Отправлено: 06.02.09 02:13. Заголовок: Автор: Взрослая тётка. Мелочь, но приятно.

В качестве первого шага к выходу из глубокого подполья, создаю эту темку и выкладываю в ней свой - пока единственный - мини. Возможно, потом будут ещё.

Книга жалоб и предложений, как всегда на своём месте

 Отправлено: 06.02.09 02:19. Заголовок: Фик писался на конк..

Фик писался на конкурс "ОвцеФест-2009"

Я ПОДАРЮ ТЕБЕ БАЗЕЛЬ…


Тррр, вжжииик – затрещал под ножом скотч на почтовой коробке. Длинные тонкие пальцы нетерпеливо отогнули крышку и приподняли специальную защитную бумагу…
- Де-ед, иди посмотри, что нам мама с папой из Швейцарии прислали!
По коридору зашаркали тапки, и в кухню вошёл Петр Никанорович Кулёмин, писатель-фантаст, и, по совместительству, дед Лены Кулёминой – той самой девушки, которая сейчас увлечённо рылась в коробке.
- Так, что у нас тут? – улыбаясь и потирая руки заглянул в ящик Петр Никанорович. – Ленка! Да он же огромный! Как же ты его сама дотащила?
- А мне Женька помогла, я её возле почты встретила. Дед, ты посмотри, сколько здесь всего!
Новогодняя посылка Никиты и Веры Кулёминых своим в Москву стала уже семейной традицией: постоянные разъезды очень часто не позволяли им встречать Новый год с семьёй. Но где бы они не были, каждый год, в двадцатых числах декабря, Лена Кулёмина, иногда вместе с дедом, сгибаясь под тяжестью, приносила домой посылочную коробку со всякими разностями со всех концов света. Из Германии им присылали рождественское печенье, специальный кекс – лебкухен, немножко шнапса (для деда) и всякие другие полезные подарки. Из Нигерии посреди зимы к ним приезжала настоящая африканская экзотика – ящик был до отказа набит самыми отборными фруктами, названия некоторых из них они даже и не знали. И вот теперь сегодня, в последний день старого года, с небольшим опозданием – службы курьерской доставки, видимо, закрывались на рождество, - из Швейцарии родители прислали им просто огромную посылку. Гору сыра разных сортов – в вакуумной упаковке кусками, нарезкой, в баночках (Ленка даже не представляла, как они весь этот сыр вдвоём съедят), шоколад в коробках и плитками (Ленка тут же открыла одну и отломила кусочек – вкуснотища!), красивые вязаные вещи (на ярлыке значилось”hand made”): Лене – тонкий, но тёплый свитер, очень приятный на ощупь, деду – набор из шарфа, шапки и перчаток; довольный Пётр Никанорович сразу же всё примерил. Не забыли родители и о Ленкиной музыке – из коробки она извлекла несколько пакетиков со струнами для бас-гитары и набор медиаторов с логотипами известных групп. Ленка и Петр Никановорич продолжали вытаскивать всё новые и новые подарки – набор ёлочных шаров, новогоднюю гирлянду, рождественский венок - скоро весь кухонный стол был завален гостинцами из Швейцарии. Последней в ящике была квадратная коробка из очень плотного белого картона. На крышке была надпись “Caution! Fragile” – ага, хрупкое что-то, значит…
Лена пару минут не могла понять, как открывается коробка – никаких признаков крышки сверху не наблюдалось. Повертев её в ладонях, она обнаружила внизу фирменные скрепляющие наклейки. Разрезав их всё тем же ножом, Лена подняла крышку и они с дедом ахнули – на белой картонной подставке покоилась стеклянная сфера, внутри которой располагался миниатюрный готический собор со шпилем, в окружении крохотных заснеженных ёлочек. Кулёмины - дед и внучка – много раз видели этот собор в разных ракурсах - на фотографиях, которые им присылали из Швейцарии Никита и Вера. Лена осторожно взяла тяжёлый шар и легонько встряхнула – внутри началась небольшая метелица. Затаив дыхание, Лена наблюдала, как на дно ложатся потревоженные ею белые хлопья. Даже видавший виды Пётр Никанорович не мог сдержать восхищённой улыбки при виде такой красоты.
- Это же Базель? – выдохнула Лена, вопросительно смотря на деда.
- Да. Представляешь, твои родители каждый день ходят мимо этого собора в свою лабораторию, гуляют тут с Серёжей…
Базель. Крошечная точка на карте, вмещающая почти всю её семью – маму, папу и Серёжу. При мысли о братишке Лене стало немного грустно – наверное, малыш уже забыл её и не узнает при встрече. Мама писала, что у Серёжки есть няня, фрау Кёниг, очень заботливая и привязанная к мальчику пожилая немка. Повезло ей, она может видеть его каждый день, играть с ним, наблюдать, как он растёт, а его родная сестра живёт за тысячи километров, через три границы, и довольствуется одними только фотографиями.
- Лен, ты хорошо посмотрела, может, в коробке ещё что-то осталось? – прервал её мысли дед. Ленка ещё пошарила по дну и вытащила просто гигантскую открытку с идиллической картинкой – заснеженный домик, украшенный к Рождеству, снеговик, дети на санках… Лена сразу же узнала почерк родителей – они придумали подписывать открытку вместе – каждый по слову:
«Наши родные папа и Леночка! Поздравляем вас с Новым годом и Рождеством! Желаем, чтобы в новом году у вас всё было хорошо и замечательно, чтобы дед не болел, чтобы у тебя, Леночка, всё было хорошо в школе и в группе. Мы очень вас любим и очень скучаем. Никита, Вера и Серёжа».
Судя по забавной закорючке, Серёжка тоже решил подписаться под поздравлениями деду и сестре. Зачитывая текст открытки ещё раз – для деда, Кулёмина заметила внизу приписку, сделанную папиной рукой: «Дорогие наши, к сожалению, мы не можем быть вместе в Новый год, но мы хотим поделиться с вами хоть кусочком здешней красоты (надеюсь, вы уже обнаружили шар). И ещё – у нас уже на руках билеты – прилетаем 2-го января и останемся на неделю, так что на Рождество будем все вместе. Вы рады?» - изумлённо договорила Ленка и перевела взгляд на деда. – То есть…
Старик радовался, как ребёнок:
- Вот балбес! И он ещё спрашивает, рады ли мы! Да о лучшем подарке мы с тобой и мечтать не могли, правда, Ленок?
