Отправлено: 12.12.14 16:38. Заголовок: Из-за меня…

Автор: Вика
Муза: paintera
Особая благодарность: forget-me-not
Название: Из-за меня…
Пейринг: КВМ
Рейтинг: R
Жанр: Angst, Romance, POV
Статус: в процессе
Комментарии: http://kvmfan.forum24.ru/?1-12-0-00000250-000-220-0-1412600361
Примечание: по сюжету эта история примерно совпадает с сериалом до того момента, как, ударив на соревнованиях Гуцулова, Степнов увольняется из школы по собственному желанию. После чего события развиваются иначе. Степнов исчезает из жизни Лены навсегда. До поры, до времени навсегда…
Приятного всем чтения!

Автор против размещения фика на других ресурсах!

ОблоЖЖЖка! Я её слепила из того, что было )))




Шедевральный подарок от Оли Elfa


Новая обложка от автора



Обложка авторская R

Скрытый текст

 Отправлено: 04.05.15 21:18. Заголовок: Под титры Первомайск..

Под титры Первомайских праздников, в Наш День 4 мая немного Новогоднего чуда!

XI

Снег шампанским обольём,
В небо шарики отвяжем,
Только вслух пока не скажем
Никому, за что мы пьём.

(Олег Митяев - В Александровском саду)

21.

Сегодня в течение дня значительно холодает. На смену влажным хлопьям приходят, одиночно вальсирующие, снежинки-звездочки, вместо каши под ногами гололед. Жадно курю после дневной смены, пальцы немеют от холода, горло сковывает с каждым вздохом. Нет, надо забежать домой и переодеться. Да и мало-мальски привести себя в порядок. Правда, я уже и сама мало верю, что выгорит, но вот, чёрт возьми, другого шанса не будет… Сегодня.
Одна из последних забегаю в паб. Отражение в зеркале даже мне самой нравится: высокие брутальные сапоги на солдатский манер – выглядят они круто, но тяжёловатые, зато тёплые и не скользят, кроссовки сегодня явно проигрывают; утеплённые легенцы цвета индиго - не на ощупь вполне сойдут за благородные джинсы, белый удлиненный свитер-балахон крупной вязки со спущенным плечом, под ним плотная черная майка в рубчик, на голове укладка «шухер», глаза подведены чернённым серебром – взгляд кажется каким-то дерзким, даже опасным. Пахнет от меня дорого и вкусно.
В зале веселье на полную катушку. Свет приглушен. Цветовые пятна освещают лица танцующих одногруппников. Играет вполне сносная музыка. Ребята сами себя развлекают. Забавные, как дети малые!.. При виде добротно накрытого стола, желудок призывно урчит. Два пустых стула на краю стола в глубине зала у стены, два нетронутых комплекта посуды… Виктор Михайлович, надеюсь, мне не придется ждать Вас очень долго?..
- О, Лен, привет! – Кладу свой клатч на край стола у стены. Накладываю себе салат. И вдруг слышу до боли знакомые повизгивания. Миронова с Афанасьевой.
- Здорово, девчонки! Нарядные вы какие, молодцы! – Смущаются.
- Ты куда со спектакля сбежала? Мы уж думали, не придёшь сегодня… - Переглядываются.
- Нормально всё. – Отмахиваюсь. – На работу вызывали. Девчонка одна траванулась - на «Скорой» увезли. – Настя садится рядом. Я бесцеремонно начинаю орудовать вилкой. – Я последняя, наверное, да?
- Нет, ещё Виктора Михайловича ждём!.. – Киваю, цедя сок.
- А он придёт? – Не сдерживаюсь и окидываю девчонок требовательным взглядом.
- Конечно!.. – Ира закатывает глаза.
- Он клятвенно обещал, – подтверждает Настя.
- О, Ленок! – На спинку моего стула облокачивается Сидоров. Помнится, с его подачи полгруппы нас с куратором на маты уложили. Как-то оно всё само затихло, но до чего же гадкий тип!.. – Потанцуем?.. – Афанасьева окидывает нас пренебрежительным взглядом и удаляется.
- Я только с работы. Голодна, как волк!.. – Для пущей убедительности вновь наполняю свою тарелку. Кидаю взгляд на танцующие под медляк парочки, азартно спорящих о чём-то парней на другом конце стола. – Ирку вон пригласи. – Берёт Миронову за руку и отводит от стола. Но вдруг останавливается. Возвращается, опираясь о стол, нависает надо мной.
- Видимо, ты привыкла на матах, - то ли с осуждением, то ли с сожалением шепчет мне на ухо.
- Ошибаешься. На козле. – С вызовом смотрю в его, пылающие яростью, глаза.
- Гонишь!.. – Утвердительно киваю.
- Только у тебя всё равно шансов нет.
- Полгода, Кулёмина, полгода!.. – Заливаюсь смехом. – Полгода, я сказал. – Удаляется с Иркой. Да, Кулёмина, тебя можно поздравить, к тебе уже очередь записывается: Миша из клуба, Сидоров из группы…Ты, определенно, блещешь!..
На смену лиричной мелодии приходит более заводная. Староста агитирует всю группу на какие-то обрядовые игрища. Под шумок смываюсь на улицу. Снегопад, как и мороз, за последние минут сорок усиливается, а мне жарко: щёки пылают, кровь в висках стучит, всё тело пульсирует. Что же дальше то будет?.. Трусиха. Закуриваю. Трясёт так, что никотин да выхлопные газы только и способны успокоить. Тысячи «если» разрывают меня изнутри: если он не придёт, если мы не уйдём вместе, если мне не удастся заманить его в квартиру?.. Допустим, туалет – если нам помешают?.. Кулёмина, какой к чертям туалет, ты в своём, вообще, уме?! Если он меня пошлет? Треснет по морде хорошенько, перешагнет и дальше пойдёт. Господи, я в ту же минуту сдохну!.. Нет, всё будет. Всё случится именно сегодня. Я точно знаю. Предчувствую. Иначе бы мышцы не каменели, а нервы бы не звенели стальными тросами, кровь по сосудам словно не кислород, а пылающий уголь гоняет. Всё будет. Да что, чёрт побери, будет, если он не придёт? Не заявляться же мне в его клуб, и у подъезда не пасти!.. Так, Елена Никитична, отставить панику! Ты же его ждешь? Ждешь! Значит, он придёт. Обещал - придёт. Жду его, как ждут большой и светлый праздник. Жажду его, как манны небесной, как детвора конфет и подарков, Новогодней сказки, Рождественского чуда. Всё тело мается в сладкой истоме. Так, выдох, вдох, выдох… План такой: успокаиваюсь и жду. Чёрт возьми, как легко сказать «успокаиваюсь», но совсем невозможно это сделать!..
Возвращаюсь в зал. На ходу ловлю официанта. Прошу кофе покрепче да погорячее, ну и шоколадку. Веселье нарастает, словно снежный ком. Ребята балагурят и отрываются. У самой нервы ни к черту. Вдруг дверь хлопает. В нетерпении вздрагиваю, но тут же сникаю. По всей видимости, какой-то левый дружок старосты. Слава Богу, садится на её место!.. Стерегу стул Степнова, как трон Зевса! Теперь наша тёплая компания пополняется ещё одним недалёким мажором, неплохой гитарой и бутылкой, как будто бы кубинского, рома. Стеклотара гуляет по рукам. Все изучают этикетку. И, правда, ни слова не по-русски, не по-китайски… Настя призывает пока ограничиваться шампанским, а более крепкое оприходовать после ухода куратора. Теперь парни ждут Витю не меньше, чем я. В нетерпении мучают гитару. Афанасьева приказывает отложить инструмент в сторону и скоротать время за пошловатой инсценировкой. Цирк-шапито, ей Богу!.. Конкурсы-конкурсы-конкурсы!.. Идиотский танец на газетках. Петров, самый крепкий из ребят, силой вытаскивает меня в центр зала. Я уже стою на одной ноге, вторую в воздухе придерживает партнёр за бедро, очень тесный контакт… Вдруг музыка глохнет. Зал озаряют свет и дикие возгласы умиления. Так вот, кто последнее минуты три пялится на мою задницу… Степнов. Моя нога по-прежнему в руке Андрея, мои руки сжимают его плечи. В глазах Вити, плохо скрываемая, ярость. Растерянно выдыхаю и наконец-то отхожу от одногруппника. Все чинно-важно усаживаются за стол. Староста пресекает на корню попытки её благоверного усадить девушку себе на колени и, деловито облокачиваясь о высокую спинку, становится рядом.
- А для куратора место найдётся?
- Обязательно, Виктор Михайлович! – Расплывается в льстивой улыбке Афанасьева. – Рядом с Кулёминой. Там, у стены, осталось свободное место!.. – Степнов с некой обреченностью присаживается рядом. – Лена, поухаживай, пожалуйста, за нашим любимым куратором!.. – С удовольствием. Беру его тарелку и без излишних разговоров наполняю её салатом из морепродуктов и грецких орехов. Тем временем свет чуть приглушается, появляется фоновая музыка, звон столовых приборов оживает.
- Приятного аппетита, Виктор Михайлович, – томно шепчу и раскладываю льняную салфетку на коленях мужчины. Скептическим взглядом оценивает джентльменский набор. – Вам что-то не нравится?
- Просто, я не голоден.
- Ну, немного перекусить-то можно… - шепчу на ухо. – Это очень лёгкое блюдо. - Давится, да ест.
Вскоре староста привлекает всеобщее внимание и от лица всей группы поздравляет куратора с наступающими праздниками. Интересно, сама-то хоть понимает, что городит: счастья в семейной и в личной жизни?.. Хотя, да, оговорочка по Фрейду… Кроме меня, похоже, никто косяк не оценивает. Кладу ладонь на Витино колено.
- Кулёмина! – с укоризной.
- Я по-дружески. – Хлопаю ресницами и стряхиваю крошки с салфетки. Свою руку с его интимного места убираю за мгновение до того, как к нам подходит Настя. Она вручает куратору пакет с подарком и целует его в щеку. Тот аж млеет!.. Краснеет, смущенно улыбается, но всё же берёт ответное слово. Его пожелания больше похожи на наставления: успешно пройти практику, отлично сдать экзамены и защитить диплом, легко найти своё место в жизни и чтобы в личной жизни всё сложилось – это очень важно… Восхищается сплоченностью коллектива, благодарит за почтительное уважение к его персоне, выражает радость, связанную с тем, что его карьера в университете началась именно с нас… Сижу, подперев щеку кулачком, и не свожу с него пристального взгляда… Как же я скучаю, чёрт возьми, как же я скучаю!.. Шесть лет скучаю.
- И так, призываю всех наполнить свои кубки!.. – Тем временем наполняет мой бокал шампанским. Вручает его мне. У самого апельсиновый сок. – С Новым Годом! С новым счастьем! Ура!.. – Его «Ура!» утопает в общем крике восторга.
Постепенно свет едва приглушается. Музыка чуть усиливается. Миронова приглашает Степнова на Белый танец. Ведя её, Витя не отводит от меня трепетного, полного нежности, взгляда, тем самым снося начисто все мои тормоза. Мне нужно, необходимо знать, насколько далеко он готов идти вслед за мной… По окончанию композиции ему не удается приблизиться ко мне. Его перехватывает другая девчонка. Парней в избытке – по трое на одну, но он как эстафетная палочка дарит поочередно каждой танец. Наблюдая за ним, подмигивая и посылая воздушные поцелуи украдкой, далеко не сразу соображаю, что уже порядочное время вместо стерео системы музыкой банкет обеспечивает хор мальчиков-зайчиков под управлением пришлого гитариста. Играют в основном лирику «Сплина», да «Пикника». Да, давно я не пела прилюдно... Очень давно. Арбат не в счёт. Там меня никто не знает.
- Э-э-э.. Данил, кажется, да? – Настин парень окидывает меня оценивающим взглядом. – Можно инструмент?
- А ты умеешь с ним обращаться? – Цинизм и презрение. Молчу.
- Ну нет, ты попробуй, конечно… Мы смеяться не будем… - Великодушно издевается Сидоров.
- Лена великолепно владеет гитарой. – Вот так подстава, Виктор Михайлович!.. И не только меня в плане мастерства, но и самого себя. Коли мы не афишируем общее прошлое, Вам-то откуда знать?.. Но, кажется, никто не просекает. Принимаю гитару, перебираю струны, чуть подтягиваю их, вновь перебираю, отстраиваю инструмент и проверяю его на пригодность вступлением «Перемен» Цоя.
- Лен! – вопит староста. – Можно что-нибудь лирическое? Я с Виктором Михайловичем хочу потанцевать!..
Обреченно выдыхаю, и с первыми аккордами она берёт его за руку.
Я помню те дни, как учился любить,
Учился прощать и говорить "Прости".
Тогда была ты. Сейчас тебя нет.
И я стал изгоем, боюсь выйти на свет.
Но я не ревную. Ни боли, ни радости.
Ни силы, ни слабости. Ни тени, ни света.
И вовсе не нужно мне знать, где ты и с кем ты.
Я все вином заливаю и курю сигареты,
Про себя повторяя: "Не думай об этом".

