Отправлено: 04.02.09 14:08. Заголовок: Автор: kate

Фики:

1. Одна история
2. Горы
3. Другие дороги

 Отправлено: 11.06.09 20:09. Заголовок: Еще в машине её нача..

Еще в машине её начало колотить, она ничего не говорила, только сжавшись в комок, уставилась в одну точку. А дома её прорвало: «Забыли. Меня все забыли. Понимаешь?» Весь вечер пыталась запереться то в комнате, то в ванной. А он ходил за ней хвостом, чувствуя, что оставшись наедине с собой, она может натворить дел
Чуть позже, когда ему показалось, что она успокоилась, он уложил её спать, а сам ушел на кухню, думать. К утру созрело решение, оставалось только изложить его Ленке.
Он после бессонной ночи вполз в спальню. Она уже проснулась и опять лежала и смотрела в одну точку. Он подошел и лег рядом. И на-гора выдал свое видение разрешения всех проблем.
- Ленка, давай родим ребенка. Ты отвлечешься, придешь в себя. И малыш поможет тебе оклематься от всего этого. А когда подрастет – придумаем, чем тебе заниматься дальше…
- Если ты так хочешь, то давай… – ответила она ему бесцветным голосом и пожала плечами.
И они старались. Ровно до того момента, пока у неё не началась сессия и в их жизнь опять не ворвался Чигишев.

- Папа, па-па, да пап! – официантка давно ушла к барной стойке, а сейчас Лина с уже некоторое время пыталась привлечь его внимание.
Он тут же вынырнул из своих воспоминаний и вернулся к привычной собранности. Быстро расплатился, бережно перехватил у падчерицы спящую Нику, и, бросив ей: «Не отставай», быстро вышел на улицу.
Устроил в машине Нику, запихал к ней на заднее сидение уставшую Линку. Под тихий разговор и не заметил, как подъехали к дому. Ливень прекратился, стояла противная влажная морось.
Войдя в квартиру увидел, что домработница уже ушла, но в квартире было тепло и сухо, а на плите стояло несколько еще не до конца остывших кастрюлек. И на том спасибо - не надо ломать голову, чем накормить девчонок.
Старшая дочь купала младшую, пока он накрывал на стол и разогревал борщ и котлеты. Потом они все вместе обедали, после чего он пошел смотреть в детскую мультики с Никой, а Лина к себе, заниматься привезенными фотографиями.
Тихие семейные радости, о которых когда-то мечтал.
Еще несколько часов, ужин – и день закончился. В квартире все стихло, и опять выдалось немного времени для воспоминаний.

Возвращение Чигишева и сессия заставили её ожить. Она вдруг перестала тенью ходить по квартире, начала постоянно где-то пропадать. И все время «Чигиш, Чигиш, Чигиш» звучало в разговоре. А он бесился и ревновал.

 Отправлено: 11.06.09 22:47. Заголовок: Потом она пришла с к..

Потом она пришла с каким-то загадочным видом и предложила поговорить.
- Вить, мне проект предлагают… Страшно, ответственно, но очень интересно.
- Опять по сцене будешь скакать? Очередное добровольное рабство?
Он был раздражен в тот день.
Кажется с кем-то поругался, работы особо не было, а надо было откуда-то черпать средства. Привычка жить на широкую ногу – уже появилась, а вот деньги быстро улетучивались. Но и страшно было представить, что Ленка опять исчезнет в этой пучине гастрольного безумия. А вдруг еще один провал, что с ней тогда будет?
- Вить, к сожалению, это не то, о чем ты сейчас думаешь…
- Лен, тогда что? Мы же вроде решили, что ты временно прервешь свою концертную деятельность, что побудешь пока дома, отдохнешь, успокоишься…
- Вить, мы договорились, что я на сцену пока не возвращаюсь. Мне по специальности проект предложили, хотя уехать придется, ненадолго, месяца на полтора. Поедем по восточным странам, снимать серию документальных фильмов.
- Лен, но как? Ты же можешь быть уже беременной…
- Я не беременна Вить, сегодня это стало ясно,- она сказала это с каким-то облегчением в голосе, - И я уже дала согласие на участие в проекте…
Она опять летала, радостно хваталась за фотоаппарат, сутками созванивалась с кем-то, собирала чемоданы, то запихивая в них вещи, то с ворчанием вынимая и перекладывая.
А потом он узнал, что она едет с Чигишевым. Узнал из какого-то их разговора на кухне, случайно. В нем вспыхнула ревность, и, оставшись наедине, поссорились, сорвавшись на крик. Тогда они впервые высказали друг другу все, что накипело в душе. И так и не помирились до её отъезда.
Просто однажды он вернулся после деловой встречи в пустую квартиру, а на столе лежала записка: «Прости, Вить. Я надеюсь, что у нас все еще получится. Это расставание даст нам обоим остыть».

На глаза попался диктофон. После серии сегодняшних воспоминаний сил слышать её голос уже не было.
Чувствуя себя последним трусом, Виктор отвернулся и ушел спать. И всю ночь разглядывал идеально белый гладкий потолок. Сон так и не пришел.
Еще неделю он не мог заставить себя взять в руки серую коробочку. Только прогонял в голове каждое мгновение последнего года их совместной жизни – точнее, брака по паспорту. Встречались за тот год всего несколько раз. И он совершал одну ошибку за другой.
Он сам не знал, как получилось так, что в его жизнь вошла другая женщина.
Виктор изнывая от одиночества, от ненависти к себе на съемках подружился с Линой. Её мать появлялась тогда в их отношениях фрагментарно. А потом попыталась воспрепятствовать общению. Но Линка уже сбегала и сама приходила «поговорить».
Пошли сплетни. О его разладе с женой на тот момент знали уже все. Пресса доставала Ленку в её редкие наезды в Москву уже не как бывшую Ранетку, а как Жену Виктора Степнова, чье имя и лицо активно крутилось по ТВ в череде рекламных роликов к фильму. Информация о странных привязанностях известного режиссера начала просачиваться вы прессу. А он все сравнивал девочку Лику и Ленку – школьницу.
Тогда они с Ангелиной впустили в их дружбу её мать. Пошел очередной виток сплетен. В прессе они начали мелькать вдвоем, их стали называть парой. Ленка как-то позвонила в слезах, и он пытался объяснить ей все. Но она, не дослушав, бросила трубку.
Он попытался разорвать всякое общение, но очень быстро почувствовал себя предателем, и все вернулось на круги своя…

 Отправлено: 12.06.09 02:27. Заголовок: Он достал очередную..

Он достал очередную кассету и вставил её в деку. Несколько минут смотрел на диктофон, но так и не смог заставить себя нажать кнопку PLAY.
Сегодня, в шестую годовщину их свадьбы, услышать ее голос тем более невозможно. Даже страшно предположить, о чем может идти речь в следующей записи.
Вернуться к ней, сама того не ведая, помогла расшалившаяся Никуша, которая решила поиграть с красивой серой коробочкой. Выкупленную за «киндер-сюрприз» кассету чуть зажевало, но он вспомнил, как еще в школе боролись с такими проблемами и долго-долго извлекал из тисков аппаратуры тонкую глянцевую ленточку. Она все-таки повредилась в двух-трех местах, но, заботливо перемотанная карандашиком, была бережно вставлена в диктофон. Только чуть не потеряв эту запись, он понял, до чего же ему важно знать ВСЕ.

Вдох. Выдох.
Play.
В её словах незаданные вопросы, в интонациях - поиск ответов.

« Скоро вторая годовщина свадьбы, а все уже разлетелось в тартарары.
Слишком запутанно. Сплетены в один тугой клубок злость, обида, ревность. Все то, что вдруг выплеснулось и проглотило нас.
Хотя наша главная проблема – это непонимание. Он так и не смог понять, что я не ушла, а просто попыталась найти себя. И нашла.
Теперь я прекрасный специалист. Работаю над документальным кино. Меня знают и уважают. Я за одиннадцать месяцев добилась того, к чему многие идут годами.
Конечно, это не значит, что мне до сих пор не снится сцена, что я не помню, как волны драйва и адреналина трясут тело, какое ощущение дарит ревущий зал, который ты не видишь за ярким свечением рампы. И только подойдя к самому краю, рискуя быть разорванной фанатами на клочки, видишь, как безликая толпа рассыпается на лица. Да, прошло слишком мало времени, чтобы забыть. Чтобы вычеркнуть наркотик по имени «сцена» из жизни.
Я не могла больше так жить. Когда осознаешь себя только придатком к человеку. Когда ты не личность, а «жена В. Степнова». Почему он не смог этого понять?
Ребенок. Он так его хочет, что готов не замечать многие вещи. Неужели малышу нужна мать, которая не может нормально есть, пить, ходить? Мне кажется, что нет. У ребенка мать, прежде всего, должна осознавать себя человеком.
Он тогда сказал, что пройдет пару лет и можно будет попробовать что-то придумать снова. А пока родить. Неужели он действительно думает, что я смогла бы так? Сначала родить и попытаться что-то дать, а потом бросать ребенка с его одиночеством каждый раз, когда мне захочется самореализации до зубовного скрежета… Нет, не хочу. Не хочу уподобиться своим родителям, которые для того, что бы хоть как-то выжить в тяжелые времена, начали работать на Западе, а потом уже не смогли вырваться из своего увлекательного мира и просто бросили меня наедине с собой.
Я люблю их, своих родителей. У нас теперь неплохие отношения. Но забыть и простить – я не могу. И тем более не смогу поступить так со своим ребенком. А он у меня будет. Обязательно будет, и, надеюсь, даже не один. И я верю, что это будут его дети. Просто потому, что иначе– просто не может быть.
Только позже.
А он не смог этого понять. И сколько боли было в его глазах каждый раз, когда он видел, как я глотаю очередную пилюлю.
А теперь все эти сплетни, домыслы, желтая пресса... Кажется, я начинаю понимать всю его злобу. Только в моем случае это всегда был тот самый ПИАР, любимое слово «Ранет-бригады». А вот у него? Хочется верить, но в таком случае уж больно топорно и грязно они работают.
А что если это не пиар? Мне даже страшно об этом подумать. Это означает конец НАМ. Одиночество. И как с этим одиночеством жить, я не знаю? И как с ним жить – я не знаю. И мне оно снится.
Оно приходит, как только я закрываю глаза. Холодом, пустотой, отчуждением и полной безысходностью.. Кричу во сне и просыпаюсь. И больше никак не заснуть. Уже несколько месяцев я живу в одном номере с Чигишем. Иногда хотя бы то, что он спит в соседней комнате, помогает мне уснуть.
Он принял это решение в тот день, когда я от недосыпа упала в обморок прямо во время работы. Я боролась с кошмарами уже месяц и несколько дней не могла даже задремать. Теперь он носится со мной как нянька и иногда, когда становится совсем страшно, заставляет выпить снотворное. И тогда, бывает, я могу проспать хотя бы шесть часов подряд. Забыться без снов.
Степнов и не знает, что его жена к своим двадцати двум годам стала неврастеничкой. Но это все-таки лучше, чем просто шататься по квартире и выть, глядя на стены.
Едва закончился период «Ранеток», я тайком, ничего не сказав мужу, сменила фамилию, надеясь, что это поможет все наладить. Боже, какая глупость! Будто от того, что я теперь и по паспорту Степнова, время повернется вспять и вернутся те дни, когда мы были просто любящими людьми!
Как я сейчас мечтаю, чтобы Витька был рядом. Кажется, только положу ему голову на плечо, почувствую его объятья - и тут же усну спокойным сном. А он даже не звонит...».

В этот момент голос резко изменился на кассете, начал расплываться и басить. Пленка. Опять жует. Скорее нажать кнопку «Стоп» и вперед, зализывать раны целлулоидной ленты.

 Отправлено: 12.06.09 12:25. Заголовок: Идиот. Он первый раз..

