Отправлено: 16.01.09 23:40. Заголовок: Автор: golfstream

Фики:

1. Одинаковые сны
2. История от одного лица
3. Превратности судьбы
4. Надежда

 Отправлено: 06.11.09 03:30. Заголовок: Делом сложным оказал..

Делом сложным оказалось на утро следующего дня выпроводить Виктора на работу. Его внимание и забота не имели границ. Памятуя о приступе, так некстати приключившемся со мной накануне во время важного разговора, он возжелал остаться дома. Я долго уверяла мужчину в том, что чувствую себя вполне сносно, и что сиделка мне не нужна. В конце концов, Виктор сдался и ушел на работу, заручившись моим словом, что при первых же волнительных симптомах или приступе боли я тут же позвоню ему.
Ясное дело, что ни о каких занятиях в тот день речь не шла. Решив не нарушать предписания врача, я вернулась в постель. На самом деле, матка снова была в тонусе, но я списывала это на свое волнение, да и тянущие ощущения были куда слабее, чем накануне.
Едва я приняла горизонтальное положение, в прихожей стукнула входная дверь. Я приподнялась на одном локте и крикнула в дверной проем:
- Кто там?
На пороге показался Виктор.
- Господи, Вить, - вздохнула я, - что еще приключилось?
- Ничего, - абсолютно спокойным голосом ответил он и незадачливо пожал плечами. – Я просто зашел в ближайшую аптеку и купил тебе лекарства. Доктор вчера выписал кучу рецептов.
Только в этот момент я рассмотрела в руках мужчины небольшой сине-зеленый фирменный пакет аптечной сети «36,6». Виктор подошел поближе и поставил шуршащую упаковку на прикроватную тумбочку.
- Сама разберешься? – коротко спросил он. – Там где-то на дне бумажка, на ней написано, что и когда принимать.
Я осторожно потянулась, взяла пакет и вытряхнула все его содержимое себе на колени. Согласно кивнула головой: мол, разберусь.
- Сейчас воды принесу с кухни, - раздалось над моей головой.
- Лучше сока, - буркнула я себе под нос, всматриваясь в листочек, исписанный мелким корявым почерком.
Я выпотрошила из упаковок листки с аннотациями и принялась внимательно их изучать. Краем глаза увидела мелькнувшую рядом тень, тихо грюкнуло стекло кувшина о поверхность тумбы. Тень незамедлительно и тихо исчезла, а я еще долгое время изучала лекарственные препараты. В итоге, выпив первую дозу медикаментов и приняв успокоительное средство, я позволила себе уснуть.
Следующие пара суток напоминали день сурка. Я спала, ела и опять спала. Приходил вновь вызванный доктор. Мою сонливость он объяснил действием успокоительных средств, а в целом не нашел никаких тревожных симптомов. В самом деле, длительный отдых и прием лекарств пошел мне на пользу. Вот только во всем теле ощущалась заметная слабость, которую мы дружно списали на недостаток свежего воздуха.
Проблема дефицита этого самого воздуха разрешила весьма неожиданно. Однажды утром, дня три спустя, Виктор сообщил мне, что собирается в командировку на пару-тройку дней. И, как бы это не казалось удивительным, Влад летел вместе с ним. Мой бывший муж, оказывается, продолжал подрабатывать в фирме отца. И теперь братья летели принимать какой-то объект в Екатеринбурге.
Самым приятным в этой поездке, как вы уже, наверно, догадались, было отсутствие Влада в загородном доме отца. Михаил Иванович, прослышав о моем недомогании, устроил себе передышку, благо мог себе это позволить, будучи самым главным начальником. Он приехал за мной в тот час, когда Виктор только собирался в дорогу. Мужчины были уверены в том, что внезапное возвращение Влада нам не грозит, поскольку Виктор будет находиться при нем практически круглосуточно. Да и не был бывший супруг посвящен в нашу секретную жизнь. Уверена, ему бы и в голову не пришло, что его пристально контролируют, и что я в его отсутствие вновь переступлю порог Степновского дома.

Возвращение в дом, который можно было с полной уверенностью назвать отчим, далось нелегко. Волнения захлестнули меня, как только автомобиль отца въехал на территорию участка. Сразу вспомнились те счастливые дни, когда мы с Владом только-только начинали жить здесь вдвоем. Когда не было в моей жизни ни отца, ни Виктора. Всем моим сознанием владел единственно любимый человек.
Странное чувство – вчера еще родной человек сегодня казался абсолютно чужим. Сломалось что-то в душе от гнета его слов. Простых слов о том, что он не желает иметь детей. И временное, будто бы оправдательное слово «пока» звучало, скорее, приложением к вышесказанному, но никак не оправданием. Рухнули в один миг все чувства, потому что стали недостойными того предательства, которое совершил Влад. В одночасье человек, бывший некогда самым родным и близким, перестал вызывать в моей душе доверие. А ведь именно оно является одним из важнейших компонентов любых взаимоотношений. Как я не пыталась бороться с собственными страхами, но до сих пор бывший муж, казалось, таил в себе опасность.
Я очнулась от тревожащих мыслей, когда сидящий рядом отец начал трясти меня за плечо. Видимо, мы уже порядком сидели в машине, раз он так настойчиво выводил меня из оцепенения.
Меня расположили в гостевой комнате на первом этаже. Дабы не будить в себе еще большие воспоминания, я запретила себе подниматься на второй этаж. Да и в самом доме провела лишь пару ночей да несколько часов, потраченных на прием пищи. Погода благоволила к долгому нахождению на природе. Вовсю светило теплое весеннее солнышко. Во дворе на лужайке мне оборудовали удобный шезлонг, снабдив его плотным матрасом. Я могла часами лежать под открытым небом, заботливо укутанная в теплый шерстяной плед. Случалось иногда вздремнуть, но, по большей части, мучили нелегкие мысли. Как я ни старалась гнать их от себя подальше, они по-прежнему атаковали меня. Да и как было не думать? Единственное, что спасало меня от избытка эмоций, это успокоительные средства, выписанные личным доктором. Они заметно успокаивали нервы и давали возможность ясно мыслить.
Я не переставала думать над предложением Виктора. Откровенно говоря, я боялась новой привязанности. Боялась снова обжечься. Вдруг снова окажется, что все это не то? Мне нравился Виктор, но, признаюсь, мои чувства даже отдаленно не напоминали любовь. Степнов был крайне притягателен, его забота и внимание вселяли уверенность в том, что у меня есть надежная стена, за которой можно спрятаться от любых недугов и вьюг. Да, мне порой казалось, что меня влечет к нему физически, но я не могла дать себе однозначного ответа в том, не принимала ли я простую потребность в мужском плече и согревающих объятьях за то самое влечение.
Я боялась. Откровенно боялась, что не смогу дать Виктору того, что он ждет от меня. Боялась того, что мой ребенок привяжется к нему, и будет уже поздно менять что-либо в случае, если выбор будет неверным…

В последний день моего пребывания в доме Степновых я долгое время спала на открытом воздухе. Вернулась в дом после обеда.
- Привет, соня! – с дивана в гостиной поднялся отец.
Я обняла его за шею отцу и расцеловала. Он показался мне весьма странным: был непривычно тих, и взгляд был несколько потухшим.
- Что-то случилось? – насторожилась я.
- Нет-нет, что ты! – поспешил меня успокоить Михаил Иванович. – Как ты? Как малыш?
- С нами все в порядке, - отрапортовала я.
- Можно? – коротко спросил отец, протягивая ладони к моему животу.
- Конечно, - рассмеялась я.
Мужчина приложил свои ладони, прислушался к своим ощущениям, отчего на мгновение замолчал, глядя в сторону. А потом с усмешкой взглянул на меня и сказал:
- Хоть бы поздоровался с дедушкой!
- Спит, наверно, проказник! – вновь рассмеялась я.
Михаил Иванович улыбнулся, отнял свои руки, приобнял меня за плечи и предложил занять место рядом с собой.
- В ногах правды нет, присаживайся. Тебе не стоит сейчас много двигаться.
Я заняла удобное положение на диване, подложив под спину пару диванных подушек.
- Лена, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Только обещай, что волноваться ты не будешь, - отец присел возле меня.
- Я, кажется, уже догадываюсь, о чем пойдет речь, - опустила глаза.
- Мне Виктор рассказал о том, что сделал тебе предложение.
Стало неловко. Почувствовала, как вновь начинает учащаться сердцебиение.
- Вы, наверно, разочарованы во мне? – слова прозвучали еле слышно, словно принадлежали не мне.
- Ну что ты такое говоришь, дочка?! – в синих глазах отразилось изумление.
Я вновь опустила голову, обняла руками живот и сказала:
- Пап, я не знаю, что мне делать.
- А что подсказывает тебе сердце? – вкрадчиво прошептал Михаил Иванович.
- Я запуталась, - искренне ответила я.
- Позволь тогда мне высказаться? – сказал мужчина, вновь поднимаясь с дивана.
Он начал мерить комнату небольшими шагами, то и дело останавливаясь неподалеку от меня.
- С того самого момента, как ты появилась в нашем доме, а, точнее, с тех пор, когда я узнал тебя поближе, я сразу подумал о том, что судьба распорядилась крайне нелепо. Я еще тогда подумал, что такая чистая и добрая девушка, как ты, скорее, подошла бы в жены Виктору, но никак не Владу. Если бы вы не были женаты с моим сыном на момент нашего с тобой знакомства, я бы приложил все усилия к тому, чтобы свадьбы не было. Прости меня, старика, за такие слова, но время показало, что я был прав. Ваш брак все же распался, да еще таким неприятным образом.
Свекор тихо вздохнул, а потом продолжил свой разговор:
- Виктор же всегда мечтал о большой и дружной семье, копил в себе нерастраченную нежность. Мне казалось, что он уже отчаялся встретить свою единственную и желанную женщину, и что в настоящую, искреннюю любовь сын уже не верит. Но я ошибался… То, что он смотрит на тебя влюбленными глазами, я заметил еще в позапрошлую новогоднюю ночь, в этом доме. Смотрел на сына, и сердце мое обливалось кровью. Ситуация, которая начала складываться вокруг тебя, была отнюдь не лицеприятной. Виктор и сам это прекрасно понимал, поэтому и свел ваше общение с ним к минимуму. Да и у вас с Владом жизнь, как будто, наладилась… Кто ж знал, что известие о ребенке так изменит всю нашу жизнь?!
Отец, наконец, присел на противоположный диван и посмотрел мне в глаза.
- Повторюсь, я испытывал стыд за младшего сына уже долгое время, а теперь и вовсе отчаялся, не в силах что-либо изменить. Эта сложная ситуация обнажила истинные чувства моих сыновей. Влад который раз доказал, что для него существует только его собственное эго. А Виктор… Виктор позволил себе, наконец, открыться. Он любит тебя. Так глубоко и так нежно, что ни секунды не сомневался, как поступить. Твоего не рожденного ребенка он любит, как своего собственного. Если ты только позволишь Виктору стать для него отцом, сразу поймешь, что лучшей кандидатуры и быть не может.
Михаил Иванович многозначительно посмотрел на меня и тихо добавил:
- А тебя и вовсе на руках носить будет.
От этих слов мурашки пошли по коже.
- Я уже это поняла, - смущенно ответила отцу.
И с дрожью от волнения добавила:
– Так, значит, вы не против?
Отец отрицательно покачал головой, но при этом он тепло улыбнулся. Глаза его были по-прежнему грустны. Но я объяснила для себя это тем, что отец все сетовал на проделки судьбы.
Не скажу, что я сразу приняла окончательное решение. Но поддержка отца придала мне сил и помогла успокоиться. В последнюю ночь, проведенную в доме Степновых, я много думала о Викторе. Отец был прав, лучшей кандидатуры на роль мужа и отца не придумать. Сложно было думать о чувствах и предполагать физические отношения, но какие могут быть мысли, когда ты практически на сносях, а первые роды страшат, словно атомная война? Я перебирала в памяти те недолгие дни, когда Виктор был рядом. Всплывали перед глазами картинки: вот он робко входит в мою больничную палату и прижимает меня к своей груди, распахивает передо мной двери своего гостеприимного дома и наполняет кухонные шкафчики едой, сидит рядом со мной на земле в парке и кормит уток простым нарезным батоном… Стало тепло на душе. И в конечном итоге я поняла, что страхи мои – глупые и абсолютно беспочвенные. Я же обманывала саму себя. Все последние месяцы я инстинктивно ждала, чтобы Виктор вернулся в свой дом и постоянно был рядом. Потому что в его присутствии отступали все мои страхи. Мне даже спалось крепче, когда за стенкой слышалось легкое шуршание. А отношения… Он ведь не торопил меня. Просто брал под свою защиту, как будто укрывал крыльями, но не ставил передо мной никаких условий. Просто давал понять, что нуждается во мне и ребенке гораздо сильнее, чем мы в нем…
Покидая уютный отчий дом, я уже хранила в своем сердце приготовленный для Виктора ответ. Конечно же, положительный. Интуиция на сей раз мне подсказывала, что судьба дает мне второй шанс и помогает исправить ошибки прошлого.

 Отправлено: 09.11.09 18:45. Заголовок: Рада всем сообщить, ..

Рада всем сообщить, что у моего фика появилась замечательная обложка. И я бесконечно благодарна ее автору - little_stone!

Нюша, ты меня растрогала до слез. Мне еще никто не делал таких чудесных подарков. Спасибо тебе, родная моя!

Виктор задерживался катастрофически.
Благо, ему удалось дозвониться и сообщить, что Москва не принимает авиарейсы из-за погодных условий. Да и не мудрено – с самого утра в столице лил проливной дождь. Мы едва успели доехать с отцом до городской квартиры, как небо разверзлось мощным ливнем.
Михаил Иванович не стал подниматься наверх и сразу же отправился на работу, благо она располагалась где-то неподалеку. Я же, поднимаясь в лифте на свой этаж, мысленно поблагодарила провидение, что предыдущие дни выдались погожими и солнечными. Квартира встретила меня духотой и застоявшимся воздухом. Я прошлась по всем комнатам, везде приоткрыла окна и впустила в дом свежий и влажный воздух, позволяя ему вдоволь наиграться с занавесками.
Я немного отдохнула с дороги, распаковала свои вещи, что-то отправив в стирку, и принялась за приготовление пищи. Незаметно пролетело несколько часов, а от Виктора по-прежнему не было никаких известий. Не то чтобы я волновалось, просто ожидание всегда выбивает из колеи. Приготовленная еда медленно остывала на плите, стрелки настенных часов плавно отмеряли время. Давно уже минули послеобеденные часы, а я все слонялась без дела по пустой квартире.
Дабы отвлечься, решила посмотреть телевизор, но, едва прилегла на широкий угловой диван в гостиной, тут же почувствовала, как веки наливаются приятной тяжестью. Устроилась в уголочке поудобнее, подложив маленькую диванную подушку под правый бок, прикрыла ноги пледом и задремала. За окнами по-прежнему шумел дождь, воздух был пропитан весенней свежестью и запахом земли, напившейся влагой. Было прохладно и свежо, но от этого лишь захотелось повыше укрыться теплым пушистым одеялом. Сквозь сон я слышала, как стих шумный поток, дробно застучав редкими каплями по подоконнику, а затем он вовсе умолк…
…Одеяло сползло и сбилось куда-то к ногам. Сквозь сон я пыталась обхватить руками свои озябшие плечи, чтобы хоть немного согреться. Снился какой-то сон, веки были словно налиты свинцом и поднять их, казалось, было невозможно. На то, чтобы подобрать плед и вновь укрыться им, сил вовсе не было. Не хотелось нарушать сладкую идиллию сна и разморившей неги.
Вдруг на плечи опустилось что-то теплое и пушистое. Я, кажется, улыбнулась во сне. Казалось, что меня согрели крылья ангела. Сладкой дремы хватило еще на несколько минут. В голову возвращалось сознание. Оказалось, что мои плечи обернуты пушистой шерстяной кофтой, а поверх нее вновь лежит расправленный плед. Я приоткрыла глаза и в сумеречной мгле разглядела мужскую фигуру, сидящую на полу возле дивана.
- Привет, - тихо прошелестела тень.
- Ты вернулся? – спросила я, различив в ней Виктора.
- Да, проторчали с Владом на аэровокзале почти 6 часов. Устал дико.
- Который сейчас час?
- Начало седьмого.
- Ты же голодный! Еда, должно быть, совсем остыла. Я сейчас поднимусь и тебя покормлю.
- Нет-нет, лежи, - Виктор накрыл своей рукой мое предплечье. – Я сам все разогрею, только вначале приму душ.
Мужчина всматривался в мое лицо и едва заметно улыбался, не торопясь уходить из комнаты.
«Соскучился», - подумала я.
- Вииить, - тихо протянула я его имя.
- М-м-м? – промычал он в ответ.
- Я согласна выйти за тебя замуж.
На минуту в зале воцарилась тишина. Виктор дотянулся до напольного выключателя, и комнату озарил приглушенный свет торшера.
- Лен, я не ослышался? – тревожно спросил Степнов, видимо, не веря собственным ушам.
- Нет, - улыбнулась я. – Я согласна стать твоей женой.
Мужчина сидел, поджав под себя левую ногу, правая же была согнута в колене. Именно на нее он опирался своей правой рукой. После моих слов он запустил пятерню в свои густые волосы и со всей силой сжал в шевелюре пальцы. Он еще молчал некоторое время, а потом тихо, но твердо сказал:
- Я сделаю все, чтобы ты никогда не пожалела о принятом решении.
Я чувствовала, что внутри мужчины сейчас бушует пожар, но он всеми силами пытается его сдержать. Я вытащила из-под одеяла руку и протянула ему ладонью вверх.
- Я верю, - коротко сказала в ответ.
Виктор накрыл мою ладошку своей крепкой рукой, осторожно сжал ее, а потом поднес ее к своим губам и приложился долгим поцелуем.
Мужчина еще сидел подле меня в течение нескольких минут, бережно сжимая в своей ладони мою руку. Приложил ее к своей щеке и, кажется, по-прежнему не верил в происходящее.
- Ты же голодный! - улыбнулась я. – Иди, иначе я сейчас сама поднимусь.
Виктор лишь отрицательно покачал головой в ответ.
- Я не исчезну, - успокоила я его и совсем тихо добавила, – я теперь всегда буду рядом.
Ответом стал лишь шумный выдох. Улыбнувшись, он поднялся, наклонился и коротко поцеловал меня в лоб. Через секунду Виктор уже покинул комнату, а я, прислушиваясь к плесканию воды в ванной комнате, подумала о том, что семейная жизнь, собственно, уже давно началась. Просто множество новых граней еще предстоит открыть в будущем.

 Отправлено: 18.11.09 04:45. Заголовок: Свадьба состоялась ч..