К концу первого куплета почти все затихают. Покачиваясь в такт с Настей, Степнов не сводит с меня пристального взгляда. Он буквально ласкает и обволакивает меня шлейфом из нежности… Нервы колышутся, как рожь на ветру. Маска циничной стервы трещит по швам. Пою, как дышу… Он поймёт. Он не может не понять.

Нету... И рядом тебя нету.
От заката до рассвета
Я один в постели. Рядом тебя нету.
Нету... И рядом тебя нету...
Вопросы без ответа.
Пустота... И рядом тебя нету.

Виктор останавливает партнёршу. Отходит в сторону и, опираясь о спинку свободного стула, начинает ещё откровеннее рассматривать меня. Становится невмоготу. Отвожу от него взгляд.
Песня льется из меня ручьем. Я в плену пристальных взглядов. Пою, словно на людной площади раздеваюсь.
Последний аккорд, и я обессилено наваливаюсь на гитару. Сдержанные аплодисменты. С моих уст слетает усмешка, за которой таится смущение.
- Такая песня крутая… - тянет кто-то из девчонок.
- Реально играешь. – Одобрительно кивает владелец инструмента. - А знаешь аккорды?.. Как там… Сейчас.. Та-та-та-та та-та… – Пытается напеть мотив. – Короче, песня итальянская, по-русски поёт Кортнев! – В запале размахивает руками и опрокидывает бокал невесты. – Чёрт!.. Насть, прости!.. – Усаживает девчонку к себе на колени и чмокает её в щеку, а я тем временем начинаю играть. Данил одобрительно кивает.

Если б не было тебя,
Скажи, зачем тогда мне жить,
В шуме дней как в потоках дождя
Сорванным листом кружить?
Если б не было тебя,
Я б выдумал себе любовь,
Я твои не искал бы черты,
И убеждался б вновь и вновь,
Что это все ж не ты...