Идиот. Он первый раз оказался в постели Лининой матери в тот день, когда зачем-то среди ночи позвонил Ленке. Трубку долго не снимали, а потом сонный мужской голос сказал «Але».
Телефон жутко искажал звук, и Чигишева он просто не узнал. Еще надеясь на то, что просто ошибся номером, попросил Ленку. Мужчина ответил ему, что Лена спит, и он не будет её будить, только может передать…
Тогда он бросил трубку на рычаг и напился в маленьком номере жуткой гостиницы. Он изводил себя ревностью и выжимал глаза тыльной стороной ладони, пытаясь физической болью выдавить душевную.
А утром проснулся в постели с ней. С будущей женой номер два.
Снова он переспал с ней, когда обозленная на него Лина сбежала вечером из гостиницы. Она тогда крикнула ему: «Идиот, нашел с кем связаться»… И, за первым же углом угодив под машину, нашлась под утро в больнице. Он с её матерью еще долго сидели под дверью операционной. К счастью для Лины – все обошлось. К его трагедии – он второй раз предал Ленку.
Третий раз получился совсем уж для него необъяснимо. Решил для себя, что все кончено. Что это просто была ошибка, за которую он себя никогда не простит. И собирался сказать это Ангелининой матери. Зачем то все-таки выпил пятьдесят грамм коньяку во время разговора, и снова проснулся в чужой постели. Но, повторив все слова, и чувствуя себя последней сволочью, ушел. «Посмотрим», - сказала ему вслед она. «Какой же Вы идиот, Виктор Михайлович» - прошипела ему вслед застукавшая сцену расставания Линка…

Он заботливо перемотал карандашиком ветхий фрагмент пленки. В кусочке пластика синтетический материал ленточки поблескивает первозданным глянцем.
Play.
«… это все так глупо. Мы ведь даже не поговорили. Хотя и надо все обсудить. Надо понять, есть ли еще шанс все склеить обратно… Вернусь в Москву, и откажусь от всех предложений. И буду ждать его.
А потом сделаю все, что он захочет. В конце концов, он мой муж, и если ему нужен ребенок, я обязательно рожу. Маленького малыша с его глазами. Или малышку с его дурацким, упрямым характером…
Пусть только все, о чем пишут, окажется вымыслом. Да просто пусть вернется ко мне. Это будет важнее всего.
И наш малыш станет нашим счастьем. И пускай я даже буду просто «женой В. Степнова» в глазах прессы. Главное – что я больше не проснусь в чужой стране, в чужом городе одна.
Пусть только он вернется…»

Он вернулся. Вернулся со съемок, и она ждала его дома. Сидела на самом краешке высокого стула на кухне и смотрела куда-то в окно. И тихо сказала: «Привет!».
Тогда они разговаривали всю ночь, стараясь обходить острые углы. И уже ближе к утру решили попробовать начать новую жизнь. И даже прожили ею почти две недели.
Пока в то страшное утро она не разбудила его. На столе стоял распахнутый ноутбук, в её посеревших глазах плескались боль, страх и невыплаканные слезы.

- Вить, это правда? – спросила она.
И, даже не глядя на экран, он знал, о чем говорит Ленка.

Она поняла все без слов. И ушла. А через месяц он получил документы о разводе. В тот же день он позвонил по телефону указанному в письме, и известил её адвоката о перемене адреса. Съехал в свою старую «однушку», а принадлежавшую ему долю их квартиры перевел на её имя. Только заявление не подписал, все еще лелеял глупую надежду на совместное будущее.

А заголовок разрушившей его жизнь статьи гласил: «Кто первый подарит многообещающему режиссеру наследника, жена или любовница?». Из неё следовало, что у В. Степнова во время съемочного процесса разгорелась любовь с Актрисой N* и она ждет от него ребенка. «Отец счастлив и уже подает на развод». Актрису N*он чуть не убил. Долго пытался созвониться с Ленкой. Искал её по друзьям и знакомым. А потом встретил. И она прогнала его из своей жизни.

 Отправлено: 12.06.09 22:55. Заголовок: Перевернуть кассету...

Перевернуть кассету. С упорством мазохиста нажать кнопку Play.
Её голос тих и бесстрастен, речь чуть замедленна.

« Он все-таки был с ней. Теперь ей он шепчет «девочка моя»… Теперь она начинает с ним «новую жизнь».
А я пытаюсь зализать раны. Все закончилось срывом, и три недели прошло с тех пор, как Чигиш приволок меня к родителям. Мама не отходит от меня, впервые в жизни – отложила все свои дела и находится рядом 24 часа в сутки. А еще меня все время пичкают успокоительным.
Мне уже не больно, не страшно, у меня просто не осталось чувств и эмоций. Да что там, даже слез не осталось. Пустота в голове, наркотический сон почти круглые сутки, и еще иногда долгое рассматривание крапинок на штукатурке – в этом вся моя жизнь. Если кто-то из родных видит меня в такие моменты, тут же начинается паника.
Мне не понять одного - зачем было все, что произошло после нашей встречи? Зачем были эти глупые попытки…
Он, может быть, что-то и хотел объяснить, но я сбежала. А потом приехала к Чигишу, и рыдала, и выла… Он увез меня сюда. К родителям, потому что у него работа, и он не может больше быть со мной. Контракты, черт их дери…
Деду было плохо, ему, наверное, еще хуже чем мне. Это мы со Степновым ругались и разбегались по разным точкам земного шара. А дед, под маминым и папиным присмотром, был вдали от всего этого. И ему выдержать этот удар еще тяжелее. Сейчас вот его с Сережкой в сопровождении сиделки и няни отправили за город, набираться сил. Потому что от моего вида и более здоровый человек раньше времени сойдет в могилу…
Я не могу заставить себя встретиться с Витей… Просто не могу…
Но меня нашли и тут. На днях позвонил тот самый продюсер, которому я отказала год назад. Он предлагает выйти на сцену в новом образе. А мне все равно. Но вдруг повезет и это поможет забыться…»

В этот момент отщелкнулась кнопка, и он удивился. Прошло совсем немного времени с начала монолога, и вдруг «стоп»?
Забыв обо всякой осторожности, он дернул деку и увидел толстую бахрому магнитофонной ленты намотанной на головку диктофона. Пока он вынимал кассету, тоненькая пленка растянулась, а в нескольких местах и вовсе порвалась - в общем, пришла в полную негодность.
Так он ничего и не узнал. Да и узнавать то нечего было. Он все разрушил. И довел Ленку до нервного срыва.
И сейчас, когда все недостающие детали тех событий выплыли наружу, ему стало особенно тошно.

 Отправлено: 16.06.09 00:57. Заголовок: Запись шестая. Всю ..

Запись шестая.

Всю неделю он метался между работой и дом.
Наконец-то долгожданный выходной. Он чуть ли не силой выпроводил Лину гулять с каким-то случайно забредшим кавалером, перед этим трижды приперев того к стенке и узнав всю его подноготную. Падчерица же лишь усмехнулась и прошептала, что она может за себя постоять.
На этом он когда-то с ней и «подружился».

В то лето умерла какая-то дальняя родственницей Линкиной матери, у которой девочка проводила лето, сколько она себя помнила. Интернат – не детский дом, и на лето детей требовалось забирать. Но дочь, отнюдь не грудничкового возраста, была молодящейся актрисе совсем ни к чему. А в это лето случилась «накладка», и матери пришлось привезти Ангелину на выездные съемки. Ну, а когда она узнала о том, что Степнов общается с её дочерью, разыграла её присутствие, как козырной туз.
В тот момент вся группа находилась в Казахстане, уж больно подходящей показалась «натура». Песок сыпался в глаза, все тело в момент выхода из кондиционированных недр гостиницы покрывалось потом в секунды, и сразу налипал песок.
Желание вымыться стало коллективным наваждением всей съемочной группы. Поэтому время от времени, отходя от основного места съемок, кто-нибудь выливал на себя теплую воду из бутылок. От изнуряющей жары тело плавилось, и на умытое лицо и влажные волосы пыль и грязь налипали с еще большей скоростью.
В один из таких моментов он и увидел тоненькую девчонку. Её задирала стайка местных мальчишек, от которых она отважно пыталась отбиваться, но численный перевес был не в её пользу. Разогнав шпану, Виктор вдруг почувствовал себя в привычной педагогической струе и, заглянув в огромные карие глаза, спросил:
- Привет! А ты кто?
- Геля, - отозвалась девчушка, - меня так мама называет, но мне больше нравится, как меня зовут остальные – Лина.
- Привет, Лина. А что ты здесь делаешь? – девочка явно была не из местных, и присутствие ребенка в составе съемочной группы его смутило. Он знал сценарий практически наизусть, и сцен с присутствием детей в нем не было.
- Маму жду. У неё съемки, а в номере мне одной очень скучно сидеть, и она разрешила мне здесь подождать, только вот мальчишки пристают.
- Мальчишки пристают, - сердце Виктора в этот момент почему-то заныло, - это плохо. Давай руку, - она доверчиво вложила свою маленькую ладошку,- пойдем туда, где к тебе не пристанут никакие злобные шпанята.
Степнов притащил ребенка за собой, и, усадив на свой стул, сам растворился в процессе, а когда пришел в себя, понял, что прошло уже несколько часов. Лина все также сидела на стуле, только широко открытыми глазами смотрела внимательно на площадку.
В душе зашевелилось воспоминание о Ленке. Они уже несколько месяцев нормально не разговаривали, редкие звонки все чаще становились игрой в молчанку, а позже и вовсе почти сошли на нет. Иногда он порывался позвонить, но что-то останавливало. Что и как ей говорить, он не знал. Да что там, он далеко не всегда знал, в какой именно стране она сейчас находится. Все чаще задавался вопросом: «Что же именно между ними произошло»… И почему-то сейчас, глядя на этого странного ребенка, он вспомнил о ней, о том времени, когда все было просто и понятно.

День прошел спокойно. Лина привычно отзванивалась ему и, шутя, отчитывалась о своих планах, с Никой они погуляли по зоопарку, эту экскурсию он давно обещал дочери, да все не складывалось. После этого пришлось кормить ребенка в Макдоналдсе, сам он только морщился от одного вида фаст-фуда, простая домашняя пища была ему гораздо приятнее, но девчонки – обожали эту еду, и в редкие выходы ему приходилось уступать детскому напору.
После обеда они еще немного погуляли, и отправились домой. Семейный ужин превратился в сплошной кавардак. Веселье било ключом, а он опять вспоминал, как иногда вот так же беззаботно смеялась Ленка.
Сейчас он в собственной мгновенной радости остро почувствовал необходимость услышать её голос. С трудом дождавшись, когда все стихнет в доме, достал очередную кассету, почему-то остановленную на середине.

 Отправлено: 16.06.09 10:06. Заголовок: Щелчок кнопки. Голос..

Щелчок кнопки.
Голос надрывный, сорван и сипит, фразы рваные. Она хлюпает носом. Эта запись – случайный свидетель. Разговаривают двое.

«-… зачем?
- Что зачем, Чигиш?
- Лен, ну зачем этот мазохизм, в зале суда сидит адвокат. Ты сама платишь ему безумные деньги за то, что он делает свое дело. А ты с какого-то рожна сидишь здесь, в машине, и не можешь оторвать взгляда от двери.
- Чигиш, но, может, он еще приедет? Может, я просто его увижу… Хоть на секун…
- Стоп! Лена, вас только что развели. Ты не виделась с ним уже три месяца, вроде даже стала спокойнее… Зачем опять бередить старые раны?
- Я не знаю, мне просто надо его увидеть. Он должен, понимаешь, должен прийти.
- Ты его простила?
- Не знаю. Скорее всего да, я просто не могу жить без него. То, как я живу – это ведь не существование даже. Бессмыслица одна.»

Следующие десять минут по-кулемински негромкие и от этого еще более страшные рыдания разрывают динамик диктофона – и его сердце. Почти пять лет вместе, два года в браке… Он долго тянул и не подписывал документы на развод. Искал её, хотел все объяснить, попытаться наладить отношения, но Ленка спряталась и не давала о себе знать. А потом, получил повестку. Их разводили через суд. К тому же он до последнего надеялся, что ребенок у той, другой, не от него, но точный срок беременности, определенный врачами, развеял последние сомнения…
После этого он не знал, как посмотреть ей в глаза и поэтому ни разу не появился в суде сам. Его адвокат как-то обмолвился, что на всех заседаниях, кроме последнего, она была. А он…. Он – трус. Трус, предатель и сволочь.
В тот день он из последних сил сдерживался, чтобы не пойти. Знал, что все закончится как после той случайной встречи в ресторане, где-то за неделю до того, как их семьи официально не стало.
Лена сидела одна в углу зала, много пила и ковырялась в тарелке. У него только что закончилась деловая встреча, и ему надо было бы возвращаться в чужую квартиру, где ждала кандидатка в очередные жены, и куда он пару недель назад перевез Линку, не смотря на вялые протесты её матери. Но все это было забыто в тот миг, когда через пять столиков от себя он увидел знакомую платиновую челку.
Он тянул время и еще долго пил кофе, читал счет, совершал еще какие-то абсолютно не нужные действия. Виктор знал, что она его заметила, но не решался сделать первый шаг. Больше всего ему хотелось поговорить. Но она, казалось, даже не смотрела в его сторону. Он уже собрался уходить, но в последний момент увидел, как Ленка подозвав официанта, что-то ему сказала. Украдкой Степнов все смотрел на неё и никак не мог оторваться... Через несколько минут винный бокал сменился коньячным. Она залпом выпила янтарную жидкость, швырнула деньги на стол и резко встала. От этого движения её повело, Кулемина на секунду остановилась, и, чуть покачиваясь, двинулась к выходу.
В тот же миг он встал и уверенно догнал её, подхватил ее под руку, посадил в такси – и сам сел рядом, не найдя в себе сил отпустить ее одну в таком состоянии. По этой же причине помог ей подняться до дверей, махнув таксисту, чтоб подождал, но тот, видимо, неправильно его понял, потому что, не успели они зайти в подъезд, как желтый капот мелькнул за углом».
Войдя в квартиру - ИХ квартиру в совсем недавнем прошлом, – он удивился. Огромное светлое помещение сейчас напоминало склеп. Все шторы задвинуты, за ними - плотно закрытые жалюзи, смешанный запах горя и пыли. В этот момент она прошептала, умоляя:
- Не уходи.
И он остался. Они провели безумную ночь. Словно пытаясь стереть все, что произошло между ними, они любили друг друга, как любят в последний раз. Сплелись в один комок все те чувства, которые так долго копились и не находили выхода наружу.
Страх потери, боль, любовь, желание. В каждом движении рук, в каждом слиянии губ. А потом он пошел в душ, и увидел, что все лежит на своих местах. Его бритва, зубная щетка. Даже начатый несколько месяцев назад баллончик с пеной для бритья. Неужели ждала? Ждет?..
На гребне обретенной надежды выскочил из ванной. На миг поверил, что все еще можно вернуть, все можно исправить. Он попытался распахнуть шторы и впустить свежий воздух, но её слова остановили.
- Уйди, - произнесла она безжизненным голосом.
- Но, Лена… - он не сразу понял смысл сказанного.
- Убирайся!!! – от ее крика лопались барабанные перепонки.
В этот момент Виктор понял, что надежды больше нет. Молча подобрав свои вещи, вышел из комнаты, оделся. А уже закрыв за собой дверь бывшего дома, услышал вой. Душераздирающий вой, доносившийся из склепа, в котором навсегда осталось похороненным его счастье. Он рванул было на себя дверь, и тут вспомнил, что свои ключи давно передал Лене через адвоката, ещё тогда, когда переписал принадлежащую ему часть квартиры на неё. Вернуться обратно было уже невозможно.
Прийти на развод он так и не смог. Он еще помнил её «убирайся».

