Отправлено: 15.03.09 23:38. Заголовок: Автор: Bananafish & Просто Мария

Фики:

1. Под сенью любви

 Отправлено: 15.03.09 23:42. Заголовок: У Лукоморья дуб зеле..

Автор: Bananafish & Просто Мария
Название: «Под сенью любви»
Рейтинг: RG-13 (к концу плавно перетекающий в R)
Жанр: POV, Romance, Humour и немного настоящей истории
Статус: окончен

Итак, это пробы пера, прежде всего моего, Просто Марии. Bananafish уже блистала. Она - вдохновитель. Не пугайтесь пролога. Он - лишь самое начало. Обещаем, и Лена и Степнов не заставят себя ждать также, как и некоторые пикантные сцены с их участием. Еще вы узнаете кое-что о Ленином дедушке, Петре Никаноровиче, и Лениной бабушке, доселе остававшейся неизвестной...

Этот рассказ появился абсолютно спонтанно, как-то в одном ночном разговоре. Просто две девушки нашли много общих тем и решили объединить свои литературные таланты.
Немного о нас:
Bananafish – Людмила, 20 лет, Москва
Просто Мария – Нина, 26 лет, Владимир
Сошлись на почве взаимной любви к Маяковскому и прочим поэтам серебряного века.
Идея полностью принадлежит Bananafish, Просто Мария же кое-что оформила.
Мы ждем ваши оценки и отзывы, т.к. они крайне необходимы, и от них, непосредственно, будет зависеть то, чем окончится наше творение.

***** ***** *****

У Лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом.

А.С. Пушкин. «Руслан и Людмила»


Пролог.
Жаркое лето, поля усеянные цветами. Равнинная местность, где удобно расположились низенькие бревенчатые домики, хранящие налет старины. И как иначе: всемирно известное село Михайловское, принявшее когда-то в 1824 году ссыльного поэта Александра Пушкина - настоящий литературный памятник. В укромном местечке, где речка делает крутой поворот, расположился старый-престарый раскидистый дуб, хранящий множество тайн.
В молодости он - преданный друг опального поэта, с готовностью предоставивший свое дупло для тайной переписки. Храбро предоставивший древесную расщелину как тайный почтовый ящик для запечатанных сургучовой печатью вчетверо сложенных листов бумаги и так же храбро их отдающий. Дерево-связист с литературно-просветительским миром Петербурга.
Дерево, нежно вбирающее в себя любовные строки зачитывающейся ими девушки, юной, шестнадцатилетней красавицы Меланьи. Дерево - свидетель первой любви очаровательной крепостной к знаменитому дворянину. Дерево - свидетель разбитой в прах мечты: поэт уехал без обещания вернуться.
Дерево-слушатель: только ему могла поплакаться несчастная Меланья, оставленная одна с двумя детьми, маленькими мальчуганами, вылитыми копиями своего отца: смуглые отроки с вьющимися черными волосами.
Уже в глубокой старости двухвековой дуб стал отдушиной маленького мальчика, испуганного и потерянного, но всегда находившего приют среди его ветвей. Именно ему, своему покровителю (наверно дуб понимал свою ответственность перед прямым потомком того самого поэта и милой крестьянки) маленький Петя первым рассказывал свои неземные фантазии, навеянные всепоглощающей бездной ночного неба. На его ветвях было всегда так удобно сидеть, мысленно предаваясь самым своим смелым фантазиям: непознаность пространства так и манила юного мечтателя...

КНИГА ЖАЛОБ И ПРЕДЛОЖЕНИЙ

 Отправлено: 16.03.09 11:41. Заголовок: Прошу вашего вниман..

Скрытый текст

Прошу вашего внимания! Если здесь есть Псковитяне, то, пожалуйста, не обижайтесь на нас за несоответствие некоторых фактов. У меня географию в школе вел физрук. так что познания в этой области мягко говоря нулевые... Ждем ваших замечаний в комментариях

Часть 1.

Ленка как всегда по утрам суетилась на кухне. Вот она, сила привычки: и в школу больше не надо, и в институт еще не поступила, свободного времени просто навалом, а организм по привычке, выработанной за время учебы в школе, объявляет побудку ровно в половину седьмого утра. Да и ладно. Деда надо будить, а то опоздает на свои съемки. А самой надо сделать зарядку, выкроить время пробежаться по магазинами, прикупив продуктов на выходные, и встретиться с репетитором по математике. К репетитору отчаянно не хотелось, но факт оставался фактом – поскольку отношения с Борзовой были очень напряженные, то и в аттестате отметка была не самой высокой. Поэтому, ровно в шесть вечера ее ждала у себя в гостях милая женщина, Ольга Анатольевна…
Чай, кофе, молоко… Чашки, блюдца, маленькие ложечки… Колбаса, сыр, масло, сахарный песок, все было по инерции выставлено на стол. Дед еще принимал утренний душ, в который Ленка мечтала попасть сразу, как только он уйдет, поэтому, усевшись на стул, она включила телевизор в поисках утренних новостей.
Реклама. Едем дальше.
Мультики. Ну, пять минут можно посмотреть на это чудо отечественной мультиндустрии. Надо же, «Смешарики». Смешно…
Дальше… Опять реклама. О, новая какая-то, тампоны? Приятный молодой мужчина в белом халате рассказывал с экрана Ленке о том, как удобно именно девушкам пользоваться тампонами. Опять суперпоглощающие и с удобными дорожками? С красной веревочкой! Удивительно, а девушки-то и не знают… Улыбнулась с иронией. Интересно, а мужики в этом чего-нибудь понимают? Если нет, какого черта они это рекламируют.
Гороскоп. И что там у нас сегодня? Молодая стройная девушка, сложив губки бантиком и ручки крестиком на груди, четко выговаривала в камеру: «Овнам предстоит серьезный разговор по душам с самыми ближайшими родственниками, не исключена возможность приятных сюрпризов, поездки, путешествия. Вам откроются новые горизонты, а старая любовь вновь напомнит о себе…» Ну, старая любовь не ржавеет. Напомнит о себе. Завтра как раз Виктор Михайлович нагрянет, он всегда по субботам к нам заглядывает, значит, мы с ним увидимся… Разговоры по душам? Ленка задумалась, что в гороскопе стоит принимать за чистую монету, а что можно выбросить из головы, как ненужную информацию. Именно в этот момент, когда Ленка с многозначительным видом думала об астрологических прогнозах и вероятности их исполнения, в кухню вошел дед.
- Ленок, уже утро! Пора красавица, проснись... о чем задумалась?
- Дед, у меня по гороскопу серьезные разговоры по душам с самыми ближайшими родственниками! Ты мне ничего особенного сказать не хочешь? – Ленка вопросительно взглянула на деда.
- Особенного? Ничего. Виктор заглянет завтра, но он по субботам итак всегда у нас. Если это для тебя важно… Принесет новые главы. Нормально поговорили? Тогда давай завтракать, - Петр Никанорович занял свое законное место на диванчике у окна и пододвинул дымящуюся чашку.
Ленка промолчала. Виктор – это не серьезный разговор, он – старая любовь. Не прав гороскопчик, не прав… Щелкнула пультом на следующий канал.
Новости. Вот, самое оно. Послушаем, что в мире делается.
Найдя наконец-то новости, Ленка бросила пульт в угол и приготовилась позавтракать. Заварила зеленый чай, намазала бутерброд и уже открыла рот, чтобы откусить первый кусочек, как увидела остекленевшие глаза сидящего напротив деда и, как в замедленной съемке, увидела выпадающую из его рук чашку с кофе.
- Дед, дед! Е-мое, дед, ну что случилось? – Ленка подпрыгнула и наклонилась к деду.
- Лен, ты слушай, что по телевизору говорят.
Ленка обернулась, взглянув в экран. Ну, село какое-то, люди с транспарантами, деревце, все увешанное разноцветными ленточками. Затем ухоженный мужчина, лет сорока пяти, с лоснящимися полными щеками, пухлыми губами и в щегольском костюме-тройке давал интервью: «Да, по старой договоренности с администрацией района, было решено закрыть историческое имение Михайловское для его полной реконструкции, сноса половины старых, обветшавших зданий и сооружений, вырубки части парка, прилегающей непосредственно к имению. Оставшуюся часть парка мы планируем преобразовать в зону отдыха, разбив там спортивную инфраструктуру. На освобожденной территории планируется застройка серии типовых гостиничных домов в стиле восемнадцатого века, обустройство аттракционов и сувенирных магазинов. К сожалению, от прежнего имения мало что останется, но, зато, мы сможем привлечь зарубежные инвестиции для такого масштабного строительства, как «Пушкин-Лэнд». Что же касается митингующих, то вопрос с ними будет улажен через поселковую администрацию. Организация пикетов без предварительного согласования незаконна, так что за подобные демонстрации мы вправе привлечь их к административной ответственности. Даже вмешательство третьих заинтересованных лиц ничего не сможет изменить. Договор вступил в свою силу. Я, как официальный представитель компании-застройщика, могу с уверенностью сказать, что для того, чтобы увидеть знаменитый Михайловский дуб любви, желающим надо поторопиться. Через неделю начинаются подготовительные работы».
Ленка ничего не поняла из услышанного, но, посмотрев на деда и увидев, как тот держится за сердце, поняла, что дело серьезное.

 Отправлено: 16.03.09 23:16. Заголовок: Выкладываю, чтобы хо..

Скрытый текст

Выкладываю, чтобы хоть как-то заинтересовать читателей... Для себя решила однозначно - ТЕПЕРЬ ТОЛЬКО МИНИ, по случаю.