Свадьба состоялась через три недели, в самой середине мая. Было не до суеверий, да и не верю я в приметы. Просто однажды вечером Виктор сообщил о том, что все уладил, и что нас могут расписать в любой день среди недели. Мой выбор пал на среду. Просто ткнула пальцем в пятнадцатое число на календаре, который красовался на кухонной стене.
Тот день не выбивался из числа предыдущих. Кругом по-прежнему витал дух будничной суеты. Пробки, бесконечное мелькание лиц и практически полное отсутствие людей в нашем парке. Середина мая радовала настоящим летним теплом, позволяя облачаться в легкие одежды. Вот уже который день я носила свободное летнее платье нежно-голубого цвета на тонких бретелях. Живот казался огромным, хоть и ходить до родов еще оставалось почти три недели. Сама себе казалась неуклюжей и крайне медлительной. Ноги уставали и отекали к концу дня, спину порой нещадно ломило, и целые дни напролет я проводила за чтением книг на Чистых прудах.
Свадебный день, в противовес всем предыдущим, я провела на ногах. Виктор, конечно же, настаивал на передвижении в автомобиле, но мне впервые захотелось побродить с ним по городу за пределами нашего уютного парка. Благо Грибоедовский ЗАГС располагался неподалеку.
Особенного наряда Виктор от меня не потребовал, да и срок не позволял уже менять платья, как перчатки. Опять же, церемония бракосочетания представляла собой самую обыкновенную роспись. Гостей у нас не было, да и не та была ситуация, чтобы приглашать кого-то из посторонних. Отец Виктора улетел в очередную командировку, а моя родительница недели две как стала молодой матерью, благополучно родив своему новому мужу сына. Не придавая нашей росписи ни малейшей огласки, мы отправились в ЗАГС, будто бы это был обыкновенный поход в магазин.
День, как я уже говорила, был по-летнему теплый. Виктор был одет в рубашку с коротким рукавом и светло-голубые узкие джинсы. Почему-то с того далекого дня, когда я впервые увидела его без налета официозности, этот образ стал наиболее близким и родным, что ли… Не знаю… Но за эту «неформальность» в день нашей… хм… свадьбы я была крайне благодарна.
Свадьба… Нелепым как-то все тогда казалось. Возможно, я не отдавала себе отчет в том, что делаю. Если первая роспись (свадьбы, как таковой, у нас с Владом тоже не было) еще была согрета взаимными чувствами и рвущейся наружу страстью, то вторая была, скорее, окутана бесконечной нежностью со стороны Виктора. Я старалась не думать о том, что штамп в паспорте со временем наложит на меня обязанности жены, но вместе с тем мне было приятно чувствовать мужскую заботу. Я знала, что он нуждается во мне гораздо больше, чем я в нем. И пускай я не могла еще дарить ему свою любовь, нежность уже рвалась из моего сердца.
Едва мы вышли из своего скверика на Чистопрудный бульвар, я робко вложила свою ладошку в его крепкую руку. Виктор обернулся, посмотрел на меня сверху вниз и мягко улыбнулся. Я почувствовала, как он крепко сжал мою руку, и от этого простого, поддерживающего рукопожатия по всему телу разлилось непонятное тепло. По дороге Виктор купил мне большой букет из разноцветных герберов. Солнечные и радужные, они поднимали настроение. Я рассматривала сочные лепестки, а мужчина вел меня за руку, как маленького рассеянного ребенка, который никогда не озирается по сторонам…
В ЗАГСе пришлось немного подождать, поскольку прибыли мы раньше положенного времени. Помимо нас присутствовали еще пары, которые так же выбрали будничную роспись. Правда, невесты все же были облачены в свадебные платья. Я засмотрелась на них. Когда-то и я мечтала о том, что буду так же весело кружиться в белоснежном шелке и фате, и папа с мамой будут плакать от счастья и умиления. Только вот папа ушел от нас слишком рано, в то, что мама способна плакать от умиления, верилось с трудом, а воздушного платья принцессы у меня так и не случилось. Вместо него за плечами был не совсем благополучный брак, ребенок под сердцем и рядом мужчина, который отцом этому самому ребенку и не являлся вовсе… Грусти не было. Скорее, просто созерцание. И понимание того, что роскошное платье – это не залог счастливой жизни. Я лишь коротко вздохнула и, прижав к груди свой букет, уткнулась носом в мужское плечо. В тот же миг почувствовала, как Виктор крепко стиснул мою ладонь. Я подняла голову и столкнулась с добрым светом голубых глаз. Невольно улыбнулась и поняла, что мне повезло гораздо больше, чем этим девочкам, весело щебечущим неподалеку. Им еще предстояла проверка семейной жизнью, я же твердо знала, что мужчина, стоявший рядом, надежно укроет своими руками от всех бед. В подтверждение моих мыслей Виктор выпустил мою руку и тут же притянул меня к себе. Обнял, прижал к груди. Левой рукой бережно укутал плечи, а правой легонечко гладил по голове, припадая губами к макушке. Там, наверху, я чувствовала его горячее дыхание, а ниже, в груди, слышала учащенный стук его горячего сердца.
Я не помню, как долго мы стояли, обнявшись. Из забытья меня выдернул тихий голос Виктора: «Пойдем, сейчас наша очередь!».
Мы прошли в зал регистрации. Пышногрудая тетечка зачитала официальный текст, стараясь быть искренне-улыбчивой. В зале было душно, от произносимых слов веяло какой-то беспробудной тоской. Мы быстренько подписали необходимые бумаги и обменялись кольцами. Увесистый букет тянул руки, и хотелось как можно быстрее вырваться на свежий воздух. Виктор уже было протянул руку, чтобы забрать наши документы, как регистраторша елейным голосом промолвила: «Жених, можете поцеловать невесту!»
«Вот подстава!» - подумала я.
Чего-чего, а этого я никак не ожидала. Впрочем, тут же усмехнулась своей глупости. Какая свадьба обходится без криков «Горько!»? Кричать нам было некому, и я, было, успокоилась. А вот про тетечку как-то вылетело из головы…
Я не успела опомниться, как горячие ладони заключили мое лицо в свои нежные объятья. Словно вспышка – горящий взгляд синих глаз. Губы Виктора невесомо коснулись меня… То ли от неожиданности, то ли от нехватки кислорода я приоткрыла свой рот, и поцелуй, секунду назад легкий, как дуновение ветерка, превратился в жадное испитие влаги… Я не помнила того момента, когда взмыли вверх и накрыли мужские плечи мои руки, не чувствовала, как Виктор обнял меня. Головокружительный плен его губ заставил унестись прочь из душного зала и забыть о присутствии постороннего человека.
Тетечка кашлянула, возвращая нас с небес на землю. Как ошпаренные, мы отскочили друг от друга, не понимая, как вообще мог случиться этот поцелуй. Я была смущена, Виктор, казалось, покраснел не меньше моего. А пышногрудая тетка в блестящем платье с вырезом до самого пупка вовсе ничего не понимала.
Я вновь прижала к груди свой букет и пулей рванула к выходу, Виктор, прихватив документы, коротко поблагодарил регистраторшу и выбежал вслед за мной. На порожках ЗАГСа я перевела дыхание, мысленно прокручивая в памяти то, что случилось пару минут назад. Я поймала себя на мысли, что трепещу от этой внезапной близости. Тыльной стороной ладони провела по своим губам, словно попыталась стереть поцелуй, как воспоминание, из своей памяти. И тут же прикоснулась к горящим губам кончиками пальцев, пытаясь удостовериться, что все это было…
Господи, я запуталась в своих чувствах и желаниях!
Мои плечи накрыли теплые руки. Осторожно и легко, словно спрашивая разрешения приблизиться их хозяину. Пару секунд спустя я почувствовала прикосновение крепкого мужского тела к своей спине. Контраст свежего ветерка и горячей груди снова вызвал трепет во всем теле. Или это не ветер вовсе, а внутренняя дрожь?
Времени понять и дать оценку своим чувствам не было, напряжение не спадало. Но я не торопилась высвободиться из крепких, но вместе с тем мягких объятий. Мы еще стояли некоторое время на порожках, не говоря друг другу ни слова. А потом, не нарушая мой внутренний мир, Виктор просто взял меня за руку, забрал из рук букет и повел в сторону дома. Мы молча шагали по улице, незаметно достигли Чистопрудного бульвара, обоюдно кивнули головой у памятника Грибоедову и положили к его подножию герберы. Немного постояли у воды, кормя уток купленной по дороге булкой, передохнули, сидя на лавочке в тени пушистых аллей, а после вернулись домой.
Едва за нами захлопнулась дверь, я резко развернулась к Виктору и дала волю чувствам, которые мучили меня на протяжении последних часов.
- Вить, поцелуй меня, пожалуйста, как тогда, в ЗАГСе.
Сказала и тут же закусила губы. Я не думала о том, как нелегко, должно быть, Виктору бороться со своими желаниями. Не соображала, что, быть может, распаляю его, не давая шансов на продолжение… Но… В тот момент мне отчаянно хотелось напиться его нежностью, ощутить его вкус на своих губах, почувствовать себя вновь любимой и желанной женщиной…
Виктор короткое время стоял у порога, словно не понимая значения моих слов. В его глазах еще витало сомнение, но уже через пару мгновений он преодолел короткое расстояние, разделяющее нас, и жадно припал к моим губам. Поддерживая меня левой рукой, другой гладил мои волосы. Его ладонь опускалась на мое лицо, шею, плечи. Большой палец правой руки очерчивал мои скулы, подбородок, губы в момент, когда мужчина на секунду отрывался от меня, чтобы взглянуть в мои глаза…
Он прекратил свои осторожные ласки так же внезапно, как и начал их. Просто замер, уткнувшись в мое плечо, и крепко прижал меня к себе.
- Я люблю тебя, - прошептал он. – Больше всего на свете я люблю тебя.
В эту минуту с глаз моих покатились слезы. Сказать «люблю» в ответ было очень сложно. Не хватало чего-то в душе, чтобы ответить взаимностью своему теперь уже мужу, но вместе с тем душа уже рвалась ему навстречу в едином порыве со слезами. Я обняла его, запустив пальцы в мягкие волосы с отблеском легкой седины. Плакала, а сама перебирала пальцами курчавые пряди. И в этот миг, наслаждаясь близостью наших душ, я почувствовала, как по ногам потекли тонкие струйки чего-то теплого.
Я с ужасом оттолкнула Виктора и опустила вниз глаза. У моих ног скапливалась маленькая бесцветная лужица.
- Вить, я, кажется, рожаю, - растерянно произнесла я.
- Спокойно, - стараясь быть уверенным, произнес мужчина. – Быстро переодеваться! Я пока доктору позвоню.
Внутри меня всю колотило. До положенного срока оставалось еще, как минимум, дней двадцать. Я металась по комнате в бестолковом поиске необходимых вещей. Не знаю, долго ли я еще так моталась, но на пороге возник Виктор. Он в два шага преодолел расстояние до меня, встряхнул за плечи и громко сказал:
- Да успокойся ты, наконец!
Прижал снова к груди и уже, как ребенка, стал тихо утешать.
- Все будет в порядке. Врач сказал, что это нормальный процесс. Ребенок уже достаточно большой, доношенный, так что все будет отлично. Мы сейчас быстренько соберемся, и я тебя отвезу.
Я согласно кивала в ответ. Уверенность Виктора возвращала меня в сознание. Он помог собрать вещи для переодевания, достал из шкафа приготовленную заранее сумку с вещами для роддома, подождал, пока я переоденусь, и мы отправились в больницу.
Рожала я довольно долго. От кесарева сечения отказалась, да и не было в нем крайней необходимости. Хотелось родить естественным путем. Я лежала под стимулирующими капельницами и молилась, чтобы с ребенком все было в порядке. Предрассветный час, когда родильный зал огласил крик моего малыша, стал самым счастливым в моей жизни.
- Девочка, - ласково протянула акушерка, кладя мне на живот крохотный комочек.
Перепачканная кровью и слизью малышка жмурила свои бровки и недовольно кряхтела, мотая крохотными ручками и ножками. Я расплакалась, увидев, наконец, маленькое чудо, которое носила долгие месяцы под своим сердцем.
- Там ваш муж в приемном покое ожидает, - вывел из оцепенения голос медсестры. – Вы хотите, чтобы его пропустили?
- Нет, - слишком быстро ответила я. – Пожалуй, что нет. Не стоит. Пусть он немного подождет, пока нас не переведут в палату.
Я была не готова к тому, что Степнов может увидеть меня в таком жутком состоянии после родов. По сути, он был еще чужим. Требовалось время, чтобы привыкнуть к нему, как к мужчине. И родзал был не лучшим местом для того, чтобы начинать новый этап знакомства.
Следующие два часа мы провели с малышкой наедине. Многочасовые страдания забылись мгновенно. Тянущая боль внизу живота и жуткий дискомфорт казались песчинкой в огромной пустыне. Все забывалось при одном взгляде на существо, которое я произвела на свет. За этот крохотный, кнопочкой, нос и пухлые губки я готова была отдать все на свете, включая свою жизнь. И счастливее дня в моей жизни еще не было.

 Отправлено: 21.11.09 18:15. Заголовок: Около восьми утра на..

Около восьми утра нас с малышкой перевели в палату. Она была одноместной, с удобной койкой и крохотной кроваткой для новорожденных. В углу стоял небольшой диванчик, предназначенный, очевидно, для родственников родильницы. Палата была светлой и окнами выходила на юго-западную сторону. Против привычной больничной обстановки в ней было уютно: легкие занавески на окнах, удобный пеленальный столик, детские электронные весы на тумбочке возле дивана. Стерильная чистота и… стопка разноцветных пеленок на стуле.
Я осмотрелась, устраиваясь удобнее на своей постели. Малышка, обмытая и спеленутая, мирно спала в своей первой в жизни кроватке. Я еще долго всматривалась в ее крохотное личико, пытаясь запомнить каждую черточку. Было до умопомрачения интересно, на кого же она походит. Но чем дольше я смотрела на дочку, тем сильнее «замыливался» мой взгляд. Из-под чепчика выбивались редкие волосенки русого цвета, носик был вздернут, губки бантиком. Малышка то и приоткрывала ротик, забавно причмокивая губками во сне. Глаза не были отекшими, как это бывает по обыкновению. Я успела заметить, что радужка окрашена в серо-синий цвет, но детский врач уже успел заверить, что цвет может поменяться только к двум годам, а то и позже. Девочка не была крупной, но и крохой ее назвать было бы неправильно. Прошло всего-то пару часов, а у меня уже не укладывалось в голове, каким образом это чудо размещалось в моем животе. Усталость, накопленная за трудную, бессонную ночь, не замедлила на мне сказаться. Глаза против воли закрылись, и я погрузилась в глубокий сон.
- Степнова, к вам посетители!
Звонкий голос вывел из забытья, хлопнула дверь. Я открыла глаза, не успев понять, как долго я спала. Увидев малютку, улыбнулась. Кажется, ей нипочем больничная суета и бесцеремонность младшего медицинского персонала. Дверь снова хлопнула. Я обернулась и застыла, охваченная радостью. На пороге с огромным букетом роз стоял отец. Через секунду вслед за ним вошел и Виктор. В его руках был не менее шикарный букет. Мужчины робко переминались с ноги на ногу возле порога, высматривая за моей спиной маленькую кроватку с лежащим в ней младенцем.
- Ну, что вы там топчетесь? – рассмеялась я. – Проходите! Ну же, смелее!
Степновы вызвали у меня приступ доброго смеха. Мужчины были одеты в халаты, на ногах бахилы, только вот шапочек на голове не хватало для полного завершения образа. На их лицах читалась крайняя заинтересованность, но они боялись подойти к малышке.
Первым из состояния ступора вышел отец. Он положил мне в ноги розы и, присев на кровать, крепко обнял меня.
- Поздравляю, дочка! Я так счастлив, что у меня теперь есть внучка!
- Спасибо, пап! – поцеловала своего старика в ответ. – Я тебя тоже поздравляю! Теперь ты - самый настоящий дедушка!
- Можно я взгляну на нее поближе? – Михаил Иванович уже косился в сторону малышки.
- Конечно! Можешь даже взять ее на руки.
Отец еще раз чмокнул меня в щеку, поднялся с кровати и, обогнув ее, склонился над крошечным существом. В это время, пока Степнов-старший был увлечен созерцанием своей кровинки, ко мне подошел Виктор. Он, подобно отцу, положил свой букет около моих ног и приблизился ко мне. Правда, сесть он почему-то долго не решался. Видя его замешательство, я молча похлопала ладошкой по постели рядом с собой, приглашая мужчину опуститься возле меня. Сидеть после родов было крайне тяжело, я лишь попросила приподнять мне изголовье и поправить подушку за спиной. Виктор торопливо помогал мне подняться, стараясь избегать близких контактов и прямого взгляда в глаза. Поправляя подушку, он на несколько секунд завис надо мной. Я вновь ощутила его запах, а лицо приятно обдало жаром его тела.
Я склонила голову и с интересом заглянула ему в лицо. Виктор поймал на себе мой взгляд и замер. Наконец-то присел слева от меня, перевел дыхание и, кажется, успокоился. Перекинул левую руку через меня и оперся ею на кровать. Правой же отвел с моих глаз челку, заправил прядь волос за ухо и долго-долго рассматривал мое лицо, словно любовался или видел впервые. Робкая, практически незаметная улыбка тронула его губы. Лишь глаза, ставшие на миг серыми, внимательно и нежно скользили по моему лицу.
- Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил он.
Меньше всего я ожидала вопросов о своем самочувствии. Хотя… Я прекрасно понимала, что Виктор искренне беспокоился за меня. Наверно, как никто другой.
- Вполне сносно, - ответила я. – Так рожать можно.
Виктор улыбнулся. Мне показалось, его посетила какая-то неведомая мне мысль.
- Девочка моя… - прошептал он еле слышно.
От таких простых слов внутри все зашлось. Не успела я опомниться, как мужская ладонь легла мне на шею, пальцы слегка массировали ее основание, а сам мужчина лбом прижался к моему лбу. Прикрыл глаза и пару раз поводил головой из стороны в сторону.
Виктор отпрянул от меня на предельно короткое расстояние и заглянул в мои глаза. Правда, казалось, что он пытается проникнуть в самую душу.
- Я очень рад, что все разрешилось благополучно, - сказал он.
А дальше… Дальше он заключил мое лицо в свои ладони и мягко коснулся уголка моего рта своими горячими губами. Один раз, другой, третий… Он покрывал мое лицо легкими, невесомыми поцелуями, избегая прикосновения к самим губам.
- Спасибо тебе за дочку! – выпалил он на одном дыхании.
Признаться, я не нашла, что ответить. С Михаилом Ивановичем было все предельно ясно и просто – он был для девочки родным дедом. А Виктор… Я понимала, что он давно принял моего ребенка, как своего, но все же противный червь сомнения жил в моей душе. Я не могла избавиться от мысли, что отец девочки вовсе не Виктор. Я была готова поклясться, что готова все отдать ради того, чтобы моя малютка была именно его дочерью, но - увы! Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы тут же вспомнить о ее родном отце. Да и Виктору, уверена, было непросто. Одно дело убедить себя в том, что любишь чужого ребенка, другое – осознать свои истинные чувства, когда впервые увидел его, взял на руки, прижал к своей груди…
- Хочешь ее подержать? - спросила я, уходя от волнующей темы.
Виктор улыбнулся и молча кивнул головой. Михаил Иванович тем временем уже расхаживал с малышкой по палате, не переставая блаженно улыбаться, глядя на нее. Когда к нему подошел сын и протянул свои руки, отец с радостью передал кроху, аккуратно поддерживая малышке головку.
Девочка целиком уместилась на большой мужской руке. Казалось, она просто создана для того, чтобы держать детей. Чувство умиления накрыло меня с головой. По-моему, в тот момент у меня даже выступили слезы. Виктор осторожно ходил по комнате, прижимая к себе малышку, а свободной правой рукой поправляя ей чепчик.
- Она на тебя похожа, - прошептал мужчина, подойдя ко мне поближе. – А еще…
Виктор запнулся и посмотрел на своего отца.
- Что еще? – напряглась я.
- Мне кажется, она будет точной копией моей матери, - выдохнул мужчина.
Вздох облегчения вырвался и у меня. Признаться, мне не хотелось, чтобы девочка была копией своего родного отца. Хоть и были все мужчины рода Степновых похожи между собой, все же потенциальная «принадлежность» дочери Владу меня не радовала. В то же время я не мечтала о том, чтобы дочка была похожа исключительно на меня. Словно не взяла ничего от этой семьи. Ни от родного отца, ни от приемного. Для меня она, безусловно, стала смыслом жизни. Но я не хотела, чтобы она стала всем миром исключительно для меня. Поэтому слова Виктора о том, что девочка похожа на его покойную мать, меня порадовали. Что ж, бабушкины черты лица – это не так уж плохо. И хотя было рано судить о внешности, этот «нейтралитет» меня абсолютно устраивал.
Виктор присел с малышкой на кровать.
- Ты уже решила, как назовешь ее? – спросил он.
- Нет, - покачала я головой.
Улыбнулась от посетившей меня мысли.
– А каким именем хочешь назвать ее ты? – спросила я в ответ.
У мужчины в этот момент ярко вспыхнули глаза.
- Я? – удивился он.
- Ты, - уверенно продолжила я. – Ты же хотел стать ее отцом. А отец имеет полное право назвать своего ребенка так, как ему захочется.
- Не знаю, я как-то не готов был к тому, что ты доверишь мне столь важный выбор.
Мужчина продолжал изучать лицо малышки.
- Она такая спокойная, вон уже сколько спит, - улыбнулся он.
Я не успела возразить о том, что ей всего-то несколько часов от роду, и что бессонные ночи только маячат на горизонте, как Виктор неожиданно сказал:
- А давай ее Соней назовем?
- Сонечка? – задумалась я. – Софья. София. Софа. Сонюшка…
Я перебирала варианты имени, словно пробовала их на вкус. Мечтательно погрузилась в грезы, представляя, как зову этим именем дочку…
- Знаешь, мне нравится, - воскликнула я. – Софья Викторовна. Неплохо звучит, как ты считаешь?
Кажется, Степнову сполна хватило одного отчества, поскольку он засиял, как начищенный пятак.
- Мне тоже очень нравится это имя, - подал голос отец, стоявший все это время неподалеку.
- Значит, решено, - я осторожно забрала девочку из рук Виктора. – Будем нашу кроху звать Сонюшкой.

День, когда нас с дочерью выписали из роддома, был жарким и солнечным. Мои мужчины светились от счастья. Они щедро одарили медперсонал цветами и подарками, много шутили и пребывали в весьма радужном настроении. Им не терпелось поскорее привезти малышку в дом. Михаил Иванович выхватил Соню из моих рук и не отдавал ее никому вплоть до самого дома. Правда, перед порогом городской квартиры все же передал ее на руки Виктору. Я же прятала свой взгляд в цветах, подаренных мужем, и старалась не выдавать своего смеха.
Квартира встретила нас множеством разноцветных шаров, цветов и детских игрушек на любой возраст. Мне показалось, что мужчины скупили половину «Детского мира». В горле застрял ком.
- Господи, зачем же вы столько всего накупили?! – только и смогла произнести я.
- Ребенку нужны игрушки! – уверенно возразил отец.
- Но не столько же, - развела я руками.
Впрочем, на этом сюрпризы не кончались. В моей комнате появилась новая мебель. Во-первых, Виктор заменил мою кровать на более широкую, мотивируя это тем, что нам с дочкой нужно больше места (на случай, если придется спать вместе). Кроме того, появилась детская кроватка – маятник. Она плавно качалась из стороны в сторону, предназначенная убаюкивать малыша. Красивый балдахин, обволакивающий колыбель, мягкие бортики и детское постельное белье были нежного оттенка персикового цвета. В уголке стоял комод с пеленальным столиком. Над ним материализовалась полочка с детской косметикой, салфетками, ватными палочками и прочими, крайне необходимыми принадлежностями. Сверху на комоде стояла небольшая плетеная корзинка с множеством погремушек.
- Я купил немного одежды для девочки, - произнес за моей спиной Виктор. – Она лежит в комоде. В подгузниках я разбираюсь плохо, поэтому купил несколько пачек разных марок. Они в шкафу.
Я стояла посреди всего этого великолепия не в силах произнести ни слова. Вдруг мое внимание привлекло кресло на балконе. Я отодвинула тюль и ахнула: все пространство большой лоджии, опоясывающей мою комнату и спальню Виктора, было расчищено. Под моим окном стояла плетеная из лозы колыбелька, а рядом с ней располагалось удобное плетеное кресло с небольшим матрасом.
- Вить, - растерянно произнесла я, - зачем столько всего?!
Мужчина подошел ко мне сзади, тронул ладонями за плечи, уткнулся головой мне в затылок и сказал:
- Лен, я впервые в жизни по-настоящему о ком-то забочусь. Мне это в радость, понимаешь?
- Понимаю, - эхом отозвалась я. – Спасибо тебе за все, что ты для меня делаешь. Обо мне впервые так заботятся. Да и вообще заботятся…
Виктор обнял меня, захватив в плен своих крепких рук. Он по-прежнему стоял позади и теперь прижимал меня к своей груди. Я чуть откинула голову ему на плечо и прижалась щекой к его щеке. Мы смотрели на маленькую колыбельку за окном, а Виктор тем временем продолжал:
- Сонька может спать тут днем. И кормить тебе ее будет удобно прямо здесь.
Наше короткое единение нарушил отец. Он зашел в комнату с кряхтящей на руках девочкой.
- Лена, кажется, она голодна и вот-вот расплачется.
Виктор отпустил меня. Я приняла ребенка на руки, положила его на свою кровать и распеленала. Попутно возник вопрос.
- А ванночку вы купили?
- В первый же день! – бодро воскликнул отец.
Я рассмеялась и покачала головой. Какие предусмотрительные, оказывается, у меня мужчины. Никаких дел мне не оставили.
- А теперь мы с Сонечкой будем кушать, - ласково протянула я дочке. – Всех просим покинуть помещение.
Последние слова адресовались уже мужчинам. Намек был понят, они тут же вышли из спальни, плотно притворяя за собой дверь. Мы удобно расположились посередине большой кровати, я приложила дочку к груди. И за сладким причмокиванием мы обе незаметно погрузились в дрему…

 Отправлено: 27.11.09 03:15. Заголовок: Прода сегодня неболь..

Скрытый текст

Прода сегодня небольшая, но на большее пока не способна. Почему-то этот кусок дался особенно тяжело.

