, пытаясь поспеть за командами учителя. Лена была с ними и все его указания выполняла с остервенением и – снова и снова – сопровождая свои действия дерзким взглядом. Только теперь к выстрелам зеленых глаз прибавилось что-то еще – легкий румянец, чуть заметное смущение. И он впервые посмотрел на нее широко открытыми глазами – и увидел стройную девушку с идеальной фигурой, редкой, но оттого не менее притягательной улыбкой, мягкими светлыми волосами, хриплым обволакивающим голосом и потрясающим взглядом. Он останавливал себя; Виктор работал в школе не первый год, и далеко не в первый раз становился объектом пылкой девичьей любви. Но моральные принципы Степнова не позволяли ему переступить черту между учителем и ученицей, и молодым барышням оставалось лишь томно вздыхать над недосягаемым объектом, снова и снова напяливая коротенькие топики на втянутые животы и надеясь хотя бы на безразличную улыбку. Барышням, но не ей. В Лене было что-то еще, но вот что именно – этого мужчина не мог понять, и, вглядываясь в хрупкую фигурку, все больше и больше злился на самого себя и вес громче покрикивал на уставших школьников.
Он решил найти эту девушку и просто поговорить с ней по душам – в первую очередь для того, чтобы разобраться с самим собой. И шастая по опустевшим школьным коридорам, он наткнулся на сидевшую на подоконнике, у окна между двух лестничных пролетов, задумчивую Лену Кулемину. Эта девушка была совсем не похожа на ту, что еще вчера приходила к нему домой. Не было в ней той смелости и решимости, а был только серьезный взгляд, устремленный глубоко внутрь ее собственной души. Она не заметила, как мужчина подошел к ней; чтобы не напугать, Степнов мягко дотронулся до ее руки и тихо позвал: «Лена?»
Она встрепенулась, как только что певшая пойманная птица, которая вдруг понимает, что эта песня станет ее последней. Метнула дерзкий взгляд, и, не отводя глаз, спокойно и смело сказала:
- Я люблю Вас, Виктор Михалыч.
И он не смог сказать ей «нет». Он вообще ничего не смог ей сказать – столь искренне было ее признание, столь велика была сила сказанных ею слов, столь красива была эта девочка, угловатый подросток 16 лет, выросшая без материнской ласки и отцовской поддержки, так рано повзрослевшая и так остро почувствовавшая, что это такое – быть одной, а потом, как контраст – что такое любить.
Лена продолжала смотреть в его глаза. Он молчал. Кулемина легко спрыгнула с подоконника, следом сдернула сумку, оттолкнула мужчину и кинулась бежать вниз по лестнице. Кажется, он видел, как слезы – слезы сожаления? Горечи? Стыда? – мелькнули на бархатной коже щеки. Степнов кинулся за ней, догнал, обнял за плечи, прижал к себе. Повернул лицом. Точно, ревет. Только отчего же так невыносимо смотреть на то, как именно она плачет? Отчего так хочется не просто успокоить, а нежно провести по щеке, отерев последние слезинки, поцеловать светлые волосы и попросить: «Не плачь…».
И в следующую секунду она уже сама целует его в губы, словно не веря собственной смелости и счастью, а он – он отвечает, и никакие моральные принципы не могут его удержать. Виктор сжимает в объятьях тонкое тело, покрывает легкими поцелуями полуприкрытые глаза и ничего не может понять. Кроме одного: ему не хочется отпускать эту девушку. Эту Лену Кулемину, одну из его учениц, из 11 «А» класса.

 Отправлено: 26.08.09 17:26. Заголовок: Трам-пам-пам, а вот ..

Скрытый текст

Трам-пам-пам, а вот и я! Кто-нибудь еще ждет прод от нерадивого автора?

Глава 8.
Виктор Степнов был мужчина видный. Высокий, статный, глаза голубые, темные вьющиеся волосы, мужественное лицо… Одним словом, красавец! Женщины его ценили; правда, он их – нет. Степнов был искусным, действительно искусным любовником, но чувство любви, которая захватывает, накрывает, заставляет гореть, было ему незнакомо. Нет, он любил женщин; но исключительно как объекты для удовлетворения собственных потребностей.
Поэтому, когда та самая сумасшедшая любовь вдруг нагрянула к Виктору собственной персоной, он узнал ее не сразу. Запретная и оттого еще более сладкая, она разгоралась все ярче, все горячее, пока мужчина вдруг не осознал предельно ясно и четко: он не может без нее жить. Лена Кулемина стала его наваждением. Он искал ее в толпе учеников, и, выхватывая дерзкий взгляд и искреннюю улыбку из массы школьных лиц, чувствовал, как где-то в груди становится тепло и невыносимо приятно. Он, взрослый мужчина, ощущал странную, какую-то робкую дрожь, когда сжимал в своей крепкой мужской руке ее тонкую хрупкую ладошку. Ее мягкие нежные губы, запах ее тела, ее ласковые руки снились ему ночами, заставляя просыпаться в холодном поту и краснеть от собственных снов. Виктор Степнов, который никогда ни с кем особо не церемонился, почему-то боялся затащить эту девочку в постель. Другие женщины больше не радовали его; ему нужна была именно Лена, одна-единственная, и он был готов ждать ее хоть столетие. Тогда-то Степнов понял – он влюбился.

Теперь, когда отгорел полыхающий костер первой страсти, их любовь стала новой. Было хорошо просто сидеть рядом и смотреть телевизор. Было хорошо вместе наматывать на вилку недоваренные макароны. Было хорошо вдвоем катать по супермаркету металлическую тележку и кидать в нее колбасу и сосиски. Было хорошо засыпать и просыпаться, завтракать и ужинать, мыться в душе и чистить зубы. Безоблачное счастье окутывало их жизнь, как теплое ватное одеяло. И под этим теплым одеялом Виктор не замечал, как постепенно тускнеет и меркнет Ленин взгляд. Он любил ее, любил безумно, до одури – и собственная любовь туманила его глаза.
Лене казалось, что в их размеренной и ватной жизни чего-то не хватает. Семья – а для нее семьей уже несколько лет был Степнов – стала для нее главным приоритетом. Он не предлагал ей руку и сердце, и ее фамилия по-прежнему звучала как «Кулемина»; но не гражданский статус, не менявшийся в течение пяти лет совместной жизни, беспокоил девушку. Виктор продолжал работать в школе; Лена стала воспитателем в одном из центров по работе с детьми из неблагополучных семей. Семейный бюджет никогда не был большим, но на жизнь хватало, и Лена не терзалась мечтами о материальных богатствах. Ленина тетка, хоть и опешила поначалу от возраста Виктора, вовсе не препятствовала гражданскому браку – и здесь Лена могла быть спокойной. И все же, что-то было не так.
Они съездили в отпуск на море. Побывали в Питере. По выходным уезжали за город на пикник. Накопили денег и купили подержанную иномарку. Обошли все окрестные кафе. Смотрели новинки в кино и сделали в квартире беспроводной Интернет. Но Лена чувствовала, что ей все равно чего-то не хватает.
В глубине души она знала, что могло бы сделать ее счастье действительно безоблачным. Но Виктор никогда не говорил об этом, а Лена не хотела начинать первой. Сейчас, сидя на холодной, обтянутой дерматином кушетке, прислонившись к желтой стене в длинном коридоре, Лена вспоминала, как эта мысль впервые пришла ей в голову. Это была их первая ночь.

Весна в тот год - последний год ее школьной жизни, первый год их с Виктором любви - началась особенно рано. Ленка достала из шкафа свои старые кроссовки – ну да, дырявые, но что делать-то? Деньги, которые прислала тетя, школьница тратить не хотела – впереди окончание школы, потом поступление и взрослая жизнь. Вдруг что-то не удастся? Конечно, есть еще Витя, но… Витя. Лена не верила своему счастью. Он, сам Степнов, был с ней все это время. Держал за руки, целовал в губы – то нежно, чуть касаясь, то страстно и требовательно, гладил по волосам, дарил цветы, притащил плюшевого зайца и баскетбольный мяч. Не один раз оставался ночевать, но дело никогда не заходило дальше обжигающих кожу поцелуев. Она усмехнулась, вспомнив, как подумала было привлечь его предложением переспать. Всякий раз, когда Виктор, лаская ее, опускался ниже живота, она чуть заметно и неожиданно для себя вздрагивала. Он чувствовал ее страх, и крепко обнимая девушку, нежно шептал: «Не бойся… Нам некуда спешить». Время шло, но мужчина даже не пытался переходить к более активным действиям. А сама Лена, хоть и умирала от любопытства, на первый шаг не отваживалась – нерешительность и даже невесть откуда появившаяся застенчивость (и что только не приключится с влюбленными девушками!) брали свое.
Степнов ждал ее во дворе – договаривались пойти гулять на Воробьевы горы. Весь день они дурачились, бегали друг за другом как малые дети и оглушительно хохотали. Ленка и думать забыла о своих старых кроссовках, как вдруг хлынул ливень – самый настоящий, весенний, сильный и мощный, какой-то особенно мокрый после зимнего снега и оттого особенно веселый. И что самое обидное – начался он точь-в-точь как они вышли из метро, направляясь домой. Зонта с собой не было, а ждать было неинтересно, и Виктор с Леной побежали – прямо под холодные, обжигающе пьянящие струи по-весеннему звонкой и чистой воды. Конечно, через минуту оба были мокрые насквозь, а Степнов даже успел пожалеть об этой безумной затее. Надо было куда-то прятаться, и мужчина потащил свою спутницу в сторону теплого и надежного укрытия.
Таковым оказалось не что иное, как Степновская квартира – бежать до ее было ближе, чем до Лениной. Двое ввалились в прихожую: растрепанные, мокрые, запыхавшиеся и с безумными улыбками и горящими глазами. Виктор впервые видел Лену такой – такой искренней, такой открытой, такой настоящей. Вот она, смеясь, всей пятерней откидывает назад мокрые пряди; вот она, шутя, кидает на пол насквозь вымокший пиджак; вот, не снимая кроссовок, идет на кухню, оставляя за собой лужицы следов. Эти самые следы напомнили ему, как девушка впервые появилась в его квартире с букетом опавших листьев. Сколько дней прошло с тех пор? Сколько недель? Месяцев? Мужчину вдруг окатило теплой волной нежности и любви – любви к этому подростку, такому одинокому и такому смелому в своем первом серьезном чувстве. Все, что было между ними до этого – с ее признания и до сегодняшней прогулки – пронеслось перед его глазами. «Ленка…» - выдохнул Степнов, и в следующую секунду уже прижимал ее, чуть удивленную его порывом, спиной к своему торсу. «Девочка моя…» - его руки сами развернули податливый девичий стан; только сейчас он заметил, как напряглась от холода и влаги ее нежная грудь, просвечивавшая сквозь мокрую ткань футболки. Он целовал ее так, как не целовал до этого никогда – со всей страстью, со всей силой, словно боясь, что она, как видение, вот-вот растает в его объятьях. «Сейчас…» - пронеслось в Ленином затуманенном мозгу. «Сейчас!» - неожиданно для себя решил мужчина, и, легко подхватив девушку на руки, опустил на кухонный диван.
Его горячие руки и горящие губы не давали ей замерзнуть. Она таяла под его умелыми ласками, и вместе с ней таяли все сомнения и страхи. Последняя одежда на полу. Секунда – и она станет его. Секунда – и все больше никогда не будет так, как раньше. Секунда – и девушка чувствует, как все наполняет острая боль. Но это потрясающее ощущение – того, что она и он единое целое – гораздо сильнее боли. Он целует ее виски, губами закрывает веки, настойчиво шепчет: «Расслабься…» и продолжает двигаться. Мгновение – и боль уходит, чтобы не возвращаться больше никогда. Потому что теперь она и он словно навсегда слиты воедино.
Потом Виктор кутал ее в пушистое махровое полотенце, собирал разбросанные вещи и готовил для нее мятный чай. А Лена сидела на диване, положив подбородок на колени, и мечтала – о том, что когда-нибудь и она сможет доставить любимому мужчине удовольствие. О том, как хорошо и долго они с Виктором будут вместе. И среди множества мыслей о том, что только случилось, и о том, чему еще только суждено быть, промелькнула одна: когда-нибудь конец их секса будет чуть другим. Когда-нибудь в ней, в Лене Кулеминой, забьется чье-то маленькое сердце.
Степнов повернулся и протянул Лене большую кружку – мятный чай был готов.

 Отправлено: 01.09.09 11:17. Заголовок: Глава 9. Степнов пов..

Глава 9.
Степнов повернулся и поставил кружку на стол – мятный чай был готов. Лена задерживалась; ох, и не любил он этот ее центр по работе с подростками из неблагополучных семей. Слишком уж много сил и времени он отнимает у Лены. Не отрывая кружку от стола, мужчина наклонил голову и отхлебнул чай. Горячий; пусть еще остынет.
Он хотел, чтобы Лена была здесь – и желательно, немедленно. Он привык к тому, что она всегда с ним. Сколько уже времени? Лет пять, не меньше. Нда, дет пять… Люди обычно женятся в таких случаях. Наверное.
Степнов хлебнул еще чаю. Как-то медленно остывает, зараза. Жениться. Жениться Виктор Михайлович не хотел. Хоть режь – ну, не готов он был вот так вот р-раз – и все, и чтобы на всю жизнь. Он вообще не понимал – к чему эти дурацкие формальности? Подумаешь, штамп в паспорте. Он любит Лену, Лена любит его, они вместе живут – что еще нужно для счастья? Тем более, Степнов был уверен, свадьба – первый шаг к тому, чтобы завести детей. И если со штампом в паспорте Виктор еще хоть как-то был готов примириться, то вот дети – нет. Увольте. Не чувствовал Степнов в свои 32 – ого-го! – года ни желания, ни потребности ко всем этим пеленкам, соскам, подгузникам и бессонным ночам без секса. Да и Лена была слишком молода – какая девушка задумается о ребенке в 23 года? Хотя как-то раз она сказала ему. что хотела бы детей - его детей, их детей. Но мужчина был уверен: это несерьезно. Просто минутная слабость. Милый малыш на работе. Как в куклы поиграть. А на самом деле - нет. Дети им не нужны.
Степнов мотнул головой, прогоняя мысль, как назойливую муху. О, вот и чай как раз остыл! Да где же, черт побери, Лена?!
Сидя на холодной, обтянутой дерматином кушетке, прислонившись к желтой стене в длинном коридоре, Лена вспоминала, как эта мысль впервые пришла ей в голову. Неужели судьба сыграла с нею добрую шутку? Женщины в коридоре сменяли одна другую. Мигала старенькая лампочка над дверью. «Девушка, входите!» - кто-то легонько подтолкнул ее под локоть.
Обычные вопросы, обычные ответы. Да, живу. Да, регулярные. Да, тест делала. Да, результат положительный. Сюда прилечь? Можно одеваться? Спасибо. Что?!
- Есть у Вас беременность, есть, - подтвердила доктор. – Срок – около 5-6 недель, но более точно покажет УЗИ. Присаживайтесь, будем карточку заполнять.
Лена присела на шаткий стул. Ноги не слушались. В животе образовалась какая-то пустота – наверное, от переживаний. Когда сегодня утром она увидела «ту самую», «беременную» вторую полоску на тесте, она чуть не упала в обморок – от внезапно охватившего ее чувства всепоглощающего счастья. Всегда сдержанная, Кулемина скакала по квартире с полоской бумаги в руках и кричала: «Да ладно?! Ура! Неужели?! Вот это да!» И вот все подтвердилось. Тест не соврал. У нее будет ребенок. Нет, не так: у них с Витей будет ребенок. У них с Витей. Витя…
- Девушка, Вы меня слышите? – Доктор внимательно смотрела на свою пациентку. – Беременность, спрашиваю, нужна? Оставляем ребеночка?
- Д-да, - запинаясь, промямлила девушка. – Ос-оставляем.
«Конечно, оставляем!» - кричали сердце и душа. «А что он скажет? А вдруг он не обрадуется? А вдруг он этого не хотел? Ведь это получилось случайно… А вдруг ..? А что, если ..?» - услужливый разум один за другим подкидывал Лене каверзные вопросы. Но она уже все решила.
- Оставляем! – уверенно добавила Лена, гордо вскинув голову.
Через полчаса она стояла под дверьми квартиры, сомневаясь, нажимать ли на кнопку звонка. Та самая дверь, которую пять лет назад ей впервые открыл мужчина всей ее жизни. Ее любимый мужчина. Ее мужчина. Лене казалось, что всякий нормальный мужик в возрасте Виктора обрадуется наследнику – или наследнице. Но почему-то она не решалась нажать на кнопку. Почему-то она боялась разговора, который ждал ее внутри.
Она скажет это вот так вот просто, глядя ему в глаза. Без какой бы то ни было предыстории вроде «Любимый, у меня для тебя потрясающая новость» или «Дорогой, нам надо поговорить». Пусть это будет обычный вечер, каких были сотни в их тихой и спокойной жизни. Они вдвоем будут сидеть на кухне. Она приготовит ужин. Виктор будет уплетать его, а она сядет напротив и будет наматывать на вилку длинные спагетти. Не задумчиво, не протяжно, не тихо, не глядя ему в глаза, а совершенно так же, как жена говорит мужу: «Передай соль», она скажет: «Я беременна».

