Отправлено: 05.04.09 21:21. Заголовок: Квест

От модератора: фик временно закрыт по просьбе Автора


Автор: Долли
Название: Квест
Рейтинг: был PG, изменен на PG-13
Жанр: Fluff, AU, Parody.
Пейринг: КВМ
Статус: в процессе.
Муза: «ЧиЖ», Кипелов.

От автора: Огромное спасибо Наде-azna за то, что в трудную для меня минуту она согласилась стать моим первым читателем и советчиком. Надюша,

Я КАТЕГОРИЧЕСКИ ПРОТИВ РАЗМЕЩЕНИЯ ЭТОГО ТЕКСТА, ЦЕЛИКОМ ИЛИ ЧАСТЯМИ, НА ДРУГИХ ИНТЕРНЕТ-РЕСУРСАХ БЕЗ МОЕГО СОГЛАСИЯ!

Тапкометание приветствуется тут<\/u><\/a>

Ура!
Благодаря Маше-Morikvendi у "Квеста" теперь есть обложка!
Машенька, ты чудо!

<\/u><\/a>


А это великолепие - от Оксаны-Рыбка-собачка
Оксан, слов у меня нет, одни колобки, скачущие от радости и восторга:

<\/u><\/a>

 Отправлено: 05.04.09 21:29. Заголовок: КВЕСТ Вместо эпигр..

КВЕСТ

Вместо эпиграфа:
«Профессор не прав, все было совсем по-другому!!!» (с)

4-я степень толкиенутости


Собственно эпиграф:
Оставь меня дома, захлопни дверь,
Отключи телефон, выключи свет.
С утра есть иллюзия, что все не так уж плохо,
С утра есть сказка со счастливым концом.
Идут в поход
Два ангела вперед,
Один душу спасает,
Другой тело бережет.

«ЧиЖ & К», «Поход».




Пролог.
- Ты уверен, что они придут?
- А куда им деваться-то? Не придут – примчатся! Главное, чтоб потом… не удрали обратно. Да шучу я, спрячь челюсть, шучу! По крайней мере, ОН не удерет, не тот человек. Останется и все сделает как надо. Если, конечно, перед этим получит хорошего пинка. Фигурально выражаясь, ну, говоря образно, так сказать...
- Тогда я не понимаю, в чем ты сомневаешься.
Долгое молчание и тишина, нарушаемая только шелестом опадающих кленовых листьев. Резной подоконник с эльфийским орнаментом, на потемневшем за века дереве – яркие цветные пятна. Багряные, желтые, зеленые... Осень, милый, чудесный месяц октябрь, опадающий клен за окном кабинета, рассеянный тусклый свет, чьи блёклые стрелы пробиваются сквозь редкую многоцветную крону и разрисовывают холодный мраморный пол дрожащей паутиной нечетких теней. Таких же нечетких, как и лениво скользящие в голове мысли и образы... Он тоже сомневается, сам толком не зная в чем и почему. Наверно, потому, что все очень сложно – и то, что было, и то, что он увидел в будущем.
- Ну, не уверен я во многом, - рассуждал тем временем его собеседник. - Например, те ли это люди, что нам нужны, и не стоило ли позвать кое-кого другого… И все ли получится так, как надо. Слишком много условий, условий многовато, понимаешь...
- То есть, не слишком ли мы намудрили.
- Вот именно, вот именно! А больше всего меня мучает такой вопрос – говорить ли им всю правду, и если говорить, то когда. Может, лучше все-таки сразу? Честнее будет, понимаешь, честнее…
- Да упаси создатели! Тогда однозначно ничего не получится! Ну, подумай сам, как бы ты поступил, если б знал, что от смелости твоего сердца зависит ТАК много? Кто добровольно решится на такой груз?
- То есть ты тоже сомневаешься в наших… гостях? Сомневаешься, да?
- В нем – нет.
- Значит, проблема в ней?
- Ты опять мне душу травишь?!
- Да и в мыслях не было. Просто я полагал, что в ней-то ты уверен на все сто, если уж она как две капли воды…
- Кха-кхм!!!
- Хорошо, без капель, просто похожа… Ладно, считай, ты меня убедил, и я даже немного начал верить, что врать – это хорошо и полезно.
- Иногда правда закручивается в такой узел, что без вранья не распутать. Не переживай так… и отойди от окна, прошу! Хватит пялиться на ворота, от того, что ты просверлишь в них дырку, наша парочка быстрее не появится. Умей ждать, в конце концов!
- Уж кто бы говорил! Сам же вчера сказал, что время поджимает, а оно и в самом деле не резиновое, время-то.
- А ты любуйся природой, этим кленом, например. Шорох его листьев действует на меня успокаивающе. А наша дивная осень с ее красками навевает думы о былом, о вечном…
И Петрондил Полуэльф, владыка Ривенделла, запустив пальцы в короткую седую бороду, снова уставился рассеянным взглядом на закрывающую пол-окна пеструю крону и как будто даже задремал с открытыми глазами. А великий волшебник Шрэкдальф Серый сдернул с головы поношенную шляпу с мятой остроконечной тульей и начал ею обмахиваться, с усмешкой поглядывая на Петрондила, погруженного в означенные высокие думы. Нет, он, конечно, ценил своего друга, был благодарен эльфам за приют и поддержку, однако на него поэтичная ривенделлская осень, забодай ее комар, нагоняла исключительно тоску. Ах, прозрачное октябрьское небо, ах, дивный танец резных кленовых листьев, ах, осенние баллады! Эльфы-создатели, какая скукота! Пускай заросший мхом эстет Петрондил глазеет на свои листочки-лепесточки и слушает эти завывания с вычурными рифмами, раз ему больше заняться нечем…
В отличие от бессмертного друга, у Шрекдальфа, при всех его совсем не юных годах, врожденное «шило» работало исправно, назойливо требуя действия, поэтому тупо сидеть и ждать, созерцая осточертевшую осеннюю красу, он просто физически не мог. И когда распахнулись окованные бронзой ворота (ах, как удачно, что окна кабинета выходят именно на них!), а в открывшемся проеме показался устало прихрамывающий путник, ведущий в поводу бодрого коня с седлом задом наперед, он вздохнул с облегчением. Доска готова, фигуры расставлены. Можно начинать игру. Вот только…
- Петрондил, хватит думать о прекрасном, оно не убежит. Лучше взгляни... Полуэ-эльф!.. ПЕТРОНДИЛ!!! Ну, наконец-то, с добрым утром!! Выходи из спячки, дорогой! Гости прибыли, ты знаешь? Точнее, гость…
И хотя последнее слово Шрекдальф специально выделил, понадобилось несколько долгих секунд, чтоб до вернувшегося в бренный мир Полуэльфа дошло… после чего от сонной тишины Ривенделла не осталось и следа.
- Как ГОСТЬ?! – Возмущенно каркнув, с клена сорвался кто-то большой и черный. – Почему один?! Что теперь будет?!!.. Да не смотри ты на меня так!! Эльфы-создатели, ты хоть понимаешь, ЧТО мы натворили?!

 Отправлено: 06.04.09 14:03. Заголовок: Глава 1. Прибытие. ..

Глава 1. Прибытие.


Иначе как чертовщиной все происходящее назвать было сложно. А ведь каких-то три часа назад все было так тривиально – просто уставший (и абсолютно трезвый, между прочим) человек прилег на диван вздремнуть. А, открыв глаза, обнаружил, что взгляд, привычно вскинутый к потолку, вонзается в прозрачное осеннее небо. И между этими двумя моментами – ничего, кроме сна. Ни экстрасенсов, «дающих установку», ни старик-хоттабычей с трахтибидохами. Ну, разве что снилась какая-то ерунда непонятная, страшненькая даже, но в последнее время это не редкость, с его-то нервами...

Сначала он подумал, что все ЭТО – лесная поляна с черным пятном кострища, засаленный плащ вместо одеяла, вытертое до блеска седло под головой и стреноженная гнедая коняшка, в трех шагах от него мирно объедающая кусты – тоже сон. Однако когда ему любовно фыркнули в ухо, чуть не заехав копытом в лоб, подскочивший Степнов окончательно убедился, что и конь, и непонятная одежда без единой пуговицы, и, самое главное, тяжеленный меч в потертых ножнах, лежащий рядом, – самая реальная реальность. Потому что не может все тело ломить от ночевки на голой земле, если тебе эта ночевка приснилась.

Сначала он, признаться, запаниковал. Еще бы, спишь себе дома, никого не трогаешь, и тут на тебе! Одни штаны с ширинкой на завязочках чего стоят… Следующие несколько минут он, к своему стыду, носился вокруг кострища и кричал осеннему лесу, пугая лошадь: «Где Москва? Москву верните!». И дело не в том, что ему, закоренелому жителю мегаполиса, претила буколичность пейзажа (хотя какая, к чертям, буколичность, вокруг только заросшие мхом вековые деревья да бурелом). Просто там, в Москве, была вся его жизнь: работа, недописанный роман и она. Лена. Его девочка, его солнышко. Его боль и радость. И так неожиданно и глупо лишиться ее, угодив в какую-то глушь, да не по собственной воле… это было выше его сил. К тому же гудящая, как после ста отжиманий, голова моментально вспухла от безумных предположений, из которых самым адекватным было: «Может, меня какие-то ролевики разыграли?». (Ага, двадцать раз ролевики – и перевезли куда-то, и в тряпки средневековые переодели, и лошадёнку с саблей подогнали… Не жирновато ли для тебя одного, а, Степнов?).

Идея с розыгрышем полетела псу под хвост почти сразу, стоило Виктору успокоиться и, кое-как оседлав гнедяшку, выдвинуться к краю поляны. Потому что в высокой траве у самой лесной кромки обнаружилась проселочная дорога со следами лошадиных копыт и узких колес. А к одному из древесных стволов был прибит указатель, сделанный из обломка скверно выструганной доски, на котором русским по деревянному значилось: «Ривенделл – 5 миль». И вот тут Степнову поплохело окончательно. Потому что, хоть он и не помнил, что такое Ривенделл и с чем его едят, однако какое-то чувство, то ли шестое, то ли десятое, подсказывало ему, что находится это таинственное место не только далеко от Москвы и России, но даже не совсем на планете Земля.

Когда в темном буреломе стихли последние матюги и перестали орать напуганные степновскими воплями птицы, в голове у бывшего физрука внезапно прояснилось. Он вдруг понял, что думать о том, как он попал на эту лесную дорогу, не имеет смысла. То, что он не бредит и не спит, уже вроде бы определили. Выбраться отсюда без посторонней помощи он не сможет, значит, нужно эту помощь искать, а единственное теоретически населенное место, до которого он может сейчас добраться – этот самый Ривенделл. И значит, нужно, прекратив психовать и рассуждать, максимально успокоиться, дойти до этого самого… как его… и выяснить там, что к чему.

Взгромоздиться на лошадь он так и не решился, поэтому указанные пять миль преодолел на своих двоих. При этом оказалось, что сапоги, чтоб их черти разорвали, дико жмут и в сшитой вручную одежде ужасно неудобно двигаться – куртка с рубашкой малы в плечах, а в штанишках на завязочках невозможно присесть, того и гляди, лопнут в шагу. Еще его немилосердно грызли дурные предчувствия, однако Степнов героически отгонял их прочь, интуитивно понимая, что только возможность проявить хваленую спортивную выдержку и не дает ему сейчас забиться в истерике от всех этих непоняток.

Пресловутый Ривенделл возник перед глазами неожиданно. Просто дорога после очередного поворота уперлась в ворота, стоящие между двумя толстенными дубами, а дальше что влево, что вправо тянулась уходящая ввысь стена, полускрытая замшелыми от старости елями. И пока Степнов, наморщив лоб, пытался сообразить, какому дебилу понадобилось строить крепостную стену посреди дремучего леса, на дубе, стоящем слева, шевельнулся пучок омелы, прикрывающий изрядных размеров дупло, и мужской голос, на удивление приятный и звучный, словно его обладатель много и плодотворно занимался пением, произнес:

- Стой, путник! Что ты ищешь в Эльфийском Приюте?

Сказано это было на чистейшем русском языке, и на словах про «эльфийский приют» Степнова окончательно просветило. Значит, Толкин, пусть и в незнакомом переводе, значит, все-таки ролевики! Ай, да Степнов, ай, да молодец! Вот что значит интуиция! Выходит, сейчас он, как идиот, бродит по Подмосковью, а его, конечно, снимают скрытой камерой… Правда, оставалось непонятным, кому и зачем мог понадобиться такой масштабный розыгрыш (читай: «кому и как навалять»), однако решением именно этого вопроса Степнов и был намерен заняться прямо сейчас.

- Эй, ты! Вылезай! Вылезай, все равно найду!! - злой как черт, он озирался в поисках невидимого певуна. Кажется, звук действительно шел изнутри дуба, стоящего слева от ворот. Ну, дружок, сейчас мы тебя прищучим… Он уже собрался подойти к дереву и выудить вокалиста из дупла, но тут подал голос второй «дуб», от комля до кроны заросший лишайником:

- Назови свое имя, путник, – этот голос был пониже, однако не менее приспособлен к пению, чем первый. – Не Арагорн ли ты, сын Араторна?

- Ага, Арагорн, разумеется! – когда Виктор начинал так нежно разговаривать со своими учениками, безумной любовью к спорту проникалась даже лентяйка Новикова. – И сын Араторна двадцать раз!

Еще и издеваются, ролевики хреновы! Степнов уже не знал, на какой дуб бросаться первым, до того бесила мысль, что кто-то посмел так его разыграть.

- А вдруг он приспешник Темного властелина? – тем временем на полном серьезе спросил певун слева. – Зло коварно, Боредрион! Пусть сначала докажет, что он Арагорн, сын Араторна!

После чего внутри ствола что-то скрипнуло, и из дупла, раздвинув мелкие зеленые листья, вынырнуло нечто маленькое, острое и до безобразия напоминающее наконечник стрелы из любимого фильма про Робин Гуда. И как Виктор ни вглядывался, никакой пробковой насадки на острие не наблюдалось. В него, явно не шутя, целились из настоящего боевого оружия, и этот факт утихомиривал лучше огнетушителя. «Господи, да они же тут чокнутые!» - промелькнуло в голове. Потом сразу подумалось, что ворота эти уж очень странные – зеленой от времени бронзы на них навешано не меньше центнера, неужто ролевики так богаты реквизитом? А еще зацепил край сознания лес, будто только сейчас увиденный – кажется, он называется «буковый», в Подмосковье и не встретишь такой… Голова у Степнова шла кругом.

А тем временем полемика между двумя древесными сидельцами продолжалась.

- Он человек, Боредрион, а люди падки на искусы Тьмы! – вещал дуб слева.

- Но ведь Арагорна ждем? Арагорна! Сказано, что вот-вот должен прибыть? Сказано! Тем более, что он сам подтвердил! – пытался его урезонить собрат справа. И так далее, в том же духе. Степнов только успевал крутить головой, переводя ошалелый взгляд с одного дерева на другое. Логику этого бредового спора и даже смысл некоторых слов он перестал улавливать уже давно.

- А давай его проверим! – недоверчивый голос слева окрасился азартом. – Сейчас у меня на тетиве стрела с серебряным наконечником. Смотри, я в него выстрелю, и по тому, как он умрет, с явлением истинной сущности или без, мы и определим, обычный ли он человек или приспешник Тьмы…

Металлическая головка стрелы шевельнулась меж прутьев омелы, холодно и остро блеснув наточенными гранями. И у Степнова, вдруг особенно ясно ощутившему, что эти чудные сапоги совсем даже не жмут, а черные птицы в вышине каркают невероятно сладкозвучно, что-то тоже шевельнулось в душе. Наверно, это был страх. Преодолев возникший порыв удрать подальше, Виктор уже открыл рот, чтоб, по своему обыкновению, высказать все, что он думает по поводу такой «проверки», но тут охранник, или кем уж он там был, из дерева справа вдруг впервые сказал что-то дельное.

- Послушай, Стасендрил, я совсем забыл, у меня же тут есть его описание! – внутри правого дуба что-то громко зашуршало, словно там разворачивали лист ватмана, не меньше. – Вот, читаю. «Арагорн, сын Араторна, человек, глаза голубые, волосы темные, вьющиеся, рост шесть футов пять дюймов, телосложение - близкое к идеальному…». Все сходится!

- Ну, вот видите, – буркнул Степнов. Он был все еще, конечно, зол и напуган, однако фраза про «почти идеальное» телосложение немного его утешила. А невидимый Боредрион тем временем закончил уже менее уверенным тоном:

- Правда, тут про возраст ересь какая-то написана, но мне кажется, это он…

- Ну, если он, пускай проходит... - судя по тону, невидимый Стасендрил был очень расстроен тем, что ему не довелось посмотреть на явление истинной сущности Степнова. – Я сейчас кликну… Эй, вы, там!!!

- Да все мы слышим, - недовольно отозвался с уходящей отвесно вверх стены третий голос - очередная мечта хора Турецкого. – Владыка в своих хоромах, поди, оглох, так вы орете… Коледар, отпирай ворота!

Тяжелые створки бесшумно, как во сне, разошлись в стороны, и Степнов, чувствуя, что вот-вот окончательно свихнется, дернул загрустившего коня за обвисший повод.

 Отправлено: 07.04.09 07:58. Заголовок: Если это были ролеви..

Если это были ролевики, то, наверно, среди них затесалась пара Абрамовичей, которым было не жаль выбросить на ерунду с десяток миллионов. Потому, что удивительной красоты изящный белокаменный, словно выточенный из слоновой кости, дворец, в который привели давным-давно потерявшего челюсть Степнова, вряд ли обошелся дешевле. А сколько стоило убранство того коридора, по которому его вели, – если, конечно, все эти цветные шпалеры на стенах, мозаичные картины из самоцветной крошки и начищенные доспехи не подделка под древность, - думать было страшно даже ему, вечно путающему Джоконду с Джомолунгмой.

- Чокнутые… Они тут все точно чокнутые, - пробормотал он себе под нос, остановившись, чтобы разглядеть стоящую в нише статую, изображавшую грустную деву неземной красоты. – Мать моя женщина, куда я попал?!

Провожатый окликнул его, и Степнов поспешил дальше по коридору, освещенному факелами в кованых поставцах. Звук шагов дробью разносился под высокими сводами, гулким эхом отзываясь вдали. Потом они долго поднимались по лестнице, шли по галерее со стрельчатыми окнами в ажурных переплетах, петляли по узким темным коридорчикам и, наконец, оказались в маленьком круглом тупике с четырьмя дверями.

- Прошу, - сказал Виктору его спутник, распахивая первую дверь слева. – Через несколько минут вам принесут умывание, пищу, - он смерил Виктора долгим взглядом, явно отметив едва не лопающуюся в плечах куртку, - и смену одежды.

- И сапоги побольше, - брякнул вконец обессилевший от непонимания Степнов. Его провожатый поднял на него бесконечно усталые, словно присыпанные вековой пылью глаза, и Виктор, которому до этого момента было как-то недосуг его разглядывать, замер в удивлении. Он вдруг только что заметил и странную долгополую, как женское платье, одежду, которую уважающий себя мужик мог согласиться надеть только под угрозой пыток, и, главное, ненормально длинную прическу с заплетенными на висках тонкими косичками. Но больше всего поражал налет чуждости, отстраненности, накладывающий на довольно заурядную внешность проводника отсвет едва уловимой красоты, чужой и непонятной.

- Разумеется, - тем временем кивнул объект беззастенчивого разглядывания.- Все необходимое вам принесут. Владыка пригласит вас на беседу через пару часов, а пока отдыхайте. Можете пройти в сад, если пожелаете.

Взмах длинной ладони указал продолжающему столбенеть Виктору направление, а тот, рассеянно пробормотав: «Да, конечно», перевел, наконец, взгляд и шагнул из темного коридора в залитую рассеянным вечерним светом комнату. Как дверь закрывалась за ним, он уже не слышал.