Ленка, похоже, проглотила язык от радости. Она и представить себе не могла, что её постигнет такое счастье! Родители, тоже ещё Штирлицы, только позавчера звонили предупредить, что уже отправили курьерской службой посылку, - и ни словом не обмолвились о приезде! Господи, какая радость – Ленку прямо всю распирало, она сияла как новый пятак и ей так и хотелось с кем-нибудь поделиться! Взгляд упал на чудом не погребённый под ворохом подарков из посылки телефон – быстрый просмотр телефонной книги – так, вот буква В – на неё у Лены только один номер. Гудок… ещё гудок… и ещё гудок… почему он не берёт трубку? И что это за странные звуки из коридора – как будто звонит его телефон? Дзи-и-иинь! Звонок в дверь! Обескураженная Ленка подскочила и на автомате побежала открывать.
А на пороге стояла… ёлка. Живая ёлка, высокая, пушистая такая, ароматная – сильный запах хвойной смолы тут же разлился по квартире. Стоп, не может же ёлка сама прийти к ним в дом!
- Кулёмина, ну что, впускаешь нас, или нет? – из-за ёлки донёсся бодрый голос преподавателя физической культуры и большого друга Лены Кулёминой – Степнова Виктора Михайловича. – Или нам с ёлкой здесь до Нового года загорать?
Лена посторонилась, и ёлка, а за ней и Степнов, вошли в прихожую. Лесная красавица сразу же оккупировала всё свободное пространство, Виктор Михайлович прислонил её к стене и с гордостью в голосе произнёс:
- Вот! Это вам с Петром Никанорычем! Красивая, правда?
Ленка от ещё одного шока просто потеряла дар речи: ёлка действительно была прекрасна – пушистая, раскидистая, ни одной жёлтой хвоинки! Такой ёлки у ней ещё никогда не было! Лена переводила взгляд с ёлки на Степнова и не знала, что сказать…
На шум вышел Кулёмин-старший, замотанный в новый шарф. Увидев довольного Степнова, обалдевшую Ленку и шикарную ёлку, Пётр Никанорович всплеснул руками и с возгласами «Виктор! Какая чудесная ёлка! Спасибо! Как хорошо, что вы зашли!» потащил Степнова в гостиную. Через минуту из гостиной Лену попросили поставить чайник. Кулёмина метнулась на кухню, включила газ, грохнула чайник на конфорку и стала наводить порядок на столе. Открыв холодильник, Лена быстренько побросала туда весь сыр, оставив один брикетик – порежет к чаю; шоколад и конфеты, за исключением одной коробки, отправились в кухонный шкаф. Кулёмина подхватила остальные вещи – свой новый свитер, новогодние украшения и стеклянный шар – и помчалась с ними к себе в комнату. Свитер сунула в шкаф – наденет сегодня, гирлянду и ёлочные шары положила на кровать, а стеклянную сферу с базельским собором бережно поставила на полку, рядом с обрамленной фотографией, на которой был запечатлён редкий момент – вся семья Кулёминых вместе. Ничего, послезавтра родители и братишка покинут этот свой Базель, в котором есть такой красивый собор, и прилетят в заснеженную Москву, чтобы быть только с ней и с дедом… Какой молодец всё-таки Виктор Михайлович, что принёс им ёлку – теперь у них будет настоящий Новый год!
На кухне отчаянно засвистел чайник и Ленка помчалась туда. Когда через пять минут она вошла в гостиную, держа поднос с чашками, конфетами и бутербродами с сыром, Виктор Михайлович и дед как раз заканчивали устанавливать ёлку – она доставала до потолка - на крестовину, которую дед нашёл у них на балконе. Лена поставила поднос на столик и подошла к пушистому символу Нового года. Девушка осторожно потрогала хвою, вдохнула мягкий еловый запах – эта ёлка была совершенством. Чувствовалось, что тот, кто выбирал это дерево, делал это с особенной тщательностью, заботой и… любовью. Такую ёлку можно принести только очень любимым людям, которым хочешь устроить настоящий праздник.
- Ну что, давайте чай пить? – предложила Ленка деду и Степнову. Те кивнули, уселись на диван и взяли чашки. Петр Никанорович на время прекратил восхищаться ёлкой и начал активно угощать Степнова:
- Виктор, берите бутерброды – это настоящий швейцарский сыр, мы сегодня от Веры и Никиты посылку получили. И ещё у нас такая новость замечательная! Вы кушайте-кушайте…
- Я кушаю, - кивнул Степнов, жуя бутерброд и запивая чаем. – А что за новость?
- Виктор Михайлович, представляете, родители с Серёжкой второго числа прилетят! – на одном дыхании выпалила счастливая Ленка. – Мы с дедом так рады! Наконец-то мы все будем вместе!
- Что, правда? – широко улыбнулся Степнов. – Ну так это же здорово! – воскликнул он и посмотрел на Лену. В его взгляде было столько радости, как будто это к нему приезжают родители, которых он не видел полгода. Ну да, он же знает, как Ленка скучает без мамы и папы – вот и радуется за неё. Как друг.
- Виктор, а у вас на сегодняшнюю ночь какие планы? – поинтересовался дед. – Где будете Новый год встречать?
- Да не знаю ещё, - замялся Степнов. – Может быть, дома – выпью сока, съем банан, посмотрю телик – и спать.
- Нет-нет-нет, так не пойдёт, - запротестовал Кулёмин. – Вы нам такую чудесную ёлку принесли, можно сказать, праздник обеспечили, а сами – в одиночестве дома спать будете? Не выйдет! Новый год вы встречаете у нас!
- Точно, Виктор Михайлович, - поддержала деда Лена. – Будем праздновать вместе! Я чего-нибудь вкусное приготовлю, у нас настоящее французское шампанское есть – погуляем!
- А я не помешаю? – засомневался деликатный Степнов.
- Виктор Михайлович, о чём вы? Наоборот – поможете мне всё приготовить, - лукаво улыбнулась Ленка.
- Эх, Кулёмина, тебе бы только преподавателя припахать! – в глазах у Виктора плясали чёртики, а в самой глубине было ещё что-то, что Лена никак не могла разглядеть.
- Вот и отлично, молодые люди, - резюмировал Пётр Никанорович. – Тогда наряжайте ёлку, а я пойду пока вздремну – утомился я что-то от таких хороших новостей.
… - Виктор Михайлович, вот этот красный шар – туда, повыше! – руководила Ленка. – А вот этот синий я сама повешу.