Стоит заметить, что первые недели-месяцы Сониной жизни для меня стали мучительно-тяжелыми. Девочка часто плакала из-за колик в животе, а позже, миновав стадию болезненного пищеварения, вовсе заявила о себе, как о компанейской душе. Попросту говоря, девочка категорически отказывалась бодрствовать в спокойном одиночестве и самостоятельно забавлять себя игрушками. Нет, она не истерила и не надрывалась в истошном плаче, но устраиваемые мелкие капризы все же заставляли брать ее на руки. И так, в бесконечном хождении с малышкой по квартире, пролетали все мои, похожие друг на друга, как однояйцовые близнецы, дни.
Грудь моя, ввиду неправильной формы сосков, покрылась трещинами в первые дни кормления. И сия процедура превратилась в настоящую пытку. На удивление, молоком я изобиловала, да и прекращать грудное вскармливание мне не хотелось. Проблема разрешилась достаточно быстро - я начала сцеживаться, временно отняв дочку от груди. Пару недель Соньку кормили из бутылочки грудным молоком.
Помню, как в первый раз оставили девочку с дедушкой, вручив ему рожок со свежим молоком, а сами отправились в «Детский мир» за транспортным средством для дочери. Потратили в магазине пару часов и, утомленные, но весьма довольные выбором, вернулись домой. Против всех моих ожиданий, Соня мирно спала в колыбели на балконе, а заботливый дед тут же читал прессу, сидя в плетеном кресле. Детские капризы, словно по мановению волшебной палочки, улетучивались, едва ребенка касались мужские руки.
К вечеру я валилась с ног от усталости. За короткие дневные часы, в которые спала дочка, я едва успевала привести себя в порядок и приготовить ужин. Виктор же, чувствуя, как сильно я устаю, заметно сократил объем своей работы. Если раньше он возвращался домой не раньше восьми, а то и к девяти-десяти вечера, теперь же ключ в замке поворачивался не позднее шести. Иногда он приносил с собой готовую еду, заказанную то ли в кафе, то ли в ресторане. Порой готовил по вечерам сам. Но большую часть времени он проводил с Соней.
Я еще долгое время не могла полностью оправиться от родов. Лето, жара, душный город - все это тоже отбирало силы. Случались дни, когда, передав дочку на руки мужу, я падала без чувств на кровать и тут же забывалась крепким сном. Виктор не тревожил меня. Не ропща, он сидел с девочкой. Играл с ней, кормил, гулял. Для него не составляло труда самостоятельно выкупать ребенка. О таком отец и муже можно было только мечтать.
Надо заметить, что Сонька платила ему той же монетой: она, казалось, бесконечно любила мужчину, ставшего ей родным отцом. Она никогда не плакала у него на руках, радостно гулила, когда он возвращался с работы. Только ему одному позволяла укладывать себя спать по вечерам. Я смотрела на это со стороны, и мне казалось, что родным, кровным родителем девочки является как раз Виктор, а не я. Я упивалась мужской заботой. Единственное, меня настораживало, что Степнов никогда не называл Соню дочкой. «Моя девочка», «малышка», «солнышко», куча других ласкательных прозвищ, но ни разу с его уст не сорвалось простое, но столь важное, а, главное, родное слово «дочка».
В наших с ним отношениях что-то неуловимо изменилось. Словно что-то закончилось, не успев начаться. Виктор был предельно осторожен со мной. И порой мне даже казалось, что он избегает меня. Нет-нет, он по-прежнему был нежен и заботлив, но я чувствовала экран, которым он защитил себя. Никаких вольностей он себе не позволял. И даже намека на робкие поцелуи не возникало с его стороны.
Иногда он присаживался позади меня, когда я сидела в зале с малышкой на руках. Обхватывал нас руками, удобно устраивал свою голову на моем плече и долго-долго смотрел на девочку. Мы мечтали о будущем, обсуждали насущные дела. Все, казалось, было обычным и обыденным. Но мы оба понимали, что отношения наши ни на йоту не сдвинулись с места. Меня тревожила скованность Виктора, его настороженность, но я боялась выяснения отношений. Боялась услышать болезненные сердцу слова, что он не может до конца принять мою дочь и наши отношения, отрешиться от прошлого, вычеркнуть брата из своей жизни. Проблемы до сих пор незримо витали в воздухе. Время шло, но мы не решали их. Жили, по сути, взаперти от всего окружающего нас мира, боясь лишний раз высунуть на улицу нос. Ситуация тяготила день ото дня.
Последний месяц лета выдался крайне напряженным. В связи с беременностью и родами деканат предоставил мне отсрочку в сдаче летней сессии. Экзамены перенесли на сентябрь, и весь август я просидела над учебниками. После родов рассудок словно помутился. Я с трудом вникала в медицинские термины, что уж говорить о памяти? Я сутки напролет зубрила учебную литературу, благо Виктор взял на работе отпуск и сидел с ребенком. Упускать возможность сдачи сессии было нельзя. После успешно сданных экзаменов я планировала взять академический отпуск, чтобы целый год не появляться в институте. Поэтому и пришлось поднатужиться.
Вечером, когда Виктор укладывал Соню спать, я тихонечко пробиралась к нему в комнату. Дочка, как истинная хозяйка, вальяжно спала посередине огромной постели, раскинув свои ручки и ножки. Виктор выкладывал подушки по одну сторону кровати, а сам ложился с другой. Меня всегда умиляла эта картина. Я на цыпочках пробиралась в святая святых и, осторожно убрав подушки, забиралась в постель. Зачастую я заставала мужа и дочь уже глубоко спящими. Поправляла обоим одеяло, натягивала краешек на себя и тут же проваливалась в глубокий сон. Но иногда Виктор дожидался моего прихода. И мы подолгу лежали, молча, в одной постели, разделенные между собой ребенком. Он вытягивал вперед свою левую руку, на которой покоилась его голова, и я вкладывала в нее свою правую. Виктор осторожно перебирал мои пальцы и дарил осторожную, кроткую улыбку. В такие редкие минуты казалось, что внешний мир не так уж и важен. Есть только он, я и… пока что только моя дочь.
Утро смывало наваждение ночи. Мы засыпали в одной постели, но среди ночи я уходила, забрав с собой малютку. Соня долгое время ела по ночам, а я до трех с половиной месяцев сцеживала грудь, поскольку молока по-прежнему вырабатывалось очень много. Я не могла открыться Виктору даже в кормлении ребенка. Стеснение сковывало меня по рукам и ногам, а мужчина прекрасно это чувствовал и не тревожил. Тихо вздыхал, когда я переступала порог его комнаты, и отворачивался к окну.
К середине сентября я сдала все свои долги и распрощалась с институтом на год. С головой окунулась в домашние дела, осознав, как сильно соскучилась по простому приготовлению пищи и по общению с дочерью. Сонечке исполнилось четыре месяца, и она была уже вполне смышленой девочкой. Уверенно сидела на руке державшего ее человека, различала многие предметы в доме, показывая их глазками, если кто-то просил, тащила все, что ни попадется под руку, в рот, да и вообще казалась взрослым человеком по сравнению с тем комочком, который весной появился на свет.
Виктор перевел дух, вернувшись на работу, но вечера по-прежнему всецело уделял дочери. Я постепенно возвращалась в норму, справляться с домашними делами и повзрослевшим ребенком стало намного легче, груз учебы с плеч свалился, а в отношениях с Виктором вновь стала появляться прежняя нежность. Жизнь, и без того теплая, вновь становилась похожей на сказку. Пока однажды тихий семейный вечер не разрезала настойчивая трель дверного звонка…

 Отправлено: 30.11.09 17:25. Заголовок: Ну что, дорогие мои!..

Скрытый текст

Ну что, дорогие мои! Думали, Angst уже закончился? Ан нет! По ходу дела, он только начинается. И свои слова насчет слез из шапки мне, пожалуй, стоит забрать. Я, кажется, оседлала своего любимого конька. Просьба особо впечатлительных отхлынуть от экрана и пропустить пару-тройку продок. Итак, соберитесь!

В тот день Сонька температурила после сделанной поутру прививки. После жаропонижающих лекарств она уснула незадолго до возвращения Виктора с работы. День выдался крайне тяжелым, я практически не выпускала девочку из рук. Поэтому, воспользовавшись небольшой передышкой, спешно готовила мужу ужин. Он вернулся немного раньше обыденного времени и, не раздеваясь, а только сняв пиджак и закатав рукава, подключился к приготовлению пищи. Я устало сновала по кухне, поглядывая на часы. Приболевший ребенок по-прежнему не выходил из головы. Видимо, нам еще предстояла бессонная ночь.
Неожиданно в дверь позвонили. Мы не были затворниками, но в нашем доме не бывало гостей. У меня были институтские знакомые, но до ранга друзей, которых бы хотелось пригласить в свой дом, они не доросли. Давнишняя школьная подруга недавно выскочила замуж, и мы незаметно потерялись друг для друга. Мать, как и я, была погружена в заботы о маленьком ребенке, а отец Виктора имел свои ключи, дабы не будить, в случае визита, ребенка настойчивыми трелями дверного звонка. Иногда к нам заглядывали за какой-нибудь мелочью соседи, но тревога, в секунду поселившаяся ледяным комом внутри, подсказывала, что по ту сторону двери стоит вовсе не добродушный сосед.
Видимо, Виктор прочитал немой испуг в моих глазах, поскольку на секунду приблизился ко мне и накрыл своей горячей ладонью мое запястье.
- Я сам открою.
Дверь, ведущая в кухню, располагалась параллельно входной, но за счет того, что комната была несколько утоплена назад, в глубь подъезда, она не просматривалась с порога. Я подошла поближе к двери и прильнула к стене, стараясь остаться не замеченной. Входная дверь тихо скрипнула, и тут же раздался удивленный голос мужа:
- Ты?!
- Что ты так напрягся, братец? – раздалось в ответ.
В ту же секунду у меня словно все оборвалось внутри. В голосе пришедшего я узнала Влада. Ноги подкосились и тут же стали ватными. Стараясь не шуметь, я осторожно сползла по стене и уселась прямо на пол. Вслед за ногами обмякли и руки. Мне казалось, что пульс во мне колотился со скоростью двести ударов в минуту, словно не сидела я на теплом паркете, а заканчивала дистанцию в спринтерском забеге. Я вся превратилась в слух, хоть и трудно было это сделать, поскольку в висках стучало, и я отчетливо слышала, как пульсирует кровь по моим жилам.
- М-м-м, как вкусно у тебя пахнет! – тем временем возвещал мой бывший муж. – Может быть, пригласишь на ужин? Я голоден, как волк.
- Влад, зачем ты пришел? – холодно спросил Виктор.
- Послушай, мне срочно нужны деньги.
- Ты что, не мог просто позвонить? Зачем ты пришел сюда? И почему Я? – в голосе Виктора слышались нотки удивления.
- Во-первых, деньги мне нужны срочно. Во-вторых, я знаю, что у тебя дома всегда найдется весьма приличная заначка, потому и пришел. А ты… - раздался смешок. – Я уже просил у отца, но он мне отказал. А больше мне не у кого занять такую крупную сумму.
- Занять?! – чуть громче обычного воскликнул мой нынешний муж. – Влад, занять и ты – понятия несовместимые!
- Вить, я тебя умоляю, только не начинай читать мне мораль! Я все уже наперед знаю.
- Хорошо, - выдохнул Виктор, - сколько тебе нужно?
- Пять тысяч баксов, - спокойно произнес Влад, как будто, право, речь шла о пятистах российских рублей.
- Сколько?! – поперхнулся муж.
- Пять штук, братец, - так же простодушно повторил Влад.
- Что ты натворил?
Голос Виктора стал холодным, с примесью металла. Я не видела его, но была уверена, что он в тот момент сжимал кулаки.
- Да так, - начал лебезить Влад, - у моей подружки кое-какие проблемы. Деньги нужны для их разрешения.
- Кажется, я начинаю понимать, - горько усмехнулся Виктор, - кто-то от тебя залетел? Влад, когда же ты, наконец, повзрослеешь?! Ты понимаешь, что ты отца вгоняешь в могилу своими поступками. Или ситуация с Леной тебя ничему не научила?!
Муж откровенно сорвался на крик. Я же металась в душе, как раненый зверек. К горлу подступила противная тошнота. Казалось, вот-вот польются слезы, но глаза в противовес моим ожиданиям горели огнем. Кажется, они пересохли и стали похожи на выжженную пустыню. Меня трясло от одной близости с Владом. И в голове совершенно не укладывалось: неужели этот человек был для меня когда-то родным?!
- Братец, какое отношение ты имеешь к моему браку?! – Влад плевался своим ядом. – Что ты вообще знаешь о семейной жизни? У тебя и баб-то нормальных никогда не было!
- Влад, ты зарываешься, - тихо прошептал Виктор. – Не провоцируй меня на скандал.
- Прошу, дай мне денег, и я уйду, - Влад был по-прежнему непреклонен. – Мне, на самом деле, больше не к кому обратиться. Ситуация, действительно, щекотливая.
Я вжалась в стенку. Я вдруг отчетливо представила, что Влад кого-то вновь отправляет на аборт. И от леденящего душу ужаса покрылась холодным потом. Я открытым ртом глотала воздух, не в силах переварить услышанное, как вдруг из спальни раздался истошный вопль Сони. Сердце, кажется, упало к ногам.
- Что это? – раздался удивленный шепот.
- Влад, тебе лучше уйти, - спешно произнес Виктор.
- Погоди, - юноша не собирался так просто сдаваться, - это же ребенок! Вить, откуда в твоей квартире взялся ребенок?!
Соня продолжала заходиться в крике. Животный страх за дочку придал мне сил, я поднялась на ноги, но все еще не решалась переступить порог комнаты.
- Влад, я прошу тебя, уйди! – закричал Виктор. – Завтра утром ты получишь свои деньги.
Видимо, крик отца напугал и без того взволнованного ребенка, поскольку в следующую секунду ее плач стал душераздирающим. Я не выдержала пытки и выбежала в коридор, в одно мгновение пересекла прихожую, столкнувшись беглым взглядом с недоумевающими глазами Влада. Ворвалась в спальню и схватила Соню. Прижала заходящегося в рыданиях ребенка к груди и стала качать ее, слегка похлопывая ладошкой по попке.
- Тщ-щ-щ, маленькая моя, мама рядом, успокойся!
Я носилась с девочкой по комнате, не переставая трясти ее на руках. Нервы зашкаливали, ребенок, видимо, чувствовал напряжение и не желал успокаиваться.
За дверью послышалась какая-то возня, и в следующую секунду в комнату ввалились мужчины. Виктор крепко держал Влада за грудки, но, однако, сдержать его не мог.
- Ах, вот, значит, куда ты пропала, - цинично выплюнул Влад. – А я-то думал: как в воду канула! Нашла где-то себе дорогого адвоката, и даже носа своего не показала в суде. Скажи, ты и с ним тоже спала, чтобы расплатиться? Или за все рассчитывалась с моим тихоней братом?
- Заткнись, - сквозь стиснутые зубы зло прошипел Виктор, - или я за себя не ручаюсь!
- Да что ты мне сделаешь?! – закричал Влад. - Ударишь? Отшлепаешь ремнем по попе? Или пожалуешься на меня отцу?!
Влад нагло смеялся в лицо брату, а тот лишь сильнее стиснул зубы, да костяшки пальцев стали белее мела.
- Скажи, это ведь мой ребенок? – Влад источал зло, обращаясь ко мне. – По срокам вполне подходит!
- Это МОЯ дочь! – Виктор, что есть силы, тряхнул брата, не отпуская полочки его легкой куртки.
- Ах, значит, ТВОЯ дочь? – не унимался Влад. – Эта шл*ха, значит, с тобой уже тогда спала?!
Чувствуя, как вновь подкашиваются ноги, я плюхнулась на кровать и прижала к груди ребенка, старательно укрывая его личико от жуткой сцены, разыгрывающейся на глазах. Я, как могла, прикрывала ушки девочки, чтобы она не слышала этих ужасных криков. Но это не помогало. Соня заходилась в плаче.
Виктор, для которого грязные слова Влада стали последней каплей, отпустил железную хватку и в следующую секунду ударил брата кулаком по лицу. Удар пришелся по носу, отчего у пострадавшего брызнула кровь. Секундного замешательства со стороны Влада хватило для того, чтобы вытолкнуть его из спальни. Виктор выбежал вслед за ним и плотно прикрыл за собой дверь. В коридоре снова послышалась возня, вновь раздались звуки глухих ударов. Меня трясло от ужаса всего происходившего, в голове набатом звенели обидные слова Влада, дочка плакала. Я едва нашла в себе силы подняться, вытащила из детской кроватки теплое одеяло, с комода прихватила шапочку, наскоро укутала ребенка и вышла с ним на балкон. Закрыла за собой в дверь и опустилась в кресло. Расстегнула свою кофту и приложила Соньку к груди. Ребенок пару раз всхлипнул и жадно припал к соску. Дочка перестала плакать, теперь же слезы полились ручьем у меня. Я старалась не кричать, лишь беззвучно всхлипывала и размазывала по лицу соленые ручейки. Соня, наевшись, задремала, а я по-прежнему сидела в кресле, не в силах выпустить ее из рук. Закусывала до крови губы, лишь бы сдержать рвущиеся наружу рыдания.
Сколько прошло времени, я не помню. Руки занемели, шея и спина затекли, поскольку я уже давно обмякла в кресле. Невидящим взором уставилась в одну точку. Казалось, из меня вынули душу. Сил не осталось даже на то, чтобы плакать. Голова стала тяжелой, и лишь старым, ржавым гвоздем мое сознание ковыряли обрывки фраз, сорвавшихся с уст Влада. Я чувствовала себя так, как будто меня окунули в зловонную бочку посреди центральной улицы города. Я отчетливо понимала, что все обвинения, брошенные мне в лицо, были беспочвенными, но легче от этого не становилось.
За спиной глухо хлопнула, отворившись, дверь. На плечи легли горячие ладони. Я вздрогнула от этого прикосновения и, против воли, сжалась в комочек. Виктор отнял руки, обошел кресло и присел на корточки возле меня. Я бегло взглянула в его глаза и тут же отвернулась. Было стыдно за то, что я фактически спровоцировала случившуюся драку. Было неловко за свой внешний вид. Да и вообще хотелось побыть одной.
- Пожалуйста, не говори ничего, - прошептала я. – Если можешь, забери с собой Соню. Я еще посижу здесь.
- Хорошо, - кивнул головой мужчина.
Он осторожно забрал девочку из моих рук и ушел обратно в квартиру. Я успела заметить пятна крови на его рубашке, да и рукав был в двух местах немного порван. Вновь закусив губу, чтобы не закричать прямо при Степнове, я едва дождалась, пока он выйдет с балкона. Снова полились горючие слезы…
Спустя какое-то время ко мне снова пришел Виктор. В руках он держал дымящуюся кружку.
- Я принес тебе чай с коньяком. Выпей, тебе надо успокоиться.
- Мне нельзя, - безразлично произнесла я.
- Коньяка здесь немного, ничего страшного не произойдет. И вообще… - на секунду замялся, - прекрати плакать. Не хватало еще молока лишиться. О ребенке лучше подумай. Она – единственно важный для тебя человек.
Виктор еще мгновение помолчал и добавил:
- А Влад… Он не стоит того, чтобы так убиваться. Ты же знаешь, что все это неправда. И плевать, что он о нас думает. Он никогда не был объективен по отношению к людям.
Не дожидаясь моего ответа, Виктор ушел. Горячий чай разморил меня, помог согреться. Впрочем, физических сил и так не осталось в моем организме. Я устало добрела до своей постели и рухнула на кровать. Провалилась в беспокойный сон. Слышала, как спустя какое-то время Виктор принес кряхтящую дочку. Осторожно подложил мне ее под бок, давая понять, что девочка голодна. Заботливо обложил подушками свободный край кровати и ушел, притворив за собой дверь. Я сквозь дрему разделась и дала Соне грудь, а вслед за этим снова провалилась в сон.
Проснулась я от настойчивого звонка городского телефона. Судя по непроглядной тьме, была глубокая ночь. Снова леденящий сердце ужас сковал все внутренности. Я тихо поднялась и ужом выскользнула в коридор. Виктор уже разговаривал с кем-то по телефону. Лицо его бледнело с каждой секундой. Повесив трубку, он закусил губу, видимо, не решаясь рассказать о том, кто только что звонил. Без слов, по одному мертвенно-бледному лицу я поняла, что стряслось что-то серьезное:
- Говори! – не предоставляя возможности выбора, твердо сказала Виктору.
- Влад… - растерянно произнес муж и тут же осекся.
- Что?! – я в секунду подлетела к Виктору, вцепилась в его плечи и с силой начала их трясти. – Что с ним?! Говори же, наконец!
- Он погиб, - прошептал мужчина. – Разбился на своей машине.
Последнее, что я помнила за тот день, - перепуганное лицо Виктора и его сильные руки, подхватывающие меня. От услышанного я потеряла сознание.

 Отправлено: 11.12.09 01:00. Заголовок: Тело Влада в покореж..

Тело Влада в покореженной от удара машине обнаружил случайный водитель, который и вызвал скорую помощь и милицию на место происшествия. Медики констатировали смерть. Травмы, не совместимые с жизнью… Так мало слов, и так много в них горя.
Как позднее нам сообщили в милиции, в крови Влада была обнаружена изрядная доля алкоголя. Он не справился с управлением, вылетел на встречную полосу, затем врезался в столб. Как результат – множественные переломы ребер, пробитое легкое и мгновенная остановка сердца. Слабое утешение, но каждого из нас посетила одна и та же мысль: Влад практически не мучился.

В тот короткий промежуток времени, что я была без сознания, Виктор успел вызвать платную скорую помощь. Бригада приехала уже через 15 минут. Я не успела оклематься и осознать случившееся, как мне вкатили дозу успокоительного. Виктор все это время стоял в стороне и воспаленным взглядом, скрестив руки на груди, смотрел на меня. Я поняла, что он специально попросил «отключить» меня хотя бы ненадолго. Так и произошло – мои веки сомкнулись еще до того, как врач в белом халате поверх синей медицинской робы покинул наш дом.
Проснулась я на рассвете в своей комнате. Соня мирно спала у себя в кроватке. Рядом, на прикроватной тумбочке стояла бутылочка с недопитой молочной смесью. Очевидно, Виктор подкармливал девочку во сне.
Я вышла из комнаты и тут же заметила полоску света, выбивающуюся из-под кухонной двери. Уже подойдя ближе, ощутила запах сигаретного дыма. В душе вновь поселилась тревога. Теперь уже за мужа. Он сидел за кухонным столом спиной к двери. Ссутулившиеся плечи, дымящаяся сигарета в руке, рядом – полная окурков пепельница. Дым был настолько плотным, что, казалось, я попала в пелену тумана, собирающего после дождя в низинах и поймах рек.
Я плотно притворила за собой дверь, молча пересекла кухню, включила на полную мощность вытяжку над плитой, а вслед за этим настежь отворила окно. Зябкий утренний воздух чуть распахнул полы моего халата и заставил поежиться. Я с трудом нашла в себе силы, чтобы обернуться и посмотреть на Виктора. Его ставшие вдруг белесо-серыми глаза были полны отчаяния и боли. А еще в них читалась мольба о помощи. Я тихо подошла к столу, отобрала недокуренную сигарету и затушила ее. Вытряхнула в мусорное ведро пепельницу, отставила ее в сторону и сполоснула руки. В секунду преодолела короткое расстояние до Виктора и обняла его своими руками, плотно прижавшись к широкой спине. В ту же секунду поняла, насколько он продрог. Сомкнула плотнее руки, примостила голову на плечо мужчине, прижалась щекой к его щеке и прошептала в самое ухо:
- Я с тобой. Слышишь?
Он лишь молча кивнул головой и накрыл мои ладони своими руками. А уже через минуту зарылся в них лицом и судорожно всхлипнул. От мужских слез стало не по себе. Сама я, видимо, еще находилась под воздействием лекарств, потому что слез не было ни в одном глазу. Да и вообще разум был мутный, словно талая вода по весне. А вот Виктор, похоже, собирался плакать за двоих.
Я осторожно развернула мужчину к себе, чуть развела его ноги и стала между ними, стараясь быть как можно ближе. Прижала правой рукой его голову к своему животу, а левой обняла за плечи. Виктор прильнул ко мне, став похожим на маленького, беззащитного мальчика, и задрожал всем телом. Я зарывалась пальцами в его волосах, шептала что-то маловразумительное и прижимала к себе еще сильнее.
- Ленка, как же я виноват! – судорожно всхлипнул Виктор.
Я почувствовала, как сильные мужские руки сжимаются на моей талии в кулаки, подминая под себя шелковую ткань. Раздался чуть слышный треск, видимо, тонкая материя разошлась где-то по шву.
- Вить, ты ни в чем не виноват! – мне стало страшно от осознания величины боли, сидящей в мужчине.
Я почувствовала, как Виктор разжал железную хватку. На минуту он опустил руки на мои бедра, но уже в следующее мгновение крепко обхватил меня за пояс. Вновь прижался лицом ко мне и тяжело втянул в себя воздух. Я чуть склонилась над ним, насколько мне позволяли это сделать цепкие объятья, и уже двумя руками обхватила мужскую голову. Зарылась носом в волосах на макушке. За долгие часы курения они пропахли едким дымом, лишь едва был различим тонкий аромат ментола. При ближайшем рассмотрении я обнаружила в шевелюре мужа множество седых волосков. Да, его виски и раньше были тронуты серебром, но такого обилия седины я никогда не замечала.
- Ты не должен себя винить, - тихо, но уверенно произнесла я. – Ты же знаешь, Влад всегда любил скорость. Отец все эти годы боялся того, что сегодня произошло.
Виктор молчал.
- Он лихачил напропалую, - продолжила уговаривать мужа, - совершенно не задумываясь о том, что любая авария и травма…
Голос мой осекся. До моего сознания стал доходить масштаб случившейся трагедии.
- Влад никогда не задумывался о том, насколько он дорог своим близким, - я с огромным трудом закончила свою мысль.
Ноги от бессилия подкосились, и я начала оседать вниз. Виктор подхватил меня и усадил к себе на колени. Меня уже откровенно трясло, не то от озноба, ведь окно по-прежнему оставалось открытым, не то от накатывающих, словно волны, мыслей.
- Вить, что ж теперь с отцом-то будет?! – выдохнула я и прикрыла рот руками, испугавшись собственных слов.
Отчаянно хотелось кричать во всю грудь. Но вместе этого я расширенными от ужаса глазами смотрела на Виктора. В его глазах стояли слезы. В них перемешались все горькие чувства: отчаяние, боль, растерянность, безысходность, чувство вины… И вместе с этим чувствовался простой животный страх за тех, кто был жив.
В ту же секунду я поняла, что Сонька уже никогда в жизни не увидит родного отца. Плохой или хороший, это уже было не суть важно. Мертвых не судят. Влад был ее отцом, подарившим ей жизнь. И пусть он был бесконечно глуп и откровенно заблуждался, но в моей дочери текла его кровь, и я была уверена, что забыть об этом мне вряд ли когда-то удастся.
При мысли о том, что каким-то образом нужно сообщить Михаилу Ивановичу о смерти сына, вовсе стыла в жилах кровь.
- Вить, как мы ему скажем? – через силу прошептала я.
- Я не знаю, это убьет его, - выдохнул мне в шею муж, бессильно опустив свою голову мне на плечо.
Я высвободила руки и снова обняла Виктора за плечи. Он уткнулся носом в ложбинку возле моей ключицы и с силой прижал меня к себе. В молчании мы провели немало времени. За окном уже давно рассвело, комната окончательно проветрилась от сигаретного дыма, плечи и спины окутывал прохладный воздух, отчего мы постоянно ежились, но вместе с тем никто из нас не решался разомкнуть этих цепких объятий. Было страшно выпустить наружу то тепло, что было заключено между нами. Вовсе не тепло это было вовсе, а одна, общая на двоих, душа.