Ленка ничего не поняла из услышанного, но, посмотрев на деда и увидев, как тот держится за сердце, поняла, что дело серьезное. Михайловское? Дед и бабушка оттуда родом. Неужели так переживает за историческую родину? Пушкин – его любимый поэт. Ленка помнила, что с имением и с Пушкиным в их семье связано что-то очень важное, но вспоминать детали не было времени.
- Дед, хороший мой, да что с тобой случилось? Ну, ответь, скажи хоть словечко! – Ленка помогла деду встать.
- Осторожно, где твои таблетки? Или валерьянки накапать? Может, скорую вызвать, от греха подальше? Ну, скажи ты хоть слово, дедуля, дорогой! – она уже почти плакала. Не может быть, вдруг у деда снова приступ или, что еще хуже, инфаркт. Как он это переживет. Второй ведь, а это очень опасно.
- Лен, - подал, наконец, голос Петр Никанорович, - Ты мне лучше сто грамм налей, да, не смотри ты с укоризной, налей и все!
- Ложись, я сейчас, - вытирая соленые капельки слез, Кулемина ринулась в свою комнату и, пошарив руками в ящике со своим нижним бельем, достала уже початую дедом бутылку армянского, пятизвездочного… Посмотрела на нее с нескрываемой радостью, наверное, впервые за всю жизнь. Если сто грамм этой отравы спасут деда от инфаркта, она и сама хряпнет, только тихонько, за его здоровье, вопреки всем своим принципам.
Кап-кап-кап…
Маленькая стопочка, вмещающая в себя как раз пятьдесят тягучих капель темнокоричневой жидкости, появилась в ее руках.
- Вот, но это исключительно в профилактических целях. Понял, дед? А теперь давай, выкладывай, что этот лоснящийся мужик сказал такого, что ты чуть на тот свет не загремел? – Ленка была на взводе, поэтому плохо соображала, как можно разговаривать сейчас с дедом.
- Ленок, неужели сама не слышала? Мужик этот говорил, что родное наше Михайловское, вместе с парком и знаменательным «любовным» дубом, скоро пойдет под снос, а на его месте возведут «Пушкин-Лэнд» а-ля восемнадцатый век для богатых толстосумов. И будут эти немытые финансовые воротилы играть в теннис и кататься на лошадях по тому парку, которому я всей своей жизнью обязан, - Петр Никанорович, явно пришедший в себя после ста граммов «Арарата», резко присел на диване.
- Лен, доставай дорожную сумку и позвони на вокзал, надо билет до Пскова заказать. Я поеду, присоединюсь к митингующим, не дадим мы им выкорчевать вековую российскую историю. Еще чего не хватало, - голос старого фантаста сорвался на крик, от чего Ленке заметно поплохело самой, и она мысленно пожалела, что не пригубила заныканный «Арарат» вместе с дедом.
- Дуб они пушкинский спилят, нет! Сам Александр Сергеевич на нем своей рукой пару заветных строк вырезал. Да что там, никогда мы не прочли бы «Дубровского», «Сказку о царе Салтане», никогда бы народ не узнал правды о декабристах, казненных на Сенатской площади! Такую реликвию и спилить! Я еду, собираемся, Ленка! – Петр Никанорович был уже в ударе. Ленке пришлось применить небольшую силу, чтобы вернуть его на диван и заставить улечься. Поправила под головой подушки, прикрыла пледом.
- Дед, успокойся ты. Если ты от одного только репортажа чуть в больницу не слег, то, что же там с тобой может случиться. Возраст у тебя, Петр Никанорович, не тот уже. Давай, знаешь, что решим: ты мне все толком рассказываешь, что да как с этим имением и дубом, и вместе мы принимаем конкретное решение, договорились? – Ленка уселась рядом, пододвинув кресло к дивану, и приготовилась слушать.
- Нет, Ленок, время нам тут не друг, а враг. Тут быстро надо действовать. Слушай: дуб этот посадил один помещик, когда потерял свою любимую. Сначала дубок не приживался никак, а потом, когда помещик этот в монахи постригся, отрекся от всего мирского, дуб ожил, расти стал. Место это сочли благословенным и, вскоре, вокруг выросло село. Большое и зажиточное. Село купил прадед Пушкина. Оно стало родовым, но к тому времени, как знаменитый поэт попал в опалу, имение пришло в заметный упадок. Пушкин там девушку одну заприметил, крестьянку крепостную, полюбил ее. Он вообще охоч был до красивых барышень. Любовные письмишки ей через это дерево посылал. Так и списались они, - дед символично ухмыльнулся чему-то своему и продолжил, - Потом она детишек ему родила, а он, когда ссылка закончилась, рванул в Петербург, оставив ее одну с детьми. Сколько говорили, что многие из нашего села, прямые потомки поэта. Ну, кто его знает? Может и вправду… С тех самых пор к дереву стали приходить влюбленные, обмениваясь через его дупло письмами. Влюбленных соединяло это дерево. Счастье людям приносило. А во время войны это дерево стало для меня самого укрытием. Я прятался частенько в его ветках, вспоминал отца, братишку… как-то раз увидел, как соседка умерла, а ее новорожденную дочку отнесли куда-то. Мать долго просил, чтобы девочку удочерила. Так Лена, бабушка твоя, появилась у нас. Выросла, красавицей стала. Мы любили друг друга, сначала тайно. Я ведь на девять лет ее старше, стеснялся страшно возраста, а потом просто молвы стеснялся. А потом, как нарочно, тоже через это деревце мы друг другу признались. Это – дерево, приносящее людям счастье и любовь. Если бы не оно, не сидела бы тут рядом со мной. Вообще бы тебя не было. Ни тебя, ни Никиты. Нельзя все разрушить. Нельзя. Надо мне ехать.
- Дед, давай я поеду. Ну, всего на пару дней. Посмотрю, что там и как? Развеюсь. А то плесенью покроюсь скоро в Москве. Ольгу Анатольевну предупрежу, что занятия переносятся на несколько дней. Ты только подумай, внучка знаменитого писателя-фантаста Петра Кулемина помогает деду отстоять историческую достопримечательность России! Да, все журналисты будут наши. Отстоим вместе с деревенскими родное имение, - внутри Ленки уже все кипело от эмоций и ожидания неожиданного приключения, - Решено, я на вокзал, покупаю билет и домой. Хорошо?
- Лена, да куда ты поедешь? Одна, глупая, маленькая, а если в поезде чего? Нет, я сам…
- Нет, я. А ты с Василием Даниловичем на дачу к нему съездите, свежим воздухом подышите, на рыбалочку по утренней зорьке сходите. И Виктор Михайлович с тобой рядом побудет. Ты к нему обращайся, если что… А в понедельник я вернусь, - Ленка уже прыгала на одной ноге, завязывая шнурки. Бросила в сумку кошелек и, послав деду воздушный поцелуй, выбежала из квартиры. Ура. Приключение. Прощай, Москва! Здравствуй, Михайловское!
Билет туда и обратно был у нее на руках. Отправление - сегодня в 19.35, прибытие – завтра в 7.25. Ночь в поезде – мечта. Времени, чтобы собраться, вполне хватит…

- Виктор! Добрый день! Занят? – Петр Никанорович, поглядывая на часы, прислушивался к голосу собеседника.
- Вить, у меня тут дело одно к тебе есть, деликатное… Ленка моя в Псков уезжает, на пару дней. Да. Одна. По делу срочному, - в двух словах Петр Никанорович объяснил Степнову, как обстоят дела.
- Ну, а меня чуть кондрашка не хватила, еле–еле в себя пришел. Говорит – сама поедет, за билетами ускакала. Я попросить хотел, ты ведь не откажешь? Съезди, пригляди за ней. Чтобы сердце старика было спокойно. Только тебе ее доверить могу. Да не смущайся, что бы ни было, ты мужик правильный, внучку мою не обидишь…
- Ну, вот и славно. Беги, билет покупай, я тут справки навел, отправление сегодня в 19.35. Давай, до встречи… Счастливого пути.

- Дед, твоя внучка-путешественница уже вернулась! - Ленка с разбега залетела в гостиную, размахивая в руках маленькими розовыми листочками.
- Вот. Отправление сегодня в 19.35. Вернусь в понедельник, утренним, в половину восьмого, - от лихорадочного предчувствия Ленка не могла говорить связно, но дед все понял.
Пока она собирала свой нехитрый багаж, он дал ей несколько наставлений. Для верности все было записано на бумажку и вложено в паспорт. На всякий случай. Договорились, что она остановиться у одного пожилого мужчины, друга детства деда. Яков Степанович Сазонов. И адрес есть, и схема, как найти. Переговорили, о чем лучше говорить с журналистами, а о чем помалкивать. Разобрались с деньгами. Вызвали такси. В шесть вечера Ленка, крепко-крепко обняв деда, поцеловав его в щеку и весело подмигнув, устроилась на пассажирском сидении позади водителя. Она отправлялась в путешествие…

 Отправлено: 17.03.09 23:52. Заголовок: Часть 2. В замкнутом..

Часть 2.
В замкнутом душном пространстве было неуютно, поэтому Кулемин-старший встал, подошел к окну и открыл форточку. Струя свежего летнего ветерка... Стало легче дышать, да и думать тоже.
Петр Никанорыч достал со шкафа тяжелый, старенький альбом в красном переплете. Сдунул накопившуюся за время пыль, нежно провел пальцами по выгравированным буквам: "Возможно, в этом мире ты всего лишь человек, но для кого-то ты - весь мир". Улыбнулся, вспомнил чья это была любимая фраза. Он ведь специально для нее эту надпись заказал. Удобно откинувшись на подушках, раскрыл первую страницу... По тому, что читалось в потемневших глазах, можно было сделать однозначный вывод: он находился не в душой московской квартире, а в далеком красивом мире своих воспоминаний, там...за горизонтом сбывшейся когда-то мечты.
Вот он, смешной, немного угловатый паренек, храбро взбирающийся по мягким веткам (странно, но ветки именно этого дуба ни разу не хлестнули, даже не задели его, и кора всегда была такой мягкой и теплой). Затем гордо восседающий на насиженном суку, обмотанным какими-то тряпками, чтобы было удобнее сидеть. Все-таки в военные годы не разгуляешься, эти материи он и так чудом стащил из-под носа всевидящего маминого ока. Именно здесь он мог убежать от горькой действительности: смерть его отца на фронте, смерть его маленького братишки (осложнения после температуры, ослабленный организм не справился), ужасы голодного существования... и погрузиться в захватывающий далекий мир.
Правда однажды, осенними сумерками 1945 года, он был насильно вырван из него истошным женским криком, доносившимся из стоявшего поодаль старенького домика. Женщина была в агонии. А рядом в люльке плакала маленькая девочка, от силы месяцев шести от роду. А он ее спас, уговорив мать удочерить ее. Заодно спас и мать: дал ей новый стимул жить, подарил ей дочку, а себе сестренку. Начался новый, счастливой виток в их жизни. Девочку назвали Еленой, это имя как нельзя лучше ей подходило. Ведь в переводе с греческого оно означает "светлая", "сияющая". Леночка действительно подарила им свет.
Пронеслись года кинолентой...и вот Петр Никанорыч видит себя, молодого восемнадцатилетнего юношу и маленькую, но уже не по годам смышленую белокурую девочку. Поле, усеянное васильками. Ее рука, доверчиво лежащая в его ладонях. И взгляд больших зеленых глаз, в которых стоят слезы: ведь ее любимый Пётр уезжает в Ленинград учиться на целых шесть лет!!! Его голос, тихо успокаивающий, обещающий приезжать на каждые каникулы, шутливый щелчок по носу. И вот худенькие плечи уже не так подрагивают от еле сдерживаемых рыданий, он чувствует, как все ее существо наполняется ожиданием той встречи с обещанием ждать его. И его просьба писать ему письма. Так он пытался привить ей стимул к обучению в сельской школе.
Долгожданное возвращение после успешной защиты диплома. К сожалению, Петр не сдержал обещание приезжать на каждые каникулы: первые три года ездил исправно, но потом литературная жизнь поглотила его: студенческие мероприятия, литературные съезды начинающих писателей. Поэтому, сойдя с поезда, он не сразу узнал в высокой стройной девушке его сестренку. И сестренку ли? Потому что тогда он наконец разглядел в ней именно девушку. А она, едва его увидев, бросилась к нему на шею, уже не помня обиды на его столь долгое отсутствие. Не сдержавших от нахлынувших эмоций, он закружил ее в сумасшедшем вихре счастья. Именно в тот момент он ощутил чувство невесомости, которое описывал в своих фантастических романах. Уже после, сидя за праздничным столом, Петр ловил на себе несмелые взгляды его Ленки и понимал, что так в ней просыпается трепетная девушка. Уж кто-то, а он знал ее как себя и чувствовал любое малейшее изменение ее настроения.
Вечером, когда солнце уже готовилось скрыться за горизонтом, они стояли, неестественно молчаливые, прислонившись к стволу их дерева. Пытались не слушать бешеных ритмов сердца, но тщетно. Волшебство дерева уже владело всем их существом, связывая их воедино.
Как в замедленной съемке, перед взором старого фантаста проносились моменты их первого сближения, которое спровоцировала именно Ленка.
Просто взяла и прислонилась к его плечу своим плечом, и взяла его руку в свою теплую ладонь, несмело поглаживая. А он, не вырвал ее, просто стоял и смотрел на ее волосы, длинные и шелковистые, в которых играли все краски заходящего солнца. Сам не понимая как, но он начал пропускать пряди сквозь пальцы, закручивая их в причудливые завитки. Заправив непокорную прядь за ухо, нежно обвел контур щеки, потом остановился на губах. И Ленка взяла и поцеловала пальцы, а именно их шершавые подушечки. Этого было достаточно, чтобы Петр порывисто наклонился и припал к ее губам, параллельно обвивая девичий стан руками, прижимая к себе: ему ведь нужно было чувствовать ее всю, целиком, только тогда он верил, что она действительно принадлежит ему, а он ей. Ленка откликалась на его страстные поцелуи со свойственной ей отчаянностью, выгибаясь и прижимаясь, сливаясь с ним воедино. Им было тесно в накопившихся чувствах, они требовали еще более страстной отдачи. Поцелуев было мало. Ленка расстегнула верхние пуговицы его рубашки и провела рукой от выступающей ключицы до плеча. Еще немного, и рубашка будет снята, чему он просто не был в состоянии помешать. Петр открыл глаза, захотел взглянуть в бездонность ее глаз, затуманенных им и тем, как он действовал на нее. Но вместо них наткнулся на холодность карих резко сощуренных глаз.
Петр Никанорыч, отложил альбом. Встал, прошелся по комнате, вспоминая с горечью дальнейший состоявшийся разговор с матерью.


Вот здесь можно оставить хотя бы пару теплых (или жарких) слов, ведь чтобы осчастливить двух авторов, нужно совсем немного....