Играю, стараясь не сбиться, поём на два голоса. Поверх его плеча рассматриваю опечаленное лицо Виктора. И смотреть на него хочу, и пытка это уже не по силам – того и гляди, слёзы сорвутся!.. Закрываю глаза.
- Ну, что-то уж совсем грустные песни поёте! – протестует староста под последний аккорд. – Такой весёлый праздник!.. Все живы, здоровы, счастливы!.. Ну-ка, все за стол! – приказывает она парочкам на танц-поле. - Пока ждём горячее, беспроигрышная, шуточная лотерея от Деда Мороза! – Заражает всю компанию аплодисментами, в зал важно, с мешком наперевес, входит, выряженный в красную шубу, Сидоров.
- Я – Мороз, красный нос! С белой бородою! – Своей лапой в рукавице хватает меня за бедро. – Ущипну, так до слез! Не шути со мною!.. – Все дружно смеются, только мужчина по правую руку от меня зло оглядывается назад. – Ну, девица-красавица, рассказывай стишок, да пущу тебя в мешок!..
- Дедушка Мороз, мне полагается амнистия от стихов! – Все смеются. – Я уже две песни спела! Так что, давай, гони свой подарок!.. – Одобрительные возгласы с разных концов стола.
- Ну, Леночка, запускай свою ручку в мешочек! Долго не ройся, что в руку попало, то и твоё!.. – В следующее мгновение машу над головой упаковкой презервативов. Очень милая шутка. – Ну, Леночка, угодил тебе дедушка? – Показываю ему язык. Он лишь отмахивается и продолжает путь.
Стишки – подарки – шутки – стишки – подарки - шутки… Витя нервно потягивает минералку.
Аккуратно вкладываю свой подарок в карман его брюк.
- Что ты делаешь?
- Думаю, Вам сегодня пригодится. – Пытается отстранить от себя мою руку. – Ну, тише!.. Так Вы только внимание к нам привлекаете.
- Это тебе пригодится. Ты, наверное, этим пользуешься так же часто, как зубной щёткой.
- Дважды в день? – Наигранно восхищаюсь. – Эх, мечты-мечты, Виктор Михайлович!.. – Встаю, и убегаю на улицу покурить.
Вскоре ко мне присоединяется Данил. Не курит. Просто стоит рядом. Смотрит приторным взглядом. Отчаянно гонит тухлую ересь о смысле жизни и любви с первого взгляда. Тянет ко мне свои влажные, толстые губы… Вскоре, лежит на снегу.
- Эй, ты чего не встаешь? – Чуть приподнимается, и я вижу кровь на его лице. Прислонил к носу ладонь тыльной стороной. – Хочешь сказать, я тебе с одного удара нос разбила?! Слабак!.. – Последняя жадная затяжка. Отправляю сигарету в урну.
- Насть! – перекрикиваю общий гам. – Там твой Данил!.. Парни его короче какие-то побили. – Делаю жадный глоток воды из Витиного бокала. У меня только сок и спиртное.
- Как?.. – С её лица сходит улыбка.
- Ну, ко мне приставать начали… Он заступился… Они, правда, убежали сразу.
- Что с ним?! – Его уже заводят наши парни и усаживают у стены. Официант приносит лёд. – Дорогой, что с тобой?.. – «Дорогой» не реагирует. – Скорую вызовите!
- Не надо «скорую»! Настён, не сходи с ума!.. Такси лучше… - Меня колотит, буквально наизнанку выворачивает. И вдруг по костяшкам моей правой руки уверенно пробегает теплый палец Степнова. Подпрыгиваю на месте.
- Что? – почти шёпотом.
- Что он тебе сделал? – Обеспокоенный взгляд.
- Ничего. – Дыхание в конец сбивается. – Ничего не успел. – Собеседник с облегчением выдыхает и расплывается в улыбке. – Помните, Вы мне сами удар ставили?.. – Салфеткой стирает кровь с моей руки.
- Кулёмина - Кулёмина… - Коротко притягивает меня к своему боку.
Все суетятся вокруг Данила. Он способен лишь поддакивать всеобщему восхищению его рыцарским поведением. Вскоре они с Афанасьевой покидают нас. Дабы возродить дух праздника, ребята призывают наполнить бокалы. Дед Мороз вещает тост. На этот раз серьезный и толковый. После Степнов решительно встаёт с бокалом апельсинового сока в руках.
- Ребята, спасибо за приятный вечер! Ещё раз вас всех с праздниками наступающими! Желаю нашей компании вот такие форс-мажоры оставить в старом году, а в новом году пусть всех и во всём ждёт успех!.. Извините, пришёл поздно - после корпоротива, да и вот ухожу рано… - ставит бокал обратно на стол. Переводит дыхание. Выжидающе смотрит на меня, поджимая губы. – Не обессудьте, домой пора – семья ждёт!.. – Уходя, как бы невзначай кладёт ладони на мои плечи. Какие-то жалкие доли секунды, но они кажутся мне вечностью.
Всё, Кулёмина, вот и все твои приключения!.. Проиграла. Сама себе проиграла. Судьбе проиграла.
- Ну, что, а теперь ром!.. Ленок, что насчёт рома? – Улыбается бывший Дед Мороз.
- Наливай!.. – Киваю на чистый бокал.
Уже собираюсь сделать глоток, как, о чудо, на меня снисходит просветление!.. У меня же в рукаве ждёт своего часа козырь! Извлекая из клатча мобильник, сочиняю безотказную фразу: «Виктор Михайлович, мы про подарок для Марьи Михайловны совсем забыли!..». Уже шагая по направлению к уборной, ищу его номер в списке контактов. Приходит сообщение, и я вылетаю в главное меню.
«Жду тебя за автобусной остановкой. Выходи через минут пятнадцать». Степнов. Включаю воду. Несколько минут тупо смотрю на то, как она исчезает в небытие. Запускаю дрожащие пальцы в холодную струю, рука дергается, и я невольно обрызгиваю зеркало. Провожу мокрыми пальцами по горящим щекам. Немного становится легче. Возвращаюсь в зал. За прогул назначают штрафную. Старательно поддерживая общее веселье, медленно выцеживаю лишь полбокала, попутно закусывая глотки дольками апельсина. Невпопад смеюсь над плоскими шутками. Сидоров приглашает потанцевать. Отмахиваюсь и спешно покидаю паб. Один Бог знает, с каким трудом мне даются эти чёртовые пятнадцать минут!..

Очень вас жду :)

 Отправлено: 06.05.15 08:09. Заголовок: ВНИМАНИЕ! R! Крайне ..

ВНИМАНИЕ! R! Крайне не романтичная! Может вызвать раздражение, неприязнь, злость! ОСТОРОЖНО!

22.
Неважно, что я стал не первым.
Неважно, кого мы любили.
Не важно, что ты испугалась.
И первая ночь вышла грубой.
Неважно, что оба смущались.
Толкались губами в губы.
Неважно, что не получилось.
Неважно, что порознь уснули.
Неважно, что всех, кто нас любит,
Мы без труда обманули.
Неважно, что ты так же влажно,
Интимно куришь со всеми.
Неважно, что я, задыхаясь,
Стою, наблюдаю, зверею.
Неважно, что чудом не влипли:
Спасли 0’4 промилле.
Не важно, что, будь мы солдаты,
Уверен - друг друга б прикрыли.
Неважно, что я тебя старше.
Неважно, что мясо не в моде.
Иные п р о в о д я т время,
А наше бежит - а не ходит.
Неважно, что ты мое имя
Боялась сказать, будто вето.
Неважно, что, падая навзничь,
Ловил тебя. Плавились кеды
Неважно. Неважно. Неважно:
Мы обреченно-детальны.
А знаешь что важно? Я в марте
Сорвусь. Обещаю.
Встречай меня.
(ДА - 0’4 промилле)