 Отправлено: 22.10.09 15:15. Заголовок: Эхм... Здравствуйте!..

Скрытый текст

Эхм... Здравствуйте! Вообще, я, конечно, редкостный "нехороший человек". Потому что надо или выкладывать проды регулярно, или вообще не выкладывать фик. И никакие оправдания вроде работы не катят. Прощения мне нет, но я все же надеюсь, что хоть кто-то помнит, о чем тут шла речь, и прочитает продолжение...Ваш попрыгаец, которому честно оччччень стыдно

Глава 10.
Время идет, деревья меняют цвет, мы взрослеем, и вместе с нами седеют наши мысли, обретая особенно значимый серебристый оттенок – знание истинной ценности вещей и принятых решений. О, если бы он мог вернуть тот вечер, когда она совершенно спокойно сообщила ему о том, что беременна! Но вернуть тот миг невозможно. Если бы он мог отмотать назад вереницу бесцветных серых дней без нее, и снова оказаться с ней рядом на кухне, в той крошечной «хрущевке», с кружкой мятного чая в руках! Но ее с ним рядом нет. О, если бы он знал тогда, что это такое – быть одному, зная, что любимый человек где-то очень близко, только руку протяни – и не иметь возможности до него дотронуться! Но тогда он этого не знал.
Виктор Степнов был преуспевающий бизнесмен. Все знали, что еще очень давно Степнов, вроде, работал физруком в какой-то московской школе; вроде, у него даже была жена. Потом жена от Степнова ушла… А через несколько лет вся Москва заговорила о новом проекте – спортивном центре для детей-инвалидов. Еще через год в центр потянулись не только из Москвы и Петербурга, но и со всей России и даже из-за границы. Бизнес Степнова, поначалу обрекаемый молвой на провал, пошел в гору; все знали, что заработанные деньги руководитель Центра направляет в организации, занятые работой с трудными подростками. Степнова считали чуть сумасшедшим – столь сильным было его стремление помочь попавшим в беду малышам.
Сегодня было три года. Три года с тех пор, как она ушла из его квартиры – ушла навсегда, тихо и не хлопая дверью. Ушла, робко вытирая рукавом трикотажной кофты скупые слезы. Ушла, даже не собрав вещи, не взяв ничего – даже денег; ушла неизвестно куда, чтобы никогда больше сюда не вернуться. Степнов помнил тот вечер, как если бы это было вчера…

- Я беременна, - сказала Лена и уронила с вилки порцию спагетти. Виктор молчал, сосредоточенно жуя.
- Витя, ты слышишь? – Лена отложила вилку в сторону и внимательно посмотрела на мужчину. – Я беременна.
Степнов молчал. Он просто не знал, что сказать. Он был в шоке. Случилось то, чего он так боялся – на него надели хомут. И он не знал, как ему реагировать. Но реагировать было надо.
- Мм… - протянул мужчина и поднял наконец глаза на девушку. – Ну и?
- Что «ну и…»? – Такого поворота событий Лена уж точно не ожидала. Если честно, она искренне верила в то, что Витя тут же опрокинет макароны на пол, поднимет ее на руки, закружит по комнате, а его глаза, как пишут в глупых романах, «заискрятся лучиками счастья». Ну, или еще чем-нибудь подобным заискрятся. А потом они будут сидеть вместе на диване, он робко положит руку на ее совсем еще плоский живот и, стесняясь даже самого себя, прошепчет заветное: «Привет, малыш…»
- Ну и что ты планируешь делать? – Резкий голос мужчины спустил Кулемину с небес на землю. Мечты кончились.
- Я? А что я должна планировать? И почему только я? Это наш с тобой ребенок, и…
- Наш с тобой ребенок, наш с тобой ребенок, - пробормотал Виктор, и вдруг вскочил из-за стола, чуть не опрокинув его на пол. – Какой ребенок, Лена? Тебе… тебе… тебе всего 23 года! У нас крохотная однокомнатная квартира! Я работаю учителем, ты – социальный работник! На что мы будем его кормить?! – Он сам не заметил, что перешел на крик. Глаза покраснели, вздулись жилы на шее. Степнов был чертовски зол. Зол, черт возьми, на то, что любимая женщина носила под сердцем его ребенка.
Лена медленно встала из-за стола. Ноги не слушались. Она все поняла. Хотелось сползти по стенке и забыться сном, а потом проснуться, и чтобы этого кошмара не было.
Потом он сел с ней рядом на диван и взял ее за руку. Спокойно и рассудительно, словно речь шла о покупке холодильника, Степнов принялся втолковывать девушке свои соображения.
- Послушай, милая моя, - Виктор нежно гладил ее по руке. - Ну, посуди сама, о каком ребенке сейчас можно говорить? Ладно я, но ты, ты к этому совершенно не готова! Мы только-только начали нормально жить вместе, машину вот купили… Ведь все твое время будет уходить только на этого малыша! А я? Что я буду делать? Леночка, ты же знаешь, я очень тебя люблю, но я – ты меня слушаешь? – я не готов сейчас на такой серьезный шаг. Я не хочу детей – пока не хочу, Лена. Я, черт побери, понятия не имею, как это все могло произойти, но если уж это случилось… Ну, давай, я не знаю, найдем тебе хорошего врача, и… Лена? Лена?! Ты меня вообще слушаешь?
А потом все было как в тумане. Кажется, он тряс ее за плечи, чтобы выдавить хоть слово. Он хватал ее руки – они были холодны и безжизненны. Он хотел позвонить в «скорую», но она тихо и твердо сказала: «Не надо». Не надо – это были последние слова, которые он слышал из ее уст. «Леночка…» - он потянулся было обнять ее, но девушка с силой оттолкнула от себя мужчину, и опершись обеими руками о диван, с трудом встала.
«Не надо»… У Степнова в висках стучал ее тихий голос. «Не надо». На кухне остывали макароны. Она ушла.

 Отправлено: 29.10.09 12:12. Заголовок: Девчонки, привет! Я ..

Скрытый текст

Девчонки, привет! Я так рада, так рада, что вы читаете, и не забыли, и ждете! прочитала все комменты, спасибо огромное, обязательно отвечу!!! Эта прода короткая, но важная. Только не убивайте меня... Помните: на самом деле, мы тут все за КВМ! )))

Глава 11.
Сколько времени прошло с того злосчастного дня, когда она закрыла дверь в его квартиру? Кажется, года три – а может, и больше. Ей казалось, пошла целая вечность.
Елена Кулемина – по-прежнему Кулемина – шагнула ко входу в детскую. Так она про себя ее называла – эту комнату, где собирались поиграть ее подопечные, разновозрастные ребятишки из неблагополучных семей.
Неблагополучная семья… Лена задумалась. Обычно так говорят, когда родители пьют, когда нет денег, когда взрослые обижают малышей. А у нее, у Елены Кулеминой, какая была семья? Виктор не пил, денег хватало, а обижать было некого. И все равно, Лена не была тогда счастлива. Она поняла это только сейчас – когда прошло время, когда затихла боль, когда водоворот мелких бытовых событий вроде поиска квартиры заставил ее забыть обо всем, чего не смогло бы вынести израненное сердце.
Лена взялась за ручку двери. Ребята ждали ее, и пора было идти. Но девушка медлила.
Она во всем винила себя – себя одну. Она не смогла подготовить Витю к этой новости; она просто выплеснула ее на мужчину. Она не смогла убедить его в том, что втроем им будет ничуть не хуже, чем вдвоем – а ведь у нее было на это целых пять лет! Но самое главное – она так и не справилась со своим самым главным страхом, страхом потерять то, что очень сильно любишь. Она редко говорила ему о своих чувствах; боялась сказать, если что-то было не так; опасалась его недовольства, думая о том, что их жизнь стала похожа на безвкусную вату; не решалась прямо признаться, что хочет ребенка; каждую секунду она боялась, что он уйдет – исчезнет, как мираж. И тогда в ее жизни не будет больше смысла.
И он не ушел; зато судьба зло усмехнулась, приготовив ей другие испытания. И теперь, когда все было позади, Лена не боялась больше ничего. Ей казалось, страх прошел из-за того, что ей некого было любить – разве что только ребятишек, которые так ждали ее в детской… в игровой комнате Центра социальной поддержки.

Женщина млела под его умелыми ласками, томно раскинувшись на измятых простынях. Степнов целовал податливое тело, возвращаясь то к одной, то к другой чувствительной точке, с удовлетворением прислушиваясь к призывным стонам своей сегодняшней избранницы. Дама была, словно шелковая лента – мягкая, послушная, ласковая, отзывчивая. Еще несколько легких движений языком, еле ощутимые прикосновения рук – и он уже занимается с ней любовью. Она довольна; мурлычет, как похотливая кошка, извиваясь под мощным мужским телом. А он… он ничего не чувствует. В который раз Виктор Степнов не получает ни малейшего удовольствия от секса, и в который раз с трудом пытается это скрыть. Нет, он получит долгожданную разрядку, но все это не то… И он об этом не знал.
Дама старается, как может. Вот он, финал; обессиленный мужчина опускается на спину рядом с потным и раскрасневшимся женским телом. Чувство отвращения пересиливает полученное физиологическое удовлетворение; на душе у Степнова паршиво – хуже не куда. Дама пытается его обнять, но мужчина решительно снимает пухлую руку со своего торса. Холодный душ и – как обычно – вежливое предложение встретиться как-нибудь потом. Я позвоню тебе, милая. Извини, не могу предложить тебе остаться ночевать – я, знаешь ли, лунатик, во сне могу и прибить. Прости, прости, моя хорошая. Конечно, я позвоню тебе. Хлопок входной двери.

Степнов присел на краешек кровати. Тоска… Оглянулся на постель – чуть не стошнило. Взъерошил мокрые волосы. Где же ты, моя девочка? Моя любимая, моя желанная, моя несчастная маленькая девочка, единственная женщина на этом свете, которая нужна мне больше жизни? Неужели я больше никогда не обниму тебя, не прикоснусь губами к твоей нежной коже, не почувствую запах твоих волос, не посмотрю в твои спокойные, тихие, такие родные зеленые глаза? Неужели больше никогда, Ленка? Неужели больше никогда?

 Отправлено: 29.10.09 13:50. Заголовок: никто не ожидал, но...

Скрытый текст

никто не ожидал, но... бонус!!! ))) Спасибо, что читаете и комментируете!

Глава 12.
Глупо было бы думать, что Степнов никогда – ни разу за три года после того, как хлопнула дверь их маленькой, но общей квартирки – не искал Лену. Конечно, искал. И конечно, нашел – ведь Москва, в сущности, не такой уж огромный город, а человек – не иголка в стоге сена. Виктор знал, где она живет; где и кем работает; в какие кафе, театры и на какие фильмы ходит; с кем общается; во сколько возвращается домой и во сколько садится на метро. Он знал даже, что она чаще всего покупает в супермаркете и каким порошком стирает белье. Он знал о Лене все, как если бы жил с ней в одной квартире. Вот только в одной с ней квартире он на самом деле не жил.
У Виктора была тысяча – нет, сотни тысяч – шансов подойти к Лене и поговорить с ней, но он никогда этого не делал. Почему? Он не никогда и никому не смог бы ответить на этот вопрос, и прежде всего – себе. После того разговора Виктор говорил с сотнями женщин и десятками психологов; в большинстве случаев вердикт бывал однозначным: он виноват навсегда, и Лену ему не вернуть. «Я бы не простила такого никогда», - вторили друг другу его собеседницы. «Это очень жестоко, - подтверждали психологи, - но вас можно понять! – тут же оправдывались они, вспоминая о своей истинной профессии. «Что же делать?!» - кричали душа и сердце, пока Степнов, прячась за тонированными стеклами дорогой иномарки, глядел как Ленка, кутаясь в мохнатый шарф, топает к метро.
Все решил тот вечер – тот самый, когда мягкая дама, обиженно притопывая пухлыми ножками, закрыла, наконец, за собой дверь его холостяцкой квартиры. Степнову показалось, что его состояние достигло некого предела; точки; грани; черты, за которой больше ничего нет. Ему вспомнился смешной эпизод из той, другой, счастливой жизни. Они с Леной ходили в зоопарк. Это была инициатива Виктора; он хотел устроить Лене сюрприз. Он был так доволен собой, что, доведя свою спутницу с завязанными глазами до ворот зоопарка, даже не заметил, как напряглась девушка, увидев, куда они пришли. Лена ничего не сказала; только сильнее сжала ладонь мужчины своей тонкой рукой. Они неторопливо гуляли по аллеям зоопарка; вокруг резвились дети, тыкая пальцами в клетки с животными. Мамы и папы одергивали слишком резвых сорванцов, обезьяны корчили рожицы, противный мальчишка дразнил верблюда. Мимо проехала процессия: тощий ослик с грустными глазами тянул повозку с гогочущими детьми. Служители заканчивали обход зверей: бросали тиграм костистые куски мяса и прикрикивали на расшумевшихся птиц.
Виктор держал Ленину ладошку и был счастлив – как и всегда, когда это белокурое создание было рядом. А Лена смотрела под ноги, на Витину шею, на голубое небо – куда угодно, только не на клетки со зверьми. Ей хотелось уйти – так невыносимо точно напоминали ей питомцы зоопарка ее саму, загнанную в угол, вроде бы всем обеспеченную, но – не свободную. Ей было жаль зверей, жаль до слез; и она продолжала искать, на чем бы, кроме толстых прутьев и прятавшихся за ними тоскливых звериных глаз остановить свой взгляд. И вдруг ее внимание привлек громкий – хотя здесь и так было шумно – звук, даже рык. Лена повернула голову – они стояли у клетки с тиграми. Глядя прямо перед собой, на раззявившую рты толпу, тигрица рычала и металась из угла в угол клетки. Взрослые зрители напряглись; самые маленькие заплакали. Лена вцепилась в Витину руку и прошептала: «Пойдем отсюда, пожалуйста!» А когда ворота зоопарка остались позади, разрыдалась на плече у мужчины, как маленькая девочка.
Степнов вспомнил вдруг этот эпизод очень точно. Тогда он не понял причины этих внезапных слез, и списал все на обыкновенную усталость, или, может, недомогание. А сейчас он сам вдруг напомнил сам себе эту тигрицу, мечущуюся по клетке в поисках выхода – выхода, которого не было, и она об этом уже знала. И Ленины тогдашние слезы, и ее робкие рассказы о маленьких, похожих на него, Степнова, мальчиках из Центра поддержки, и ее молчание, и вся ватная долгота последних пары лет, прожитых ими вместе, вдруг стала для Виктор очевидностью. Он подумал: а что было бы, если бы дать тигрице долгожданную свободу? Если открыть клетку, или даже лучше – если довезти ее до Африки? Степнов метнулся в прихожую. Схватил первую попавшуюся куртку, ключи и сумку с документами. Щелкнул выключатель, хлопнула входная дверь, звякнул ключ о приборную доску.
Глупо было бы думать, что тигрица из зоопарка выжила бы на воле. Но глядя в глаза зверю, загнанному в угол, мы всегда верим в то, что действительно можем его спасти.