 Отправлено: 16.06.09 20:05. Заголовок: Перевернуть кассету...

Перевернуть кассету. Щелчок.
Голос злой, из него почти ушла хрипотца, и появилась страшная пронзительность. По телу его побежали мурашки.

« Он выбрал её. Что ж. Нет, Степнов. Я докажу тебе, что с твоим уходом моя жизнь не закончилась.
Я выберусь из этой ямы. Я приму предложение этого горе-продюсера и опять стану звездой. Как он сказал: «С внешностью ангела и голосом демона». Я сделаю так, что ты не сможешь включить телевизор, развернуть газету или войти в Интернет, не наткнувшись на мое лицо.
Ты будешь изнывать, сходить с ума, но забыть меня не забудешь. Меня будет хотеть каждый мужик. И я сделаю все, что бы ты об этом знал.
Я подпишу этот долбаный контракт, от которого ты меня пару лет назад так отговаривал. Продамся в это рабство, где мне сделают новое тело, придумают новый образ, напишут новые песни. Прежней меня все равно больше нет… Так какая разница, что будет дальше, если я смогу за это вернуть славу и стать твоим безумием. Я буду смотреть на тебя так часто, что тебе станет тошно жить.
Добьюсь того, что ты, Степнов, ты перестанешь есть, пить, спать. Это ты будешь жалок, а я…
Старания пластического хирурга да несколько грамм инородной субстанции в моем теле станут моими союзниками. Я стану даже красивее твоей силиконовой стареющей потаскухи!
Я ненавижу тебя!!! Я хочу снова на ринг, чтобы методично убивать тебя. Как когда-то я терзала тела противниц. Технично. Расчетливо. Без выражения эмоций.
Я стану новой! Даже если для этого и придется пережить пару часов под наркозом, зато скальпелем создадут Галатею…
Я добьюсь всего, а ты так и останешься…»

Запись оборвалась. Мерное шипение пустой пленки нарушало тишину комнаты. Казалось, что мужчине кто-то насыпал песка в глаза, и сейчас он, моргая, пытается слезами вымыть боль из глаз.
Атомная зима, Хиросима после виража американского бомбардировщика, Сталинград зимой сорок третьего – все это были просто детские игрушки по сравнению с тем, что творилось сейчас у него на душе. Если б она просто сказала, что пять минут назад вскрыла вены, ему и то, наверно, было бы хоть и ненамного, но легче.
Это он своей трусостью создал того монстра, что методично уничтожал любимую Ленку.

Они не виделись где-то полгода. Виктор ничего о ней не знал, хотя пару раз и пытался ей позвонить, но останавливался на последней цифре. Зачем, они стали чужими и не надо бередить старые раны.
Виктор ничего не знал о ней – ни из прессы, ни от общих знакомых, которых, по сути, после развода не осталось, а ее родных он вообще обходил десятой дорогой. Тем временем его вторая жена родила Веронику, и на какую-то очень важную вечеринку, посвященную выходу очередной его картины, он пришел один. Он несколько раз прошелся по залу, поприветствовал знакомых, поговорил с кем-то из коллег, дал несколько коротких запланированных интервью специально приглашенным журналистам и уже прикидывал, как незаметно покинуть мероприятие, когда на сцену ведущий пригласил какую-то очередную «звезду».
Он замер в тот же миг, когда услышал знакомые нотки хрипотцы в голосе. Со сцены звучал до боли знакомый голос. Под записанную Ленкой фонограмму на сцене крутилась ожившая кукла Барби, вроде той, над которой они с падчерицей долго смеялись в детском магазине несколько дней назад.
Высоченного роста, с огромным бюстом, гитарным изгибом бедер, белокурыми локонами. С невероятно пухлых губ слетала очередная ерунда про «любовь-морковь», положенная на безликий трехнотный мотивчик. Миниплатье, обтягивающее фальшивые прелести, переливалось в свете стробоскопов, как зеркальный шар в середине зала. Высоченные шпильки только делали её неестественно вытянутой, похожей на американскую «звезду» эпохи тридцатых годов. Вытянутую вверх зеркалом из комнаты смеха.
Допев, под хлипкие аплодисменты певичка исчезла за сценой. Он хотел её найти и хоть что-то узнать про Ленку – ведь наверняка эта одноразовая дива в курсе, под чью «фанеру» открывает рот. Но пока шел по залу, все время натыкался на каких-нибудь нужных людей, и пока обменивался дежурными фразами – «звезда» успела уехать. Астрея, её звали Астрея.
О том, что это и была Ленка, он узнал намного позже.

Это он. Он убил ту Ленку Кулемину и превратил её в это чудовище. В очередной раз воспоминания ноющей болью отозвались в голове. Сильно надавил на виски и не смог подавить то ли стон, то ли просто громкий протяжный вздох, мигом разнесшийся по квартире.
Тут же раздались торопливые шаги босых ног, в дверь робко постучались.
- Вить, все в порядке? – раздался тихий голос падчерицы из-за двери.
- Да, Лин, иди спать, - тихо ответил он, а в душе все кричало: «Да лучше б я сдох под забором, только бы не это!»
Удаляющиеся шаги по коридору и шорох двери совпал со щелчком, ознаменовавшим, что сторона прослушана…
Сердце щемит. Впервые за тридцать шесть лет жизни. И он жалеет, что в доме нет никаких лекарств, кроме детских.
Хотя в тот же момент понимает, что душевную боль не вылечишь, проглотив таблетку.


Еще раз услышать её голос. Перевернуть кассету. Закрыть деку. Вдавить кнопку…
Голос, её голос. На заднем фоне слышится отдаленный шум автострады. И близко-близко – ее голос, дрожащий, глухой, будто сдавленный замкнутым пространством салона.

«Вить, приди. Мне очень нужно тебя увидеть. Ведь еще есть несколько минут, чтобы все исправить… Я очень хочу тебе сказать, что ты мне нужен. Что ты мне дорог. Твой самый первый подарок в нашей совместной жизни, этот диктофон – он навсегда со мной.
Ты знаешь, я иногда с ним разговариваю, будто он живой человек.
Прости меня за это «уйди», убей за «убирайся», только приди.
Дай мне последний шанс…»

Ряд посторонних звуков на пленке заставили Виктора еще внимательнее вслушаться, в салоне машины явно появился кто-то еще. Кто-то поддержавший её тогда.
Хлопнула дверь, вздохнуло под тяжестью тела кресло, чьи-то ноги елозят под торпедой. И снова окутала тишина, её голос сменил окраску на устало-удивленную.
«-Чигиш, что ты здесь делаешь?
- Кулька, тебе нельзя так жить.
- Я не могу по-другому. Если Витя придет, у меня есть шанс.
- Он не придет, как не пришел все прошлые разы.
- Придет.
- Куль!!!
- Я дождусь! Уходи!!!
- Ты же знаешь, я не уйду… Я вообще не понимаю, все ЭТО зачем?
- Что зачем, Чигиш?
- Лен, ну зачем этот мазохизм, в зале суда сидит адвокат. Ты са...»
Резко оборвавшись, запись стихла. Виктор еще несколько раз нажимал в отчаянье на кнопку, пока не понял, что сели батарейки.
А он так хотел просто еще раз услышать ее голос, словно это могло помочь избавиться от жгучего чувства вины и саднящей боли в сердце. Хоть и знал уже все, что было на этой пленке, и понимал, что легче от этого точно не станет.

 Отправлено: 20.06.09 15:02. Заголовок: Запись седьмая. Пус..

Запись седьмая.

Пустой день. Утром уехал рано и не успел пообщаться с дочерьми. Бездарно провел весь день, да и вечер. Ничего существенного. Приехал почти ночью и понял, что девчонки уже спят.
Почему-то он больше всего ненавидел такие дни. Когда детские проблемы и радости не занимали все его существо, он все больнее чувствовал, что её нет в его жизни. Но в этом осознании уже почти не было боли. Той боли, которая раздирала его на мелкие клочки и порой грозила закончиться больницей для душевнобольных.
В такие дни начинало казаться, что все в жизни уже было, а дальше – лишь существование. Нет, в тот момент, когда он понял, что, кроме двух девчонок, в его жизни нет смысла. Он ведь жил только ими, только для них. Впрочем, несчастлив от этого он не был, наоборот, радовался тому, что они скрашивают его одиночество. Единственная его жертва - отказываться от перспективных работ, требующих разлуки с домом, ерунда, а не жертва. Наверно, как отец он все-таки состоялся… Вот только он все время корил себя, что не может дать девочкам материнского тепла. И иногда думал, что все могло быть иначе. Если бы когда-то он не отпустил её. Не отпустил тогда, когда уже окончательно понял, что не может ничего ей дать.
Тогда она ушла.
Диктофон попался на глаза. Прошел в комнату и достал очередную кассету. И долго-долго смотрел на бездушный кусок пластмассы. Будто размышлял, стоит ли сейчас нажимать на кнопку.
Поборов дурное предчувствие, выдохнул как перед шагом в пустоту.

 Отправлено: 20.06.09 18:50. Заголовок: Play. Она говорит бы..