 Отправлено: 12.12.09 21:35. Заголовок: Настроение - дрянь, ..

Скрытый текст

Настроение - дрянь, события в истории - трагичные, так что сегодня совсем грустно. Подумайте, стоит ли омрачать выходной.

Мы еще долгое время сидели на кухне, не в силах разъединить спасительных объятий. Часов в восемь проснулась Соня и настойчиво попросила еды и внимания.
- Мне нужно ехать в морг на опознание, - тихо произнес Виктор.
- На опознание? – воскликнула с надеждой я.
- Лен, это всего лишь банальная процедура, - вздохнул Виктор. - При Владе обнаружены все документы, подтверждающие личность. Сомнений никаких, но опознать все равно надо.
- Понятно, - тихо прошептала я. – Когда ты поедешь?
- Они работают с девяти. Я как раз успею принять душ и переодеться.
- Вить, а что будем делать с отцом? Ему надо сообщить, но как?
- Хорошо, что сегодня суббота, выходной день. Надеюсь, он не поднялся ни свет, ни заря и не отправился со скуки в офис. Сейчас позвоню своим ребятам, Сашка, кажется, в Москве. Это тот парень, которому ты обрабатывала руку.
Я молча кивнула головой, подтверждая, что помню мужчину.
- Попрошу приехать к отцу, пока я буду занят делами. Надеюсь, он отвлечет его от телефонных звонков на пару часов. А потом сам к нему поеду.
Пока я переодевала и кормила ребенка, Виктор мылся в ванной. Поначалу в квартире витала тягостная тишина, но и она вскоре сменилась отчаянными воплями девочки. Она капризничала и не желала слушаться. Игрушки ее не забавляли, манеж не привлекал внимания, даже на руках малышка вся выворачивалась и жалобно хныкала. Виктор уехал по скорбным делам, я же вызвала детского врача на дом. Впрочем, он не нашел ничего волнительного в состоянии девочки, а, узнав о нашем горе, списал все на нервозное состояние родителей, которое легко передалось ребенку. Выписал кое-какие успокоительные средства нам обеим и удалился. Я же беспрерывно начала скитаться по квартире с ребенком на руках в ожидании хоть каких-то вестей.
Через два часа раздался звонок. Виктор, а это был именно он, что-то отчаянно кричал в трубку. Я с трудом разбирала его слова. Лишь по словам «мы в дороге», «отцу плохо» и «больница» и по встревоженному голосу мужа я поняла, что случилось что-то крайне серьезное. Времени на действия было мало. Я дозвонилась до матери и кратко обрисовала ситуацию. Та без лишних слов согласилась посидеть с Соней. Я наспех собрала сумку с детскими вещами, вызвала такси и отвезла дочь в родительскую квартиру. Благо, мать была не одна, а с мужем. Они с радостью предложили свою посильную помощь и приняли Соню в свои заботливые руки.
Дозвониться до Виктора удалось не сразу. В ответ на слова, что я могу приехать, он лишь назвал адрес больницы. Вновь вызов такси и стремительная спешка в клинику. В регистратуре узнала, что Степнов (разумеется, старший) доставлен в клинику с обширным инфарктом, и что в данный момент он находится в реанимации кардиологического отделения. От услышанного внутри все похолодело.
- Вы ему кто? – поинтересовалась девушка.
- Что? – переспросила я, не сразу поняв суть задаваемого вопроса.
- Кем вы приходитесь Степнову? – повторила медсестра.
- Ах, да, простите, - кивнула я головой и уверенно заявила, - дочь!
- Пятый этаж, лифт в правом крыле, - коротко и информативно ответила девушка. – Только бахилы и халат оденьте.
- Спасибо! – воскликнула я и побежала по указанному пути.
Минуты, потраченные на поиск нужного отделения, показались вечностью. Виктора я увидела практически сразу. Он сидел в коридоре на кушетке, понуро опустив голову.
- Что с папой? – спросила я, опустившись рядом с мужем.
Ни говоря ни слова, Виктор сгреб меня в охапку и прижал крепко-накрепко к себе.
- Вить, не молчи же ты! – почти кричала я. – Скажи хоть что-нибудь!
Мужчина хлюпнул носом возле моего уха, чуть ослабил свою хватку и прошептал:
- Ленка, я чуть было его не потерял!
- Да расскажи, наконец, что случилось! – я зажала в руках его лицо и посмотрела прямо в глаза.
Снова бесконечная боль, да и не удивительно – Виктор за сутки чуть было не потерял последнего единственно-кровного родственника.
- По телевизору в «Чрезвычайном происшествии» показали ночную аварию, а отец все это увидел.
- Господи, не может быть! – воскликнула я.
- Сашка как раз стоял на пороге его дома. Если бы не он…
- Вить, прекрати! – грозно прикрикнула я. – Отец живой и он непременно поправится!
- Ему сделали операцию, удалили сгусток крови. Я не знаю, кого благодарить: небеса – за то, что дали шанс выжить, Сашке ли – за то, что успел вызвать скорую, или врачам – за то, что спасли отцу жизнь.
- Вот видишь, как все сложилось, - я утешала, как могла, - Бог милостив, он обязательно поставит отца на ноги.
- Ленка, - прошептал вдруг Виктор, глядя мне в глаза.
- Что? – осторожно спросила я.
- Я не представляю, что бы со мной было, если бы не ты.
Я осеклась, не зная, что ответить.
- Если бы не я, - опустила глаза и тихо прошептала, - ничего этого бы не произошло.
- Неправда! – возразил Виктор.
- Правда! – твердо ответила я. – И ты прекрасно это знаешь.
Виктор вдруг замолчал. Он переводил взгляд с предмет на предмет, а потом вдруг сказал:
- Раз уж на то пошло, мы оба виноваты. Но давай не будем больше об этом. Нам надо вытащить отца.
Я молча кивнула в ответ. Мужчина был прав – в случившемся есть доля вины каждого, но что-либо изменить мы уже не в силах. Надо было думать, как жить дальше.
Отец находился в крайне тяжелом состоянии. Следующие несколько дней были решающими. Да и потом, в случае положительного исхода, пациенту требовалась длительная реабилитация, отсутствие стрессов и должный уход. Все же тяготы, связанные с погребением Влада, легли на наши плечи. И нашей задачей было, во что бы то ни стало, оградить отца от этой крайне неприятной стороны жизни.


"Благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим…", - сквозь вязкую пелену до меня долетали слова молитвы священника, совершающего чин отпевания.
Заупокойное богослужение происходило в маленькой церквушке около сельского кладбища, расположенного в 25 километрах от коттеджного поселка, в котором жили Степновы. Здесь была похоронена мать Виктора и Влада, поэтому вопросов о месте захоронения не возникло. Михаил Иванович давно выкупил большой участок земли, чтобы впоследствии быть захороненным вместе с безвременно ушедшей и горячо любимой супругой. Мог ли он когда-либо подумать о том, что первым, кто ляжет в землю рядом с Ниной, будет не он сам, а их младший сын.
Влада решено было похоронить на третий день после его гибели. Виктору не без помощи денег удалось решить проблемы с милицейскими проволочками и разной организационной бюрократией. Тело выдали в понедельник утром, и уже в полдень мы доставили Влада к месту его последнего земного пристанища.
На похороны собралось немало народа. Неудивительно, ведь свекор был весьма солидным и уважаемым человеком в своем кругу. Почтить память его сына пришли знакомые, сослуживцы и, конечно, друзья. Я практически никого не знала из собравшихся. Лишь небольшая группа лиц была мне немного знакома – то были однокурсники Виктора, что собирались у нас когда-то перед новым годом. Они были единственными, кто знал меня в лицо, как жену Влада. О новом же браке между мною и Виктором информация не распространялась, поэтому само собой сложилось так, что на церемонии я была представлена вдовой погибшего.
"Упокой, Господи, душу раба Твоего…»
Священник мерно читал молитвы, стоя рядом с телом усопшего. Гроб ни разу не открывали по дороге из морга. Я не расспрашивала Виктора о том, в каком состоянии находилось тело Влада, на это просто не хватило сил. Но воспаленный от отчаяния мозг рисовал жуткие картины аварии: покореженный металл и изуродованное тело. Я боялась того, что крышку могут отнять, и от страха жалась поближе к Виктору. Опасения мои подтвердились – в полутемном помещении церковного зала священник попросил открыть гроб. Я уже смутно помню, как пошатнулась, ибо Виктор отошел от меня, чтобы приоткрыть верхнюю половину крышки. Я крепко зажмурилась и низко опустила голову, чтобы не видеть ничего. Зажженная свеча в руке плавилась и опаляла горячим воском кожу на руках. Я закусывала до крови губы от обжигающей боли, но молча терпела, боясь выпустить из себя отчаянный крик. Впервые за три дня с момента гибели Влада у меня потекли слезы, причем поток их, очевидно, компенсировал предыдущие дни воздержания.
Казалось, меня клонит к земле. Согнувшись в три погибели, я уже готова была упасть на колени прямо посреди зала, как неожиданно меня подхватили теплые крепкие руки. Не нужно было открывать глаз, чтобы понять, что это был Виктор. Он осторожно вытащил свечу из моих рук и прижал меня к себе. Я чувствовала, что в правой руке он тоже держал зажженную свечу, когда забирал из моей руки мою.
В церкви было невыносимо душно. Повсюду горели свечи и лампады. Да и народа в маленьком зале скопилось немало. Из нездорового забытья вывел негромкий стук. Я открыла глаза и увидела, как старенькая монашка, с головы до ног облаченная во все черное, открыла небольшую створку окна неподалеку от нас. И уже через минуту тонкая струя свежего воздуха, словно водой, ополоснула мое лицо, приводя в сознание. Я нашла, наконец, в себе силы обернуться и посмотреть на Влада.
В это время батюшка обходил гроб с кадилом, раскачивал и встряхивал его, отчего воздух наполнялся благовонным дымом. Он становился чуть сизым и, казалось, сам плавился от жара свечей. Или это слезы в глазах размывали очертания святых ликов, серьезным взглядом смотрящих с икон, ореолы людей, стоящих поблизости, а, главное, лежащего в гробу человека. Я остановилась взглядом на бывшем муже. Он лежал ногами к алтарю и поэтому нам, стоящим чуть в стороне и поодаль, была видна лишь голова, да руки, сложенные на груди.
Снова нахлынули слезы. Я смутно помню, что было дальше. Виктор по-прежнему поддерживал меня. В голове беспрерывно шумело, разум, казалось, совсем перестал повиноваться. Лишенным всякого смысла взглядом уставилась в прореху в деревянном полу сельского храма, да так и простояла до конца службы. Лишь осеняла себя крестом, когда это делали стоящие рядом люди. Взмывание их рук ощущала каким-то шестым, неведомым мне чувством.
Я не помню, как очутилась у вырытой могилы. Кажется, меня кто-то отвел к ней. Виктор приставил ко мне своего старого друга, который поранился когда-то у нас бокалом, и которому я оказывала первую медицинскую помощь.
Виктор стоял у гроба и прощался с братом. Долгое время держал его за руки, накрыв сложенные ладони Влада своей рукой, и беззвучно плакал. Гладил его по волосам и что-то шептал, присев перед гробом и оказавшись тем самым на одном уровне с усопшим.
Я поняла, что пришло время и мне попрощаться. По сути, только мы двое были родными людьми. Все остальные были лишь сочувствующими зрителями, пусть и была их скорбь вполне искренней. На негнущихся ногах я подошла к гробу и остановилась за спиной присевшего Виктора, положив руки ему на плечи. Вцепилась пальцами в плечики пиджака и крепко сжала их. Не то в знак поддержки, не то в поиске ее… На следы аварии указывали лишь многочисленные ссадины на руках. Видимо, все повреждения были скрыты под одеждой. Лишь на лице еще сохранялась легкая припухлость и синева в районе переносицы. Но мы оба с Виктором понимали, что причина ее кроется вовсе не в аварии, а в той сумасшедшей драке, которая случилась между братьями в нашем доме в тот роковой вечер.
Виктор поднялся и уступил мне свое место, встав позади меня. Он словно укрыл меня от лишних глаз своей широкой спиной. С минуту я всматривалась в навеки уснувшее лицо и отчего-то горько улыбалась. Вспомнила, как впервые увидела его серо-голубые глаза и влюбилась в них без памяти. Вспомнились прогулки на байке по вечерней Москве, воздушные шарики на Воробьевых горах и последняя поездка в Болгарию, подарившая мне дочку… Несмотря на все обиды, причиненные мне этим человеком, мне было за что его благодарить. И главным подарком в жизни была даже не Соня, а чуткие руки у меня на плечах и родное сердце, за которое сейчас отчаянно боролись врачи.
Я наклонилась над Владом, долгим поцелуем приложилась к венчику, покрывавшему его лоб, и прошептала над его лицом:
- Спасибо тебе за все. Покойся с миром!
Рука, казалось, сама собой взмыла в воздух и осенила усопшего крестом. А я, обернувшись к Виктору, крепко взяла его под руку и тихо прошептала:
- Пойдем, нам пора.
Мы отошли и дали возможность священнику закончить обряд. Тело Влада предали земле. Мы стояли с Виктором в сторонке и, сцепившись руками и глотая слезы, смотрели, как могилу закрывают свежей землей, вкапывают тяжелый дубовый крест, а собравшиеся укрывают ее цветами и венками с траурными лентами. Люди подходили, тихо шептали слова соболезнований и уходили к своим машинам. Мы же еще долгое время одиноко стояли у свежей насыпи, не в силах поверить в случившееся. День был теплый и солнечный. Леса в округе окрашивались в праздничный, но недолговечный наряд, и лишь высокая березка в полуметре от могил, словно слезами, беспрерывно сыпала своими маленькими желтыми листьями при малейшем дуновении ветерка.

 Отправлено: 20.12.09 03:50. Заголовок: На следующий день по..

На следующий день после похорон мы отправились в Виктором на кладбище. Мы практически не разговаривали весь вечер накануне, да и по пути на сельский погост не проронили ни слова. Внешне Виктор практически не изменился. Он по-прежнему был подтянут, с иголочки одет, достаточно бодро отвечал на телефонные звонки, но моему глазу было заметно, что муж осунулся, а глаза его потускнели. Видимо, человек с детства не привык делиться своим горем, коего в жизни было немало. Переживания он надежно укрывал в своей душе.
Подъезжая к территории кладбища, мы повстречали на своем пути небольшую красную иномарку. Навстречу нам, поднимая клубы дыма на разбитой и иссохшей сельской дороге, мчалась, в прямом смысле этого слова, молодая девушка. Я едва разглядела ее профиль, когда она поравнялась с нами. Голова была покрыта темным платком, на глазах – солнцезащитные очки. Я не придала поначалу никакого значения случайной встречной, но чуть позже, подойдя к могиле Влада, в голове закопошились некоторые сомнения.
Поверх траурных венков и заметно подвявших цветов лежал небольшой букет свежих желтых роз. Я тут же связала их появление с той незнакомкой на красной машине. Видимо, на лице у меня отразился полет мыслей, ибо в следующую минуту над ухом раздался голос Виктора:
- Ты подумала о том же, о чем и я?
Я вздрогнула, отведя взгляд от желтых цветов, и посмотрела на мужа.
- А о чем ты подумал?
- Ты помнишь, зачем приходил Влад?
- Да, конечно, - кивнула головой. – Он что-то говорил о девушке и о том, что у нее проблемы из-за него. И я, кажется, догадываюсь, какого рода эти самые проблемы.
Виктор вздохнул, поставил руки в боки, предварительно разведя полы своего пиджака, и обернулся в сторону уходящей дороги. Он с минуту смотрел вдаль и что-то осмысливал.
- Эх, Влад, Влад, сколько ж ты всего натворил! – устало вздохнул мужчина.
Виктор опустил взгляд на могилу, а потом неожиданно обратился ко мне:
- Ты, случайно, номер машины не разглядела? – с безнадегой в голосе спросил он.
Я лишь отрицательно покачала головой в ответ.
Мы еще с полчаса сидели вдвоем на маленькой лавочке возле могил. Накануне я не разглядела могилу матери Влада и Виктора. Сегодня же, опуская для нее в подножие свежие цветы, я обратила внимание на фотографию, прикрепленную к кресту. Вам, наверняка, покажется странным, но до сих пор я не видела ни одного снимка Нины. Как я уже упоминала ранее, все фотокарточки в доме были спрятаны подальше от случайного взгляда.
Сейчас же на меня смотрели красивые серо-зеленые глаза. Они излучали невероятное душевное тепло, и от них веяло мудростью.
- У тебя красивая мама, - прошептала я Виктору. – Я даже по фотографии могу с уверенностью сказать, что она была очень добрым человеком.
- Да, так оно и было. Она очень любила всех нас и всегда обо всех заботилась.
Виктор сидел от меня по правую руку, я подняла ее и погладила мужа по спине.
- Сонька, правда, очень похожа на нее.
Мужчина ничего не ответил, лишь посмотрел на портрет матери и слегка улыбнулся. А я подумала, что он рад этому обстоятельству. То, что моя дочь похожа на его мать, которую он так нежно и трепетно любил. Всем троим от этого, наверняка, будет легче.

Отец по-прежнему находился в тяжелом состоянии. В течение недели он был под неусыпным наблюдением врачей-реаниматологов, позже его перевели в обыкновенную палату под не менее пристальное внимание кардиологов. Михаилу Ивановичу было противопоказано малейшее волнение, но разве можно было оставаться спокойным, когда собственный сын погиб и похоронен без отцовского участия. Посему беднягу пичкали седативными препаратами, дабы снизить риск нового нервного срыва.
Пока не минули критические сроки, мы с Виктором по очереди дежурили у палаты отца. Соню же по-прежнему забирала моя мать. Было тяжело смотреть на Михаила Ивановича. Некогда крепкий мужчина стал похож на тростиночку. Исхудал, побледнел, осунулся. Под воздействием лекарств он был порой похож на растение. Никаких эмоций – радовались уже тому, что он нас узнавал. Мы стоически крепились с Виктором при отце, но, как только возвращались домой, давали волю своим чувствам. Так, в скорби и стоической схватке с болезнью отца, летели дни, недели, месяцы.
К середине ноября Михаила Ивановича выписали из клиники. Врачи категорически запретили мужчине возвращаться к работе. Для мужчины это было своеобразным ударом, и даже, скорее, испытанием, но, скрепя сердце, он согласился отойти от дел. По крайней мере, на некоторое время. Управление фирмой теперь уже полностью легло на плечи Виктора. Мы же, со своей стороны, настаивали на том, чтобы отец перебрался жить к нам, на городскую квартиру. Во всех отношениях данных вариант был лучшим: во-первых, я бы могла присматривать за ним круглосуточно, не отрываясь от воспитания дочери, во-вторых, в случае необходимости, до московских клиник было рукой подать, чего не скажешь о поселке. Да и компания близких людей и постоянное общение были тоже необходимы. Но, как мы не старались, усилия наши оказались тщетны. Старик даже слышать ничего не хотел, сказал, как отрезал, что вернется только в свой дом.
Естественно, мы предложили новое решение проблемы – самим перебраться жить к отцу. Но, на удивление, и здесь встретили сопротивление. Он стал похожим на подростка, который отчаянно рвется во взрослую жизнь из-под родительского крыла. Говорил, что ему нужно побыть одному, что он не желает опеки и сочувствующих взглядов. Чувствуя, как у него поднимается давление от бесконечных споров, мы решили оставить старика в покое. Единственное, что теперь несколько изменилось в доме, так это присутствие прислуги. Нина, кухарка, с радостью согласилась жить в доме в течение круглой недели. Ее дочь недавно родила второго ребенка, в квартире дочери женщина была несколько стеснена, да и заметная прибавка к жалованию не была лишней. От природы Нина была тихой и внимательной, что, несомненно, было нам на руку. Ей и было поручено присматривать за Михаилом Ивановичем.
Впрочем, старик не чуждался общения. Однажды он сам попросил привезти ему внучку на выходные и долго-долго с ней возился. Он всегда нежно любил девочку, а после смерти Влада его забота о ней и вовсе стала трепетной. Девчушка была единственной кровинкой, что осталась на земле после смерти Влада. Впервые за долгое время лицо Степнова-старшего озарилось искренней улыбкой. Несомненно, девочка возвращала Михаила Ивановича к жизни.