 Отправлено: 18.03.09 23:10. Заголовок: Это были невеселые в..

Это были невеселые воспоминания: слезы любимой Ленки, крики родной матери, не могущей понять, не верящей в их любовь. Звонкая пощечина, оставившая красный след на его щеке. Ужас в зеленых глазах и холодная решимость в карих. Крики о том, что это аморально! О том, что она еще ребенок, а он просто молодой юнец, у которого горит не в том месте. И угрозы, угрозы, угрозы. Их разлука. Его аспирантура. Ее ссылка на целину.
Его долгие бессонные ночи, выливающиеся в прозу о любимом дубе. Все это время им владело желание описать все его чувства, страхи, стремления на бумаге. И надежда на то, что если мать прочитает, то наконец-то поймет. Он ведь знал, как сильно она любит их обоих.
Помнит, как дрожащими руками отправлял, как ему тогда казалось, главный труд его жизни. Хотя почему казалось, он ведь так до сих пор считает. И благодарен небольшому рассказу в прозе за его волшебное воздействие. Наверное, опять дубочек помог.
Потому что, мама, взяла и отправила этот рассказ его Ленке. Она, тут же сорвалась к нему в Ленинград, получив потом за свое дезертирство от своего бригадира.
И вот тот особый их вместе-вечер, их вечер-встреча после долгой разлуки.
Помнит, как застыл в дверях при виде Лены. Его Лены. Любимой, желанной, единственной. С трудом нашел в себе силы, чтобы поздороваться и поддержать разговор. Не мог оторвать от нее восхищенных глаз, Боже, как она была хороша. А глаза...
Георгий - его сосед по общежитию, все понял. Им надо побыть вместе, недаром девушка проехала полстраны, чтобы увидеть его друга. Им есть, о чем поговорить. Несмотря на то, что стрелки часов неуклонно стремились к одиннадцати, он встал, и кивком головы пригласил Кулемина выйти.
- Петь, вам, наверное, поговорить нужно? Да и Лена устала с дороги. Я пойду, позвоню ребятам, погуляем с ними. Уйдем, чтобы к разводке мостов не успеть, так и скажем завтра дежурному. Не успели, мол. А вы тут, я и ключ не возьму, чтобы не смущать!
- Жор, неудобно. Что потом о нас подумают?
- Да не узнает никто, что девушка у нас в гостях была. Завтра все на работу уйдут, а я тетю Клаву отвлеку - вы и выйдете. Ну что ты, жалко девочку, так далеко ехала к тебе. Глаза вон как горят, только на тебя и смотрит. Пойду, ладно!
- Спасибо, Жор. Ты - настоящий друг. Люблю я ее!
- Бывай.
Вернулся в комнату, где никак не мог справиться с охватившим его волнением. Вот она, здесь, перед ним. Его жизнь, его любовь, его мечта. Сидит, нервно теребя краешек крепдешинового платья. Смущается, а глаза горят, выдавая весь пожар, снедающий ее до агонии желания.
Подошел, ласково обнял за плечи. Не думая ни о чем, зарылся лицом в ее волосах. Оказались в объятьях друг друга и непонятно, кто первый произнес это волшебное слово "Люблю". Он или она. Только теперь они по-настоящему счастливы. Она в его крепких руках и он, обнимая ее юное тело. Вроде нечаянно, прикоснулся к ее щеке губами, потом еще и еще раз, потом нашел ее губы, влажные и сладкие, как лесная земляника, целовал их, а голова кружилась в хмельном угаре. Терзал, срывая легкие стоны, снова и снова находя своими губами ее припухшие сладкие губы. Позволил своим рукам опуститься ниже, исследовать каждый ее изгиб. Почувствовал ее ответное стремление. В одно мгновенье избавился от рубашки. Казалось, она сойдет с ума, почувствовав его горячее тело своей нежной кожей. Забыла обо всем, о том, чему так долго учили. Откуда-то из подсознания еще доносилось: "Девушка должная быть целомудренна... Должна хранить... Законный брак...". А его тело говорило: "Возьму, выпью всю, до дна!" И она слышала его тело. Опустилась на кровать, позволяя ему расстегнуть непослушные пуговички, целовать ее шею, грудь. Вздрагивала от нарастающего внутри нее желания, ощущая его близость.
Никто из них не заметил, как легкие простыни остались единственным их укрытием от света летних белых ночей, заглядывающего в окно маленькой комнаты. Тела снова и снова прикасались друг к другу, даря неизведанные ласки, пульсация ее тела от ласк его рук и губ усиливалась и она отдавалась этому чувству. Позволила ему...
Никакой боли, только безграничная нежность и наслаждение, когда они, наконец-то, соединились в желании. Безумно долго, растягивая каждый момент, они наслаждались друг другом. Легкие и нежные поцелуи сменялись долгими и страстными, когда они достигли в своем познании разрешающей точки. Одновременно. Вздрагивали, еще теснее прижимаясь, молча, только сбившимся дыханием и объятьями благодаря друг друга за этот момент.
Долго лежали, просто так, тихонько переговариваясь между собой. Этой белой ночью им невозможно было уснуть.
Потом было эпохальное возвращение на родину, в дом их матери, которая уже встречала их со слезами счастья на глазах и словами пожелания долгой и счастливой жизни. Летние каникулы, дни, проводимые у любимого дуба или в поле: им обоим так нравилось лежать, прикасаясь друг другу кончиками пальцев, смотря как плывут кучевые облака. Так же нравились их поцелуи, скрываемые полевой травой от любопытных глаз. Ночные купания в чудо-речке. Правда не совсем купания - на лице старого фантаста заиграла лукавая улыбка, это были их ночи соединения души (уже одной на двоих) и тел.
Да... счастливые были времена. Молодость... она ведь завсегда такая...
Вернулся к альбому, раскрытом на странице с их общей фотографией из того чудного лета. Старая, пожелтевшая фотография: громадный дуб, веселый молодой человек крепко обнимает светящуюся от счастья девушку...
Петр Никанорыч улыбается, но в глазах тоска по своей единственной...
- Любовь моя, моя Елена прекрасная, Лучик мой, помоги нашей Ленке... И ты дубок, соедини уж этих двух неприкаянных, пусть если это даже твоим последним чудом будет.

Скрытый текст

Вот и вся, ну почти вся, история любви старого фантаста. И мне до слез жалко, что сейчас рядом с ним нету его Ленки...

Не выполнить просьбу комментировать можно, как всегда, тут

 Отправлено: 19.03.09 00:27. Заголовок: ДОРОГИЕ ПОКЛОННИКИ И..

ДОРОГИЕ ПОКЛОННИКИ И ПРОСТО ЛЮБИТЕЛИ!

Прошу Вас, комментируйте. Нам надо ориентироваться, чтобы оформить завершение... А без комментов и вовсе придется бросить.

 Отправлено: 19.03.09 14:24. Заголовок: Часть 3. Ленка стоя..

Часть 3.