Play.
Она говорит быстро-быстро. Захлебываясь словами. Это не истерика. Это боль, оголенный нерв в чистом виде. И только боль.
«Как стать любовницей?
Я могу дать отчетливый, яркий, развернутый ответ.
Это просто. Для этого нужно всего лишь впустить в себя другого мужчину и попытаться забыться в его объятьях, убеждая себя, что ты живая, что тебе приятно, и не думать о том, что это не он. Не Степнов. А то, что потом тебя долго рвет в белоснежный унитаз, что никакой мочалкой не стереть с себя мерзость похотливых прикосновений, что летит в помойку новая шелковая простыня, до того невыносим запах чужого пота на кровати, так недавно бывшей супружеским ложем – это все, конечно, ерунда и мелочи. Только повторяется это из раза в раз, кем бы ни был этот случайный любовник.
Вот только потом надо как-то заставить себя повторять этот нехитрый трюк снова и снова.
Но постепенно становится все равно, а когда появляется в жизни такой человек, который говорит: «Зачем тебе, детка, кто-то ещё, у меня есть хорошее предложение…» - равнодушно соглашаешься.
Потому что какая разница кто, если не он? Тем более если этот в обмен на постель предлагает свои услуги продюсера.
Осатанело учишься жить под указку этого, потому что секс и деньги – недостаточная плата за славу, нужно «стать куклой, которую хотят все». И отдавать то, что является предметом вожделения многих, одному. И совсем не тому, кому хочется. Того, «кому хочется», и то, что я личность, ежедневно приходится забывать и, изображая африканскую страсть, гонять в голове лишь одну мысль: «Скорее бы все закончилось!»
Это моя расплата. За глупость и собственные ошибки.
За глупость и собственные ошибки.
За то, что не оправдала надежд любимого человека. Ведь он хотел простого семейного счастья, чтобы рядом были жена и ребенок, а я выкобенивалась и носилась со своей самореализацией как дурак с писаной торбой. Не понимала, насколько это для него важно. Точнее, в глубине души понимала, но считала, что мой богатый внутренний мир важнее. И вот добилась своего – теперь могу самореализовываться сколько влезет, никто не будет мешать. Потому что Витя получил то, чего хотел, да только не от меня. У него своя жизнь, у меня своя. Он – отец и муж. А я… Я конфета, десерт, которым заедают кислые мины, закуска к обжигающему спиртному, льющемуся в глотки нужных людей.
Звезда. Астрея. Возвышаясь над ними со сцены не на одну голову, я иногда вижу, как он проходит и никогда не узнает. Что он, меня и мама-то с трудом узнает. Тем более, что никогда он не поднимает взгляда…
Какого же? Почему ты ни разу не поднимешь глаз и не посмотришь на сцену? Не увидишь, что это я! Я снова на сцене, добилась своего… Меня хотят все, и ты должен это видеть. Не ты ли готов был порвать любого, кто только приближался ко мне? Так вот, смотри, их тысячи, и на твоих глазах я выберу любого, только не тебя. Я сплю с другими, я больше не твоя. Возможность быть со мной ты уничтожил сам, разлюбив меня, хотя, не спорю, сама я тебе в этом очень помогла.
Но однажды я переиграю эту стерву, которая пытается сейчас изобразить счастливую новобрачную и молодую мать…
Кажется, у тебя дочь? Что же, Степнов, ты получил то, чего так хотел больше всего. Только меньше всего ты похож на счастливого семьянина. Я ведь знаю все твои взгляды, а то, как ты на неё смотришь, совсем не говорит о любви.
Я знаю, чего стоит этот невидящий взгляд сквозь неё.
А я ведь стала гораздо лучше её. Да, да, да… Её звезда закатывается, она старше меня, да что там, она и тебя старше…
Кажется, она обещала расцарапать мне лицо? Что же, подойди только ко мне поближе, старая крыса. Ты узнаешь, что я все еще в форме. Что мои кулаки все еще помнят, как бить наотмашь. Так, как он когда-то научил. Я довела эти приемы до совершенства.
Однажды этот спросил после очередного сеанса невиданных страстей, почему вместо столь популярных йог и шейпингов я предпочитаю тренажеры и боевые техники. Ха! Где еще мне вымещать злость и досаду? Не его же использовать вместо груши… Хотя я была бы не против. Лупила бы долго, до тремора в руках.
А как стать любовницей своего бывшего мужа?
Тут все еще проще…
Я тогда впервые не уехала сразу после выступления, как полагалось по прописанному раз и навсегда сценарию, а спустилась в зал. Боевое обмундирование – коротенькое платье, призванное подчеркнуть и преподнести все мои искусственные прелести, труд нескольких костюмеров. Боевая раскраска – сценический макияж, увидев который, Новикова бы сдохла от зависти. В общем, ожившая модель из мужского журнала «для озабоченных».
Хорошо, что хоть обошлись без скальпеля. Имея родителей врачей, я все-таки знаю, что ни одна операция не проходит без последствий. Но, оказывается, и без разрезов столько всего можно сделать с собственной внешностью…
Так вот, плыву я, знойная женщина, по залу. Ловлю на себе привычные сальные взгляды. Да, я знаю - стоит мне откинуть волосы вот так и стрельнуть глазами вот эдак, все мужики в радиусе десяти метров начинают пускать слюни. Ну, а если я облизну свои новые губы, и евнух начнет вспоминать, что когда-то принадлежал к мужскому полу. Но не они были моей целью.
Я видела его, возвышающегося над толпой этих недомерков. И опять неровно забилось сердце. Больно. Но, если есть цель, значит, её надо достичь.
Ведь именно ты научил меня этому, правда? А сейчас – надо доказать тебе, что я без тебя не только не пропала, а выжила и высоко забралась. Хотя первое слово, которое появляется в мозгу - «всплыла»… Я хотела причинить тебе хоть немного боли. Хотела, чтобы ты увидел, КОГО потерял!
Стоит. Красивый, весь как навощенный. Дежурная улыбка прикрывает скуку и раздражение. А рядом (ну, не подарок ли?!) отирается та, которой он теперь принадлежит…В тот момент мне показалось что так даже лучше.
А потом…
Меня кто-то окликнул, я отвернулась. Видимо продолжала идти, столкнулась с ним, присела поднять оброненный клатч, он попытался опередить меня. И наши руки соприкоснулись. Наши руки соприкоснулись, и тут я совершила ошибку – не удержавшись, подняла на него глаза. И в тот же миг почувствовала, как задрожали под моими его пальцы. Боже, что я наделала! Слишком интимный жест. Нельзя, Леночка, нельзя было этого делать вовсе.
Опять на мелкие клочки душа. Вырвала эту сумку из его рук. Прошептала: «Простите» и их последних сил одарила всех коронной отрепетированной улыбкой, хранящуюся в арсенале астреевских оскалов под биркой «для особых случаев». И почти бегом, хоть и в рамках приличий, покинула зал. Забилась в какую-то первую попавшуюся комнатенку-подсобку. Очень хотелось заплакать, но вырвался лишь истерический смех.
Потому что он узнал. И отшатнулся так, будто я его наотмашь ударила. Но самое смешное, что ОНА тоже поняла!
Не помню, как именно оказалась в машине, что говорил всю дорогу козел-продюсер. Помню только, что, когда он положил мне хозяйским жестом руку на колено, я врезала ему в нос и вылетела из салона. И последние метры шла до дома пешком. На своих высоченных шпильках, в концертном платье. Интересно, что думали люди? Приняли за «ночную бабочку»? Они были недалеки от истины…
Долго сидела перед аптечкой. Попыталась вспомнить, что с чем нужно смешать, чтобы наверняка…
Из сложных расчетов вывел звонок в дверь.
На пороге стоял он. Зачем-то поволок меня в ванну и попытался смыть с меня слой краски. Зря старался. Это перманент. Конкретно этот – на год, ровно столько длится мой контракт, который я почти отмотала…
А потом он поволок меня, замерзшую, в банном халате поверх мокрого концертного платья, на кухню. И побелел, когда увидел мои фармакологические изыскания.
Я была как в тумане. Только поняла, что он прижал меня к себе и прошептал: «Прости!». Это слово он шептал всю ночь как заведенный. И когда на кухне попытался почувствовать меня через толстые вериги корсета, и когда растянул его шнуровку и в ярком электрическом свете увидел почти струпья на месте «костей», и потом, когда любил меня так, будто я все-таки выпила то, что хотела…
Только он убил меня. В очередной раз убил.
Он любил меня с закрытыми глазами. Именно так я всегда делала, оказавшись в чужих постелях. Потому что когда не видишь – не так мерзко.
А потом добил своим: «Что же ты с собой сделала?», и опять это чертово «Прости». Я так и не смогла его прогнать. Позже, когда он уже ушел, запихала в мусорку разорванные тряпки, бывшие когда-то платьем.
А утром желтая пресса написала, что Астрея погибла. Быстро же меня «заказали»…
Ещё через сутки в моей квартире появился Чигиш, прилетевший откуда-то из-за границы и чуть не выломавший дверь. Тогда он и спас меня. Увез в свою квартиру, спрятал ото всех и возился со мной, как с младенцем. Даже каких-то специалистов приволок.
Они говорят - депрессия, нервное истощение, нужно сменить обстановку. Они не знают, что я действительно умерла. За несколько часов до того, как об этом написали газеты.
Почему я так и не смогла возненавидеть Степнова? И почему не могу отпустить? Я действительно простила его и хочу только одного - чтобы он позвал меня. Но он не позовет…»
Пленка шипела. А он и не заметил, когда перевернул кассету.
- Девочка моя, прости. Прости за все.
Он бессильно сидел на полу и шептал - не ей, не ночному небу в белесых разводах облаков, шептал серой перегородке, отделяющей лоджию от пустоты над детской площадкой внизу.
А перед глазами на серой стене скакали картины дурного кино.

 Отправлено: 21.06.09 13:04. Заголовок: Это случилось спустя..

Это случилось спустя год после развода. Он ушел, оставив ей все. Сделав усилие над собой, согласился жить с той, другой, - не из-за жалости или чего-то еще, только ради ребенка, бросив себя на алтарь своей порядочности.
Он ничего о Лене не знал. Все её друзья и родные прервали с ним общение. Лишь однажды, встретив в закоулках «Мосфильма» Чигишева, он обрадовался ему как родному – потому что тот мог хоть что-то знать о ней. Но тот в ответ лишь сказал, что после последнего проекта, который они закончили несколько месяцев назад, Ленка прервала всякое общение. Что она должна вот-вот появиться опять на сцене, а большего он просто не знает. Тогда впервые во взгляде этого человека он прочитал что-то такое, от чего захотелось поговорить с ним и почему-то объяснить ему все… Но Чигишев уже исчез в лабиринте студийных коридоров.
А потом эта встреча-вспышка. Он действительно видел её на сцене не раз. Действительно сходил с ума от такого родного голоса, но… сумел убедить себя, что, подобно лицам-двойникам, бывают двойники-голоса. Тем более, что из общего между Ленкой и Астреей были только рост и светлые волосы. К тому же увидеть новую поп-диву чуть ближе ему не удавалось, вышколенная охрана не подпускала к ней никого ближе, чем на пушечный выстрел, а сразу после выступления она уезжала. Вокруг неё создавался ареол таинственности.
И когда он узнал её, ему показалось, что он сошел с ума. А она так же стремительно исчезла, как и ворвалась в его жизнь. Он спешил по залу за её удаляющейся фигурой, но все время наталкивался на каких-то знакомых, и приходилось улыбаться, кивать головой, жать руки мужчинам, прикладываться к женским. Виктор все время выпускал её из поля зрения, а потом опять искал её взглядом… А почти выйдя из зала, понял, что потерял.
Потом гнал машину в надежде её увидеть. Надеясь на чудо, приехал к бывшему дому. Поднялся к квартире и долго звонил в дверь.
Она все-таки открыла. С первого же взгляда, едва до него дошло, что он нашел её – одурел. И в этом помутнении рассудка действительно поволок её в душ. Смотрел на грязные кляксы краски, растекающиеся по белой сверкающей поверхности ванны, и все тер, тер, тер, но до конца так и не смог отмыть.
И было физически больно видеть, как она, почти стуча зубами, стоит в его банном халате натянутом на мокрое платье, и он помнил, что этот халат она сама ему подарила, когда они только въехали в эту квартиру… И похожа Ленка больше всего была на воробья, искупавшегося в грязной луже с разноцветными бензиновыми разводами.
А потом он увидел на кухонном столе таблетки, которые были аккуратно разложены по горкам, и пустые фольгированные блистеры от них. И стало страшно оставлять её. Он сгреб в пакет все – и то, что лежало на столе, и содержимое аптечки, и даже безобидное обезболивающее из сумочки, валявшейся тут же. И отволок в мусоропровод, не задумываясь
А когда вошел на кухню, она так и сидела в той же позе, как он её оставил. И глаза у нее были совершенно пустые. Заглянул в глаза и натолкнулся на пустой взгляд. Надо было что-то делать, и он не придумал ничего лучше, чем поцеловать её.
Они оказались в постели. И он действительно зажмурился - в тот момент, когда вошел в неё и увидел в её глазах боль и непролитые слезы. А потом и его скрутило, когда он, придя в себя, увидел страшные красные следы от корсета. Восемь штук, от груди и до бедер…
Он ушел утром, как вор. Тогда ему показалось, что она спит. Он ушел не от неё, а потому что знал, что дома его будет ждать Линка и Ника. Две перепуганные материнским присутствием девочки, для которых будет счастьем, если мать их просто поутру не заметит.
Он пытался позвонить ей утром, но она не отвечала. А потом эти газеты, и животный страх за неё, и собственное бессилие. И лишь через сутки, ни на что, по сути, толком не надеясь, он догадался съездить на свою бывшую квартиру – и вместо опергруппы и убитых горем родителей нарвался на Чигиша. Тот, видимо, впечатленный его безумным видом, все-таки соизволил выдавить из себя, что Лена жива. И еще попросил исчезнуть из её жизни, хотя бы на время.

Степнов подошел к самому бортику лоджии, перегнулся и посмотрел вниз. Где-то там, ниже его этажей на десять, горели фонари, стояли машины, и, несмотря на столь поздний час, кто-то ходил.
Если бы сейчас за ним наблюдали два разных наблюдателя, то один бы сказал: «Он собирается с силами, что бы прыгнуть вниз», а второй бы возразил: «Он пытается не сорваться в бездну».

 Отправлено: 30.06.09 19:33. Заголовок: Запись восьмая. Стр..

Запись восьмая.

Странное утро, давно забытое ощущение. Он один на кухне и никто не помешает ему остаться наедине со своими мыслями.
Линка на занятиях, Ника только что ушла гулять с няней. Значит, у него есть два, а то и три часа на то, чтобы подумать и попытаться разобраться в том, что надорвалось ночью в душе. Случилось то, чего еще не случалось в его жизни – он сломался.
Нет, он не бросится в омут алкоголя и прочей дряни - слава Богу, в его жизни есть обязательства, которые не дадут опуститься. Но вот все остальное… Его душа в ночи все-таки упала в открывшуюся взору бездну, но она не разбилась, а просто в серии кульбитов и сальто перетряслась и вывернулась наизнанку.
Удивительно, но теперь, спустя столько времени, ею самой подтвержденный факт наличия в ее жизни других мужчин не вызывал ревности (и это у него-то!) – потому что он сам толкнул ее в чужие объятья, навязав себе другую жизнь. Это было всего лишь средство забыться – ЗАБЫТЬ ЕГО. И в том, что это средство принесло ей одни страдания, тоже виноват он. Только одно вызывало в его онемевшей от боли душе подобие радости и удивления - то, что в роли ее любовника так и не оказался Чигиш, а ведь когда-то он готов был поклясться, что между ними что-то есть. Даже тот ночной звонок, после которого в его жизнь с напором атакующего танка ворвалась жена номер два, - до чего же все на деле оказалось невинно! И для того, чтобы понять это, нужно было лишь успокоиться и поговорить, а не лезть в чужую постель, Ленка бы все объяснила…
Да что тут говорить, каждый из них в свое время отлично поработал, разломав и разрушив все, что когда-то их связывало. И только одна нить между прошлым и настоящим – Чигиш. Человек из прошлого, вошедший в его жизнь сейчас вместе с этой коробкой. Почему он это делает? Пытается помочь? Но кому? Ленке, которая давно не является частью его жизни по собственному желанию, или, что еще более абсурдно – ему?.. Возможно, когда-нибудь он разгадает эту загадку.
Но сейчас он должен заполнить черную дыру в своем сознании. Как наркоману доза, ему требуется услышать её голос. Восьмая кассета давно зажата в ладони. Жжет руку, заставляет торопиться. Необходимо знать. Страшно услышать.