 Отправлено: 17.12.09 02:41. Заголовок: Только не кидайтесь ..

Скрытый текст

Только не кидайтесь в меня тухлыми помидорами! Не буду больше писать, что я каюсь, вы и так знаете, и все равно вам от моих раскаяний продолжения ждать не легче. Итак, на чем мы там остановились?

Глава 13.

Еще один вечер – такой же одинокий, как и все остальные. Полка с любимыми фильмами; стеллаж с любимыми книгами. Телефон, за кнопками которого скрываются родные голоса нескольких друзей и подруг. Уютная кухня, где все расставлено так, как удобно тебе – и только тебе, потому кроме тебя здесь никто не живет. Зеленые живые растения в горшках на подоконнике – чтобы было, с кем поговорить по вечерам с глазу на глаз. Удобный диван-кровать – слишком широкий для тебя одной, но весьма узкий для тебя и кого-то еще. Просторный шкаф, куда помещаются все твои вещи, и еще остается место – словно остается надежда, что рано или поздно на полках появятся мужские джемпера, а на вешалках – тяжелые костюмы и полосатые галстуки.
Нехитрая, но милая квартирка. Твоя квартирка, Лена. Твой маленький мир, куда можно спрятаться от всех на свете, и прежде всего, от самой себя. От щемящих душу воспоминаний, от ноющей боли – впрочем, со временем, она значительно притупилась, а сейчас и вовсе прошла, – от миражей прошлого, столь реальных и оттого столь завораживающих, от одиночества и от собственных мыслей.
Лена держала под краном электрический чайник. Вода уже давно лилась через край, обнимая гладкие пузатые пластмассовые бока, но хозяйка продолжала держать прибор под струей холодной воды. Она о чем-то задумалась…
Как вы думаете, о чем? О чем думаете вы, когда наливаете в чайник воду, и вдруг, позабыв обо всем на свете, замираете у раковины; разноцветные – или черно-белые – картинки проносятся мимо; ваши друзья, враги, любимые и любовники, подруги и родные, вы сами… школа, институт, работа… а если бы я тогда… а если бы он… тогда, быть может, мы… и сейчас я бы…
Но законы времени берут свое, и рано или поздно вы очнетесь от перекрестья своих мыслей. Выключите воду, установите чайник на подставку и нажмете на кнопку. И лишь вздохнете, вспоминая, или улыбнетесь, вновь почувствовав, или позовете мужа, чтобы обнять его, как тогда – как в тот момент, о котором вы вспомнили, всего-навсего набирая в чайник холодную воду из-под крана. И мыслей перекрестья снова сделают свое дело.
Лена присела на краешек стула. Надо бы сбегать в магазин, но сил нет совсем – вымоталась на работе. Вот бы сейчас раздался звонок в дверь, а там… нет, не принц на белом коне (Кулемина усмехнулась), а человек с пакетом из супермаркета, а в пакете – батон и колбаса. Мечты, мечты…
И тут в квартиру Елены Кулеминой позвонили.

Она, конечно, узнала его сразу. Она, конечно, помедлила – сердце ушло в пятки, прыгнуло обратно, хотело было снова ринуться вниз, но вместо этого только пустилось отбивать бешенный ритм. Она, конечно, не хотела ему открывать. И конечно, она ему открыла.
- Привет. – Виктор зашел в квартиру, как будто он приходил сюда каждый день – не как в гости, а как полноправный хозяин. – Чайку не найдется у тебя? Замерз.
Кулемина опешила. Три года. Она не видела его три года. Она прорыдала из-за него сотни дней и ночей, а он просит чайку, потому что замерз?! Она молча насыпала в заварочный чайник ароматные черные листья. Три года. Три года страданий, страхов, пустых надеж и ожиданий. Он замерз и хочет чаю.
- Пожалуйста. – Она протянула ему кружку.
- Спасибо. – Степнов подошел и сам взял кружку из дрожащих рук. Кружка была теплая, а руки – наоборот. – Ну, рассказывай. – Он отхлебнул из чашки и выжидающе уставился на девушку. На ту, которую – он знал это на сто процентов – он больше никуда никогда ни за что не отпустит.
- Ч-что рассказывать? – Ошалело спросила Лена.
- Все рассказывай. Все, Кулемина! – подбодрил мужчина, и от этого давно забытого «Кулемина» какая-то Ленина струна, натянутая до изнеможения, наконец, лопнула. И она все ему рассказала.

«Я не знала, что мне делать. Почему-то я сразу подумала, что все будет именно так, и сразу решила, что я ничего не буду предпринимать. Знаешь, я плохо помню тот вечер и ту ночь… Я куда-то пошла, кажется, к Гуцулу, или это был не он? Я ничего не помню, Витя, ничего! Я плакала, и мне было очень, очень холодно. Но еще больше – страшно.
Ты же знаешь, я любила тебя больше жизни. И я знала, что никогда не смогу… ну, ты понимаешь. Я плакала дни и ночи напролет. Я почти ничего не соображала. Я боялась закрыть глаза хоть на секунду, потому что сразу видела тебя, как ты кричишь, и слышала, как ты предлагаешь… Это было для меня невыносимо, и я стала стараться уставать так, чтобы не видеть снов. Ничего не помогало; вместо этого я засыпала еще крепче, и сны мои становились все четче. Я сходила с ума, и друзья не знали, что со мной делать. Я думала, что умру; единственное, что давало мне силы выжить – это мой ребенок. Наш ребенок, Витя.
Я даже не знаю, сколько все это продлилось! Нет, не так; сейчас я знаю, что я жила – точнее, пыталась жить – так около месяца. Я практически ничего не ела. Мне стало тяжело работать с детьми. Я целыми днями только и делала, что думала, думала, думала – что, что именно я сделала не так? Да, потом, знаешь, когда все прошло, и все раны подзажили, я поняла. Но тогда – тогда это было невыносимо.
Ты же спортсмен, Витя, ты знаешь, как устроен человеческий организм. Боже, пожалуйста, не смотри на меня так – как побитая собака. Мне и так нелегко все это тебе говорить, ты же видишь…Не надо, правда. Ну так вот, ты же знаешь, все эти нервы, и гормоны… В общем, не пришлось мне делать того, что ты мне предлагал – Витя, ты меня слышишь? – и ребенка родить тоже не пришлось. Просто проснулась посреди ночи в поту и увидела на простыни… Витя? Витя! Что? Ты плачешь? Пожалуйста, не надо… Я прошу тебя, Витя, я тебя умоляю... Я ни в чем тебя ни виню. Ну, ну пожалуйста, не надо. Иди ко мне, Витя…»
Она прижимала его к себе, как маленького ребенка. Здоровый мужик, Степнов уткнулся в ямочку у нее на шее и только тогда успокоился. «Лена… Леночка…, - прошептал мужчина, поднимая глаза. На ее ресницах дрожали непролитые слезы. – Девочка моя, маленькая моя… Ты… ты… Лена!» - и он обнял ее порывисто и крепко, словно боялся, что перед ним не живой человек из плоти и крови, а мимолетное видение, мираж, который вот-вот рассеется. Теперь уже он прижимал ее к себе, как маленького ребенка, гладил по волосам, вдыхал знакомый запах, касался губами ресниц и без конца шептал ее имя. Он больше никогда и никуда ее не отпустит. Никогда. Никуда.

 Отправлено: 26.12.09 00:06. Заголовок: Глава 14. Лена держ..

Глава 14.
Лена держала под краном электрический чайник. Тусклый свет холодного московского утра заливал кухню невеселым серым, но девушке было все равно. Было всего пять утра, и чертовски хотелось мятного чая. Ни о чем больше не думая, Кулемина набрала воды и вернула прибор на законное место.
В первый раз за несколько лет ей было хорошо. Хорошо и спокойно, потому что в соседней комнате на узком разложенном диване, заботливо укрытый пушистым пледом, сопел мужчина. И не просто мужчина, а тот, кого – и она знала это на сто процентов – она любила, любит и будет любить всю свою жизнь. Несмотря на все трудности и препятствия, которые еще могут встретиться на их пути, она сделает все – все! – чтобы навсегда остаться с ним рядом. Только он об этом еще не знает…
Все-таки, здорово, что в ее квартире широкие подоконники. Можно усесться на него, обняв руками колени, и маленькими глотками отпивать обжигающий чай. Как серо на улице и как светло на душе… Как хорошо…
Он проснулся от того, что почувствовал: он один в комнате. Неслышно встал, зачем-то прихватил с собой плед. Да, вот она – хрупкая, тонкая фигурка, такая беззащитная в одной футболке, такая родная, с кружкой чая в руках.
- Замерзнешь, дурочка. – Его тихий ласковый голос; укрывает пледом, кутает, как беспомощного котенка. – Маленькая моя… - нежно целует в макушку. В предрассветных сумерках чуть трепещет отблеск тусклого фонаря. Где-то в окнах горит свет; где-то задернуты занавески; где-то настежь распахнуты форточки. И за каждым квадратиком окон – тайна жизни человека, его мысли и чувства, переживания, радости и горести, любовь и ненависть, встречи и расставания, слезы и счастливый смех. И может, где-то также двое греются в объятьях друг друга у окна, робко поглаживая руки, еле заметно целуя волосы, чуть слышно называя имена, словно не верят своему счастью.
- Лена, Леночка… - он повторял ее имя, как будто боялся, что еще мгновение – и она улетит, испарится, как видение. Но она была здесь, была с ним – его девочка, теперь навсегда его.
Мужчина аккуратно поднял девушку на руки. Лена удивленно посмотрела в синие глаза – неужели он хочет? Сейчас, когда о стольких вещах еще нужно поговорить? Сейчас, когда еще ничего не ясно?
Он легко прикоснулся губами к ее глазам – и все вопросы, все беспокойство как рукой сняло. Она обвила его за шею, запутала пальцы в таких родных кучерявых завитках на затылке. Доверчиво уткнулась в плечо, вдохнула его запах – такой знакомый, такой забытый, такой… любимый.
Это был не просто секс – это была самая настоящая любовь, когда голос страсти вдруг уступает сцену кому-то другому, кто не кричит и не опаляет, а только заставляет тела еще теснее прижиматься друг к другу. Это была та самая настоящая любовь, о которой грезят девчонки, досматривая счастливые финалы фильмов и мечтая о принцах, предназначенных им судьбой. Это было медленно и плавно, и им не хотелось торопить события – хотелось, чтобы в этот раз любовь длилась вечно, давая им возможность упиваться друг другом. Это была та любовь, за которую и умереть не жалко, потому что такая любовь бывает только один раз в жизни.

 Отправлено: 26.12.09 00:09. Заголовок: Эпилог. - Я беремен..

Эпилог.
- Я беременна.
Она сказала это вот так вот просто, глядя ему в глаза. Без какой бы то ни было предыстории вроде «Любимый, у меня для тебя потрясающая новость» или «Дорогой, нам надо поговорить». Был обычный вечер, каких были сотни в их тихой и спокойной жизни. Они вдвоем сидели на кухне, Виктор уплетал приготовленный Леной ужин. Она сидела напротив и наматывала на вилку длинные спагетти. Не задумчиво, не протяжно, не тихо, не глядя ему в глаза, а совершенно так же, как жена говорит мужу: «Передай соль», она сказала: «Я беременна».
- Ленка?! Да ладно?! – Степнов вскочил с табуретки, чуть не перевернув тарелку с макаронами. – Ленка-а-а! – Он схватил жену на руки и принялся было кружить по кухне. Лена смеялась, глядела в счастливые голубые глаза и хрипло удерживала: «Да погоди ты, Витя! Поставь меня на место! Аккуратно, чуть кувшин стеклянный не свернули!»
Наконец он поставил ее на пол. Она, его Лена, его девочка, его женщина, его жена стояла перед ним и смотрела прямо в глаза – так смотрят дети на тех, кому безоговорочно доверяют. Что говорят самым любимым на земле людям, когда они приносят тебе самое счастливое в жизни известие? Виктор Степнов не знал, поэтому он сказал то, что было у него на сердце:
- Лена, я люблю тебя. Я очень тебя люблю. – и в ответ услышал:
- И я тебя люблю. Очень, очень люблю.

КОНЕЦ

Скрытый текст

я, конечно, автор непутевый, но все-таки надеюсь на ваше расположение и жду критики и комментариев здесь: http://kvmfan.forum24.ru/?1-11-40-00000370-000-100-0 Всегда Ваш, попрыгаец.

 Отправлено: 16.04.10 21:37. Заголовок: Завтра

Автор: Попрыгаец
Название: Завтра
Рейтинг: R
Жанр: Angst, OOC
Статус: Окончен
Пейринг: КВМ
Примечания:
Как всегда, имеются страсти и переживания… )))

Очень жду ваших комментариев! ))) [BR]http://www.kvmfan.forum24.ru/?1-13-0-00000186-000-0-0-1297362135<\/u><\/a>

Мне подарили обложку!!!
Сказать, что я рада - ничего не сказать! Bello4ka, Лена, спасибо!

 Отправлено: 16.04.10 22:21. Заголовок: ***1*** Из угла посл..

***1***
Из угла послышалось сердитое сопение. Там завозились, чем-то зашуршали; легонько стукнула ручка недовольно выплюнутой пустышки. И наконец, из угла громко и настойчиво потребовали еды и, конечно, маму, да побыстрее!
Лена сонно сунула ноги в пушистые тапки, быстро накинула халат и взяла малыша на руки. «Проснулся, Тимоша?» Маленький Тимофей перестал плакать, улыбнулся и требовательно ткнулся в грудь. «Будем кушать?» - ласково спросила мама, усаживаясь поудобнее. И уже через секунду раздалось аппетитное и довольное чмоканье.
Лене нравилось быть мамой. Нравилось кормить малыша, нравилось купать и наряжать, нравилось катать коляску по парку, нравилось менять памперсы. А большего всего Лена любила заглядывать в пронзительно голубые глаза и радоваться такой знакомой улыбке – улыбке любимого мужчины. И уже не важно было, что улыбался ей не он сам, а его маленькая копия – их сын.
Малыш снова засопел, на этот раз – удовлетворенно. Сонные глазки закрылись… «Уснул…» - подумала Лена и аккуратно положила сына в кроватку. Взглянула на часы – можно прилечь на чуть-чуть; немного понежиться под теплым одеялом, помечтать и отдохнуть перед началом нового дня, наполненного бесконечными заботами и делами; и наконец, уснуть и, может быть, увидеть во сне пронзительные голубые глаза. И не думать об очередном непростом завтра…

Виктор Степнов бодрыми шагами мерил небольшой скверик, зажав в руке свежий номер «Спорт-экспресса». Как назло, все скамейки были заняты. Виктор еще раз обошел зеленый пятачок – студенты продолжали шумно обсуждать какую-то вечеринку, скинув на лавочку куртки – как-никак, май месяц на улице; бабушки судачили о пенсиях и новом муниципальном депутате; две подружки тихо секретничали, склонив головы; молодая мама увлеченно читала книжку, покачивая новенькую коляску. «Симпатичная, кстати», - подумал Степнов, глядя на то, как девушка привстала со скамейки и заглянула в коляску. Что-то поправила; на руке блеснуло обручальное кольцо. «Замужем», - отметил про себя Степнов и отчего-то погрустнел. Его обручальное кольцо – нет, нет так: его бывшее обручальное кольцо совсем не блестело. Оно пылилось в шкафчике в ванной, и как он ни пытался засунуть его подальше, кольцо все равно упорно попадалось ему на глаза, словно каждый раз спрашивая: «Виктор, а ты уверен, что не ошибся?»
Скамейки не освобождались; Виктор намотал еще пару-тройку кругов по скверу и наконец решился. Снял куртку и смело кинул на траву под совсем недавно зазеленившееся дерево. Уселся, прислонился спиной к нагретому весенним солнцем стволу. Развернул газету. «Зенит» выиграл у «Динамо». Шарапова продула какой-то молоденькой англичанке на Уимблдоне. И еще что-то там про плавание… Газета не могла отвлечь его от собственных мыслей. Он никогда не понимал, как так можно: кинуть куртку на траву, усесться практически на голую землю, прислониться спиной к грязному стволу… не понимал, и всегда раздражался на эту ее дурацкую привычку. Но она все равно так делала, а в ответ на его раздражение только улыбалась – такая зеленоглазая! – своей ослепительной улыбкой. А теперь ее рядом нет, и каждый день его ждет очередное непростое завтра.