Ленка стояла на платформе. К счастью, не надо было искать переходов, поезд на Псков уходил с первого пути. А вот, собственно, и он. Синий с желтыми полосками состав прибыл на путь отправления. Еще пустые вагоны ждали своих пассажиров. Ленка взглянула на билет: девятый плацкартный вагон, двадцать четвертое место.
Двери призывно распахнулись и проводница, женщина лет сорока, спрыгнула со ступенек на асфальт. Ленка молча протянула ей паспорт и билет, подождала, пока проводница сверит данные и, сказав «Спасибо», поднялась в вагон.
Вот и ее законное, двадцать четвертое место. Верхняя полка у окна. Легко закинув рюкзак на багажную полку, присела внизу. Долго смотрела на путешественников и провожающих их людей: кто-то весело смеялся, отправляясь в дорогу, кто-то обменивался последними впечатлениями, покидая Москву, какая-то тетечка, утирая платочком нагрянувшие слезы, вовсю целовала красивую пару молодых людей, по всей вероятности, молодоженов.
Наконец поезд тронулся, оставляя позади московские пейзажи и открывая взорам пассажирам просторы среднерусской равнины. Сосед по плацкарту, упитанный пожилой мужчина с нижней полки, помог Ленке справиться с ее постелью. Когда все необходимые формальности были улажены и постель заправлена, Ленка забралась на свое место и молча уставилась в окно, выхватывая глазами, то и дело, появляющиеся домики стоящих на пути следования поезда сел и деревень.
Шум плацкарта ее не раздражал. Она любила этот суетливый мирок, создающийся случайными людьми для того, чтобы весело скоротать время в пути. Так и сейчас, совершенно не ощущая себя одинокой, она прикрыла глаза и вернулась к своим мыслям.
Почему она отправилась в это путешествие одна? Одна она мало чего сможет добиться. Да, конечно, она внучка всеми известного писателя-фантаста Петра Кулемина. А он уроженец села Михайловское. Только сможет ли она, отчаянная семнадцатилетняя девчонка, сделать что-то полезное? Надо было взять с собой кого-нибудь из девчонок, ну, Наташку или Лерку, а может Ритку Лужину. Хотя они бы не поехали. Поступают ведь. Всем готовиться надо. Вот есть один человек, который бы точно не отпустил ее одну. Только он вовсе и не догадывается, что она хотела бы поехать именно с ним. Виктор Михайлович.
С того момента, как он окончательно перестал быть ее учителем и наставником, прошло больше половины года, и с того момента, как он открылся ей, примерно столько же. В их отношениях так ничего и не изменилось с тех пор. Со стороны казалось, что, прервав свою работу школьным учителем физкультуры, Степнов больше никогда не пересекался с Леной. Только немногие знали, что он по-прежнему часто бывает у них в гостях, поддерживает дружеские отношения с Петром Никаноровичем и своих чувств к Лене совсем не изменил. Хотя, если бы его спросили об этом, он бы не признался, что это правда.
Только Ленка и так это знала. Потому что она тоже не изменила к нему своих чувств. Как раньше его любила, так и сейчас продолжала любить. Надо заметить, что смена профессии во многом пошла ему на пользу. И внешне и внутренне он сильно изменился. Стал более открытым для общения, обзавелся новыми знакомыми, во многом расширив свои горизонты, а в его гардеробе появилось несколько мужских сорочек, которые необычайно шли к его спортивному телу и загорелой коже. Что и говорить, когда он появлялся в гостях у Кулеминых в рубашке, верхняя пуговичка которой была призывно расстегнута, чуть-чуть приоткрывая сильную мужскую грудь, Ленке представлялось, как она своими тоненькими пальчиками расстегивает эти пуговички и прижимается к этой груди…
Ленка открыла глаза, но любимый образ не растворился в воздухе. Она видела его буквально в каждом высоком брюнете, если таковой попадался в поле ее зрения. На одной из станций увидела очень похожего мужчину! Нет, показалось… Снова закрыла глаза, стараясь быстрее мысленно вернуться к нему.
Да, вот было бы здорово, если бы они поехали вместе. Он и она. Вдвоем. Вырвались бы из московской суеты и уехали на пару дней в Псков.
Ленке представлялось, как они, держась за руки, гуляют по старинному городу, рассматривая его. Наслаждаются взаимной близостью. Она представляла, как он скажет ей главные в жизни слова, и она ответит ему тем же. И ни одна живая душа не посмотрит на них с непониманием, как это могло бы быть, если бы они вздумали прогуляться так по родному микрорайону.
Ей представлялось, как они искупаются в речке, которая слывет в тех местах волшебной, как она, влажная после купания, оденет на тело футболку, и легкий ветерок заставит ее тело отреагировать на влагу и холод, обрисовывая каждую черточку под футболкой. А он, не сдержав порыва, обнимет ее и прижмет к себе крепко-крепко.
Поцелует сначала нежно, а потом более страстно, играя в этот момент с ее волосами, осторожно опуская руки все ниже и ниже. И что будет ночь, которая откроет ей дорогу в неизведанную еще страну наслаждения. Наслаждения, который сможет подарить только любимый.
Но было одно «но», от которого Ленка никак не могла избавиться. Ее пугала разница в возрасте. По своей девичьей неопытности, а, может, насмотревшись на легкомысленных подружек, ей почему-то казалось, что отношения с человеком, который старше ее на добрый десяток лет, обязательно сойдут на «нет» из-за абсолютной, как ей казалось, разницы во вкусах и интересах.
Раздумывая над всеми этими вопросами, Ленка то и дело спотыкалась о мысль, что именно общность интересов заставила их с Виктором Михайловичем по-иному взглянуть друг на друга. Они часами могли обсуждать спортивные соревнования, вместе смотрели всевозможные чемпионаты, вступали в жаркую полемику из-за творческих статей, подкидываемых им дедом. Весело смеялись над анекдотами и просто смешными случаями из жизни, а многие друзья у них вообще были общими. В то, что со Степновым ей будет скучно, Ленка не хотела верить. Только вот это глупое предубеждение…
Уснула. Столько переживаний в один день. Еще бы! Верхняя полка плацкартного вагона показалась сейчас Лене самой мягкой и удобной постелью на свете, а размеренный стук колес - лучшей колыбельной в этот момент.
Тук-тук-тук… Колеса стучат, заставляя поезд мчаться все быстрее и быстрее. В голове Лены мысли становились все туманнее, глаза слипались, позволив, наконец, векам сомкнуться и отправить девушку в страну ночных грез…
Как давно Лена не видела бабушку. Та давно умерла, Лене тогда едва исполнилось десять. И вот… Они вдвоем, Лена и бабушка, гуляют по золотистому полю, Лена проводит рукой и вырывает спелый, налившийся жизнью колючий колосок. С бабушкой так тепло, хорошо, спокойно. А она совсем не изменилась, отметила про себя Лена. Все такая же высокая, статная женщина. Именно такая, какой Лена и помнила ее живую. Благородная седина волос, аккуратно собранных на макушке в тугой узел, мягкое, струящееся льняное платье, придающее фигуре шестидесятилетней женщины особую легкость и грациозность.
- Лена, какая ты стала взрослая! - бабушка нежно обняла Лену за плечи и прижала ближе к своему сердцу.
- Да, и я рада увидеть тебя, бабуля. После твоей смерти дед совсем не хочет вспоминать о тебе, мало чего рассказывает, зациклился на своих книжках.
- Ты, Леночка, на деда не сердись. Тяжело ему было. Он ведь всю мою жизнь, от самого начала и до самого конца вместе со мной прожил. Любил только меня одну. Добивался, завоевывал. Он ведь, знаешь, какой по молодости был? Лихой был парень. Такого парня грех было не полюбить.
- Бабуль, вот я как раз спросить тебя хотела, можно?
- Да, Леночка, спрашивай, конечно. Я на все твои вопросы отвечу, а если помочь смогу… Ты ведь внучка моя, единственная. Вижу, маешься, тоскуешь, любишь, значит?
- Бабуль, да я не о том! Ну, о том, конечно, но все же… Вот вам с дедом разница в возрасте не мешала? Он ведь на девять лет тебя старше. Люди разных возрастов, разных интересов и все такое? Не боялась, что тебе скучно с ним будет? – Лена немного смутилась, снова вспомнив о Викторе. Она точно знала, что с ним не соскучишься. Но десять лет разницы… Это и было ее «камнем преткновения».
- Лена, да что ты! Когда любишь – и тридцать лет не разница. Видишь только его одного, слышишь только звук его голоса. А скучно? Нет. В жизни влюбленных так много всего прекрасного, что надо успеть познать, только двоим, понимаешь? Тут не до скуки. А потом и жизнь семейная начинается. Границы возраста стираются совсем, тем более, что мужчины, они, порой, хуже детей малых! Знаешь, я ведь первая твоему деду в любви призналась, он никак мне открыться не осмеливался. В Ленинград к нему сбежала, а потом и вовсе пришла и увела его в жизнь, наполненную ароматами трав. Окунулись мы с Петей в нашу речку волшебную. А из нее двое выходят только мужем и женой. Хоть мне было всего шестнадцать, а ему уже двадцать пять. И никаких обрядов, росписей и шумного застолья у нас не было.
- Как это? Свадьба ведь была, настоящая, с обменом кольцами и подарками. Дед кольцо обручальное так и не снял! Говорит, все у вас честь по чести было.
- Было, Леночка, было. В наше время иначе и быть не могло. Это сейчас все можно… Только не зря говорят про речку нашу, что она волшебная. Если двое войдут в нее, имея в душе большое и светлое чувство, то в ту же ночь без всяких бумажек станут едины, как настоящие муж и жена. И никакая сила на свете не сможет разрушить их любовь.
- Значит, и вы с дедом купались?
- Купались, милая, ой, как купались! Купались друг в друге, захлебываясь от наслаждения… И Ленинград, и речка – вот наши свидетели.
До Ленки вдруг стал доходить смысл всего сказанного бабушкой. Мгновенно покраснела, потому что описание столь интимных сцен из жизни самых близких своих родственников она слышала впервые. Тем более, от собственной бабушки…
- Бабуль?
- Вот и ты, внученька, если любишь, ты спроси у нашей речки совета. Главное, ответ услышать. Вам речка своим журчанием напоет ответ, а волны укажут дорогу. Открой свое сердце, услышь…
Гудок приближающегося встречного состава прервал сон на самом интересном месте. Бабушка, превратившись в легкое сизое облачко, быстро растворилась, унося с собой в небытие аромат созревших колосьев пшеницы. Шум плацкарта окончательно вернул Лену в реальность. Потянулась, стряхивая с себя остатки сна, в памяти прокрутила ночной разговор и поняла главное, надо услышать. Здравствуй, новый день! Привет, славный город Псков.
- Санитарная зона, санитарная зона, сдаем постель, не забываем багаж, - скрипучий голос проводницы снова напомнил Лене о главной цели ее визита на историческую родину.

 Отправлено: 22.03.09 23:09. Заголовок: Стрелки наручных час..

Стрелки наручных часов неумолимо приближались к половине седьмого вечера.
Отправление через час, а я еще даже до вокзала не добрался. Вот засада… Степнов как обычно заводился с пол-оборота. Все эти вечные московские пробки, хоть с утра выезжай, чтобы никуда не опоздать. И то, гарантий никаких. Степнов изрядно волновался. Выехал за два часа, чтобы успеть на поезд и так нелепо стоит теперь в пробке. Ну, надо было, конечно, предусмотреть, что летним предвыходным вечером народ ломится из Москвы во все возможные стороны, чтобы провести несколько дней вдали от шумных столичных улиц. Дороги забиты машинами и полуторокилометровая пробка – это просто подарок судьбы, не иначе. Шанс успеть еще есть, час ведь впереди, а полтора километра стоящих впереди железных коней не самое страшное, чего стоит опасаться.
Вот встреча в поезде с Ленкой - это пострашнее будет.
Нет, Виктор не волновался, как она отнесется к его появлению. Скорее всего, она поймет, почему он рядом. Она очень сообразительная, да и вообще, природное чутье у нее очень хорошо развито. В подтверждение своих слов Виктор всегда вспоминал, с какой теплотой она встречает его на пороге своего дома, когда он традиционно, по субботам, заходит к ним в гости на вечерний чай. Именно она сама открывает дверь, оставляя маленькую щелку, чтобы было видно – его здесь ждут. И стоит немного поодаль, неизменно прекрасная. И так всегда! Когда бы он не пришел… И не стоит говорить, что с его уходом из школы многое в их отношениях изменилось. Изменился ритм его жизни и окружающие люди, но его чувства, привязанности и потребности остались неизменными. Он так же, даже, наверное, сильнее, любил Лену. Она за это время преобразилась. Немного нескладная девчонка вдруг озарилась ореолом необычайной женственности, как это обычно и бывает у девушек в семнадцать лет. Это потому, что теперь она не школьница, не ученица, теперь она взрослый и самостоятельный человек, который сам выбирает свою дорогу в жизни. Это придало ей уверенности и она расцвела… Где-то внутри себя он смутно догадывался, что этот расцвет был связан некоторым образом и с ним самим. Преобразился он, преобразилась и она. Все-таки ничто не могло прервать их удивительную внутреннюю связь, которую они установили давно, еще только играя по вечерам в баскетбол и невинно болтая о пустяках. Вот и сейчас она внутренне старалась соответствовать его стилю. А его стиль теперь был далек от поношенных спортивных штанов и олимпиек. Она же, юная и грациозная, выбрала в дополнение своего образа одежду мягких, натуральных тканей, пастельных оттенков.
Виктор закрыл глаза и снова увидел ее, когда она встречала его в прошлую субботу. Спортивного покроя брюки оливкового цвета, по привычке с заниженной талией, прихваченные широким кожаным ремнем интересного плетения и легкая маечка без рукавов, в тон к брюкам. Несколько ниток с бусинами и серьги в комплекте. Аромат туалетное воды, той, которой он ей подарил. Выбирал именно те, которые в его сознании рисовали ее образ, и он не ошибся. Легкий, свежий аромат полевых цветов ей необычайно подходил.
Как он любил эти встречи по субботам. Ждал их всю неделю с трепетом, свойственным юному влюбленному мальчишке, смакуя в предвкушении увидеть горящие глаза любимой. Придумывал новые темы для разговоров, представлял, какая она будет именно в эту встречу… Но, на самом деле, всегда все было иначе… Еще лучше. Стоило им только остаться наедине, случайно это происходило или специально, с легкой подачи Петра Никаноровича, как их разговор уходил в другое, интересное им обоим русло и они, не замечая пролетающего времени, могли говорить очень долго. Смеялись, шутили, а иногда просто молчали, наслаждаясь безмолвным единением, так и не находя в себе силы признаться друг другу.
Ура! Кажется, пробка начала двигаться и шансы попасть на вокзал вовремя увеличились.
До отправления еще пятнадцать минут. Бегом, не замечая суровых окликов и возмущенных замечаний прохожих, Виктор бежал в поисках своего вагона. Вот он, двенадцатый. Улыбнувшись проводнице своей лучезарной улыбкой и пофлиртовав для проформы, Виктор запрыгнул на подножку, протискиваясь между любителями покурить в тамбуре, и двинулся на поиски своего временного пристанища. Ага. Кажется, нашел. Соседи, весьма приятная семейка, состоящая из мамы, бабушки и маленькой белокурой принцессы поздоровались. Познакомились. Едут в Псков, к родственникам, отвезти девочку на лето. Пусть отдохнет ребенок от столичной суеты.
Устроился, наконец. Постелил еще влажное белье, в который раз облегченно вздохнув. Успел, Ленку не встретил, значит, объяснения откладываются до завтра. Достал спортивный журнал. Через полчаса журнал плавно опустился на тело, так как для спящего чтение, не самое интересное занятие. Сквозь полудрему слышал, как мама и бабушка маленькой принцессы тихо переговариваются, обсуждая какие-то насущные житейские проблемы, а сама маленькая принцесса, открыв уже, наверное, третью пачку чипсов, вовсю ими хрустит, доводя своим хрустом дремлющего Степнова до состояния, близкого к истерии.
Чтобы отвлечься, стал думать о завтрашнем утре. Как оно будет? Вдруг Ленка и слышать ничего не захочет о том, чтобы он ее сопровождал? Пошлет куда подальше и все… Нет. Она будет рада. Вдвоем веселее. Мы вместе. Погуляем, держась за руки, поплаваем в речке на перегонки, посмотрим историческое имение, может, и счастье свое найдем у векового сводника – старого паркового дуба.
Виктор расслабился, представляя себе Лену. Вот она улыбается, смеется, отвечая на его шутки. Сама рассказывает анекдот, не смешной и с длинной бородой, но из ее уст он звучит так, что Виктор не может сдержать улыбку. Вот он несмело прикасается к ее руке своими пальцами, нежно проводя по ладошке. Играя с ней. Ленка смущается, а он, осмелев до неприличия, целует ее руку, поднимаясь выше к локтю, а от него к оголенному плечу. Прикасается губами к шее, щекоча ее своим дыханием. Находит влажными губами губы, жаждущие столько времени поцелуя и срывает ее стон, впервые прикасаясь к ней, как к женщине…
Сладкая истома завладела телом и разумом мужчины, погружая его все глубже и глубже в мир сновидений. Он улыбался во сне от предвкушения счастья, радости и полета… Полета вместе с любимой.