Они уже заканчивали наряжать свою огромную пушистую, «почти кремлёвскую», по Ленкиному, выражению, ёлку – осталось всего несколько шаров из присланного родителями набора и звезда – семейная реликвия Кулёминых. Старая, тяжёлая, дореволюционная – эта звезда была главным украшением ёлки ещё в детстве дедушки Петра Никаноровича. По семейной традиции, звезду всегда оставляли напоследок, и право надеть её на макушку ёлки всегда предоставлялось самому младшему в семье…
- А поскольку самый младший Кулёмин сегодня отсутствует, почётное право надеть звезду предоставляется Кулёминой Елене Никитичне – я правильно понимаю? – спросил Степнов.
- Точно, - подтвердила Лена. – Так, сейчас пойду, табуретку с кухни принесу, а то так не достану.
- Лен, - тихо проговорил Виктор Михайлович. – Зачем табуретка? Давай я тебя подниму.
Третьякова с удивлением посмотрела своему учителю прямо в глаза… и просто утонула в потоке щемящей нежности, которую они излучали. Никто никогда не смотрел на неё так. И ничей больше взгляд не заставлял её чувствовать головокружение и сухость во рту. Плохо осознавая, что она делает, Лена кивнула, и позволила рукам Виктора Михайловича сомкнуться у себя на талии. Степнов осторожно и бережно, словно какую-нибудь севрскую вазу, приподнял её, и Лена дрожащими руками водрузила звезду на макушку их величественной ёлки.
Убедившись, что звезда прилажена на совесть, и падать не собирается, Виктор Михайлович так же бережно опустил Лену на пол, но объятья размыкать не спешил. Он держал в своих руках это живое чудо – Лену Кулёмину – и молил всех на свете богов, чтобы девушка не стала вырываться. А Лена и не думала этого делать – она стояла, прижавшись к своему учителю, уткнувшись носом ему в грудь и вдыхая запах его туалетной воды, перемешанный с запахом ели, и молила всех богов, чтобы он не отпускал её. Его объятия казались ей самым уютным местом на земле. Единственным местом, где ей следует находиться.
Но, как часто бывает в таких случаях, блаженный миг недолго длился – раздался неожиданно громкий, с какими-то противными интонациями телефонный звонок. В соседней комнате заворочался у себя на диване дед – трубка как раз находилась у его изголовья, так что отвечать пришлось именно ему. Лена и Виктор, которых вспугнул резкий звук телефона, смущённо топтались возле ёлки, стараясь не смотреть друг на друга: Ленка делала вид, что проверяет, надёжно ли висят шарики, а Виктор поправлял несуществующую закрутку на ёлочной гирлянде. До них доносились обрывки разговора, судя по интонациям, речь шла о какой-то неприятной неожиданности. Они и подозревать не могли, насколько неприятной…
В комнату влетел дед – глаза по пять копеек – и с порога бросил:
- Лена, собирайся, мы вылетаем в Швейцарию!
- Как?! – Ленка чуть не упала от неожиданности. – Дедуль, что случилось?!
- Да всё в порядке, все живы и почти здоровы. Просто мама твоя вчера пошла со своей подругой в ресторан тайской кухни, и наелась там всякой ерунды. Возникла пищевая несовместимость, Веру забрали на скорой, сейчас она в базельской клинике, ей сделали промывание, но врачи не отпускают её в путешествие – боятся побочных эффектов. Так что они не смогут прилететь послезавтра. Никита нашёл выход – сдал их билеты и заказал билеты нам – они уже на терминале в Шереметьево. Рейс через два часа. Нам нужно поторопиться, если мы хотим увидеть твоих родителей! – на одном дыхании выпалил Кулёмин-старший.
- Но… Дед, а они разве не могут приехать позже – хотя бы четвёртого, пятого? – с надеждой спросила Лена. Мысль о том, что нужно будет куда-то ехать и оставить Степнова, казалась ей невыносимой.
- В том-то и дело, что нет. Все рейсы раскуплены. Они не смогут вылететь ни из Базеля, ни из Цюриха, ни из Женевы. А ехать автобусом с маленьким Серёжкой – слишком утомительно. В общем, Лен, поторопись, у нас мало времени. Возьми самое необходимое – и поехали! Неужели ты не хочешь встретиться с родителями?
- Хочу, конечно, - вздохнула Лена. – Очень хочу. А с Виктором Михайловичем как быть?
Степнов стоял в стороне с абсолютно потухшим взглядом – за один миг у него на глазах рушились все надежды: Ленка сейчас уедет, и он так и не скажет ей всё, что хочет и должен сказать. А потом, когда она вернётся – кто знает, может, тогда она не захочет его слушать.
- Виктор, простите нас, пожалуйста, - начал извиняться Пётр Никанорович. – Сами понимаете, мы не виделись с Никитой и Верой полгода, так что надо ехать. Давайте сделаем так – вы оставайтесь у нас, встречайте Новый год – в холодильнике полно продуктов, ёлка наряжена – чувствуйте себя как дома. А мы поедем.
- Спасибо, Пётр Никанорович, - грустно улыбнулся Степнов, - но я лучше к себе пойду. Привычнее как-то. Хорошо вам долететь и – с наступающим! А я пойду, - он направился в прихожую.
- Виктор Михайлович, - позвала Лена. – Останьтесь, пожалуйста. Проведёте нас. Если хотите, конечно.
- Да уж проведу, - усмехнулся Степнов – а что ему оставалось делать? Так, по крайней мере, он мог побыть с Леной лишние полчаса.
Дед суетился в поисках их с Ленкой загранпаспортов, в которые предусмотрительный Никита перед отъездом из Москвы позаботился проставить шенгенские визы – мало ли что. Вот и пригодились. Ленка с мрачной решимостью набивала объёмистую спортивную сумку их с дедом вещами, а Виктор помогал ей эту сумку закрывать – при этом ему казалось, что он сам вбивает гвозди в крышку своего гроба. Наконец всё было готово, такси уже ожидало под подъездом, Пётр Никанорович поехал вместе с сумкой в лифте, а Лена с Виктором остались проверить, выключен ли свет, закрыты ли все краны, и запереть квартиру. Виктор слушал, как поворачивается ключ в замке, и ему казалось, что это – самый ужасный звук, который он когда-либо слышал. Сейчас она уедет, и он увидит её только через неделю. Новогоднее чудо не случилось, Деда Мороза не существует, мир устроен несправедливо, а жизнь – полный отстой. Они вдвоём вышли из подъёзда: Пётр Никанорович уже сидел в машине и показывал Ленке на часы. Кулёмина кивнула деду, повернулась к своему учителю – точнее, как выяснилось, уже не только учителю – пробормотала: «До свидания, Виктор Михайлович. С наступающим вас…», и села в такси. Зелёный «Опель» тронулся с места, Степнов проводил его тоскливым взглядом брошенной собаки, развернулся и побрёл домой, в пустую и холодную холостяцкую квартиру.