Вдох. Выдох. Кризис миновал.

 Отправлено: 30.06.09 20:18. Заголовок: PLAY. Все звуки слыш..

PLAY.
Все звуки слышны как через вату. Громко играет музыка. Кнопка «Запись» явно нажата случайно, слова разбираются с трудом, и почти не чувствуются интонации. Приходится напряженно вслушиваться. Её голос почти неузнаваем, только слышно, что она изрядно пьяна.

« - Лен, Куль, может, тебе уже хватит?
- Отстань! Отстань от меня, Чигиш. Мне надо.
- Нет, все. Завязываем и убираемся отсюда.
- Да иди ты… Никуда я не пойду!
- Пойдешь! Или силком вытащу!
- Попробуй, давай! Вместе потом посмеемся… Силу он применит. Ты не забыл, что я тебя раньше могла одной ле…
- Раньше, не спорю, а теперь, уж извини… Ты вообще не похожа на ту, что было раньше… Слишком много ошибок ты уже наделала, слишком много людей оттолкнула. Ты с родителями чего разругалась? Вера вчера позвонила, интересовалась, как живешь, а то на звонки не отвечаешь, отец мечется по квартире, деду опять плохо было, эх, ты…
- Что я? А?! Что я-то?!! Мамочка-папочка страдают мои, а ты и тут как тут? Не тянешь ты, Чигишев, на Бэтмена, как ни крути. Так что оставь меня в покое! Официант, двойной виски…
-Куль, не стоит.
- Да отвали ты от меня, от-ва-ли. И родителей моих оставь в покое! О своих лучше заботься, а то что-то я о них никогда не слышала!!! А? ЧТО?! Сказать нечего? Вот и иди отсюда…
-Идиотка ты, Ленка! Тебе всю жизнь прет, а ты и не ценишь эт…
- О да! Последние года два мне так и прет… Со всех сторон, не знаю прям, что и делать.
- Лен, ты просто не знаешь, что значит быть одной, по-настоящему! Когда просто не с кем поговорить.
Знаешь, что такое оказаться в детском доме? Прожить в счастливой семье тринадцать лет, хотя тогда казалось, что всю жизнь, а в семнадцать – попасть обратно, и там узнать, что единственные люди, которые были с тобой всю жизнь, даже не родные тебе?
- Прости…»

Странно, её «прости» почти утонуло в чуть сумбурной речи собеседника и если бы не его обостренный слух, Степнов просто бы его не услышал.

« Как опять остаться одному, с ощущением того, что все что было – взаймы?! Нет? Тогда слушай! Чего глазами хлопаешь? Протрезвела сразу? Ну, а раз протрезвела, то слушай, сама напросилась. Нечего было про моих родителей речь заводить.
Меня усыновили, когда мне было три с половиной или около того, и того, что было раньше, я просто не помню. А потом я стал любимым ребенком в семье. Избалованным, центром вселенной для состоятельных родителей. В семь лет стало понятно, что у меня есть талант к рисованию. Родители тут же в это вцепились, стали со мной заниматься, возили по выставкам, нанимали преподавателей, несколько раз в год мы выбирались из нашей глубинки и ездили в Москву или Ленинград. И там начиналась круговерть: музеи, выставки, какие-то профессора, к которым родители прорывались с моими работами… Однажды в руки попался старый фотоаппарат, «Зенит» или «Смена», точно не помню, и я вцепился в него - вставил моток черно-белой пленки и носился по городу, снимал-снимал-снимал все подряд.
Всем это увлечение казалось несерьезным, мои первые картины занимали какие-то места на юношеских выставках, а я бросил рисовать. Совсем. Я сейчас понимаю, каким шоком это было для родителей. Я плюнул им в лицо, а они даже не подали виду, только иногда просили совсем не бросать краски. Я злился, скандалил, принципиально выкидывал все, что относилось к рисованию, из дома. И осатанело бегал по улицам, разрушенным зданиям, заброшенным заводам и снимал, снимал, снимал…Родители закрывали на все глаза. До поры до времени.
В начале одиннадцатого класса я заработал свой первый гонорар. Мама хотела, чтобы я учился дальше, отец настаивал на поступлении в Питерскую «Муху», а я решил, что профессия у меня уже есть. На ноябрьские праздники мы сильно поругались. И вместо семейного выезда на дачу я остался дома. Закатил вечеринку. Пиво, девчонки, танцы при выключенном свете…В самый разгар веселья раздался звонок из городской больницы. Автокатастрофа, родителей не стало.
Через две недели выяснилось, что никаких родственников, кроме родителей, у меня нет и никогда не было. Тогда я оказался в детском доме. Сложней всего было осознать, что я больше не любимый сыночек, яркая индивидуальность и все такое, а никому не нужная часть серой массы. Вдобавок узнал, что «подкидыш». Тот год я до сих пор вспоминаю с ужасом.
День восемнадцатилетия запомнился мне несколькими вещами. Казенные стены я покинул, как только смог, около десяти часов утра. Кроме смены одежды в тощей сумке нашелся небольшой пакет, в нем, кроме паспорта, аттестата и еще каких-то документов, лежали ключи от квартиры родителей и сберкнижка с приличной суммой денег.
Пару месяцев маялся без дела и проживал оставленные родителями деньги. Пытался рисовать, но не смог. Начался осенний призыв, и я решил, что пойду в армию – не прошел по здоровью. Тогда на глаза попался фотоаппарат, я фотографировал до осоловения и ненавидел себя за то, что не беру в руки кисти. «Мама и папа не будут довольны!» - иногда возникало в голове, только потом одергивал себя – «Им уже все равно».
Жить дома стало невозможно, и я решил податься в Москву. Продал квартиру, и, разбирая старые вещи, натолкнулся на красиво упакованную коробку с открыткой. «Любимому сыну на семнадцатилетие!» - заботливо было выведено маминой рукой. Им не хватило двух недель жизни, чтобы вручить мне подарок… Один из лучших фотоаппаратов.
Тогда я понял, что так и остался их любимым ребенком, хотя они и не рядом. Их уверенность во мне и талант остались со мной и составили основной багаж, а все остальное умещалось в одну сумку.
А потом познакомился с тобой. Ты очень похожа внешне на мою мать. Когда я был совсем маленький, все время удивлялся, как у моих родителей, высоких блондинов, мог родиться я - метр с кепкой в бреющем полете, да еще и с восточной рожей… Когда я лез с вопросами, родители всегда сочиняли про какого-то деда, на которого я типа похож, а я верил.
Ты, твои родители, дед, приняв меня, совершенно неожиданно стали моей семьей. Просто потому, что хотя бы иногда я могу в семейный праздник оказаться за большим столом не один.
А ты, Лен, ничего этого не ценишь…»

 Отправлено: 01.07.09 15:35. Заголовок: Быстрая, чуть сбивчи..

Быстрая, чуть сбивчивая речь вдруг прекратилась. Грустная улыбка заставила чуть дрогнуть уголки губ.
«Неужели они вместе? Когда же сделана эта запись? Он так запросто называет её семью, когда-то их семью, своей…»
Ответы на все вопросы, наверное, найдутся дальше.
«- А любовь, Чигиш?
-Что любовь, Лен?
- Что, если мне не нужно ничего этого, а только любовь? Его любовь…Если без него жить не могу, что делать – не знаю?! А?!
- Лен,- Ну, то, что ты не знаешь, что делаешь – это очевидно. Знала бы - не наделала бы столько глупостей…Но тебе же нравилось страдать! С того самого момента, как твои «Ранетки» пошли ко дну, ты только и делала, что страдала. Да отталкивала тех, кому дорога…
- Ну и что же ты со мной, коли я такая плохая, а? Бросил бы меня, как все, да и привет, живи свободно…
- Бросишь, как же. Да легче от приворота избавиться, чем от тебя…
- А что мешает?
- Дура ты, Ленка. Давай закончим этот разговор, или наговорим лишнего…
- Официант, еще виски!
- Тебе хватит!
- А это тебе. Может, тогда расскажешь мне, чего же такого «лишнего» ты можешь мне наговорить... Ну, а откажешься, так и я выпью. Рюмкой больше, рюмкой меньше. Так что не хочешь разговаривать – и вали отсюда, мне жертвы не нужны.
- Это не жертвы, Лен, ну как ты сама до сих пор не поняла! Вот что, что у нас с тобой?
- Дружба?..
- Ха, и ты считаешь, что ЭТО дружба? Почему же меня тогда Степнов всегда ревновал к тебе до одурения? Почему твои родители относятся ко мне далеко не как к другу? Почему твой дед только тяжело вздыхает и качает головой? И во всем, даже в твоем нервном срыве, все винят меня, типа я мог быть рядом и не допустить всей этой жуткой эпопеи с Астреей?!
- И что же ты этим хочешь сказать?
- А ты сама не понимаешь?
- Ну, куда уж мне, я ж дура, идиотка, как ты еще меня там называл?!
- Любил я тебя, дуру! Не как сейчас люблю, а по-другому. И все это видели, только не ты!»
Степнов аж задохнулся от этих слов. Он всегда это знал… И как еще несколько минут назад ему было наплевать, на случайных мужиков в Ленкиной жизни, так сейчас чуть не поперхнулся от давно забытого чувства. Чигиш всегда был с ней рядом, всегда оказывался ближе чем он, даже когда они были женаты… И сейчас он готов был увериться в том, что ОНИ все-таки были вместе. Если бы не то, что случилось совсем не давно. А этой записи, судя по всему, уже несколько лет. Нельзя останавливать запись, надо понять, что же было дальше…

 Отправлено: 01.07.09 21:11. Заголовок: « - Ничего себе у те..

« - Ничего себе у тебя заявочки, Чигиш! А как же все эти бабы, которые у тебя появлялись с завидной периодичностью все это время?
- А вот это, Лен, совершенно не твое дело. И вообще, я мужик, а не монах, если ты об этом не забыла! Мужик! И у меня есть свои потребности, только с любовью– они связаны в самую последнюю очередь.
Я тогда, в самую первую встречу еще, почувствовал что-то странное... Не смотри на меня так, Лен, ты сама хотела этого разговора.
Так вот, в тот момент, когда ты выбирала снимки, я влюблялся в тебя, как сумасшедший… И до следующей встречи просто бредил тобой. Только вся эта влюбленность уступила место дикой ревности, стоило мне увидеть твои фотографии. Те кадры, где было его лицо.
- И когда же ты их?..
- На Арбате. Первая фотосессия, помнишь? Я тогда тебя поэтому и мучил-то этими дурацкими заданиями, все пытался понять, это любовь или талант?
И увидел в результате и то, и другое. Без любви делать простые снимки настолько с душой невозможно. А вот когда ты фотографировала на Арбате, этого не было видно. Но мне все казалось, что вот-вот должна появиться какая-то деталь, которая выведет тебя на чистую воду. И добился своего. До меня дошло – в тот момент, когда у тебя идет эмоция, твои снимки будто начинали дышать. И, поскольку самыми «живыми» были кадры со Степновым, я сделал вывод.
Но тогда же в душе почему-то поселилась уверенность, что все можно изменить. Что в любой миг расклад сил на доске поменяется…
- Но ты же всегда оказывался рядом, когда был мне нужен…
- Потому что всегда, когда я был нужен, считал, что есть шанс. Шанс отбить тебя у Степнова и быть рядом. ВСЕГДА, понимаешь? Не в роли сопливого подружкА, а в роли мужчины. Твоего мужчины. Хоть призрачный, но шанс! С того самого момента, как ты притащила меня в квартиру и я познакомился с ним – я начал ненавидеть его лютой ненавистью, завидовать, если хочешь. Тогда я все еще считал, что ещё немного, и я смогу разлучить тебя с ним, а позже научить тебя любить меня. Все мечтал, что выиграю эту битву и ты станешь моей!
- Я не трофей!
- Знаю, к сожалению, теперь – знаю! И очень жалею, что не понял этого с самого начала, точнее, не хотел верить. Я все время старался оказаться рядом, как только у вас начинался разлад. И каждый раз мне казалось, что я в шаге от желаемого…
- Но ведь тогда, в самом начале, помнишь, ты заставил меня вернуться домой, к Витьке?
- И что? Можно подумать, что твои слова не были показухой… Можно подумать, что ты бы действительно не пошла бы к нему тогда… Да ты смылась бы к нему уже через полчаса после этого своего «решения».
Свадьба твоя стала для меня крушением всех надежд, и я отомстил, как смог. Помнишь, на следующий день ты смылась утром зачем-то к продюсеру, это сразу после свадьбы, да еще перед вылетом в свадебное путешествие… А мне очень хотелось тогда насолить хоть чуть-чуть, испортить это утро. И я явился без звонка. Только часть работы за меня ты сделала сама, когда смоталась. Я лишь добил Степнова - и своей явкой, и тем, что стал учить, как жить с тобой.
- Но почему я ниче…
- Молчи, не перебивай! Все равно, ты завтра не вспомнишь и половины из того, что я сейчас расскажу.
А когда началась твоя депрессии, я ликовал. Носился, выбил тебе ту работу, чтобы только увезти тебя от него подальше и быть все время рядом. Когда пришлось поселится с тобой в одном номере…Вот тут я впервые готов был сломаться. Впервые понял, что готов сойти с ума от разрывающих чувств. Видеть тебя каждый день, разговаривать, бояться взять за руку, чтобы не сорваться – и знать, что, как бы вы там ни скандилили, тебе никто, кроме него не нужен. Невыносимо!.. Когда пошли те сплетни про Степнова с этой, думал, что ты почти в моих руках… Но, слава богу, не стал торопиться. Не хотел, чтобы, когда я лягу с тобой в постель, ты назвала меня его именем… Как-то ночью раздался телефонный звонок, я снял трубку. Попросили тебя, и кто это был, я сначала не разобрал спросонья. А потом узнал его голос и вместо того, чтобы сделать вид, что человек ошибся номером или позвать тебя, как он просил, ответил: «Она спит, будить не буду»… В ту ночь ты даже громче, чем всегда, звала его по имени во сне. Еще через несколько минут до меня дошло, что сделал, попытался набрать его номер – но телефон был то ли выключен, то ли недоступен. Не знаю… А потом зачем-то стер информацию об этих двух звонках из твоего телефона.
- Зачем, зачем СЕЙЧАС ты мне обо всем этом рассказываешь, а?»