 Отправлено: 14.04.09 12:19. Заголовок: Низкое деревянное кр..

Низкое деревянное кресло с резной спинкой справа от огромного, до пола, окна, два маленьких столика – у дверного проема и у кровати, настолько широкой, что завалиться на нее поперек мог даже Степнов с его ростом. Ну, еще пушистый ковер цвета осенних листьев на полу. Вот и вся обстановка. Виктор неторопливо обошел комнату по периметру, стараясь не топтать пыльными сапогами золотистый ворс. На столике у двери стоит подсвечник с оплывшим огарком – так, электричества тут явно нет. На всю комнату – ни одной двери, кроме той, в которую он вошел, а это значит… Стойте, граждане, а санузел-то где? Все удобства в конце коридора, что ли? Или вообще… на улице? Ну и попал… Вконец обессиленный этими открытиями, Степнов присел на край кровати, ковырнул почерневший от времени завиток на лакированном столбике изножья. Ишь ты, на антиквариат денег хватило, а канализацию проложить – это уже жаба давит. Вздохнув, он стал разуваться, ноги уже просто отваливались. Аккуратно поставленный на пол сапог, надломившись в голенище, завалился куда-то вбок, обо что-то звякнув металлической пряжкой, и Степнов, ощутив сквозь усталость слабый приступ любопытства, зашарил под кроватью…

- А вот и канализация, - он, вздохнув, повертел в руках металлический ночной горшок, зачем-то заглянул внутрь. – Ну надо же, резьба, узорчики… Эй, вы, а где инкрустация алмазами? Я в не инкрустированный ходить не буду!

Тьфу, глаза б на это безобразие не смотрели. Черт, и почему это не сон?!

Утопая босыми ступнями в мягком ковре, он протопал к окну – широкому, в полстены. Шестиугольники молочно-белого стекла, вставленные в переплет в виде пчелиных сотов, неохотно пропускали бьющие в раму лучи заходящего солнца, и комнату заливало блеклым сиянием цвета липового меда. Желание посмотреть, что же там, снаружи, было непреодолимым, и Виктор не стал ему противиться. Дернул за ребристую ручку и чуть не выпал в целиком поддавшуюся створку. Ожидавший высоты, он отпрянул назад, но, как оказалось, напрасно. Потому что окно (или, точнее, дверь), выводило на крошечное крылечко, нависающее над самой землей. А впереди, насколько позволял взгляд, тянулись ровно подстриженные кусты живой изгороди, между которыми белела посыпанная мелким гравием дорожка, мелькали разноцветные кроны деревьев, и виднелся изгиб беседки. И оставалось только гадать, как это возможно - преодолев долгую лестницу внутри замка, не подняться над землей и на метр.

«Все, Степнов, рехнулся, приехали», - промелькнула обреченная мысль. И тут же внутренний голос ехидно напомнил ему, что рехнулся он, видимо, давно – начиная с момента своего пробуждения на лесной поляне. Но не так прост был Степнов, чтоб вот так, без борьбы, распрощаться со своим разумом. Вцепившись в низкие перила крыльца, он выглянул вперед, насколько это было возможно, готовый, если что, бежать босиком по гравию в поисках ответа, не щадя стертых до волдырей ног… Однако в глубине комнаты у него за спиной хлопнула дверь, и доказательство собственной вменяемости пришлось отложить до более удобного случая.

- Ваше умывание, господин, - девушка в сером платье до пят, поставив на столик у двери таз и кувшин, слегка поклонилась. Виктор, застыв на противоположном конце комнаты, таращился на нее в недоумении. Что-то в ней было не так, что-то резало глаз, но вот что…

- Эй, постойте, - хрипло попросил он, и девушка застыла в дверях. – Можно вас… на пару вопросов?

Она бесшумно шагнула назад и выжидающе замерла. А Степнов все продолжал ошалело ее разглядывать, безуспешно пытаясь понять, что же его так поразило. Вроде вполне себе девица, все при ней, и лицо, и фигура, разве что платье как из театральной костюмерной – из глубокого выреза-каре выглядывает рубашка на шнуровке, юбка с вышитым орнаментом, да лицо какое-то… не такое, черты правильные до оторопи, как у тех статуй, что попадались в коридоре. Ну, волосы распущенные ниже талии – у многих девчонок такие. И глаза… Степнов поймал изжелта-карий взгляд и вздрогнул. С милого лица, выглядевшего от силы лет на тридцать, на него смотрели глаза вековой старухи – бесконечно усталые, разучившиеся радоваться. Виктору потребовалась вся его выдержка, чтоб не отшатнуться в испуге. А девица-бабулька, видя его замешательство, спросила:

- Господин что-то хотел спросить?

- Н-нет, извините… - и чего это «господин» мямлит, как двоечник на переэкзаменовке? Можно подумать, он что-то теряет! – Скажите, что это за место?

- Это Ривенделл.

- Да знаю я! А где это? Какая область?

- Я не совсем понимаю ваш вопрос, господин, - в желто-карих глазах мелькнул намек на удивление. – Ривенделл находится у подножия Туманных гор, а что такое «об-ласть», я не знаю.

- О боже! – будь Степнов хоть в половину не так вымотан этими непонятками, он бы, наверно, вспылил, и тогда мало бы никому не показалось. – Ну, вы можете мне сказать, что это, - какая-то игра или я уже с ума сошел?

- Господину надо отдохнуть, - мелодичный голос девушкобабки был само участие. – Умывайтесь, а то вода остынет. Одежду вам сейчас принесут. А меня ждет работа.

- Да-да, конечно, - тут же сник Виктор. Действительно, на что он рассчитывал? Что ему сразу раскроют все карты, перед этим провернув такую умопомрачительную махинацию? Ну, что ж, теперь до прояснения ситуации остается только одно – вести себя максимально достойно, чтобы не выглядеть полным лохом, когда это реалити-шоу выйдет на экраны.

Девобабулька тем временем ушла, но Виктору не удалось пробыть в одиночестве и минуты – дверь за ней закрылась для того, чтобы снова открыться и впустить аж двух девиц разом. Опасаясь за свою психику, он не стал ни разглядывать их, ни лезть с вопросами, просто дождался, пока одна положит на кровать ворох одежды, а вторая поставит на стол поднос с чем-то явно съедобным, и буркнул: «Спасибо» в закрывающуюся дверь.

Больше всего на свете ему хотелось в душ, но выбор у него был небогатый – или умываться в тазу, поливая себе из кувшина, или ходить свинья свиньей. Вздохнув, он выбрал первое и даже не слишком наплескал вокруг стола с непривычки. Потер щеку, прикидывая, не пора ли бриться, и с ужасом представил себе, ЧТО ему предложат здесь вместо любимого станка. Наверно, приведут цирюльника и будут скоблить каким-нибудь ятаганом. Нет уж, лучше тогда зарасти бородищей до самых глаз, как у старообрядцев…

Умывание явно подняло ему настроение, потому что возню со шнурками на принесенной одежде он принял спокойно, только и пробормотав в очередной раз ставшую уже привычной мантру:

- Чокнутые, ей-богу…

В этот раз вся одежда была ему впору, а нормальным сапогам он обрадовался просто как манне небесной. Еда тоже не подкачала – особенно если учесть, что не ел он… а бог знает, сколько он не ел, просто был голодный как волк и слопал все, что лежало на подносе, не почувствовав не только вкуса, но даже толком не поняв, что именно ест. Кашу не кашу, колбасу не колбасу, только и запомнил, что выпитое с горя винцо в резном кубке было неплохое.

Вино, даром что некрепкое, по непривычным к спиртному мозгам ударило сразу, и взбодрившегося Степнова потянуло на подвиги. В конце концов, надо же выяснить, кто из двоих свихнулся и запутался в этажах – он или дворец! И, с горем пополам натянув сапоги, он, хромая, вышел в сад.

 Отправлено: 15.04.09 12:18. Заголовок: Загадка с лестницами..

Загадка с лестницами решилась быстро – оказалось, что замок стоит на склоне, а сад разбит на террасах, поднимающихся вверх уступами. Разбираться, насколько он высоко поднялся над входом во дворец, Виктор не стал. Прошел от кладки основания верхней террасы до ступенек, ведущих на нижнюю, поглазел на макушки разноцветных крон, оказавшихся на уровне его лица, и побрел по дорожке между кустами.

В золотистой прохладе вечернего сада хмель в степновской голове практически не ощущался. Виктор медленно ковылял, озираясь. Странная красота этого места носила такой явный оттенок печали, что ему, и без того совсем потерянному, окончательно взгрустнулось и потянуло с кем-нибудь поделиться.

- Ну, вот хоть ты скажи, - обратился он не сдержавшись, к белокаменной статуе, пристроившейся среди прихотливо стриженных кустов, - кто свихнулся, я или мир?

Изваяние, изображавшее то ли женоподобного дяденьку, то ли излишне мужественную тетеньку в доспехах, вполне закономерно промолчало. Степнов, вглядевшись в правильные до икоты черты лица, вздохнул, потрогал выглядывающее из-под каменных прядок остроконечное ухо.

- Точно, ролевики…

Причем явно сумасшедшие ролевики. Ну, так что, ему тоже за компанию с ними с ума сходить? Не дождутся. С этого момента – никаких размышлений, никаких вопросов и ответов самому себе и окружающим. Если уж его не поленились сюда затащить, то все просто обязано проясниться само собой. И Степнов, немного успокоившись и приободрившись от этих вполне здравых размышлений, поковылял дальше по дорожке, туда, где белела ажурными переплетами беседка.

Когда до прихотливо изогнутых столбиков, увитых плющом, осталось метров сто, до него вдруг долетел отзвук голоса, кажется, женского. Степнов остановился, раздумывая, не повернуть ли обратно, потом новый порыв легкого ветра принес взрыв девичьего смеха, и он совсем уже было решил вернуться в замок, но тут тишину сада прорезал до боли знакомый голос:

- Девчонки, вы не представляете, он та-акой душка!

Степнов, встрепенувшись, застыл на месте. Этот голос он не мог не узнать – в бытность свою физруком он его слышал намного чаще, чем хотелось бы. «Между прочим, Виктор Михалыч, нам ваши подтягивания сто лет не нужны, мы девочки, а не новобранцы!», «Виктор Михалыч, ну что вы нас гоняете, мы же не стадо лосей!», и так далее, в том же духе. А еще было нечаянно подслушанное, от которого бросило в жар: «Кулемина, ну, улыбнись ты Витеньке хоть разок, пожалей мужика!». И как бы тогда у него ни чесались руки придушить эту кареглазую поганку, похожую на пуделя из японских мультиков, но сейчас он и родной сестре не обрадовался бы больше.

- Новикова… - расплылся он дурацкой улыбке и рванул к беседке, забыв про стертые ноги.

Дружный взрыв знакомого смеха встретил его в двух шагах от заветного плюща, придав ему дополнительное ускорение.

- Лерка, зараза, а ты тут откуда?!

Виктор на всех парусах влетел в беседку, лишь в последний момент сообразив, что пора бы и притормозить, а заливистый девчачий хохот разом смолк, будто его выключили. Теперь в полной тишине, нарушаемой лишь шелестом опадающего плюща, на улыбающегося до ушей Степнова таращились снизу вверх четыре пары удивленных глаз, и степновская радость от этого разглядывания возросла ровно в четыре раза. Лерка, Наташа, Аня, Женька… Он и не думал никогда, что соскучиться по ним так легко, пусть среди них сейчас и не было самой любимой.

- «Ранетки»… А вы-то откуда тут взялись?

Спросить о самом главном, то есть где Кулемина, он не успел, потому что Лерка хихикнула, почему-то настороженно глядя на него снизу вверх:

- Пришли!

- Н-ногами, - с характерным своим легким заиканием добавила вдруг Наташка, и Степнов, уже и не чаявший когда-либо услышать ее голос, задохнулся от радости.

- Липатова, - растроганный до глубины души, он присел перед ней на корточки и тронул за прикрытую юбкой коленку. – Ты заговорила! Вот Ольга-то с Борей обрадуются! Скажи еще что-нибудь.

Но голубые Наташкины глаза теперь смотрели на него как на чужого.

-Ты что, человек, с ума сошел? – она неприязненно отдернула ногу и отодвинулась подальше. – Какая я тебе Липатова? Я Липпинс, Натти Липпинс!

- А, так вы тоже!.. – запоздало догадался Виктор. Вот он дурак!.. Он присел на скамейку между Женькой и Анькой, не замечая того, что девочки тут же подались от него в стороны. – Действительно, что вы тут еще можете делать! Тоже играете? И имена себе новые даже придумали. Ты, значит, теперь Натти Липа..тинс. Ясно. Тут, значит, все себе новые имена придумывают. Ну, хорошо, я тогда тоже буду… - он задумался, прикидывая, как бы половчее переложить собственное имя на манер того самого Арагорна, с которым его давеча спутали. – Ну, пусть я буду Викторн, сын Михалорна, вот!

В беседке снова повисло молчание. Встревожено покрутив головой, он запоздало понял, что опять ляпнул что-то не то. Потому, что рассевшиеся по скамеечкам «Ранетки» смотрели на него, как на круглого идиота. Причем абсолютно незнакомого круглого идиота. И Виктор, в очередной раз подтверждая всем, кроме него, известную истину о том, что он хоть и не тормоз, но все-таки медленный газ, только сейчас начал запоздало отмечать странности во внешнем виде девчонок. Две косы у Наташи, собранные на затылке волосы Аньки, отросшие ниже плеч рыжие Женькины кудри… И платья. Все четверо были в платьях. Красивеньких таких, с рукавами-буфами и хлопковыми рубашками, кокетливо выглядывающими из низких вырезов с кружевной отделкой. Что же такое надо было девчонкам посулить, если они согласились одеться в ЭТО!.. А тем временем, пока Степнов подбирал челюсть, неугомонная Лерка снова первой подала голос.

- «Викторн, сын Михалорна»! – неподражаемому сарказму в ее голосе позавидовала бы и Борзова в свои самые героические минуты. – Это ж надо! Слушай, человек, ты сам такую бредятину выдумал или тебе кто помогал?

Степновская челюсть опустилась еще ниже, а он-то, наивный, думал, что дальше уж некуда:

- Ну, вы себе имена придумали, а мне что, не обязательно?

- И ничего я не придумывала, - буркнула Наташка. – Натти Липпинс я с рождения, между прочим!
- Ну, хорошо, ты с рождения, - может, не он один тут свихнулся, может, у Наташки тоже ку-ку поехало? – Хотя я много лет считал, что тебя зовут Наташей Липатовой. Девчонки, ну, хоть вы подтвердите, что вы – это вы! Ты – Аня Прокопьева, ты – Алехина Женька, а ты, лентяйка, на спорт забившая, - Лера Новикова…

Он по очереди тыкал в каждую пальцем, а они открывали рты в очень натуральном изумлении. И хоть бы искра узнавания мелькнула в глазах! Нет, не может быть! Он пять лет гонял их по спортзалу, морозил нос на лыжне, обрадовался им, как родным, а они делают вид, что его забыли. Вот поганки-то!

- Очень смешно, - ухмыльнулась тем временем Лерка. – И не смотри на нас с тоской, человек…

- Да какой я тебе «человек»! – взорвался, наконец, Степнов. – Откуда это обращение-то взялось?! Всю жизнь был для вас «Виктор Михайлович», а теперь «человек»?

- Ну, ты же не будешь утверждать, что ты эльф или гном? – подала голос Женька, и Виктор, поразмыслив вконец скрутившимися в клубок извилинами, вынужден был признать: да, при такой постановке вопроса он действительно человек.

- Вот и хорошо, вот и договорились, - примирительно улыбнулась Аня. – И теперь мы знаем, как тебя зовут! Виктор Махи.. Химе… Ладно, давай, мы потом выучим твое имя, а пока сами представимся. Я Саня Прокопэнджи!

- Я Джиджин Альх! – господи, неужели это точно Женька говорит, неужели это ему не снится! – Ну, нашу Натти ты уже знаешь, а это…

- Лерри Новибэк! – кокетливо стрельнув в него глазками (боже, как это его всегда бесило!), Лерка излюбленным новиковским жестом заправила волосы за уши…

Увидев эти уши, Степнов сначала вытаращил глаза, в очередной раз уронив челюсть, а потом заковыристо выругался, даже не стесняясь бывших учениц. Потому, что уши у Лерки (или как там ее? Лерри?) были нечеловеческие. Маленькие, аккуратные, но с ушной раковиной, заостренной в верхней части. Он смотрел, не отрываясь, на этот кошмар и только и мог, что хлопать круглыми глазами… И тут Лерка, явно посчитав его пораженный вид результатом действия своих чар, решила сразить его окончательно – кокетливо наклонив кудрявую голову набок, расправила на коленках оборки юбки и заболтала под скамейкой короткими ногами… Стоп. Под скамейкой? Короткими?!! Как, откуда??!!!

Наверно, Степновские мозги, не выдержав перегрузки, отключились совсем. Потому, что в следующую секунду он уже стоял на коленях посреди беседки, ловил брыкающуюся Лерку за босую ногу и кричал, истерически хихикая:

- Новикова, ты теперь плаваньем занимаешься, да? А почему тогда ласты с мехом?!

А Лерка, вереща, отбивалась от него огромными, сорок третьего размера, не меньше, лапами, поросшими жестким курчавым волосом…

 Отправлено: 22.04.09 22:00. Заголовок: Конечно, он был силь..

Конечно, он был сильней любой из них, но, подтверждая реализм анекдота о муравьях, забивших слона ногами, втроем они все же сумели оттащить его от не на шутку перепугавшейся Лерки. Теперь он сидел на скамеечке, обхватив голову руками, а четыре бывших ученицы стояли напротив, молча его разглядывая. И от понимания того, что Лера, самая высокая из четверых, сейчас с ним, сидящим, одного роста, голова шла кругом, а к горлу подкатывала тошнота. А ведь Анька с Наташкой, или как их там, еще меньше… Это что же получается, если и раньше, до всей этой чертовщины, они были ниже его на две головы, то теперь и вовсе в пупок дышать станут? Бли-ин!!!..

- Господи, девочки, милые, ну, объясните мне, как это получилось?! – взмолился Виктор. Старательно выстроенная схема, хоть немного объяснявшая произошедшее, пять минут назад рассыпалась как карточный домик, а новой, кажется, даже не предвиделось.

- Что – «это»? – уточнила за всех Женька, или Джи-как-то-там.

- ЭТО ВСЕ! – он развел руки в стороны, пытаясь этим жестом избавить себя от перечисления всех перемен, которые он только что обнаружил в бывших ученицах. Но, видя, что они его не понимают, все же сказал: - Ладно, уши можно переделать, пластическая хирургия и все такое. Ноги эти… Ну, не знаю, босыми я вас никогда не видел, почем знать, может, у всего вашего поколения мутация генная, а вы ее много лет скрывали! – он сам понимал, что несет бред, однако факт существования четырех пар ступней, огромных и волосатых совсем не по-девичьи, нужно было хоть как-то объяснить. – Но рост, девчонки! Вниз ведь не растут!

- Да не росли мы вниз! - у Ани-Сани глаза стали точно размером с блюдце. А Женька хмыкнула:

- Слушай, человек, ты так себя ведешь, будто никогда хоббитов не видел!

До Виктора частенько информация доходила как до жирафа – наверно, сказывался почти двухметровый рост. Но тут ключевое слово он услышал сразу.

- Хо… хоббитов? - пролепетал он. – Ка-аких хоббитов?

- Свежих, не маринованных! – рявкнула все еще сердитая Лерка. – Обычных, которые в Шире живут!