 Отправлено: 23.03.09 22:55. Заголовок: Людок, выкладываю ма..

Скрытый текст

Людок, выкладываю маленький ни к чему не обязывающий кусочек. Надеюсь, ты не будешь против, а читателям - приятно.

Ленка легко накинула рюкзак на плечи (а чего его в руках таскать, там лежит только пара футболок на смену, комплект женского белья и девичьи туалетные принадлежности) и выскочила на платформу.
Да, провинция, больше и не скажешь… Обшарпанные стены здания вокзала, снующие по перрону бабульки с пирожками и вареными раками, слезливые тетеньки, вытирающие мокрые глаза мятыми носовыми платочками. Ну, здравствуй, уездный город! Как здесь, однако…
Это вам не Москва, с ее сверкающими стеклянными высотками, серым небом и бесконечным потоком машин. Вот, тут хоть небо видно и солнышко, а три автомобиля, вставшие в ряд на пешеходном переходе – это уже пробка. Зелень-то какая кругом! А воздух! Кажется, от переизбытка кислорода в легких у нее в голове слегка помутилось.
Ага, вот и выход в город. А город очень даже и ничего! Старинные памятники архитектуры, домики конца девятнадцатого столетия изящно переплетаются с жилыми высотками. Приветливое солнышко играет бликами, отражаясь в окнах домов. Старинная красота, тихая и величественная, придает городу спокойный и умиротворенный вид. Где-то вдали слышен звон колоколов. Ну да, время обеденное, вот и слышен перезвон. Красиво…
Ленка подняла голову и взглянула на вокзальные часы. Половина первого, а автобус до Михайловского отправляется только в четыре. Сверилась с наручными часами и, на всякий случай, с часами на мобильном. Итак, еще три часа. Вполне хватит, чтобы прогуляться по центральным улицам и осмотреться.
Вышла на площадь. Вдохнула еще этого чудесного воздуха. Времени достаточно. Ленка прошлась по маленьким, витиеватым улочкам, рассматривая нехитрые архитектурные строения девятнадцатого века, красивые и ухоженные двухэтажные домики, над которыми величественно возвышались золотые купола церквей. С удовольствием обошла кругом необычное здание местного драматического театра, прочитав полустертые надписи на памятных табличках, привинченных к фасаду. С любопытством разглядывала прохожих, неторопливой походкой прогуливающихся по каменным тротуарам, дважды чуть не попала под колеса лихих велосипедистов лет, эдак, двенадцати от роду. Один маленький смешной мальчуган, с молчаливого согласия мамы, несмело протянул ей букетик полевых ромашек. Ленка улыбалась, так хорошо и спокойно ей было в чужом и незнакомом городе, который пленил ее своей неспешностью, размеренностью. Этот город сразу принял ее, предоставив ей самой выбирать интересный экскурсионный маршрут. Ленка достала недоеденную в поезде булочку и раскрошила ее перед голубями, которые мгновенно слетелись со всех сторон, радуясь неожиданному угощению. Она с восторгом понаблюдала за воробьями, купающимися в придорожной канавке, которые потом, смешно распушив перышки, превращались в бесподобные серенькие шарики на ножках.
Стрелки часов приближались к трем часам дня и надо было искать автобусную станцию, чтобы рейсовый автобус не уехал в свое путешествие без нее. Нашла. И довольно быстро. За то время, которое она провела, гуляя по центральной части города, Ленка успела освоиться.
А вот и платформа. Люди, спешащие занять посадочные места, переговоры водителей, детишки, снующие между сумок пассажиров. Стоп. Кто это там, в такой знакомой футболке? И спина какая-то знакомая. Ленка невольно улыбнулась осенившей ее догадке. Ну конечно! Дед же не мог отправить ее одну и Виктор Михайлович тут же согласился помочь ему в этом. Виктор Михайлович. Бабушка была права, в такого грех было не влюбиться. Высокий, хорошо сложенный мужчина в самом расцвете сил. Спортивная подтянутая фигура, крепкая спина, сильные руки, загорелая кожа – все выдавало в нем спортсмена. И Ленка осознавала, что влюбилась сейчас в него еще сильнее, чем тогда, в школе. И правда – это только ее мужчина. Другого она не могла себе даже представить. Забыв прежние обиды, Ленка устремилась к такой знакомой фигуре.
- Здравствуйте, Виктор Михайлович! Сколько лет, сколько зим? Почему-то мне кажется, что я знаю, зачем Вы здесь! – Ленка радостно покачивалась взад-вперед, скрестив на груди руки, и поглядывала на мужчину. От ее приветствия в груди Виктора потеплело. Надо же, она не против, радуется. Славно все получилось.
- Привет! Раз все сама знаешь, давай, поторапливайся, а то укатит автобусик без нас, и еще у меня маленькая просьба. Я – Витя, а не Виктор Михайлович.
- Значит, поехали, Витя, - Ленка заливисто рассмеялась и первой прошмыгнула в автобус.
Вещей у него тоже было немного, поэтому в багаж их сдавать не стали, а просто затолкали на полки в салоне. Устроились, попросив старушку занять место рядом, на месте Виктора, и уселись вдвоем на спаренные сиденья.
Сорок минут езды по проселочной дороге, ведущей от райцентра до села на чуде отечественной автопромышленности (маленьком зеленом ПАЗике) – это, надо сказать, то еще испытание. Но и оно пролетело быстро. Ленка улыбалась, отвечая на вопросы Виктора, а сама думала, как же хорошо, что ее недавние мечты потихоньку осуществляются и это приключение они разделят на двоих. Вспомнила бабушку и поблагодарила ее за подсказку. Виктор просто наслаждался ее близостью, отмечая про себя, что ей, кажется, тоже приятно. Радовался, что обошлось без сцен и выяснения отношений. Несколько обычных вопросов, и каждый погрузился в свои мысли, наслаждаясь обществом друг друга.
Наконец станция. Только они вдвоем вышли на узенькой платформе. Маленькие домики, все, как один, похожие друг на друга. Аккуратные, бревенчатые. С резными наличниками. Действительно, не село, а памятник. А вот и тот дом, где Ленка по задумке деда должна остановиться. Только вот как объяснить Якову Степановичу, что она приехала не одна, а притащила с собой мужика. Кем бы его представить. Скажу, что муж, будущий, Ленка улыбнулась сама себе и украдкой глянула на Виктора.
- Чему радуешься, Кулемина? Как мы старичку объяснять будем, почему он ждал одну семнадцатилетнюю девушку, а с ней еще и тридцатилетний мужик приехал?
- Скажу, что муж. Будущий. Чем не вариант? Или ты против? – Ленка задорно рассмеялась, увидев, как лицо Степнова вытягивается, образуя искривленный овал.
- И вопросов он задавать не будет. Будущий муж и все. Все с нами понятно.
- Да не против я, просто муж и жена или даже жених и невеста – это же серьезно! – лицо Виктора сейчас выражало целый калейдоскоп чувств. Он радовался, что Ленка хотела представить его именно в таком статусе, волновался от ее неожиданного откровения, смутился, представив, что муж и жена спят, вообще-то, в одной постели.
- Не против? Заметано! А дед его ни о чем расспрашивать не станет, он же сам тебя за мной приглядывать отправил, вот и приглядывай. Смотри только, хорошо все разгляди, чтобы потом не забыть, - Ленка откровенно кокетничала, наслаждаясь сельской романтикой, а, может, воздух здесь необычный, тянет на романтику и все тут.
Рубленный бревенчатый пятистенный дом стоял почти на окраине села. На окнах все те же аккуратные наличники, занавесочки.
- А дед-то точно одинокий, смотри, как у него чисто тут? Может, есть все-таки хозяйка? – Виктор заглянул в дверь и первым вошел в сени.
- Яков Степанович! Яков Степанович! – Ленка звала хозяина, оглядываясь по сторонам.
В этот момент из маленького подпола вылез седовласый мужчина, возраста, как и Ленин дед, Петр Никанорович, но более крепкого телосложения и с завидным блеском в глазах. В руках он держал уже початую бутылку местной самогонки…
- А, внученька, приехала, красавица моя! Нет, Никанорыч прав – вылитая Елена Кулемина, и высокая, и красивая, и глаза такие же, зеленые, манящие. Чудо, а не девка, - и хозяин по-отечески прижал удивленную Ленку к широкой груди. – И не одна!
- Знакомьтесь, Яков Степанович, это мой муж. Будущий, - Ленка немного смутилась от того, с какой нежностью в этот момент посмотрел на нее Степнов.
- Жениха с собой привезла, знакомиться! Молодец. Ну, чистой воды бабка твоя. Та тоже без Петьки нашего ни шагу ступить не могла! Как звать-то тебя, жених?
- Виктор, - Степнов протянул ладонь для закрепления знакомства.
- Ну, будем знакомы. Проходите, гости дорогие. У меня и стол накрыт, и постель приготовлена, устали с дороги-то? Давайте, давайте, не тушуйтесь, к столу, а жених-то твой очень кстати! – Яков Степанович благодарно погладил пузатую бутылочку, еще крепче прижимая ее к себе.
- Мужик в доме – это завсегда хорошо.
При слове постель Лена и Виктор посмотрели друг на друга, и Лена первая отвела глаза. Спать с ним в одной постели, ощущая запах его тела, чувствуя рядом его дыхание… Опустила глаза в пол. Так все необычно, ново… Чудеса.
Стол был накрыт по-деревенски просто, но одновременно с этим, богато. Горячая картошечка дымилась в чугунке, свежие овощи со своего огорода: красная редиска лежала, красуясь своим спелым сочным боком, маленькие пупырчатые огурчики, кругленькие аппетитные помидорки, разная полезная травка и, в довершении картины, еще дымящийся шашлык. При виде такого стола слюнки потекли сами собой.
Хозяин заботливо поставил перед Виктором стакан, заполнив его до половины мутной белой жидкостью. Ленка смутно догадывалась, что сейчас начнутся тосты: «За знакомство», «За жениха», «За Никанорыча», «За свадьбу» и все в таком духе. Но она никак не могла себе представить, что после третьего повторения этого старинного русского ритуала влажная рука Виктора опустится чуть ниже ее спины и изо всех сил прижмет ее тело ближе. Странно, но ее это ничуть не возмутило, видимо деревенская самогонка была настолько крепкой, что, испаряясь из горлышка, наполняла воздух комнаты парами спирта и Ленка, жадно заглотнувшая этот алкогольный воздух, сама немножко захмелела.
Он почувствовал, как ее тело напряглось от его ласки, как она сама подалась в его направлении, глубоко вздохнув, отправив этим вздохом в полет его фантазию, ведь при этом ее плечи распрямились, а грудь округлилась, растягивая до предела тонкий трикотаж маечки.



Ах, да, забыла напомнить, что вы нам очень нужныПРОСИМ.

 Отправлено: 24.03.09 12:10. Заголовок: Выкладываю юбилейную..