…Сидя в такси, Ленка смотрела в окно на празднично украшенный ночной город – всюду огни, огромные наряженные ёлки, толпы людей гуляют по площадям, запускают фейерверки, пьют шампанское – в общем, празднуют. Одной только ей, Лене, не хочется абсолютно ничего. Её раздирали противоречивые чувства – с одной стороны, она так соскучилась по родителям, и одному только Богу известно, когда они смогут увидеться в следующий раз. С другой стороны, она понимала, что уехать сегодня от Степнова равносильно тому, чтобы вырвать себе сердце. Слишком тяжёлый выбор, слишком… Что ж, похоже, она уже его сделала.
На подъезде к Шереметьево у неё тренькнул телефон – смс-ка: «Я буду ждать тебя. С любовью, твой Виктор». «С любовью…». О нет, Господи, что я делаю!
Радостный от предвкушения скорой встречи с детьми и внуком, Пётр Никанорович подгонял уныло плетущуюся за ним Ленку. Где же этот самый пятый терминал? Ага, вот и он.
- Девушка, добрый вечер, с наступающим вас! На наши имена – Кулёмин Пётр и Кулёмина Елена должны быть билеты на рейс «Москва-Базель».
- Да, конечно, пройдите, пожалуйста, на регистрацию, - улыбнулась девушка. – Пожалуйста, ваши паспорта.
Лена поняла – сейчас или никогда! Она дёрнула счастливого деда за рукав и, потупившись, проговорила: «Дедуль, извини, но я не полечу с тобой. Это будет неправильно».
- Ленок, ты о чём? Почему ты не хочешь ехать.
- Виктор Михайлович…, - Ленка решила – будь что будет, главное, деда убедить. – Он один остаётся, а я этого не хочу.
- Хочешь к нему? – нахмурился Кулёмиин. – Что ж… Я, в принципе, не против. В последнее время мне вообще кажется, что ты гораздо взрослее и мудрее даже меня, и раз ты думаешь, что так для тебя будет лучше, значит, так оно и есть. Только вот придётся тебе, Ленок, позвонить родителям и объясниться с ними – я не знаю, как они к этому отнесутся.
- Дед, ты – чудо! – расцвела Ленка в улыбке. – Я маме позвоню, она, как женщина, меня поймёт, - Ленка уже набирала номер. – Алло, мам! Привет! Как ты себя чувствуешь?.. Мы в аэропорту. Сейчас уже посадка… Мам, мне нужно у тебя кое-что спросить: вы с папой сильно обидитесь, если я не прилечу?.. Понимаешь, мам, я… у меня… в общем, я только что поняла, что нашла любовь всей своей жизни… Мам, это действительно серьёзно… И я не могу бросить его одного в Новый год. Мам, я понимаю, что мы не виделись с сентября, я просто жутко соскучилась, но вас я ждала полгода, а его я ждала всю жизнь… Мам… Мам, ну не молчи…
Лёжа на кровати в базельской клинике, Вера Кулёмина переваривала услышанную информацию – оказывается, как мало она знает собственную дочь! После секундного колебания, Вера приняла единственное правильное решение:
- Леночка, доченька, мы с папой и Серёжей тоже очень по тебе скучаем. Мы знаем, что мы всю жизнь были плохими родителями для тебя и теперь, уже с Серёженькой, мы пытаемся исправить ситуацию. Но ты… ты уже выросла, девочка моя. И всё, что мы можем для тебя сделать – это не мешать. Поступай так, как считаешь нужным. Я поговорю с папой, думаю, он поймёт. С наступающим тебя, доченька. Будь счастлива.
- Мамочка, - глотая слёзы, прошептала в трубку Лена. – Мамочка, спасибо! Поцелуй от меня папу и Серёжку! Дед сейчас пойдёт на посадку, а я – домой! Всё, пока. Я позвоню ещё.
Лена отключилась, быстро поцеловала на прощание деда и побежала к выходу. На улице она села в первое подъехавшее такси и, не торгуясь, попросила как можно быстрее – домой. В такси она судорожно, непослушными от волнения пальцами набирала сообщение: «Я никуда не улетела. Еду домой. Люблю тебя».
Игнорируя лифт, Ленка взлетела на четвёртый этаж по ступенькам – он уже ждал её – лицо озарено безумной надеждой. Сразу же бросился к ней, обнял, припал к ней, как жаждущий к роднику – на некоторое время стало не разобрать где чьи губы, руки, волосы - всё было общее, каждый из них принадлежал другому, каждый из них и был – другим. Через несколько минут Лена с явной неохотой отстранилась и с улыбкой сказала:
- Давай хотя бы войдём, а то так и встретим Новый год в подъезде…
Виктор кивнул, забрал у Лены ключи, неожиданно быстро и уверенно открыл замок, и они вошли. Не зажигая света, они прошли в гостиную, к своей ёлке. Виктор включил гирлянду, огоньки весело забегали по веткам… Ленка вдруг вспомнила, что ничего не приготовила Виктору в подарок, она метнулась в свою комнату, её пальцы сомкнулись на стеклянной сфере… Она подарит ему Базель, город, от которого она отказалась ради Виктора. Она подарит ему Базель, а он подарил ей целый новый мир.
- Вить, - прошептала она, вернувшись в комнату, - у меня для тебя есть подарок. Вот. Сюда я сегодня не попала. Благодаря тебе.
Виктор легонько тряхнул шар – над миниатюрным собором пошёл снег.
- Спасибо тебе, любимая, - прошептал он в ответ. – Не переживай, мы скоро поедем туда – весной, хочешь?
- Весной? – удивилась Лена. – Зачем?
- Как зачем? Просить родительского благословления, конечно. Ты же выйдешь за меня замуж?
Ленка улыбнулась и, вместо ответа, поцеловала Виктора. Её Виктора. Теперь только её.
… Часы на кухне били двенадцать. Наступил новый год. А для них двоих – новая жизнь. Жизнь вместе.