Степнов закатил глаза и мученически застонал. Толкиена он не читал, но посмотреть фильм все-таки довелось, и перед глазами всплыл образ – кудрявый мальчик-брюнет крошечного роста, с остроконечными ушами и волосатыми лапами размером с лыжи. Он попробовал наложить вынырнувшую из памяти картинку на стоящую перед ним четверку – совпало все. Ну, если не считать пола и до судорог знакомых лиц.

- Значит, вы теперь хоббиты… - выдохнул он. Нет, не думать, не пытаться разобраться, башка и так трещит, почти разваливается… - Все пятеро, да?

От мысли, что его Ленка, эта чудо-девочка, от одного взгляда которой у него внутри все замирает, теперь тоже бегает на коротких мохнатых ножках, хотелось выть. Ей-то за что это уродство?..

- Почему пятеро? – вдруг достучался до сознания спокойный голос Наташи-Натти. – Нас вообще-то четверо.

- Как четверо? – тут же вскинулся Степнов. – А Ленка что, с вами больше не играет?
!
Теперь уже они смотрели на него, ничего не понимая.

- Вообще-то нас всегда было четверо, - выражение лица Жени сделало бы честь и барану у новых ворот. – Иначе какой мы квартет?

- Действительно, какой квартет! – истерически хихикнул Степнов, изо всех сил борясь с желанием побиться лбом о столбик беседки. – А на басу у вас кто играет?! Или вы сейчас будете меня убеждать, что в «Ранетках» нет басиста?

- Ранетки – это яблоки такие, что ли? – презрительно сморщила нос Лерка, а остальные захихикали. – Нужны они нам сто лет, мы их терпеть не можем! И название у нас не от яблок, а от груш! Мы – хоббит-фолк-квартет «Дюшески»!

То, что Степнов в тот момент сидел, несомненно, было очень большой удачей. Потому, что, не будь этого, он, разумеется, всей своей стокилограммовой тушкой грохнулся бы на пол. От изумления… и отчаянья.

- Как квартет?! – забывшись, он схватил за руку Наташку. – А Лена? Лена Кулемина? Как же вы без пятой, без баса…

С минуту «Ранетки»… тьфу, «Дюшески» молча его разглядывали, а потом, явно впечатлившись его отчаянием, загалдели наперебой в четыре голоса. Нет, в три – Наташа-Натти молчала, просто позволяя держать себя за руку, но ей, наверно, его депрессивных эмоций досталось больше, чем остальным… Они, видите ли, всегда играли вчетвером. Зубодробительные названия незнакомых музыкальных инструментов не только никак не соотносились с перевранными до неузнаваемости именами, но вообще ни о чем ему не говорили. Да, басовой партии им не хватает, но не надорваться же им, с их-то ростом, таская по всему Ширу эту шестифутовую бандуру! Тут уж выбирать не приходится – или бас, или гастроли, поклонники не поймут, а уж поклонников у них ой как много! Не только дома, в Шире, но и в Ривенделле, оказывается, тоже. Только здесь, в Эльфийском приюте, им, наконец, повезло – с басовой партией им пообещала помочь хозяйская внучка… «Ранетки»-«Дюшески», забыв о недоверии, хвастались наперебой, а Виктор в отчаянии стискивал крошечные, почти кукольные Наташкины пальчики, слушал, но не слышал и половины, понимая одно – как бы ни называлось в действительности это место, Лены тут нет, даже в хоббичьем обличье.

Казавшийся бесконечным поток «ранеточного» славословия самим себе вдруг прервался в один момент. Просто за спиной у восторженно галдящей четверки раздалось деликатное покашливание, и три так знакомо болтающих рта тут же захлопнулись.

- Господин, Владыка ожидает вас.

Виктор, вздрогнув, поднял голову, еще не понимая, откуда тут взяться звучному мужскому голосу, и наткнулся на очередной присыпанный пылью взгляд (у девчонок хоть глаза остались прежними, и на том спасибо). Оказалось, на пороге беседки стоит существо явно мужского пола, однако опять же с длинными волосами, гладко зачесанными назад, и в долгополом одеянии типа халата на пуговицах. Стоит и смотрит своими прекрасными глазами цвета морской волны, спокойное, как удав.

- Простите, кто меня ждет? – переспросил Виктор, выпуская Наташкины пальцы. И по тому, как существо хлопнуло ресницами и сложило губки бантиком, понял, что опять брякнул что-то не то. Однако Степнову уже все было по барабану, так как до него только что дошло, какая черта так смущала его давеча в той девобабке, которую он все пытался расспросить во дворце. Не только в ней, но вообще во всех, кого он встретил с момента пробуждения, вот только замечать это он начал недавно, встретив девчонок, - вероятно, потому, что наличие в природе мыслящего существа с заостренными ушами у нормального человека в голове не укладывалось. Или, может, он уже тоже… того? Виктор торопливо вцепился пальцами в собственное ухо. Нет, вроде все нормально, обычная ушная раковина… А новый представитель семейства остроухих (судя по обычному для человека росту, он изображал эльфа), пережив свое интеллектуальное потрясение, еще раз хлопнул глазами и сказал:

- Владыка Ривенделла Петрондил Полуэльф, господин, - и, увидев, что Степнов по-прежнему сидит и явно никуда не собирается идти, добавил: - Он просил вас поторопиться, господин.

- Ну, что же, - равнодушно вздохнул Виктор, поднимаясь, - не буду заставлять ждать этого вашего… Петрогудила. Куда идти-то, покажете?

Наверно, ему уже было все равно, с кем встречаться. Мозг, потрясенный произошедшим за этот день, казалось, уже разучился удивляться. И никакие встречи с непонятными владыками не могли утешить его сердце, будто осиротевшее в тот миг, когда он понял, что Лены рядом нет и не будет.

конец первой главы

 Отправлено: 11.09.09 07:04. Заголовок: Кто-то хотел немножк..

Кто-то хотел немножко "Квеста"? Их есть у меня
Я очень-очень извиняюсь за такую задержку, но... так получилось. Надеюсь, вы меня простите .

Ах, да, мне не удалось связаться с Катей, так что это прода не проверенная, выкладываю как есть.


Глава 2. Совет.

Ртуть человеческих эмоций не может разогреваться до бесконечности – смешно ли нам, страшно ли, испытываем ли мы отвращение или брезгливость, не важно. Любое чувство, раскалившись до определенного градуса, пойдет на спад. А дальше приходит усталость и безразличие. И ничто не сможет тронуть человека еще очень долгое время.

Подтверждением этой нехитрой истины и являлся сейчас Степнов. Удивляться он уже не мог физически – наверно, эта способность у него уже просто атрофировалась. И на удивительный сад, разбитый на соединенных ажурными мостиками террасах, и на внутреннее убранство дворца, от роскоши которого изошел бы на завистливую слюну Людовик Четырнадцатый, он взирал теперь с таким равнодушием, что самому было странно. Из этого состояния его, наверно, не смогла бы вывести и встреча с самим Папой Римским, что уж тут говорить про какого-то непонятного владыку Чего-то-там. Даже неприкрытое обсуждение себя, любимого, которое, ничуть не стесняясь, вели семенящие сзади «Дюшески», не вызывало раздражения. Ну, скачут рядом девчонки, ну, прикидывают, как его называть, чтоб язык об отчество не свернулся, ну и что с того. Он вмешался только в самом конце, когда откуда-то (кажется, из алехинской премудрой головы), вылезло отдающее информатикой «Вэ-Эм». В принципе, он не возражал, когда его так называли и даже считал это прикольным, но не до такой степени, чтоб отзываться на инициалы постоянно, как компьютер на введенный логин. Так что он одним недовольным рыком свернул хоббитячью дискуссию, милостиво согласившись именоваться просто «Виктором» - с учетом его чисто педагогических рефлексов на клонированных учениц это было воистину жертвой…

Дворец с его полутемными сводами подействовал на «Дюшесок», как выключенное зажигание на автомагнитолу. Едва перешагнув вычурный порог какого-то бокового входа, они тут же прикусили языки, и только частый дробный топоток за спиной выдавал Виктору их присутствие, нарушая историчность момента, - у самого Степнова эхо собственных гулких шагов (они с провожатым, так уж вышло, шли в ногу) вызывало ассоциации с темницами, пирамидами и почему-то Рассказовым. Эх, Игорёха, Игореха, где же ты, друг дорогой! Уж ты бы с ходу разобрался, куда это меня занесло и каких вымерших культур это остатки! А то ходишь тут дурак дураком по всяким коридорам и галереям, глазеешь на всякие древности и даже думать обо всем этом боишься, потому что мозги того и гляди расплавятся…

Тем временем, после очередного спуска по полутемной лестнице, «остаток» одной «вымершей» культуры остановился у какой-то не особо примечательной дверью и молча уставился сверху вниз на четырех представительниц другой культуры, еще более «вымершей». Молчал он так выразительно, а смотрел так внимательно, что «Дюшески», явно на что-то надеявшиеся, тут же сникли.

- А на совет нас хотя бы позовут? – с надеждой мяукнула Лерри (таким же жалобным голоском Лерка Новикова пыталась отмазаться от сдачи нормативов). На что и не думавший вымирать «остаток» уставился на нее с укоризной и все так же молча толкнул дверь, приглашая Виктора войти. Степнов послушно шагнул вперед, и разукрашенная непонятными орнаментами створка захлопнулась за ним, отсекая от него и ушастого провожатого, и «Дюшесок» с их печальными вздохами.
«Интересно, что это за совет такой?..» - тут же озадачился Степнов (ага, живо еще любопытство-то!). Но моментально забыл об этом, стоило ему оглядеться.


Сидящие в креслах напротив собеседники все говорили, говорили – то по очереди, то наперебой, но Виктор не слушал. С того момента, как прозвучала определяющая фраза: «Виктор, помогите нам спасти наш мир» и стало понятно, что это на самом деле не розыгрыш, не ролевые игры и не реалити-шоу, его мозг, словно разогнанный до предела процессор, будто выключился со щелчком. Ничего, ему полезно, а эти двое повторят все еще разок, не переломятся, если уж он им так нужен. И он, пропуская мимо ушей льющуюся бесконечным потоком информацию, с расслабленной улыбкой смотрел на собеседников и все никак не мог решить, идут ли Петру Никаноровичу заостренные эльфьи уши или нет. По всему выходило, что идут – вид Кулемина-старшего, с длинными, заплетенными в тонкие косички волосами, с торчащими между прядями уголками ушных раковин веселил его несказанно, а что еще надо для счастья человеку со съехавшей крышей, кроме веселья? Несколько разочаровал, конечно, Савченко. Седые усы и борода до пупа придавали ему суровости, и уж ему ухмыляться в лицо Степнов не решался, как бы его ни плющило.

- Нет, ну вы мне все-таки скажите, - сдерживая рвущееся наружу хихиканье, перебил он все распинающегося перед ним Кулемина, - если у вас тут параллельный мир, двойники и все такое, то кто тогда вы? И на фига вам нужен я?


Спасибо всем, кто читает!
А высказать свое мнение об этом бреде, если возникнет желание, можно тут

 Отправлено: 15.09.09 05:32. Заголовок: Он взгромоздил локти..

Он взгромоздил локти на резную столешницу, перевернув при этом кубок - пустой. Заразы, чего так мало налили-то? Хотя, чтоб запить появление в этом дурдоме любимого директора и не менее любимого соавтора, и бочки вина будет мало. Ух, как он матерился, когда только увидел этих двух старперов, тоже длинноволосых и в долгополых тряпках! Впрочем, вконец разбуяниться ему не дали – Савченко, сверкая до боли знакомой лысиной, молча сунул ему в руки кубок и скомандовал: «Ну-ка, выпей!». Что Степнов и сделал, не задумываясь, на чистом рефлексе, словно собака Павлова – а как же, ведь начальник приказал!.. И теперь сидел на стульчике, вполне умиротворенный и расслабленный, готовый даже любить этот странный мир, который ему вроде бы надо спасать. Вот только вопросы в затуманенной спиртным голове (ох, ну и врезало же ему по мозгам, даром что вроде не водка!) почему-то возникали странные – по крайней мере, в ответ на этот Савченко знакомым движением потер переносицу, будто поправляя очки, и сказал с надрывом:

- Виктор, я вам в пятый раз объясняю, раскладываю, можно сказать, по полочкам. Да, в вашем мире у нас есть двойники, совершенно другие люди... Вы правильно поняли. Здесь я волшебник Шрекдальф Серый, а там, в вашем мире – Нио.. Нипо… тьфу, язык сломаешь!

Виктор хмыкнул в кулак, даже не особо скрываясь – у него-то мнение о местной фонетике было абсолютно противоположным. Например, как теперь зовут Ленкиного деда (ну, не совсем, конечно, деда, а его двойника), он не вспомнил бы и под гипнозом. Но Савченко-два выдал ему строгий взгляд, пытаясь сдержать льющееся из него веселье, и продолжил:

- И у вас здесь должен быть двойник – потомок королей, великий герой, готовый на подвиг ради спасения нашего мира. Но, вот незадача, род Степнилдура почему-то пресекся лет триста назад…

Этого Виктор вынести уже не мог. За свою долгую и богатую впечатлениями жизнь он еще ни разу не смеялся так – бесконечно долго, с какими-то бабьими повизгиваниями, утирая рукавом выступившие слезы и приговаривая: «Степнил… ой, не могу… Дурстепнил… Дурстепнов… ой, мама, роди меня обратно…». А Кулемин-два и Савченко-Шрек-куда-то-там терпеливо и даже с каким-то сочувствием на лицах ждали окончания истерики. Наверное, сами догадывались, отголоски каких слов померещились Виктору как носителю великого и могучего русского языка в непонятном, чужом имени.

- Ну, вы, Николай Палыч, и юморист, сдохнуть можно от ваших шуток… - простонал, отсмеявшись, Степнов и вытер красное лицо ладонью. Рука подрагивала, как в нервном тике, и он снова выругался.

- Выпейте еще, вот, - Савченко-два заботливо подлил ему из кувшина, и Степнов, чувствуя себя последним алкашом, схватился за кубок. – Только давайте договоримся вот о чем… Я понимаю, что с непривычки запомнить наши имена вам сложно, поэтому, пожалуйста, давайте найдем какой-нибудь компромисс. Я согласен, в принципе, на любой вариант, только не на этого вашего Ни…

- Шрек. Вы будете просто Шрек, - хамски ткнул в него пальцем снова расслабившийся Степнов, и великий волшебник Шрекдальф Серый, бессмертный и все такое, покорно кивнул. – А вы, Петр Никанорыч… Можно, я вас пока никак звать не буду? Мне, чес-слово, пока даже смотреть на вас тяжело, все на «хихи» прибивает. Волосы эти ваши, знаете, и еще уши…

Теперь он наконец-то почувствовал себя по-настоящему пьяным и очень честным, и ему было абсолютно фиолетово, обидится на него этот ушастик или нет. Но «дед», наоборот, по-кулемински добродушно махнул на него рукой:

- Да пожалуйста! Хотя чем вам мои уши не нравятся, сколько лет живу, вы первый… Ну, если мы уже разобрались, кого и как будут звать…

- А, и еще этого вашего… Дура при мне не упоминайте, - перебил Степнов. – Никогда! А то сами свой мир спасать пойдете. А я… - он оглянулся в попытке придумать угрозу пострашнее – и радостно потянулся за кувшином, презрев пустой кубок: - Я вам назло сопьюсь!

Шрек с «дедом» дружно закивали, соглашаясь, и Степнов соизволил сменить гнев на милость:

- Эээ, вы! Да, вы, с ушами, что-то хотели мне сказать? Я вас слушаю очень внима…

- Виктор, наверно, вам сейчас лучше поспать, - мягко тронул его за руку «дед». – Усталость, новые впечатления… Вы отдохне…

- Э нееет! – погрозил ему пальцем Степнов. – Собрались «блины» на штангу вешать – вешайте! Вы думаете, я пьяный? Да, пьяный! Но сейчас я даже лучше соображаю, между прочим! Русский мужик, он такой, тем более, если Степнов! Ого-го! Говорите, говорите, я пойму!

- Вы не пьяны, Виктор, - вздохнул «дед». – Вы устали и запутались. Ничего, крепкий сон вернет вас в норму, и завтра вы все осознаете и во все поверите. Зря мы решили объясниться с вами сегодня…

- Не знаю, как насчет объясниться, а вот наливал я ему точно зря! – проворчал в бороду Шрекдальф, но Степнов его не расслышал.

- Ладно, спать так спать, уговорили, - его вдруг посетила совершенно фантастическая идея, которую надо было немедленно проверить, и ради этого можно было согласиться на все. – Только скажите… Вот вы, дед, вы же тут, да? И там, у меня, в Москве, тоже, верно?

- Ну… - под взглядом засветившихся надеждой пьяных глаз Петрондил Полуэльф вытянулся в струнку и заблеял, смутно догадываясь, о ком сейчас пойдет речь. – Да, тут, в Сериалземье, я, а у вас в Мос…кха-кхм, мой двойник. А к чему вы…

- Там, - Степнов ткнул пальцем себе за плечо с такой уверенностью, будто лично видел, как за окном кабинета горят кремлевские звезды, - у вас внучка. Лена. Светленькая такая, высокая, глаза… мммм, глаза зеленые. Леночка… А тут? Тут у вас внучка есть?

 Отправлено: 19.09.09 14:27. Заголовок: Петрондил понимал, ч..

Петрондил понимал, что соврать этим страдающим глазам может только очень нехороший и черствый эльф, каковым он себя, конечно, не считал. Наоборот, он был очень высокого мнения о своих душевных качествах. Поэтому, пока жалость и совесть не взялись за него всерьез, он призвал на помощь все плохое, что было в его человеческой половине, и быстро ответил:
- Нет. Нету у меня внучки.
И тут же охнул – сидевший через угол волшебник от души пнул его под столом, потому что лицо у человека напротив вытянулось и моментально постарело, словно от горя. «Скотина я все-таки», - подумал с тоской Петрондил. – «Это для твоего же блага, человек, потому что…».
Но додумать эту мудрую и очень правильную мысль до конца он не успел - от двери вдруг раздалось:
- Дедуль, ты совсем, да? Как так меня у тебя нет?
Сидевший спиной к двери Степнов вздрогнул, как от удара, а сердце у него забилось в бешенном стаккато. Этот голос – низкий, чуть хрипловатый, с неповторимыми мягкими интонациями – невозможно было не узнать, слишком часто он снился экс-физруку ночами и мерещился в телефоне. И сейчас он больше всего боялся, что это просто пьяный глюк, что он обернется, а там никого... Но прекрасно видевший дверь «дед» так переменился в лице, что Виктор разом протрезвел от воскресшей надежды. Но прежде, чем он вскочил, готовый броситься к Лене с объятьями, Шрек сказал громко и внятно:
- Знакомьтесь, Виктор, это внучка нашего доброго хозяина Петрондила. Ленарвен Кулёмиэль, дочь Никитэлронда Морехода!