 Отправлено: 19.04.10 13:04. Заголовок: ***2*** Лера Новиков..

***2***
Лера Новикова давно уже плюнула на упорство своей лучшей подруги Лены Кулеминой. «Не хочет, не надо», - думала Лера, каждый раз останавливая свои порывы уговорить Лену во всем разобраться. Кулемина с тихой улыбкой смотрела, как противоречивые эмоции отражаются на Леркином лице, и молчала. Обе знали: все, что можно сказать, уже сказано, и ни одна не изменит своего мнения. Но каждый вечер, глядя, как вырисовывается в подсвеченном окне Ленин силуэт – с малышом на руках – Лера с трудом подавляла в себе соблазн позвонить-таки своему бывшему физруку и поговорить. Ну, или хотя бы с удовольствием двинуть в его красивое голубоглазое лицо. Ладно, это грубовато. Хотя бы треснуть его по… В общем, ладно. Хотя бы поговорить.
И сегодня Лера снова не сдержалась. Тимофей раскапризничался; Лена весь день провела с ребенком на руках – не могла оставить ни на минуту. Когда белокурая красотка Лера ввалилась в Ленкину тихую квартиру, ее встретила не столько лопающаяся от счастья мама, сколько сильно усталая, похудевшая женщина с маленьким ребенком на руках. Когда малыш наконец угомонился и уснул, Лера силой впихнула в полуживую после бесконечных бессонных ночей и домашних хлопот Лену хоть какую-то еду. «Одной тяжело», - подумала Лера, глядя, как Лена с дикой скоростью глотает суп, гладит какие-то пеленки, собирает погремушки и делает еще сотню дел одновременно.
- Лена, ведь тяжело же одной, - Лера произнесла вслух свою последнюю мысль. – Если бы он был рядом, он бы… - и осеклась под тяжелым, усталым, однозначным взором подруги. Лена отставила в сторону утюг и вздохнула. Новикова не отвяжется.
- Послушай, Лера, - Лена вдруг почувствовала, что смертельно устала. – Не начинай, ладно. Если бы, он бы, я бы… Какая теперь разница? Он все сказал. Мы давно существуем по отдельности, и никому из нас от этого не хуже.
- Но и не лучше, ведь правда? – Новикова вкрадчиво заглянула в зеленые глаза. Точно не отвяжется. – Я понимаю, ты с ним разговаривать не хочешь. Ведь есть же я! Давай я поговорю и все объясню! У меня получится, он мне поверит, он же давно меня знает, и вообще, когда это Новикова врала, и…
- Лера, Лера, Лера! – Лена пыталась остановить новиковский словесный поток. – Угомонись уже, правда. Не надо никому ничего объяснять. Это глупо, понимаешь, глупо! Он просто-напросто мне не поверил. Сначала мне было обидно. Потом – чертовски больно. Просто невозможно больно. А теперь мне стало все равно. У меня есть Тимоша, и других голубоглазых мужчин мне не надо.
Лена Кулемина врала. Нагло и открыто врала. Потому что на самом деле она каждую ночь, засыпая урывками, мечтала увидеть один и тот же сон, в котором она и мужчина с пронзительно голубыми глазами вместе растили маленького голубоглазого мальчика. А он улыбался и называл их так, как и должен – мама и папа. Мужчина держал Лену за руку и шептал: «Я люблю тебя», и она повторяла эти три заветных слова ему в ответ.
«Завтра, - решила Лера, глядя на печальное лицо внезапно задумавшейся подруги. – Я обязательно поговорю с ним. Завтра».

Игорь Рассказов весело топал по весенним лужам. Новые ботинки, с превеликими мучениями купленные в модном магазине за пол учительской зарплаты не промокали, и этот факт вызывал у мужчины довольную улыбку и феерическое настроение. Но была в Рассказовской бочке меда весьма увесистая ложка дегтя: топал он не куда-нибудь, а к своему лучшему другу и коллеге физруку Степнов. Физрук Степнов расстраивал историка Рассказова тем, что вот уже пару месяцев никак не вылезал из какой-то тоскливой хандры и уныния. Причину сего Игорь вполне мог уразуметь, но вот как эту тоску-печаль остановить? «Ума не приложу!», - сердито сказал сам себе Рассказов и наступил в лужу. Внутри стало мокро, и радоваться расхотелось. Историк рассержено топнул по луже насквозь мокрым ботинком и прибавил шагу – моральное состояние Виктора Степнова серьезно его беспокоило.
Срочно вылезать из хандры при помощи увеселений вроде боулинга и пива в компании друзей Степнов наотрез отказался. Выпить водки не предлагал; скупые мужские слезы умело прятал. Рассказов напрягся – все оказалось сложнее и серьезнее, чем он думал.
- Слушай, ну, поговори ты с ней! Узнай, что да как, да почему… - За последний год Рассказов повторял эти слова около тысячи раз. Степнов в очередной раз отмахнулся, как от надоедливой мухи. – Ну, послушай, Витя, может, все совсем не так! Может, ты все себе придумал, - Рассказов не унимался. – Вдруг ты ошибся, Витя?
Степнов метнул в товарища убийственный взгляд. Почему-то Рассказов озвучил его собственные сегодняшние мысли; вдруг он действительно ошибся, и Лена не… в общем, вдруг он все не так понял?
Виктор уже не слышал доводов, которые один за другим приводил Рассказов. Он глубоко задумался, и вся жизнь последний нескольких лет пролетела перед глазами. И как жирная точка в той, счастливой жизни – ее усталые слова в ответ на хлопок закрывающейся за ним двери: «Завтра, Витя… Я все могла бы тебе объяснить завтра…»

 Отправлено: 22.04.10 12:00. Заголовок: ***3*** «Видать, нес..

***3***
«Видать, несколько лет той, счастливой жизни пролетели у него перед глазами, - подумал Рассказов, глядя на улыбку глубоко задумавшегося Степнова. – Неужели все так и кончится – ничем?»
О, школьный историк прекрасно помнил, как все начиналось. Все было предельно просто: его приятель физрук по уши влюбился, и не в кого-нибудь, а в свою собственную ученицу! Непростая это была любовь…
Лена Кулемина перевелась в их школу в девятом классе. Стройная высокая блондинка, вечно в широченных приспущенных штанах, мешковатой кенгурухе и полуспортивной сумкой через плечо. В любом коллективе новеньким тяжело, тем более если этот коллектив – сборище подростков четырнадцати и пятнадцати лет, в котором все места давно распределены, авторитеты устоялись, а чужаки априори вызывают подозрение. Лена, правда, и не стремилась стать душой класса – она всегда держалась в стороне, с усмешкой поглядывая из-под длинной челки на своих новых одноклассников. Истории, классный руководитель Лены, отчетливо видел: отношения не складываются. Кулемина явно считала его подопечных людьми недалекими и отсталыми по всем параметрам. Ее не интересовали компьютеры, шмотки и рок-музыка; в ее жизни было одно увлечение – спорт. При этом Лена была девушка далеко не глупая, начитанная (Рассказов порой недоумевал – откуда такие познания в области той же истории? Может, она на пробежках книжки читает? Или аудиокниги слушает?) и весьма эрудированная. И конечно, красивая. Все это вкупе не добавляло Лены популярности у одноклассников, а наоборот, вызывало раздражение. «Она думает, что если ноги от ушей – значит, красавица? – шипели девчонки. – Кобыла она угловатая!» «Она уверена в том, что самая умная? Ну и сидела бы себе тихо со своими мозгами и не высовывалась!» - злились отличники. «В каждой бочке затычка!» - резюмировали пацаны, когда Лена радостно вызывалась на все спортивные соревнования, в которых участвовала их школа. В общем, назревал конфликт. «И ведь неизвестно, во что бы все это вылилось, если бы не та история с Новиковой», - подумал Рассказов, обходя стороной глубокую лужу. Он уже ушел от Степнова и теперь задумчиво брел домой, день за днем восстанавливая в памяти историю огромной любви и огромной разлуки.

Лера Новикова всегда считалась первой красоткой класса. Во-первых, высокая. Во-вторых, длинноногая. В-третьих, блондинка. В-четвертых, смелая в одежде и потому всегда стильная. В-пятых, неглупая. В-шестых… В-шестых уже неважно. Лера Новикова была уверена в своей неподражаемости, и точка. Поэтому, когда в дверном проеме возникла еще одна высокая длинноногая и явно неглупая блондинка, Лера напряглась. «Только этого мне и не хватало!» - отметила Лера и метнула злобный взгляд в сторону новенькой. «Дылда!» - решила про себя Новикова и хотела подставить новенькой подножку. Но в последний момент сдержалась – все-таки, она девушка достойная, и такими методами бороться с нагловатой соперницей (а в том, что Лена нагловатая, Лера была уверена еще до того как Кулемина решительно произнесла свое первое «привет» в адрес новых одноклассников) не собиралась.
С тех пор в жизни Новиковой появилась цель… Нет, не так; с тех пор в жизни Новиковой, помимо завоевания всех до единого особей мужского пола, появилась еще одна цель – сделать кулеминское пребывание в этой школе невыносимым. И чем больше усилий Лера прикладывала, тем меньше был результат. Новикова бесилась; проливала на мешковатые клетчатые штаны брусничный компот – владелица штанов поблагодарила и сказала, что все никак не решалась их выбросить, хотя давно пора. Передразнивала на уроках – Лена отметила Лерин дар копирования других личностей. Громко обзывала Лену в разговорах с подружками – последняя только хмыкнула и изрекла: «Пожалуй, ты права. Я, точно, - лохушка. Правда, здорово?» И неизвестно, на что еще решилась бы Лера Новикова, неизвестно за что невзлюбившая Лену Кулемину, если бы не тот случай на физкультуре…

 Отправлено: 04.05.10 15:58. Заголовок: Девы, привет! У меня..

Скрытый текст

Девы, привет! У меня малыш приболел немного, поэтому в фанфиковом творчестве выдалась пауза. Сейчас выздоравливает, и нашлись силы творить! Искренне надеюсь, что мое интервью снова откроют, жду ваших вопросов, постараюсь отвечать своевременно)) Ну, а фик... Вы меня знаете - все неспешно, много чего непонятно, все переживают. Жду ваших комментов!

***4***
Если бы не тот случай на физкультуре, Виктор Степнов, наверное, и не заметил бы ее. Хотя нет, неправда; он заметил бы ее точно, но позже. Потому что ТАКУЮ девушку он, Степнов, никогда бы не пропустил.
Никогда бы не пропустил и уж точно бы не упустил. Не упустил, мда… Рассказов, наконец, ушел, и Степнов остался на кухне, додумывая свои невеселые мысли.
Он никогда не обращал внимания на учеников; нет, были, конечно, талантливые в спортивном плане ребята, которых он отправлял на соревнования. Были заинтересованные в спорте, которым он помогал освоить броски в баскетболе и технику прыжка в длину. Но не более того. Основная масса школьников казалась Степнову заурядной серой толпой. И если пацаны были хоть немного сносными – любили футбол, просили мячик на переменах, - то девчонки… Мрак. Ну да, стройные девичьи ноги, подтянутые животики, топики в обтяжку; но ведь это же всего лишь дети, которым лишь бы на дискотеке подрыгаться да с парнями пообниматься. И несколько лет работы в школе не меняли Степновского мнения, пока однажды перед его глазами не сверкнула молния зеленого взгляда Лены Кулеминой.
Эта девушка выгодно отличалась от всех остальных. Степнов даже порой думал, что ее действительно сильно интересует спортивный образ жизни. Девчонка плавно обводила соперников и метко отправляла мяч в кольцо; могла пробить сносное пенальти; бегала получше многих одноклассников мужского пола. И… может, это ему так казалось? – она периодически как-то странно улыбалась. Причем улыбалась только ему одному.
Опытный педагог, Степнов сразу заметил, что отношения с одноклассниками у Лены не клеились. На переменках она все чаще торчала в спортзале; Степнов выглядывал из подсобки и видел, как стройное тело подлетает вверх, а мяч шуршит о сетку, на секунду задерживаясь в кольце. После уроков Лена снова бежала в спортзал – на секции или просто так, поиграть. Он и сам не заметил, как привык к ее постоянному присутствию, как начал ждать появления белобрысой головы в дверном проеме подсобки, как стал увлеченно резаться с ней в 33, в минус пять и в стрит-бол. Глаза на собственное сердце Степнову открыл один из уроков физ-ры.
Класс бегал нарезал бегом круги по залу. Новикова, как всегда, манкировала и тусовалась на скамейке, кидая злобные взгляды на длинные ноги Кулеминой. Наконец пассивное созерцание Лере надоело, и она решила перейти к активным боевым действиям. Р-раз – и под ноги Кулеминой выставлена изящная ножка в туфле на каблуке. Два – и Кулемина, хмыкнув, легко перешагивает через эту подножку. Класс бежит уже чуть ли не десятый круг, но Степнов поглощен молчаливым поединком девчонок. Хоп – и Новикова, рассчитывая, что второй раз Кулемина не станет ожидать подвоха, снова выставляет свою каблучную конечность. Лена-таки споткнулась, но падать стала вовсе не на пол, а куда-то в сторону Леры, та дернулась, нога-подножка неловко подвернулась… а дальше – дикий крик Новиковой, взволнованные ребята, у Кулеминой рассечен лоб – ударилась о железную ножку скамейки, Новикова держится за лодыжку, все в панике, а Кулемина – Кулемина спокойна. Она садится около Леры на скамейку, аккуратно ощупывает ногу, пока он, физрук со стажем, соображает, что к чему. Потом она вдвоем диагностируют Новиковой сильное растяжение. Лера рыдает и орет на Лену. А Лена невозмутимо смотрит на обидчицу и как-то по-доброму улыбается. «Успокойся, Лера, - говорит Кулемина. – Знаю, дико больно, но растяжение быстро пройдет! Хочешь, съезжу с тобой в травму?» И скандальная Новикова тут же закрывает рот, уставившись на Лену со смесью удивления и благодарности. Опускает глаза в пол и тихо отвечает: «Спасибо, Лена. Хочу…» А он, Степнов, взрослый мужик, сидит рядом не в силах произнести ни слова. Он почему-то видит, как капелька пота катится по изящной шее и прячется в вырезе спортивного топа. Видит, что к разгоряченной щеке пристала прядь изумительно красивых, соломенно-солнечных волос. Видит, как напрягаются тонкие руки, помогая подняться одной из его учениц, Лере Новиковой. Видит, как она оборачивается в дверях спортзала – кажется, они вдвоем едут в травму? – и смотрит ему в глаза. И он не может отвести взгляд от этих пронзительных изумрудных глаз, смотрит и смотрит, и чувствует, как горячей волной заливает душу и сердце сильная, непререкаемая, запретная… любовь.
Так и получилось, что та, кто считала себя заклятым Кулеминским врагом, вдруг стала ей лучшей подругой. А молодой привлекательный физрук Виктор Степнов впервые посмотрел на одну из своих многочисленных учениц иначе, чем обычно. Посмотрел как на девушку. Посмотрел и мгновенно влюбился.