 Отправлено: 21.02.09 10:20. Заголовок: Автор: Взрослая тётк..

Автор: Взрослая тётка
Название: L for Love
Рейтинг: G
Жанр: Romance
Статус: закончен


Фик написан в честь дня рождения замечательного человека Julia Alterego.

Юлечка, просто будь очень счастлива! Мы все тебя любим!




L for “love”


Самый нелюбимый момент в моей работе – когда на последним уроке даже за отъявленными копушами с грохотом захлопывается тяжёлая дверь, и я остаюсь один. Один со звенящей тишиной, которая обрушивается на меня, словно снежная лавина. Тишина заполняет собой всё пространство, давит на уши – мне сразу же становится не по себе. Лучшее лекарство в такие моменты – взять мяч и отрабатывать броски. Мерный стук мяча о пол, звук шагов, шорох ткани спортивного костюма разбавляют эту гнетущую тишину и я уже не чувствую себя таким одиноким. Странно – у меня, казалось бы, такая шумная работа – ещё бы: дети, спорт, постоянная беготня, крики – я, по идее, должен любить тишину, а я бегу от неё, стараюсь разбавить хоть каким-нибудь звуком… Тишины мне хватает и дома.
Вот и сейчас в руках у меня большой оранжевый мяч, обтянутый пупырчатой оранжевой резиной с чёрными полосками. Новый, упругий… Я верчу его, перекатываю в ладонях, шероховатая его поверхность приятно трётся о кожу – скоро он, как все его предшественники, истреплется, изотрётся, потеряет форму в жадных руках школьников – им что ни попадётся, всё тут же ломается, портится, разваливается на части… Но пока этот мяч ещё новый, пока они не добрались до него со своей неуёмностью горячих молодых жеребят, я, на правах учителя физкультуры, могу обновить свежий спортинвентарь.
… Мяч звонко стучит по полу. Я люблю этот звук, я прямо чувствую, как мерный стук мяча режет окружающую тишину на ломти, разбивает её на осколки, превращает в пыль. Я часто помогаю мячу - бормочу что-то под нос, или напеваю – пою я, конечно же, отвратительно. Никто не слышал, как я пою – зачем людей пугать? Но сейчас мне в голову пришла не очередная прилипчивая песенка, услышанная по радио, а почему-то английская считалочка. Откуда только она всплыла у меня в голове? Я никогда особо не увлекался английским – откуда я могу знать эти строчки:
A for apple,
B for ball,
C for candle,
D for doll,
E for eagle,
F for fate…
Всё, вспомнил – это же я вчера по какому-то образовательному каналу целый час урок английского языка для детей смотрел. Ну то есть как – смотрел… Так, включил для фона. Чтобы тишину разбавить. И вот запомнил как раз. Хорошая считалочка. Про алфавит, наверное. Вообще, я часто так что-то включаю, лишь бы звучало, лишь бы живой голос в доме, а потом запоминаю как-то непроизвольно всякие факты – знакомые потом удивляются, откуда это я, физкультурник, знаю особенности процесса фотосинтеза у голубой агавы (это я «Дискавери» смотрел), или интересные подробности Ялтинской конференции (а это уже канал «Хистори» меня два часа просвещал). Всё-таки, телевизор - это не так уж и плохо. Особенно если не смотреть сериалы и «Дом-2»…
Я продолжаю стучать мячом о пол, всё никак не соберусь наконец-то начать пробежку к кольцу. Вроде даже как-то и расхотелось… На языке вертятся вдруг всплывшие в мозгу слова, значение которых я понимаю через раз:
...G for giggle,
H for hate,
I for inkle,
J for Jove,
K for kinkel.
L for love...
А вот последнее слово я очень хорошо понимаю, даже слишком хорошо. “Love”... «Любовь», значит. Пробую это слово на вкус, вспоминая подзабытые уроки фонетики и своей английской школе – язык отталкивается от нёба, к маленьким бугоркам за верхней челюстью – l. Словно перекатываю во рту льдинку – love. Любовь… Эх, как всё было бы проще, если бы у меня не было этой любви – выстраданной, запретной, невозможной. Ну да, она ученица моя, моя спортсменка, я её тренер – и всё. Ничего больше быть не может. Просто потому, что не может. Потому что я взрослый мужик. И я себя контролирую. И сейчас пытаюсь громким стуком мяча заглушить мысли о ней – но всё зря: любой, кто зайдёт сейчас в спортзал, подойдёт ко мне и прислушается, услышит, что душа и сердце мои превратились в один сплошной вопль, в кровоточащую рану, которой нужно только одно лекарство. Но оно-то как раз мне абсолютно недоступно… Что ж, буду погибать молодым.
Буква «Л» теперь имеет для меня особенное значение. Выбросьте к чертям весь алфавит, оставьте мне только одну эту букву – и я буду счастлив. Я каллиграфически нарисую её золотой краской на шёлковой бумаге, вставлю в резную рамку из красного дерева, и буду молиться на неё, сделаю её своей иконой, раз ничто другое мне недоступно. Всё под запретом, моя любовь под запретом – все свободны, можно идти вешаться. Моя Л., только моя – ты не знаешь ещё об этом. Ты видишь меня каждый день, говоришь со мной, иногда касаешься меня рукой, я провожаю тебя до дома, захожу на чай, общаюсь с твоим дедушкой – и всё это время в мозгу моём стучит крохотный молоточек и маленький зловредный человечек, очень похожий на одну мою коллегу, шепчет мне в ухо: «Ты не имеешь права… Ты не должен… Тебе нельзя…». Любить тебя – нельзя, неправильно, запретно…
Сегодня вы опять репетировали в спортзале, опять пели свои милые, чуть наивные песенки – про любовь, про одиночество, про мальчика и девочку. Но я-то уже не мальчик, а ты… Ты ведь ещё такой ребёнок, хоть и смотришь по-взрослому, и рассуждаешь здраво, и вообще – вся такая самостоятельная. Чёрт, как бы я хотел загородить тебя собой от всех проблем, от всех житейских трудностей, чтобы ты перестала, наконец, быть такой не по возрасту мудрой и независимой, а стала просто собой – девочкой с солнечной улыбкой. А я был бы рядом, просто рядом, поддерживал бы, не давал бы упасть, кормил бы с ложечки, подстилал бы соломку… Да знаю я, что с тобой это всё – нереально.
Но следить за тобой, моя любимая буква, всё-таки нужно. Ну, куда это годится – кинула сумку на пол, из сумки тетрадка выпала, на скамейку завалилась, а тебе и дела нет – сумку схватила, за девчонками побежала… Что хоть за тетрадка-то? Мяч летит на пол, подпрыгивая, откатывается в угол. Нагибаюсь, поднимаю растрепанную тетрадку с какими-то физиономиями музыкального вида на обложке – никогда не мог запомнить этих рокеров. Раскрываю наугад – посреди страницы, выделено зелёными чернилами «My plans for the future» - английский, значит. Так, полистаем, посмотрим – не зря же в своё время закончил английскую школу, хоть и спортсмен – знания не совсем подрастерял. Так, ну понятно, слова, транскрипции, сочинения какие-то – обычная школьная рутина. На полях какие-то закорючки непонятные, рисуночки, сердечки – девчонка ещё, что взять. Ловлю себя на том, что уже минуты две листаю её тетрадку и широко улыбаюсь. Вдруг в середине взгляд натыкается на непонятное – лист, исписанный одним только словом – Love – разных размеров, разными шрифтами, разными цветами. И написано несколько необычно – вот так: LoVe. Буквы L и V везде выделены – зачем? Какой в этом странный смысл? L и V, Л и В… Неужели? Нет, быть этого не может! Володя, Вадик, Вася, Вахтанг, Вазген какой-нибудь, Виталий, наконец, но чтобы… Нет, невозможно! А если всё-таки?.. Тогда я точно с ума сойду от счастья!
Звук бега легконогой девушки не спутаешь ни с чем – она ещё в коридоре, а я уже знаю, что сейчас она рванёт на себя дверь и, раскрасневшись и запыхавшись, влетит в зал. А там – я. Обалдевший от счастливой догадки, даже и не думающий прятать свою довольную, слишком довольную улыбку…
- Виктор Михайлович, я у вас тетрадь по английскому… Ой, вы её нашли! – в три прыжка оказываешься рядом со мной, заглядываешь в раскрытую тетрадку и обмираешь. Теперь мы, по крайней мере, находимся в одном состоянии – выбираться из него тоже, по всей видимости, будем вместе.
- Виктор Михайлович…, - шепчешь еле слышно. Тебя выдаёт всё – испуганный взгляд, неуверенный жесты и полный щемящей надежды голос. Я делаю шаг навстречу, тетрадка в руках предательски дрожит. Предательски дрожит и голос, перехожу на драматический шёпот, одновременно сжимая в объятиях твоё такое податливое обмякшее тело и находя раскрытые навстречу мне губы:
- Лена… Леночка… Love.