Светловолосая девушка у двери с лукавым любопытством смотрела на вскочившего Степнова из-под длинной челки, явно не узнавая. А он таращился на нее через кабинет, забыв дышать, и все никак не мог поверить, что это действительно она, его Лена, пусть даже и с чужим именем. Разве были у его девочки когда-нибудь такие длинные, почти до талии, волосы, разве носила она платья с декольте? Вот она подошла ближе - разве это его угловатая Кулемина двигается с такой грацией, мягко ступая вышитыми туфлями? Да у нее и туфель-то таких, поди, никогда не было, она же спортсменка! Он смотрел в любимое лицо, на каждую черточку которого готов был молиться – и не узнавал. Нет в лице его Кулеминой такой взрослости, нет в зеленых глазах такой уверенности… Ну, и таких ушей – по-прежнему маленьких и аккуратных, но с немного заостренной верхней частью ушной раковины, тем более не было и нет. И за те долгие секунды, что девушка шла от двери к столу, он снова успел разочарованно сникнуть, потому что, будь она хоть трижды двойником его Лены, все равно Кулемину ей не заменить ни за что и никогда.
- Ленарвен, разве тебя не учили здороваться? – с недовольным видом вопросил «дед». И чего он, спрашивается, надулся, словно не рад внучке? А та стрельнула в приросшего к полу Виктора лукавым, совершенно женским взглядом, которого у прямой, как стометровка, Кулеминой не бывало отродясь:
- Вообще-то наш гость тоже молчит. Может, он немой?..
- Здрассьте, - буркнул Степнов. Шагнул назад и, налетев на отодвинутый в порыве стул, чуть не упал. Девушка (Ленарвен, кажется? Спасибо, хоть это имя он сразу запомнил) подалась к нему, собираясь вроде бы ловить за рукав, но это было лишнее – с равновесием у него всегда все в порядке, даже если он пьян как сапожник. Он, взмахнув руками, встал прямо – и столкнулся с ней нос к носу.
Это было просто безумие. Родное лицо, знакомая до рези челка, запах, который он, подобно маньяку Греную, узнал бы из тысячи, - и абсолютно чужой взгляд незнакомой женщины. И больше всего его убивало то, что так иначе на него смотрят именно Ленкины глаза, ах, как мечтал он тонуть в их зелени, целовать их, ловя губами трепет ресниц! Ему вдруг стало ясно – он, Степнов В.М., может пережить все: «Ранеток» с волосатыми лапами, остроухого Кулемина-деда, бородатого Савченко, даже Рассказова с беличьим хвостом пережил бы, появись он тут, но вынести превращение Ленки-спорстменки непонятно в кого, в какую-то гламурную фифу… Осознать это, не сойдя с ума, можно было только одним способом, и Степнов рванулся к кувшину, словно к спасательному кругу. Плеснул в кубок на два пальца и выпил залпом, как водку (а по крепости эта слегка отдающая малиной кислятина вряд ли от нее особо отличалась). Скривился, отдышался, плюхнулся на стул. Снова стало тепло и хорошо, даже лучше, чем было.
- Что, зажали закуску-то? – спросил он заплетающимся языком у ошалевшего, хоть и немного расплывшегося «деда». – Эх, вы-ы… Кто ж такое подает без куза… заква…
- Дед, а ты уверен, что он действительно… - приглушенно, словно сквозь туман, донесся до него сердитый женский голос.
- Это временно, внучка. Ему надо привыкнуть…
- Да он же сейчас уснет!
- И пускай себе спит, ему полезно, – они все что, в бочку залезли? Почему голоса такие гулкие? – Это от неожиданности…
- Ага, и напился он тоже от неожиданности! Что вы ему налили?.. Нет, вы точно с ума посходили! Это же «малинка»!
- Быть такого не может! Дайте сюда, сюда дайте немедленно, я вам говорю! Мда... – действительность стремительно теряла очертания, а голоса все уплывали, уплывали куда-то вдаль. - Ленарвен, не смотри на меня так, не надо! Откуда ж мне было знать, что у твоего деда в шкафу. Пахло вином, между прочим… Ладно, может, это и к лучшему. Надеюсь, это поможет ему быстрее привыкнуть к нашему миру – в конце концов, он тут надолго…
Это было последним, что услышал Виктор перед тем, как окончательно отключиться, а додумать трагическую мысль о том, как же его так угораздило влипнуть, он просто не успел.

Спасибо всем, кто читает, "спасибит" и комментирует!

 Отправлено: 21.09.09 05:25. Заголовок: Голова болела так, ч..

Голова болела так, что выть хотелось, но Степнов держался. Хотя перед глазами все плыло и вообще, тянуло лечь на стол между тяжелым кувшином и запеченным лебедем и сдохнуть, он заставлял себя сидеть более или менее прямо, тупо глядя вперед. Вокруг кто-то ходил, что-то говорил вроде бы знакомыми голосами, но Виктора это не трогало. Он, можно сказать, был целиком и полностью в себе. Какой, к чертям, совет, какая нафиг миссия, ради которой его сюда притащили, какая важная информация, если в башке у него завелась орава мерзких гномиков, раскалывающих молотками его черепную коробку? И главным на текущий момент было одно: чтоб народ вокруг галдел не слишком громко, потому что каждый раз, когда очень смутно различимые фигуры поднимали ор, изверги в его голове меняли обычные молотки на отбойные.
В его богатой спортом жизни зверь по имени «похмелье» был крайне редким гостем, а уж такого страшного не встречалось ни разу. Убиться веником, ведь и выпил-то вчера всего ничего, три бокала вина, пускай и крепленого!.. Хотя уж можно было догадаться – так быстро даже джин по мозгам не бьет. Ой, мама, дайте гильотину!.. С этой мыслью он, кстати, как раз и проснулся. Точнее, не проснулся, а прямо вывалился из сна, потому что кто-то умный тряс его за плечо. Приподнял голову, начиная осознавать реальность – и тут мелкая погань с молотками выбила по его мозгам такую дробь, что он чуть не завыл… Но надо было вставать и куда-то идти, этот умник, которого Виктор от дикой боли никак не мог разглядеть, все талдычил про какой-то совет. И Степнов нашел-таки в себе силы для подвига - принял вертикальное положение. И даже смог умыться, а потом куда-то идти, вяло перебирая ногами. Интересно, если бы он упал и пополз, это сильно бы всех шокировало?..
- …Ну, главное мы обсудили, - кто это сказал? Савченко-Шрек? Оох, ну зачем же так орать!.. – Остальное решим после перерыва…
Лучше бы гад-«директор» этого не говорил – фигуры вокруг радостно замельтешили, засуетились, загалдели так, что Степнов только бессильно выматерился и опустил голову на руки, воняющему паленым пером лебедю под хвост. Окопавшаяся в его голове мерзость, судя по ощущениям, взялась за динамит.
- Горе мое! – раздался над ухом знакомый голос, заставив содрогнуться от нового приступа боли. – Теперь будешь знать, как дедову «малинку» кубками пить. Убери-ка руки…
Нежные прохладные ладони осторожно приподняли его голову, тонкие пальцы коснулись висков. Легко пробежали по лбу, нырнули в волосы на макушке, погладили затылок. И – о чудо! Банда поганцев с молотками и взрывчаткой исчезла, и в степновской многострадальной голове будто открыли кран, через который тонкой струйкой вытекала боль. Господи, как мало, оказывается, надо человеку для счастья… Он, чувствуя себя лучше, попытался приоткрыть глаза, но волшебные пальцы тут же легли на веки:
- Потом все разглядишь, сиди спокойно!
Он уже понял, кто это рядом с ним – по голосу, по запаху, по нежности прикосновений, и обманутое сердце заколотилось снизу о кадык. Пусть себе обманывается, имеет же он право, в конце концов, хоть на минутку поверить в счастье, тем более, если ему от этого так хорошо?.. Был бы он снеговиком – наверное, уже растаял бы от накатившей на него щемяще-жаркой нежности, а пахнущие цветами пальцы все порхали, забирая последние отголоски боли.
- Все, можешь смотреть, - велели ему, и он открыл глаза.
Так и есть. Она сидела рядом, и он жадно шарил взглядом по ее лицу, будто пытаясь насытиться. Зеленые смеющиеся глаза, платиновая челка, чуть приоткрытые в улыбке губы… Лена, Лена-Леночка. Так бы и схватил, прижал и не отпускал от себя – никогда-никогда, на руках бы носил, не давая коснуться земли, целовал бы всю, от макушки до пяток, губы эти, нежные, розовые, пил бы, как нектар… Но вот в зеленых глазах мелькнуло мудрое, женское, тонкие пальцы отвели за ухо светлую прядь, открывая заостренную раковину, и Степнов ухнул с небес на землю.
- Спасибо, Ленарвен, - выдавил он из себя, отодвигаясь назад.
- Да на здоровье, - она опять улыбалась, но он уже пришел в себя. Нет, не будет он сходить с ума. Нет здесь Лены Кулеминой, есть Ленарвен Кулемиэль, и нечего дурью маяться, выискивая в незнакомой женщине родные черты. И общаться он с ней будет легко и свободно, словно… ну, например, с Софочкой Денисовой, милой девушкой, с которой его ничего не связывает, кроме дружбы. Вот только смотреть на нее все равно еще тяжело…
- Что это было вчера, а?
- «Малинка». Дедова малиновая настойка. Ее буквально по каплям пьют, а Шрекдальф, балда, кувшины перепутал. Но сейчас же все хорошо?
В зеленых глазах мелькнул такой знакомый огонек, что Степнову тут же стало понятно – воплотить в жизнь решение общаться с ней «легко и свободно» он сможет еще ой как нескоро.
- Твоими заботами, - криво усмехнулся он. – Будто заново родился…
- Если сейчас поешь, а потом выпьешь вот это, только чуть-чуть, то точно заново родишься, - она придвинула к нему ближе позолоченное блюдо немалых размеров, на котором возлежало что-то непонятное, явно мясное и исходящее соблазнительными ароматами. Вместе с радостью жизни к Степнову вернулся и аппетит, но вцепился он в вилку и нож, как давеча в кубок с «малинкой», вовсе не из-за чувства голода. Просто так было легче – уткнуться в тарелку и не видеть никого и ничего, не замечать, не сходить с ума…
«И чего у нас в школе никто не додумался педсоветы в столовке проводить?» - подумал он, мрачно жуя. – «Тут тебе и фуршет, и дела решаются, все в одном флаконе… А что? Вот дернул бы я сто грамм для храбрости – и так бы всем все сказал, что был бы у меня не спортзал, а база олимпийского резерва, козлы бы паслись на матах стадами… Или песочит меня за что-то Борзова, солнце наше, а я принимаю еще сто грамм и говорю ей, закусывая огурцом, - Людмила Федоровна, а не пойти бы вам лесом? А она зажевывает лимоном коньяк и отвечает… Не, что-то меня занесло. Просто бред это полный – под выпивку серьезные дела решать, такого нарешаешь! Хотя, с другой стороны, на чем бы я сегодня лежал и страдал с похмелья, если б тут другие обычаи были? Разве что на полу…»
- …Ну, я кому рассказываю-то? – пробил его глубокомысленные размышления низкий Ленкин голос, и Степнов чуть не подавился от неожиданности. Оказывается, она в это время что-то ему говорила, а он все пропустил. – Деда не слушал сейчас – так хоть меня послушай, пока гномы с перекура не прибежали! Оно кому надо, тебе или мне? Мне точно нет, я про кольцо и так все знаю…
- Да видал я ваше кольцо, - устало сообщил он подливе на дне блюда. И в самом деле, видал, аж в трех сериях по три часа каждая. – И что с ним делать, знаю. И чего вы от меня все хотите, тоже знаю. Делов-то – в кратер вулкана золотую цацку скинуть да войну выиграть…
- Ух ты! – неподдельно восхитилась Ленарвен. – Я-то думала, ты совсем не в теме, а оно вон как…
Виктору стало стыдно – не объяснять же ей, в самом деле, про кино, из которого он помнил только основной конфликт и пару эпизодов? Поэтому он неловко пожал плечами, словно соглашаясь с ее выводом, отломил от лежавшего неподалеку каравая кусок хлеба и начал подбирать подливку. Наверно, было вкусно, только он ничего не чувствовал, кроме знакомого цветочного запаха, исходившего от сидящей рядом женщины. Так всегда пахла Ленка Кулемина из его жизни, просто ли сталкивались они в школьных коридорах или, веселясь, отбирали друг у друга мяч в баскетбольной дуэли. Ветер срывал этот аромат с ее волос, когда он торчал у ее подъезда с коробкой конфет, помирающий от надежды и собственной неловкости. Черт возьми, Степнов чувствовал его даже сквозь запах боли и крови, когда на руках уносил свою девочку с ринга…
Тут по залу прокатились дружный топот и гвалт, и Виктор, наконец, решился поднять голову – надо же, наконец, узнать, что происходит в этом мире, раз уж в глазах прояснилось, не всю же жизнь ему прятаться от эльфийских вариантов Кулеминой…


Всем спасибо за "спасибо"!
А варианты того, что же могла сказать Борзова, закусив лимоном коньяк, очень хочется услышать тут

 Отправлено: 23.09.09 07:34. Заголовок: Оказалось, в мире по..

Оказалось, в мире по крайней мере, на одно большое и красивое помещение больше, чем ему думалось. Огромный камин в углу, фрески на стенах, шпалеры под потолком, Рассказов с ума сошел бы от радости, если б это увидел. Полупустые столы, поставленные буквой П, два кресла у камина, в одном из которых дремлет с приоткрытым ртом двойник Петра Никанорыча, как его там, дай бог памяти… В противоположном углу весело крутились, нащипывая золотистый виноград, «Дюшески». Они очень старались вести себя тихо, но получалось это у них, как всегда, не очень. Также за столом обнаружились сидящие вразнобой длинноволосые, кого-то отдаленно напоминающие личности, но страстно мечтающий о спокойной жизни Степнов запретил себе даже думать о том, на кого они похожи. Ему вполне хватило впечатлений, полученных за прошедшие сутки, и не было ни малейшего желания доводить себя до инфаркта.
Однако шанс заработать инфаркт приближался неумолимо – со слоновьим топотом ввалился в дверь вместе с толпой бородатых, широкоплечих коротышек, горластых и за версту воняющих табаком-самосадом. «Едрит твою налево, точно гномы», - с тоской подумал Степнов, наблюдая за тем, как они, зычно перекликаясь, разбирают на запчасти изогнувшегося веселой «двойкой» лебедя и шумно прихлебывают из кубков.
- Это из-за них у вас советы за столами проходят? – в кои-то веки блеснул вдруг проницательностью Виктор. – Никто больше так не жрет, только они…
- Ага, - кивнула Ленарвен. Она, по примеру «Дюшесок», тоже взялась за виноград, да так, что смотреть на нее было решительно невозможно. – Ничего без куска решить не могут, ради них только и накрыли…
Тем временем в зал, солидно опираясь на посох, вернулся бородатый Шрекдальф. Пихнул коленкой разоспавшегося «деда» и возвестил:
- Перерыв закончен, надеюсь, все в сборе. Опоздавших ждать не будем!
В зале стало тише – прекратились разговоры, а гномы попытались чавкать не так откровенно. Проснувшийся «дед» оглядел сонными глазами присутствующих и закинул ногу на ногу:
- Я надеюсь, все подумали? Кто готов взять на себя эту тяжелую миссию?
- Понимаете, мы не можем настаивать, - вздохнул Шрек, и Степнов снова отчаянно заскучал по прежнему Савченко. – Дорога очень опасна, очень, к тому же война на носу… Но, со своей стороны, я готов оказать добровольцам всю возможную поддержку и сам пойду однозначно. Вот только есть одна маленькая проблема – к кольцу мне прикасаться нельзя. Сила Врага, заключенная в нем, действует на меня… эээ… определенным образом, поэтому основную задачу – нести кольцо – придется возложить на себя кому-то другому.
- Что за сила-то? – шепнул Виктор, наклонившись к светлым волосам, пахнущим цветами.
- О, а говорил, что все знаешь!.. Понятия не имею, что за сила, но, наверно, ничего хорошего, раз Саурон так хочет ее вернуть. Будь там что-то нам полезное, думаю, Борзгулы вряд ли бы гнались за нашей Натти через пол-страны…
Она поднесла ко рту очередную ягоду, и Степнов, взволнованно сглотнув, отвернулся. Почему-то вспомнилось, как пару месяцев назад он кормил Кулемину творогом, приговаривая, что мед – это жидкая жизнь. Как он тогда не помер от остановки сердца, наблюдая за ней, до сих пор оставалось загадкой… Но думать об этом некогда, надо судорожно соображать, причем тут Липатова и кто такие эти Борзгулы. Местный вариант Назгулов? И не померещился ли ему случайно в этом слове отзвук фамилии любимого завуча?..
Загадка с Липатовой-Липинс решилась быстро – Виктор и глазом моргнуть не успел, как молчаливая «Дюшеска» вылезла из-за стола и сказала со вздохом:
- Я пойду. Донесла эту гадость от Шира до Ривенделла – и до вулкана вашего донесу, я уже вроде привыкла…
- Вот это ты молодец, Натти, вот это умница! – похвалил Шрекдальф, снова поправляя несуществующие очки, а Наташа улыбнулась, теребя толстую цепочку, уходящую вглубь декольте – Очень разумное решение, тем более, что на хоббитов сила кольца почти не действует, твоя матушка тому пример…
- Если Натти идет, то и я вместе с ней, - спрыгнула со своего стула Аня и оглянулась на остальных «Дюшесок»: - Я думаю, мы все пойдем, правда, девчонки?
- Действительно, пара сообразительных хоббитов вам в пути не помешает, - состроила глазки Лерри-Лерка. Кокетничала она не с кем-то конкретно, а так, в пространство, по давно устоявшейся привычке, авось кто-нибудь поведется. Премудрая Алехина не повелась:
- Ну, «сообразительная» - это явно не про тебя!
Степнов смотрел на эту четверку почти с умилением, до того по-«ранеточьи» они себя вели. Шрекдальф с дедом тоже радовали глаз, правда, скорее, как неизбежное и предсказуемое зло.
- Итак, нас уже пятеро, - проявил познания в математике Шрек. – Прошу прощения, шестеро… Кто еще? Другие свободные народы Сериалземья что скажут?
- А что тут говорить-то? – подал голос, вставая, один из сидящих за столом. Вглядевшись в его лицо, Степнов собрался было тосковать по дедовой малиновой настойке, но сдержался. – Ну, пусть от эльфов буду я.
- Это Леголёх, эльфийский принц из Ментвуда. Хороший надежный парень, из лука неплохо стреляет, - предупреждая вопрос, сообщила Ленарвен, и Виктор покосился на нее с благодарностью. В принципе, тут все было еще не так страшно – коренастый стажер, в нарушение инструкций принесший ему «жучка», всего лишь стал стройнее, выше ростом и обзавелся длинными волосами, заплетенными на висках «дракончиком». Впрочем, особого благородства его деревенской физиономии эти перемены не прибавили, и Степнов вздохнул с облегчением. Значит, Леха – он и тут Леха, даже с ушами неправильной формы, и это радует… Но тут же выяснилось, что радуется он рано. Из-за стола, утираясь рукавом, выскочил коротышка с жиденькой черной бороденкой и воскликнул знакомым по урокам физкультуры голосом:
- А гномы что, хуже? Да никогда! Михимли, сын Сергоина из рода Семеновсов тоже пойдет!
- Ой, только не это! – страдальчески вздохнула Ленарвен – наверно, как и Степнов, она усиленно возмечтала о крепких алкогольных напитках. – Бедный род Семеновсов, это ж надо, как ему не повезло!
Виктор истерически закашлялся. Вот уж кому не повезло, так это всем участникам безумного похода, в том числе и ему (для него-то место в этой компании камикадзе давно зарезервировано, можно даже не сомневаться). Потому что опыт всей его прежней жизни доказывал - даже три Лерки Новиковых, вместе взятых, меньше навредят серьезному делу, чем один Миша Семенов. И пофигу, что теперь он на голову ниже и вдвое шире в плечах…
Шрекдальф и дед нервозно переглянулись и с надеждой уставились на остальных гномов: а вдруг случится чудо и благородного отпрыска Семеновсов заменит кто-нибудь более надежный? Но нет, бородатые представители «свободного народа Сериалземья» поощрительно кивали низкорослому Мишане головами, приговаривая что-то про отличную возможность пожертвовать жизнью во славу рода. Причем у Степнова создалось впечатление, что перспектива радикально избавиться от «паршивой овцы» прельщает соплеменников модифицированного Семенова намного больше гипотетической славы.
- Кха-кхм, ну что же, если общественность действительно не против… - промямлил с тоской в голосе Шрек. – Михимли так Михимли. А что скажут люди? Один представитель человеческой расы уже есть, это Виктор, наш гость издалека… - Степнов, подавив желание спрятаться от любопытных взглядов под стол, неловко привстал и слегка поклонился, - но, может, кто-то еще пожелает присоединиться?
- Ну, разумеется! Разве можно доверить что-то серьезное шайке хоббитов? – раздался из самого дальнего угла сварливый голос, неудержимо ассоциирующийся с педсоветами и парткомом. Виктора передернуло. Борзова! Неужели и тут от нее нет спасения?!.. Мученически возведя очи горе, он взглянул на вышедшую вперед фигуру… и ничего не понял. Рост у Людмилы Федоровны, слава богу, не изменился, как была она ему по плечо, так и осталась. Но вот все остальное… За проведенные в этом дурацком мире сутки он уже как-то привык, что женщины здесь носят платья, и это его почти не шокировало. Даже к новому, более женственному обличью местного аналога не вылезающих из штанов «Ранеток» он более или менее приспособился. Так почему же Борзова тут в мужской одежде, с кинжалом на поясе?..
- Борзомир, ты тоже решил идти с нами? – с самым серьезным видом тем временем спросил Шрек, но до Степнова в очередной раз дошло не сразу. И только когда Людмила Федоровна совершенно по-мужицки уперла руки в бока и, решительно кивнув, возвестила:
- Да, решил. Это долг воина – взять на себя тяжкий груз и нести его с честью! – его накрыло.
Закрыв лицо ладонью, он затрясся в беззвучном приступе истерического смеха, так знакомого по вчерашнему дню. «Решил», «воин», «Борзомир»! Неужели он все-таки сошел с ума, а это его соседи по палате?.. Сегодня он все стоически перенес – и эльфа-Леху, и гнома-Семенова, и даже на эту Ленарвен с ее кулеминскими запахами и жестами уже воспринимал более или менее спокойно, но то, что Борзова сменила пол… Как бы он ни относился к Людмиле Федоровне, как бы с ней ни конфликтовал, как бы противоречил ее серый крысиный облик его представлениям о женщине, но пожелать ей ТАКОГО Степнов не мог даже в самых своих злобных фантазиях.
- Эй, ты чего? – Ленарвен, коснувшись его плеча, пыталась заглянуть ему в лицо. – Борзомира испугался? Да он нормальный, только правильный уж очень…
- Отстань от меня, бога ради! – взмолился Виктор, отворачиваясь. – А то я сейчас… ой, не могу… с ума точно сойду… За что же мне такое наказанье-то, а?..
Слава богу, она оставила его в покое, только со вздохом налила в кубок воды из кувшина. И когда Степнов, успокоившись, отнял руку от лица и снова стал наблюдать за происходящим, она сидела тихо-тихо. Не лезла больше с комментариями, не задавала вопросов и, как ему казалось, что-то напряженно обдумывала. Но ему до этого не было дела – после того, как команда разномастных героев была набрана, началось обсуждение маршрута и сроков выхода, и тут уж Виктору волей-неволей пришлось участвовать в разговоре. Почувствовав, наконец, себя в своей тарелке, он даже вошел во вкус, обсуждая с эльфом-Лехой особенности путешествий в это время года, и таинственно притихшая рядом Ленарвен вовсе его не занимала. А зря. Потому что в самом конце, когда все было оговорено и приободрившийся дед спросил, не хочет ли кто чего добавить, она встала и сказала, по-кулемински скрестив руки на груди:
- Всего идет девятеро, я знаю. Я не призываю никого отказаться от похода, вы не думайте… В общем, я буду десятой.