О, сегодняшняя Лена, одинокая, но оттого не менее любящая мама самого чудесного на свете малыша, многое могла бы сказать и объяснить той себе, смелой и на все готовой девушке, по уши влюбившейся в собственного учителя… Жаль, но прошлого уже не вернешь, и былых ошибок ей не исправить…
«Да когда же он, наконец, обратит на меня внимание?» - думала одиннадцатиклассница Лена Кулемина на каждом уроке физкультуры, ловя безучастный синий взгляд. Она влюбилась в него сразу – сразу, как только увидела пронзительную синеву его глаз. Ей все не в радость; книги больше не способны были унести ее в страну юношеских грез; музыка не помогала расслабиться; друзья… старые друзья остались в другом городе, а новых завести не удавалось. Да она не особо-то и стремилась – вся ее жизнь, все внимание, вся она были теперь посвящены Виктору. Она старалась, как могла; вечерами чеканила мяч об асфальт дворовой площадки, пока не научилась попадать в кольцо с первой же попытки. Ночами качала пресс, пока над низко опущенными штанами не появились соблазнительные квадратики. По утрам бегала до изнеможения, промокая до седьмого пота и мечтая, мечтая, мечтая о том, что однажды он посмотрит на нее по-другому, иначе чем обычно. Посмотрит на нее как на девушку. Но Виктору, казалось, было все равно. И она бредила ночами, во сне называя его по имени, чувствуя кончиками пальцев тепло его крепкого тела, вдыхая мнимый аромат мужчины, кожей ощущая прикосновения горячих рук… И просыпалась в слезах и в испарине, сгорая от стыда и от горькой, безутешной, беспросветной неразделенности своей первой любви. Горькой любви. Любви, обреченной на провал. Любви ученицы к учителю.
А отношения с одноклассниками не просто не клеились, а, скажем прямо, начали заходить в тупик. Лена чувствовала, что ее не приняли и не принимают. Но чувство собственного достоинства не позволяло ей сдаться или просто поговорить с обидчиками; оставалось не реагировать на злобные выпады одноклассников, усиленно учиться, чтобы отвлечься и надеяться. Надеяться на то, что однажды он все-таки обратит на нее внимание.
Лена помнила тот день, как если бы это было вчера. Дурацкие подножки Новиковой, ее вопль от боли, ее бессвязные обвинения, свое спокойствие, поездка в травмпункт. К слову, Новикова Лене всегда нравилась, хоть и изводила ее порядочно. Поэтому, когда Лера загибалась от боли, держась рукой за скамейку и сыпя ругательствами в Ленин адрес, Кулемина ее по-человечески пожалела. Вспомнила, как сама не один раз больно тянула ноги на сумасшедших пробежках, как падала на шершавый асфальт баскетбольной площадки… И сейчас она была искренне рада тому, что так неожиданно и странно началась самая крепкая в ее жизни дружба. Хотя все воспоминания о том дне перекрывало одно, самое яркое – пронзительный взгляд синих глаз. Горячий, обжигающий, направленный точно на нее. И – что-то новое в этом взгляде. Что-то такое, чего там не было обычно, когда он смотрел на нее, как на очередную свою ученицу. И, оборачиваясь в дверях спортзала, она еще тогда подумала: «А что, если это она – сильная, непререкаемая, запретная… любовь?»

 Отправлено: 24.05.10 10:38. Заголовок: Привет моим любимым ..

Скрытый текст

Привет моим любимым читателям! Наконец-то прода! Очень жду комментариев - хотя не всегда отвечаю, все читаю ))) Стараюсь писать фик побыстрее, понимаю ваше беспокойство, но... не всегда получается... Всех целую!

***5***
Так все и началось – с одного взгляда. Степнов больше не мог спокойно вести уроки в ее классе. Он не мог отвести глаз от светловолосой макушки и все время ждал – ждал, что она посмотрит на него, сверкнет в его сторону изумрудно-зелеными молниями, улыбнется в ответ на его улыбку. Это начинало превращаться в какое-то наваждение; Степнов всерьез обеспокоился и после очередного урока-сеанса ожидания рванул в кабинет истории – искать поддержки и утешения у своего вечно спокойного и всегда логичного приятеля Рассказова.
Рассказов на душевные излияния Степнова отреагировал так, как и положено лучшему другу – сначала удивленно вздел брови, потом расхохотался, потом с ухмылкой произнес: «Да ладно?! Не может быть!» А потом, взглянув на утомленное лицо Степнова, на мелко дрожащие руки, которыми Степнов нервно потирал лоб, и встретив полубезумный, горящий каким-то странным, доселе незнакомым Рассказову огнем взгляд приятеля, растерянно развел руками и задумчиво изрек: «Ну и дела…»
Все рассуждения об аморальности подобных чувств, поначалу роившиеся в мозгу историка, мигом испарились. Трезвой и ясной головой Рассказов прекрасно понимал, что ничего хорошего – по крайней мере, в глазах общественности – из подобной любви не выйдет. И поэтому Степнова необходимо было срочно отвлечь, отговорить, заставить забыть свою новоявленную пассию. А сердцем – сердцем Рассказов чувствовал, что все отвлечения, отговорки и попытки заставить забыть ни к чему не приведут. Потому что – и это Рассказов тоже чувствовал – была самая что ни на есть настоящая любовь.
А Степнов тем временем тихо и надежно сходил с ума. Ему даже начало казаться, что она отвечает ему взаимностью – Боже, какой бред! – так выразительно иногда смотрели ее сногсшибательные зеленые глаза. Но это не могло быть правдой; ведь между ними огромный барьер – и возрастной, и социальный. Это запретная, преступная любовь… И впервые по-настоящему влюбленный мужчина гасил в себе эту любовь, стараясь как можно меньше времени проводить рядом с Кулеминой и даже не подозревая, о чем грезила его пассия.

А Ленина жизнь пошла прахом. Она видела: физрук как-то вмиг и бесповоротно изменился. Стал несобранным и непредсказуемым. То был чрезмерно строг, что, наоборот, непривычно добр. Купил себе новый спортивный костюм и принялся аккуратно укладывать кудрявые волосы. А самое главное – явно избегал ее, Лену Кулемину! Правда, иногда Лене казалось, что на уроках физры Степнов только и делает, что следит за ее белобрысой макушкой, а когда их взгляды случайно пересекались, его глаза загорались странным огоньком… Но нет, это не могло быть правдой – ведь он учитель, а она его ученица. Наверное, все дело в том, что Степнов… влюбился! Точно, Виктор Михайлович наконец обзавелся девушкой. На этой мысли кулеминская жизнь покатилась под откос, потеряв всякую цель и смысл. И на баскетбол после уроков она ходить перестала.

Степнов медленно чах – как растение, которое не поливают. Злополучная любовь к школьнице Кулеминой никаким образом не хотела исчезать из его измученного сердца. Ему было бы достаточно хотя бы видеть ее – но она перестала ходить на секции по баскетболу, а уроки физры прогуливала при каждом удобном случае. Степнов уже совсем было сник и собрался в бессрочный отпуск, но верный Рассказов решил взять дело в свои руки.
План был предельно прост: простодушный, но умный и добрый Рассказов отважился поведать Кулеминой правду. Как говорится, если гора не идет к Магомету, тогда Магомет идет к горе. Он попросил Лену зайти к нему после уроков; девушка молча кивнула. И вот она стоит перед ним – грустная, с опущенными плечами и поникшей головой, с почти потухшими глазами. «Что ему надо?» - устало и раздраженно думает Лена.
- Послушай, Лена… - несмело начинает Рассказов и осекается. Нет, не так; тут надо как-то по-другому. Да и вообще – где гарантия, что Степнов потом его не убьет? Может, прикинуться валенком и – ну ее, эту откровенность? А как же Витька? Витька-то у нас… чахнет!
- Лена, я хотел поговорить с тобой о Викторе Михайловиче! – выпалил историк одним махом. Ух, первый барьер взят; ему показалось, или она напряглась?
- Понимаешь, Лена, дело в том, что… - историк снова запнулся. Ну что, вот так вот взять и сказать, что в нее по уши, до безумия втрескался взрослый дядька?! Рассказов поставил себя на место девушки. Если бы он был Кулеминой, он бы убежал. Надо искать другой выход.
- Понимаешь, Лена, Виктор Михайлович обеспокоен тем, что ты забросила баскетбольную секцию и прогуливаешь его уроки, - выкрутился историк. Ему показалось, или она метнула на него какой-то необычно дерзкий взгляд?
Нет, ему не показалось. Кулемина резко подняла голову и теперь смотрела на историка своими пронзительно зелеными глазами.
- Если Виктор Михайлович так беспокоится, пусть сам со мной поговорит! - смело и неожиданно для самой себя почти крикнула Лена. «Неужели… неужели она тоже?!» - с благоговейным ужасом подумал вдруг историк, отметив смесь горечи, обиды, страха, надежды и чего-то еще в Лениных глазах. И решил рискнуть.
- Так о том и речь, Лена! Виктор Михайлович просил передать, что ждет тебя в спортзале. Прямо сейчас, так что давай-ка – мигом! – и с веселой улыбкой он вытолкнул ошалевшую школьницу за дверь.

«Ах, так!» - думала Лена, с остервенением чеканя шаг у дверей школьного спортзала. – «Обеспокоен он, значит, да?! Значит, так, да?!» И хотя злится у нее не было ни малейшей причины, она была дико, чрезмерно зла – и эта злость неизвестно на что придавала ей сил и смелости. Она пойдет туда, к нему, прямо сейчас, и все-все выяснит. Чтобы ей больше не казалось, что в его глазах теплится какой-то странный огонек, когда он на нее смотрит. И чтобы он не беспокоился о ее прогулах. Чтобы он вообще о ней не беспокоился, а беспокоился бы лучше о своей девушке, женщине, тетке – кто там у него? Да, и чтобы он вообще не спрашивал, почему она… почему она…
- О какой тетке мне надо беспокоиться, Лена? – услышала она рядом с собой ласковый голос. Его голос. Она и не заметила, как вошла в спортзал. Не осознала, что думает уже вслух. Не чувствовала, что по щекам бегут так долго сдерживаемые и выпущенные наконец на волю слезы – слезы о первой, такой сильной и такой запретной любви. Она и не заметила, как ласково он с ней говорил; не помнила его слов; не чувствовала его рук, нежно обнимающих ее за подрагивающие худые плечи; не слышала саму себя, в потоке слез изливающую ему свою душу; не слушала своих признаний; и очнулась только в самом конце, когда он аккуратно и невыносимо ласково отвел с ее лба прядку светлых волос и тихо сказал: «Я тоже люблю тебя, Лена».

 Отправлено: 10.02.11 16:27. Заголовок: Кхм-кхм... Здравству..

Скрытый текст

Кхм-кхм... Здравствуйте. Ну, у меня как весна (или почти весна) - так КВМ. Вот только тема с комментариями пропала(( Как восстановить? (если можно, конечно...) Чтобы не перечитывать сначала, краткое содержание: Лена и Виктор разошлись. Лена одна растит малыша Тимофея. Виктор тоже одинок. Оба страдают, тоскуют, но вернуть друг друга не пытаются. Что-то между ними произошло, какая-то крупная ссора по непонятной причине, после которой Степнов ушел. Друзья Лены и Виктора Лера Новикова и Игорь Рассказов пытаются исправить положение.

***6***
«Я тоже люблю тебя, Лена» - как просто все было когда-то! Просто держаться за руки; вместе смотреть, как за окном неуверенно роняет снежинки запоздалый первый снег; в первый раз наряжать вместе елку и рассказывать истории из детства; болеть и пить молоко с медом, заботливо принесенное любимым человеком. Есть тысяча мелочей, которые западают в душу тому, что любит искренне, горячо, всем сердцем. Тысяча мелочей, которые невозможно забыть. Тысяча простых моментов, которые больше никогда не повторятся.
«Никогда» - это слово было знакомо Лене Кулеминой слишком хорошо. «Я больше не хочу тебя видеть. Никогда!» - эти слова до сих пор словно огнем горели в ее усталой душе. Лена откинулась на спинку кресла. Нельзя позволять себе расслабиться. Нельзя давать волю эмоциям. Она мама. У нее сын. Она должна быть сильной. Быть сильной. Быть, черт возьми, сильной!!! Душу рвало на части. Как же больно, как же – опять! – больно, и ничего не забылось со временем. Не стало легче. Не прошло, не затянулось, не зарубцевалось. Все так же горят огнем его жестокие слова. Все так же горячими струями катятся по щекам осточертевшие слезы. Все так же одна. Завтра. Послезавтра. Всегда.
Пока кормила малыша, пока тетешкала любимую кроху, пока вкладывала в маленькие ручки погремушки – думала. Улыбаясь сыну, снова и снова прокручивала в сознании эту дурацкую историю. Снова и снова, хотя давала себе слово не вспоминать. За ласковыми словами невидимыми темными тенями стояли тяжкие мысли. «Сама виновата. Только я одна. Не объяснила, не нашла в себе сил. Потом не пришла, испугалась. Сама виновата. Только я сама…» Кончился еще один день. Спал малыш, и уже давно погас свет в окнах соседних домов. И все как всегда, и снова туманным, серым облаком маячит впереди это проклятое одинокое завтра. В котором нет Его. В котором Его не будет никогда.

«Я тоже люблю тебя, Лена!» - это было, пожалуй, лучшее, что Виктор Степнов когда-либо говорил своей любимой женщине. Своей жене. Своей бывшей жене. Своей бывшей жене, которая предала его. Обманула. Надрезала сердце острым ножом, а потом, когда боль чуть поутихла, снова полоснула по старой ране. И он ушел. Захлопнул дверь в ее жизнь. Ударил, обжег жестокими однозначными словами. «Я не хочу тебя больше видеть. Никогда!!!» В тот момент это казалось единственно правильным решением. И она покорилась. Он действительно больше ее не увидел. Никогда.
А душу по-прежнему рвало на части. Падало и билось о фарфоровую белую раковину не весть откуда взявшееся обручальное кольцо. Веером не остывших воспоминаний рассыпались фотографии, вложенные в какую-то книгу. А звук каждого разбитого бокала напоминал звон фужеров на свадьбе. Было все так же больно, и время не лечит. Это как омут, который меня не отпускает. Омут моего прошлого. Омут, в котором я…
Степнов не успел додумать мысль о том, чего ему хотелось больше: утонуть или просто вернуться. В дверь позвонили. Уныло поплелся открывать. Наверное, снова Рассказов. Замок. Еще замок.

- Лера?! – Степнов аж подпрыгнул на месте от изумления. – Какими судьбами? – попытался выдавить улыбку. Новикова… Лера Новикова… Лучшая подруга Лены Кулеминой. Лучше утонуть, только не возвращаться снова туда. В эту вечную ноющую боль прошлого. Плюнуть на все, утонуть и никогда не видеть опостылевшего одинокого завтра…

 Отправлено: 10.02.11 22:05. Заголовок: Девушки, есть тема с..

Скрытый текст

Девушки, есть тема с комментариями. Вот:http://www.kvmfan.forum24.ru/?1-13-0-00000186-000-0-0-1297362135 Заходите!

***7***
Лера была девушкой стремительной. Если уж что решила, то сделает обязательно, причем как можно быстрее. И когда настало «завтра», Лера направилась к Степнову. В конце концов, пора бы ему узнать правду.
Новикова решительно переступила порог холостяцкой квартиры, даже не дождавшись приглашения. Вопрос «Лера?!» оставила без внимания. Быстро скинула плащ и резко оглянулась. Так и есть – Степнов стоял, совершенно ошалевший, у приоткрытой двери.
- Лера, ты же… вроде…
- Да, Виктор Михалыч, в Питере я. Приехала вот в Москву. С вами поговорить. Вы дверь-то закройте хоть. – Новикова кивнула на все еще открытую преграду между квартирой и лестничной площадкой.
- А, ну да… - Степнов рассеянно потянул на себя дверную ручку. Жалобно и как-то вопросительно скрипнули петли, словно выражая чувства Виктора. И вспоминать больно – а Лера так напоминала о Ней, - и любопытство разбирает.
- Виктор Михалыч… а, да что я! Витя, послушайте, я правда приехала только ради того, чтобы с вами поговорить. Да что вы, в самом деле, как истукан! Где кухня-то у вас? – и Новикова, поправив волосы, оглянулась.
- Т-там… - промямлил Степнов, невнятно махнув рукой. Он все еще не мог прийти в себя после неожиданного визита. Но тут же оправился и взял себя в руки. – Прости, Лера. Не ожидал просто. Чаю? – и он провел гостью на кухню.
Новикова была девушка не только стремительная, но и внимательная. «Ага, женщиной тут и не пахнет!» - сразу отметила Лера, окинув взглядом небольшую комнатенку с кухонной мебелью и техникой. Ни прихваточек нарядных, ни глянцевых журналов или забытого на столе лака для ногтей, и только одна немытая чашка сиротливо примостилась в раковины. И воздух – сам воздух этой кухни, да и всей квартиры, был пропитан одиночеством.
Степнов достал чайные пакетики и две огромных чашки. Лера уселась на единственную в кухне табуретку. Виктор включил чайник и вопросительно повернулся к своей гостье. «Пора!» - подумала Лера и набрала в грудь побольше воздуха. Одной решимостью тут не спасешься.