- Снегурочку вызывали?! – Плюхаюсь рядом с заждавшимся меня уже почти личным водителем. Смотрит на меня с грустной улыбкой. Но в следующую секунду уже с укоризной. Тянется ко мне, дабы пристегнуть ремень безопасности.
– Слушай, от тебя уже не только шампанским пахнет!.. – Громко вдыхает воздух рядом со мной, а потом и вовсе начинает обнюхивать меня.
- После Вашего ухода рекой полился кубинский ром. – Смеюсь от того, как меняется его лицо.
- Чего?! Он такой же кубинский, как я – итальянский, - бурчит себе под нос, выруливая на шоссе. – Там, в бардачке, полотенце – протри стекла. – Послушно выполняю просьбу, а затем самовольно чуть убавляю печку, а то боюсь, развезёт. – Ты, наверное, забыла, что Куба ни в ближнем Подмосковье находится.
- Зависть, Виктор Михайлович, плохое чувство. Впрочем, ревность тоже.
- Ревность?! – Старательно вальсирует, не пропуская никого вперёд себя. – Причём тут ревность? Кто кого где ревнует?
- Вы. Меня. Весь вечер. – Его гомерический смех резко обрывается сухим кашлём. – И только отпираться не смейте!..
- Так я это… Не выдумывай мне тут! Внучка фантаста, ё-моё!..
- Петрова, Сидорова и Данила этого несчастного Вы были готовы асфальтоукладчиком закатать! – И не дай Бог, ты скажешь, что у меня обширные галлюцинации, или посмеешь сострить по поводу моего самомнения.
- Ну так это… Сама знаешь, они позволяли себе лишнее. Тоже мне, нашли девочку для «потискать»!.. – Со злостью резко выруливает в крайний левый ряд.
- Чего это Вы так переживаете за мою честь, а, Виктор Михайлович?! – Провожу указательным пальцем по его колену.
- По-дружески, Лена, по-дружески... – Чёрт, уже мои фразы против меня же и пускает! – И, вообще, мы договорились, что мы – друзья! Так что, ещё одна твоя провокация, и высаживаю тебя у ближайшей станции метро! – Сигналит впереди ползущей тётке.
- Вам ещё у меня подарок для Марии Михайловны забирать.
- Вот и сиди смирно, да помалкивай. – В салоне воцаряется гнетущая тишина. Проезжаем два перекрёстка и встаём в пробку.
– Солёное, видимо, что-то съел. Пить очень хочется. – Искусно так сам в гости напрашивается.
- Приедем - я Вас нормальным чаем напою. Вы же ничем другим не напиваетесь – ни минералкой, ни соком, я знаю… Помню. Я сегодня в кафешке рулетик, кстати, Ваш любимый прихватила. – Довольная улыбка в благодарность.
- А у тебя смена сегодня дневная была?
- Да…
Завязывается непринужденная беседа о бытовых мелочах жизни – обо всём, что обсуждают в новостях, в чатах и на скамейках во дворах. Так за наивной, пустой болтовней проходит остаток пути.
- Кулёмина, ты письмо мэру когда уже напишешь? – В то время, пока я открываю дверь, Виктор Михайлович пытается шутить.
- Вы – спортсмен, я – спортсменка! Зачем Нам лифт?.. Да ещё на втором этаже? – Открываю дверь. – Проходите.
- Ну, а о пенсионерах ты почему не думаешь? – Закрывает дверь на щеколду, в то время как я переобуваюсь в тапки и достаю для него отцовские. Он носил их уже когда-то…
- Мойте руки, и на кухню. – Скидываю курточку и отправляюсь в комнату за подарком для его сестры.
- О, да Вы уже хозяйничаете!.. – Застаю Степнова уже в одной только сорочке с закатанными рукавами за чинно-важным завариванием рассыпного чая. Такой домашний. Одиннадцатый класс, первая четверть – картина маслом!.. Понять только не могу, где только заварку-то нашёл?! Я же тогда всё выбросила!
- Ну, так, Ленок, по старой памяти!.. – Какой он милый, когда смущается.
- Вот. – Кладу коробку на подоконник. – Заберёте для Марии Михайловны. Не забудьте только… - Кивает.
- Без сахара и с лимоном – верно? Ничего не изменилось?
- Всё верно. Только с некоторых пор я принципиально пью исключительно пакетированный чай. – Виновато выливает содержимое моей кружки в раковину. Закидывает в чашку пакетик черного чая с бергамотом, заливает кипятком и ставит на стол. – Спасибо. – Облегченно выдыхая, присаживается на диванчик.
Достаю рулет из холодильника. Разрезаю его на тонкие ломтики. Чисто на автомате слизываю крем с широкого лезвия ножа. Но мне нравится, как это действует на гостя.
- Лен, не делай так! – Нервно сглатывает.
- Как? – Повторяю движение.
- С ножа не ешь! – Господи, как же он нервничает! Вот это да!.. - Не дай Бог, поранишься!..
- Поранюсь? – Ухмыляюсь. - А мама в детстве говорила, что злой буду.
- Это не так страшно. - Вмиг ополовинивает кружку.
- Угощайтесь. – Присаживаюсь на табурет и ставлю перед собеседником блюдце с десертом. – Я для Марии Михайловны приготовила органайзер для рабочего стола. Как думаете, ей понравится?
- Машке-то? Обязательно понравится. – Заворожено наблюдая за тем, как я облизываю пальцы, медленно водит указательным пальцем по ободку кружки. – А мне подарок собираешься дарить?
- Вам? Подарок?.. – Кивает. Ну, сам напрашивается!.. – А Вы в курсе, что подарки, какими бы они не были, принимаются безропотно и с благодарностью?
- Ну да, слышал о том, что в зубы дареному коню не смотрят. – Нервный смешок.
- У меня есть для Вас подарок. – Встаю, снимаю свитер, взлохмачивая волосы. Не позволяя Степнову опомниться, сажусь верхом на его колени.
- Ле!.. – Его возмущение тонет в моём поцелуе, словно в болоте.
Пытается отстранить меня от себя, но я лишь сильнее сжимаю его бедра своими коленями. Спешно расстегиваю пуговицы на его рубашке.
- Кулёмина, не смей!.. – Задыхается злобой, в то время как мои губы спускаются по его шее. – Лена… - Хрипит, больно сжимая мои плечи. Его животная хватка чуть ослабевает, когда мои губы вслед за пальцами начинают вырисовывать узоры на его груди. – Прекрати!.. – Кажется, аж оконное стекло звенит от его крика, но я, слава Богу, и бровью не веду.
- Тише-тише… - Сжимаю пальцами волосы на его затылке. Покрываю его лицо хаотичными короткими поцелуями. Витины губы словно сталь!.. Вспоминаю про нож и провожу по ним языком. С уст мужчины срывается приглушенный рык, чем я спешу воспользоваться. Он почти не отвечает на мой настойчивый поцелуй, но всё же позволяет углубить ласки. Постепенно его руки на моих плечах полностью ослабевают. Перевожу дыхание. Стягиваю с напряженных мужских плеч сорочку и покрываю смуглую кожу поцелуями.
- Кулемина, черт тебя дери, что ты творишь?! – Оставшись полуобнаженным, приходит в себя. - Лена... – отчаянно пыхтит, а мои пальцы уже накрывают пряжку его ремня. - Прекрати сейчас же! Чтоб тебя!.. – Со всей дури отшвыривает меня от себя. Ударяюсь спиной о ребро столешницы. Жгучая боль пронизывает позвоночник. Только бы сдержать слёзы – иначе, начнет жалеть, и всё зря. Второго шанса не будет. Тяжёлый стол подпрыгивает. На пол летит посуда. Снимаю с себя майку и, прижимаясь к нему обнаженной грудью.
- Тише… - Вдох у его виска. - Не кричи… - Выдох в его приоткрытые губы. – Тебе понравится… - Моя правая ладонь настойчиво проникает под его белье. Левой рукой притягиваю Степнова к себе за шею. Травлю перспективой поцелуя… Медленно ласкаю его под бельем…
- Мать твою, Лена, прекрати, говорю! – Больно сжимает мои плечи. Моя правая рука тоже сжимается. Что, слабо меня отшвырнуть, когда моя рука Там?.. – Не доводи до греха!..
- Что ты мне сделаешь? Ударить ты меня не сможешь. – Обреченно выдыхает. Ослабевает хватку. Возобновляю свои опасные, но ласковые игры…
– Лен, прошу тебя, перестань, отпусти меня!.. Нельзя нам.