Конец второй главы.
Спасибо всем, кто читает!
А тем отважным, кто ставит "спасибки" и комментирует, просто неземной . Значит, оно все-таки надо кому-то еще, кроме меня.

 Отправлено: 23.11.09 21:58. Заголовок: Мой муз наконец-то в..

Мой муз наконец-то вернулся из загула и вроде бы взялся за ум...
Надеюсь, что этого все-таки кто-то ждал
Ах. да, новость - рейтинг все-таки пришлось сменить

Глава 3. На старт, внимание…

Больше всего на свете Виктор Степнов ненавидел куда-то собираться. Даже полукочевая спортивная жизнь не научила его относиться к этому спокойно. Вечно так – сначала паришь мозг, соображая, что надо взять, потом ищешь это все по квартире, после отъезда психуешь, вспоминая, что самое важное-то забыл, а в конце оказывается, что половину вообще можно было не брать… Но все это оказалось мелочью по сравнению с тем, что ему предстояло теперь! Вот скажите на милость, что может понадобиться во время путешествия по миру, где вместо канализации – ночной горшок, а самое страшное оружие – катапульта? Ну, ладно, стандартный набор «спальник-компас-тушенка» еще можно заменить на волчью шкуру, карту звездного неба и окорок, а с остальным что делать? Аптечку походную из чего прикажете собирать? Травок целебных нащипать в лесу? А как это прикажете делать, если на дворе ноябрь месяц, причем из всех лекарственных растений ты знаешь только алоэ, и то потому, что оно дома растет, в горшке?.. Черт, он же на тренировку опаздывает! Леголех уже, наверно, околел там, в саду, а он все стоит над кучей барахла и голову ломает.
Тут дверь выходящего в сад балкончика скрипнула, блеснув шестиугольниками стекол, и выяснилось, что «эльфийский принц из Ментвуда» вовсе и не думал нигде околевать.
- Виктор, ты чего тут застрял? – Леголёх-Леха, хоть и обзавелся дурацкими ушами и бессмертием, но делать круглые глаза не перестал. – Я уже ждать замаялся…
- Можно подумать, ты меня на свидание пригласил, - огрызнулся Степнов, не отрывая полубезумного взгляда от местного аналога рюкзака, разложенного на полу. – Назначал бы точное время – не ждал бы. А то «на заре, на заре». Заря – понятие растяжимое… Ладно, сейчас, соображу только…
- Слушай, ты чем тут занят? – любопытный Леголех уже просочился в комнату и стоял рядом.
- Да вот, видишь, собираюсь. Точнее, пытаюсь собираться…
У «принца из Ментвуда» прежней осталась не только мимика, но и чисто милицейская привычка до всего докапываться, иногда себе на голову.
- Та-ак, что тут у тебя?.. Опа! А вот это уже интересно! – он присел над вещмешком и выудил из его складок единственный предмет, который Степнов взял с собой, не задумываясь, – опасную бритву. Отогнул рукоятку, попробовал пальцем лезвие и с самым серьезным видом вынес заключение: - Дурацкий нож, честно тебе скажу. С одной стороны заточен и без острия. Толку с него нет, орочью шкуру таким даже не оцарапать…
- Да что б ты понимал в колбасных обрезках! Дай назад, сломаешь еще! – с этим «дурацким ножом» он не расстался бы и за все сокровища мира – потому что, обрастая бородой, вопреки ожиданиям, превращался не в старообрядца, а в разбойника с большой дороги, хоть в зеркало не смотри. И бритву эту он, можно сказать, выстрадал. Сначала полдня на пальцах объяснял эльфу-кузнецу, чего от него хочет, потом неделю, норовя перерезать себе сонную артерию, учился бриться получившимся безобразием. – Хорошо вам, ушастым, щетина у вас не растет, а от меня, когда зарастаю, «Дюшески» в ужасе шарахаются… И вообще, чем умничать, лучше б подсказал, что с собой брать. А то завтра выходить, а у меня еще конь не валялся.
- Подскажу, подскажу, только давай потренируемся сначала, - Леха панибратски хлопнул его по плечу. – Меч бери, и идем.

Что-что, а их тренировки Степнов любил. Хоть и гонял его Леха до седьмого пота, обзывая криворуким гоблином, осваивать премудрости средневековой войны оказалось увлекательно. Кое-что уже получалось, сказывалась спортивная подготовка и то, что в его тренерской практике называлось «принудительный настрой на победу», но особых успехов он, впрочем, не достиг (действительно, какие могут быть чудеса фехтования за месяц?). Потому-то, наверно, и бил его предпоходный мандраж, что он трезво оценивал свои силы. Тоже, блин, нашелся герой-полководец, спаситель волшебных народов…
Был еще один фактор, здорово выбивающий из колеи. Фактор по имени «Ленарвен». Она приходила почти на каждую тренировку и хорошо, если просто сидела в сторонке, не принимая участия. Потому что, хоть она, в отличие от Лехи, не орала и окаменевшим троллем не обзывалась, сносить ее вроде бы тактичные пояснения, как держать кисть и куда ставить ноги, было намного сложнее… И сейчас он, спускаясь по ажурной лесенке на террасу ниже, молился про себя, чтоб она не пришла, дав хотя бы в последний раз помахать железкой в свое удовольствие.
Но то ли он плохо просил, то ли Господь Бог не слышал его из такой дали – когда они пришли на площадку под старым ясенем у обложенного серым камнем пруда, Ленарвен была уже там. Сидела на серебристой от утренней изморози лавочке и вертела в пальцах желтый лист. Вместо платья на ней был надет мужской костюм, длинные волосы перевязаны узлом на затылке. Белая челка прячет глаза, черт, если б не уши, он бы даже поверил, что это Кулемина…
- Долго вы сегодня, - спокойно заметила она, приветственно шевеля приподнятыми пальцами.
- Дела были, - буркнул Степнов. Он был зол - еще издалека заметил, что сегодня на каменной лавочке рядом с ней лежит что-то длинное. Значит, опять они с Лехой будут мастер-класс показывать, вызывая у него завистливые вздохи, опять она полезет под руку с замечаниями типа «неназойливый совет». И от блестящих в зеленых глазах ироничных искр, от цветочного ее запаха-двойника снова проснутся загнанные в потайной уголок души тоскливые воспоминания о Ленке Кулеминой, об их тренировках по кикбоксингу, о ринге и том, что было после. И снова будет больно, снова при виде этих заостренных ушей проснется обида на судьбу-злодейку и двух старичков-маньячков, ей активно помогавших, снова нестерпимо захочется домой, а ведь он обещал…
Леголех сегодня был добрый – хоть и прогонял два часа нещадно, заставляя отрабатывать удары, но почти не ругался и даже разок одобрительно хмыкнул. Ленарвен тоже не мешала жить. Вопреки опасениям, с советами не лезла и время от времени улыбалась ему со своей скамейки, кивая головой, так что уже было не так стыдно за свою неуклюжесть. И он приободрился, расправил плечи, даже мысли о завтрашнем походе немного посветлели… И в самом деле, вдруг не так все страшно? Ну, не научился он из лука пулять, зато как ножи кидает в цель – загляденье! И от меча руки уже не так болят, и в ногах при смене позиций он не путается, и дыхалка перестала сбоить с непривычки, это же здорово! Может, и со всем остальным прорвемся?
- Смотри на него, Ленарвен, разулыбался, - с легкой ехидцей в голосе хихикнул Леголех, присаживаясь к ней на скамейку. – Все получаться стало, великим воином себя почувствовал?
- Может, тогда турнир устроим? – невинно хлопнула ресницами Ленарвен. – Проверим, кто кого.
- А что, это идея! – тут же загорелся фальшивым энтузиазмом «принц из Ментвуда». – В самом деле, Виктор, давай! Борзомира позовем, пару ребят из войска. Поклонниц твоих, пускай покричат…
- Да вы что, совсем ку-ку? – рявкнул Степнов, враз растерявший свой оптимизм. – Какой к черту турнир, какие на фиг поклонницы?!
«Поклонницы» - это они про «Дюшесок». Опять стало стыдно, хоть сквозь землю проваливайся. Так уж вышло, что эти наивные цветы Шира за очень короткое время прониклись к нему симпатией и решили взять над ним, гостем из другого мира, что-то вроде шефства. Выражалось эта забота в том, что они всюду таскались за ним хвостиком, пытаясь его веселить и распевая на три голоса удалые хоббитячьи песенки. Уже через день он взвыл, но стоически терпел такое безобразие где-то неделю – до тех пор, пока «Дюшески», пожертвовав утренним сном, не пришли на тренировку… Это был кошмар. Клятвенное обещание «сидеть тихо» забылось минут через пять, и с трибун… то есть со скамейки полетели азартные выкрики типа: «Оооо, как он его ударил! Врежь ему, врежь! А как он смотрится с мечом! Герой, просто герой древности! Вик-тор, впе-ред, мы с тобооой!». Вынести это и без того красный от стыда и злости Степнов уже не смог. Орал он так страшно, что перепуганные музыкантши шарахались от него, как кони от волка, еще три дня, а сам он потом не знал, как смотреть в глаза Лехе. Хотя добро б там был один Леха… И вот теперь эта ушастая парочка еще издевается над ним!
- Смеетесь, да? – с тоской спросил он.
- Шутим, - успокоил Леха. – Ладно, действительно, не надо Борзомира, у него рука тяжелая. А вот насчет настоящей схватки, без поддавков, я серьезно говорю. Ну, что, не боишься?
Две пары глаз насмешливо смотрели на него снизу вверх. Они его «на слабо» берут, что ли? Да за кого они его принимают! Он – боится?! Да ни в жисть!.. Спортивный азарт бурлил в крови, было даже интересно, сколько он продержится против настоящего бойца.
- А давай без поддавков!
Он полушутливо-полусерьезно погрозил ушастому милиционеру мечом и пошел обратно на площадку. Но на полпути между скамейкой и прудом его настиг хрипловатый женский голос:
- Со мной всерьез - не испугаешься?
Сначала он подумал, что ослышался – немудрено, подмерзшая листва шуршала под ногами, заглушая голоса. Заставив в который раз обманутое сердце биться ровнее, он оглянулся в недоумении. Нет, он не ослышался, а она не шутила. Уже стояла, вынув меч из ножен, и выражение лица у нее было такое, что в голове у него мгновенно промелькнуло, как в калейдоскопе – спортзал, маты, задорно блестящая глазами Кулемина в боевой стойке и не по-женски крепкий удар в челюсть… А теперь роли поменялись, и в руке у нее настоящее оружие, узкое лезвие которого скупо целуют лучи восходящего солнца, хищно мелькает зеленое навершие эфеса. По-кошачьи мягкий шаг расшитыми сапожками, она словно плывет по воздуху все ближе, ближе к нему, и улыбается, как тогда, в спортзале. Эх, Ленка-Леночка, да что ж тебя все на мужские забавы тянет?..
Не отвечая, он властно поманил ее рукой и взял меч наизготовку.

Всех проникшихся жду тута

 Отправлено: 14.01.10 23:51. Заголовок: Девочки, я честно пы..

Скрытый текст

Девочки, я честно пыталась сделать всем подарок на Новый год - выложить проду с налетом романтики. Но - не срослось. Пусть это будет подарком на Старый Новый! С праздниками вас, милые, и пусть у вас в жизни будет все так, как вам хочется, и даже в сто раз лучше. Воть. Ну, и про проду. Весь запланированный романтИк в одну не поместился, не обессудьте. Зато продолжение будет пораньше, чем через 2 месяца А чтоб лучше понять, что же такое у людей (и не только) случилось, предлагаю сходить сюда: [url=http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD%D1%84%D0%B5%D1%81_(%D1%80%D1%83%D0%BA%D0%BE%D1%8F%D1%82%D0%BA%D0%B0)]]click here[/url]

…Что-то коротко прожурчало, распространяя травяной запах, и Виктор пришел в себя. Но прежде, чем он успел приподнять налитые тяжестью веки, на лоб ему, закрывая глаза, легло мокрое и холодное. По виску вниз, к уху, потекла капля, он дернул головой… и чуть не застонал от боли, сдерживая рвотный позыв. «Опять «малинки» перепил…» - мелькнула и пропала в тошнотном мареве тусклая мысль. Во лбу словно торчал раскаленный гвоздь, настолько дикой была боль. Она то пульсировала, слегка утихая, а потом разрастаясь вновь, то вдруг растекалась жарким потоком, распирая изнутри череп. Налитые свинцовой тяжестью руки-ноги отказывались шевелиться, а все тело будто растворялось в потоках нечеловеческой тошноты. Блииин… Нет, это не «малинка». Это страшнее. «Арбуз» какой-нибудь… От боли и отчаяния он уже готов был начать трепыхаться, и плевать, пускай выворачивает, лишь бы кончилась эта пытка… но тут где-то рядом, отзываясь новой болью, прошуршали шаги, зашелестела ткань, он почувствовал, как к вискам прикасается теплое, живое, и в травяной аромат, забивая тошноту, вплелся знакомый цветочный запах. «Ленарвен», - облегченно выдохнул Степнов. Она поможет, как тогда… Сначала каждое касание легких пальцев, поглаживающих скулы и подбородок, отдавалось болезненными спазмами где-то внутри, под кожей, но вскоре этот кошмар пошел на убыль. Виктор лежал пластом, не в силах пошевелиться, жадно, как изголодавшийся птенец, ловил эти ласковые прикосновения и еще что-то теплое, прерывистое, похожее на дуновения ветерка, и только и мог, что думать с расслабленной благодарностью: «Спасительница… А я мазохист». Действительно, когда после страданий приходит долгожданное облегчение, прелесть жизни ощущается особенно полно.
Последние остатки боли и тошноты еще плескались мутной лужицей внутри, когда где-то рядом хлопнула дверь, и по движению воздуха Виктор понял, что Ленарвен отпрянула назад.
- Внучка, ты что творишь?!.. – грянул в стороне возмущенный старческий голос. Так, дед прибежал. С чего бы это вдруг?
- Да не ори ты, все в порядке! – легкие быстрые шаги под шелест платья куда-то в сторону - наверно, она пошла к деду, чтобы его успокоить.
Но ушастый владыка Ривенделла утихомириваться не желали, хотя и перешли на сердитый шепот:
- Что значит «все в порядке»! И как мне не орать, скажи на милость? Ты что себе позволяешь?! В последний день!
- Дед, я… нечаянно.
- Что? Эфесом в лоб – нечаянно?! Да ты хоть понимаешь, чем это может кончиться?
- Дедуль, ну, честно! – ему показалось, или в хрипловатом голосе в самом деле проскользнули виноватые нотки? – Просто мы вчера с Борзомиром удары навершием отрабатывали, и сегодня у меня рука как-то сама пошла…
- Это не рука у тебя пошла, а ты ума лишилась! Он же наша главная надежда, а ты ему голову пробила!
- Да ничего там нет! Так, шишка просто. Поболит и перестанет. Откуда мне было знать, что он парировать не сумеет? Дед, ну хватит уже так смотреть на меня!
- Нет, ты меня поражаешь, Ленарвен Кулемиэль! Совсем с мозгами не дружишь! Нашла, с кем рубиться всерьез! Он же в жизни меча не держал, из другого мира человек, неужели не понятно?
- Да я уже двести с лишним лет Ленарвен Кулемиэль! – не сдержавшись, рявкнула было она, но тут же спохватилась и понизила голос: - Можно подумать, ты меня не знаешь! Много б от твоего хваленого Виктора осталось, если б я с ним всерьез дралась? Пара обрубков, не больше. ЭТО тебе понятно?
Да уж, это было понятно и Виктору, еще во время поединка - по веселому блеску в зеленых глазах под разметавшейся челкой, по задорной улыбке. Порубила бы его на фрикасе в два счета, если б только все действительно было всерьез, это он своим чутьем бойца-кикбоксера чувствовал... Под закрытыми веками мелькнуло, как в кино – вот она наступает на него полукругом, и он, вспоминая наставления, следит за ее ногами, а не за мечом. Так, правая ступня чуть вывернута в сторону, значит, оттуда и ждем… Угадал, она действительно атакует справа, он парирует, и от первого же серьезного, совершенно мужского по силе удара, чуть отступает назад. Он и не ждал, что она, такая вроде бы нежная, совсем не по-кулемински женственная, действительно будет бить всерьез… Быстро мелькает узкое лезвие, она нападает и нападает, он, сам не понимая, как, продолжает отбиваться и отступать… и вдруг, парировав очередной, чуть не сваливший его на колени удар, понимает, что зол. Страшно зол. И мир, суженный до стройной, полной анализа и рассчитанных движений схватки, рассыпался. Подернутый красной дымкой ярости, закрутился, замельтешил бессмысленно и бестолково… и в этой круговерти уже ничего не понимающий Виктор внезапно увидел совсем-совсем рядом ее горящие мальчишеским азартом глаза. Потом едва успел поймать боковым зрением зеленый металлический отблеск, после чего в мир на миг вернулся порядок. Он вроде бы даже понял, что это мелькает, и рука пошла вправо - парировать, но тут смеющиеся глаза болотной феи исчезли, что-то легкое, платиновое, пахнущее цветами скользнуло перед его лицом, легко коснувшись щеки, он тоскливо подумал: «Ленка…», и тут в голове у него взорвался маленький вулкан. Где-то справа утреннее солнце ярко мигнуло и погасло, словно перегоревшая лампочка, а Степнов, прежде чем погрузиться в черноту, успел подумать: «Навершием в лоб – вот ведь дура…».
А тем временем скандал в благородном семействе разгорался все пуще.
- Мне понятно, что у тебя мозгов, как у курицы! Нашла, чем хвалиться! Я думал, ты ответственная, взрослая, потому и согласился на твое участие в этой авантюре, а ты ставишь все под угрозу в последний день!
- Дед, у тебя со слухом все в порядке? Я же сказала, завтра он будет в норме!
- Поздно завтра, Ленарвен, поздно! Сегодня пир, он просто обязан на нем присутствовать! Это… это же символ, понимаешь? Он – главный герой, он должен олицетворять нашу надежду, а не валяться с сотрясением мозга! Посмотри, сколько времени прошло, а он все еще без сознания!
Степнов сначала хотел подать голос из-под своего компресса – типа кто это тут без сознания? - но представил себе, что тут же начнутся старческие охи-ахи и вопросы о здоровье… и промолчал. Ничего, пускай Ленарвен сама отдувается, а то взяла моду – своих по морде лупить!
А она и отдувалась.
- Эльфы-создатели, как же у вас все сложно! Предсказания ваши, символы дурацкие… Дед, я тебе обещаю – придет он на твой пир и будет там символизировать все, что тебе нужно. И мозги у него будут в лучшем виде.
- Ленарвен, я на тебя надеюсь, - строго сказал дед, и Виктор будто наяву увидел старческий палец, предостерегающе наставленный на внучку. – Нет, не так – мы все на тебя надеемся…
- Ладно, дед, все, иди, - она устало вздохнула, и чьи-то долгополые тряпки с энтузиазмом зашуршали – наверно, это старый ушастик собрался уходить. – Надо тебе, чтоб он быстро на ноги встал? Вот и не мешай тогда. А то претензии предъявлять все готовы, нет, чтоб помочь...
Судя по стуку, последняя фраза адресовалась уже закрытой двери. Но только Виктор собрался подать голос (и так получилось, что он вроде бы как подслушивал, нехорошо, граждане!), как мимо кровати куда-то влево решительно протопали шаги, снова что-то легко стукнуло, потом звякнуло, булькнуло и сердито забренчало, размешиваемое ложкой в металлической посудине. А хрипловатый, такой кулеминский голос недовольно проворчал сквозь этот ритмичный звон:
- «Сотрясение», «сотрясение»! Можно подумать, там есть, что сотрясать!
Нет, ну, вы посмотрите на нее! Сама же двинула по лбу, а теперь еще и издевается?.. Оказалось, где-то в душе мерзким комариным укусом зудит горькая обида мужика, неожиданно проигравшего бабе, и чем дальше, тем сильней грызло. При этом душевные его страдания вовсю спорили с простой человеческой благодарностью (спасительница!!!), и угадать, что же победит, было решительно невозможно. Но вот она подошла, в сердцах продолжая что-то размешивать, со стуком поставила то, что держала в руках, куда-то рядом с кроватью. Снова запахло цветами, отчего сердце уже привычно ёкнуло невпопад, а суровая степновская обида вдруг дала трещину. И вмиг растаяла окончательно, лишь только в его бедро ткнулось что-то теплое и округлое, похожее на коленку.