От боли в Ленкином голосе мерзко заледенело в сердце. Нет, и Чигишев был ей не нужен. Никогда… Странно только то, что они все еще общаются, хотя то, как Ленка изменилась позже, спустя некоторое время после этого разговора, он сам когда-то имел возможность оценить. А пока…

«- Потому что ты должна все знать, а я… Я больше так жить не могу…
Ты продолжала мучаться без Степнова, а я одновременно и злорадствовал, и ощущал себя дрянью. Но ситуация менялась. Ты решила вернуться к Степнову и попытаться начать жить заново. Наравне с ревностью и осознанием своего бессилия меня вдруг кольнуло незнакомое до того момента чувство, захотелось, чтобы ты успокоилась… Стала счастливой. Знаешь, мне даже какое-то время казалось, что я сошел с ума. И ситуация лишь усугубилась, кода ты примчалась ко мне после той статьи. Теперь я жалею только об одном - что не смог заставить тебя нормально со Степновым поговорить. А тогда…
Помнишь, ты лихорадочно пыталась его забыть? Помнишь, как однажды, напившись, попыталась поцеловать меня…
- Иль, мы же договаривались не вспо…
- Да, договаривались не вспоминать, но извини, сейчас без этого никак.
Так вот, в тот момент, я понял, что не готов быть с тобой. Быть жалким заменителем Степнова. Не потому, что ты стала хуже или я разлюбил. Просто не смог. Потом понял, насколько был прав, когда началась твоя гонка…
Наверно, я окончательно сломался в тот день, когда вас развели. Помнишь, ты все сидела в машине и ждала, что он придет? Так вот, в тот момент, когда ты ревела у меня на плече, я особенно четко понял, что это я - та сволочь, которая все разрушила окончательно. Да, свои ошибки вы совершали сами. Но, по сплетням, Степнов сошелся с этой сукой именно после того ночного звонка. И если я и дальше буду за тебя бороться, то, значит, я не просто сволочь, я гнида, которую надо давить.
- Чигиш, не надо.
- Хорошо, не буду. Я ненавидел себя за все то, что натворил…Хотел хоть как-то искупить свою вину. Помнишь тот случай, как мы разругались из-за предложения продюсера? Когда я орал: «Зачем тебе это?!», а ты выгнала меня?
А потом эта заметка в газете, про твою смерть. Меня переклинило. Я вдруг понял, что жалею не только тебя, но и себя – потому, что опять остался один, БЕЗ СЕМЬИ. А когда летел в самолете, эта «семья» не давало мне покоя. До тех пор, пока в голову не пришло слово «сестра». Просто понял это и все, тогда – отпустило. Стало проще дышать. Ушло наваждение. Все.
- И кто же я теперь для тебя? Что ты так продолжаешь со мной носиться?
-Сестра. Младшая. Которой у меня никогда не было. Но и это не всё. Есть еще одно, что я должен тебе сказать. В тот же день, когда я приехал (и дверь чуть не выбил, помнишь?), приходил Степнов.
- Но…
- Ты тогда только уснула, а врач категорически запретил тебя беспокоить. Я попросил его оставить тебя в покое…
- Какое ты имел на это право? Неужели ты не понимаешь?!
- На время, Лен. Я попросил его оставить тебя в покое на время. Тебе надо было прийти в себя… А время – лучшее лекарство.
- Уходи, Чигиш. Уходи, я просто не могу тебя видеть… Надеюсь, время и здесь послужит лекарством…
- Уйду, Лен. Надеюсь, ты сможешь меня простить. Только пообещай, что поедешь работать. Меня не будет рядом, это точно. Тебе нужно отвлечься, да и для будущего твоего это огромная подмога. Все данные у тебя есть. Поезжай…Человек, возглавляющий этот проект, - мой знакомый, просто позвонишь по этому номеру и скажешь, что согласна. И еще раз прос…»

Секунда шипения, и запись оборвалась…
Виктор судорожно переставил кассету, но вторая сторона была пуста. Видимо, действительно эта запись была случайной.
Он еще полчаса сидел и переваривал то, что довелось ему услышать. Все эти тихие слова, еле слышные на каком-то пределе возможностей.
Соперник, который вдруг перестал им быть. Подлость, которая разрушила их жизнь… Хотелось убить его, но … ведь Ленка общалась с ним после, он точно это знал. Значит, она простила? Значит, не ему судить?
Ведомый каким-то шестым чувством, Виктор поднялся из-за кухонного стола, дошел до своей комнатыи открыл коробку. Несколько раз перебрал содержимое. Он знал его наизусть, но теперь его интересовали снимки. Листал пачку до тех пор, пока не уперся взглядом в один, из середины.
Судя по всему, это было еще на старой его квартире. На этой фотографии он спал. Действительно, от этого снимка веяло несравнимым теплом. Один из тех кадров, о которых Чигишев, видимо, говорил…
Исписанные листочки не внесли никакой ясности. Какие-то рабочие пометки, фрагменты, зарисовки, случайно затесавшиеся в этот ящик, будто собирали его наспех, как собирают при скором переезде с одной квартиры на другую, и в коробку с важными вещами случайно залетает рабочий мусор. Эти записки никак не относились к ИХ истории, но бережно теребились пальцами. Она прикасалась к ним, выводила эти строки… Взгляд уперся в видеокассеты. Дома не просмотреть, но…
Он позвонил на студию и договорился со знакомыми монтажниками, что его допустят в святая-святых и дадут просмотреть.
Может, еще что-то он сможет узнать о её жизни.
Четыре часа, остававшиеся до часа «Х», пролетели почти незаметно. Он сел в кресло и нажал на кнопку пульта, уже почти не волнуясь о том, что увидит, потому что сил волноваться уже не было.
Ребята оставили его одного в небольшом помещении, предварительно объяснили, как пользоваться аппаратурой. Еще мгновение, и он выпихал бы их сам к чертовой матери!
Нажал заветную кнопку и впился взглядом в экран.
На кассетах было то, что не вошло ни в один фильм - технические записи, где кто-то попадал в кадр, где в камеру смотрели разные люди, среди которых была и она. Просматривая кассеты одну за другой, он понимал, насколько оказался Чигиш прав, отправляя ее в эту поездку. Чем дальше, тем больше Ленка менялась. Она более уверенно получалась в кадре, понемногу из глаз исчезало выражение побитой и выброшенной на мороз собаки. Она оживала и взрослела на глазах. И когда он на последних минутах поймал её полуулыбку в кадре, у него чуть отлегло от сердца.
Вместо черной дыры было прочно занято вновь всколыхнувшимися чувствами, любовь и горечь потери смешались в одно...
И грустную усмешку вызывало вырванное из всей записи чигишево «на время». Если бы только кто-нибудь знал, чем и когда закончится это «на время»!

 Отправлено: 08.07.09 00:07. Заголовок: Запись девятая. Сум..

Запись девятая.

Суматошный день на площадке остался позади, и он ехал домой. Настроение было приподнятое. Просто потому, что неприятностей не произошло.
Нет, он не стал гением от режиссуры, не входит даже в десятку лучших режиссеров России, а на сотню мировых знаменитостей даже не замахивался. Это когда-то давно в его жизни было место амбициям, но не сейчас. Скорее стабильный середнячок. Но именно это позволяет не сидеть без работы. Сравнительно небольших гонораров хватает, чтобы содержать внезапно свалившуюся на голову семью.
Хоть ему и приходилось решать ежедневно ряд женских проблем, сейчас ему стало только легче. Вторая жена недавно умерла, и это наконец-то позволило вздохнуть спокойно. Окончилась эпопея наркологических клиник, пребывание в которых становилось отпуском и спокойствием для всей семьи. Период её «свободы» и он, и Лина воспринимали с ужасом, только Вероника в силу возраста просто пугалась незнакомой тети, не чувствуя в ней биологической матери.
Кроме всего прочего, приходилось нанимать безумно дорогих адвокатов, чтобы удочерить Лину. Искать врачей для слабенькой и болезненной Ники, хотя специалисты в один голос твердили ему, что все проблемы родом еще из пренатального периода, а сейчас девочке требуется только уход и повышенное внимание.
Вот за эти «проблемы» он ненавидел себя еще больше. Пока он разрывался между Ленкой и будущей матерью своего ребенка, упустил момент, когда вторая начала пить А потом было поздно.
Только потом узнал от Лины, что её мать с начала их «романа» как-то держала себя в руках. После появления заветного штампа в паспорте первый сдерживающий пункт пропал. Но желание удержать Степнова заставляло воздерживаться от больших доз алкоголя до конца беременности. А потом, родив и отказавшись кормить ребенка грудью, она вообще перестала сдерживаться, поняв, что канат с биркой (?)«дочь», затянутый вокруг его шеи, и так более чем прочен.
Матерью для Ники стала Ангелина, в пятнадцать лет познав всю тяжесть ухода за младенцем. Только он об этом узнал случайно. Торчал тогда на съемках целыми сутками, стараясь вообще не появляться дома. В один прекрасный день нагрянул домой после недельного выезда на натуру – и с порога обнаружил такое, от чего волосы встали дыбом. И увидел, что жена, находясь в невменяемом состоянии, только пьяно визжит на новорожденную дочь, кричащую в колыбельке. И тут же в спальню, отпихнув от дверей его, остолбеневшего, влетает Лина с бутылочкой в руках. Его же шок был таков, что он только и мог смотреть на это чудище, по какому-то дикому недоразумению ставшее ему женой, и думать: «Не дай бог, она прикоснется к ребенку, не дай бог!».
Потом оказалось, что всю эту неделю Лина не ходила в школу, боясь за сестру.
Ситуация вышла из-под контроля буквально через несколько часов. Слегка протрезвевшая супруга вдруг решила изобразить заботливую мать и попыталась вырвать Нику из рук Лины. Степнову не оставалось ничего другого, кроме как силком запереть вконец разошедшуюся жену в комнате и вызвать «скорую». Приехавший врач только с сожалением посмотрел на состояние «известной актрисы» и рекомендовал вызвать бригаду наркологов. Вскоре её увезли. Выпустили спустя три недели, а через пару месяцев все повторилось.
С тех пор изменялись лишь сроки. Перерывы между периодами «лечения» уменьшались, в то время как само «лечение» становилось лишь продолжительней.
В те недолгие недели, когда мать девочек возвращалась домой, начинался ад. Тогда он просто боялся выходить из квартиры, чтобы она не смогла причинить вред ни девочкам, ни себе. Тяжелее всего, конечно, приходилось Лине, которой в его отсутствие приходилось держать оборону не только за себя, но и за сестру.
Но тогда, в самый первый раз, он был просто растерян и не знал, что делать.
Два дня, сказавшись больным, не выходил из дома. Все это время они с падчерицей искали няню. На третий день доморощенная Мэри Поппинс вышла на работу. А через неделю получила от Лины от ворот поворот за халатность.
Спустя полгода он все знал и о младенцах, и их болезнях, и о бессонных ночах. Иногда сутками не спал, потому что днем работал, а ночами занимался младшей дочерью, давая хоть как-то отдохнуть старшей.