- Тш-ш-ш… Я буду нежной… - шепчу осипшим голосом, опасаясь сорваться на откровенный стон. – Очень нежной… Обещаю…
- Ну чего же ты всё портишь-то а, зараза такая?! – Отшвыривает меня от себя, да так что я оказываюсь на столе, опираюсь ступнями об его колени. - Мы же решили все, как люди нормальные решили, Лена!..
- Тише… Тише… - Избавляюсь от остатков одежды. Возвращаюсь к нему. Он обреченно рычит от бессилия. – Никто не узнает… - Правой рукой опираюсь о его плечо, а левой, чуть потянувшись вверх, гашу свет. Теперь наши силуэты освещают лишь тусклые уличные фонари. На глубоком выдохе обжигает кожу моей груди. С моих губ срывается полустон.
- Лена, не смей!.. Я женат, в конце-то концов!..
- Я только подарок Вам свой подарю. И пойдёте Вы к своей жене… - Накрываю свою грудь его раскрытыми ладонями. Пытается сопротивляться, я лишь сильнее прижимаю к себе его руки. Шумно выдыхаю. – Она не узнает, никто не узнает, а Вам хорошо будет… Очень хорошо. Вам понравится. Я постараюсь.
Его пальцы теперь уже сами сжимают мою грудь. Сладко ноет низ живота. Полной грудью вдыхает воздух у моих губ и накрывает их поцелуем. В этом поцелуе ничего кроме злости и отчаяния. Решительно приспускаю с него брюки и белье.
Он кричит на меня, от досады грубо материться; но я ничего не разбираю… Слышу только, как клокочет его сердце, как кровь стучит в моих висках. Поцелуй. Торопливо-жадный, голодный, не понимающий сытости поцелуй… Мы близко… Очень близко… Чувствую его жар, его напряжение… Неуёмная пульсация всего моего естества лишает последнего терпения. Льну к нему всем телом, обхватывая его плечи, призывно ёрзаю…
- Да остановись же ты!.. – Резко встряхивает меня. – Нам нельзя. Скажи мне: «Нет»!..
- Не могу… Не хочу… - хрипло шепчу, отрицательно мотая головой. С моих глаз вот-вот сорвутся слёзы. Щека к щеке, чтоб он не разглядел слез в моих глазах. Слизываю с его шеи капельку пота.
- Да мать твою!..
Чуть приподнимаюсь, его шумный выдох, мой приглушенный крик и… Мы Одно!.. Господи, так вот какое оно, это твоё проклятое счастье!.. Медленно покачиваюсь. Мои губы по-прежнему на его шее. Запускаю пальцы в его вихры, шумно дышу в его губы, трусь об него своей налитой грудью, неспешно качаюсь, словно на волнах ленивого прибоя… Я пообещала быть нежной. Я очень, очень, очень нежна… Мы одно. Мы одно! Мы одно?.. Мы одно, чёрт побери! Мы одно…
Сквозь стиснутые зубы Степнов шипит, как удав, его властные пальцы впиваются в мои бёдра. Прижимает к себе ещё теснее. Кажется, верно его понимаю… Начинаю двигаться активнее. Амплитуда волн нарастает. На смену прибою приходит шторм в шесть, а то и в девять балов. Сил хватает лишь на то, чтобы, скрестив руки за Витиной шеей, держаться за его плечи. Мой крестик, словно маятник, мается меж моих лопаток. С каждой новой волной Витя всё злее и злее, но его руки по-прежнему жадно сминают мои бёдра. Дорвались-таки!.. Его движения навстречу ко мне становятся интенсивнее моих. Нагоняю его ритм. Степнов рычит мне в шею, от чего раскаленные камни внизу моего живота вспыхивают неуёмным пламенем. Начиная содрогаться от нарастающего напряжения, кусаю собственный кулак. На нём оставлять следов нельзя. Он чужой… Чужой. И даже сейчас - чужой!.. Движения резкие, отчаянные. Почти не дышим, лишь шумно заглатываем воздух, рвано выдыхая.
- Лен… - Не узнаю его голоса. Он на грани. – Лена… - Вот-вот, и взорвётся. Не успеваю за ним. Мне мало. Адски мало. – Всё, Ленк…
- Нет. Ещё… - В горле пересыхает. Каждый звук даётся с болью. – Ещё… - Провожу языком вдоль бьющейся жилки на его шее. Он весь – сплошной комок нервов. Его трясёт… Господи, пожалуйста!.. – Пожалуйста, ещё!..
- Нельзя. – Я вновь ударяюсь позвоночником о ребро столешницы.
В его глазах гнев. Гнев и злоба. Ярость. В его глазах ненависть. Ненависть и боль разочарования. В его глазах страсть. Страсть и неуёмное желание.
Отшвыривает меня в угол дивана и спешно скрывается в ванной. Он бросает меня за шаг до края обрыва. Господи, нет!.. Из моей груди вырывается сдавленный, болезненный крик. Буквально звериный рёв. Господи, это невыносимо!.. Острые спазмы разрывают меня изнутри. Я на стены готова лезть. Ни одному наркоману и в страшном сне никогда не приснится то, как меня ломает. С моих глаз катятся крупные слёзы. Притягиваю колени к груди. Мне никогда не было настолько плохо от того, что настолько почти хорошо…
За стеной шумит душ. Иду к раковине умыться, но ноги не держат. Чудом не падаю. Облачаюсь в свитер. Он прикрывает меня почти как платье. Умываюсь, пью ледяную воду из-под крана. В ушах гул. Опираясь о стол, добираюсь до подоконника. Не без труда взбираюсь на него и, поджав под себя ноги, курю в щель приоткрытого окна. Морозный ветер играет с моими волосами. Леденит слезы на моих щеках. Внезапно пульсация обрывается и застывает острым булыжником там, где совсем недавно меня настырно ласкал он. Теперь никто кроме него ни в силах будет помочь мне, спасти меня, окрылить меня… Хлопает дверь ванной комнаты. Старательно изображая блаженство, я вытягиваю ноги и упираюсь ступнями в оконный откос.
- Ну что, получила своё?! – На кухне появляется разъярённый Степнов. Взглядом ищет собственную рубашку. – Довольна?! – рявкает, как цепной пёс.
- Вполне. – Лениво выпускаю струйку сизого дыма. – Для первого раза сойдёт.
- Он же и последний! – Злится, путаясь в пуговицах.
- Ну-ну!.. – Саркастическая усмешка срывается с моих уст. Он вернётся за продолжением. Довольно скоро вернётся. - Я в свой первый раз и то активнее была, чем ты сейчас. – Стряхиваю пепел. – Ты мог бы быть первым. – Выдерживая паузу, глубоко и медленно затягиваюсь. – Первым и единственным.
- Ты сама послала меня на все четыре стороны! – Заправляет рубашку в брюки, звенит пряжкой ремня. Злится. До чего же он злится!..
- Ты настолько легко отказался от меня.
– Ни в моих правилах навязывать собственное общество. – Упорно ищет галстук. Находит. Отправляет в карман брюк. Облачается в пиджак. – Надеюсь, теперь ты от меня отвяжешься.
- Подарок для Марьи Михайловны!.. – Нехотя подходит ко мне. Забирает коробку. Притягиваю его к себе за шею. Сплетаю наши губы и языки. - С Новым Годом.
- Забудь. – Демонстративно обтирает рот ладонью.
Сумрак квартиры разрывает хлопок входной двери. Больно… Как же мне больно.
Оглядываюсь по сторонам: моя одежда вперемежку с битой посудой. Нераскрытая пачка презервативов на столе. Ну что, этого ты хотела, да? Этого?! Этого. Этого, но не так… Хотя, какая, к чертям, разница Как, если с Ним?! Главное, что Он!.. Главное, что Мы. И я не забуду. Никогда не забуду. Как бы он не просил. Витя и сам не забудет. Провожаю взглядом его автомобиль. Он возвращается к ней. Мужчины всегда возвращаются в свой дом к своим жёнам. Дрожащие пальцы сами тянутся к припухшим губам… Морской узел внизу живота отдаётся тяжестью при каждом вздохе. Слёзы. Кто бы мог подумать?! Раньше оно как? Сигарету выкурить, забыть и растереть. Ну, или бутылку коньяка на неделю растянуть в качестве снотворного. А потом ещё с полгода даже не смотреть на мужиков от того, насколько мерзко. От того, насколько гадко, что это снова кто-то другой, а не он. А тут – слёзы. Рукавом свитера утираю лицо. Ну и что теперь дальше-то, что?..