Если у отца дела худо-бедно шли на поправку, то в жизни Виктора все заметно усложнилось. Первое время после смерти брата он еще хоть как-то выпускал наружу свои эмоции, закрывшись в своей комнате или за дверью ванны. Я знала, что он плачет, порой до меня доносились его судорожные рыдания. Но, как я ни старалась его поддержать, души своей Виктор не приоткрывал. Да и держался при мне достаточно стойко.
Работа отнимала у него много времени и сил. Он вновь стал задерживаться допоздна, порой возвращался домой только к полуночи. Я уже не понимала, где начинается и где заканчивается круг его обязанностей и ответственности. Не разумела, бежит ли он от жестокой реальности, с головой уйдя в дела, либо, на самом деле, слишком сложно в одиночку тащить на своих плечах семейный бизнес.
Зачастую Виктор возвращался домой, когда Соня уже спала. Тогда он мог забрать девочку к себе и просто спать с ней в одной постели, хоть как-то компенсируя обоим разлуку. Я видела, что он искренне скучает по девочке. В редкие выходные подолгу гулял с ней в парке или отвозил нас обеих к отцу. Сонька же глядела на… отца уже смышлеными глазами и восторженно радовалась его редким появлениям. Заливисто смеялась, сидя на крепких руках, и отчаянно таскала мужчину за все, что ни попадалось под пухлую ручонку: будь то нос, ухо или волосы.
И все бы было ничего, если бы однажды вечером после очередного позднего возвращения мужа домой я не заметила его весьма грязных ботинок. Что-то насторожило меня в них, но что именно, я так и не поняла в тот день. Догадка осенила меня на следующий день, когда при ближайшем рассмотрении обуви я поняла, что это ни что иное, как глина. Опасения подтвердились, когда спустя несколько дней я увидела машину Виктора. Протекторы колес были залеплены той же самой субстанцией. Муж, очевидно, ежедневно наведывался на могилу к брату…
При одной мысли, что Виктор каждый вечер ездит на погост, мне стало плохо. Какой же величины должна быть боль и чувство вины, что спустя несколько месяцев после гибели Влада Виктор ездит вымаливать у него прощение. В том, что дело обстоит именно так, сомнений не возникало. Стало физически страшно за мужа – на дворе стоял конец ноября, самое слякотное и темное время года. Ведь ездил-то он не утром и не днем, а, скорее всего, после работы… Меня трясло от одной представленной картины.
Я терпела несколько дней, молча наблюдая за тем, как Виктор возвращается домой и снимает грязную обувь. Каждый раз мысленно крестилась, завидев его на пороге. Пыталась вывести его на откровенный разговор, но он был предельно осторожен в своих словах. Пока однажды просто не выдержала и вспыхнула, как спичка.
- Вить, скажи мне, зачем ты это делаешь?
- Что именно? – недоуменно спросил мужчина.
- Зачем ездишь к Владу каждый день?!
- Откуда ты знаешь? – искренне удивился Виктор.
- Вить, у меня еще есть глаза! – не унималась я. – Ты даже не удосужился вытереть свою обувь, прежде чем войти в дом. Но не в этом дело. Зачем?!
Я уже откровенно кричала, готовая вцепиться в плечи мужа.
- Зачем, я тебя спрашиваю?! Что ты этим пытаешься доказать?! Кому?!
- Тебе этого не понять, - холодно отрезал Виктор.
Я заглянула в глаза мужа и столкнулась с ледяной глыбой в них. Я впервые видела его таким. Холодным, жестким и, на первый взгляд, бесчувственным. Впрочем, нет. Именно таким я его и повстречала когда-то. Но по прошествии лет я узнала, какое горячее и отзывчивое у него сердце. Именно поэтому становилось вдвойне страшно за нынешнее его состояние.
- Тебе этого не понять, - повторил Виктор. – Я не могу справиться с его потерей. Тем более, что сам повинен в том, что в тот вечер он так напился и мчался с запредельной скоростью на своей машине. Дурак, денег пожалел, воспитывать решил.
- Зачем ты себя так накручиваешь? Ты защищал свою семью, своего… ребенка. Разве мог ты предположить, что Влад глупо напьется после вашей ссоры?
Виктор подошел ближе, взял меня за плечи и тряхнул, что есть силы. Я испугалась и зажмурилась от его действий, а мужчина, тем временем, уже кричал.
- Ты понимаешь, я денег пожалел! Пять тысяч долларов – вот цена его жизни!!! Всего лишь пять тысяч долларов!!!
Последние слова он проговорил медленно, четко, с расстановкой. Голос стихал, но даже с закрытыми глазами я чувствовала, что Виктора колотит от бешенства. Он отпустил меня, но продолжал стоять напротив меня, обдавая своим жарким дыханием.
Язык мой, кажется, прилип к небу, не в состоянии повернуться. Я с трудом приоткрыла глаза и посмотрела на мужа. Я ощущала себя кроликом, которого вот-вот проглотит голодный удав. Впрочем, мужчина уже в следующую секунду отвернулся и отошел от меня. Он вновь начал истерить и что-то кричать о чувстве собственной вины. Терпению моему пришел конец, и когда Виктор в очередной раз приблизился ко мне, я с размаху влепила ему звонкую пощечину. Это отрезвило его. Муж остановился передо мной, как вкопанный. Глаза горели, щеки пылали, зубы стиснуты, а крылья носа нервно вздымались. Мне стало страшно, но наперекор мужчине, а, главное, своим страхам, я лишь расправила плечи и уверенно произнесла:
- Хочешь замаливать свои грехи дальше – иди в церковь! Но чтобы на кладбище я тебя больше не видела! Вполне достаточно редких посещений в светлое время суток, - на последних словах сделала акцент. – Узнаю, что ты продолжаешь туда ездить, - расскажу отцу. Так что думай о последствиях.
Я ушла, оставив Виктора наедине со своими мыслями. В своей комнате я рухнула от бессилия. Меня трясло, как в сильном ознобе. Я закусывала губы до крови, кляня себя за излишнюю резкость. Но мне, на самом деле, было страшно за Виктора. Его душевное состояние вызывало беспокойство, что уж говорить об умопомрачительных ежедневных посещениях кладбища практически по ночам. Я никогда не решилась бы рассказать все это отцу, памятуя о его слабом сердце, но все же искренне надеялась, что мой блеф возымеет должное воздействие на сознание Виктора.
После того разговора мы не разговаривали с мужем почти неделю. Он, как и прежде, возвращался домой глубоким вечером. Демонстративно ставил чистую обувь на видное место, молчаливо ужинал и ложился спать. Но однажды он вновь сорвался к брату. На сей раз его выдали испачканные брюки и пальто. Мужчина капитально вымазался в грязи. Возможно, это стало бы последней каплей, если бы вслед за ним на пороге в тот вечер не появилась молодая женщина в короткой дубленке.
- Знакомься, Лен, это Наташа. Я встретил ее… у Влада.
Волна моего внутреннего возмущения была подавлена кротким взглядом незнакомки, протягивающей для рукопожатия свою ладонь. В девушке я смутно признала владелицу той самой красной иномарки, с которой мы когда-то разминулись на сельском кладбище.

 Отправлено: 21.12.09 17:45. Заголовок: Ладошка, приветливо ..

Ладошка, приветливо протянутая мне, оказалась холодной.
- Господи, да что же вы стоите на пороге! – воскликнула я. – Проходите, пожалуйста, раздевайтесь. Вы, наверное, продрогли? Я вас сейчас горячим чаем напою, или, может, поужинаете с нами?
Я тараторила без умолку. Виктор же, успевший к тому времени сбросить пальто, подошел сзади и накрыл мои плечи своими ладонями.
- Наташа обязательно с нами поужинает, - тихо и спокойно произнес он. – Нам о многом нужно друг с другом поговорить.
Муж отошел от меня и помог нашей гостье раздеться. Я уже, было, двинулась в сторону кухни, как мельком взглянула на девушку и замерла. Она была одета в теплое трикотажное платье, которое подчеркивало… округлый живот. Многое стало понятно без лишних слов. Я сглотнула ком, ставший у меня в горле, и, не отрываясь взглядом от живота Наташи, произнесла:
- Мойте руки и приходите на кухню, я сейчас все приготовлю.
Девушка скрылась за дверью ванной, а я пошла вслед за Виктором на кухню.
- Где ты ее нашел?!
Муж ухмыльнулся, пожал плечами и, заинтересованно заглядывая в кастрюлю, произнес:
- Я же уже говорил: у Влада!
- То бишь, снова на кладбище! – вспыхнула я. – Вить, сколько можно?!
Мои слова были больше похожи на шипение, поскольку я боялась, что наш разговор коснется Наташи. Посвящать ее в семейные проблемы раньше времени не хотелось.
- Лен, - Виктор вернул на место крышку от кастрюли и развернулся ко мне лицом, - я тебе обещаю, что сегодня я там был последний раз.
Я промолчала, но всем своим видом показала, что с трудом верю словам мужа.
- То есть, конечно, не последний, но в череде моих единоличных вечерних посещений точно последний, уверяю тебя!
Муж коротко обнял меня, а затем живо, с ноткой радости в голосе продолжил:
- Ленка, ты знаешь, сегодня меня понесло туда с неведомой силой, сам удивился. Но не смог остановиться на полпути. Заехал к отцу после работы, а там ведь рукой подать… Приехал, смотрю, а там эта девушка.
- Ты уверен, что это та самая девушка, о которой говорил Влад? – осторожно спросила я.
Наш разговор был прерван появлением Наташи на пороге комнаты.
- Извините, я, кажется, помешала? – вкрадчиво спросила она.
- Нет-нет! – воскликнула я. – Проходите к столу, присаживайтесь.
- Уверен! – улыбнулся Виктор, вновь обращаясь ко мне. – Впрочем, Наташа нам обо всем расскажет сама, а пока давайте все-таки поедим. Я проголодался.
Мы поужинали, не заводя серьезных разговоров за столом. Наташа с интересом разглядывала нашу кухню, Виктор рассказывал о всяких мелочах вроде мелких статуэток и магнитов на вытяжке и холодильнике, привезенных в качестве сувениров из различных стран. Обстановка была теплая и непринужденная, и я поймала себя на мысли, что мне легко с Наташей. Да и Виктору, казалось, тоже. Складывалось ощущение, что мы знакомы с девушкой уже много лет, и что нынешний ужин – нечто вполне обыденное. Стоит ли говорить, что мы быстро перешли с ней на «ты».
Нашу беседу прервал плач Сони.
- У вас есть ребенок? – удивилась Наташа.
- Да, - ответил, глядя на меня, Виктор. – У нас дочка, ей семь месяцев.
Я вышла из кухни и направилась в спальню. Сонька спала в то время, когда вернулся домой Виктор, приведя с собой Наташу, а теперь девчушка требовала еды и внимания. Я быстро покормила Соню и вернулась с нею к гостье. Новый человек не произвел на девочку должного внимания. Завидев отца, она стала весело повизгивать и протянула к нему свои ручонки. Радость от встречи была взаимной. Виктор с удовольствием взял дочку на руки и, извинившись перед Наташей, ушел с девочкой в гостиную. Мы остались с девушкой наедине. Тем временем я уже убрала со стола и приготовила нам чай. Присев напротив Наташи, произнесла:
- Мне кажется, нам есть, о чем поговорить, не так ли?
Мы больше грели руки о горячие кружки, нежели пили дымящийся напиток. Теплая обстановка располагала к откровениям, и Наташа начала свой рассказ.
- Мы познакомились с Владом полгода назад. Мы учились в одном институте, правда, я моложе на три года. Завязался роман, а потом я поняла, что жду от Влада ребенка. Эта новость шокировала меня. Я оказалась в весьма непростой ситуации. Ты только пойми меня сейчас правильно.
Я не прерывала девушку. Лишь согласно кивнула в ответ, и вся превратилась в слух. Наташа, тем временем, продолжила:
- Я выросла в весьма обеспеченной семье. Дом – полная чаша. Мама, папа, старший брат – весьма крепкая семья. Но мало кому известно, что наш отец – настоящий деспот в доме. Он зарабатывает немалые деньги и считает, что мы всем ему обязаны. Поэтому мы перед ним отчитываемся за малейшие траты и поступки. Не удивительно, что нам с братом хотелось свободы и независимости. В какой-то момент мне показалось, что Влад способен подарить эту самую свободу. Мне было легко с ним. Но, когда выяснилось, что я беременна, парень изменился и заявил, что не желает иметь ребенка.
Наташа чуть всхлипнула и достала из своей сумочки носовой платок.
- Может, стоит остановиться? – поинтересовалась я.
- Нет, все в порядке, - улыбнулась девушка и продолжила. – Для меня и без того сложная ситуация превратилась в настоящую трагедию. Я не знала, как сообщить отцу о своей беременности. Я была уверена, что он, как минимум, выгонит меня из дому. Нагуляла дочь невесть от кого, да еще и одна осталась у разбитого корыта. В общем, осталась я без средств и без помощи. Обратилась к Владу с просьбой помочь деньгами. В тот момент я уже решилась сделать аборт.
Девушка вновь расплакалась, я быстро пересела к ней и обняла ее. Наташа плакала у меня на груди, а я тихо раскачивала ее, словно убаюкивая, гладила по голове и плечам и шептала что-то успокаивающее.
- Если бы ты знала, как тяжело мне далось это решение, - всхлипнула она.
- Знаю, милая, знаю, - горько прошептала я. – Я очень хорошо тебя понимаю, потому что сама однажды прошла через это.
Видимо, мои слова несколько отрезвили Наташу, потому что она выпрямилась и неожиданно перестала плакать.
- Я расскажу тебе обо всем, только чуть позже, хорошо? – заглянула в ее глаза.
Она согласно кивнула мне в ответ и продолжила свой рассказ.
- Влад обещал помочь с деньгами и клиникой. Но так и не смог этого сделать, потому что… погиб. Я узнала об аварии из новостей, а позже позвонили друзья и рассказали о его гибели. В тот день я сорвалась, у меня приключилась форменная истерика. Родители вызвали домашнего врача, а он, - девушка запнулась и вздохнула, - он высказал свои опасения моему отцу, взял кровь на анализы, а наутро сообщил «радостную» новость.
Взгляд Наташи стал туманным. Я поняла, что она погрузилась в воспоминания тех дней.
- Знаешь, Лен, я сейчас понимаю, что именно смерть Влада спасла моего ребенка от гибели.
- Не поняла, - растерянно прошептала я.
- Просто я сказала отцу, что мы с Владом хотели пожениться, узнав о ребенке. А он внезапно погиб… На словах вышло так, что никто никого не бросал, и ребенок оказался вполне желанным. Только вот отца у него больше нет…
Наташка встрепенулась и вновь трезвым взглядом посмотрела на меня.
- Понимаешь, отец поверил моим словам. А доказать обратное уже никто не мог. Да, он кричал, обещал лишить меня наследства, запер меня дома, но он ни разу не обронил даже слова о том, что не желает видеть моего ребенка у себя в доме. А со временем его гнев стих, он проникся сочувствием, и сейчас наши отношения стали вполне дружескими. А я… Я бесконечно рада, что мне удалось сохранить этого ребенка и не наделать глупостей.
Я слушала Наташу и вспоминала себя, когда оказалась перед необходимостью выбора. Надо сказать, что мне в ту пору повезло несколько больше, хоть и пережить пришлось тоже немало. Я недолго молчала, собираясь с мыслями, и спросила:
- А ты знала, что Влад был женат?
Наташка дрогнувшим голосом ответила:
- Нет.
- Что ж, - вздохнула я, - это вполне в его духе – скрывать от близких людей правду.
Я обернулась и посмотрела девушке в глаза:
- Влад был женат на мне.
В воздухе повисло молчание. Девушка поежилась и застыла, очевидно, переваривая в голове услышанную информацию.
- Да, Наташ, я была женой Влада. Знаешь, ты практически рассказала мне мою же историю. Я когда-то так же беззаботно влюбилась в очаровательного юношу, вместе с ним наслаждалась свободой. И мы даже были в некоторой степени счастливы, пока я не забеременела от него.
- Что? – севшим от удивления голосом прошептала девушка.
- Да, я забеременела от Влада. А он с легкостью отправил меня на аборт. И я, дура, согласилась. До сих пор не могу простить себе этого малодушия. Испугалась трудностей, безденежья, отсутствия мужской поддержки.
- И что случилось потом?
- Меня в последнюю минуту спас Виктор. В буквальном смысле ворвался в операционную и устроил там грандиозный шум. Мне страшно даже думать о том, что было бы, опоздай он хотя бы на минуту.
- Лен, ты хочешь, сказать, что родила того ребенка?!
- Да, Соня – не родная дочь Виктору. Она его племянница. Но он любит ее. Принял, как родную, задолго до ее рождения.
- С ума сойти! – только и смогла вымолвить Наташа.
- Да уж, хорошенькое сумасшествие, - горько усмехнулась я.
- А как же вы с Виктором…
Я посмотрела на Наташу и сказала:
- Мы с Виктором не совсем обычная семья. Он забрал меня из клиники к себе домой, предоставив кров, пищу и свою заботу. Мне, по сути, некуда было идти. Мать всегда жила своей жизнью, не обращая на меня никакого внимания. Возвращаться в дом Степновых не имело смысла – я бы всегда была на глазах у Влада, а я откровенно боялась его, предполагая, что он способен нанести вред. Вот и согласилась пожить некоторое время у Виктора. Правда, на деле вышло так, что Виктор переехал в дом к отцу, а тот переехал сюда, присматривать за мной.
Наташка продолжала растерянно смотреть на меня, не веря своим ушам. Я же улыбнулась, накрыла ее ладони своей рукой и произнесла:
- Наташка, если бы ты знала, какие хорошие мужчины – Виктор и его отец. Я не знаю, в кого таким уродился Влад, но его отец и брат – совершенно другие люди. Можешь быть уверена, они никогда не бросят тебя, если ты только сама не возжелаешь ограничить с ними общение.
- Прости, что снова интересуюсь, - спросила девушка, - но объясни, как так получилось, что ты вышла замуж за Виктора? Вы же, я так полагаю, женаты?
- Да, мы женаты, - кивнула я, - но на деле все выглядит совершенно иначе.
Так, слово за словом, я поведала Наташке всю свою историю. Про то, как Виктор сделал мне предложение, про нежелание вписывать Влада в графу «отцовство», про рождение дочери, про непростые отношения с Виктором, про свои сложные чувства к нему и бесконечные фобии, которые не отпускали с течением лет и не позволяли полностью открыться. Утаила лишь одно – тот последний роковой вечер, за которым последовала гибель Влада. Я посчитала кощунством рассказывать девушке о цели визита бывшего мужа. Все-таки это прямым образом касалось ее саму.
Мы еще долгое время сидели на кухне, делясь друг с другом своим женским горем. Но в итоге пришли к банальному выводу: что ни делается – все к лучшему. Наташка, равно как и я в свое время, обрела новую семью, в которой все тепло и нежно относились друг к другу. А мысль о том, что у Сони появится практически родной брат или сестра, а у Михаила Ивановича еще один внук или внучка, стала счастливым открытием для всех нас. Собственно, этой радужной мыслью и закончился тот удивительный день. Наташку мы оставили у себя на ночевку, и перед сном дружно мечтали о том, какой трогательный подарок в виде приятной новости сделаем нашему старику на новый год.

 Отправлено: 13.01.10 01:55. Заголовок: Дорогие мои читатели..

Скрытый текст

Дорогие мои читатели, каюсь, что так долго не появлялась. Надеюсь, вы меня еще не забыли, равно как и мою историю. Искренне надеюсь, что сумею ее закончить в самое ближайшее время. А пока - новая прода. Благодарю вас за терпение!

С появлением Наташи в нашей жизни Виктор немного приободрился. Наведываться на могилу к брату он, и впрямь, перестал. Мы не поднимали тревожную тему, но я чувствовала, что в желании помочь Наталье и ее будущему ребенку он видел искупление своей вины перед Владом. Я понимала его чувства и не препятствовала его порывам. В конце концов, я осознавала, что мужу морально необходима эта забота и помощь ближнему.
Накануне нового года мы встретились с родителями Наташи. Заявили о себе, как о будущих родственниках, и предложили свою поддержку и заботу о будущем ребенке. Отец девушки поистине был деспотичен в отношениях с близкими, но, получив подтверждение словам дочери о том, что она собиралась замуж, смягчился. Мы провели в гостях не один час, вели долгие беседы, и, надо отметить, расставались с родственниками Наташи практически друзьями. Хозяин дома долго пожимал моему мужу на прощание руку, матушка Натальи даже всплакнула, обнимая меня, а сама девушка заметно приободрилась. Естественно, мы пригласили новоиспеченных родственников к себе домой с ответным визитом. Правда, обоюдно решили, что встретимся теперь уже после нового года. А пока пригласили Наташу к себе на праздник.
Собственно, праздником наше собрание назвать было трудно. Наша скорбь по Владу несколько утихла, но горечь потери была еще велика. Отец шел на поправку, но тревожить его сердце лишний раз все равно не хотелось. Нина на праздники уехала к дочери, а мы пригласили Михаила Ивановича к себе, дабы он не провел новогоднюю ночь в одиночестве. Мы с Наташей весь день сновали по кухне, готовя праздничный ужин, а Виктор занимался ребенком.
В зале была наряжена небольшая елочка. Поначалу долго не решались приносить ее в дом, но в последний день передумали, справедливо полагая, что в первый год жизни у маленького ребенка должна быть хотя бы крохотная елочка. Соня к тому времени уже уверенно сидела на попке, поэтому разглядывание разноцветных шаров, сидя под елкой, было для нее весьма увлекательным занятием. Она ползла к лесной красавице из любого уголка просторной квартиры. Ловила свое отражение в блестящем глянце елочных игрушек и смеялась заливистым смехом, норовя стащить ту или иную сверкающую вещицу с пушистой зеленой лапы.
Отец приехал к нам около шести вечера с целым мешком подарков. Мы предварительно спрятали Наташу в моей комнате, дали деду возможность поздороваться и немного пообщаться с внучкой. И лишь потом завели осторожный разговор. Мы не стали придумывать историю о том, как узнали о существовании Наташи. Просто сказали, что встретили ее однажды на могиле Влада, что, впрочем, отчасти и было правдой. Когда отец уже свыкся с мыслью о том, что у Влада незадолго до смерти были серьезные отношения, мы осторожно сообщили о деликатном положении встреченной девушки.
В тот момент мне казалось, что у меня самой от дикого волнения выпрыгнет сердце из груди. Что уж говорить об отце. Виктор все это время держал в кармане телефонную трубку, готовый в любую секунду вызвать скорую помощь. Но вопреки нашим опасениям, Михаил Иванович достаточно спокойно воспринял новость. Впрочем, достаточно – понятие относительное. Старик откровенно расплакался, но, тем не менее, держался молодцом. Когда он пришел в себя, первым делом спросил, где можно найти Наташу. Тут-то мы и предъявили свой «подарок».
Встреча была теплой. Наташа от природы была доброй и улыбчивой девушкой, так что Михаилу Ивановичу она пришлась по душе с первого взгляда. Стоит ли говорить о том, что наш отец все еще мог произвести впечатление? Мы оставили их наедине в гостиной, где они могли вдоволь наговориться о наболевшем. Одна лишь Сонька беспрерывно нарушала их уединение, забираясь под елку.
Ужин прошел в удивительно теплой обстановке. Мы долго сидели за столом в гостиной, радуясь открытиям нашей малышки, мечтая о появлении в семье нового человечка, загадывая про себя сокровенные желания и благодаря небеса за то, что мы есть друг у друга. После полуночи мы разошлись по комнатам. Было не до веселья и, тем более, не до празднеств и танцев. Да и состояние у всех было не столь бодрое. Отцу, равно как и Наташе, полагался отдых, Соньку сморило еще до полуночи, а мы с Виктором, убравшись на кухне, присоединились к дочери. Наташа спала в нашей с Соней спальне, отец занял гостиную, а я оказалась вместе с дочерью в спальне Виктора.
Последние месяцы в свете проблем мы совершенно отдалились друг от друга. Мы были, скорее, друзьями или товарищами по несчастью, но только не супругами. И дело было даже не в отсутствии интимной связи. Исчезла какая-то предельная доверчивость и одновременно настороженность, когда уже желаешь человека, но все еще боишься ему открыться. Когда обводишь взором его чуть приоткрытый рот и ощущаешь малопонятный и неосознанный жар внутри себя. Я поняла, что стала скучать по тому невероятно теплому и восхищенному взгляду, которым Виктор когда-то окутывал меня с головы до ног. Засыпая в одной постели, но по разным ее концам, я думала о том, насколько запутанными и сложными стали наши отношения.