Дверь открыла Лина.
- Привет!
- Так, а где няня?
- Выгнала, - пожимая плечами, сказала девушка.
-Лина, ну зачем? - это уже третья няня за год – а сколько их вообще было, он со счету сбился. Когда была жива жена, они вообще менялись как перчатки – с завидной периодичностью сбегали сами, не выдержав присутствия буйной алкоголички. Зато теперь Лина словно отыгрывалась за те давние предательства – никто не мог ей угодить, а он все никак не мог ей объяснить, что арины родионовны в наше время почти не водятся.
- Вить...
- Лина!
- Хорошо, ПАПА… В общем, сегодня Ника баловалась и разбила стакан, а эта тетка попыталась шлепнуть её. Я увидела и выгнала.
- Черт! – сорвался, спохватился, пришел в себя, - Как она? Лин, где сейчас Никуша?
- Играет в комнате своей.
- Ладно, сейчас руки помою и к ней?.. И еще, дочь, прости, наговорил опять лишнего.
- Да, ладно, пап, сама знаю, что иногда могу перегнуть палку.
Пока развлекал младшую дочь, вспоминал разговор с Линкой. Девушка коршуном бросалась на того, кто пытался хоть пальцем тронуть сестру. Хотя Ангелине и самой в этой жизни пришлось совсем не просто. Сначала её воспитывала бабка, когда та умерла, мать определила девочку в интернат, а на лето сплавляла дальним родственникам. От воспоминаний о тщедушном плохо одетом подростке со сбитыми коленями до сих пор сжималось сердце. Да уж, её мать в свое время нашла верный козырь, чтобы надавить на него.
Но вот часы пробили девять, и младшую дочь уложили спать. Уже позже, за чаем на кухне он опять разговаривал со старшей дочерью:
- Лин, ну что, завтра опять начинаем искать няню.
- Вить… прости, папа. Не надо. Я сама справлюсь, не в первый раз…
- Линка, ну что ты за человечек-то такой. Тебе восемнадцать только исполнилось, а ты только и делаешь, что с сестрой возишься и дома сидишь.
- Не правда, я неделю назад в кино ходила. Ну, помнишь, с Вовкой, ты все его пытал в коридоре, словно маньяка какого…
- Так, ты прекрасно понимаешь о чем я говорю. Ну, чего ты как затворница живешь? Отпуск у меня скоро, поедем на море куда-нибудь. Кстати, как учеба твоя?
- Никак. В институте скучно. Вот только если в фотостудии что-то получается. Кстати, преподаватель сказал… - в этот момент девушка осеклась, она знала, что отчим очень нервно реагирует на её увлечение, и не стала продолжать дальше.
- Что сказал, Линка?
- Да ничего существенного. Преподаватель говорит, композиция хромает, - и она бодро добавила: – но я стараюсь.
- Лин, и все-таки…
- А кто тогда ночью-то приходил? – резко сменила тему девушка и с неподдельным интересом уставилась ему в глаза.
- В смысле – «Ночью приходил»? Когда?
– Ну, помнишь, звонили в дверь, часа два уже было, какую-то старую коробку тебе принесли. Кто это был?
- Да так, один человек. Из прошлого, - и глаза Виктора потемнели от горьких воспоминаний.
- Ты все ещё ёё любишь? – спросила Ангелина.
Степнов лишь неопределенно повел плечом. Этой девчушке совершенно не обязательно знать, что старая рана до сих пор кровоточит. Она и так считала себя сильно виноватой во всей той старой истории.
- Ладно, Линка, разбегаемся спать, - сказал он, вставая из-за стола, и уже от дверей добавил: - Но няню мы завтра все-таки ищем, поняла?.
Еще сколько-то времени он работал в своей комнате. А потом глаза сами собой наткнулись на коробку. Безумно хотелось услышать ее голос, но он все же медлил. Последняя прослушанная запись оставила слишком много вопросов, разобраться в которых не представлялось возможным.
По сути записи и её финалу выходило так, что Чигиш с Ленкой рассорились. Зная свою Кулемину, он даже и предположить не мог, что же еще должно было произойти в жизни, чтобы все вернулось на прежние места. Хотя… Она сильно изменилась. Слишком сильно. И у него был почти год, чтобы в этом убедиться.
В коробке осталось две непрослушаные кассеты. Что там такое, чего он еще не знает? Два последних кусочка паззла, но достаточно ли их, чтобы решить загадку?

 Отправлено: 08.07.09 16:02. Заголовок: Кассета под номером ..

Кассета под номером девять вставлена в деку. Щелчок. Play.
В этот раз шипения почти не было, сразу раздался достаточно громкий шум. Её голос был сорванным, бессильным. Лена говорила так, будто лежала под каким-то одеялом, а вокруг сновала толпа.

« Как странно, что среди моих вещей нашелся ты, диктофонище. Как хорошо, что ты есть, и что в тебе есть этот небольшой кусочек пленки.
Я давно не покупала кассет. В запасе осталось еще две, и те в Москве. А сейчас - очень надо кому-то и что-то сказать.
Ты мой старый-старый друг. Даже Чигиша я знаю меньше, чем тебя. Больше – только маму, деда, Сережку, отца. И Степнова, который тебя подарил.
Наверное, если бы кто-то мог меня сейчас услышать, то посчитал бы, что я сошла с ума. Но я-то помню, что тебе сегодня исполнилось семь лет. Вот и спешу поздравить тебя с Днем Рождения».

Господи, неужели это тот кусок жизни, о котором он ничего не знает. Она тогда пропала, растворилась в воздухе. Ведь даже после того, как их развели в суде, он старался следить за её жизнью. Они иногда виделись, пересекались на тусовках. И вдруг, в один день, все оборвалось.
Она просто растворилась, и ни один человек в Москве не знал, куда она делась. Точнее, один знал, но попросил оставить её таким тоном, что у него не осталось выбора. Позже он пытался связаться хотя бы с ним, но так и не смог найти. Случайная встреча произошла почти два с половиной года спустя после «гибели» поп-дивы по имени Астрея.

Кнопка «Play» опять утоплена. Её бессильный голос едва различим сковзь тихое шуршание аппарата, кажется, будто короткие фразы даются ей с невероятным трудом.

« Это какая-то совершеннейшая ерунда. Приехать сюда, в Африку, работать на полгода. И после двух месяцев, сорвав все возможные условия контракта, завязнуть в больнице. С какой-то редкой формы лихорадки или какой-то другой малоизученной тропической дряни.
Впрочем, пусть этим вопросом занимаются мать с отцом, раз они специалисты. Молодец Чигиш, что сразу сообразил их вызвать. Местный врач говорит, что без них я бы не выжила.
Хотя да, условия здесь скотские, да и чего там хотеть. Это же просто полевая больница Красного Креста. Хорошо, ребята из нашей съемочной группы хоть сюда успели довезти. И вот уже месяц я валяюсь на этой узкой брезентовой койке.
Только почему-то сейчас впервые остро хочется жить. Вдыхая горячий сухой воздух, чувствовать налипающий песок, подставлять лицо палящему солнцу. Потому что впервые за два года – я живу, дышу, понимаю.
Чигиш, опять Чигиш… В моей анкете не было ни одного телефона «на крайний случай». Когда вдруг меня подкосила болезнь и организм несколько дней балансировал на грани жизни и смерти начальник вспомнил, что на этот проект меня пристроил его давний приятель. Говорят, Чигиш прилетел первым же рейсом и не отходил от моей постели до тех пор, пока не появились родители. И хотел уйти в тот же момент, когда мама оказалась рядом. К счастью – она не позволила.
Я не знаю, в курсе она нашей с ним истории или нет, но чувствую, что, по-крайней мере, догадывается. А мне жутко стыдно. Ильдар сделал для меня так много, а я… Я по-прежнему не могу ему ничего дать. Кроме дружбы, конечно, но, кажется, он и не претендует теперь на большее. Не знаю, наверное, чувство вины будет грызть меня до тех пор, пока в его жизни что-нибудь не изменится.
Смешно, я должна его ненавидеть. А радости моей не было предела, когда он опять стал частью моей жизни. Впервые я поняла, что слово «семья» многогранно. И Чигиш – он моя семья. Родные не могут быть в ссоре навсегда, особенно когда человек раскаялся.
Жаль только, что моя работа теперь закончилась - надо срочно менять климат. А Чигиш каким-то образом умудрился подхватить мой проект и собирается довести его до конца. Он умный, он сразу понял, чего я хотела...
- Кулька, ты не спишь?
- О! А вот и он, легок на помине... Нет, Чигишечка, не сплю…»

Опять Чигиш, опять в том месте, где должен был оказаться он сам. Но почему нет ревности? Может, потому, что она простила и поняла? А может потому, что именно Чигиш пришел тогда ей на помощь?

Видимо, эта запись сделана за несколько месяцев до их первой после истории с Астреей встречи. До той встречи, когда он увидел её спустя полгода полного неведения и с трудом узнал.

 Отправлено: 09.07.09 13:20. Заголовок: Они случайно столкну..

Они случайно столкнулись на фотовыставке. «Елена Куль. Африка в лицах», кажется, именно так она называлась.
Его затащила туда только-только увлекшаяся фотографией Линка, перед этим прожужжав ему все уши своими восторгами по поводу гениальности автора и снимков. Усмехаясь про себя, он привез сияющую как начищенный самовар падчерицу в какую-то крошечную галерею на «Таганской», бросил снисходительный взгляд на стену – и обалдел. Увиденное пробирало до дрожи – и это с его-то весьма субъективным отношением к фотографии как искусству.
Цветные и черно-белые снимки без рам, хаотично разбросанные по стене. Цветные сияли роскошью, и только размытые лица богато одетых людей говорили о духовной бедности. И черно-белые снимки женщин, детей, стариков. Четкие, ясные лица, светящиеся глаза, и все это на фоне размытой нищеты. Фотографии обнажали душу. Выворачивали мир наизнанку и делали его честным до боли в сердце.
По залу вдруг прокатился шорох и где-то закружилась воронка стихийно начавшейся автографсессии. И Ангелина потянула его куда-то. Он, несмотря на запрошенную цену, выложил деньги за книгу иллюстраций, а девочка начала пробиваться к человеку, раздававшему автографы.
Так Виктор впервые обратил внимание на автора – до этого его как-то больше интересовали работы. Со своего места он никак не мог понять, мужчина это или женщина. Так, бесполое существо очень высокого роста, в странном белом балахоне и почему-то в темных очках. И лишь в тот момент, когда тонкие, темные, словно птичья лапка, пальцы приспустили вниз оправу, он увидел ЕЕ глаза.
В тот момент – он похолодел. Он не мог представить, что женщина, которую он помнил, может ТАК измениться…

Щелчок, и запись возобновляется.
«Я пролежала без сознания три недели. Знаю об этом от мамы. Сама не помню ничего, кроме жуткой лихорадки, когда меня заколотило прямо во время съемки.
Сначала я подумала, что это опять тепловой удар. Такое уже бывало - жара жуткая стоит все время. Потом все поплыло, дальше темнота. Хорошо, ассистент успел сообразить, что что-то не то происходит. Ну, ребята и погнали к врачам.
А вчера мне принесли зеркало. И я долго-долго смотрела на себя.
Сказать, что изменилась – ничего не сказать. В зеркале чье-то чужое лицо. Только глаза говорят о том, что это – я.
Сильно похудела. Настолько, что можно обрисовать глазницы и скулы по костям. Загоревшая за все это время кожа теперь похожа на коричневый пергамент. Вместо нормальных волос на голове пробивается легкий светлый пушок. На соломенном тюфяке, который тут служит подушкой, моя шевелюра сбивалась в колтун, поэтому меня обрили. Хотя в этом госпитале все сверкают лысинами, ну и хорошо, с паразитами проблем не будет.
А еще глаза. На похудевшем лице они кажутся теперь чем-то огромным, круглым, свинцово-серым. Чигиш вообще сказал, что я стала похожа на инопланетянку.
Руки у меня как у мулатки, я даже не узнала их, когда очнулась. Сверху коричневые, а на ладошках – светлые, высохшие. То, что я белая, понятно только по лункам ногтей, они бледно-розовые, слава богу. Ну, еще этот светлый пушок на голове, и сквозь него кожа просвечивает синюшная.
Теперь придется носить шапочку, пока волосы не отрастут. Благо, их у меня уже целый комплект. Бейсболку и национальную тюбетейку прикупили родители, арафатку и шапчонку с эмблемой телекомпании приволок Чигиш. Даже местный доктор подарил какой-то потрясающий своей пестротой головной убор.
Ну, ничего, значит, эти шапки теперь будут моей новой фишкой.»

Да уж. Эти шапочки действительно стали её визитной карточкой, хотя к моменту их встречи волосы уже отрасли, она носила короткую стрижку, и необходимость в головном уборе отпала. Но это лишь добавляло её внешности какой-то хрупкости.

Такой её он не знал. Смуглый цвет высушенной кожи ещё сильнее подчеркивался белой одеждой, огромные бесформенные брюки и безразмерная рубашка почти полностью скрывали болезненную худобу. Если бы он не увидел её глаз, то точно бы не узнал. Все черты лица заострились, а глаза действительно стали казаться свинцовыми. Только одно яркое пятно – эта разноцветная шапочка, среди нитей которых пестрели полоски охры, пурпура, бирюзы и зелени, - нарушала образ ангела, зачем-то спустившегося с небес.
Но больше всего ему казалось странным именно то, что на ее белой одежде не было ни капельки грязи - казалось, что она прилетела по воздуху, а не зашла с улицы как все остальные люди. Мартовская слякоть, казалось, никого не обошла стороной, даже они с Линой, подъехавшие почти к дверям помещения, были забрызганы грязью, на обуви красовались потеки высохшего снега и соли. А Лена была белой.
В тот вечер он так и не решился к ней подойти, хоть и увидел обращенную к нему улыбку. Заехал на следующий день между съемками «поговорить», хотя и не надеялся застать в галерее.
Увидел её сразу, как только вошел. Она сказала совсем хриплым голосом: «Привет!» и протянула ему руку.
Последующий год напоминал безумие…
Перевернуть кассету и еще хоть чуть-чуть прикоснуться к её жизни.