Школьный историк Игорь Ильич Рассказов готовился к уроку. Он подыскивал в сети подходящую картинку турецкого воина башибузука. Рыская мышью по столу и машинально разглядывая турков разного размера и качества, Рассказов напряженно думал. Точнее, он вспоминал – и думал, мог ли он… могли ли они вместе со Степновым ошибиться.

Это было пару лет назад. Лена училась, кажется, на втором курсе института. Вот-вот грозила сессия, а Лена никак не могла осилить реферат по истории – руки все не доходили. И Рассказов ничуть не удивился, когда она попросила его принести пару-тройку книжек и вообще помочь. Он ждал ее после занятий, но пришел чуть раньше. И случайно увидел того, чего видеть не должен был. Ни он, ни кто-то другой.
Лена вышла из института под руку с высоким и красивым парнем. «Приятель», - спокойно отметил про себя Рассказов. Парень ласково приобнял Лену за талию. «Приятель?» - насторожился Рассказов. Лена замедлила шаг, и парень остановился; она обнимала его за шею. «Приятель…» - мрачно подумал Рассказов, попутно решая вопрос о том, стоит ли рассказывать об увиденном Виктору. И когда он решил не говорить, Лена приподнялась на носочки и поцеловала своего спутника. В губы. Теперь Рассказов не знал, что ему и думать.
Будучи человеком умным и добрым, Игорь Ильич решил не рисковать и Степнову ни о чем не докладывать. А вот с Леной поговорить. Отдал книжки, расспросил про реферат, дал пару дельных советов по содержанию. Долго мялся, не зная, как начать. И наконец сдавленно выдавил: «Лена, скажи честно, у тебя… другой?»

 Отправлено: 11.02.11 12:25. Заголовок: мало, но по делу)) ..

Скрытый текст

мало, но по делу))

***8***
В первый раз это случилось, когда Лена училась на втором курсе института. Было непросто; нужно было учиться, нужно было работать, нужно было, наконец, соответствовать своему статусу – статусу жены. Жены человека, любимого много лет – Виктора Михайловича Степнова. А хотелось веселиться, не спать до утра, застрять в клубе, пропустить последний поезд в метро… Но это было невозможно. Он контролировал каждый ее шаг. Из тотального счастья ее собственная любовь стала ее наваждением. Он хотел быть с ней – быть с ней всегда. Его любовь словно тисками давила на грудь, не давая роздыха. Он хотел ее – он хотел ее всегда. Но его ласки теперь казались слишком жадными. Он любил ее, и она об этом знала. Не знала Лена только одного: как сделать так, чтобы его любовь вновь начала дарить ей чувство неземного блаженства.
И способ нашелся. Способ был весьма недурен собой. Темноволос и статен. Речист и обходителен. И довольно щедр на ухаживания и комплименты. И снова родилось это чувство полета – как же Лена по нему скучала! – и опять запорхали бабочки в животе. Началась влюбленность, легкая, как перышко, нежная и ласковая, как первое прикосновение, робкая и оттого еще более притягательная. Все было невинно; обходились проулками да поцелуями. Но Лена понимала: так долго продолжаться не может.
Как назло, на подходе была сессия. Вот еще один зачет, и она поговорит со Степновым. Еще один доклад, и сегодня-то уж точно. Вот встретится с Рассказовым, заберет книжки – и бегом домой, пора уже как-то разрулить ситуацию.
«Лена, скажи честно, у тебя… другой?» - слова бывшего историка были, как укол. Отрезвляющая инъекция. Увидела себя со стороны: у нее другой. Другой, не тот, не любимый. Чужой. Передумала. Отпустила Рассказова, ничего не ответив, позвонила тому, другому; сказала, как отрезала: «Извини, ничего не получится. Я виновата. Друзья?» Усмехнулась молчанию на другом конце разговора. Тихо вошла в их общую со Степновым квартиру, скинула сапоги и, не снимая осеннего пальто, мышкой скользнула в комнату. Он не ждал ее так рано. Удивленно глянул через плечо, улыбнулся, прошептал теплое «Лена..?» И вот он уже перебирает окоченевшие на осеннем холоде пальцы, нежно скидывает с плеч пальто, вдыхает запах ее волос, пропитанных сентябрьской влагой и ароматом желтых листьев. А она слушает себя и с замиранием ждет – ждет чувства полета и трепыхания бабочек в животе. И все приходит. И Лена понимает, что счастлива.
Но жизнь хитра на выдумки, и любой полет оканчивается посадкой. Виктор по-прежнему хотел привязать к себе молодую супругу, она по-прежнему мечтала летать. Еще три года любви и ссор, непонимания и ласки, страсти и холода в глазах. Еще три года самой обыкновенной, такой противоречивой и такой непростой жизни.
- Витя, ну пойми, там будет вся – вся! – наша группа. Почему я не могу пойти? Ведь мы же закончили институт! – Лена упрашивала мужа отпустить ее на выпускную студенческую вечеринку. Степнов был непреклонен.
- Послушай, Лена, мы уже тысячу раз это обсуждали. Я сказал – нет, значит – нет!
- Ну Витя-а-а… ну пожалуйста! – Лена чувствовала себя пятилетним ребенком, которому хочется мороженного. И все бы ничего, только вот ей далеко не пять лет. И все это начинало уже порядком надоедать.
- Лена, все. Я сказал – нет. Давай-ка лучше сообрази, чего в магазине надо, а то холодильник пустой почти.
И тут Лену прорвало. Выстроенная несколько лет назад плотина треснула, как соломинка – не осталось и следа. Все, что копилось, выплеснулось на свободу: гнев и горечь об упущенном времени, сожаление и вместе с тем осознание невозможности не быть с ним, не любить, уйти. Она что-то кричала о том, что он деспот, что молодости больше нет, что она любит его одури, что останется с ним, но ТАК больше не может. Он поймал ее руки, замахнувшиеся в бессильном ударе, и увидел себя со стороны. Взрослый, почти старый мужик, рядом – молодая девушка, за ними – дверь с двумя замками и засовом. Усмехнулся сам себе. «Прости меня, - выдохнул в светлую макушку. – Я был не прав. Иди, конечно, иди. Только позвони мне, чтобы встретил вечером».
И она ушла. Нарядная, молодая, красивая, вся жизнь впереди. А он – он остался. И никто не знал, что завтра будет наоборот. Он уйдет, оставив ее. Оставив навсегда. Но это будет только завтра.

 Отправлено: 12.02.11 01:39. Заголовок: ой, девчонки, что-то..

Скрытый текст

ой, девчонки, что-то тут все так закрутилось! Герои мои с ума посходили совсем, творят, что хотят... Только не бейте меня сразу. Я уж даже и не знаю, ЧЕМ ВСЕ ЭТО КОНЧИТСЯ?!?! (п.с. совсем не помню, что я придумывала, когда начинала фанфик писать. Вот и придумывается... по ходу пьесы )

***9***
Вечеринка была отменная. Новенькие дипломы благоразумно спрятали в полиэтиленовый пакет и – на вешалку, чтобы не забыть, не залить, не порвать. Кто был на студенческих гулянках, тот знает – эту стихию не удержать. Было много веселья, народу, выпивки и танцев. Были парни и девчонки. Пахло молодостью и безрассудством, с легкой примесью табака и секса. Телефонов никто не слышал, а часов просто не замечали. Лене было весело, даже как-то слишком весело. Почему-то казалось, что эта тусовка – последняя, на которой ей суждено побывать. Лезли мысли о ребенке. Непрошенные мысли о нежеланном пока малыше.

- Лена, а роди мне сына! – Степнов ласково гладил расслабленную жену по плечу. В этот раз секс удался, и Степнов чувствовал, что сейчас – самый подходящий момент для того, чтобы озвучить свои сокровенные желания. Самые сокровенные. Мечты о розовощеком малыше. Лена что-то невнятно промурлыкала в ответ.
- Лена! – Виктор тормошил жену. – Не, ну правда, ну давай, а?
- Слушай, Степнов, - Лена нехотя повернулась к мужу. – Во-первых, с чего ты взял, что я рожу именно сына? Может, это будет девочка, а? – Степнов расплылся в мечтательной улыбке. – А во-вторых, с чего ты взял, что я вообще этого хочу? – И почувствовав, как напрягся мужчина, смягчила тон. – Нет, Витя, я не говорю, что я вообще этого не хочу. Просто пока я, правда, не думала о ребенке. Дай хоть институт закончить!
- Так у тебя ведь выпускной через неделю! Уже диплом защитила даже! – от искреннего возмущения Степнов даже сел в кровати. – Чего ждать-то еще? – И он вопросительно уставился на жену.
- Вот получу диплом, тогда и поговорим! – Весело улыбнулась Лена и кинулась в мужа подушкой. – А сейчас – спать! – и она бухнулась на кровать, не заметив, как Степнов тихо и радостно чему-то усмехнулся.

Этот разговор недельной давности не давал Лене покоя. И пока вокруг надрывались колонки, а подвыпившая студенческая братия валилась друг на друга в попытке организовать игру в «ручеек», Елена Степнова вдруг представила себе, как возвращается домой, и с порога попадает в цепкие мужнины руки. Потом задержка. А потом – понеслась: ни спорта тебе (Степнов же и не разрешит!), ни работы. Потом роды. Пугающий момент, его опустим. А потом – потом вообще ужас. Не спать, кормить, стирать – ладно, стирает машинка, но сам факт! – играть, гулять. А работа? А карьера? А..? Надо подождать. Надо как-то этот момент отсрочить. Для начала – нельзя являться вечером домой. Да. Еще бокальчик шампанского? Да, пожалуй. Серега, ты? С тобой на брудершафт?! Ха-ха, а давай! Не, ну, знаешь ли, это уж слишком. Могу так просто, в губки – чмок! Да, слушай, не сложилось у нас с тобой, ну, прости. Да три года же прошло уже! Да ладно?! Да не заливай. Нет, не поверю. Да ничего ты не тосковал – вон от девчонок-то вечно отбоя нету! Ладно, замяли. Не, не умею. Ну, ладно уговорил – потанцуем. Ммм, моя любимая песня! Эх, жалко, кончилась. Еще шампанского? Да у меня уже голова кружится, смотри, сейчас упаду! Ты меня держишь? Поймаешь? Ладно, давай! Еще? Давай! И у тебя кружится? И у меня кружится… кружится… кружится… еще… еще… еще… давай… давай… давай…

Лена не помнила, почему не пошла домой. Голова болела. В телефоне села батарейка. Было… а сколько, кстати, было времени? Наверное, было уже утро. Или нет, была еще ночь… Как же нещадно трещит голова. Быстрый взгляд в окно. Почти светло. Наверное, часов шесть. Или уже семь? А может, и все восемь? Сползла с кровати (с кровати?! Откуда здесь кровать?!). Выскользнула из комнаты. Ага, квартира та же. Народ разошелся. Хозяин храпит на диване. О, что же было? Это от шампанского такой эффект?! Да чтобы еще раз… Дурак какой-то телефон забыл. Сережкин, кажется. Сережкин… Сережка… Серега…
И все встало на свои места. Вмиг отрезвела и залилась ярко-красным. Боже! Спьяну… С ним… Хорошо хоть не с первым попавшимся… Она, Лена Ку… Стоп! Лена Степнова! Степнов! Провалиться сквозь землю. Нет, не так. Умереть. Умереть и больше никогда не появляться. Никогда. Не. Появляться. Глухой удар кулаком в стену. Жива. Все еще здесь. Зачем?

Игорь Рассказов не выспался. У соседей всю ночь орала музыка, а ему, между прочим, завтра с утра пораньше в школу – на последний педсовет перед двухмесячным отпуском. И черт бы побрал этих студентов! Почти восемь утра уже, ан нет, кто-то вздумал кулаками в стену лепить! Сил нет, решил Рассказов, все равно не усну. Пойду к Степнову – во сколько он там бегает? И, натянув спортивные штаны и футболку, Рассказов вышел на площадку. И обомлел.

- Лена, подожди! Лена, давай поговорим!
- Пусти! Сережа, пусти меня! Я… я… прости, что так вышло все! Я сама виновата, я не хотела. Или нет, блин, все шампанское, сама не понимала, что делаю… Да пусти же, кому говорят!
- Степнова, стой! Не надо мне заливать – не хотела она! Я помню, как ты не хотела! – и снова ее щеки залил пунцово-красный. Как же стыдно! Умереть. – А может, повторим? – и наглая ухмылка на губах. Бежать. Срочно, пока никто еще не проснулся и ничего не понял. Кроссовки, куртка, сумка на плечо. Дверь из квартиры. Он не пускает, держит за руку, хватает за талию. Уже на площадке.
- Степнова, я знаю, ты меня любишь! Меня! И эта ночь тому доказательство! – он грубо держит ее за талию, разворачивает к себе, впивается в губы. Напротив щелкает дверной замок. Лена вырывается, оборачивается, и… земля уходит из-под ног.
- Игорь Ильич, пожалуйста… Я все объясню вам… завтра!

Два пролета вниз. Это конец. Конец! Конец…

Скрытый текст

жду на овощебазеhttp://www.kvmfan.forum24.ru/?1-13-0-00000186-000-0-0

 Отправлено: 13.02.11 03:20. Заголовок: ***10*** Нужно было ..

***10***
Нужно было подумать. Но подумать было катастрофически некогда, потому что надо было пулей лететь домой, пока Степнов не поднял на ноги всю милицию и пару поисковых отрядов с собаками. Если уже не поднял. Но как – как? – смотреть ему в глаза?
И еще Рассказов. И что он вообще там делал? Он же вроде в другом доме живет…
И она шла, шла вперед и вперед, шла по дороге ошибок – своих и чужих, роковых и не очень, явных и скрытых. И не боясь оступиться, она твердо шагала вперед. Что-то было внутри такого, что не давало права сойти с однажды выбранного пути. Быть может, это любовь?
И Лена дошла до дома. Снова два пролета, только теперь уже вверх. Прислушалась – в квартире тихо. Пара оборотов ключа, и она дома. Стараясь не шуметь, снимает куртку и развязывает шнурки. Шаги? Поднимает голову. На нем нет лица. В руке телефонная трубка. Не отводя взгляда, Виктор смотрит на Лену, подносит телефон к губам и очень тихо, но оттого не менее отчетливо говорит: «Игорь, я тебе перезвоню».