 Отправлено: 02.05.09 17:52. Заголовок: Автор: Взрослая тётк..

Автор: Взрослая тётка
Название: Первое апреля
Жанр: Юмор, Fluff
Статус: Закончен
Пейринг: ВАЛТ или ЛАВ.
Примечание: Дорогие мои читатели - пока ничего нового. Этот фик был написан на конкурс "Весеннее волшебство" и явился исполнением желания "фанфик, Fluff, PG, ВАЛТ, первое апреля на съемочной площадке". Просто переношу его сюда.


Москва, съёмочная площадка сериала «Ранетки».

- Где она?!!!!!!!!!!!!!
- Кто???
- Эта сволочь Третьякова, мать её за ногу!
- Не знаю – вроде на улицу пошла, курить. А что? Чего ты злой такой с утра?
- А что, не видно!????? – перешёл почти на истерический писк.
- Ну-у-у-у… Жёлтый ты сегодня какой-то. В солярии пересидел? Или с печенью проблемы?
- Да пошёл ты!
За поворотом мёлькает растрёпанная блондинистая голова и чёрный блестящий рукав.
- Третьякова! Стой, зараза! Догоню – убью!
Всё, не уйти – быстро бегает, ноги длинные. Прижата к стене стальным хватом крепких мускулистых рук. Разъярённое лицо, налитые кровь глаза, раздувшиеся ноздри… И крик прямо в ухо:
- Что ты сделала с моим гримом, паразитка?!
- Я? Ничего. А что? По-поему, всё нормально.
- По-твоему, это нормально? Что ты подсыпала в пудру? Говори!

Видит, что ни капельки не испугалась – для острастки тряхнул за плечи. Не помогло. Смотрит так нагло с прищуром, своими глазищами зелёными… И ухмыляется ещё.
- Виталь, да расслабься ты… Всё нормально. Подумаешь – весь жёлтый. Даже прикольно. – поймала тяжёлый гневный взгляд. – Нет, ну если тебе не нравится, протри лицо молочком «Нивея» - глубокое очищение и увлажнение, - добавила издевательски.
- Да пробовал! Ни хрена! Лариса на меня полфлакона извела – всё без толку! Так что говори, Ленка, иначе Смольников на тебя неустойку за сорванный съёмочный день повесит.
- Фу, скучные вы все какие-то, - сунула руки в карманы. – Ну, шафран…
- Шафран?! – схватился за сердце Абдулов. – Его же только…
- Ну да, спиртом. Бензином тоже можно. Тебе отлить из бака?
- Третьякова, иди отсюда, а то я сам за себя не отвечаю!
- Да ладно тебе, Виталь. Расслабься! Первое апреля же! День только начался…
- Спасибо что напомнила, Третьякова, - плотоядная усмешка. – День действительно только начался.

Через полчаса благоухающий высокооктановым бензином, но уже не жёлтый Абдулов отпросился у режиссёра на 20 минут «съездить кое-куда» - Лене Третьяковой это явно не предвещало ничего хорошего. Впрочем, она и не знала о его отлучке – была занята в кадре, сцены с «Ранетками» - работа есть работа. Пусть даже и 1-го апреля.

- Лен, там тебя какой-то мужик спрашивает! – просунула в дверь рыжую кудрявую голову Женя.
- И чё за мужик? – подняла брови Третьякова.
- Не знаю… Странный какой-то… Вроде как араб…
«Ладно, пойдём посмотрим, чё за мужик, всё равно перерыв пока», - ленивое решение утомлённого ума. Однако увиденное превзошло все ожидания…

В соседнем павильоне, в декорациях школьного фойе действительно стоял араб. Натурально, всамделишный араб – в белоснежном бедуинском бурнусе, в куфии, или, в просторечии, арафатке, с нефритовыми чётками в руках. Рядом остро не хватало верблюда. Завидев оторопевшую Лену, араб ослепительно и белозубо заулыбался и произнёс на ломанном русском:
- Леначка, дарагайя! Я так дольго искаль тебья… О, свет очей маихь! – завопил он во всю мощь своего крепкого горла. На вопль тут же начали стекаться любопытствующие. Третьякова же стояла, не шелохнувшись, и только опущенная вниз челюсть тихо качалась на сквозняке – араба она видела впервые. Тот же, решив не терять времени и оглядев немаленькую толпу, которая сбежалась поглазеть, резво подскочил к Ленке и обхватил своими тёмными волосатыми ручищами, заглядывая блестящими сливовыми глазами ей в лицо. Ленка попыталась вырваться – не тут-то было, араб держал крепко.
- Леначка, как жи ты, джамиля, можишь пакидать менья? Я приехать к тибье из Миср… из… как ти гаварить… Египить… Ти уехаль от менья так скоро… Но я нашьоль тибья… Ти будишь мой седьмьой любимий жина… .
- Нет! – после этих слов к перепуганной Ленке вернулась способность говорить. – Отпустите меня! Я вас не знаю. Кто-нибудь, - это уже офигевшей от таких поворотов толпе, - позовите охрану!
- Зачем охрана, джамиля? Ти теперь будешь жить в Миср, в мой харам… гарем… будишь мой седьмой жина… Я ужье заплатил калим твой брат…
Стоявшая ближе всех к Лене и испуганно наблюдающая за этой фарсовой сценой Оля Недоводина схватилась за голову:
- Леночка, ты же пропала! Раз он калым заплатил, он теперь твой муж! У меня однокурсница замуж за сирийца вышла, я знаю!
У Ленки застучало в ушах – от шока мысли разбежались. Какой калым, какой брат? Как Серёга мог? Как родители позволили? Господи, это же бред какой-то!..
Заплетающимся от шока и страха языком Ленка выдавила:
- К-какому брату? Откуда вы знаете мою семью?
- Твой брат Виталик… Високий такой… Глаза голубие…