« Я не знаю почему, но мне кажется, что пока я валялась, выжила только благодаря воспоминаниям. В этом бреду я все еще девчонка, которая любит и любима.
Я еще не наломала дров, которые привели к краху. Не думаю о том, во что выльется следующий день. Почему-то в этой жаре все время вспоминается, как я болела в Москве, а Витя отпаивал меня чаем с малиновым вареньем, вливал молоко с медом. Как непременно заворачивал в колючий шарф и заставлял надевать безразмерные шерстяные носки.
Тогда было хорошо и уютно, и я ощущала себя маленьким ребенком. Хотя, по сути, и была им.
Наверное, у этой болезни есть и еще один плюс – я научилась не врать себе. И до сих пор могу сказать ему в глаза: Степнов, я тебя люблю».
Дальше кассета шипела пустотой

 Отправлено: 11.07.09 10:30. Заголовок: «Степнов, я тебя лю..

«Степнов, я тебя люблю». Именно это она сказала, когда вечером того же дня он примчался по незнакомому раньше адресу, который она, не проронив больше ни слова, написала на вырванном из ежедневника листе.

Лена встретила его в какой-то странной одежде – тонкой белой просторной рубахе до пола с боковыми разрезами до колен, с широкими рукавами, подвязывающимися на запястьях, и вырезом, стянутым шнурком под горло и в «дымных» очках.
Гораздо позже он узнал, что они стали необходимостью. Из-за несоблюдения элементарных правил безопасности солнце «сожгло» глаза. Любой яркий источник света отдавался резью в глазах. К счастью, по уверению врачей, это было не приговором и все могло вернуться, но тогда они были спасением.
Она повернула какой-то рычажок у входа в комнату, и в комнате воцарился полумрак. Стянула очки и заглянула ему в глаза. Сколько они тогда смотрели друг на друга… Секунду? Минуту? Час?
Дальше он помнил только то, что под этим куском ткани она была обнажена. И как через темную кожу четко очерчивались ребра, выпирающие ключицы делали её еще больше, чем когда-либо, похожей на девочку-подростка.

Целый год длились эти странные отношения. Они говорили только на какие-то не обязывающие ни к чему темы - Лена замолкала, когда он пытался вспомнить хоть что-то из прошлого, и отворачивалась от него, едва он пытался поговорить о будущем.
Впервые с этим столкнулся на второй их встрече. Прошла неделя после первой ночи вдвоем, и как-то вечером он, изнемогая от неизвестности, приехал и стоял под её окнами. Вдруг зазвонил его телефон. Высветился городской номер.

- Ты так и будешь стоять под окнами или поднимешься?
На негнущихся от счастья ногах он взлетел на четвертый этаж. Вера в то, что судьба дала ему второй шанс, поселилась в сердце.
Он заново постигал её, пытался разобрать, что же творится у нее в душе и хоть как-то замолить свои грехи. И в тот момент, когда решил с ней заговорить о прошлом и будущем, чуть сам все не испортил.
Тогда, накинув на себя свое белое одеяние и отвернувшись к окну, она сказала тихим ровным голосом:
- Вить. Я забыла прошлое, и не хочу будущего. Есть «сейчас». Давай будем жить им. Иначе, тебе просто лучше уйти.
И он, еще не веря своему счастью, учился жить этим «сейчас», в те моменты, когда она была рядом.
С момента этого появления Лены в своей жизни, ему начало казаться, что не все ещё потеряно. Да, он был не свободен, но и считать детей препятствием не мог, а жена… С женой же вообще все обещало закончиться просто. Адвокаты, которые занимались формальностями Линкиного удочерения, разобравшись с этим вопросом, должны были заняться разводом. В один голос они убеждали его, что его свобода и дети рядом – вопрос времени.
Почти год он нанимал нянь с проживанием и ускользал из дома по ночам, стараясь сделать свое отсутствие незамеченным. Чтобы хоть на час продлить её присутствие в своей жизни. И сердце разрывалось от понимания, что сейчас он не может предложить ей большего.
А потом Ангелина засекла его уход. И попросила быть счастливым.
Тогда он совершенно растерялся, не ожидая услышать такие слова от шестнадцатилетней девочки, тем более от старшей дочери своей жены.
Вот тогда он вдруг почувствовал надежду на то, что все скоро закончится. В тот момент он почему-то не сомневался, что Ленка навсегда останется в его жизни, тосталось еще чуть-чуть подождать.

Только все изменилось ровно в тот день, когда он стал свободен. Почему – так и не понял до сих пор.
Ведь даже сейчас, получив в свое распоряжение её записи – так и не узнал, почему она опять исчезла. Сейчас больше всего хотелось просто поверить в то, что последний год без неё стал очередной нелепостью. Обратимой.
Но вдруг нахлынуло осознание того, что в его жизни могло её просто не стать. Что из-за болезни он мог её потерять навсегда. Необратимо, а не так, как теперь, когда он все-таки знал, что она жива, а значит и не все потеряно.
Наверное, единственный раз в жизни в ту ночь Степнов видел сны. Обритую наголо, высохшую от болезни Ленку, её же в Москве, когда однажды включил свет и попытался заглянуть ей в глаза без очков, а она только сильно зажмурилась... Он видел, как наяву себя рядом с ней, всегда рядом с ней…

 Отправлено: 16.07.09 01:24. Заголовок: Запись десятая. Ден..

Запись десятая.

День выдался так себе. Фактически-то все было вроде бы неплохо – организационные вопросы решались без особого напряга, совещания с продюсерами проходили без скандалов, и даже пробок, на удивление, сегодня было немного. Вот только потом ему принесли очередную часть сценария, после чего он долго ругался с теми, кто его писал, и объяснял им, какую ерунду они накатали, а напоследок тихо и на удивление жестко заявил, что снимать это не будет никогда. И пусть он сумел настоять на своем, но настроение, и без того не самое лучшее, было испорчено окончательно.
За весь день на душе посветлело лишь однажды – когда он понял, что находится в квартале от Линкиного ВУЗа, а до следующей встречи есть еще пара часов. Он позвонил и предложил куда-нибудь сходить перекусить, пока есть время, она тут же согласилась.
Забавно, но к своим тридцати шести годам из друзей – одна падчерица, приятелей и то не нажил. Что же он за человек такой? Сколько лет сам отталкивал от себя людей, будто антимагнитом работал. Только человек пытался к нему приблизиться, как он находил способ его оттолкнуть. Сначала он делал это неосознанно, просто так уж получалось. Видимо, виной всему была его излишняя прямота, даже некоторая грубоватость. Потом он сам научился выставлять дистанцию.
В его жизни было несколько попыток дружить. Игорь Рассказов с которым они сначала очень сильно отдалились после того, как Степнов ушел из школы, а потом и вовсе перестали общаться, потеряв все точки соприкосновния.
Еще была эта нелепая попытки дружбы между учителем и ученицей, которая сначала в дым разлетелась под натиском любви. Потом они по очереди то что-то строили, то разрушали, вот только места дружбе в тех новых отношениях, что получились в конце концов, так и не нашлось.
Странная дружба с Кулеминым старшим… Старик стал ему почти отцом, сделал соавтором своих романов. В дальнейшем, когда Петр Никанорович уехал с Ленкиными родителями заграницу, они часто созванивались, разговаривали. А потом наступил день, когда он понял, что они просто перестали общаться. Вообще. Ни одного слова за последовавшие почти четыре года после расставания с Ленкой. Сначала Степнов пытался звонить, поговорить, что-то объяснить. Даже написал пару писем и отправил их курьерской службой. Но… Звонки обрывались в тот момент, когда он представлялся, слова и объяснения не были так и произнесены. А письма вернулись с отказом от получения, написанным трясущейся рукой.
Еще более фатальной оказалась попытка «дружить» с матерью Лины. Хотя эта дружба была продиктована какой-то жалостью к ребенку, которому требовалась защита, и желание уберечь девушку от сплетен и пересудов. Хотя, признаться честно, весь идиотизм ситуации понимал с самого начала Эта «дружба» изначально была ущербна, но тогда он не представлял, что эти ненужные ему отношения позже разом разрушат всю его жизнь, переродившись в одну большую мерзость под названием «измена».
А вот их с Линкой дружба так и осталась, хотя теперь они связаны ещё и родственными узами, но в том, что она никуда не денется, он был уверен. Эти отношения с хрупкой девочкой, в которые чуть позже уверенно добавила новых нот Ника, вылились, наверное, в самый прочный на сегодняшний день плотик, который позволял ему держатся за жизнь. Он существовал ради неё и Ники. Когда он говорил о них, думал о них, находился рядом, – Степнов знал, зачем живет. Да, эти отношения тоже переросли в любовь, но любовь отцовскую, и в ней осталось место дружбе.
В окно машины он заметил на крыльце университетского корпуса одинокую Линкину фигурку, посигналил и она, приветственно махнув рукой, стала спускаться по длинной лестнице. Она уже почти закончила спуск, когда из вновь распахнувшихся дверей корпуса вывалилась компания молодежи и один парень, оставив товарищей, помчался вниз по ступенькам вслед за Линой. Приглядевшись, Степнов узнал в нем того самого Вовку, которого неделю назад пытал в коридоре. Да, судя по тому, как падчерица сейчас пожала плечами, не дослушав, тот поход в кино был первым и последним, хотя может он и ошибается… Виктору даже стало жаль незадачливого ухажера, таким взглядом тот проводил припустившую в сторону отцовской машины Лину. А ведь в самом деле, в этом возрасте уже и любовь, и дети бывают – и по возрасту Линка, пусть и с натяжкой, действительно годится ему в дочки. Правда, в том случае в его жизни уж точно не случилось бы Лены Кулеминой, и непонятно, мог бы он в таком случае вообще кого-нибудь любить…
- Привет, пап.
- Привет, дочь. Ну что, поехали перекусим?
- Да, давай. Только недолго….
- Линка, неужели в мире что-то перевернулось и ты все-таки решилась принять приглашение того молодого человека? – он выворачивал руль, покидая площадку перед зданием, и в зеркало заднего вида поймал выражение досады на лице потенциального ухажера дочери.
- Какого? – с неподдельным удивлением спросила она.
- С которым ты только что о чем-то разговаривала на крыльце. Как он взглядом сейчас машину не взорвал, не пойму?
- Да ну тебя, Вить… Я потом домой побегу. Там Никушка одна. И вообще, лучше бы мы сейчас сразу туда поехали…
- .. и тогда твой отец, развернувшись с полдороги поедет злой и голодный работать дальше. Лин, у Ники хорошая няня, и совершенно не зачем вот так бросать все дела… У вас же должны быть общие интересы, у молодежи-то…
- Их нет.
- Кого нет?
- Интересов общих нет. У них у всех одна ерунда в башке. Дискотеки, свидания, выпивка… - тут она замолчала.
Вопрос алкоголя стоял все еще слишком остро. До сих пор. Они сменили квартиру, она поступила в институт, они уже почти год жили спокойно, а пережитое так и не отпустило.
- Лин., ну не все же такие?
- Давай сменим тему.
В этот момент они подъехали к небольшому ресторану, он галантно открыл перед ней дверь, и, пытаясь согнать с её лица рассеяно-грустное выражение, начал дурачиться:
- Ну что, побудешь сегодня моей дамой, а, дочь? Уважишь старика?
- Ну и какой ты старик? И вообще, Вить, ты же понимаешь, и я понимаю, что если бы мы с Никой не висели на твоей шее, ты себе бы миллион дам нашел.
- Так, попытка пошутить провалилась... Лин, знаешь, ты только что обидела меня, - его действительно сильно задели ее слова, - Я никогда вам не давал, надеюсь, повода считать себя каким-то бременем. То, что вы с Никой есть в моей жизни – главное мое богатство. То, что является её смыслом!
-Конечно, и именно поэтому ты уже почти год живешь монахом. Не спорь, я все вижу… Что произошло тогда? Почти год назад? А? Она узнала о том, что у тебя есть две дочери, и ты перестал быть подходящим вариантом? Я же знаю, как мать меня прятала ото всех, пока я не стала ей нужна… - в глазах девушки явно читалась горечь.
Она до сих пор не могла забыть, что большую часть жизни провела с чужими людьми – и это при живой матери. Именно поэтому, как только появилась Никуша, вцепилась в маленькую сестренку, как в спасательный круг.
- Лин, поверь мне, это произошло совсем по другим причинам. Лена была в курсе, уже давно…
- Лена? Кажется, также звали твою первую жену?
Видимо, что-то сильно изменилось в его лице.
- Прости, пап… Или… Это была она? Неужели тебе по-прежнему никто не нужен, кроме неё?
Он лишь кивнул головой, и спрятал глаза за ладонью, делая вид, что потирает лоб.
В этот момент зазвонил телефон, его вызывали. Одна из встреч перенеслась на более раннее время, а это значило, что ем уже пора. Пришлось быстро свернуть обед.
- Лин, ну, что? Ты домой? Или все-таки…
- Домой. Приеду, как раз с Никушкой погуляю.
Он лишь тяжело вздохнул. То, что Линка носится с младшей сестрой, как мать, все-таки ненормально… Вот Ленка в её возрасте….
Отогнав некстати нахлынувшие воспоминания, он быстро расплатился и уехал.