А дальше все как в тумане. По-прежнему раскалывается голова, ломит все тело, а лицо то заливает краска, то, словно саваном, застилает бледность. И нет ни в одном языке мира таких слов, которыми можно описать, что творится в душе. Неотвратимый разговор висит дамокловым мечом. Не встать, не поранившись. А вставать нужно, как бы ни было больно.
- Витя, прости…
- Лена, это глупо. К чему слова? Мне все ясно.
- Витя, я была сама не своя, я не понимала, что делаю… Витя, пожалуйста…
- Боже, Лена! Лена! – пальцы впиваются в голову. Кажется, от боли сейчас разорвет на куски. Впрочем, ему уже все равно. – Скажи мне только, почему? Почему ты не сказала мне сразу?!
Удивленно поднимает на мужа глаза. Вместо голубых озер – темные омуты горя. Она не понимает.
- Не сказала сразу что?
- Лена, это просто смешно. Не дури. Мне Игорь все рассказал.
И тут она вспоминает сдавленное «Лена, скажи честно, у тебя… другой?» Ведь она тогда ничего не ответила, перевела разговор на другую тему, и значит Рассказов… а сегодня утром… Теперь картина полна. А значит, все еще можно спасти! В глазах мелькает надежда.
- Витя, он все не правильно понял! Он… - и тут же умолкает, видя, как в бессильной злобе сжимаются кулаки любимого мужчины.
- Неправильно понял что?! – он чувствует, что сейчас сорвется. И собрав всю силу, продолжает. – Что ты три года – три года, Лена!!! – крутила мной, как игрушкой? Обвела вокруг пальца?! Обжималась со своим однокурсником, или кто он там? Из нашей постели ходила к нему? Где вы виделись? Наверное, у него. Ты грела его постель, пока остывала наша. – От боли опускаются руки. Есть силы только шептать. – Лена… Лена… моя девочка… моя жена…
Ее охватывает злоба – все Рассказов! Какое, черт возьми, он имеет право?! И уже сама не может остановиться, только двигается ближе к мужу и, обдавая горячим дыханием, шипит: «Что Рассказов тебе наплел?»
И он не выдерживает, срывается. Нервы на пределе. Вскакивает, снова руки в волосах, горящие глаза.
- Наплел?! Рассказов мне наплел? Если хочешь знать, он мне вообще ничего не говорил! Почти. Я сам все понял! Тебя не было. В полночь, в час, в два, в три! Я чуть с ума не сошел. Не знал, кому и позвонить. Тут вспомнил, что недавно Рассказов говорил мне, что переехал, даже адрес называл. Мне тогда название улицы показалось знакомым. Это как раз тот дом, где этот ваш… ну, у кого вы там собирались… Толик или как его… в общем, Рассказов в одном с ним доме живет. Я все хотел переспросить у тебя, да как-то забывал. А теперь вспомнил сразу, и позвонил Игорю. А он такой ошалевший: «Да, говорит, видел. Только что на площадке на лестничной. Витя, все нормально, да?» И какой-то он был взвинченный, нервный. Я испугался; подумал, с тобой что-то. Насел на него, орал в телефонную трубку. А он мне: «Да нет, цела твоя Лена, и даже вполне счастлива. Кажется…» И саркастически так усмехнулся. И вдруг выпалил на одном дыхании: «Целовалась только что с парнем каким-то!» И тут же умолк. А потом стал тихо-тихо извиняться и наконец признался, что он вас вместе еще три года назад видел. Ну а остальное и так ясно стало… - и мужчина обессилено замолчал, опустившись на пол. Лена встала, присела рядом с мужем, взяла любимое лицо холодными ладонями.
- Витя, все не так. Ты не так понял. Ничего не было… Эти три года я была с тобой, только с тобой! Ты слышишь? Знаешь, поначалу…
Но он не дал ей договорить. Резко отнял от лица ее руки. Глаза пустые, холодные. И рвется хрип из груди: «Я не верю тебе, Лена. Я тебе не верю».
Он больше ничего не говорит. Лучше бы он кричал и орал, сложил бы на нее все маты, пусть бы даже ударил. Но Степнов молчит. Он только смотрит с недоумением, и взглядом словно тихо спрашивает: «Лена, почему? Скажи мне, почему?» Она не знает, что сказать. Ей кажется, что ничего уже не поправить, и почему-то опускаются руки. Уходит из-под ног та прямая, однажды выбранная дорога, и вокруг – только ошибки, ошибки, ошибки… И некуда ступить, чтобы не оступиться и не упасть.
Слишком много пролегло между ними за эти годы. Она устала, бесконечно устала от калейдоскопа чувств и эмоций, от беспрерывной смены картинки – от ненависти до страсти, до любви до горечи, от встречи до расставания и обратно. Устала от смятых простыней и необходимости объяснять, говорить, обсуждать. Устала от немытой посуды и вечного «Нам надо поговорить». От него и от самой себя. Забыться, заснуть, закрыть глаза и на секунду – всего лишь на миг! – оказаться свободной. Чтобы ушли эти мысли о завтра. О том неминуемом дне, который все равно настанет, и принесет с собой необходимость думать, решать, действовать.
Это в романах выясняют отношения за один разговор, бьют посуду, а потом обнимаются и занимаются сексом. В ее жизни все иначе. Просто нет сил. Он не верит. Значит, так было надо. Значит, ее судьба – вовсе не их судьба.
Он уже собирает вещи. Как же тяжело! Рубить канаты и жечь пресловутые мосты, которые так долго натягивали, тянули и строили – кто это придумал? Кто, скажите мне, придумал эту жгучую, опаляющую любовь и эту адскую, нестерпимую боль, что так часто идет с нею рядом? И почему всегда вот так: если счастье поднимает до небес, то потом обязательно падаешь? Почему нельзя задержаться там, наверху, и переждав ураган эйфории, сидеть на облаке и болтать босыми ногами?
И он уходит. Не сказав ни слова, только побросав свои вещи в пару спортивных сумок. Кладет на стол ключи и смотрит на нее в последний раз. Лена стоит ни жива ни мертва. Подкашиваются ноги. Его последние слова - словно бичом по оголенному нерву: "Я не хочу тебя больше видеть. Никогда!" Хлопает входная дверь; и на выдохе ее последние слова: «Завтра, Витя… Я все могла бы тебе объяснить завтра…»

 Отправлено: 15.02.11 01:48. Заголовок: ***11*** Мы оставили..

***11***
Мы оставили школьного историка Игоря Ильича Рассказова за поиском картинок с турецкими воинами башибузуками для очередного урока. Поиск, как почти все действия Игоря Ильича, сопровождался тяжкими воспоминаниями и стотысячными сомнениями на тему: «А что если…?»
Бедный Рассказов, как он жалел, что ляпнул тогда в телефонную трубку пару необдуманных фраз! Был в шоке, не разобрался, не подумал – и сломал чужие жизни!
Он помнил, как звонко шлепнулись об пол его квартиры две спортивные сумки его лучшего друга Виктора Степнова. Как тот сидел, недвижимый, окаменевший, запустив побелевшие от напряжения пальцы в черную шевелюру. Как смотрел на него, Рассказова, уставший, измученный, и только спрашивал: «Почему, Игорь, почему?» И десятки, сотни разговоров, в которых Степнов повторял одно и то же: «Я бы все мог простить. Даже эту чертову пьяную ночь и измену. Я бы ее убил, наверное, но потом бы простил. Но три года, Игорь, три года! Три года искусной лжи и притворства! Сил нет, Игорь, даже убить ее – сил нет. Не то, что простить» И каждый раз Рассказов с ужасом понимал, на какую страшную догадку он обрек Степнова своими словами. Своими необдуманными и, возможно, далеко не верными словами.
Потом Рассказов боялся, что Степнов что-нибудь этакое выкинет. Ну, скажем, запой, или мордобитие. Но Степнов словно отгородился от всего мира непробиваемой стеной. Не реагировал на предложения поговорить с Леной; он вообще не хотел ничего о ней знать. Рассказов удивлялся железной степновской выдержке. Правда, он не знал, какой болью отдавался в сердце Виктора стук обручального кольца, невесть откуда падавшего в белую раковину. Не знал того, что Виктор пытался забыться в объятиях многих женщин – пытался, но так и не смог. Не видел Рассказов и того, как робко Виктор сминал в руках случайно затесавшуюся среди его вещей простую белую женскую футболку. Как вглядывался в лица прохожих, ища в толпе родное, знакомое, любимое лицо. И как однажды покатилась по щеке нежданная, непрошенная слеза – как воспоминание об одной только возможности счастья, которое могло бы ждать по-настоящему любивших.
Всего этого Рассказов не знал, но чувствовал: Степнову плохо. И он, Рассказов, частично в этом виноват.

Молодой специалист Сергей, уже и думать забыл про эту глупую историю. Дело было около года назад, отмечали окончание института. Ясное дело, перебрали все немного. И даже она. О, как же он заполучить в свою коллекцию эту девушку! Да вот только Лена Степнова была абсолютно неприступна. Он начал ухаживать – аккуратно, галантно, изыскано; и казалось, лед тронулся. Ан нет; неожиданный звонок и совершенно дурацкое предложение остаться друзьями. Он, конечно, знал, что у Лены есть законный супруг; но этот факт, пожалуй, еще больше раззадоривал. Чем меньше внимания уделяла ему госпожа Степнова, тем больше ему хотелось, чтобы она таки стала одной из его женщин. И наконец шанс представился! Три года спустя, на той самой пьянке. Надо сказать, шанс великолепный, каким грех было не воспользоваться. Жаль только, что та ночь так ничем и не кончилась. Осталось просто забыть. И он бы не вспоминал, если б вдруг – как снег на голову, ей Богу! – на пороге его квартиры не нарисовался какой-то странный мужик.
Мужик был вежливый, сразу представился. Лицо его почему-то казалось знакомым. Нерешительно потоптался в коридоре, поправил очки на переносице и несколько смущенно попросил разрешения поговорить о давнем, но очень важном деле. Пришлось звать гостя на кухню. Усевшись на табуретку, гость несколько смущенно снова поправил очки на переносице и, немного помедлив, спросил:
- Скажите, Сергей, а вы знакомы с Еленой Степновой?
- Ну да, она ведь моя однокашница – мы на одном курсе учились в институте. – Парень все еще не мог понять, чего этому непонятному мужику от него нужно. – Правда, я не видел ее давно очень.
- Сергей, Вы простите меня, пожалуйста… - мужик явно чего-то сильно стеснялся. – Не сочтите мой вопрос некорректным. Просто это дело касается моих близких друзей, и мне очень важно знать правду, – и он снова поправил очки на переносице.
- Да пожалуйста, что мне сложно, что ли? – парню уже начинала надоедать эта тягомотина. Реально странный мужик. Какой-то левый.
- Ну ладно… Скажите, а вы с Леной долго встречались? – и мужик уставился на опешившего Сергея.
- С Леной-то? Да нет, пару месяцев буквально. Да это вообще сто лет назад было, еще на втором курсе! Мы расстались быстро, причем не по моей инициативе. А вам-то зачем?
Мужик казался совершенно обалдевшим. На его лице отразились одновременно облечение и… отчаяние, что ли. Какое-то беспросветное отчаяние и горечь.
- Как два месяца? – тихо переспросил очкастый. – А как же… ммм… та ночь, когда вы отмечали выпускной… у вас ведь… вы ведь с ней… спали?
Не, ну во дает! Хорошенькое дело, однако! И откуда ж он взялся с такими вопросами? И что ответить? Правду? Или соврать?
Перед глазами – воспоминания о той ночи; как фотовспышки – резкая череда бьющего по глазам света. Вот она сидит, задумавшись, в уголке, что-то потягивая из высокого бокала через трубочку. Вот он рядом с ней, присел на ручку кресла. Хлопок пробки от шампанского. Звон бокалов. Ее легкие волосы скользят по его щеке – они пьют на брудершафт, она смеется. Такая соблазнительная. И все рано не его. Вот он приглашает ее танцевать. Она мнется, но все же соглашается. Она уже весьма и весьма пьяна. Вот он, его шанс! Чужая спальня. Застеленная старомодным покрывалом кровать. Ее пьяный хохот. Его ласки. Она отвечает. Наконец-то она станет его женщиной! Рывком снимает футболку, стягивает джинсы. Она снова хохочет. Хохочет и говорит, что все вокруг кружится. Как… как… вертолет! Пальчиком тычет в люстру: «Смотри, - заикаясь от смеха, - смотри, Серега, - пропеллер!» А он не может остановиться. Наклоняется над ней, проводит рукой по щеке, целует шею. Шепчет: «Давай!» Лена перестает смеяться. Все как в тумане. Она выгибается ему на встречу, обнимает за талию. «Давай, - шепчет в ответ, - давай, давай…» Он снова целует ее шею, грудь, спускается ниже… Она мягко его отстраняет. Ее приглушенный шепот: «Не надо…» Ему кажется, что он ослышался. Он возвращается к ее губам. Она чуть слышно выдыхает: «Витя…». Глаза закрыты. Он слышит ее дыхание. Елена Степнова крепко пьяна. Она спит.
И что теперь ему рассказать, этому очкастому в развеселой футболке? Он смотрит на Сергея напряженно. Видно, все это ему и вправду важно. А, да черт с ним! Смыл ему врать-то?
- Да нет, не было ничего. Она такая была… в общем, перебрала сильно – какой тут секс! – честно признался парень. И удивился реакции своего слушателя: теперь тот казался совсем потерянным.
- А зачем же ты тогда утром ей ночь припоминал? – уточнил слушатель.
- Ну вы даете! – искренне выпалил Серега. – Вы-то откуда знаете? – И тут он вспомнил. Вспомнил, как Лена бежит вниз по лестнице, а на него во все глаза ошалело таращится Толиков сосед по лестнице в трениках и мятой футболке. Этот самый очкастый мужик. Надо уточнить. – Погодите, это вы, что ли, Толика сосед? Который ни свет, ни заря на площадку высунулся, да?
- А, вспомнил, значит! – и мужик снова – зачем он это делает? – поправляет чертовы очки. – Так для чего те слова?
- Да так просто. Со злости, - что-то подсказывает Сергею, что лучше сказать все как есть. – Обломала она меня, я и разозлился. Пусть, думаю, запарится – она ведь наверняка не вспомнит ни фига. Я жалел потом даже, что так сказал. У нее же муж все-таки, вдруг поссорились?
- Да уж, поссорились, - пробубнил себе под нос Серегин собеседник. – Ну, спасибо тебе за правду! – он пожал парню руку. – Ты мне, честно, очень помог! Я пойду.
И, захлопнув дверь, Игорь Ильич Рассказов задумчиво зашагал вниз по лестнице.

комменты тут <\/u><\/a>

 Отправлено: 01.03.11 22:28. Заголовок: тарам-пам-пам! **..

тарам-пам-пам!

***12***
Когда Степнов хлопнул дверью их общей квартиры, у Лены не оставалось сил ни на что. Ни на слезы, ни на переживания, ни на обжигающее чувство стыда. Единственное, чего ей хотелось – это лечь и уснуть. Денька на два – на три. А потом проснуться, и чтобы ничего этого не было. Или хотя бы просто выспаться, а уже потом плакать, переживать, сгорать от стыда и лихорадочно соображать, что же делать дальше. И Лена уснула. Вот только на следующий день ни слез, ни переживаний, ни стыда не получилось.
Зато лихорадочного соображения было хоть отбавляй. Утро нового дня встретило Лену адским… нет, не похмельем – для похмелья поздновато, сообразила девушка. Было адское головокружение и тошнота. И еще какая-то странная слабость. Лена обнимала ладонями кружку зеленого чая и терпеливо пыталась собрать мысли в кучку и заставить себя съесть хоть что-нибудь. Ничего не получалось. «Не хватало только заболеть, - подумала девушка. - Мне работать надо, у меня отпуск завтра кончается. Завтра же 19?» Кинула взгляд на календарь. И тут молнией сверкнула в голове страшная догадка. Мир взорвался и рассыпался на миллиарды кусочков. «19?!» – Лена с ужасом вытаращила глаза на кусок картона, прилепленный к стене. Как она могла это пропустить? Как?!
Бегом в аптеку. Хватаем пять штук, все разных фирм, чтобы наверняка… Как, как это могла произойти? Спокойно, может, еще ничего и не случилось. А тошнота? Последствия пьянки. Ага, через день, как же… Но как…? Она же… Блин! Дурацкая упаковка, пальцы дрожат, не открыть. Фу ты, и ради такой финтифлюшки такая коробища?! Боже, о чем я думаю? Это все какой-то бред. Наверное, я сплю. Так, инструкция. Ага, понятно все. Ну, еще пять минут, и я пожалею о выброшенных на ветер деньгах… Еще минутка… Еще чуть-чуть… ЧТО?!?! Лена аж подпрыгнула на месте. Решила, что две параллельных розовых полоски ей мерещатся. Крепко зажмурилась, распахнула глаза и… полоски были на месте.
Остальные четыре теста были солидарны с первым. Лена была беременна.