Книга жалоб

 Отправлено: 13.05.15 18:32. Заголовок: XII Знаю чувство ви..

XII

Знаю чувство вины по дороге домой.
Знаю, время войны стало ближе.
Знаю, надо мною ангел мой,
Но только не вижу.

Знаю холод зимы в темноте без огня.
Знаю слово "Взаймы", - небо выше.
Знаю, - это всё из-за меня;
Всё тише и тише.

(Би-2 feat. Д. Арбенина – Тише и тише)

23.

- Где ты был? – Из гостиной выплывает моя супруга.
- Я дома. – Стараясь не смотреть на неё, спешно избавляюсь от верхней одежды и обуви.
- Я вижу! Я спрашиваю, где ты был?!
- Корпоратив сегодня был. – Отодвигаю её в сторону, освобождая себе путь к ванной.
- Ты не брал трубку, и я позвонила Кире. Я знаю, во сколько ты ушёл из клуба!.. – Сквозь запертую дверь доносятся её отчаянные крики. – Где ты был весь вечер?! - Начинает колотить дверь своими пятками. Слава Богу, Владька всего этого цирка не видит!.. Сплевываю пену от зубной пасты и ополаскиваю лицо.
Резко открываю дверь. Передо мной не жена – фурия. Собака цепная, готовая разорвать меня за непослушание. Волосы взлохмачены. Почти боевая стойка. Злой прищур. Да она пьяна!..
- Я не буду разговаривать с тобой, пока ты в таком состоянии.
- Состояние моё не устраивает?.. Степнов, ты сам-то в каком состоянии?! – Подлетает и начинает бить меня по лицу. Хватаю её за шею и головой под холодную воду. Брыкается, дерется, матерится… Отпускаю её, когда она начинает рыдать в голос.
- Спать ложись. Завтра ранний подъём.
- А всё-таки, где ты был? – Оглядываюсь на неё с порога. Да, ничего не скажешь. Жалкий вид.
- Со студентами своими в пабе сидел. – Чёрт, да я ж её предупреждал! С какой стати я должен оправдываться?!
- Точно, ты же говорил. – Убирает волосы от лица. – Ты… просто ты… трубку не брал. Я нервничала.
- Я в детской сегодня сплю. Будильник себе поставь. Выезжаем в семь. Может, даже в половину. – Прикрываю за собой дверь и сквозь полумрак квартиры добираюсь до кровати.
Моментально проваливаюсь в сон. Снится Кулёмина. Верхом на мне. Просыпаюсь в холодном поту. Правду Владька говорит, что ночью на его потолке звездочки светятся. Прикольные обои. Включаю ночник. На прикроватной тумбочке в рамочке наша с сыном совместная фотка. Его третий день рождения. Он маленький ещё совсем, а я счастливый… Маленький мой мальчик, сынок мой, счастье моё… Прости меня. Прости папку своего непутёвого!.. Вла-а-адька!.. Сын мой. Я только тебя люблю. Тебя и твою маму. Честно-честно-честно!.. Честно. Сам-то веришь, Степнов, нет?! Себе-то признайся – ты не жену все эти годы любишь! Жену ты все эти годы терпишь по большому-то счёту, а любишь её… Её. Кулёмину Елену Никитичну. Да, я люблю мою девочку. Я люблю мою Кулёмину. Я люблю мою Ленок. Но… Её нет. В прошлом она. А та, что нагло отдалась мне прошедшим вечером, нет, это не она. Тормоза мне срывает посторонняя, обычная, взрослая женщина, которую я не то, что не люблю, я её знать не знаю!.. От прежней Ленки у этой разве что внешность, голос, да любовь к спорту. Она даже пахнет иначе. Где та светлая, чистая, родная девочка? Где она?.. Её уже не вернуть, а эта… Эта не стоит того, чтобы ставить под угрозу привычный уклад. Ладно, как бы там ни было, всё же надо выспаться…
Следующим днем, в то время как Кристина ждёт нас в машине, одеваю спящего сына, да подгоняю сестру. Маня выгребает из холодильника съестные припасы и отправляет гостинцы в дорожную сумку, затем пишет соседке записку о том, как поливать цветы и кормить рыбок, крепит её магнитом к холодильнику. Магнит… Мы втроём в Египте отдыхали, Владику тогда четыре с половиной было. Я его плавать учил, Крис свои наряды выгуливала, загорала, вечерами по клубам бегала… Ну, в принципе, хорошо мы тогда отдохнули.
- Что, Маш?
- Подарок, говорю, от Лены где?
- В машине. – Чёрт, моя благоверная его, должно быть, сейчас уже распаковывает!.. – Сиреневая коробка с серебристым бантом. Сама забери. – Закидываю на плечо сумку - ту, что потяжелее, и бережно беру на руки сына.
- Если что, скажем, что это от тебя мне второй подарок. – Подмигивает, помогая мне с дверью. Ну, и к чему, спрашивается, излишне шифроваться?! Ничего противозаконного я не вижу!.. В подарке уж точно.
Крис продолжает дремать на переднем сидении. И даже не собирается шмонать тачку. Коробка лежит, как лежала. Усаживаю временами моргающего малого в кресло. Рядом с ним устраивается его крестная и с довольной улыбкой запускает пальцы в пышный атласный бант. Эх, узнай она, чего мне стоит этот подарочек!..
Спокойно едем по относительно свободной трассе. Половина салона сопит, другая половина переглядывается в зеркале дальнего вида.
- Уймись, Мань.
- Мы с тобой обязательно поговорим. Позже.
- Папа… - тянет спросонья мелкий.
- Тихо-тихо, мой хороший… - Тётка целует его в лоб. – Мы едем к бабушке и дедушке, папа за рулём, мама впереди тебя едет – тоже спит ещё.
- Папа…
- Здесь я. – Притормаживаю у обочины и оглядываюсь. – Здесь. – Трёт глазки и улыбается, сладко зевая. – Не успел проснуться, а уже капризничаешь!.. Чего стряслось-то?
- Тише можно?! – возмущается сквозь сон Кристина.
- Да спи ты!.. – В салоне тепло, Машка снимает с племянника куртку и вновь пристегивает ремни безопасности. – Что случилось-то, Владь, а?
- Пап, я по тебе соскучился. – Да гори в огне эта чёртова Кулёмина!.. Моё замешательство не скрывается от пристального взгляда сестры.
- Чего? Чего ты Так на меня смотришь?! – В ответ она лишь поджимает губы. – Ты, кажется, йогурт брала, ещё что-то!.. Покорми ребёнка завтраком! – Злюсь на себя, кричу на Машку. - Пожалуйста. - Аккуратно выезжаю на шоссе.
Слава Богам оставшийся путь проходит в тишине. Каждый из троих утыкается в собственный гаджет и уже не ездит по моим оголенным нервам. До поры, до времени…
- Если ты устал, могу сменить тебя, - великодушно вещает Крис. Ну, уж нет!..
- Ты полночи догонялась, вторые полночи чертей зелёных гоняла. – Да, да, я всю ночь упорно притворялся, что ни черта не слышу и сплю беспробудным сном. – Так что, отдыхай, дорогая!..
- Зачем ты так?.. При Маше... – в то время как Маня повышает громкость у мультика, моя суженная глубоко оскорбляется. Какой же я невежа!..
- А думаешь, она ни в курсе, какие в нашей семье проблемы?
- В нашей семье нет проблем. – Да посмотрите-ка!..
- Ты меня сделаешь счастливым, если позволишь также думать. – Беру её руку и прижимаюсь губами к её пальцам. Сам-то!.. Сам…
Выдыхаю с облегчением, заезжая во двор родительского дома. Слава Богу, на месте!..
Отец подхватывает на руки внука, мать в растерянности не решается подойти хоть к кому-то!.. Забавные. Целую маму, обнимаю отца… Выгребаю сумки из багажника. Заставляю Крис собрать Владькины вещи и навести порядок в салоне. Хлебосольный обед, полуденный сон… Дальняя дорога всё-таки здорово выматывает.
Вечер проходит за украшением дома и ёлки. Дед рассказывает мелкому увлекательные истории появления в нашей семье каждой ёлочной игрушки. Женская половина семьи колдует на кухне – лепят пельмени с мясом, с капустой, с грибами, да вареники с замороженными ягодами. Чувствую, все каникулы будем полуфабрикатами питаться – хитровыдуманные!.. Захаживаю периодически на кухню – Кристинку проверяю… Как в воду опущенная!.. Молчит, глазки в пол… Грызёт саму себя. Интересно, а моя совесть в несанкционированный отпуск смоталась, да?!
- Сын, мне кажется, ты сам ситуацию усугубляешь!.. – Папа, как всегда, проницателен. – Не акцентируй на этом внимание! Наоборот, отвлекай Кристину, развлекай её!..
- Да я понимаю, что её срывы раз в полгода – это не трагедия, но!.. – В отчаяние отпускаю из рук запутанную гирлянду.