Выкладываю юбилейную продочку - surprise для Нинка будет
Если хотите полюбоваться красотами Михайловкого то добро пожаловать!!! Наши края ничем не хуже лучших заграниц
Скрытый текст

Вот эта фотка как раз Михайловского парка)

Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, от которой двоим стало жарко до невозможности, Ленка решила вернуться к разговору о цели ее поездки.
- Яков Степанович, расскажите нам, что тут у вас вообще творится? Пушкин-Лэнд строят, как я поняла. Кто такое идиотское название придумал-то? Дуб рубят. Что, оставить нельзя. Тут вон какие просторы, неужели места им мало?
- Я же говорю: ИЗУВЕРЫ!!! За наживой видимо гонются! Чтоб им за это потом повылазило! А мы всем селом на митинг собираемся, как раз завтра с утречка и двинем к дубочку нашему прекрасному! Рубить наше наследие не дадим!!!
- Яков Степанович, а что в этом дубочке особенного? Расскажите поподробнее, помню, мне дед что-то такое в детстве рассказывал, сказочку какую-то, но я уже плохо помню, - Ленка снова посмотрела на Виктора, безмолвно ища поддержки.
- Да, расскажите, пожалуйста! У вас это уж очень увлекательно получается, - Виктор тоже была рад развитию разговора, потому что от выпитого в голове шумело, а от Ленкиной близости он окончательно лишился покоя.
- А чего не рассказать, расскажу конечно. Детство наше было нелегкое. Село большое, а мужиков мало. Кто в сталинских лагерях пропал в тридцать седьмом, кто не вернулся в финской. Моя семья в этой вот избе жила, а Кулемины вон в той, третьей от околицы. С Петькой мы с рождения дружили. Погодки мы, он с тридцать шестого, а я с тридцать седьмого года. Матери нас вместе в поле на работу таскали, играли мы с ним всегда вместе, делились разными мальчишескими тайнами. В школу в соседнее село, за двенадцать километров, ходили. Да. Друзья были - не разлей вода, словно братья. А потом грянул сорок первый год. Отцы наши в первых же боях свои головы сложили, могилки даже матерям не осталось. Война, тяжелое было время, страшное. Немцы проклятые село захватили, только летом сорок четвертого года наши солдаты село родное отвоевали. Голод, холод. И немцы (тут лицо добродушного старика посерело от нахлынувших воспоминаний, и все отвращение к войне проглядывалось в каждой морщинке). Петька-то и спасался от этих ужасов тем, что убежит в парк Михайловский, заберется на дуб и просидит всю ночь, спрятавшись между его веток. И книжки он в дупло ото всех прятал. Эка ценность. Тайник там у него был, как у Пушкина.
А в начале сорок второго у Кулеминых еще сыночек родился. Пашкой его назвали. Петька брата полюбил всем сердцем. Мать сразу после родов на работу вышла, молоко у нее и пропало, так Петька сам с братишкой нянчился. Бывало, оставит их мать дома, а сама на работу уйдет пораньше, чтобы за смену больше работы выполнить, малого-то и не успеет накормить. Зато Петька тут как тут. Молоко коровье водичкой тепленькой разведет, хлебушек размочит, да завернет его в марлечку, соску, значит, младенцу вылепит. Сунет соску эту в бутылочку и даст мальцу, вместо титьки материнской... Так он Пашку любил. Только не дожил тот и до двух лет. Помер, сгорел в лихолетье от обычной простуды. Долго Кулемины горевали. Петька в то время ходил сам не свой, мальчишка ведь восьмилетний, а так к братишке был привязан, - старик вдруг умолк и смахнул дрожащей рукой нечаянно набежавшую горькую слезу.
Ленка прижалась к Виктору, ища успокоения на его могучей груди. И вздохнула с облегчением, когда он бережно обнял ее за плечи, сам опуская ее голову на свою неровно вздымающуюся грудь.
- А Петька тогда сам не свой ходил. Замкнулся в себе. И не знаю, что бы с ним было, если, как раз уже после Победы дело было, не услышал, как в окольнем доме женщина одна кричала в лихорадке. Помню, Марфой ее звали. Ох, и красавица была. Волосы до пояса цвета спелой пшеницы, огромные зеленые глаза, так ласково на нас, ребятишек смотрящие. Только вот слабая была, не смогла гнета фашисткого перенести. Сломалась. И стал к ней в хату один немецкий офицер хаживать. А когда погнали фрицев то, оказалось, что беременна она. Ой, что тут у нас в селе творилось. Столько пересудов было. Бабы наши не простили, что под немца-то легла. Вот и сгорела в лихорадке, от стыда видать... не вынесла позора. А девочку Кулемины себе взяли, Леной назвали. Еленой Кулеминой. Уж как Петька носился с ней. Парень, а куклы ей из тряпочек шил. Болела если, то и вовсе всю ночь у кроватки сидел, сказки ей рассказывал. Любил он ее, с самого рождения любил. Невесту себе вырастил. Ой, какая наша Ленка красивая выросла, красотой вся в мать родную пошла. Высокая, статная, волосы золотистыми лучами по плечам струились. Глаза зеленые, словно два изумруда, а сколько чистоты в них было. Только вот характер у нее строптивый был. Норов даже, а не характер. Ударить так могла того, кто к ней приставать осмеливался, что только звездочки вокруг летали. По Петру она сохла. Страдала. Пятнадцать ей годков было, когда в ней женщина начала просыпаться. И Петр, вернувшись после защиты диплома, разглядел в ней красавицу. Ох, как разглядел. Видел я, как она его встречала на пероне. Хотел подойти, но не решился, чтобы идилию их не рушить. Правда потом что-то случилось у них, Ленка на целину ни того ни с сего отправилась. Петр в аспирантуру уехал учится. Только они через полгода вернулись вместе. Счастливые и, как оказалось, влюбленные. Приехали у матери благословление выпрашивать. А Петр ТАК стал смотреть на Ленку. Я только потом понял. Его она была. Во всех смыслах. А затем расписались в райсовете. В Москву он ее увез. Никита родился. А дерево, то, заветное, Лена до самой смерти своей любила. Как в гости приедет, обязательно к дубочку тому сходит, спасибо за свое счастье ему скажет, поклонится. У нас в селе ведь каждый знает, что деревце это старинное любовь приносит. И влюбленным завсегда помогает. Жалко, рано Лена умерла, не увидела, как внученька ее выросла, похожая на нее, как две капли воды.
А про себя подумал: "Вон, гляжу, ты и Виктора совсем глазами своими зелеными с ума свела. Еле дышит мужик". Яков Степанович выразительно крякнул, глядя на Степнова.
Степнов, и правда, был уже на грани. Ленина голова лежала на его груди, а ее руки образовали кольцо вокруг его талии. Он же, в ответ, гладил ее спину, едва прикасаясь к нежной обнаженной коже.
- Ну, ребятушки, время позднее. Я вам на дальней веранде постелил, там попрохладнее будет и выход прямо в сад есть, а я спать. И вам спокойной ночи желаю, - Яков Степанович, весело подмигнув Степнову бодренько заковылял в сторону своей опочивальни, тихонько напевая себе под нос: "Сердце красааавиц склонно к измеене и к перемеене, как ветер в маееееее".
- Да уж, вот это история, достойная старого фантаста, - Ленка пыталась собраться со своими мыслями, - Вить, я спать!
- А я прогуляться пойду, ну, чтобы тебя не смущать, а ты ложись, не жди. Я попозже приду, ладно?
Виктору необходимо было остыть. Он вышел в сад, и извилистая тропинка сама вывела его к речке. Прохладная вода остудила его пыл, подарив долгожданное облегчение. Несильное течение воды волнами ласкало его тело, даря ему свою, речную нежность. А Виктор представлял, как он войдет в эту реку вместе с Леной, и ласки волн покажутся ничтожно малыми по сравнению с теми ласками, которые подарит ей он.
Ленка тем временем осмотрела веранду. Вокруг царила приятная деревенская обстановка: кровать с подзорами, горка из подушек, покрытая куском добротного кружева, аккуратные беленькие занавесочки на окнах, резной комод и кресло в углу. Маленький ночник почти не давал света. Разделась, по привычке оставив лишь кружевные трусики. Легла, но сон никак не шел. Спустя какое-то время Лена все же услышала приближающиеся к веранде шаги. Притворилась спящей. Из-под полуприкрытых ресницами век смотрела на него: мускулистое тело, рельефный торс, красивые ноги.
Он осторожно прилег рядом с ней, очень аккуратно, боясь побеспокоить ее сон, положил свою руку поверх одеяла, обнимая Лену за талию. Прижался горячей грудью к ее обнаженной спине. Через мгновенье Лена уже чувствовала его размеренное дыхание у себя на шее и спокойный, ровный стук его сердца. Она мечтала в этот момент, что однажды, утомленная от нежности и бескрайних ласк, она также заснет рядом с ним, согреваемая теплом его рук.

Жмите сюда, если есть что сказать)

 Отправлено: 24.03.09 22:26. Заголовок: Ой, только сильно ме..

Скрытый текст

Ой, только сильно меня не бейте!!! У меня творческий неадекват. И юмор в самом его неприглядном виде попер...но что поделаешь, да, я такая!!!

Виктор Михайлович Степнов лениво обводил взглядом своих прекрасных синих глаз собравшуюся разношерстную толпу. Казалось, собралось все село. Тут были и босоногие детишки с их всклокоченными мамашами (им надо огород полоть, обед готовить, да и ужин, воды натаскать, коров подоить, поросятам дать, да и огурцы пошли, соответственно банки на зиму крутить уже можно, а главное нужно... и много чего еще - всех их занятий и не перечислишь, так нет, местные активисты делать это не дают); и молодежь, стоящая отдельно могучей кучкой и что-то бурно обсуждающая (тут вариантов вообще тьма, поэтому перечислять их дело неблагодарное); мужчины в старых трениках и вытянутых майках (создавалось такое впечатление, что все они учителя физкультуры в местной сельской школе); и бабушки с принесенными стульчиками, теперь выстроенными в ряд, где они удобненько так разместились, активно лузгая семечки местами беззубыми ртами; и старые-престарые деды, видимо местные авторитеты (их взгляд мог убить - что видимо и произойдет с одним недалеким воротилой - деньги есть, но ума ведь на них не купишь).
А сей бизнесмен как раз должен был объявиться с минуты на минуту и предстать перед толпой, так желающей его линчевать. И вот из-за поворота проселочной дороги показался черный хаммер и медленно покатил до места назначения (или казни - кому как больше нравится).
Виктор же стоял на солнцепеке без кепки и даже без панамки. Скрытый текст
Видимо напекло (сильно причем), потому что он, со словами: "Ленка, помни меня молодым и красивым, хорошо? И еще, как прекратишь смотреть на меня глазами-блюдцами, доставай камеру и снимай!", вышел на дорогу, лег посередине в позу покойничка, умильно скрестя руки на груди. Доставая видеокамеру из своего рюкзака. Ленка думала лишь об одном: "Свечу б ему еще белую и плакальщиц для большей театральности... а ведь можно было бабулек с семечками подбить на сию авантюру". Но бабушкам, а также всем вокруг было не до Ленкиных режиссерских находок: все ох с каким интересом наблюдали за происходящим.
Дверь машинки распахнулась и перед народом (уже мысленно сидящим на диване "кто с пивом, кто с попкорном") предстал великий и ужасный бизнесмен - ярый поклонник Пушкин-Лэнда (в то же время на самого Пушкина ему было наплевать). Низенький, толстенький, явно сильно потеющий, к тому же еще и лысеющий. Глазки-пуговки, нос крючком, за пухлыми щечками рта не увидать. Дорогой ремешок отлично оттенял пузико-бочку для разных солений (грибочки, огурчики - налетай...). И с жутко пронзительным голосом (в его лице воплотился весь хор мальчиков-кастратов).
- МУЖЧИНА!!! Вам что, жить надоело? Или у вас хобби такое под колесами валяться? Ей, вы меня слышите? Вы чего молчите? Неужели немой? Или глухой, АУУУУУУУУУУУУУУ!!!
Всю это тираду Виктор слушал молча с закрытыми глазами и выражением идиотской улыбки на устах.
- Васенька! Кеша! Уберите этого блаженного с дороги!!!
Визг достиг апогея, и на авансцену выдвинулись шкафоподобные, но милейшей души телохранители. Быстренько научив Степнова стоять, а не лежать, они отошли в тень, предоставив мистеру предпринимателю всю свободу действий.
Пока он что-то усиленно верещал или вещал Виктору (Ленка, спрятавшись за спиной Якова Степановича, снимала все для потомков,уже успев полюбить амплуа оператора), он с интересом поглядывал на его лысую макушку со всей высоты своего роста. Вынул из кармана светлых джинс платок, подаренный Светочкой еще во времена первого сезона, и начал задумчиво, почти с родительской нежностью тереть пузатику лысину. Бизнесмен тут же умолк, вид был у него такой, будто из него выпустили весь воздух, даже на вид похудел килограммчика так на два. И совершенно ни во что не втыкаемыми глазами снизу вверх уставился на флегматичного Степнова, который и не думал прекращать круговые движения платком. О чем думал в тот момент бывший физрук, остается загадкой и по сей день.
- Вы чего это такое делаете? - истошно завопил красный как рак предприниматель.
Остальные же немногословные участники этой сцены уже не сдерживали хохота. Кто-то даже начал свистеть.
- У вас на лысине пятнышко, темное. Я пытаюсь его оттереть, - Степнов же был спокоен как удав.
- Что? Немедленно прекратите! Руки прочь от моей лысины!
- Да подождите ВЫ! Какие нетерпеливые бизнесмены нынче пошли! Еще чуть-чуть осталось.
От такой наглости у коротышки отвисла челюсть, правда на секунду всего, через которую он, отрывисто подпрыгнув, в полете вырвал у Степнова его платок. Правда, приземлился он отнюдь не на коротенькие ножки (от недостатка физической активности они вероятно подкосились), а на смачную пятую точку. Виктор наклонился к нему и тихо проговорил:
- Товарищ... как вас там. Не играйте с огнем. Пушкин-Лэнд, если хотите, стройте. Ваше право. Но если тронете дуб с остальными деревьями, вам не поздоровится. Мой хороший друг, по совместительству налоговый инспектр, уже занимается вашей фирмой. Жду вас в администрации села. И кстати, весьма интересная видеозапись может украсить местные новости. Вы станете местной, правда опростоволосившейся, знаменитостью. Ну, до завтра, хороший вы мой.
Виктор подошел к умирающей от смеха Ленке, которая тут же бросилась ему на шею, под аплодисменты и улюлюканье местных жителей. Правда не всех, некоторые уже раскачивали навороченный черный хаммер, под пенье старушек: Ээээээээй, ухнем! Эээээээээй, ухнем! Ещё разик, да ещё раз. Ээээээээй, ухнем! Эээээээээй, ухнем! Ещё разик, да ещё раз.