До Ленки понемногу начало доходить. Но нифига не было смешно. А через расступившуюся толпу к ним как раз пробрался Абдулов, встал рядом и очень нагло и очень широко ухмыльнулся.
- Ну что, Третьякова, обдристалась? Один-один. Первое апреля – никому не верю!
- Ах ты сволочь! – зелёные глаза вспыхнули таким неподдельным гневом. Сейчас хотелось только одного – сжать пальцы на этой мощной загорелой шее и давить что есть силы. Мешал араб, прицепившийся, как репей, но у проблемы нашлось простое, как всё гениальное, решение – коленом в пах. Араб охнул и согнулся пополам – удар у Ленки всегда был неслабый – а Третьякова помчалась вслед удаляющейся спине, обтянутой зелёным брезентом куртки.
Виталий вышел на крыльцо и с жадностью втянул весенний воздух – Москва просыпалась от зимней спячки. Хлебнул ещё горячего эспрессо из предусмотрительно захваченного в «Старбаксе» стаканчика. Шалость удалась! Всего-то дел – подъехать ко второму меду, поймать первого попавшегося студента-араба, у которого, по счастливой случайности, в общаге был национальный костюм, заплатить 20 баксов авансом и пообещать столько же по выполнению, объяснить роль, привезти сюда – и вуаля! Третьякова в ужасе, чуть не обгадила свои клетчатые штанишки – будет теперь знать, как над ним подшучивать. От приятных мыслей его отвлёк «волшебный пендель» - как мы уже знаем, ноги у Лены Третьяковой длинные. И сильные.
- Сука ты, Абдулов! – Ленка в бешенстве смотрела в красивое своеобразной мужской красотой лицо своего партнёра. – Какого хрена ты всё это устроил? Опозорил меня перед всеми!
- А ты думала, что я буду целый день, как желтушник, ходить и тебе за это ничего не будет? – Виталий пристально взглянул на разъярённую Ленку. Злость ей была определённо к лицу – волосы разметались, зелёные глаза ярко горели и метали молнии, приоткрытые губы демонстрировали ровный ряд жемчужных зубов, готовых ощериться в хищном оскале. Красивая. И опасная. Таких он и любил.
- Ладно, Абдулов, - презрительный взгляд из-за плеча. – Один-один. Играем дальше.
На протяжении целого дня работа съёмочной группы была подчинена взаимной мести этих двоих. Смольников – режиссёр всего этого безобразия, только за голову хватался да руками разводил: ему поминутно звонило начальство, интересуясь готовым материалом – а что он мог им сказать? Что сегодня первое апреля и у Третьяковой с Абдуловым окончательно снесло крышу? Не смешно. Сначала грим, потом этот араб, затем обе штанины у «физрука» оказались зашиты скобками из степлера, потом у Лены пропала пачка сигарет, которую она потом обнаружила в сумке, но в разобранном виде – табак отдельно, аккуратной кучкой, папиросная бумага отдельно, не менее аккуратной стопкой. Вслед за этим Абдулов задолбался каждые три минуты выбегать на улицу и проверять машину – постоянно срабатывала сигнализация, а Ленка долго не могла найти ремень от своего баса, психовала страшно, не замечая, что перед ней разгуливает подпоясанный этим самым ремнём Абдулов. Каждая такая выходка сопровождалась минимум получасовой беготнёй, суматохой, криками – короче, процесс стоял и никакие уговоры, крики и даже угрозы не помогали. Пришло время действовать радикально.
- Саш, подойди сюда, - Смольников подозвал безмятежно жующего бутерброд Стефанцова. – Саш, нужна твоя помощь. Дело в том, что…


- И ты говоришь, что она сейчас в спортзале, и попросила гримёршу сходить за кетчупом? Ладно, щас я с ней разберусь, - руки актёра непроизвольно сжались в кулаки. – Ленка меня уже за сегодня достала. Спасибо, Сань, я сейчас пойду туда и ей устрою!

Тремя минутами позже.

- Да ты что? И ты видел у него в руках мою сумку? – Ленка в панике оглянулась: сумку хитрый Стефанцов предусмотрительно засунул под диван. – Блин, там же мобильник! Он же может… Саш, та он точно в спортзале? Всё, бегу! Я ему устрою!..

Виталий опередил Ленку ровно на полминуты. Он влетел в «спортзал», огляделся, но девушки не увидел. Подумав, что она вышла и сейчас придёт, он решил затаиться и подождать. Прятаться в спортзале было особо негде, выбора не было – пришлось пригнуться за стопкой матов в углу. Через тридцать секунд в спортзал, крадучись, на цыпочках, вошла Лена – но Абдулов её не увидел и не услышал. Логика у Лены была та же, только место для пряток другое – за перевёрнутым столом для настольного тенниса. Она нырнула туда и затихла. Хихикающий Стефанцов повернул в замке ключ.
- Всё в порядке, Олег, они нейтрализованы, - Саша вошёл в павильон с видом триумфатора. – Сидят в спортзале.
- Ты мой золотой! – от души обрадовался Олег. – Так, ребята, по местам, работаем…

Сначала затекли ноги. Потом стала немилосердно болеть поясница. Следом – заныла согнутая шея. Больше находиться в такой позе было решительно невозможно. Где же эта чёртова Третьякова! Её нет, наверное, уже минут двадцать! Не в силах больше сдерживаться, Виталий встал и со стоном невыразимого наслаждения, под хруст суставов, потянулся. Из-за перевёрнутого теннисного стола раздался приглушённый вскрик. Через секунду оттуда показалась взъерошенная девичья голова.
- Абдулов? А ну отдавай немедленно мою сумку!
- Какую сумку? Ты лучше скажи, зачем тебе понадобился кетчуп?
- Кетчуп?! Да я терпеть его не могу! Сумку отдавай, гад ползучий!
- Нужна мне твоя сумка!..

Поорав друг на друга ещё пару минут они, наконец, выдохлись, и одновременно плюхнулись на стопку матов, которая служила Виталию прикрытием.
- Лен, вот объясни, зачем ты всё это устроила?
- Я устроила?! Это ты устроил! Ахмета этого – или как там его – приволок! Я же просто хотела, чтобы весело было – первое апреля всё-таки!
- Ну, мне было весело, - честно признался Абдулов. – Но с лицом, вымазанным шафраном, - не очень.
- Ладно, проехали. Что поделать, раз у тебя чувства юмора нет и ты шуток не понимаешь?
- Чувство юмора у меня, Третьякова, есть. И я его сегодня с блеском продемонстрировал.
- Ой-ой-ой, можно подумать, - Ленка показала ему язык.
Некоторое время просидели молча.
- Слушай, а как мы вообще здесь оказались? – спросил Виталий.
- Мне Стефанцов сказал, что ты мою сумку украл и пошёл с ней в спортзал, вот я и подумала, что ты готовишь очередную подляну, - пробурчала Ленка.
- Странно… А мне тот же Стефанцов сказал, что ты попросила девчонок купить кетчуп и тоже пошла в спортзал. В принципе, я пришёл к тем же выводам.
Внезапно их одновременно осенила очевидная догадка. Оба вскочили и рванули к двери. Как и ожидалось, дверь была заперта на ключ.
- Всё ясно, - Абдулов прислонился спиной к двери и закрыл глаза. – Они это подстроили.
- Вот козлы! – искренне возмутилась Ленка. – Да как они могли!
- Зато теперь они точно доснимут серию, - улыбнулся Виталий. – Мы же теперь не будем им мешать.
- Это точно, - улыбнулась Ленка. – А вообще, неплохо сегодня побесились.
- Ага. Я так никогда ни за кем не гонялся, как сегодня за тобой.
Ленка показала ему язык и добавила:
- Но всё равно – этого нельзя так оставить. Мы должны им отомстить.
- Давай, - в глазах Абдулова заплясали хитрющие черти. – Завтра?
- Да, точно, завтра, когда они всё забудут. Надо что-то придумать…
- Кажется, я уже знаю, что, - Виталий притянул девушку за шею и что-то зашептал ей на ухо. У Ленки сначала расширились от удивления глаза, потом она прыснула, и уже через миг заливисто хохотала.
- Ну вот, значит, мы теперь с тобой не враги, а сообщники, - сказал Абдулов, всё ещё не отпуская Ленку.
- Да, сообщники, - кивнула та. – Вот они завтра офигеют!
- Ага. Ну что, партнёр, может, скрепим наш договор? – выразительный взгляд синих, как Байкал, глаз.
- Скрепим? Хм-м… А чем? Обычно скрепляют кровью.
- Не хватало ещё, чтобы ты себе руки резала. Можно и поцелуем.
Он ведь так и не отпустил её. И теперь, когда она была в его руках, все было намного проще. Лёгкое касание губ – как крылья бабочки. И сразу за ним – головокружительный танец языка, оставляющий на губах влажные прохладные дорожки. А ещё через мгновение – они уже неистово целуются, целуются так, словно оголодали друг по другу, словно не виделись целую вечность, словно ближе, дороже и желаннее друг друга у них просто никого нет. Они ещё сами не поняли, но это действительно так.
… Когда через два часа Стефанцов по команде режиссёра пошёл выпускать затворников из спортзала, вместе с криком: «Закрой дверь с той стороны!» в него полетела кеда.