- Но?.. – Завидую отцовской выдержке – невозмутимо продолжает распутывать провода. – Боишься, что это Пока не трагедия?
- Она не опустится. Она не такая. - Запускаю пятерню в шевелюру и сию же секунду вспоминаю Ленкины проворные пальчики. Меня аж всего передергивает. – Просто…- Перевожу дыхание. – Я вот всё думаю, чем же я Так её довожу?.. Пап. – Смотрю ему в глаза. – Она же несчастлива со мной.
- А сам-то ты счастлив?
- Стараюсь.
- Ну вот, старайся, чтоб и жене твоей счастливо жилось. – Вскакиваю на ноги. Наматываю круги вокруг отца и сына – прям мёртвая петля выходит!..
- А я что, не стараюсь? Да я из кожи вон лезу – да всё без толку!..
- Внучек, иди-ка проверь обстановку на кухне!.. – Владик послушно удаляется.
- Вот что, что ей надо, а?! Я для неё всё!..
- Стоп – стоп - стоп! – Нескрываемое осуждение в глазах собеседника. – Шубы, машины, бриллианты – про всё это слышать я не желаю. – Да я и не собираюсь её подарками попрекать! С чего это он?! – Сын, ты мне вот что скажи, ты жену свою любишь? – Вот он – отцовский удар под дых. Сохраняя молчание, опускаюсь на диван. – Она это чувствует, она это видит, она это знает. – Да, исчерпывающий ответ на всё мои вопросы. – Тебе нужна баба для здоровья, для жизни, для души… Кристина всем этим тебя обеспечивает. – Будь благодарен и живи дальше, стиснув зубы, так да, папа? – А ты, Витя!.. - Встаю. В свете недавних событий нравоучения отца ножовкой скребут по хребту!.. Это невозможно терпеть. Невозможно!.. – Витя, послушай же ты отца!.. – Старик переходит на повышенные тона. – Знаешь, в чём кроется твоя самая большая и страшная ошибка? Ты смеешь винить Кристину в том, что ты сам не в состоянии любить её. А эта девочка ни в чём не виновата. Она любит тебя. И это не ты для неё, а она всё для тебя делает!.. Молодость, сын, её жизнь и она сама – всё для тебя, а ты всё равно не любишь. Хочешь, чтоб жена твоя счастливо жила, чтоб ты и сын твой сыром в масле катались, чтоб дом – полная чаша? Так люби жену-то, люби!..
- Сердцу не прикажешь. - Освобождаю лёгкие от прокисшего воздуха, низко опустив голову.
- Не прикажешь!.. – Раскладывает гирлянду на полу. – Взрослый мужик – должен понимать, что любовь – это не охи и ахи при Луне, а труд! Колоссальный труд!.. Так, хорош на месте топтаться – тащи стремянку!..
Проповедь обрывается так же внезапно, как и началась. Вешаю под указания отца гирлянду. Прибегает малой. Восхищается огоньками и приглашает нас к столу. Ужин проходит в напряженном молчании. Хвала небесам. Чувствую, ещё один укор в мой адрес, и без прилюдного покаяния не обойдется. Так, Степнов, соберись! Вечер промолчать, да ночь продержаться!.. А завтра… А что завтра? А завтра всё образуется. Хотелось бы верить…
Раннее, морозное утро. Ещё и не расцвело. Все ещё спят. Беру лопаты, ведра и отправляюсь во двор строить горки и снежные городки – всё малому развлечения. Часа через полтора ко мне присоединяется отец. Лопатами машем сообща, но на отвлеченные темы беседа, слава Богу, не заходит. Ещё через часа два в собственном пуховике, в валенках и шале моей матери выбегает все ещё румяная ото сна Крис. Беспокоится, почему это я ещё до сих пор не завтракал… Интересуется, не устал ли я, не замерз… Забота – ни дать, ни взять. А я в глаза ей смотреть не могу. Не могу!..
- И ты позволяешь? – не выдерживает папа, наблюдая струйку дыма, тянущуюся из-за бани, где скрывается моя благоверная.
- А меня спрашивают? – Отец лишь хмурит брови.
- Просто, я думал…
- Что ты думал?! Думал, что твой сын - «умывальников начальник и мочалок командир», а он на деле тряпка, так да, папа? – Облокачиваюсь о лопату и окидываю взглядом результаты проделанной работы. Удаляюсь с пустыми ведрами, вскоре возвращаюсь с полнехонькими. Отец по-прежнему в замешательстве. Обливаю снежные сооружения водой. Горка вмиг покрывается ледяным панцирем. Несколько раз повторяю процедуру. – Единственное, что я от неё требую, чтобы сын не видел. А так!.. – Отмахиваюсь рукой. – Огорчить меня уже никто не боится.
- Ладно, Вить, идём в дом. – Хлопает меня по плечу. – Позавтракаем в самом-то деле… - Руки и ноги уже подмерзают, да и желудок сосет. Эх, сейчас бы Ленкиного наваристого куриного бульона с помидорами!.. Так, Степнов, мама с Маней тоже вкусно готовят. Приди в себя, в конце-то концов.
День проходит медленно и размеренно. Тихий семейный быт. Уют и тепло родительского очага. Владька то рисует каждому из нас по открытке, то с подсказками матери рассказывает стихи да поёт песенки с детсадовского утренника, на котором сын блистал талантами прошедшим четвергом. Четверг… Кулёмина – зараза, каких поискать!.. Так, научить вырезать снежинки? Садись, сынок, поближе, сейчас научу… В итоге гора мусора и целый снегопад!.. Восторг в детских глазах ничем не заменить. Что, дорогая, ноги ни с чего ни с того разболелись? Это всё твои каблуки, но я скажу, что виной резкая смена погоды: то снегопад, то мороз, то вот на первые числа оттепель обещают… Конечно, массаж сделаю!.. Устраивается на диванчике, закидывает свои ноги на мои колени, разминаю её икры… Господи, как же тошно-то и от её приторных любезностей, и от собственной распущенности!.. От чего больше, не знаю.
Мама успевает связать за день внуку носки, и вон уже варежки довязывает. Отец баньку топит. Только Манька весь день на меня зуб точит. Ну что же, время выждали, можно и горку опробовать!.. На улицу собираемся с сыном вдвоём, втихомолку, но Марья Михайловна всё равно вскоре к нам присоединяется…
- Вить, ммм… - Вот так и рушится в один миг непринужденная болтовня брата с сестрой. – А Лена принесла подарок в паб, или ты к ней заезжал?
- Заезжал. – Сначала думать надо, а потом говорить! В твоём случае, Степнов, косить под глухонемого. Глядишь, бед избежишь!..
- Понятно.
- И что тебе понятно?! – ору, не беспокоясь о том, что могу напугать сына.
- Тише-тише, Вить… - Гладит меня по плечу. – Вы поругались, да? – Тихий вкрадчивый голос, участливый, обеспокоенный взгляд… Маша, знала бы ты, не жалела бы так меня!..
- Да, поругались. – А я и не вру! В принципе, всё, что было, вписывается в это ёмкое определение.
- Ну, братец, не переживай ты так!.. – Вытянувшись вверх, натягивает на мою голову капюшон. – Всё образуется. Вы помиритесь. – Сбрасываю её руки со своего плеча. Ей хватает мудрости не обижаться. – Слушай, она мне такой крутой органайзер подарила – по цвету и стилю идеально к моему кабинету подходит!.. – Киваю, мол, рад за нее. – А тебе Лена что подарила? – Заходящееся галопом, сердце резко обрывается и шлепается о печёнку.
- Других тем для разговора нет?
- Ну, я же вижу, что ты сам не свой. У меня сердце кровью обливается наблюдать за тем, как ты от собственного отражения в зеркале шарахаешься!.. – Неужели, всё настолько паршиво?.. – Вить, не раскисай ты так!.. – Шутя, бьет меня кулачками в грудь, желая спровоцировать игрище с валяниями в сугробах, но мы давно не подростки. – Позвонишь Ленке – поздравишь её с Новым Годом, она и оттает!.. – Подмигивает. – Вить, ну неужели ты не хочешь со мной поговорить? - Господи, да когда же ты отвяжешься-то?!
- Знаешь, Мань, ещё одно слово про Кулёмину, и я пошлю тебя! За мной не заржавеет!
- Вить?! – Она в замешательстве. – Тебя никто и никогда так не понимал, как я!..
- Да, мы поругались. Поругались раз и навсегда. Мириться с ней, у меня никакого намерения нет. Пусть катится ко всем чертям!.. И учти, на этом тема о Елене Никитичне закрыта окончательно! – Выдох. Вдох. – Ещё одна твоя попытка зажать меня с целью личной беседы, я забираю семью, и мы уезжаем. То-то родители рады будут!..