А сказать мне пару слов по поводу этого безобразия можно тут

 Отправлено: 28.01.10 23:42. Заголовок: Ткнулось – и тут же ..

Ткнулось – и тут же сердито отдернулось. Но Виктора уже пробило разрядом сквозь два слоя одежды, и не отпрянул он только потому, что помешали подушки. Черт, что это с ним? Вроде бы она уже далеко не первый раз его касается, так почему же теперь весь этот мир, такой красивый и такой чокнутый, сжался до одной-единственной точки?.. Ему вдруг очень захотелось сдвинуть компресс и посмотреть, наконец, на нее, но почему-то было неловко.
- Развелось предсказаний и символов на мою голову, рехнуться можно! – тем временем, не замечая его смятения, сердито буркнула Ленарвен и сама сдернула с его головы мокрую тряпку. Незаметно переведя дух, он открыл глаза… и вообще забыл, что надо дышать.
Позднее, пытаясь разобраться в том, что произошло, он понял – его угораздило открыть глаза как раз в тот момент, когда она, сидя на краю кровати, тянулась вперед, чтобы поправить ему подушку. Случайность, ничего личного. Но тогда ему было вовсе не до разбирательств. Потому что лицо ее на несколько бесконечно долгих секунд оказалось ближе, чем он физически мог вынести. И Степнов застыл, намертво спаявшись с ней взглядами, до последнего миллиметра ощущая разделяющее их расстояние. Вмиг все стало неважным – поединок, травма, ушастый дед с его наполеоновскими планами и безумный поход в компании коллег и учеников, переживших мутацию. Вместо этого центром вселенной вдруг оказалось ее лицо, почти нависающее над ним, и растерянный, смущенный взгляд блестящих глаз, и приоткрывшиеся губы - так близко к его собственным. Стало нестерпимо жарко и душно, сердце колотилось в грудину, как бешеное, а в мозгу почему-то звенело в такт ударам: «Ку-ле-ми-на, Ку-ле-ми-эль», прямо так, по слогам. Хотелось сжать ладонями эти раскрасневшиеся щеки и целовать, целовать, целовать – вот они, ее губы, только потянись… Зачарованно ловя в зеленых глазах свое отражение, он начал подниматься на локте, она опустила дрожащие ресницы, с прерывистым выдохом подалась еще ближе… и тут что-то металлическое звучно упало на пол.
Ленарвен, отшатнувшись, испуганно вскочила, а Виктор дернулся так, словно над ухом у него грянул гром - наверно, это время, остановившее было свой бег, рвануло вперед бешеным галопом. От осознания того, ЧТО чуть было не случилось, его накрыло ужасом. Господи, еще миг, и он бы… они бы… да у него рука замерла в сантиметре от ее колена!.. Судя по багровому румянцу, залившему ее лицо по самую шею, до нее тоже дошло, и от этого смотреть на нее было стыдно до безумия. Сказать, что он был в шоке – не сказать ничего. Хотелось кричать: «Боже, как я мог?!», рвать на себе волосы и трясти за шиворот гада-Шрека – чтоб немедленно вернул домой, к ЕГО Ленке. Ну, или просто биться в детской истерике со слезами и топаньем ножками.
Заставить себя поднять на нее глаза удалось только нечеловеческим усилием воли, а заговорить – так вообще с третьей попытки, после долгого ошалелого молчания.
- Что это упало? – выдавил он из себя, когда застывшее в воздухе напряжение стало невыносимым. Не самый умный вопрос на свете, да и прозвучал он слегка небрежно – наверно, потому, что голос сорвался. Но все равно это было лучше, чем ничего.
- Л-ложка… - от ее растерянного взгляда, будто приросшему к его лицу, Степнов чувствовал себя еще гаже. Его уже почти трясло, и надо было хоть что-то делать, лишь бы она не заметила.
- Я подниму, - заявил он, решительно садясь. И сразу украшенные резьбой стены закачались, будто в шторм, кровь оглушительно заколотила в темя, норовя пробить давным-давно заросший родничок, а дремавшая где-то под ложечкой тошнота снова взметнулась вверх по пищеводу.
- Да тихо ты! – услышал он будто издалека, падая мимо подушки. – Куда вскочил? С ума сошел совсем, да?!
И опять все повторилось – мягкие пальцы на висках, ее дыхание, запутавшееся в его ресницах. Вот только теперь руки у нее, кажется, мелко-мелко дрожали, а у него в груди в ответ на каждое ее прикосновение томным цветком распускалось что-то жаркое и странное, такое уже было с ним давным-давно, в то незабываемое утро на кулеминской кухне, когда она... И почему-то было горько от того, что вот сейчас опять между ними – лишь его закрытые веки и несколько сантиметров расстояния, но чудо уже не повторится, потому что так нельзя.
Слава богу, в этот раз все закончилось быстро, и запутавшийся в своих желаниях Степнов открыл глаза. Воткнувшись взглядом в натянутый над кроватью балдахин с каким-то непонятным орнаментом, удивился запоздало: у него в комнате такой роскоши не было, так откуда?..
- А где я вообще-то? – сипло спросил он. Лежать без подушки, с запрокинутой головой, было жутко неудобно, но он уже боялся пошевелиться лишний раз.
- У меня, - будто нехотя, после долгой паузы, буркнула невидимая Ленарвен откуда-то из угла и с шумом поволокла по полу что-то тяжелое. Не обращая внимания на его обреченное «о, господи!», прогрохотала своей ношей до кровати и с какой-то очень холодной вежливостью попросила:
- Голова уже не должна кружиться, так что сядь, будь любезен.
Наверно, принимая вместе с дедом чужеземных послов, она и то говорила приветливей. Виктор, приподнявшись на локте, удивленно уставился на нее. За прошедший месяц Ленарвен была с ним всякой – веселой, сердитой, задумчивой, снисходительно-ироничной, откровенно раздраженной. Но только не равнодушной, не высокомерной. Тем более странно это выглядело сейчас, после всего, что произошло. А она, старательно глядя куда-то поверх его головы, с упрямым видом все мостила к изголовью кресло – тяжеленное, с фантазийной резьбой на деревянной спинке. Строго поджала губы и села боком, подобрав юбку так, чтоб и краешком не коснуться кровати, потом долго, даже не пытаясь помочь, ждала, пока Виктор сам подоткнет себе подушку. Несколько раз он встревожено пытался поймать ее взгляд, но она, звонко размешивая в расписной посудине что-то травяное и явно мерзкое, упорно смотрела в сторону. Словно и не тянулась она к нему за поцелуем, и ложка из дрожащих рук не выпадала, и не было ничего – ни жаркого цветка, распустившегося у него в сердце, ни сбивчивого ее дыхания в нескольких сантиметрах от его лица.


Он вернулся к себе, когда на Ривенделл опустились сумерки. Привычно зажег бронзовый светильник от тлеющих в жаровне углей, скинул сапоги, чтоб не топтать ковер, сел в кресло. Вечерняя темнота в молочно-белых шестиугольниках стекол уныло отливала лиловым, и от этого почему-то страстно хотелось, чтобы там, за пчелиным переплетом окна, вместо промозглого ноября была весна. Чтоб сад не тянул к холодному небу голые пальцы ветвей, а шелестел на ветру листвой, чтоб звонко тенькала в кустах какая-нибудь птаха и заткнулись, наконец, мерзкие черные птицы, перестав травить душу… Степнов с грустью оглядел комнату, которую уже начал считать своей. Господи, как же он ее ненавидел еще три недели назад! Как его все бесило, ночной горшок особенно! А сейчас ничего, привык. И даже жаль уходить отсюда, от кровати, пахнущей лавандой, от окна с его чуднЫми переплетами и бронзовой ручкой, от странного кресла с низкой деревянной спинкой, впивающейся в позвоночник. И когда появится в его жизни хотя бы такой немудреный уют – неизвестно. Зато у него впереди путешествие со всякими опасностями, ночевки под звездным небом, привалы у костра и всякое такое. В общем, куча приключений и романтики, черт бы их побрал...
И то счастье, что собираться уже не надо – у стены стояли два рогожных вещмешка, упакованных под завязку. Эх, Леголех, добрая душа. Не забыть бы ему «спасибо» сказать, когда на пиру увидятся… Еще и сборище это, бли-и-ин!.. На кровати лежала смена одежды, в которую ему, наверно, полагалось облачиться – чтоб символизировать именно то, что нужно старому хитрюге Петрондилу. Пора одеваться, в самом-то деле, а то ведь придут звать и, упаси бог, помогать кинутся, словно убогому…
Пуговки на синем бархатном кафтане застегивались с трудом – уж больно они были маленькие и частые. К тому же с мелкой моторикой у него все еще было неважно, хотя Ленарвен обещала, что к утру все пройдет. И вообще, выглядел он неплохо – если отражение не врало. Уже и не скажешь, что пару часов назад посреди лба у него красовалась огромная шишка, на ощупь ну просто на полголовы, не зря же Ленарвен все отказывалась дать ему зеркало, хмуро бурча: «Нечего там смотреть». Сейчас это был обыкновенный синяк, чернеющий, словно «третий глаз», и его вполне можно было прикрыть отросшими кудрями – чтобы пирующая общественность не полезла, упаси бог, с вопросами. А ведь все равно уже знают, и будут разглядывать, как слона на ярмарке, тьфу, пакость!.. От нарисовавшейся в голове картины стало вконец тоскливо и муторно, и он твердо заявил своему отражению: «Сами идите на свои посиделки, я – пас!».
Идея послать деда с его символами и знамениями впервые посетила его пару часов назад, когда он понял, что окончательно запутался и вообще, вот-вот себя изведет. Слава богу, хоть с Ленарвен все было понятно – тут уж без вариантов, она на него смертельно обижена. Правда, при этом краснеет как маков цвет каждый раз, когда нужно продойти к нему ближе, чем на метр, что не слишком укладывается в картину вселенской обиды, но Степнов решил, что это от злости. В себе же разобраться никак не получалось. Без конца твердил себе, что эта ее обида – только к лучшему, что все равно она не Ленка (у той ведь волосы короче и уши нормальные!), поэтому нечего самому обманываться и ее обнадеживать. И все равно помимо воли раз за разом мысленно возвращался в ТОТ момент, от чего сердце, ускоряясь, снова обливалось жаром, и смотреть на нее, такую равнодушную, становилось совсем невозможно – так и тянуло сгрести в охапку и… А теперь еще пир этот, и она наверняка там будет, ужас!
- Да чтоб оно!.. – не сдержавшись, плюнул он в сердцах. – Всю душу вымотали! «Кулемина», «Кулемиэль», один черт!

Всех желающих высказаться жду тут!

 Отправлено: 30.03.10 20:42. Заголовок: Любителям песни "..

Скрытый текст

Любителям песни "Мы ранетки" просьба - тапками кидаться не больно, я честно любя!

Разумеется, на пир он пошел. И вежливо раскланивался со всеми, и жизнерадостно скалился на вопросы о самочувствии, и делал вид, что ему тут ужасно интересно. При этом чувствовал себя совершенно непрошибаемым. Но, стоило аккуратно причесанной леголеховой макушке мелькнуть среди голов, все его напускное спокойствие вмиг исчезло. Обиды и непонятки этого дня разом застучали в мозг, настоятельно требуя разрешения, поэтому сын ментвудских чащоб оглянуться не успел, как был нахально утащен куда-то в угол зала и прижат к колонне.
- Виктор, ты чего?.. – Леголех попытался трепыхаться, но безрезультатно. – Взбесился, что ли?
- С вами тут не только взбесишься, - прорычал яростно Степнов, ухватив его за шиворот и вздергивая по отполированному мрамору вверх, - еще и последних извилин лишишься! Что это было сегодня, рассказывай живо, ну?!
- А ты не понял, что ли? – распятый на колонне Леголех округлил глаза, вконец превратившись в деревенского дурачка. – Рукоятью по голове это было, с ходу в развороте…
- Сам понял, не дебил! – рявкнул Степнов. – Не пойму только, какого черта!..
- Ты меня об этом спрашиваешь?! Я тут причем? – Леголех изумился настолько натурально, что Виктор ему даже поверил. – Можно подумать, это я тебя двинул! Ты целый день у нее провалялся, что ж сам не спросил?
- Действительно, у нее! – ответа на последний, вполне справедливый вопрос у Виктора не было, потому он и вцепился с какой-то звериной радостью в повод продолжить разборку. – Какого лешего вы к ней меня потащили? У меня что, своей норы нет?!
- Так это… - Леголех снова захлопал пшеничными ресницами, - Ленарвен велела. Ты как упал, она аж позеленела. Потащили, говорит, его быстро ко мне, там лекарства, все такое. А до его покоев, мол, мы через две террасы, по куче лестниц, не донесем… И в самом деле, не донесли бы, кабана такого, и так чуть не надорвались…
- Сам ты кабан, - устало буркнул Степнов, разжимая кулаки. «Ишь, ты, переживала»,- подумалось вдруг с горечью, и от этого весь его боевой запал сдулся, как воздушный шарик. – «А по виду и не скажешь…».
Леголех, почуяв под ногами твердое, сразу осмелел:
- Странный ты какой-то. Весь день в спальне у Ленарвен Кулемиэль - это ж мечта просто! А ты бесишься, словно она тебя с маслом съела…
- Уж лучше б съела, - тоскливо огрызнулся Степнов. – Да ты сам видел…
Леха только вздохнул вместо ответа. Он и в самом деле забегал днем – «посмотреть, все ли живы». Правда, удрал почти сразу, не выдержав царящего в комнате морозного молчания. И несомненной удачей было то, что удрал он не покалеченным – за по-детски бесхитростный вопрос: «Ребят, вы что, еще не помирились?» Ленарвен одарила его таким зверским взглядом, что проняло даже Степнова. Ага, помирились они, десять раз. Еще бы понять, кто больше виноват…
- Ладно, Леха, забудь, - Виктор, устало усмехаясь, расправил другу смятый в порыве злости парчовый воротник. – Спасибо тебе за все, дружище…
- Да что случилось-то? – вконец запаниковал стажер.
- Ничего не случилось, забей. Иди лучше за стол, а то гномы всех лебедей сожрут…
И, хлопнув обалдевшего Леголеха по плечу, пошел назад, к пирующим.
А в центре зала уже вовсю шло веселье. За колоннами бойко настраивалось что-то струнное, вроде бы даже не одно. Звенела посуда, целиком зажаренная живность, разложенная на блюдах, источала ароматы неописуемой аппетитности. Разношерстная публика, прикладываясь к кубкам, многоголосо шумела, и звонкое эльфийское хихиканье то тут, то там перекрывал гномий жизнерадостный гогот. Всем было хорошо, весело и точно не до символов - потому что на мрачного, как грозовая туча, экс-физрука внимания никто не обращал. Да и не разглядеть его было за холкой печеного вепря, коричневой от специй, – за ней было очень удобно прятаться, бросая в зал хмурые взгляды и прикидывая, скоро ли можно будет отсюда слинять. По всему выходило, что не скоро. Одно счастье – нигде за столами не было видно Ленарвен, только дед, развалившись в кресле под самым роскошным гобеленом, о чем-то таинственно шептался со Шрекдальфом… Интересно, куда она пропала? Хотя какое ему дело, они друг другу никто! Так, на несколько месяцев члены одной команды, не более.
Тут в середине зала что-то музыкально и весело брякнуло, над столами жидко захлопали, а гномий раскатистый говор изрядно сбавил громкость. Степнов выглянул из-за закрученного штопором свиного хвоста, скрывая досаду, – опять эти эльфьи завывания, в которых от словесных наворотов не разобрать ничего!.. Но под гигантским колесом люстры уже дрыгали ногами, рассаживаясь на стульях, улыбающиеся до ушей «Дюшески», и Виктор приободрился. Хоть они раньше при нем и не играли, но песни напевали вроде бы задорные, значит, в сон его сейчас не потянет. Ну, и то хлеб… Но тут заметил возвышающуюся над миниатюрными музыкантшами знакомую беловолосую фигуру, и сердце трепыхнулось не в ритм. Так вот куда она пропала… А Ленарвен, уверенно сжав гриф чего-то почти двухметрового (наверно, того самого баса, который «Дюшескам» было не под силу таскать), белозубо улыбнулась зрителям и кивнула Лерке. Та, весело вздернув нос, заколотила в бубен, Женька врезала палочками по ксилофону, остальные ударили по струнам, и Степнов подпрыгнул, узнавая ритм и мелодию, если и искаженные непривычной, устарелой какой-то обработкой, то совсем немного.
Конечно, вслушивайся он раньше в то, что голосил развеселый квартет, таскаясь за ним следом, шок был бы не так силен. Но у Виктора каждый раз в голове словно тумблер срабатывал, до того назойливый хоббитячий оптимизм диссонировал с его собственным подавленным состоянием. Теперь же это было как в жутковатом сне из королевства кривых зеркал – знакомая мелодия, которую исполняли на музейных экспонатах его прошедшие дикий апгрейд ученицы… А дальше стало еще хуже. Вступление закончилось, и Лерка, тряхнув кудрями, запела:

Иду я в солнечный денек дорожкою лесной,
За мною следом – паренек, веселый, озорной.