 Отправлено: 05.07.09 20:07. Заголовок: Автор: Взрослая тётк..

Автор: Взрослая тётка
Название: Девушка Виталия Абдулова
Жанр: Юмор, Сатира, Гротеск, Фарс - короче, сюжет из журнала "Фитиль"
Статус: Закончен
Пейринг: Абдулов/овцы
Примечание: Дорогие друзья! Этот фик был написан какк реакция на реакцию - я имею в виду, повышенный интерес форума и контактовских групп к спутнице Виталия Абдулова на концерте "Балабамы" 3-го июля. Я сама там не была, не знаю, видео, конечно же, посмотрела, но меня неприятно поразили некоторые комментарии к нему - некоторые овечки считают, что имеют право комментировать личную жизнь Виталия, да ещё и в назидательно-приказном тоне. Это вылилось в такой вот гротескный фарс, или, если угодно, фарсовый гротеск. Никого лично не имела в виду, все совпадения случайны. И - улыбайтесь, господа, улыбайтесь!


Девушка Виталия Абдулова

(фарсовый гротеск, или гротескный фарс)

Действующие лица:

Виталий Абдулов, актёр, Степнов и просто афигеееенный мужчина

Девушка Виталия Абдулова, уродина и мочалка, присутствует гипотетически

Овцы, 1-z и 2-я

Леночка, умница и красавица, тоже присутствует гипотетически

Действие 1.

Утро. Лестничная клетка подъезда, в котором живёт Виталий Абдулов. На площадках верхнего и нижнего этажа толпятся овцы с биноклями. Две, наиболее смелые, выглядывают из-за заваренного мусоропровода. Виталий Абдулов, в синих трениках с лампасами и тапочках, насвистывая «Хоть я не ангел, но я хочу быть с тобой…», выходит из квартиры. В руках у него – плотно набитый мусорный пакет, из которого торчат листья кукурузы и кукурузное рыльце. Виталий спускается по лестнице.

Овцы (шушукаются) Что это там у него в пакете???

1-я овца (наводит резкость в бинокле) Бабоньки, так это он девушку свою, чтобы мы не видели, тащит! Вот и волосы у неё торчат!

2-я овца (вопит) Точно, девушка! Ишь, в пакет запихнул, от нас скрыть хочет! Врёшь, не скроешь!

1-я овца. Всё равно, Абдулов Ленкин! Не отдадим Абдулова!

Овцы вытаскивают дудки и плакаты с надписями «Позор девушке Абдулова!», «Абдулов + Лена = KBM!», «Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству» и пр. и устраивают небольшой митинг. Соседи Абдулова разгоняют митинг, швыряясь в овец помидорами и варёным луком. Овцы прикрываются плакатами.

Действие 2.


Полдень. Виталий Абдулов сидит с другом в «Шоколаднице», пьют кофе. Овцы с биноклями выглядывают из-под столов.

1-я овца (пихает 2-ю в бок) Ты посмотри, а! Девушка Абдулова уже пацаном переоделась! Ну, ни стыда, ни совести!

2-я овца (кивает) Ага! И бороду наклеила! А парик-то криво на ней сидит! Одно слово – швабра!

1-я овца. Не, нифига на пацана не похожа. Но грудь перемотала классно – не видно совсем. Эх, на что только люди не идут, чтобы от народа скрыться!

2-я овца согласно кивает и наводит на столик Абдулова подзорную трубу.

1-я овца. Нет, вот я сейчас как пойду и как дёрну её за бороду – пусть все знают, что она – швабра! Во имя KBM и ВАЛТ!

2-я овца. Да ну, ты чё-о-о… Абдулов вон какой здоровый, ещё двинет… Пусть так сидят, а мы пока отсюда понаблюдаем. Только ты не толкайся очень, а то мы с тобой под этим столом еле помещаемся.

1-я овца. Не, не буду. Лучше давай нашу.

Овцы сцепляются пальцами, трясут руками, зажмуривают глаза и бормочут, как мантру: «Абдулов-Ленкин-мужик! Абдулов-Ленкин-мужик!»

Действие 3.

Вечер. Виталий Абдулов сидит в кресле, смотрит телевизор. По верёвочной лестнице на его балкон спускаются овцы, обвешанные всякой оптикой.

1-я овца. Ах, чёрт – шторы задёрнуты, не видно ничего!

2-я овца. Так, мы точно знаем, что Леночка уехала домой – мы за машиной до самого её дома бежали. Значит, Виталик дома с девушкой. Где же он её прячет? (вглядывается в закрытые шторами окна).

1-я овца. Не допустим поругания ВАЛТа! На абордаж! За мной!

1-я овца пытается перегнуться через балкон и дотянуться до открытой кухонной форточки, 2-я овца держит её за ноги. 1-я овца один за другим снимает с шеи мешающие ей бинокли, подзорные трубы, приборы ночного видения и передаёт 2-й. 2-я овца вешает их себе на шею. 1-я овца почти дотягивается, 2-я нависает над пропастью, оптика на шее перевешивает и обе овцы падают вниз. Встают, потирая разные места и морщась.

2-я овца. Вот гадство! Хорошо, что хоть второй этаж и я матрасы догадалась подстелить. Ну ничего! (грозит кулаком балкону Абдулова) Всё равно мы узнаем правду! Абдулов – Ленкин мужик!

Fin.

Жалобы и предложения принимаются здесь: http://kvmfan.forum24.ru/?1-13-0-00000661-000-0-0-1246803743