Однажды мы проснулись поутру и еще долгое время просто лежали, глядя друг на друга. Виктор осторожно гладил мои волосы, а я, как кошка, что-то мурлыкала себе под нос. Вскоре между нами завозилась, просыпаясь, Соня, и стала расталкивать нас своими руками и ногами. Мы отодвинулись подальше друг от друга, предоставляя девочке пространство. Малышка же перевернулась на животик, приподнялась на ручках, заспанными глазенками посмотрела вначале на меня, потом перевела взгляд на Виктора и… неожиданно сказала: «Папа».
А дальше… Я плохо отдаю себе отчет в том, что случилось в следующую минуту. Точнее, что произошло, сказать я как раз могу, - я тупо разревелась. Но вот объяснение причины своих слез дается мне с трудом. Разом внутри меня мощным потоком поднялась разномастная стая чувств, а поток мыслей стал напоминать тайфун, сметающий остатки разума на своем пути. Я радовалась первому осознанному слову, слетевшему с уст дочери, но в то же время глаза буквально застелила какая-то непонятная и жгучая ревность: почему именно «папа»?! Уже в следующую минуту я ловила себя на мысли, ЧТО значит для Виктора услышанное слово. Моя дочь Его позвала первым, словно признавала за ним право отцовства, его первенство, его значимость для нее. Девочка своим простым словом «папа» смела выстроенные нами, взрослыми, барьеры. Для нее не существовало условностей под названием «родная» – «не родная» кровь. Она чувствовала и признавала лишь искреннюю любовь. И как только я осознала масштаб случившегося, не к месту вспомнился покойный муж, а вместе с ним вся горечь и обида, которой была наполнена когда-то моя жизнь. Я схватила Соньку на руки и ревела, не позволяя Виктору дотронуться до меня. Более того, зачем-то убежала в свою комнату и заперлась в ней. Хотелось побыть одной, привести чувства в порядок, успокоиться и придти в себя. Лежа, кормила грудью дочь, а сама захлебывалась в своих слезах.
Когда же я, наконец, успокоилась, накатило жуткое раскаяние за свое нелепое поведение. Я вдруг осознала, какую боль причинила Виктору своими действиями. Ведь ясно же, как божий день, что он любил меня все это время. Любил и терпел, сдерживал себя в желаниях обнять, поцеловать, прикоснуться к моему телу. Я не раз видела в его глазах отблески желания, но сила выдержки и благородство не позволяли ему принудить меня к сексу против моей воли. И я ни разу не задумывалась о том, каких усилий ему стоит сдерживать себя. Я была законченной эгоисткой, зарываясь в своих проблемах и прикрываясь ими же. А теперь и вовсе унизила мужчину своими слезами и попыткой скрыться…
Я опустила Соню на пол, предоставляя ей возможность ползти, куда она сама захочет, и бросилась на поиски Виктора. Прошло не так много времени, но его уже не оказалось в квартире. Постель была не заправлена, поверх одеяла валялись рубашки. Видимо, мужчина одевался в спешке. В эту секунду на кухне щелкнула кнопка электрического чайника, и я поняла, что разминулась с Виктором всего лишь на несколько минут. Он убежал из дома, даже не выпив утренний чай. Я была готова рвать на себе от досады волосы. Рухнула на кровать Виктора, подбирая к себе его сорочки. Вдохнула родной запах и, свернувшись клубочком, вновь заплакала. Теперь уже от предощущения собственной потери.
Так ли иначе, но я не задумывалась ни разу о том, что могу навсегда потерять Виктора. Позволив ему однажды любить себя, принимала его чувства, как должное. И не обременяла себя мыслями о том, что безответная любовь может длиться бесконечно долго только в романах и в кино. Теперь же, ощутив свой страх лишиться этих необременительных отношений, впервые поняла, насколько дорог мне этот мужчина. Я давно чувствовала то, что он мой. Но только сейчас сердцем осознала свою принадлежность Ему. Ибо он единственный подарил мне чувство защищенности, благодаря ему ощутила себя любимой и желанной, именно он сотворил из меня Женщину.

Спустя некоторое время я позвонила Виктору на мобильный. Я была не права и должна была перед ним извиниться за свое поведение. Объяснить истинную причину своих слез и попытаться уверить его в том, что, на самом деле, не хотела его оттолкнуть. Конечно, все мои слова, готовые слететь с уст в оправдание, предназначались не для телефонного разговора, но необходимо было с чего-то начать. Да и не было сил ждать до вечера.
Мобильный не отвечал. А по рабочему телефону вышколенная секретарша Виктора вежливо верещала в трубку о занятости шефа и о проводимом совещании высокой степени важности. Я попросила передать Виктору мою просьбу перезвонить домой, как только он освободится, но телефон предательски молчал. После обеда, когда вышли уже мыслимые и немыслимые сроки, я вновь набрала номер офиса. Снова журчащий голосок дал от ворот поворот, сообщив, что начальство уехало на объект и в конторе сегодня уже не появится. Я поняла, что Виктор попросту избегает разговора со мной.
Его молчание было не удивительно. Какой мужчина в состоянии с лету разобраться в истинной причине женских слез? Что уж говорить о Викторе. Безусловно, он был разумным и невероятно чутким мужчиной, но слишком долго я заставляла ждать его хоть малейшего проявления чувств со своей стороны. Сегодняшние слезы, очевидно, стали последней каплей, перевесившей чашу весов.
Я пыталась себя отвлечь выполнением домашних дел и занятиями с дочкой, но руки невольно тянулись к телефонной трубке, а пальцы сами собой нажимали заветный набор чисел. Трубка монотонно сообщала о недоступности абонента, а во мне, по мере движения часовой стрелки, росло напряжение. К вечеру я даже позвонила отцу, но спрашивать напрямую о Викторе не решилась. Окольными путями выведала информацию о том, что он не появлялся в родительском доме.
Соню в тот вечер я укладывала спать мучительно долго. Прислушивалась к малейшим шорохам за стенами и надеялась услыхать поворот ключа в замочной скважине. Через квадраты оконного стекла брезжил свет уличных фонарей, и по потолку мерно раскачивались тени от высоких деревьев, колышущихся от небольшого ветра. Порой комната ярко озарялась светом фар проезжающих мимо машин, и тогда по потолку быстро проплывали, постепенно уменьшаясь, косые четырехугольники. Время шло, гул машин давно уже стих, как вдруг тишину комнаты нарушил виброзвонок моего мобильного телефона. Против моего ожидания на экране высветилось: «Папа».
Отец успокоил меня, сказав, что Виктор приехал к нему и остался на ночевку. По его вкрадчивому голосу и весьма осторожным фразам поняла, что отец, так или иначе, в курсе проблемы. Я лишь облегченно выдохнула, узнав, что Виктор жив-здоров, и произнесла:
- Вы ему, пожалуйста, передайте, что мы с дочерью ждем его дома.
Секунду помолчала и твердо добавила:
- Что Я жду его дома…

 Отправлено: 15.01.10 03:00. Заголовок: Он вернулся домой та..

Он вернулся домой так, как возвращался в каждый из предыдущих дней. С большим бумажным пакетом с продуктами из супермаркета в одной руке, с кожаным портфелем для деловых бумаг в другой. Открывая дверь, попытался удержать все в левой руке, отчего первым же порывом, как только переступил порог своего дома, стало желание поскорее примостить все покупки на высокой галошнице между входной дверью и кухней.
За окном весь день мело, и за короткую пробежку с автостоянки до подъезда волосы и плечи Виктора припорошило снегом. Мужчина возился с пакетом, все время норовившим упасть, и, кажется, не заметил моего появления в коридоре. Я тихонько вышла из спальни, только что уложив дочь, и замерла посреди комнаты, пытаясь справиться с повышенным сердцебиением в груди.
- Ты вернулся, - прошептала я не то вопросительно, не то утвердительно.
Виктор тут же обернулся и замер, скользя глазами по моей фигуре, словно не видел уже несколько лет.
- Ты вернулся! - повторила я чуть громче.
- Привет! – выдохнул мужчина.
Я заметила, как обмякли его плечи. Растаявшие хлопья снега превратились в блестящие капельки и то и дело переливались в отблеске горящих ламп. Я смотрела на него во все глаза и не верила своему счастью: Виктор вернулся домой и всем своим видом старается показать, что накануне ничего не произошло. Выдох облегчения вырвался из моей груди, и уже в следующую секунду я бросилась мужу на шею. Тонкая шелковая ткань моего халата тут же впитала в себя влагу с кашемирового пальто, но я не успела отвлечься на ледяные покалывания. На талию легли холодные ладони, и я вдруг поняла, что Виктор пытается оторвать меня от себя. Кажется, в моих глазах застыл страх. Я с опаской взглянула на мужа. Он уловил мое волнение, мягко улыбнулся и прошептал:
- Я холодный, с мороза, а ты легко одета.
В ту же секунду я поняла, что он всего лишь беспокоится обо мне, но никак не отталкивает. В ответ я лишь крепче прижалась к нему, поднялась на носочки, чтобы дотянуться до его губ и, бегло заглянув в глаза, выдохнула в самый рот:
- Я отогрею тебя!
В следующее мгновение я уже жарко целовала мужа, позабыв обо всем на свете. Кажется, он не верил всему происходящему с ним. Покорно позволял раздевать себя, пытаясь удержать поцелуй. Мои же руки уверенно стягивали с мужчины пальто, а вслед за ним пиджак и уже ослабленный на шее галстук. Одежда небрежно летела на пол, к лихорадочному полету моих рук присоединились руки Виктора. Он уже не спрашивал моего разрешения, властно стягивал с плеч тонкую ткань халата, оставляя меня в одной короткой сорочке. Вид обнаженных плеч заставил мужчину прервать поцелуй и припасть губами уже к другим, не менее манящим местам на моем теле. Я почувствовала жаркое дыхание у себя на ключице, блаженно прикрыла глаза и неожиданно для себя издала низкий гортанный стон. В ту же секунду Виктор тесно прижал меня к себе, отчего я прогнулась в спине, почувствовав, как крепкие мужские руки сжимают в кулаки тонкую ткань. Сквозь одежду я чувствовала его безудержное желание обладать мной, внутри меня самой так же все горело огнем. Я подставляла под опаляющие дыханием губы свои плечи, шею, лицо и жадно ловила короткие и одновременно глубокие поцелуи.
- Останови меня, пока не поздно, - умоляюще прошептал Виктор.
Его слова резанули слух, а от боли в голосе неприятно кольнуло в сердце. Я заключила лицо Виктора в свои ладони, заглянула в его глаза и сбивающимся от страсти голосом прошептала:
- Я люблю тебя! И я не хочу, чтобы ты останавливался.
Вновь припала к его губам, не дожидаясь ответа. Почувствовала, как более плотным замком сомкнулись руки за моей спиной. Крепко обняла в ответ мужчину за плечи, запуская пальцы в его густые волосы. Покрывая его лицо поцелуями, добралась до мочки уха, обвела ее языком и жарко выдохнула в ушную раковину:
- Я хочу тебя!
Степнов подхватил меня на руки и в несколько шагов преодолел расстояние до своей комнаты. Короткий щелчок, и комната озарилась приглушенным светом напольного торшера. Прежде чем уложить на постель, избавил меня от сорочки. Восхищение от увиденного в его глазах вызвало у меня легкое смущение. А еще я, кажется, покраснела. Я спешила освободить мужчину от одежды, сердце рвалось из груди от нетерпения прикоснуться к его обнаженному телу своей кожей, от желания, наконец, почувствовать его внутри себя. Ни у меня, ни у Виктора уже не осталось никаких сил терпеть и дальше мучительно-сладкую пытку любовной прелюдией. Я лишь распахнула свои объятия навстречу любимому мужчине, предлагая окунуться в безбрежное море удовольствия. В душе не было никаких сомнений в том, что со Степновым может все случиться иначе.
Его горящие огнем желания глаза улыбались, губы по-прежнему дарили неземные ласки. В тот момент, когда я, наконец, стала Его женщиной, Виктор прошептал о том, что любит меня. И его слова, уже слышанные мною не раз, окрасились новым, дивным светом. Я впервые почувствовала себя по-настоящему любимой и желанной.
Виктор брал меня неистово, словно изголодавшийся зверь. Впрочем, это было неудивительно. Я знала, а, точнее, чувствовала, что с моим появлением в его жизни не осталось места для других женщин. Я подчинялась его силе и плавилась под огнем его исступленных ласк. Я растворялась в нем и уже не понимала границ, где заканчивается моя сущность, и где начинается его. Впервые в жизни я ощутила то состояние, когда два организма, словно настроенные в унисон инструменты, сливаются в единое целое.
В комнате, казалось, не хватало воздуха. Я жадно ловила его ртом, выгибаясь навстречу мужчине и теряясь в ломке от сладострастных волн. Высушенное горло село от постоянных стонов и хрипов. Мое тело уже обмякло, а Виктор, найдя невесть откуда силы, продолжал покрывать его невесомыми поцелуями.
Когда удалось перевести дыхание и придти в себя, я набралась смелости и завела разговор.
- Вить, мне нужно с тобой поговорить.
Степнов вначале молча покачал головой, а потом вслух произнес:
- Не стоит.
Видимо, мой виноватый вид не оставил его равнодушным, поскольку он поспешил меня успокоить.
- Мне достаточно тех немногих слов, что ты уже сказала.
- Я люблю тебя, - повторила я и поцеловала мужчину в области сердца.
Потерлась щекой о мягкую щетину на его груди, перебирала некоторое время пальцами волоски, а потом все же, не вытерпев, сказала:
- Ты прости меня за то, что мой путь к тебе был таким долгим и трудным. Я позволила прошлому и собственным страхам заполонить свое сердце, когда бОльшая его часть должна была принадлежать тебе.
- Главное, что ты самостоятельно пришла к этому выводу, - рука Виктора нежно поглаживала мое плечо.
- Если бы ты знал, как сильно я испугалась. Я боялась, что потеряю тебя навсегда. Что ты не вернешься…
Одинокая слезинка скатилась по моей щеке и упала Виктору на грудь. Он уловил это движение, вытер мое лицо тыльной стороной ладони и произнес:
- Прости, что так долго заставил тебя ждать.
Теперь пришел мой черед отрицательно качать головой и улыбаться в ответ одним лишь только взглядом.
- Я люблю тебя, Вить. Всем сердцем, всей душой. Теперь я абсолютно точно знаю, что ты - главный человек в моей жизни.
Муж притянул меня к себе, нежно провел подушечками пальцев по лицу, спускаясь по шее к плечам, а вслед за ними по обнаженной спине, и прошептал:
- Я люблю тебя, Ленка. Веришь или нет, но люблю с тех самых пор, когда ты вихрем ворвалась в отцовскую библиотеку в смешной пижаме с медведями.
- Шутишь? – воскликнула я, усмехнувшись.
- Нет, я абсолютно серьезно, - улыбнулся Виктор. – Ты была такая смешная: растрепанная, немного помятая, но вместе с тем такая домашняя и… уютная, что ли. От тебя веяло теплом, и к тебе хотелось прикоснуться. Не было налета напускной роскоши и высокомерия. А еще…
Виктор тихо рассмеялся и лукаво заглянул мне в глаза.
- Что еще? – в нетерпении стукнула кулачком по его широкой груди.
- Ты напомнила мне ежика, - хохотнул муж.
- Почему? – удивилась я, обиженно засопев носом.
- Потому что ощетинилась сразу, как только я начал задавать тебе вопросы, но при первой же возможности высунула свой очаровательный, чуть вздернутый носик и перешла в наступление. Да и стрижка у тебя была тогда другая, перья на макушке были гораздо короче и торчали во все стороны, как иголки.
Мы расхохотались оба от представленной картины и тут же были застигнуты врасплох недовольным плачем Сони.
- Она, наверно, кушать хочет, - спохватилась я. – Пойду покормлю ее.
Наклонившись к Виктору, коротко поцеловала его в губы, прошептав, что скоро вернусь. Поборов в себе привычную стеснительность, откинула простынь в сторону и нагишом вышла из комнаты, провожаемая долгим плотоядным взглядом мужа. Соня притихла сразу же, как только я взяла ее на руки. Нырнула вместе с ней под одеяло на собственной кровати, оставив обнаженной грудь. Девочка радостно присосалась к груди и стала громко причмокивать, высасывая молоко. Через минуту дверь в комнату осторожно приотворилась, и на пороге показался Виктор. Секунду он робко стоял у двери, не решаясь пройти дальше, пока я не похлопала ладошкой по кровати возле себя. Мужчина с радостью принял приглашение и опустился на противоположный край постели. Мы часто спали втроем в его спальне, но сегодня он впервые оказался в моей комнате. Виктор завороженно смотрел, как я кормлю дочку, на мою налитую грудь. Собственно, и сама недавняя близость еще не давала ему покоя. Все было в диковину, но вместе с тем он, казалось, был готов кричать от счастья. Он с упоением переводил взгляд с меня на дочь и по очереди нежно поглаживал нас обеих.
- Я только сейчас понял, что ты пахнешь молоком, - тихо прошептал мужчина. - А я-то все гадал, что это за теплый запах, напоминающий детство.
Я лишь улыбнулась в ответ и долгое время просто любовалась влюбленным взглядом мужа. Теперь уже не было смысла скрывать друг от друга чувства, и мы могли открыто наслаждаться ими. Дочка, насытившись, крепко уснула. Я осторожно переложила ее в кроватку и завесила с нашей стороны длинным пологом. Погасила ночник у кровати, юркнула под одеяло и накрыла собою Виктора. Там, в полной темноте прикоснулась осторожно к его губам, уводя за собой в новый путь в поисках блаженства. Эта ночь была особенной. Именно она стала началом новой жизни. Пожалуй, именно тогда, а не прошлой весной родилась наша семья.

 Отправлено: 17.01.10 17:55. Заголовок: Всем привет! Честно ..

Всем привет! Честно говоря, предполагала, что следующей главой уже закончу фик, но неожиданно для меня самой сегодня родился вот этот маленький фрагментик. Надеюсь, что вам понравится.
Собственно, момент родился благодаря вот этой песенке. Я буду рада, если вы ее послушаете и проникнитесь мои настроением ;) Люблю вас!
DivShare File - Nato Metonidze - Kviteli potlebi _Гия .mp3

Наутро я проснулась раньше Виктора. Я вообще, против ожидания, спала очень чутко в ту ночь и просыпалась бесчисленное множество раз. Я открывала глаза и в бликах уличных фонарей рассматривала спокойно спящего Виктора. Он лежал на спине, позволив мне удобно расположиться на своем плече. Я лишь теснее прижималась к нему, обвив своей ногой его ногу и положа руку ему на грудь. Сквозь сон он накрывал ее своей широкой кистью и даже перебирал мои пальчики. А иногда мне казалось, что он улыбается во сне. Мой любимый мужчина. Только мой. Мой!
Я окончательно проснулась от того, что в своей кроватке завозилась Соня. Я осторожно выбралась из-под одеяла и взяла ее на руки. Голодный ребенок припал к груди еще по дороге в другую комнату. Я потихоньку прикрыла дверь в собственную спальню, прошла в комнату Виктора, накормила Соню, а затем, наконец, оделась. Моя сорочка по-прежнему валялась возле кровати. Провозившись некоторое время с дочкой, переодевая ее и меняя подгузник, я решила вернуться к Виктору. Девочка же, шлепая пухлыми ладошками по ламинату, уверенной четвероногой поступью направилась в гостиную добывать и исследовать елочные игрушки.
Я же, осторожно ступая, опустилась на пушистую шкурку перед постелью, боясь потревожить мужа. Сложила руки на краешке кровати, опустила на них голову и принялась рассматривать Виктора. Мне казалось, что я вижу его впервые. Таким далеким и одновременно близким он мне показался. За прошедшую ночь я узнала его совсем другим: нежным и страстным одновременно. Он всегда был заботлив по отношению ко мне, был добрым и искренним. Но столь открытым я не видела его раньше.
Я рассматривала его спящее лицо, покрытое возрастными морщинками, пересчитывала лучики, убегающие от его глаз, и меня затапливало волной нежности к этому мужчине. Пробежалась глазами по лицу и остановилась на сухих губах. Не заметила, как инстинктивно облизала свои, и как тут же глубоко внутри зародилось и стало разливаться по венам тепло. Я скользила взглядом по сильным мускулистым рукам с проступившими крупными жилками, по широкой груди, где под поседевшими местами волосками скрывались маленькие родинки. Все казалось таким родным и желанным, что неизменно хотелось ко всему прикоснуться своими губами…
Я не выдержала этой пытки – поднявшись с пола, осторожно опустилась на кровать. Зависла над Виктором, упираясь в постель ладонями и коленями. Порадовалась тому, что успела собрать волосы в хвост, они бы выдали меня намного раньше. Начала покрывать грудь Виктора невесомыми поцелуями, легонько обводя его соски языком. Он пошевелился, что-то тихо промычал, но, однако, глаз своих не распахнул. Я согнула руки и опустилась еще ниже, опираясь уже на локти. Замерла в непосредственной близости от лица и тихонечко подула на рот мужчине. Так и есть – приоткрыл его. От предвкушаемого поцелуя снова облизнула свои губы и накрыла рот Виктора легким поцелуем. Почувствовала, как он шумно вобрал в себя воздух, отчего грудь его резко поднялась, и в следующую секунду теплые руки скользнули по моим обнаженным бедрам. Короткая шелковая сорочка не чинила ни малейших преград, но от нее мужчина избавился одним движением, потянув ее на себя. Мне лишь покорно пришлось поднять свои руки, на короткое время прервав поцелуй. Прежде чем снова слиться с желанными губами, встретилась взглядом с глазами мужа. Они неожиданно почернели и приобрели глубокий темно-синий цвет.
- Доброе утро! – тихо сказала я.
- Привет, Ежик! – прошептал в ответ Виктор.
Я рассмеялась и, сникнув головой, уткнулась мужу в плечо. Его руки крепко обняли меня, а затем начали ласкать мою спину. Пальцы гладили основание шеи, а потом стянули резинку с волос, высвобождая их из плена.
- Я так давно мечтал об этом, - произнес Виктор, - просыпаться с тобой по утрам, и чтобы ты одаривала меня поцелуем.
Я снова поднялась над мужем, заглянула уже затуманенным взглядом ему в глаза и хрипло прошептала:
- Я хочу дарить тебе по утрам не только поцелуи.
Желание охватило меня уже давно, еще при первом беглом взгляде на спящего мужчину. Сейчас же, чувствуя его ответную реакцию через одеяло, я поспешила избавиться от тонкой перегородки между нами.
- Где Соня? – волнительно прошептал Виктор.
- Снова исследует игрушки в зале, у нас есть немного времени.
Я накрыла нас обоих одеялом и впустила, наконец, в себя мужчину. Чувствуя его похожее на оголенный нерв желание, старалась не спешить, чтобы продлить эту сладкую пытку. Двигалась медленно и плавно, не выпуская губ Виктора из своего сладкого плена. Его руки ласкали мое тело, практически вслепую исследуя сокровенные участки. Лишь когда стало невыносимо жарко, и нестерпимо захотелось сорваться вдвоем с вершины наслаждения, мы ускорили темп. Сдерживая собственные стоны и заглушая их поцелуями, достигли желаемой разрядки. Обессиленная, упала на грудь Виктору и кое-как снова натянула поверх себя одеяло. Как оказалось, как раз вовремя, ибо в коридоре послышалось знакомое шлепанье. Хитро улыбаясь друг другу, устремили свой взгляд в сторону двери. Малышка показалась там через минуту. Не обращая на нас ровным счетом никакого внимания, проползла к своей кровати, возле которой в корзине стояло множество ее игрушек. Мы тихо рассмеялись и крепко обнялись, осознав, что у нас есть несколько минут, чтобы побыть вдвоем и насладиться тихим счастьем.
- Это самое лучшее утро в моей жизни, - произнес Виктор.
- И в моей тоже, - улыбнулась я. – Я люблю тебя, Вить.
- И я тебя люблю, Ленка, - рассмеялся муж. – Я так счастлив, что вы с Соней есть в моей жизни!
Мы еще долго валялись в кровати, наблюдая за тем, как в углу, на пушистой овечьей шкурке копошится наш ребенок. Большего счастья, подумалось мне, и быть не может. Уютный дом, теплая атмосфера в нем, любящий и любимый человек рядом, и крохотное существо, которое наполняет смыслом жизнь.