Поколотить меня (НИНКА НЕ ТРОЖЬ!!!) можно здесь

 Отправлено: 25.03.09 11:11. Заголовок: И все же, митинг ник..

И все же, митинг никто не отменил. Участникам пришлось, хоть и с опозданием из-за нелепой комической сцены, занять свои законные места возле парковых деревьев. Лена и Виктор, прислонились к старому дубу, около которого намеревались провести остаток длинного мятежного дня. Позволили застегнуть наручники на запястьях, в знак протеста…
Тик-так, тик-так…
Стрелки наручных часов вновь делают оборот и показывают, что мы стоим скованные наручниками уже пятый час на невыносимом солнцепеке. Все тело уже затекло, мышцы окаменели и противно ноют, как будто их вырывают из тела руками. Что мы только не делали за эти триста минут: кричали до хрипоты вместе с митингующими, требовали восстановить справедливость, давали интервью, позировали в объективы фото и видеокамер. Травили анекдоты, шутили, смеялись до колик в животах. Поливали друг друга водой из пластиковой бутылки, смешно изгибаясь и принимая неимоверные позы, которые при нормальных обстоятельствах никогда бы не пришли в наши светлые головы. Трогательно поили друг друга из этих же бутылочек, хватая пересохшими от жажды губами каждую каплю драгоценной влаги. Бегали в туалет в соседние кусты, предварительно оповещая главного из митингующих, который расстегивал наручники и засекал время, в которое необходимо было обернуться. Прямо как в армии. Но Ленка держится прекрасно… Наслаждаюсь осознанием того, что люблю эту отважную и смелую девчонку.
Ленка, бедная, вся покрылась испариной, хотя одета более чем легко. Легкие синие джинсы, искусственно порванные во всевозможных местах и контрастирующий белый топ. Как всегда она безупречна. И никакой косметики, только аромат ее кожи, ее естественный запах. И вправду, самый возбуждающий запах - это запах нежного юного девичьего тела, без всевозможных парфюмерных примесей известных марок. Мы стали так близки за этот день, просто неимоверно. Еще не сказав друг другу самых важных слов мы уже можем читать наши чувства по глазам и находить ответы на интересующие нас вопросы. Поворачиваю к Ленке голову и одними глазами спрашиваю, как она. Она устало улыбается. Ну, что тут скажешь?
Целый день я ощущаю, как соприкасаются наши ладони. Нежно, почти невесомо, но доставляя ни с чем не сравнимое удовольствие. Когда сегодня она впервые слегка, как бы невзначай, прикоснулась ко мне в тот момент, когда нас сковывали возле этого несчастного дерева, чью судьбу мы решаем в данный момент, я снова вспомнил нашу первую общую ночь. Невинную ночь, проведенную на летней веранде под одним одеялом. Перед глазами, как мираж, вдруг появилась картинка, на которой мы вдвоем лежим на узкой деревенской кровати, утопая в белых льняных простынях. Она ищет защиты от утренней прохлады, прижимаясь спиной к моему телу. Я же сквозь сон обнимаю ее, украдкой переводя руку на ее грудь, и нежно поглаживаю небольшое ровное полушарие с болезненно-твердым соском в такт с ее возбужденным дыханием, невольно заставляя ее своим стоном признаться, как же ей хорошо от такой ласки. Своей грудью касаюсь ее спины, согревая своим теплом. В полусне она раскрепощена… Поворачивается лицом ко мне, давая возможность нашим губам встретиться в легком сладком поцелуе, который окончательно вернет нас из предрассветного миража в реальность утра.
Не говоря ни слова, лежим и наслаждаемся близостью. Не физической, я даже не могу представить себе, как это будет впервые… Близостью платонической. Единством наших душ, дыханием, сливающимся воедино, рукам, которые осторожно прикасаются друг к другу в утренних сумерках, переплетая наши пальцы. Смотрим друг другу в глаза, утопая в нежности, излучаемой ими.
И вот сейчас, наверное, самое время сказать ей снова о том, как же она дорога мне. По прежнему, даже еще больше. Я не просто люблю ее. Я ЕЕ ЛЮБЛЮ. Нежную, невинную, чистую, как летний полевой цветок… На этот раз я уверен, она не убежит от меня… Мы же скованы… Сейчас она не убежит.
- Лен, - голос перешел на хриплый шепот, будто кто-то мог подслушать их интимный разговор, - Ты очень устала?
- Спрашиваешь, Вить, да у меня сил нет, чувствую, что как только дадут отбой и с нас снимут эти чертовы браслеты, я упаду на землю и никогда уже не встану, - Ленке, и правда, было очень тяжело. Она хрипло дышала, тело выгибалось от боли в руках, ноги то и дело подкашивались.
- Лен, я должен сказать тебе кое-что. Это сейчас для меня очень важно, ты только выслушай, ладно…
- Вить, ты меня пугаешь, - Ленка боялась услышать это вновь именно сейчас, ну почему не сегодня утром, когда все было так романтично и она, полуобнаженная проснулась в его объятьях. Почему ему надо сказать это именно здесь?
- Не могу больше молчать. Знаешь, я ведь тебя обманул, когда сказал, что ты мне нравишься. Тут ведь совсем другое. Я... ТЕБЯ... ЛЮБЛЮ! Серьезно, по-настоящему, крепко, сильно, так, как любят первый и последний раз. А такая любовь не бывает безответной. Что скажешь?
Последнюю фразу он добавил шепотом (склонясь к чувствительной мочке уха), таким нежным и обволакивающим, что в глазах Лены встали слезы, едва заметные слезы всепоглощающей радости, а внутри будто запорхали бабочки, будоража легкими прикосновениями своих крыльев низ живота.
Впитывая в себя его признание, Ленка вдруг почувствовала, как боль стала постепенно уходить, позволяя телу расслабиться, силы вновь вернулись к ней, готовой в этот момент закричать от счастья. Она действительно была счастлива: она любила и была любима. И даже капельки страха не было, только одна твердая решимость сделать любимого человека счастливым. Она правда не знала, была ли в этом заслуга дуба, но, наверное, пятичасовое единение с ним не прошло даром.
- И я люблю, - Ленка отвела голову и, смущаясь, опустила глаза.
Не могла сейчас их поднять и посмотреть на него, потому что хотела, нет, жаждала его поцелуев, его объятий, жаждала испытать всю силу его любви немедленно. Степнов видимо хотел того же, потому что тут же притянул к себе, крепко обнял, зарываясь в ее волосах, шепча что-то до боли приятное - со стороны, правда, этого было не разобрать.
Поцелуи, поцелуи, поцелуи, которым нет числа, разжигающие бушующий огонь. Руки, исступленно ласкающие тела, губы, уже припухшие от поцелуев, которых все мало. Еще немного и грань, после которой уже не остановится, будет нарушена. Хотя не этим ли заниматься у древа любви?
Наслаждение любовью затопило, накрыло их с головой, так, что они не сразу услышали голос Якова Степановича, который был явно доволен увиденным.
- Голубки, так вас освобождать? Время уже! Или вы тут еще с часок постоите?
Раскрасневшаяся (недавно от страсти, сейчас от смущения) Ленка спряталась за спину Виктора - все-таки друг ее дедушки. Пока Яков Степанович отстегивал наручники, их взоры были потуплены вниз... Может оттого, что были застуканы сим милым, но охочим до любовных историй, дедулей, а может оттого, что прекрасно осознавали все то, что могло произойти этим жарким летним вечером.


Скрытый текст

Ну, дальше, как и следует, будет развязка. Горячая, с сухим паром и березовым веником. Готовьте банные принадлежности, товарищи!

 Отправлено: 25.03.09 22:22. Заголовок: Дорогие мой. У нас к..

Скрытый текст

Дорогие мой. У нас к вам просьба - отпишитесь, необходимо ли после этой проды продолжение? Или можно закончить на данной лирической ноте?