Он нравится мне, точно, давно такого жду.
О чем с ним будем говорить? Конечно, про еду!

Вот Джиджин любит пудинг, а Саня – шоколад.
А Натти без варенья играть не будет в лад.
А Лерри дай галеты – съест сразу фунтов шесть!
Но больше, чем конфеты, мы любим фрукты есть!

Зрители улыбались, прихлопывая в ритм, какой-то набравшийся гном размахивал кубком и подпевал, в общем, всем было весело. Один Степнов ошалело хлопал глазами и щипал себя за руку, пытаясь проснуться. Но главное испытание было впереди – чинно выигрывающие свое музыкантши закончили проигрыш и после эффектной паузы и хором грянули припев:

И ты тоже фрукты кушай,
Ведь дюшески – супер-груши!
И ты тоже фрукты кушай,
Супер-груши!

Наверно, это была слишком большая нагрузка на только-только зажившую степновскую голову. Спрятавшись за свиным боком, воняющим чесноком, Виктор зажал уши руками, но это не помогало, он все равно слышал каждый звук. Нет, это невыносимо! Или он все-таки свихнулся?!.. Он все терпел, все-все, и сам думал, что почти привык, но ЭТО!.. «Это» стало последней каплей, и выносить такое издевательство над собой он больше не собирался. Перевернув стул, Степнов вскочил и, не обращая внимания на укоризненные взгляды соседей, стал пробираться вдоль стен вперед, во главу стола, туда, где с мудрым видом сидели два виновника его мучений. Натыкался на чьи-то спины, путался в свисающих с потолка длинных шпалерах, но упорно шел вперед, и если б ему кто-то в этот момент хоть слово вставил поперек, он бы взорвался от злости… Почти добравшись до цели, остановился, переводя дух, и только тут обнаружил, что одно из заветных кресел пустует – Петрондил, дедок ушастый, куда-то смылся. Ну, и ладно, ему и Шрека вполне хватит…
- Так, товарищ волшебник, давайте-ка отойдем на минутку, - решительно заявил он директорской лысине. – Поговорить надо.
- Простите? – удивленный таким напором Шрек вскинул на него суровый взгляд, и у Степнова по старой памяти что-то екнуло в животе – ну будто его опять на педсовете песочат... Но нет, это не Москва и не школа, это черт знает что, это дурдом полный, так что нечего тут под Савченко косить!
- Поговорить надо! – рявкнул Виктор, пытаясь переорать лихое хоббитячье пение. Шрек, внимательно на него посмотрев, видимо, понял, что спорить бесполезно - этот упертый не отстанет, наверно, совсем слетел с катушек, - и поднялся со вздохом.
- Ну, пойдемте, раз надо…
О том, что во дворце есть прекрасная библиотека, он и раньше знал, но по старой памяти обходил ее десятой дорогой – интуитивно боялся, что там сидит какая-нибудь бессмертная Светочка. Как набросится из-за стеллажей с фолиантами, как начнет пичкать сырниками да про книжки рассказывать, а за многовековую жизнь у нее в голове уж точно столько бреда накопилось!.. Однако оказалось, что опасался он зря. Из живых существ в библиотеке явно водилась только книжная моль, правда, очень жирная и ленивая – наверно, огромные тома в кожаных переплетах с золотым тиснением были очень питательны.
- Ну, я вас слушаю очень внимательно, - сообщил Шрек, опускаясь в кресло и жестом предлагая сесть и Степнову. Но тот остался стоять, настолько был на взводе – кажется, присядь он на минуту, и взорвется, как перегретая банка со сгущенкой.
- Я хочу обратно. Домой, - выпалил он.
Шрек потер переносицу и посмотрел на него внимательней.
- Простите, я кажется, не расслышал. Вы сказали, домой?
- Да, домой! В Москву!
- Но как же ваш поход? – клонированный директор казался серьезным, как перед проверкой из РОНО. – Ведь вы же собирались…
- Уже не собираюсь. Сами идите в свои походы, таскайте свои кольца, а с меня хватит! И только не говорите, что я вам что-то там обещал. Считайте, что ничего не было!
- А не позволите узнать, почему вы так решили, да еще столь внезапно? Должна же быть причина какая-то. Причина ведь есть, верно?
- Да достало уже меня все! Вот где у меня ваш дурдом сидит, вот! – снова наливаясь гневом, Виктор ткнул себя ребром ладони в кадык. – ТАМ нормальные люди были, здесь же превратились не пойми в кого! И добро б на себя не похожи были, так нет!.. Все похожее – и в то же время будто с ног на голову перевернутое, с ума сойти можно!
- Я, кажется, понял вас, Виктор, - вздохнул Шрек, отводя глаза. – Вас смущает, что в окружающей вас действительности проглядывает что-то из прежней жизни, что-то знакомое…
- Да! – с облегчением закивал Степнов.
- Ну, что я могу вам сказать… - Шрек задумчиво закрутил пальцами, по-прежнему не поднимая глаз. – Я понимаю ваше желание от этого избавиться, но… к сожалению, помочь ничем не смогу.
- А когда сможете?! После похода?!
- Боюсь… Боюсь, что никогда.
- Что?! – сначала Виктор решил, что ослышался. Не может быть, они же обещали! – Но вы… вы же собирались вернуть меня обратно!
- Ну, надо же было вас тогда хоть как-то успокоить! - вздохнул Шрекдальф. – Но, увы, уже тогда было понятно, что вернуть вас домой невозможно.

Окончание главы следует
А комменты тут

 Отправлено: 18.04.10 16:57. Заголовок: Девочки, я честно пы..

Скрытый текст

Девочки, я честно пыталась запихнуть окончание главы в одну проду. Но не удалось - разогналась я что-то. Но в этот раз долго томить не буду, окончание выложу через пару дней. А пока - несколько страниц разъяснений, откуда у ситуевины ноги растут.

Виктор Степнов всегда был, по большому счету, мирным человеком и ценителем человеческой жизни, даже служба в армии не сумела выбить из него это качество. Да что там человеческая жизнь, он и курицу зарубить не сумел бы, даже если бы умирал с голоду… Но теперь с ним случилось страшное – он возжаждал убийства. Причем не важно, каким орудием – пистолетом, дубиной или голыми руками. И только тоненький голосок разума пищал где-то на задворках сознания: как же его убить, он же директор!..
- Вы!.. – прошипел он, сверля Шрекдальфа злобным взглядом. – Значит, вы мне врали?!
- Думайте, как считаете нужным, - сурово отрезал тот. – Но, поверьте, если бы у меня была такая возможность, я бы, разумеется…
- Да плевать мне на ваше «разумеется»! Вы хоть понимаете, что жизнь мне сломали?! Кто вас просил, в конце концов?! Я там жил, ТАМ, хорошо или плохо – вас не касается! Но ТАМ было мое место, и меня окружали люди, которым я был нужен! И которые сами были нужны мне! И как теперь…
- Простите, Виктор, я вас перебью, - Шрекдальф, сгорбившись в кресле, разглядывал свои пальцы. – Мне понятно ваше возмущение, но все это, по большому счету, эмоции. А теперь давайте посмотрим в лицо фактам. Скажите, вы помните, что мы с Петрондилом вам объясняли про параллельные миры? Про миры параллельные помните вы или нет?
- Да какая разница! – вконец разошедшийся Степнов никак не хотел успокаиваться. – Не о параллельных мирах речь! Я вам про Фому, вы мне про Ере…
- Так, значит, не доходит, - сообщил самому себе Шрек. – Ну, тогда начнем совсем с нуля… Мы вам говорили, что наши миры взаимосвязаны, и одни и те же личности существуют в этих мирах в разных ипостасях. У нас, например, Петрондил Полуэльф, у вас – Петр как-то там, язык сломаешь...
- Ой, уж кто бы говорил, - буркнул немного поутихший Виктор.
Шрекдальф хмуро глянул из-под бровей, но на сарказм не прореагировал:
- И у каждого, заметьте, у каждого разумного существа из нашего мира есть двойник в вашем.
- Ну, это уж с какой стороны посмотреть, кто там чей двойник!
- Это не важно. Важно то, что в вашем случае этот принцип парности был удивительным образом нарушен, у нас вашего двойника не было. Там был Виктор Степнов – а здесь никого.
- Это уже ваши проблемы, меня они не…
- Я еще не закончил, - Шрекдальф говорил медленно, упорно не глядя Виктору в глаза. – Пока что я вам просто напомнил теорию. Так сказать, теоретический курс. А теперь пойдет практика… Скажите, вы помните, как попали сюда? Я имею в виду сам момент перехода.
- Ну… - степновская злость шла на убыль, и в обратной пропорции возрастала способность соображать, однако Виктор все равно не мог взять в толк, к чему собеседник клонит. – Ну, пришел я с работы уставший, да и расстроен был жутко из-за одной… причины. Ну, перекусил и на диван завалился, не раздеваясь, по телику после двенадцати должны были матч Лиги Чемпионов показывать, я до этого времени выспаться хотел. А потом вроде бы в какой-то момент проснулся, встал – и, гляжу, дичь какая-то творится. Вроде как стою я посреди комнаты в чем мать родила, и при этом вижу, что на диване все еще сплю я, только одетый. Ни черта я не понял и решил, что это сон такой мне приснился. И тут в стене напротив вдруг дверь прорезалась. Настоящая, типа как деревянная, с ручкой, взялась откуда-то. И открывается еще так заманчиво, а там сумерки какие-то, лес шумит, костер мелькает... Ну, я и подумал, что, раз все это во сне, почему бы не сходить, не посмотреть, во сне ведь и голым можно… Только вышел – дверь за мной и захлопнулась, и даже стена исчезла, вокруг природа сплошная. Ну, перепугался я сначала. Побегал вокруг, поискал выход, не нашел и решил – сон это, вот сейчас усну, а проснусь уже у себя. Потом гляжу, возле костра одежда какая-то валяется: штаны, куртка, платье. Решил я, что голым спать холодно будет, оделся в мужское и лег у костра, думал, что утром все закончится. А когда проснулся, оказалось, что ничего не закончилось, а только началось…
Он замолчал, заново переживая те сутки. Господи, это ж просто чудо какое-то, что он тогда не свихнулся! А во всем они виноваты, старые интриганы… Злость снова зашевелилась в душе змеиным клубком, и Степнов уже собрался возобновить наезды – пусть немедленно такую же дверь откроют, и он домой уйдет - все дела!.. Но тут директор, откинувшись в кресле, спросил неожиданно:
- Ну, теперь-то, когда вы все вспомнили, вы понимаете, что возвращаться вам некуда?
- Как так – некуда? – опешил Виктор, вмиг позабыв свои кавалеристские планы. - Почему?
- Потому, - с усталым вздохом, словно бесконечно тупому ученику, стал вдалбливать Шрекдальф, - что ваше место в прежнем вашем мире не свободно. Один Виктор остался спать на диване и теперь у него своя жизнь, а второй ушел через дверь в наш мир и живет тут уже по-своему. Вам некуда возвращаться, Виктор, этот мир - ваш.
Степнов обессилено плюхнулся в кресло – земная твердь куда-то уплыла, а ноги подкосились. Кажется, он даже материться от потрясения не мог, дар речи пропал окончательно. Значит, Степновых теперь два?!
- Совершенно верно, два, - то ли Шрек умел читать мысли, то ли Виктор все-таки говорил вслух. – Мы с Петрондилом исправили ошибку, нарушающую принцип парности-параллельности, присущий нашим мирам. И одновременно выяснили, что, даже если вы и очень сильно попросите, мы не сможем вас вернуть по еще одной причине… Вы помните, там, на лесной поляне, рядом с одеждой для вас лежало женское платье?
Платье? Какое платье! До платьев ли ему теперь!.. Значит, остаток своих дней он проведет среди этих ушастых чудиков и ночных горшков? И в жизни не увидит больше ни Ленки, ни «Ранеток» в джинсах? А где-то там, в Москве, живет своей жизнью еще один Виктор Степнов, ходит в гости к Кулеминым, всякие чудеса видит только по телевизору и знать не знает про параллельные миры… Виктору очень хотелось побиться головой об стену, но все подходящие были далеко – разве что об подлокотник кресла колотись, и то не согнешься так, чтоб лбом достать...
- Так вы про платье помните? – изуродовавший его жизнь старый гад все никак не унимался. - Помните про платье, я вас спрашиваю?
- Помню, помню! – снова взорвался Степнов. – Только отстаньте уже от меня!
- Не могу, вы сами напросились, - вздохнул Шрек. – Это очень хорошо, что вы помните, можно сказать, даже замечательно. Потому что платье это – наглядное доказательство того, что вы должны были прийти в наш мир не один. Одновременно с вами мы пытались создать двойника вашей девушки, такой… высокой блондинки, ну, вы поняли, о ком я…
- Лены?! – Виктор в который уже раз за разговор уронил челюсть и раздумал орать.
- Да, именно ее. Я, признаюсь сразу, считал это не нужным, ведь пара «Лена - Ленарвен» уже существует, но Петрондил настаивал… по определенным причинам, и я не смог ему отказать.
- И где же она?! – Степнов сверлил Шрека таким напряженным взглядом, что, будь у него вместо глаз буравчики, наверняка просверлил бы в бородатом поганце пару дырок.
- К сожалению, к сожалению, - снова вздохнул «поганец», и степновская надежда скапустилась – который уже раз за вечер. – Эта наша попытка успехом не увенчалась. Видимо, тот факт, что пара уже существует, и стал определяющим. Здесь, в нашем мире, нет места для еще одной Ленарвен, и раздвоить эту вашу… Лену нам не удалось. Петрондил, конечно, был в страшном расстройстве, ну очень расстроен был, но против основ мироздания не попрешь, увы…
- Нет, постойте, что значит: «Еще одна Ленарвен»? - Степновский мозг выкинул очередной фортель – из пространной шрековой речи выхватил только одно, зато самое насущное. – Лена – не Ленарвен! Они разные совершенно!
Серые директорские глаза блеснули лукавым пониманием.
- Виктор, ну кто вам сказал такую чушь? Ленарвен – ваша Лена и есть, вот приглядитесь внимательнее…
- Да что мне там смотреть, я и так все вижу прекрасно, не слепой! Они, конечно, в чем-то похожи, но… Ленка – она такая… спортивная, грубоватая даже, движения резкие…
- Резкие движения, говорите? Ох, Виктор, посмотрели бы вы на нашу Ленарвен двести лет назад! – рассмеялся Шрек. – Мальчишка мальчишкой была, не отличить. Вечно с оружием да с лошадьми возилась, руки-ноги в цыпках, ногти переломаны! Но Петрондил, слава эльфам-создателям, не пустил это дело на самотек, приставил к девочке учителя танцев… И ничего, лет за пятьдесят вполне обкаталась, а теперь так вообще принцесса хоть куда…
- Ладно, господь с ними, с танцами вашими, - нетерпеливо махнул рукой Степнов. Нет, он все-таки докажет этому ироду, кто прав! – Пускай хоть менуэт танцует, хоть вальс, хоть нижний брейк! А со спортом как же быть? Ленка – она такая… такая… Ей что по канату, что через козла, что в баскетбол, что в гимнастику, везде первая! А ваша Ленарвен, наверно, неженка, ста метров не пробежит!
- Со спортом, в самом деле… - ухмыльнулся в бороду Шрек. – Я, конечно, очень извиняюсь за бестактность, но вот этот синяк на лбу у вас откуда? Неужели сам собой появился? Или фехтование вы за спорт не считаете?
Как Виктору ни хотелось, но покривить душой против олимпийских заповедей и отказать фехтованию в праве считаться спортом он не смог. Альпинизму и верховой езде тоже – потому что, как выяснилось, Ленарвен «и из седла не вылезает, и любые горы ей нипочем». Но мозг упрямо продолжал сопротивляться фактам и признавать длинноухую любительницу платьев за ненаглядную Ленку отказывался наотрез. А Шрекдальф, видимо, чуя нутром бушующую в степновской душе бурю, наклонился вперед и вкрадчиво сказал:
- Вы мне, Виктор, вот что объясните. Вы у нас недавно, но наблюдаю я за вами очень внимательно и заметил тут кое-что… Вот сдружились вы с нашим Леголехом, так?
- Ну, сдружился, - настороженно шевельнул челюстью Степнов – он никак не мог взять в толк, куда этот мудрила клонит.
- Каждый раз видите его нечеловеческие уши, знаете про бессмертие – и при этом зовете его по-своему. Я ничего не путаю, нет?
- Не путаете, конечно, но он же и сам не против!
- Я вижу, что он не против. Наоборот, даже с большой охотой отзывается… И наших гостей из Шира, знаю, тоже не их родными именами зовете, и они тоже отзываются, хотя сами, уверен, и выговорить эти ваши варианты не могут. Как вы думаете, почему так происходит?
- Да потому, что Леголех ваш – московский Леха и есть, с какой стороны ни глянь! Простой, как три рубля, и верный, что твоя Пенелопа. И «Дюшески» эти ваши… Смотрю на них и девчонок наших вижу, даром, что у тех ноги нормальные. Ну, ничего не изменилось, что те безголовые напрочь, что эти…
- Вот-вот! – радостно закивал Шрек. – И меня вы по-своему зовете, и даже Петрондила иногда… Так чем же, простите, Ленарвен от всех нас отличается?
Виктор уже набрал в грудь воздуха, готовый яростно спорить… и вдруг осекся. Потому что Шрек был прав, как ни крути. Действительно, почему двойник Комарова с дурацким именем «Стасендрил» для него Стас, почему в общении с Борзомиром он то и дело срывается на «Людмилу Федоровну», забивая на смену пола и чисто мужицкие ухватки, а Ленарвен даже мысленно не становится Ленкой? Где логика, граждане, логика где? Неужели все из-за ушей?..
- Ну, а как же возраст?! – истерзанный степновский мозг не желал сдаваться даже под натиском неоспоримых фактов. – Я Лены старше на десять лет с лишком, а тут… наоборот все. Двести лет ей с копейками, ума лишиться можно…
Савченко снова откинулся в кресле, закрутил большими пальцами, мученически закатил глаза:
- Эльфы-создатели, какая же ерунда вас волнует … Виктор, скажите, а в вашем мире разница в возрасте как-то сказывалась на вашем отношении к людям? Я сейчас не только эту вашу маленькую Ленарвен имею в виду, а вообще по жизни? Ну, вот ваш вариант Петрондила насколько вас старше?
- Намного, лет на тридцать пять, наверно…
- Но это же не мешало вам находить с ним общий язык, общаться как-то, верно?.. Не мешало, и нечего на меня смотреть так возмущенно. Так я вас уверяю – то, что НАШ Петрондил старше вас не вдвое, а в несколько десятков раз, не имеет никакого значения. Что та личность, что эта сформированы давно и уже не изменятся. И точно так же можно сказать про всех нас. Кто когда родился и когда умрет, уже дело десятое, главное – что все мы собрались здесь и сейчас, в этой временной точке, а от своих двойников в вашем мире отличаемся сущей ерундой.
- Действительно, бессмертие – ну такая ерунда! – бессильно скрипнув зубами, Виктор выложил последний козырь, на который у старого хитреца, ясное дело, уже припасен в рукаве свой джокер. И действительно, Шрек устало возвел очи горе, явно собираясь прочитать очередную лекцию об основах здешнего мироздания, - но вдруг удивленно вздернул бровь, на глазах растеряв свой педагогический запал. В пустом коридоре раздались мелкие хоббитячьи шажки и новиковское хихиканье: «Какой быстрый! Ты догони сначала!..», а потом мимо двери в библиотеку по-мужски сурово протопали. И Шрекдальф, вслушиваясь в разлетающееся рикошетом от стен разнокалиберное эхо, устало потер шею и проворчал:
- Далось вам это бессмертие… Оно вообще штука хрупкая и ненадежная – и оглянуться не успеешь, как удел смертного обретешь. Что поделать, если тут все от выбора зависит…
- От выбора? Какого выбора? Чего?!
- Да неважно пока, скоро сами все поймете. Пока только одно могу вам пообещать – если события и дальше пойдут в том же ключе, что и сейчас, к концу похода бессмертных в нашей компании не останется.
- А идите-ка вы к черту, Николай Палыч! – не выдержав, взорвался Степнов, снова выскакивая из кресла. Больше ему крыть было нечем, и теперь хотелось только одного – разнести этот дворец по камешку. – Вместе загадками вашими вечными, с бесконечными интригами! Плевать я на них хотел с высокой колокольни, и без них тошно! Вы меня сюда вытащили без обратного билета, так объясняйте, как мне жить-то теперь!
- А что значит – «как жить»? – прозвище в школе Савченко явно дали неудачное, «железным Феликсом» бы ему зваться, не меньше, - на бурные проявления степновского темперамента он, похоже, совсем не реагировал. – Вы вроде бы все уже правильно начали, так и живите, как живется. Сначала тяжеловато будет, не без этого, но потом привыкнете…
Виктор, неведомым образом сдержав рвущуюся наружу нецензурщину, вылетел из библиотеки. Бешенство пополам с отчаяньем гнали вперед, и он помчался по коридору, не разбирая дороги. Значит, все это – не бред сумасшедшего, и жить ему тут теперь до конца своих дней. И Ленка его, двести лет танцами прозанимавшаяся, и вся их компашка безумная, то ли бессмертная, то ли нет, - это правда, правда, правда!.. Вот только правда эта никак не желала укладываться в голове, распирая изнутри гневом, и ноги сами несли вперед, в неведомые дали. Вид у него, наверно, был при этом тот еще – встречные-поперечные шарахались, явно опасаясь попадаться на глаза, и правильно делали. Прибить бы, конечно, никого не прибил, но наорал бы точно… Остановился он внезапно, когда, выскочив из-за колонны у пиршественного зала, чуть не сбил с ног пьяную парочку, эльфа и гнома. Коренастый, словно гриб-боровик, гном размахивал на ходу обглоданной гусиной ножкой и что-то фальшиво горланил густым басом, а эльф, существо более субтильное, вис на нем всем телом, икал и пытался подпевать. Степнов с разбегу наскочил на гнома и отлетел от него, как от каменной стены, вмиг поутихнув, а тот замолк, с трудом сфокусировал на преграде взгляд и рявкнул:
- Прошу пра-астить!
Пьяный же его дружок, хлопнув Степнова по плечу, воскликнул громко и невнятно:
- Выпьем, друг!..
- Да тебе уж хватит, - буркнул тот, удивляясь про себя такой нежной дружбе, - как он успел понять на примере Леголеха и Михимли, гномы с эльфами друг друга откровенно недолюбливали. – Вы на свежий воздух выйдите, что ли…
Гном глянул на него уже почти осмысленно.
- Свежий воздух – это да-а! – возвестил он, стряхнув с бороды крошки. – Пойдем, приятель, подышим!
И поволок «приятеля» дальше по коридору, туда, где в мерцающем свете факелов переливалась бронзовым орнаментом высоченная дверь. А Степнов смотрел им вслед и думал с тоской: «Везет же некоторым! Эх, мне бы так – набраться до синевы и не думать ни о чем!». И вдруг сообразил: а, собственно, что ему мешает? Пиршественный зал – вот он, рядом, пойла там наверняка еще немало, закуска тоже должна пока остаться, хотя можно и без нее. В конце концов, не зря же тогда грозился спиться всем назло!.. И он рванул вперед почти с прежней решимостью.