 Отправлено: 21.01.10 03:45. Заголовок: Дорогие мои, это еще..

Дорогие мои, это еще не конец.
Эпилогом порадую чуть позже, на днях.

Жизнь заиграла совершенно новыми красками, светлыми и яркими, словно радуга. И всего-то стоило открыть свое сердце для любви, которая долгое время стояла у порога. Я просыпаюсь счастливой по утрам, чувствуя тяжесть горячей руки на своем животе. ОН всегда держит ее там, признавая свою власть над моим телом и душой. И ведь знает же, хитрец, что недвусмысленные желания просыпаются гораздо раньше меня самой. Но я никогда не спорю, я всегда проигрываю в этой борьбе. А позже сдаюсь в плен сладким губам, жарко шепчущим слова любви, рукам, жадно исследующим мое тело, и мужскому естеству, которое одаривает блаженством…

Следующий год принес немало перемен в нашу жизнь. Отец окончательно ушел на покой. К счастью, сердце его больше не вызывало серьезных опасений. Но, как говорится, береженого Бог бережет. Да и было старику, чем заняться на досуге. Как оказалось, с давних пор у него осталась целая куча нереализованных идей в плане постройки и отделки своего дома. Поэтому, не задумываясь, ранней весной Михаил Иванович приступил к ремонту и перепланировке своего жилища.
На втором этаже, вместо нашей с Владом бывшей спальни отец решил обустроить детскую комнату. Просторное и светлое помещение не вызывало сомнений по поводу своего предназначения. Да и было для кого стараться: Соня подросла и встала на ноги, а в апреле на свет появилась еще одна девочка. Наташа благополучно родила дочку, которую назвали Олей. Радости нашего старика не было предела. Он, казалось, окончательно воспрянул духом, обретя во внучках смысл жизни.
Бывшую спальню Виктора также затронул ремонт. Из строгого и скромного помещения в дальнем крыле, больше похожего на жилище спартанца, комната превратилась в уютную и тихую обитель. Признаться, мы всем сердцем полюбили с Виктором эту комнату и с удовольствием гостили у отца по нескольку дней, а летом и вовсе жили неделями.
Кстати, о лете. В связи с тем, что в сентябре мне следовало вновь приступить к учебе в университете, возникла необходимость в найме няни для Сони. Практически все лето мы искали достойную кандидатуру, пока не остановили свой выбор на миловидной женщине сорока с небольшим лет с медицинским образованием. Она быстро влилась в нашу семью и стала девочке практически второй матерью. Она подолгу жила с нами за городом, позволив Соне постепенно привыкнуть к ее обществу, а осенью вернулась с нами в город. В Москве жила она, разумеется, отдельно, приходя на необходимое количество времени к нам домой.
Возвращение в институт далось мне с трудом. Многое пришлось наверстывать, год отдыха не прошел даром, но постепенно я влилась в студенческую жизнь. И даже новый коллектив пришелся по душе гораздо ближе и быстрее, чем мой предыдущий курс.

Время шло. Минул еще один новый год. Праздники, как и всегда, были наполнены теплом близких. А в нашей маленькой семье света и любви прибавилось еще больше. Раньше мы старательно укрывали осторожно рвущиеся на волю чувства, теперь же открыто дарили друг другу свое тепло.
Ближе к концу января я решила, наконец, разобрать елку. Сонька по-прежнему любила таскать с веток игрушки, поэтому в тот год было решено воспользоваться искусственной, а не живой красавицей. Да и игрушки были преимущественно из пластика. Воспользовавшись передышкой в виде дневного сна дочери, стала заниматься делом. Снимала разноцветные шарики и аккуратно укладывала их в большую коробку.
Стоит заметить, что последние дни меня беспокоил желудок. В животе то и дело слышалось урчание, словно организм был постоянно голоден. Чего я только не пила, чтобы избавиться от назойливого ощущения, но реакция не прекращалась. Вот и сейчас внутри, казалось, все ходило ходуном.
Я крутила на пальце простой шарик и поглядывала на верхние лапы, между которыми скрывались более ценные игрушки, прикидывая, как их лучше достать. Доберусь ли до них, подтянувшись на носочках, или все-таки стоит сбегать за стулом. Рассматривая ангела, подаренного в прошлом году Наташкой, вспомнила, как она вошла в нашу жизнь незадолго до главного зимнего празднества. Перед глазами тут же встала ее округлая фигурка… Тут–то меня словно током ударило. Рука невольно опустилась, пальцы разжались, и красивый лиловый шарик полетел вниз. Глухо ударился о ламинат, пару раз невысоко подпрыгнул и укатился куда-то под диван.
Я неожиданно поняла, что мучавшее меня урчание есть ничто иное, как… шевеление плода. Я осторожно огляделась по сторонам, словно кто-то незримый мог прочесть сейчас мои мысли. Представляю свое весьма глупое выражение лица в тот момент. На негнущихся ногах доплелась до нашей с Виктором спальни, быстро скинула с себя халат и в одном нижнем белье подошла к большому напольному зеркалу. Грудь не увеличилась, разве что в бедрах чуть-чуть раздалась… Живот у меня никогда не был идеально плоским, и мужу даже нравилось это. Вот и сейчас он был не больше обычного, ну разве что таким, каким бывает при месячных… Стоп, месячные! Их не было с тех самых пор, как я родила Соньку. Счастливая ввиду их отсутствия, списывала все на кормление грудью, гормоны и все такое… Я смотрела на себя в зеркало и не могла поверить, что внутри меня уже так долго существует новая жизнь. В том, что дело обстоит именно так, как я предполагала, сомневаться не стоило. Те незабываемые ощущения, когда ребенок трепыхается внутри тебя маленькими ручками-ножками, перепутать ни с чем невозможно.
Я плюхнулась на кровать и рассмеялась собственной глупости и противоречивости своих мыслей. Как же, не спутала! Почти две недели пила смекту и жаловалась Виктору на расшалившийся желудок.
Виктор… Интересно, как он отнесется к новости? Наши отношения были безоблачными. Мы много говорили о Соне и ее будущем, но муж никогда не заводил тему о собственных детях. Я тоже молчала. Не потому, что не хотела их. Просто Сонька была еще мала, я кормила ее грудью и совершенно не задумывалась о том, что в данный момент у меня может появиться еще один ребенок. А, во-вторых, я снова вернулась в университет. И теперь учеба вновь находилась под угрозой. При мысли о получении образования я заметно погрустнела. Как ни крути, ситуация непростая. Академический отпуск мне больше не светит, да и учиться еще предстоит немало лет. Я набрала полные легкие воздуха и тяжело выдохнула. Лежала какое-то время, уставившись в потолок, а потом, вспомнив горький опыт собственных умозаключений, решила положиться на решение мужа. Уж он-то обязательно найдет какой-нибудь выход.
Мне огромных усилий стоило промолчать о своих догадках в тот день. Наутро я отправилась к своему врачу, чтобы он подтвердил мои предположения. Из кабинета я вышла с кучей направлений на различные анализы, но невероятно довольная. Моей беременности было уже 18 недель. А еще в тот же день я прошла ультразвуковое исследование, и осматривающий меня врач радостно сообщил о том, что у нас с мужем будет мальчик. Остаток дня я провела в опьяняющей эйфории. Ловила мельком свое отражение в зеркалах и стекляшках дверей, концентрируя внимание на еще достаточно плоском животе, что-то напевала себе под нос и загадочно улыбалась. Лишь с возвращением мужа домой слегка напряглась. Почему-то язык не повернулся рассказать ему новость, что называется, сразу с порога. И за ужином промолчала. Просто сидела и смотрела на него влюбленными глазами, пока он, голодный, жадно расправлялся с едой. Вечер, казалось, тянулся в два, а то и в три раза дольше обычного. Виктор играл с Соней, потом укладывал ее спать, а я никак не могла дождаться тех часов, когда мужчина станет единственно моим.
В тот вечер мы занимались любовью жарко и неистово. Мне казалось, что мы не виделись до этого долгое время, хотя за весь год лишь с десяток ночей провели порознь, когда Виктор улетал в краткосрочные командировки. Я пыталась испить до дна чашу с его любовью. Стремилась насытится и впитать в себя жар его разгоряченного тела. Шептала о том, как сильно люблю. И среди ответных признаний где-то на пике общего наслаждения неожиданно услышала слова, которые выдернули меня из неги и возвратили в реальность. Виктор впервые попросил меня о ребенке. Просто уткнулся влажным лбом во впадинку около ключицы, прижал к себе, отчего тела выгнулись дугой, и как-то отчаянно, не глядя в глаза, прошептал:
- Ленка, роди мне еще одного ребенка.
Я замерла и заметно напряглась. Действительно, слишком неожиданной мне показалась просьба мужа. Я взялась обеими руками за его голову и заглянула в глаза. Мне трудно описать его взгляд… Он был по-детски наивен и столь трогателен, что на глаза сами собой навернулись слезы. На меня смотрели пронзительные синие глаза, которые искренне надеялись на… чудо. Почему-то тот взгляд я сравнила с детским взором, жаждущим исполнения заветной мечты.
- Ты, действительно, хочешь ребенка? – улыбнулась я.
- Больше всего на свете. Я благодарен тебе за Соню, но мне так хочется, чтобы в нашей семье были еще дети.
- Тогда… что ты скажешь, если меньше, чем через полгода я подарю тебе… сына?
- Что?! – тряхнул головой, не понимая, Виктор.
- Я беременна, Вить, - сказала я и отчего-то вдруг покраснела. – Он уже большой и даже… шевелится!
От неожиданности муж сел на постели и замер, не веря моим словам.
- Как так? Это правда?! А почему ты молчала? – засыпал он меня вопросами.
И мне пришлось напомнить мужчине о своем «несварении», об отсутствии месячных и о результатах осмотра врачей. Виктор вначале мотал головой, еще не до конца веря в происходящее, а потом притянул меня к себе и заключил в крепкие объятия, покрывая нежными поцелуями лицо, шею и плечи. Это уже потом он восполнил пробелы в своих ласках и возместил должное моему животу. Тщательно прислушивался к тому, что происходило внутри, и неустанно благодарил за сына…
…Игорь родился в конце июня. Его отец окружил меня столь трепетной заботой как в период ожидания ребенка, так и после его рождения. Мне уже казалось, что меня невозможно чем-то удивить, и, уж тем более, степенью этой самой заботы. Но Виктор превзошел сам себя. Он в буквальном смысле носил меня на руках. А я… Я была бесконечно счастлива тем, что подарила мужу сына. Его маленькую копию, а в этом не было никакого сомнения, с красивыми глазами цвета голубого агата.

 Отправлено: 24.01.10 03:30. Заголовок: Дороге мои, вот и ок..

Дорогие мои, вот и окончание этой истории. Спасибо вам за то, что были со мной эти долгие месяцы. Спасибо за ваше внимание, терпение, добрые слова в мой адрес и, конечно, вашу любовь. Вы мне очень дороги. Я не прощаюсь с вами, лишь говорю: "До новых встреч"!

Эпилог
Человеческая жизнь устроена парадоксально. По законам жанра преступником оказывается тот, кого меньше всего подозреваешь. А в жизни рядом с тобой оказывается человек, от которого ты никогда не ждал каких-то чувств.
Я повторюсь, сказав, что в то непростое время, когда родился наш сын, Виктор окружил меня вниманием и заботой. Еще в период ожидания малыша муж тщательно спланировал нашу жизнь. Уверил меня в том, что мы найдем прекрасную няню для будущего малыша. Помимо этого нанял женщину, которая изредка приходила мне помогать по хозяйству. Она занималась уборкой и периодически готовила еду. Виктор оградил меня от многих забот, дабы они не мешали моей учебе.
Порой мне кажется, что муж старше меня на целую жизнь. И дело даже не в существенной разнице в возрасте, хотя и это немаловажно. Я появилась на свет, когда он уже практически заканчивал школу. К тому времени Виктор потерял мать. Он уже впустил одиночество и боль в свое сердце, а мне только предстояло учиться жить.
Иногда мне кажется, что он впитывает, как губка, все мои тревоги. И всегда искренне расстраивается, если я чем-то огорчена. Признаться, я не могу долго грустить. Меня переполняет нежность и желание отогреть мужчину, едва я вижу нотки печали в его глазах. И я согреваю его, как могу. Жаль только, что седину из его волос я не могу стереть так же, как избавляюсь от тревоги. Я стараюсь не грустить, глядя на нее. Перебирая чуть тронутые серебром волосы, думаю о житейской мудрости своего мужчины.
Теперь, по прошествии нескольких лет, мы живем на два дома: бОльшую часть времени проводим на городской квартире, а с середины апреля и на все лето перебираемся к отцу в загородный дом. Он теперь живет не один. Не считая нас, конечно. Дело в том, что Наташа после родов тоже поселилась в доме у Михаила Ивановича. У ее дочки возникли некоторые проблемы со здоровьем, и врачи рекомендовали ей свежий воздух. Старик был рад появлению новой жизни в доме и радушно принял Наташу. А потом… Судьба подкинула еще один финт. Зимой, по традиции, в дом вновь прибыли гости, старые друзья-однокашники Виктора. И Сашка, тот самый мужчина, которому я когда-то обрабатывала раны, обратил внимание на нашу Наташку. Надо отметить, что Александр был когда-то женат. Но его брак давно распался из-за постоянных разногласий, и бывшая жена успела повторно обзавестись семьей. У Сашки подрастал сын, но виделись они довольно редко. В сущности, мужчина был одинок. Между ним и Наташей сразу возникла симпатия, которая со временем переросла в нежные чувства. Александр вскоре сделал девушке предложение, на которое она тут же ответила согласием.
Наш старик сначала обрадовался. Друг Виктора был хорошим добрым малым. И за Наташку, равно как и за Олю, свекру было спокойно, он передавал их в надежные руки. Но вскоре Михаил Иванович загрустил и по мере приближения свадебного дня совсем сник. Как оказалось, он переживал из-за того, что вновь останется один в огромном доме. Не буду утомлять вас долгим рассказом, скажу лишь, что после обсуждения проблемы Наташа решила остаться жить с отцом, а Саша переехал жить в дом Степнова-старшего. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы.

В свое время реконструкция затронула не только отцовский дом, но и сам участок. Михаил Иванович выкроил место на лужайке перед домом и соорудил на нем небольшой бассейн для детворы. Теперь в летние месяцы малышню невозможно было вытащить из гостеприимного дома горячо любимого дедушки. Они часами могли плескаться в теплой воде, а мы с удовольствием наблюдали за ними, греясь в шезлонгах на солнышке.
Однажды в один из подобных светлых дней мы с Виктором присматривали за детишками. Наша Соня и Наташина Оля постоянно «воспитывали» младшего брата, а Игорь не обращал на них, ровным счетом, никакого внимания. Барахтался на поверхности воды в специальной жилетке и нарукавниках и совершенно не внимал наставлениям старших сестер, пытавшихся обучить малыша плаванию. Мы же, обнявшись, устроились в теньке и посмеивались над детьми. Радиоприемник, стоявший неподалеку, был настроен на любимую волну, и мы то и дело подхватывали слова любимых песен. Приятной неожиданностью стала старая и до боли знакомая песня Джо Дассена «A Toi». Мое сердце затрепетало с первых же аккордов, напоминающих звонкую капель по весне. А память услужливо подкинула воспоминания о первой новогодней ночи в доме Степновых. В тот день я впервые ощутила на себе заботу Виктора и тепло его рук. А еще я вспомнила боязнь прикоснуться к мужчине в танце и свое стремление сохранить пространство перед собой. Но больше всего меня взволновало воспоминание о выражении лица Виктора. То старое выражение, из прошлого. Я подпрыгнула на шезлонге и обернулась к мужу. Так и есть. В его глазах горел тот же непонятный огонь. Он подпевал Джо и смотрел на меня с хитринкой.
- Вить, ты знаешь, о чем эта песня?! – воскликнула я.
Надо признаться, французский был для меня до сей поры недоступен. Я знала лишь десяток слов наподобие «спасибо-пожалуйста-извините», ну и, пожалуй, смогла бы признаться в любви.
- Из всех слов я понимаю только «toi et moi» - «ты и я», - добавила я.
Виктор сел позади, прижал меня спиною к своей горячей груди и стал тихо вторить словам песни:
- За тебя.
За то, как ты красива.
За то, как ты есть со мной.
За твои нежные слова, порой немного притворные.
За тебя,
За маленькую девочку, которой ты была.
За то, что бываешь ею до сих пор.
За твое прошлое, за твои сожаления,
За твоих прошлых очаровательных принцев.

За жизнь, за любовь,
За наши ночи, за наши дни.
За вечное возвращение удачи.
За ребенка, который придет.
Который будет похож на нас,
Который будет сразу и мной и тобой.

За меня.
За безумие, которому ты причина.
За мой гнев без причин.
За мое молчание и предательства.
Иногда
За меня.

За время, которое я провел в поисках тебя.
За качества, на которые ты не обращаешь внимания.
За недостатки, которые я скрыл от тебя.
За мои идеи балагура.

За жизнь, за любовь,
За наши ночи, за наши дни.
За вечное возвращение удачи.
За ребенка, который придет.
Который будет похож на нас,
Который будет сразу и мной и тобой.

За нас.
За воспоминания, которые мы сохраним,
За будущее и особенно настоящее.
За здоровье этой старой земли,
Которой все равно.
За нас.
За наши надежды и наши иллюзии,
За наше первое ближайшее свидание,
За здоровье этих тысяч влюбленных,
Которые как мы.

За жизнь, за любовь,
За наши ночи, за наши дни.
За вечное возвращение удачи.
За ребенка, который придет.
Который будет похож на нас,
Который будет сразу и мной и тобой.

Виктор, крепко обняв, раскачивал меня в такт музыке. Я не видела его глаз, но была уверена, что его взгляд, как и мой, устремлен на нашего сынишку.
- Скажи, ты все знал еще тогда? – тихо спросила я, когда стихла музыка, и в эфир ворвался бодрый голос ди-джея.
- Нет, - покачал головой мой мужчина. – Я не знал, но мне отчаянно хотелось подарить тебе весь мир. А ты, на самом деле, была маленькой запуганной девочкой, которой просто хотелось любви и ласки.
Я на миг закрыла глаза, пытаясь в зародыше подавить подступившие слезы. Степнов всегда прекрасно чувствовал меня, поэтому крепко обнял и снова начал раскачивать из стороны в сторону, как маленькую.
- Спасибо тебе за детей, - прошептал он в самое ухо. – Я так рад, что они у нас есть.
- Они родились только благодаря тебе, Вить, - всхлипнула я. – Это я тебя должна благодарить. Я не знаю, где бы я была, и как сложилась бы моя судьба, не встреться ты мне на пути, не протяни руку помощи.
- Ну что ты! – встряхнул меня Виктор.
Муж развернул меня к себе и, нежно улыбнувшись, сказал:
- Главное, что мы вместе. И у нас еще впереди долгая счастливая жизнь.
Он поцеловал меня, развеяв тревоги, а потом увлек за собой в бассейн. Мы плескались вместе с детьми, позабыв о возрасте. Было легко и свободно. Виктор по очереди катал на своих плечах девчонок, и лишь не по годам серьезный сынишка чуть ревностно взирал на это со стороны, вскарабкавшись мне на руки. Я прижимала к груди маленькую копию мужа и думала о том, что моим детям повезло с отцом. Уверена, он воспитает Игоря настоящим мужчиной, а Соньке всегда будет другом и советчиком. Подарит детям то, чего никогда не было у меня самой.
Спустив хохочущих девчонок на воду, Виктор подплыл ко мне. Заключил нас с сыном в крепкие объятия, чмокнул малыша в носик, прикоснулся губами к моему лбу и сказал:
- Как же я вас люблю, родные мои!
От его слов и дивного света добрых глаз по венам тут же разлилось тепло. Я припала губами к его губам, одновременно щурясь от яркого солнечного света, и, целуя, прошептала:
- Обещай мне, что через год, когда я закончу ординатуру, мы всерьез подумаем еще об одном ребенке.
Виктор опешил, не поверив моим словам. Тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и спросил:
- Ты уверена?
- Абсолютно!
Счастливое сияние любимых глаз стало лучшей наградой для меня. И я уже прекрасно понимала, что Виктор не будет думать и обещать. Со следующей минуты он будет просто ждать…

A Toi<\/u><\/a>

Всегда рада встрече с вами! <\/u><\/a>

 Отправлено: 28.01.10 20:00. Заголовок: Надежда

Автор: golfstream
Название: Надежда
Рейтинг: R
Жанр: Angst, Romance
Статус: окончен
Пейринг: Кулемина/Степнов

Пройдет зима
Когда всю ночь спокойно и бесшумно
Штрихует окна снега пелена,
Стоят дома торжественно и умно,
Решения подсказывают вам.
Но вы бредете ко всему глухие,
И никого на свете больше нет,
И вам почти не вспомнить, что такие
Когда-то были вы в шестнадцать лет.

Но пройдет зима, оживут дома,
Зашевелятся льдины рек,
И ты придешь сама, и он сойдет с ума,
И ты останешься с ним навек.

Но может все сложиться по-другому,
И долгой утомленная пургой
Ты, может быть, уедешь жить к другому,
И он тогда останется с другой.
И будешь ты стремиться в этот город,
Где вами все исхожено пешком,
Где он бредет, и снег летит за ворот,
И спят в ночи февральской двор и дом.

Но пройдет зима, оживут дома,
Зашевелятся льдины рек,
И ты придешь сама, и он сойдет с ума,
И ты останешься с ним навек.

И хочется, чтоб вам цветная вьюга
Другой не рисовала эпилог,
Чтоб все-таки вы встретили друг друга
В конце своих запутанных дорог.
Ведь кто-то же за нами наблюдает,
Кому дано заранее все знать,
И он ни про кого не забывает,
И что нам остается? – только ждать...
(с) Олег Митяев

К критике отношусь абсолютно адекватно. Поэтому с удовольствием буду ждать вас в своей темке с комментариями вот по этому адресу<\/u><\/a>.

И еще... Сделайте автору приятно - поблагодарите за прочтение хотя бы простым "Спасибо"! Буду весьма вам признательна!

 Отправлено: 28.01.10 20:05. Заголовок: Лена лежала на крова..