Сидя в очереди на прием к врачу, Лена Степнова усиленно думала. Если тесты с завидным упорством выдают положительный результат, срок должен быть не мизерным. Хотя бы месяц, а то и больше. Это где же она так прокололась? Лена откинулась на бетонную а стену. Холодная и жесткая. Да разве теперь выяснишь? Наверное, забыла съесть таблетку. Или попала в те 3%, или сколько там этих процентов, которые беременеют и во время приема таблеток. Так или иначе, она ждет ребенка…
Врач попался вредный. Точнее, вредная. Дама лет пятидесяти смотрела на Лену, как на распоследнюю гулящую девку. Такая молодая, и не замужем наверняка, и нате вам – говорит, беременная! Тьфу ты, ни стыда, ни совести! А девка-то красивая!
- Фамилия Ваша? Сколько полных лет?
- Степнова Елена, 22 года, – девушка на секунду задумалась и глянула в свою карточку. – Ой, погодите, у меня тут на карточке старая фамилия еще… Девичья… Поменять надо, да?
Врачиха удивилась, но виду не подала. Зачеркнула родное «Кулемина» и надписала сверху «Степнова». Лена мрачно смотрела, как буквы одна за другой появляются на плотном картоне. Степнова… А Степнова ли?
Потом дежурные вопросы, осмотр и еще один положительный ответ. Срок пока небольшой, но уже можно вставать на учет. Идите вниз, в регистратуру, там вам все скажут. Воздержаться от половой жизни на два месяца. Нормально питаться, гулять и побольше спать. Ах, да, сдать анализы. Вот направления. Вопросов нет? До свидания!

И снова Лена сидит в коридоре, прислонившись к холодной и жесткой бетонной стене. Нужно сказать Степнову про ребенка. Он имеет полное право знать. А сил все так же нет. Опускаются руки, закрываются глаза. Хочется спасть. Нет слез, нет эмоций, нет ничего. Только убивающая, каменная, невыносимая усталость.

Сколько раз Лена собиралась позвонить ему и все рассказать. Сколько раз хотела прийти к нему домой – она знала, он снял квартиру – и все объяснить. Обрадовать. Поделиться неизмеримым счастьем. Но каждый раз мыслями спотыкалась о его холодное «Я никогда не хочу тебя больше видеть». Как цветные хрусталики в калейдоскопе, сменяли друг друга осколки воспоминании о прошлой жизни. Как она пришла к нему в спортзал, совсем еще юная и до беспамятства влюбленная дурочка. Как он крепко обнимал ее, впервые целуя. Как ласково шепнул: «Это ненадолго», когда из глаз от неожиданно острой боли первого секса брызнули непрошенные слезы. Как он сводил ее с ума, до исступления целуя молодое тело. Как они смотрели «Беги, Лола, беги», и он сказал, что ему понравилось. Как ждали водопроводчика, чтобы починить сломанный душ, а он так и не пришел, и они ночью пешком пошли есть суши, потому что весь ничего не ели. Как покупали машину и как потом поливали ее шампанским. Как… да много всяких «как» было у Лены и Виктора. Вот только все воспоминания неизменно разбивались на тысячи осколков тяжелым и однозначным хлопком входной двери. Не послушал, не услышал, не поверил. Прислал дорогущего адвоката – подписывать развод. Она подписала. Поэтому он и не узнает. Никогда.

И тогда Лена решила спрятаться. Собрала пару сумок и рванула за несколько сот километров от убийственного калейдоскопа собственной любви. Уехала в Питер. И теперь, глядя в окно на вечный серый питерский дождик и прислушиваясь к мерному дыханию крошки сына, никак не догадывалась о том, что за несколько сот километров, в одинокой съемной московской квартире, ее лучшая подруга Лера Новикова глядит в упор на темноволосого мужчину. А тот лишь топит взгляд в кружке остывшего чая и гадает, что же ему, бывшему мужу, отцу и до беспамятства любящему мужчине теперь делать.

вопросы и комменты сюда:http://www.kvmfan.forum24.ru/?1-13-0-00000186-000-0-0-1297362135

 Отправлено: 12.03.11 02:44. Заголовок: ***13*** И снова эт..

***13***

И снова этот требовательный, настойчивый и отчего-то очень горький плач. Кажется, что сил уже не осталось. И некому помочь; родители отвернулись, у лучшей подруги своя жизнь, а мужчина… мужчины просто нет. Еще один круг по комнате, ритмичные движения, кажется, что руки сейчас отвалятся, но нужно продолжать… Думала ли, расплачиваясь на кассе за крохотные вещички, как будет тяжело одной? Как будет выть ночами от того, что связана по рукам и ногам? Да, связана по собственной воле, и связана счастьем, но от этого ни капельки не легче тянуть на себе эту лямку неотступного «завтра». «Завтра», которое полно проблем и одиночества. Нет, не того философского или романного одиночества – ведь она была не одна, а с сыном. И в сыне смысл жизни. Одиночество было простое, бабье. Такое, от которого хоть на стену лезь. Вперед-назад, от окна до шкафа, только не останавливаться, не опускаться на кресло, не закрывать глаза, иначе сразу уснешь, и не дай Бог, уронишь ребенка.
Одна, одна, одна… как в рояле крохотные молоточки ударяют по клавишам. Вот только рояль расстроен, и вместо мелодичной гармонии выдает хрипы и робкие стоны. Еще чуть-чуть, уже не крик, а только тихое «ммм…» Малыш, сам себе поет песенку… Легко дотронуться губами до маленького лобика. Сынок, родной мой, мое сердечко… Мое счастье… Как бы ни было тяжело, на все готова – ради тебя.

А наутро все по новой. Завтра требует своих участников на старт. И как бы ты ни была измученна, ты будешь участвовать в гонке, будешь бежать, и даже если совсем выбьешься из сил, ты не сойдешь с дистанции. Потому что ты женщина, потому что ты мать. И ты придешь к финишу, чтобы с утра снова приготовиться к мощному рывку у стартовой линии.

Утро обрадовало сухим асфальтом и приветливым солнышком. Все, как обычно: подъем, быстро позавтракать, душ, покормить малыша, переодеть, поиграть, покормить, одеть, прогулка… Лена катила коляску по парку. Солнце ласково трепало по щекам. Дневной свет потеснил мрачные ночные мысли. Все-таки счастлива, несмотря ни на что. И плач этот, и убийственная усталость – все не вечно. Все пройдет, нужно только собрать в кулак всю свою силу, и жить дальше, двигаться вперед, улыбаться тому, чему стоит улыбаться, и не сожалеть о том, о чем не стоит сожалеть… И прекратить, наконец, мечтать о том, чему никогда уже не суждено сбыться. Прекратить видеть в каждом красивом темноволосом прохожем его. «Прекратить!» - еще раз сказала себе Лена, резко остановившись посреди посыпанной гравием дорожки и стараясь не смотреть на стоящего спиной высокого и статного темноволосого мужчину. Больше Лена ничего не себе сказать не успела. Мужчина обернулся и посмотрел прямо на нее. И мечтай-не мечтай, а это был Степнов.

Он представлял себе эту встречу все четыре часа в экспрессе между Питером и Москвой. Собрался за час. Лера дала ему адрес, и ободряюще улыбнулась. Звонил взбудораженный Рассказов, совершенно не в себе; через полчаса прибежал к Виктору и, отчаянно жестикулируя, начал рассказывать про Лену. Он почти не слушал, беспорядочно кидая в чемодан футболки, джинсы и свитер. Историк пошел уже было красными пятнами, когда до Степнова вдруг дошел смысл его слов. Он ошибся… Как же страшно, горько, почти непоправимо он ошибся! Девочка, моя девочка… Прости, только прости!
И вот она стоит перед ним, через год. Между ними 365 дней непонимания, а еще – темно-синяя коляска и десяток метров покрытой гравием дорожки. Подойти, взять за руку? Невозможно… Невыносимая пытка – смотреть друг другу в глаза. Как ты жила, как справилась? Как выбрала имя? Как..? Тысяча вопросов, но как их задать?

Она представляла себе эту встречу сотни раз. А теперь уже и не вспомнить, что представляла. Снова окутана его взглядом, словно густой пеленой. Между ними несколько метров покрытой гравием дорожки, мирно спящий в коляске Тимоша и 365 дней горечи… Что сказать, что сделать? Невозможно… Невыносимая пытка – быть с ним рядом и не иметь возможности обнять, прижаться всем телом, улыбнуться в его губы, выдохнуть. Сама. Сама рубила с плеча, резала все нити, расплетала канаты. Пальцы закоченели. Нет смысла. В последний раз глянуть, и уйти. Уйти, не сказав даже «Здравствуй…»
И она идет прямо на него. Глядя прямо перед собой, она проходит мимо. И хотя душа кричит: «Останови!», ноги несут прочь, прочь, прочь… Прочь от боли, от стыда, страха, неуверенности и жгучего желания быть рядом. Просто быть. Потому что без него ее нет. Есть мама Тимошкина, а ее, Лены, нет.

Она такая худенькая; куртка тонкая совсем, и наверняка не греет. Волосы зачесывает назад – новая привычка, раньше она всегда носила челку. Я знаю: ты пройдешь сейчас мимо. Ты не скажешь мне даже «здравствуй», потому что боишься говорить со мной, боишься вывернуть душу, боишься меня. Но я больше никогда тебя не оставлю. Я всегда – слышишь, Ленка? – всегда буду рядом.

Степнов догнал девушку и молча пошел с ней рядом. Так же, как несколько лет назад на школьном выпускном, он не нашел нужных слов. Он просто чувствовал – чувствовал ее, ту, которую любил. Безудержно, сумасшедшее, до рвущего горло крика – любил. Молча помог закатить коляску в подъезд. Будничным тоном поинтересовался, надо ли поднять коляску в квартиру. Сам нашел на ручке замок и пристегнул к батарее, пока Лена доставала малыша. В пухлом комбинезоне, совсем крошка, их сын, тихо посапывая, спал. Поднимаясь за ними по лестнице, Степнов смотрел, как нежно Лена баюкает малыша – не разбудить бы. Вот и дверь в квартиру. Прежде чем войти, зябко повела плечами. Я знаю, боишься расспросов, слов и эмоций. Но все же входишь и впускаешь меня за собой. За вами. Тихо, не спуская с рук нашего сына, снимаешь ботинки и уходишь в комнату. Осторожная, тихая, как кошка. Ты изменилась. Повзрослела. И я не знаю, как теперь с тобой говорить.
Ты вернулась, и жестом приглашаешь меня за собой. Ведешь на кухню, машинально нажимаешь кнопку чайника. Давящая тишина наполняется шумом. Мы с тобой слушаем, как закипает и бурлит вода. Чайник выключается. Ты садишься на табуретку и наконец-то поднимаешь на меня глаза. Спокойным голосом – как же ты научилась владеть собой! – объясняешь: «Он будет спать около часа. Этого хватит, чтобы поговорить?» Я молча киваю. И чувствую, как звенит напряженный воздух. Обнять бы тебя, прижать к себе… Зарыться носом в светлые волосы и выдохнуть «Ленка…» Согреть, защитить, помочь. Да хотя бы просто налить тебе чаю, и передавая кружку, взять твои руки в свои. И держать. Хоть целую вечность, Ленка. Но ты натянута, как тетива лука. Твои обиды, твои слова – твои стрелы. Достаешь из собственной души, морщась от боли, но все равно тянешь на свет. И бросаешь – не в меня, но мне под ноги. Как горько, как больно! Но все пройдет, моя девочка, все пройдет, я обещаю… Обещаю!
Скрытый текст

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд И руки особенно тонки, колени обняв. Послушай: далёко, далёко, на озере Чад Изысканный бродит жираф. Ему грациозная стройность и нега дана, И шкуру его украшает волшебный узор, С которым равняться осмелится только луна, Дробясь и качаясь на влаге широких озер. Вдали он подобен цветным парусам корабля, И бег его плавен, как радостный птичий полет. Я знаю, что много чудесного видит земля, Когда на закате он прячется в мраморный грот. Я знаю веселые сказки таинственных стран Про чёрную деву, про страсть молодого вождя, Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман, Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя. И как я тебе расскажу про тропический сад, Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав. Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад Изысканный бродит жираф. Н.С.Гумилев

 Отправлено: 04.04.11 21:48. Заголовок: ***14*** Рассказала ..

***14***
Рассказала ему всю себя, без слез и без крика, тихо и спокойно говорила о том, как жила без него, как ждала и надеялась, как боялась, как сомневалась и видела сны. Из горьких слов и обид сплела целый год своей жизни; год прошел, но как теперь расплести то, что завязано тугим узлом прошлых ошибок? Их разделял один шаг; и оттого, что было так тесно и так близко, шаг этот казался непреодолимо трудным, невозможным, уничтожающим. Что сказать, что теперь делать, как суметь забыть и забывать ли вообще? Они любили друг друга – до одури! – но ни один не знал, принесет ли эта любовь им счастье.
В соседней комнате заплакал ребенок. Степнов остался на кухне один; тихо прислушивался, как она возится с малышом, что-то тихонько говорит, словно баюкает. Вот оно, его счастье, единственное, что имеет в этой жизни смысл. Вот оно, его завтра, единственное будущее, на которое он согласен. Вот она, его любовь. Его девочка. Его женщина. Мама его сына. Его Лена.
Сам не заметил, как вошел в комнату. Она кормила ребенка; светлые прядки волос скрывали нежный взгляд. Он ласково отвел мягкие волосы; она не подняла глаза, только улыбнулась – так, как она одна умела. Степнов быстро нагнулся и легко поцеловал светлую макушку. «Лена…» - его приглушенный шепот.
- Хочешь подержать? – вдруг спросила она и протянула ему сонного кроху. И вот он впервые держит на руках своего сына, такого же голубоглазого, как он сам. А Лена сидит и смотрит на них снизу вверх, понимая, что ее завтра уже настало. И теперь она его не отпустит.

И потекли часы, дни, недели, месяцы. Он нашел в Москве удобную квартиру рядом с парком; она собрала вещи, и однажды он встречал ее у поезда с букетом нежных ирисов. Она ждала его с работы и готовила ужин; по выходным они гуляли в парке. Они ругались друг на друга и ссорились по мелочам, а потом мирились. Он не высыпался, потому что по ночам малыш плакал; по выходным он давал ей отдохнуть, развлекая кроху погремушками. Он ревновал ее к фонарному столбу, а она звонко хохотала. И он знал: она будем с ним всегда. Она гладила ему рубашки, а он отпускал ее встретиться с подругами и сам разводил молочную смесь, кормил малыша из бутылочки и одевал для прогулки. Она обижалась, если он кричал, а потом крепко обнимала, чтобы не сердился. В магазине он покупал все по списку, который она диктовала ему по телефону. Иногда по вечерам они смотрели скачанный из Интернета фильм. Они вместе радовались первым шагам малыша, вместе смеялись над его первыми словами и по очереди целовали его в румяные щеки.

И будут еще часы, дни, недели, месяцы, годы. Все время рядом, всегда вместе, потому что иначе быть не может. Будут ссоры и слезы, нежные объятья и страстные поцелуи. Будет много проблем, но тем радостнее будет мужу и жене решать их вместе. Они будут переезжать и менять работу, будут копить и тратить, будут справляться с финансовыми кризисами и воспитывать своих детей. Будут застревать в пробках, спешить домой, опаздывать на работу и заниматься любовью. Будут ходить в гости к друзьям и заказывать по телефону пиццу. Будут водить детей в кино и на кукольные спектакли. Будут мечтать о своем будущем и с благодарностью вспоминать о прошлом. Будут фотографироваться и терять документы, ездить в отпуск, покупать друг другу и детям подарки. Будут жить, учиться друг у друга и любить.

А пока они, держась за руки, стоят над детской кроваткой, где сладко посапывает их сын. И маленький Тимофей счастлив, потому что знает: теперь мама и папа вместе навсегда.

КОНЕЦ

Скрытый текст

Девочки, милые мои! Спасибо вам всем огромное за то, что читали эту историю, не забывали и ждали продолжения! Ваши комменты - лучший стимул для творчества, и читать их - одно удовольствие! Еще раз спасибо вам всем огромное!