Окончание главы будет скоро-скоро
А комменты тут

 Отправлено: 21.04.10 14:41. Заголовок: Так недавно покинута..

Так недавно покинутая попойка встретила его факельным чадом пополам с винным перегаром и слегка поредевшими столами, за которыми полным ходом шло веселье – набравшиеся эльфы, люди и гномы, сидя вперемежку, пили на брудершафт и наперебой вспоминали деянья старины глубокой. Леголехов «дракончик» соседствовал с лохматой шевелюрой «благородного гнома из рода Семеновсов», а пьяненький Борзомир обнимался с равным по трезвости эльфом, чисто женскими жестами хлопая его по рукам, - тот, видимо, никак не мог разобрать, какого же полу собеседник и все норовил полапать. Виктор только усмехнулся, оглядывая царящий вокруг интернационал. Похоже, пока его не было, то и дело фыркавшие друг на друга делегации успели побрататься всем составом.
Его место за кабаньей тушей было свободно – правда, от самой свинки теперь остались лишь обглоданные ребра, шпангоутами торчащие из блюда, и немного овощной начинки. Степнов, справедливо рассудив, что пришел он сюда не жрать, а совсем даже наоборот, наковырял себе в тарелку пару картофелин и потянулся к кувшину, стоявшему тут же, рядом. Плеснул в кубок, понюхал – густая жидкость янтарного цвета пахла чем-то ядрено-растительным, кажется, можжевельником. Помня о давешнем приключении с «малинкой», попробовал осторожно. Ничего, сойдет - если и крепленое, то не слишком. Опрокинул в себя, как водку, почти не чувствуя вкуса, зажевал картошкой, подождал, прислушался к ощущениям. Опалившее гортань алкогольное тепло словно растворилось где-то – не только до удрученной невеселыми мыслями головы не добралось, но даже по венам растекаться не спешило. Степнов, не желая сдаваться, накатил еще столько же. Опять ничего, словно хвойного компота выпил. Решил для себя – если и после третьей не торкнет, пойдет искать что покрепче. Не торкнуло. Он, вконец обозленный (ну что за жизнь, напиться и то не получается!), уже собрался идти узнавать у Борзомира, чем тот догонялся, но тут с соседних столов вдруг донеслось дружное, нестройное, полупьяное: «Ску-учно, песню давай!», и в середине зала снова что-то переливчато затренькало.
Недовольно глянув поверх свиных ребер, Степнов выругался – под колесом свечной люстры на высоком табурете восседало нечто длинноухое, волосатое и на вид ужасно занудное. Не обращая внимания на требующую зрелищ публику, оно с задумчивым видом подкручивало колки уже знакомого инструмента с овальным корпусом и невообразимым количеством струн, натянутых на гнутую шейку, – Виктор видел такой раньше, называли его, кажется, «лютней», и Наташка с Анькой давеча играли на чем-то похожем, только меньшего размера. Степнов страдальчески вздохнул: видимо, пытки эльфийской серенадой ему сегодня не избежать... Но тут музыкант хлопнул по корпусу, добиваясь тишины, прошелся по струнам частым минорным перебором и запел:

Любовь моя, ты не святая.
Но, льдинкой пред тобою тая,
Покой твой не нарушу я,
Хоть и горька судьба моя -
Любить одну тебя, родная!

К исходу лета птичья стая,
Долину клином облетая,
Тебе заплачет с высоты,
И, может быть, расслышишь ты:
«Я так люблю тебя, родная!»

Виктор так и замер над пустым кубком, чувствуя, как по спине бегут мурашки. За прошедший месяц местные вокальные экзерсисы он слышал часто, и, за исключением разухабистого творчества «Дюшесок», всякий раз это было что-то заунывное про непонятные деяния древних героев с непроизносимыми именами. Но то, что сейчас исполнялось хорошо поставленным тенором, было неожиданно красивым и трогательным, хоть плачь.

Что ты живешь, меня не зная,
Расскажет клен, листву роняя
В уже увядшую траву.
А я – лишь для тебя живу,
Ведь я люблю тебя, родная!

Потом закружит вьюга злая,
Воспоминания стирая.
Забудешь ты, моя мечта,
Что без тебя душа пуста,
Что я люблю тебя, родная.

Черт, что это было? Почему от простых человеческих слов, положенных на такую же простую, без выкрутасов, мелодию вдруг заныло в груди? Ведь это не о нем, совсем не о нем, и не о Ленке, и уж тем более не о Ленарвен… Чувствуя, что у него впервые за несколько десятков лет начинает предательски щипать в носу, Виктор обвел ошалелым взглядом зал. Оказалось, не его одного разобрало - гости, забыв о выпивке, слушали песню внимательно и серьезно. Какой-то расчувствовавшийся эльф ронял в кубок пьяные слезы, но многие, наоборот, трезвели на глазах. Ну, значит, это не он такой трепетный, это песня… Немного успокоившись, Виктор перевел дух… и тут сердце у него ухнуло куда-то вниз. В углу зала, прислонившись плечом к колонне, стояла Ленарвен. Прижавшись щекой к отполированному мрамору, она смотрела немигающим взглядом куда-то сквозь певца, и лицо у нее при этом было такое убитое, что у Виктора все внутри перевернулось. Господи, а у нее-то что?! Веселилась бы с подружками своими, так нет, стоит, как тогда на кухне, после боев, и смотрит на мир глазами побитой собаки… Чер-рт, какие бои, какая кухня?! Понимая, что он опять запутался (в который уже раз, и выпивка не помогает, мозги сейчас, кажется, взорвутся), Степнов с отчаяньем смертника снова схватился за кубок. Нет, он все-таки забудет про этот бред, хотя бы сегодня!.. Налил можжевелового до краев, выпил залпом, словно воду, и рванул к выходу – еще чуть-чуть, и он точно сойдет с ума. А вслед ему неслось печальное:

Но, обо мне напоминая,
Сад зацветет в начале мая,
И пропоет вновь соловей
В шатре зеленом из ветвей,
Как я люблю тебя, родная!

Однозначно, это у него сегодня судьба была такая – носиться по коридорам дворца в полном душевном раздрае, не зная, то ли покусать кого-нибудь, то ли самому убиться об стену. Наверно, хвойное пойло все-таки подействовало немного, иначе бы он уже точно что-нибудь разнес, уж свой бурный нрав он знал хорошо. Господи боже, неужели все это происходит с ним, неужели это реально?!.. Ноги вдруг стали как ватные, перед глазами поплыло, и он, не в силах дальше идти, прислонился к стене, кажется, к какой-то фреске. Сердце колотилось в груди, как пулемет, дыхания не хватало. Ну вот, он сейчас упадет и сдохнет прямо тут, и слава богу… Но откуда-то донесся низкий женский голос, такой родной и в то же время далекий:
- Эльфы-создатели, ты что, пил?! Я же говорила, что нельзя!
Он с трудом разлепил глаза. Ленка. А, может, Ленарвен, теперь уже не разобрать. Стоит близко-близко, упирается руками ему в грудь, не давая упасть, и смотрит исподлобья. Чего она сердится-то? Он напрягся, призывая остатки сознания, - ах, да, кажется, она действительно говорила ему, чтоб он на пиру не пил, а у него от этих шрековых новостей все из головы вылетело.
- Ле-ноч-ка!.. Ты такая красивая, когда злишься. Ленка-а… – покачиваясь, он уже тянулся к ней руками, собираясь коснуться лица, но она оттолкнула его назад, к стене.
- Виктор, да ты точно пьян! Что ты пил?!
- Что пил? А что я пил?.. А-а! Компот я пил, Леночка! Невкусный такой, елкой пах. Компот…
- Компот?! Пах елкой?! – она аж задохнулась от возмущения и, как ему показалось, страха. – С ума сойти, это же джин гномий! Сколько ты выпил? Много? Вспоминай!
Он послушно сморщил лоб, пытаясь сфокусировать разъезжающиеся глаза:
- Ох, Ленок! Не помню… Чуть-чуть, ну вот столько. Кубка два… может, три…
- Два-три?! Да ты… - интересно, она действительно побледнела или ему показалось спьяну? - Ты ж умереть сейчас можешь! Иди за мной, быстро!
Но сказать это было проще, чем сделать, ноги у Виктора отказали окончательно. Однако Ленарвен так просто сдаваться не желала – уперлась ему в подмышку плечом и, пыхтя от напряжения, куда-то потащила. Он бессильно перебирал ногами, пытаясь встать, но, кажется, только мешал ей. Слава богу, продолжалось это недолго – она заволокла его в первую попавшуюся комнату, и тут силы оставили обоих. У Виктора совсем потемнело в глазах, кажется, он куда-то полетел, и его долго кружило-вертело в полном мраке, да так, что чуть не вырвало. А когда зрение вернулось, оказалось, что он стоит на коленях посреди комнаты, прижавшаяся к нему Ленарвен – тоже, он виснет на ней всей массой, а она, обнимая его за шею, не дает ему упасть. Прогибаясь назад, сопит от напряжения, а дрожащие руки снова гладят его голову, и от каждого ее движения в глазах все больше проясняется.
- Лен, ты что делаешь? – хрипло выдохнул он, выравнивая баланс, чтоб не давить на нее. Она, не размыкая рук, буркнула ему в плечо:
- Не мешай. Заткнись и стой ровно.
И он послушно заткнулся, и стоял ровно. Решив, что разбираться со своими ощущениями он будет завтра, просто держал ее в объятьях, прижавшись щекой к волосам, и чувствовал, как с каждым ее движением отступает дурнота и возвращаются силы, зато накатывает то самое жаркое, нежное, от которого он днем чуть не сошел с ума. От тесно, как никогда, прижатого к нему тела, от горячего дыхания ему в шею, от пальцев, путающихся в его волосах, он просто таял свечкой. Сердце колотилось, как безумное, он вдыхал родной цветочный запах, и в голове билась одна-единственная мысль: неужели все-таки правда, и это его Ленка?.. А ее пальцы уже не гладили, просто перебирали завитки у него на затылке, все медленнее и нежнее, теперь уже она обессилено цеплялась за его шею, прерывисто дыша. Но в тот миг, когда, казалось, до полного сумасшествия ему остался всего один шаг, ее рука на его затылке вдруг сжалась в кулак, больно прихватывая пряди.
- Все, - она, усталая и осунувшаяся, вздохнула через силу, осторожно отстраняясь.
- Что – «все»? – прошептал Виктор, болезненно переживая каждый возникающий между ними сантиметр. Рук с его плеч она все-таки пока не сняла, и как же он был за это благодарен…
- Теперь не помрешь, я весь алкоголь из тебя вывела, - ее лицо все еще было близко-близко, и он, не в силах больше себе сопротивляться, ткнулся лбом ей в челку.
- А я все равно как пьяный, пальцем ткни – улечу, - чувствуя себя полным придурком, улыбнулся он.
- Это остаточное, - Ленарвен хрипло дышала, ее глаза блестели смущением всего в нескольких сантиметрах. – Скоро пройдет…
- А я не хочу…
- Чего не хочешь?
- Чтоб проходило… - он вглядывался в любимое лицо и с каждой секундой наполнялся тихой радостью. Все-таки она, все-таки Ленка, и как он, дубина стоеросовая, сразу ее не признал? Целый месяц себя тоской изводил, а она-то рядом была. Ведь все ее – глаза, брови, ресницы, нос, губы… Он замер, не в силах отвести взгляда, и руки сами собой потянулись к ее бледным щекам – именно так, как хотелось тогда, в спальне, когда на него в первый раз накатило это безумие. Ленарвен выдохнула, подаваясь вперед и приоткрывая губы, и Виктор потянулся к ней, не веря самому себе, что это все-таки происходит… Но тут в коридоре сдавленно хихикнули, и знакомый голос произнес громким театральным шепотом:
- Джиджин, смотри! Сейчас целоваться будут!
Оба вздрогнули, выныривая из сладкого омута, и уставились на приоткрытую дверь одинаково безумными глазами. Как-то вмиг стало понятно, что они по-прежнему стоят на коленях посреди пустой, освещенной одним-единственным канделябром комнатушки, заставленной стеллажами с книгами и свитками – кажется, это был чей-то кабинет. Стоят, почти прижавшись, каждый слышит, как бешено колотится сердце второго, а в коридоре кто-то нагло возится и подглядывает в щелку.
- Да твою-то мать! – повернулась к двери Ленарвен, моментально превращаясь из нежной трепетной лани в свирепую тигрицу. – Я сейчас кого-то точно убью!..
В коридоре чем-то зашуршали и затаились. Ленарвен, дернувшись, попыталась встать, но почему-то сразу не смогла. Виктор поднялся, как во сне, подал ей руку. Наваждение схлынуло, только голова по-прежнему кружилась, то ли от слабости, то ли еще от чего-то. Он напряженно вглядывался в ее профиль, чувствуя, как снова подкатывает тоска, а она тем временем рычала двери:
- Я вижу, кто-то чего-то не понял?!
Ответом ей стал новый взрыв смеха и дробный хоббитячий топот, гулко разлетающийся по коридору. Ленарвен, переведя дух, повернулась к Виктору, смущенно посмотрела в лицо.
- Извини, они вообще-то нормальные девчонки. Но иногда как что выкинут, ну, точно идиотки…
А ему уже было плевать на «Дюшесок» - потому что теперь он точно знал, что именно в ней мешает ему спокойно жить. Ну, что поделать, значит, и с этим придется мириться, не устраивать же ей сеанс пластической хирургии… Удирающие по коридору хоббитянки весело захохотали где-то неподалеку, и в полупьяную, не отошедшую от гормонально-алкогольной встряски степновскую голову влетела новая мысль, которую немедленно захотелось озвучить. Конечно, потом он еще много дней готов был перегрызть себе горло за то, что тогда не промолчал. Но тогда выскочивший сам собой вопрос казался нормальным и естественным.
- Слушай, Ленарвен… - начал он с отчаяньем, поворачивая ее голову, чтобы еще раз посмотреть на ухо. – Вот у тебя раковина ушная такая же, как у этих…- торопливый кивок в сторону коридора, где еще перекатывалось эхо от хоббитячьего хихиканья. – Но, я надеюсь, ноги-то у тебя нормальные, не как у них?!
Ленарвен, доверчиво заглядывающая ему в глаза, в один миг переменилась в лице, и сердце у Виктора ушло в пятки. Наверно, если б он вдруг ее ударил, полученная от нее порция холодного презрения и то была бы меньше. Это его, наверно, и отрезвило. До него вдруг сразу дошло, ЧТО он сказал, и запоздалое раскаяние швырнуло его вперед.
- Ленарвен, прости, пожалуйста, я тебя обидел, я не хотел…
Но она, высокомерно вздернув нос, обогнула его, как пустое место, а когда он, убитый ее презрительной гримасой, попытался взять ее за руку, просто отпихнула его назад. И, пока Степнов, ошалело вращая глазами, собирался с мыслями, брезгливо отряхнула ладонь и быстро вышла из кабинета.

Конец третьей главы

Комменты тут