Лена лежала на кровати, уставившись на царапину на стекле больничного окна. Руки невольно сжаты в кулачки, засунуты под подушку. Взбитая уже, пожалуй, сотню раз, она только сейчас приняла более-менее удобное положение и приняла на себя голову девушки. Некогда серо-зеленые глаза казались выцветшими и сейчас превратились просто в серые. Прежний блеск исчез из них, равно как и жизнерадостность из души их обладательницы.
С момента последнего взбивания подушки прошло чуть больше получаса. За это время девушка не пошевелилась ни разу. Единственными движениями в палате было лишь жужжание и полет одинокой мухи между оконными рамами, да периодический взмах ресниц пациентки. В какой-то момент веки девушки устало сомкнулись, и она забылась тревожным сном. В том, что он был именно тревожным, сомнений не было. Высокий лоб, который обнажила скатившая на бок длинная челка, то и дело бороздили морщинки. Глубокая вертикальная складка залегла между бровями. Губы подрагивали, чуть вздымались крылья носа. А в целом на лице можно было без труда разглядеть гримасу боли.
Сон длился совсем недолго. Забытье – так следовало назвать то подобие сна, в котором сейчас находилась Лена. Уже через 15 минут после то, как сомкнулись в бессилии ее веки, она снова проснулась. Очнулась и резко села в постели. Рот приоткрылся в немом крике, глаза распахнуты, и в них – невыносимая боль. Девушка подтянула колени к груди, закрыла ладонями лицо и бессильно уронила голову на колени. По ее содрогающимся плечам стало понятно, что она плачет.
Минут через пять девушка подняла голову. Обхватила свои колени, замкнула их в плотное кольцо рук и положила на них голову, притулившись поверх левой щекой. Снова взгляд на царапину на стекле. Слезы уже не проливались из глаз, малая их часть лишь застыла на границе ресниц, отчего взгляд казался затуманенным. За окном стоял жаркий май, цвела сирень, и сквозь открытую форточку врывался ее нежный запах. Но буйство красок и пение птиц в больничном саду ни капли не утешало. Сейчас в ушах девушки стояли другие звуки – громкий плач новорожденного ребенка. Ребенка, которому не суждено было родиться. Ребенок, о существовании которого она узнала лишь после его гибели…

 Отправлено: 28.01.10 20:05. Заголовок: Несколько дней назад..

Несколько дней назад Лену доставили в больницу с кровотечением. Девушка в тот вечер была на привычных занятиях в секции по баскетболу. Нагрузки были не такими большими, занималась спортом исключительно в свое удовольствие и только при наличии свободного времени. А его было не так уж много, учитывая выступления и гастрольную деятельность. Ничего не предвещало беды. После часа довольно напряженной, но отнюдь не выматывающей игры Лена вдруг схватилась за живот. Острая боль внизу живота привела к тому, что в глазах почернело. Команда замерла, а перепуганный насмерть Степнов бросился к рухнувшей на пол девушке. Он пытался выбить хоть слово из Лены, но так и не смог. Гримаса боли на ее побледневшем лице рвала его душу в клочья. Спортзал огласил дикий мужской крик: «Ну что стоите, как истуканы?! Скорую! Живо!!!». Затем послышались более сдержанные крики: «Вон все из зала! Что застыли?!»
Виктор подхватил Ленку на руки и отнес в тренерскую. Заботливо уложил на большой диван, подложил подушку ей под голову. И лишь полностью освободив из-под ноши свои руки, заметил на них кровь. В ту же секунду он понял, что произошло что-то непоправимое. Сердце оборвалось. И все нутро сковал дикий страх - больше всего на свете он боялся потерять свою Ленку. Ноги вмиг стали ватными, руки затряслись. Стянув с себя перепачкавшуюся олимпийку и вытерев ею наспех руки, он опустился на колени перед девушкой, осторожно приобнял ее за плечи и дрожащим голосом прошептал:
- Ленка, девочка моя, держись! Сейчас приедет скорая, она уже в пути. Минута – другая - и тебе станет лучше, я обещаю!
- Вить, только не уходи, - из уст девушки раздался слабый шепот.

Ее правая рука соскользнула с живота, Виктор тут же подхватил ее своей крепкой ладонью и сжал, тем самым давая понять, что он рядом.
- Ну что ты, хорошая моя, я никуда от тебя не уйду! Я всегда буду рядом, - поглаживающие движения левой рукой по ее волосам.
Взгляд мужчины наткнулся на расплывающуюся лужицу крови под девушкой, отчего он перестал на мгновение дышать. Едва успел подумать, где так долго может пропадать «скорая», как дверь распахнулась, и в комнату буквально внеслась женщина в белом халате с небольшим чемоданчиком в руках. В проеме двери показались двое парней с носилками. Врач секундой оценила обстановку, быстро открыла свой саквояж, достала ампулу, раздался щелчок. Через несколько секунд Лене был сделан укол, после чего девушку уложили на носилки и стремительно понесли к выходу. Степнов с минуту находился в каком-то беспамятстве. Но лязгнувшие крепления каталки привели его в чувства.
- Я могу поехать с вами? – скорее вопросительно, чем утвердительно задал он свой вопрос врачу.
- А вы ей кем приходитесь? – холодный взгляд женщины заставил вздрогнуть.
- Я ее… жених, - Степнов запнулся на слове, которым нужно было описать свое непосредственное отношение к Лене.
Слово «жених» ему категорически не нравилось. Скорее, не нравился непонятный статус, который он предполагал. Они уже два года встречались с Ленкой. Именно, что встречались. Об их отношениях уже давно все знали. Замужества Ленка не хотела, ссылаясь на свой юный возраст. Ей еще не исполнилось двадцати. А обременять себя бытом, не говоря уже о детях, она не хотела. Она по-прежнему жила вдвоем с дедом и лишь периодически оставалась у Степнова по ночам. Такие необременительные отношения ее вполне устраивали. Она любила Виктора, но ответственности еще побаивалась. Да и не насладилась еще свободой в полной мере. «Ранетки» уже стали довольно популярными – собирали большие залы и удачно гастролировали по стране. Все это тоже не вязалось с имиджем замужней дамы. Словом, как не крути, а кольцо на пальце сейчас было лишним.
Что же касается Степнова, то, надо отметить, что он очень сильно переживал по этому поводу. Безусловно, он искренне радовался успехам Кулеминой и группы в целом, но ее показная независимость не давала ему покоя. Хотелось ее приручить, что ли. Ему, взрослому человеку, очень хотелось домашнего тепла и покоя. Чтобы в его доме жила любимая женщина, ждущая с работы. И кроме Ленки в роли жены и хранительницы очага он никого не представлял. Он мечтал днем и ночью, когда же она, наконец, согласится выйти за него. Но она лишь отнекивалась, а впоследствии и вовсе замолчала, предпочитая не затрагивать вопрос формальности их отношений.
Виктор любил девушку всей душой. Она была смыслом всей его жизни. И он согласился на эти легкие, по ее словам, отношения. Вот уже почти два года они встречались. Она периодически оставалась у него на ночевку, порой даже задерживалась в его доме на пару-тройку дней. Квартира была наполнена ее вещами, и при первом взгляде казалось, что в доме есть хозяйка. Но все это было обманчиво, как первый снег. Она не была готова стать душой этой холостяцкой квартиры.
Поэтому он смирился с мыслью, что она не хочет замужества. Просто принял ее приходы – уходы. Радовался любой встрече. Что уж говорить про их ночи. Они были наполнены светом огромной любви. Эти двое дарили себя друг другу без остатка. Слова любви таяли в ночной тишине. И в эти часы казалось, что они неразделимы и неразлучны. Но утро вносило свои правила, а день разводил их по разные стороны жизни. Точнее, у каждого жизнь была своя, общими пока что были не очень частые ночи.
Обо всем этом Виктор размышлял, сидя рядом с Леной в реанимобиле, сжимая ее хрупкую ладошку и прижимая ее к своему сердцу. Он с тревогой всматривался в сильно побледневшее лицо, которое было для него самым родным в мире.
- Ленка, милая, только не уходи, – шептал он.
Страх от того, что она может покинуть его, сковал все тело. Ужас поселился в его глазах. Нужно было собраться, она не должна видеть его слабость. Но, как не уговаривал сам себя собраться, сделать этого не удавалось.
- Родная моя, прости, что не уберег…
Машина остановилась у приемного отделения больницы. Каталку опустили на колеса и, придерживая капельницы, санитары на максимально возможной скорости покатили ее вглубь отделения.
Что происходило дальше, Виктор помнил с трудом. Ему нашли халат, бахилы, шапочку. Провели наверх, к отделению хирургии. Оставили ожидать в коридоре. Время, в течение которого длилась операция, стало вечностью…
Спустя какое-то время из операционной вышел пожилой доктор. Он устало стащил шапочку со своей седой головы. Виктор, все еще не понимая сути происходящего, в надежде уставился на врача:
- Доктор, что с Леной?! С ней все в порядке? – руки нервно коснулись руки доктора.
- Не волнуйтесь, с ней будет все хорошо! Она потеряла достаточно много крови, но это поправимо. Ей сейчас нужен покой и время, чтобы оправиться.
- Что с ней было? – тревога не покидала, а, наоборот, с каждой секундой возрастала в душе мужчины.
- Внематочная беременность. 8 недель. К сожалению, ваша жена потеряла ребенка. Мои слова окажутся малым утешением, но все же… Этому ребенку в любом случае не суждено было родиться на свет. Девушка и так слишком долго носила его в себе. Обычно проблема дает о себе знать гораздо раньше. Я сожалею, что так все получилось…
Врач ушел, оставив растерянного Виктора в коридоре. Степнов даже не смог собраться с мыслями, чтобы спросить о возможном посещении, как скоро оно возможно. Едва добрался до стены, притулился к ней, а затем, в полном бессилии, сполз по стене. Схватился руками за голову, запустил в волосы пальцы и крепко сжал их. Было заметно, как побелели костяшки пальцев на его кистях. Весь его внешний вид говорил о боли. Но она был ничем по сравнению с болью внутренней, - той, что разрывала сердце.
- Ребенок, - шептал под нос мужчина, - у нас мог быть ребенок…
Стало слышно, как он заплакал. Почти беззвучно, лишь содрогание крепких плеч, вмиг ссутулившихся, говорило о проливаемых сейчас слезах.
- Господи, за что нам все это?! – шепот отчаяния слетел с губ, и плечи с новой силой затряслись в беззвучном рыдании.

 Отправлено: 29.01.10 13:45. Заголовок: Прежде чем приступит..

Прежде чем приступить к дальнейшему повествованию, хочу сказать несколько слов. Эта история не столько о физиологических проблемах с точки зрения медицины, сколько о психоэмоциональном состоянии героини. Я надеюсь, мы не станем забывать, что находимся на форуме творческом, а не медицинском. Спасибо за понимание!

Лену перевели из реанимации в обычную палату пару дней назад. Она располагалась на втором этаже больницы, была одноместной, имела персональный санузел и стоячий душ и окнами выходила на больничный парк. Под окном, как упоминалось ранее, рос мощный куст белой сирени. Было понятно, что эта палата – одна из самых хороших в больнице. Девушке предоставили лучшие условия. Медперсонал был приветлив, врачи - искренне заботливыми. Но Лене поскорее хотелось вырваться отсюда, поскорее вернуться домой, и забыть о пережитом кошмаре. Только вот, пережитом ли? Все только начиналось... Ночные кошмары, в которых отчетливо снился душераздирающий плач ребенка. Попытки уснуть в диком страхе из-за боязни снова услышать этот вой. День превращался в созерцание своих мыслей, перемешанных воспоминаниями и двумя годами жизни со Степновым. Вспоминалась собственная нерешительность и глупость. Все это было по-детски наивным и упрямым, но ничего уже не изменить. Куча сделанных ошибок и потеря ребенка – как расплата за них.
Лена по-прежнему лежала на кровати, уставившись в одну точку на окне. В вазе на прикроватной тумбочке стояли цветы – Степнов приносил свежий букет каждый день. У нее не было сил и желания с ним разговаривать. Она все так же лежала, отвернувшись к окну. Виктор приходил, молча опускался рядом с ней на кровать и сидел так в течение какого-то времени. Попытки поговорить и поделиться своей болью Лена пресекала на корню. А потом и вовсе замолчала. Она понимала, что ему больно, как и ей. Что, возможно, потерю ребенка он воспринимает гораздо тяжелее, чем она. Ведь он взрослый мужчина, о семье и о детях он мечтал уже не первый год, в отличие от нее, Ленки. Но было одно «но», очень сильно отделяющее границу ее боли от его границ, - жесткий приговор врачей, о котором Виктор еще не знал.
Накануне к ней в палату пришел лечащий врач. Доктор был уже пожилым и смотрел на Лену отеческим взглядом. Ему было жалко девушку до глубины души. И в его печальных глазах Лена прочитала то, что он едва собирался озвучить словами. Доктор что-то долго говорил о непроходимости единственно оставшейся маточной трубы и невозможности имплантации эмбриона в матку. Девушка с трудом воспринимала его слова. Она лишь перевела взгляд с его лучистых, но очень печальных глаз на царапину в окне. Нет, это уже не царапина – скорее, трещина. Трещина, которая расколола жизнь на «до» и «после».
«Вы. Никогда. Не. Сможете. Иметь. Детей» - вот так звучал ее приговор.
Слишком жестокая расплата за юношеский максимализм.

 Отправлено: 30.01.10 01:10. Заголовок: Лежа в больнице, Лен..

Лежа в больнице, Лена часто вспоминала их нелепую жизнь со Степновым. Нелепой ее сделала она сама, когда впервые отказалась от предложения о замужестве. Вместе с этим отторгла и его желание жить вместе. Неожиданно в ней проснулся бунтарский дух, который так свойственен молодежи. Хотелось гулять, наслаждаться своей свободой, путешествовать по миру и просто радоваться общению со сверстниками. Но при всем при этом она нежно относилась к Степнову. Первая близость привязала ее к нему пуще прежнего. И хотя она была не совсем удачной, Ленка словно растворилась в этом мужчине.
Вспоминая их первую ночь, Ленка грустила. Но от сильнодействующих лекарств и успокоительных плакать уже не могла.
Встречаться с Виктором она стала незадолго до своего выпускного. Робкие взгляды, смешная неловкость, первые касания рук… Руки – это отдельная песня. В те первые дни они жили своей особенной жизнью. Когда их хозяева еще не решались сказать друг другу о самом главном, руки тесно переплетались пальцами и тем самым связывали мужчину и молоденькую девушку. Двое бродили по улицам и болтали о всякой чепухе, а их руки уже писали свою историю. Мужчина трогательно перебирал тонкие длинные пальчики, словно играл с ними. Нежно сжимал девичью ладошку, а та, в свою очередь, еще крепче стискивала крепкую мужскую ладонь, словно боялась отпустить ее обладателя. Это уже потом был первый поцелуй, крепкие объятия, более тесное сближение и близость… А пока – лишь любовная прелюдия в исполнении рук. И было в ней столько тепла и нежности, что их вполне хватало, чтобы согреться в непростом окружающем мире…
Первый раз открыто появились на публике в день выпускного. Тогда уже было плевать на устои и моральные принципы. Впрочем, о каких моральных принципах могла идти речь? Разница всего-то в 10 лет. Огромная общность интересов ее заретушировала. А отношения "учитель – ученица" изжили себя после того, как он ушел из школы. Публика, к приятному удивлению, адекватно восприняла их совместное появление на выпускном вечере.
Потом было нелегкое время поступления в институт. Времени свободного практически не было. Лена вместе с остальными «ранетками» выбрала институт культуры, куда благополучно поступили все вместе. После зачисления девушка улетела к родителям в Швейцарию, чтобы насладиться отдыхом и близостью со своей семьей. Виктор безмерно скучал по девушке, но нисколько не торопил ее. И не высказывал претензий, что она оставляет его одного. Он был рад становлению их отношений, боялся, что она может оттолкнуть его или вовсе разрушить зарождающуюся связь. Он ждал Ленку и терпеливо считал дни до ее возвращения из далекой страны. День, когда она, наконец, вернулась, стал одним из самых счастливых.
Виктор встречал Лену в аэропорту с букетом алых роз на длинных ножках. Девушку невероятно тронули эти цветы. Они были цвета крови, и казалось, что он оторвал их от своего сердца. Синие глаза сияли невероятной чистотой и были полны нежности. Ленка лишь трогательно прижалась к мужской груди и тихо прошептала:
- Поехали к тебе?
- А как же дед? – переспросил Виктор.
- Мы ему позвоним из дома, - ответила Ленка, - он все поймет!
Виктор не стал отвечать на ее вопрос. Лишь в знак согласия крепко обнял за плечи и, прихватив дорожную сумку с ее вещами, повел к стоянке такси.
Всю дорогу молчали. Лишь молча улыбались друг другу. Ленка тесно прижималась к Виктору и носом втягивала его запах. То ли от тесной близости на заднем сидении машины, то ли от долгого расставания, то ли от неизведанности и непознанности друг друга их сильнейшим магнитом тянуло сейчас друг к другу. Девушка продолжала вдыхать пьянящий запах мужчины, кончиком носа коснулась его щеки, улыбнулась, потерлась им о немного колючую кожу. И вдруг жарко выдохнула в ухо Виктору. Она сама не поняла, зачем это сделала. Мужчина резко обернулся и посмотрел на нее. Синие глаза подернулись пеленой тумана. Лена заметила, как сильно напрягся Степнов. А она лишь смотрела на его губы… Лена сама не заметила, как ее рот приоткрылся в томительном ожидании поцелуя. Губы пересохли, и она бессознательно провела по ним языком. Это, видимо, стало последней каплей. Степнов, не долго думая, припал к губам девушки. Поцелуй был столь сильным и глубоким, что казалось, он пытался испить холодной воды после долгого хождения по пустыни. От этого поцелуя у обоих вмиг закружилась голова. Доселе неведомое Лене чувство желания родилось внизу живота. Она поняла, как сильно соскучилась по Виктору. Как сильно она желает принадлежать ему. То, что наступил тот день, когда ей, наконец, суждено стать женщиной, она поняла мгновенно. Лена была уверена, что больше не упустит своего. Желание слиться с мужчиной в единое целое было столь сильным, что хотелось отдаться прямо здесь и сейчас, в этой машине. Сама же потом усмехалась абсурдности этой мысли, однако в тот момент было далеко не смешно. К дому Степнова подъехали уже заведенные. Быстро расплатились с таксистом, бегом преодолели лестничные пролеты. С большим трудом открыли дверной замок, поскольку уже начали любовную прелюдию. В квартиру ввалились с большим шумом. Сумка с вещами была брошена тут же у двери. Ленка с большим трудом вырвалась из объятий и ужом проскользнула на кухню, нужно было поставить розы в воду. Степнов тут же догнал ее, ухватил за талию и резко прижал спиной к себе. Зарылся носом в волосы девушки и прошептал:
- Ленка, я хочу тебя! Безумно!
- Вить, скажи лучше, куда можно поставить цветы, - Кулемина откровенно дразнила мужчину.
Ей нравилось видеть его таким возбужденным. Но еще большую радость доставляла мысль о том, что именно она вызывает в нем столь сильное желание.
- Какие цветы, Ленка?! – его голос выражал мучение. – Да брось ты их куда-нибудь! Я тебе новые куплю!
Мужчина вырвал букет из рук, не глядя, запихнул его в мойку. И уже обеими руками накрыл грудь девушки. Ленка прогнулась и откинула голову ему на плечо. Обнажилась тонкая шея, к которой Степнов незамедлительно прикоснулся губами. Заметил, как девушка вздрогнула от его прикосновений. Посильнее сжал ладони на ее груди. Лена тут же издала гортанный стон и приоткрыла рот. Снова облизнула пересохшие губы. И вновь этот непроизвольный жест не остался незамеченным. Виктор резко развернул девушку и прижал ее к себе. Поцелуй - глубокий, терзающий. Правая рука снова накрыла небольшую грудь и сжала ее сильнее прежнего. Мужчина почувствовал, как у девушки подкосились ноги. Он чуть присел и со словами «держись!» подхватил ее на руки. Лена тут же ногами обхватила его за бедра. Чтобы не потерять равновесие, Степнов прислонил Ленку спиной к стене. Она крепче обхватила руками плечи мужчины и жадно припала к его губам. Она уже чувствовала его напрягшуюся плоть. Одежда жгла кожу. Больше всего сейчас хотелось сбросить ее и слиться со своим мужчиной. Лену совершенно не одолевал страх перед первой близостью. Виктор был столь желанным для нее, что все тревоги отступили.
Мужчина оторвался от стены со своей драгоценной ношей и, продолжая целовать, переместился в спальню. Аккуратно положил Лену на кровать и стал быстро стягивать с себя одежду. Оставив на себе лишь плавки, которые, в принципе, уже ничего не скрывали, опустился рядом с ней на кровать. Лена, как зачарованная, смотрела на мужчину. Сил на то, чтобы раздеться не осталось. Она ожидала продолжения любовной игры, и Виктор не замедлил со своими ласками, хотя уже готов был сорваться. Он осторожно раздел девушку, на минуту отвлекся от ласк и с улыбкой восхищения осмотрел Лену:
- Ленка, ты у меня такая красивая!
Не дожидаясь ее слов начал ласкать губами грудь. Она была небольшая – каждая легко умещалась в ладошку. Но это так возбуждало мужчину – одними руками он мог ее скрыть, что-то собственническое проскальзывало в этом жесте.
Стараясь не отрываться губами от желанного тела, избавился от плавок. Сил на то, чтобы сдерживаться, осталось совсем мало. Он лег вплотную к Лене, и от его легкого прикосновения девушка вздрогнула.
- Боишься? – спросил он.
- Немного, - шепотом ответила она и тут же добавила, - я хочу тебя!
Рука мужчины скользнула по ее груди, переместилась на живот и опустилась на внутренней стороне бедер девушки. От этого прикосновения она зашлась мелкой дрожью. Лицо Виктора низко нависло над лицом Лены. Он всматривался в ее бесконечно родное лицо и шептал о том, как сильно ее любит. А она согнула ноги в коленях и чуть притянула их к себе.
- Ты такая горячая, Лен… - Степнов уткнулся носом куда-то в ухо девушки и тихо вздохнул.
- Возьми меня, - прошептала она, - я больше не могу.
Мужчина вновь прикоснулся губами к ее губам. За этим поцелуем переместился и завис над ее телом. Осторожно развел ее ноги в стороны и мягко опустился между ее бедер. Опираясь на левую руку, продолжал целовать. Еще одно мгновение, и он осторожно погрузился в нее. Пара медленных движений, и комната наполнилась сдавленным криком. Он замер глубоко в девушке в полной растерянности. Лена перестала кричать, но из ее глаз мощным потоком полились слезы. Этого хватило, чтобы выйти из нее. Виктора охватило жуткое отчаяние. Он боялся этой боли, но втайне надеялся, что все обойдется малой кровью. Но слезы, не прекращающие литься из-под закрытых век девушки, не давали ему покоя. Он снова опустился рядом с ней. Краем глаза заметил, как она плотно свела колени и повернулась на бок. Прижалась сейчас к нему и мелко дрожала.
- Ленка, родная моя, прости! Я не хотел причинить тебе боль. Идиот! – последние слова он уже шептал самому себе.
Крепко обнял девушку за плечи и лишь сильнее прижал ее к себе. Она уткнулась в его плечо и все еще вздрагивала. Степнов от отчаяния прикрыл глаза и успокаивающе гладил Лену. Голову, плечи, спину. Аккуратно потянулся и достал покрывало. Укрыл им Лену и прикрыл свою наготу, дабы не смущать девушку.
- Ленка, как ты себя чувствуешь? – вопрос был идиотским, но он не мог его не задать.
- Уже лучше, - шмыгая носом, ответила Кулемина. – Вить, прости меня…
- За что, Ленка? Что за глупости ты говоришь?
- Что все так получилось…
- Родная, это ты меня прости. Надо было быть осторожнее.
- Я люблю тебя, Вить.
- Ленка, я тебя тоже очень сильно люблю.
Снова успокаивающие движения и убаюкивающие движения. От былой страсти не осталось и следа. Одна лишь умиротворяющая нежность. Через несколько минут девушка затихла, а еще через десять забылась сном. Виктор еще долго не мог уснуть. Он перекручивал в голове счастливые моменты прошедшего дня, которые неизменно заканчивались горькими слезами его Ленки. И от этой боли заходилось сердце. И все, о чем он думал тогда, – это о том, что никогда не даст ей больше плакать…