Ощущая неимоверную усталость Ленка еле шевелила ногами. Виктор буквально тащил ее к дому и ежеминутно порывался взять на руки, но она отчаянно сопротивлялась. Он и сам был еле живой. Этот день вымотал их окончательно. Даже есть не хотелось. Хотелось лечь, прижаться друг к другу и уснуть, чтобы проспать весь вечер, всю ночь и все утро. И не просыпаться. До такой степени было плохо. И целоваться, хоть и хотелось безумно, но было откровенно лень, о чем Ленка и заявила Виктор при очередной его попытке подхватить ее на руки.
Возвратившись вместе с Яковом Степановичем в его гостеприимный дом, они к своему неудовольствию обнаружили сидящую у стола раскрасневшуюся «мадам» с полотенцем на голове. Женщина лет пятидесяти сидела и попивала чай из блюдечка, причмокивая от удовольствия. «Анна Петровна», - представилась она и жестом пригласила их присоединиться. Собрав последние силы в кулак, они не могли отказать и уселись к настоящему деревенскому самовару.
- Банька натоплена, ребятушки, - весело прочирикал Яков Степанович, вытирая руки большим вафельным полотенцем и подсаживаясь к столу, - Я бы вам посоветовал сходить, а то мы с Аннушкой уже накупались, - блеснул глазами старичок и прихлопнул Виктора по плечу.
- Спасибо, Яков Степанович, но сил и так нет, мы и ноги до бани не дотащим, - Ленка пришла в возмущение. Как так, он что, не видит, они с ног от усталости валяться, а он им в баню предлагает. Чтобы они сварились там ко всем чертям!
- Зря, внученька, между прочим, банька, она, знаешь, как силы восстанавливает. И мужские, и женские. После настоящей русской баньки ощущение – словно заново родился. Усталость, как рукой снимет, сходите, не пожалеете, - хозяин подмигнул своей Аннушке.
Виктор, кажется, понял, в чем тут дело. Тихо прошептал Ленке, склонившись к самому уху, что у парочки намечается рандеву после бани и они в доме явно лишние. Ленке ничего не оставалось, как согласится, хотя парится она не любила. И ничего про баню не знала. Помнила только, что читала в какой-то книжке, что парится надо обязательно вдвоем… Значит, на пару с Витей… От таких мыслей она покраснела и не уступала сейчас свекольно-красным щекам Анны Петровны.
- Там приготовлено все, вы идите, не переживайте. Я спать лягу, а может, еще схожу к Аннушке, телевизор у нее что-то барахлит… А вы не торопитесь, парьтесь, сколько душе угодно, в речку окунитесь. Она хорошо освежает, после веничка особливо. Веранду вам запирать не буду. Идите. И Яков Степанович буквально вытолкнул молодых людей, не дав сказать и слово в виде протеста.
Сухой пар окутывал маленькое помещение. Жарко. Как же жарко. Вот небольшой предбанник, здесь стоит только деревянная резная скамейка и крючки для одежды. На скамейке стопка белоснежных вафельных полотенец, таких огромных, что в них можно завернуть только что выкупанного слона, жалко, что слоны не имеют привычки париться.
Ленка безумно устала за этот бесконечно длинный, и мучительный день. Ее тело порой совсем не слушалось хозяйку, руки дрожали, ноги подгибались, а голова то и дело начинала кружиться, приводя девушку в полубессознательное состояние. Возможно, так сказывалась усталость, но Лена склонялась совсем к другой мысли. Витя. Она за эти два дня успела привыкнуть называть его просто, по имени. Это его близость сводила сейчас ее с ума. Стаскивая с себя одежду, которая просто вросла в кожу, она не могла унять дрожь возбуждения, которая охватывала ее тело. Предбанник был настолько узок, что они соприкасались спинами, избавляясь от одежды. Собрав в кулак всю оставшуюся силу воли, Ленка подумала, что полностью обнажать свое тело еще рановато. Белье она не сняла и, не поворачиваясь, чтобы не увидеть Виктора, прошмыгнула за дверь, в парную. Легла на полок, подстелив под голову сложенное вчетверо полотенце. Следом зашел Виктор. Лена зажмурилась. Сердце готово было выскочить из груди, как только она представила, что он стоит почти вплотную к ней, полностью обнаженный. Ее тело покрылось капельками пота, хотя еще ни одна капля воды не попала на жаровню и, тем более, на нее. Приоткрыла один глаз, а затем и второй. Виктор стоял у стены напротив. Белое полотенце, повязанное вокруг бедер, доставало ему почти до середины икры. Ленка сглотнула, пытаясь отогнать возбуждение, и тихонечко выдохнула. Одними только глазами посмотрела на сухой березовый веник, висящий на крючке. Он понял ее без слов. Ей нужны силы и он вдохнет в нее жизнь. Недаром по исконно русской традиции в бане мужчина и женщина парятся вдвоем.
Лена расслабилась, наблюдая за происходящим из-под ресниц. Отдалась во власть его рук и своих собственных ощущений. Выгибала спину от каждого удара мокрого березового веника, чувствуя, как с каждым новым хлестким прикосновением в ней просыпается какое-то неизведанное доселе чувство. Лихорадочно, словно в забытьи, искала ладонями деревянные стены, упираясь ногами в полок, позволяя своему телу наливаться этим волшебством.
Звук ударов от соприкосновения прутьев и нежной белой кожи смешался с ее стоном и в одно мгновенье веник упал на пол, уступая свое место настойчивым мужским рукам. Виктор гладил объятое неистовым огнем Ленино тело, заводя с ним игру, понятную только им двоим. С силой массировал округлые плечи, аккуратно пальцами очерчивал контуры груди, поглаживал живот, пальцы пробегали по ее ногам, поглаживая бедра, снова возвращались к груди и нежно касались тонкой кожи, проникая под ткань кружева, но, не снимая ее.
Лена ощущала, как с каждым новым ласкающим движением она сама наполняется влагой. Физически она ощущала сладкую тянущую боль внизу живота, это было несравнимо ни с чем. Грудь налилась, готовая разорваться от каждого нового волнующего прикосновения. Лена в этот момент представляла собой сгусток томящейся внутри энергии, которому немедленно необходимо было выплеснуться наружу.
Лена смотрела в глаза Виктора. Как прекрасны они были в этот момент. Некогда голубые, сейчас они были затянуты поволокой лихорадочного предвкушения и, от этого, приобрели неимоверно насыщенный синий оттенок. Его загорелое влажное тело блестело в свете тусклой матовой лампы, отливая бронзой. Сам он горел, добавляя к жару парной жар разгоряченного мужского тела.
Лена заворожено наблюдала, как играют мускулы на его груди, как напряжены сильные плечи, как мускулистые руки страстно сжимают ее саму, пробуждая все новые и новые неизведанные ощущения. Она видела, что белое полотенце совсем не скрывает его желания, и от этого ей стало еще жарче. Белье давило на распаленное страстью тело, врезаясь в него и требуя немедленного освобождения.
Немного отстранившись, Лена в одно мгновенье освободилась от белья. Погладила руками болезненно-возбужденную грудь, отмечая, как загорелись от этого прикосновения глаза мужчины. Поглаживая себя и не отрывая глаз от Виктора, сняла и трусики. Спрыгнула с полка и встала на пол рядом с ним. Губами он искал ее губы, не в силах сомкнуть глаз, настолько она была сейчас прекрасна. Лена не дала себя поцеловать, лишь гулко простонала, слегка прикоснувшись своей мягкой грудью к твердой мужской груди. Дыхание обжигало кожу, доставляя болезненное наслаждение. Движением головы Лена указала на полок. Виктор занял ее место. И березовый веник, оказавшись в ее руках, уже терзал его тело, разрывая его от желания и нетерпения.
Лена была просто обворожительна, когда, лихорадочно работая веником, как бы невзначай прикасалась грудью к его груди, опускаясь на живот. Все еще не давая возможности прикоснуться к ее источнику, она дразнила его губами, то и дело оставляя горячие поцелуи на его теле, опускаясь, все ниже и ниже. В момент, когда она уже решилась избавить его от полотенца, он перехватил ее руку, образуя на тонком запястье браслет из своих пальцев, давая понять, что он и так уже на грани. Лена поняла его, соглашаясь сделать небольшой перерыв, и медленно опустилась на пол, склонив голову ему на плечо. Только стук двух сердец в унисон был слышен на протяжении этих нескольких минут отдыха.
Ленин взгляд остановился на незаслуженно забытом березовом венике. Отломив от него веточку и присев на полок, лицом к Виктору, она стала играть с ней. Нежно прикоснулась к своей шее, медленно провела, обрисовывая контур сосков, по груди, опустила руку на живот, лаская его, плавно перевела шаловливую веточку и дотронулась до внутренней поверхности бедра. Он не мог оставаться безучастным… И вот уже две веточки скользят по ее гибкому телу, познавая его и играя с ним в волшебную игру, приводя девушку в неописуемый экстаз. Веточки тихонько щекочут, даря неземное наслаждение, а Ленины руки, вторя движениям веточек, ласкают тело любимого, доводя его каждым новым прикосновением до исступления. Не в силах остановить огонь, рвущийся наружу, Виктор вновь завладел ее рукой, крепкая сжимая ладонь Лены в своей ладони. Открыл дверь, заставляя следовать за ним в летнюю звездную ночь.
Прохладный воздух ночи встретил их легким ветерком. Виктор увлекал Лену за собой, к реке, на ходу сбрасывая с тела полотенце. Вода журчала: «Не бойся, люби его» и шепот трав вторил воде: «Не бойся, люби ее»…
Они вошли в воду вместе.
Течение моментально сцепило их тела, прижимая еще ближе друг к другу. Вода, вторя их ласкам, сама ласкала там, где не успевали руки и губы. Он нашел, наконец-то, ее губы, жадно открывая их, срывая новые и новые стоны и забывая обо всем. Жар тел смягчался, охлаждаемый речной водой, растягивая их удовольствие. Вместе со стонами с губ срывались нежные слова… Лишь Луна и звезды были немыми свидетелями этой картины любви, скрывая под ночным небом мужчину и женщину, наслаждавшихся близостью друг друга.
Лена крепко прижималась к Виктору, снова и снова повторяя «Люблю», когда он опустил ее на мягкую траву. Аромат пряных трав сливался с запахами их возбужденных тел. Он опустился перед ней на колени, на долю секунды засмотревшись на нее, уже готовую раствориться в нем одном.
Она забыла обо всем на свете, и все перестало вдруг существовать, как только она почувствовала Его. Всего. Полностью. Целиком. Он, казалось, был везде, проникая в самую ее глубину и вознося ее на вершину блаженства. Впервые сливаясь воедино, она двигалась в такт с его телом…
Быстрее. Еще быстрее. Лена содрогнулась от мощной волны, уносящей ее в небеса, впервые позволив себе закричать от наслаждения.
Зеленый ковер из луговых трав стал их первой постелью, на которой они, утомленные друг другом, молча лежали, освещаемые светом Луны. Цикады и полевые сверчки пели им свои песни. Речка тихо журчала, гонимая вдаль своими водами. Лена улыбнулась, она услышала речку, она любила. Любила его, а он любил ее. Она лежала, томная и счастливая от первого познания, положив свою голову на грудь Виктору. Нежно играла своими пальчиками с его обнаженным телом, напоминая ему о том, насколько они были близки только что. Мужчина в ответ гладил ее тело, согревая его от ночной прохлады теплом своих рук. Нежно целовал ее, такую любимую и такую желанную.
Оба в этот момент наслаждались своим счастьем. Муж и жена. Незримо для всех они стали супругами. Не давая клятв и не обмениваясь кольцами, исполнив один только древний обряд. Только вода и ветер стали свидетелями их единения. Им этого вполне хватило.
Утопая вновь в его глазах, Лена плотнее прижалась к Виктору. Тела снова слились в одно целое, отпуская друг друга только тогда, когда первая багряная полоска наступающего рассвета окрасила восточную сторону горизонта.
Виктор огляделся и нашел полотенце. Вновь обернув его вокруг бедер, он бережно поднял Лену и плотно прижал ее к себе, чтобы никто не увидел наготу ЕГО женщины, даже рассвет.
Пройдя по саду и поднявшись на веранду, они зашли в комнату. Виктор положил Лену на кровать, а сам устроился в старом кресле. Лена потянулась, давая телу возможность расслабиться и отдохнуть в преддверии нового дня. Виктор наблюдал за ней, отмечая про себя, как она прекрасна. Лежит уставшая, со счастливой улыбкой на лице, не прикрыв стройное обнаженное тело даже простыней. Смотрит на него из-под ресниц, глазами благодаря за доставленное удовольствие и, одновременно, игриво проводя пальчиками, очерчивая контур влажных губ…
- Иди ко мне, - шепчет Виктор одними только губами, и сердце вновь заходится в безумном вихре, как только Лена устраивается у него на коленях.
Рассвет. Во всем доме еще тихо. Крик первых петухов заглушает скрип, который издает старое кресло, из последних сил выдерживая новое безумство влюбленных.


Как всегда - ваши отзывы здесь!

 Отправлено: 29.03.09 22:29. Заголовок: ЭПИЛОГ Когда земля ..

ЭПИЛОГ

Когда земля однажды треснула
Сошлись в тот вечер Лена с Витей
Бывает польза интересная
От незначительных событий.

И. Губерман «Гарики на каждый день»

Резкий гудок приближающегося к платформе поезда прервал нежное уединение двух влюбленных.
Лена и Виктор стояли на платформе и ждали…
Поезда?
Возвращения?
Нет. Они наслаждались этой поездкой. Наслаждались этими днями, впервые проведенными вместе и вдали от московской суеты. Они обнимались, легко прикасаясь ладошками к спинам друг друга. Виктор играл прядками Ленкиных волос, склонив к ней голову, и что-то нежно шептал ей на ушко. А Кулемина тихо млела, то ли от его близости, то ли от невозможно приятных слов, которые он ей шептал, то ли просто наслаждалась тем, что теперь они принадлежат друг другу. Льнула к нему, и ей было абсолютно наплевать, что вокруг много людей и некоторые поглядывают на них косо. Она вся в это утро состояла из нервных клеточек, которые при каждом новом Его прикосновении отдавали своими окончаниями прямо в ее влюбленное сердце. Блаженно прикрывала глаза и краснела, вспоминая минувшую ночь и такое приятное для них обоих утро. Виктор тоже был счастлив. Счастлив, как никогда. В его объятиях и этой ночью, и этим утром была самая лучшая девушка на всей планете. И так будет всегда. Он тоже улыбался, озаряя своей улыбкой все вокруг, но только Ленка видела, насколько искренне это счастье. Их общее счастье.
Поезд остановился, и гостеприимные проводницы уже зазывали заждавшихся пассажиров. Обратно они тоже возвращались по отдельности. Ведь билеты были куплены еще в Москве. Но сейчас разлука не пугала этих двоих. Они готовы были потерпеть двенадцать часов на койках в разных купе, чтобы на Курском вокзале Москвы снова взяться за руки и сделать первый шаг в их новую жизнь. Общую. Одну на двоих.