- Ясно.
- Что тебе ясно? Что тебе понятно? Что?! – В конец выхожу из себя. – Ты у нас сведущая во всём?! Или истина в последней инстанции? Так, может, поделишься своей мудростью-то, а?
- Ты запутался. И даже сам себе не доверяешь… - Грусть в глубине родных глаз. Не могу, когда она Так на меня смотрит. Поворачиваюсь к Маньке спиной. – Вить, ты помни всегда: в любой ситуации я на твоей стороне, я с тобой и я за тебя. – Хлопает меня по плечу и отправляется на горку к племяннику. – Эй, Владик, меня подожди!.. – кричит она ему, заливаясь искристым смехом.
- Владислав Викторович! - Спустя полчаса во дворе появляется отец. Мелкий буквально замирает на месте. – Шагом марш в баню! – Внук послушно бежит за дедом.
- Отец, я с вами! – Можно часик отдохнуть от сострадающих взглядов сестры.
- Нет, нет!.. – Преграждает мне путь рукой. – По трое тесно! Чего толкаться-то?.. – Тесно? В нашей пятистенке-то? - Первый заход – мы с внуком. Вторыми пусть две сороки идут! – Кивает на Маньку, предполагая, что компанию ей составит мать. – А вы с женой последними пойдёте. – Захожу следом за собеседником в предбанник. Помогаю сыну раздеться. - И да, Владька сегодня у нас с матерью спит. – За ним закрывается тяжелая дверь.
- Это ещё зачем? – Прихватываю с собой вещи мелкого.
- Мы редко внука видим. Да и кровать наша больше твоей. Чего вам тесниться-то?.. – Ну-ну… Захлопываю дверь.
Отказываюсь от предложенного ужина. Изучаю содержимое полок в гостиной. Наш с Кристинкой свадебный альбом. Усаживаюсь в отцовское кресло близ камина. На моих коленях клубочкам укладывается Багира – любимая папина кошка - черная, как смоль. У нас была экстренная свадьба. Крис была самой роскошной невестой во всем загсе. Море гостей, процентов восемьдесят из которых я не видел ни до, ни после… Я никого не подпускал к невесте, постоянно заставлял её переобуваться из «умопомрачительных» туфель в утепленные ботинки на плоском ходу. Стоял довольно прохладный, влажный весенний день, и я то и дело пытался потеплее укутать Кристинку. Контролировал, что она ест и пьет. Она уже носила под сердцем нашего сына. Много фотографий с родственниками и друзьями. Игорёк с Софочкой… Милые такие. Рассказов! Не забыть бы, поздравить их послезавтра, но вот про Кулёмину и слова не скажу – пусть выкручивается, как хочет!.. Порядком больше кадров, где мы вдвоем. Кажемся очень влюбленными и крайне счастливыми. Вымученные поцелуи, скромные объятия, усталые улыбки… Море фоток, где невеста одна. Довольно редко куда-то выбираемся вдвоём, но всякий раз мужики на неё шеи сворачивают. И только мой суровый взгляд хоть сколько-то отрезвляет наглецов. Красавица она у меня. Высокая, стройная… Длинные, красивые ноги, подтянутая фигурка, не лишенная женственных округлостей и изгибов. Правильные, мягкие черты – лицо, как нарисованное. Красиво очерченная грудь после родов стала чуть пышнее. Идеальная, гладкая кожа. Длинные, густые, красивые, волосы. Голосок мелодичный, томный, пленительный…
- Ммм? – Жена моя сидит на подлокотнике. По щеке меня гладит. – Что, милая, говоришь?
- Ностальгируешь?
- Тобой любуюсь. – Руки самовольно ложатся на её бедра.
- Предлагаю, на живую полюбоваться. – Лукавая улыбка. – И не только полюбоваться!.. – дразнящий шёпот.
- Девушка, на что это Вы намекаете?! – притворно подыгрываю ей. Мыслями я в другом месте. С другой.
- Ну, Владика я усыпила в родительской спальне… - Закидывает ножки на мои колени, прогоняя кошку. – Михаил Юрьевич, Наталья Николаевна и Машка чаи на кухне гоняют. – Проводит ноготком по моей шее – там, где позавчера чертила языком узоры Ленка. – Идём в баньку!.. – Только сейчас обращаю внимание, что на ней уже не трикотажное платье, а махровый халат. – Идём!.. - Прижимается носом к моему виску.
- Ну, идём… - обреченно выдыхаю, подхватывая её на руки.
***
- Вить? – После, в халатах, пахнущие хвойным мылом и ромашковым шампунем, пьем чай на кухне. Она сидит на моих коленях, склонив голову к моей.
- Ммм?..
- Ты любишь меня?
- Конечно.
- Просто ты не говоришь об этом. Совсем не говоришь…
- А ты не чувствуешь? – Прижимаюсь губами к её виску.
- Чувствую. Совсем недавно чувствовала. – Смущается. – Но, Витя, пойми, я хочу знать, что ты меня любишь!.. Всегда знать, а не только ощущать в редкие моменты близости… - Редкие? Хм, ей мало что ли?! – Порой мне кажется, что вот-вот, и мы расстанемся.
- Кристин, а ты хочешь этого? – Отчаянно мотает головой. – Вот и я не хочу. – Прижимаю её к себе. – Знаешь, я очень стараюсь, чтобы ты была счастлива рядом со мной. И от тебя жду того же… - Понимаю, что мою последнюю фразу жёнушка может вывернуть наизнанку, поэтому, не позволяя ей опомниться, продолжаю и дальше развешивать лапшу на её милых ушках: – Так вот, ты у меня – самая сладкая, самая красивая, самая моя родная женщина. Ты – моя единственная. – Да-да, Степнов, особенно с некоторых пор Очень «единственная»!.. - Мне нужны Владька, ты и наша семья. – Моя женщина, мой сын… В моих руках их счастье и счастье нашей семьи. К чертям всё и всех. Я сохраню это счастье. - Верь мне.
- Верю. И всё-таки?..
- Ты нужна мне. – Кристина, пожалуйста, держи меня… Держи!..
На руках уношу жену в нашу спальню. В нашу кровать. Засыпаем в объятиях друг друга.
Снится Ленка. На мне. Подо мной. Господи, прости меня грешного!.. Просыпаюсь среди ночи в холодном поту. Душно. Пить хочется. Комнату освещает яркий свет Луны. Жена крепко спит, обнимая скомканное одеяло. Стараясь не шуметь, встаю и чуть приоткрываю форточку. Жадно вдыхаю свежий, морозный воздух. Ленка… Как она там? Скучаю… Скучаю? Я? По Кулёминой?! Да, что есть – то есть. Глупо отрицать… Я всё ещё там с ней в том моменте. Слышу её, вижу, ощущаю… Хочу.
Хотя и жена под боком, а мне всё не имётся!.. Жена… Вот любуюсь ей спящей, а внутри кроме умиления и благодарности ничего и нет. И красавица, и умница, и ладная, и складная, но ни тело, ни душу так не бередит, как Кулёмина. И ладно бы только Ленка беспредельничала, так я сам-то хорош. Ни Кристинка, ни одна другая баба так не манит, как Ленка. Ну, есть и есть. Ну, хорошо и хорошо. Сытый да довольный хожу. Спокойный. Ленка же из меня параноика делает. Знала бы, что её одного взгляда более чем достаточно, возможно и не баловала бы меня столь изысканными провокациями. А я и рад поддаваться!..
Понять бы, ей-то это на черта?! Мне она доверяет, ну или так – по старой памяти… Здоровья ради. Неужели смерть деда сделала её столь циничной? Или козел какой ей все мозги перелопатил?.. Как бы там не было, нет моей девочки. Да вот только от стервы этой проклятой башню рвет не по-детски. Нельзя. Нельзя рядом с ней быть, общаться с ней, доверять ей… Нельзя. Кристинка ежится от холода. Возвращаюсь в кровать и накрываю супругу своим одеялом. Ну не самовольно же от такой красоты отказываться?.. Да и Владька. Не из-за дешёвой подстилки же сына-то предавать?! Ну, уж нет. И в сторону Кулёминой не посмотрю. Пустое место она для меня теперь. Пустое… Перебеситься бы только. Господи, дай сил!

 Отправлено: 03.06.15 08:24. Заголовок: XIII Если бы, если ..

XIII

Если бы, если бы нам
До конца разобраться,
Просто бы по именам
И на «ты» называться.
(Амели на мели – Если бы)

24.

Вчера было, а словно пять минут только прошло: фен выключаю и слышу его голос. Орёт так, что, должно быть, крысы в подвале притихли. Не в моих правилах подслушивать, но распирает же!.. Подкрадываюсь к приоткрытой двери кабинета. Собеседника не слышно – значит, беседа телефонная. Дорогая. Милая моя. Кристина Аркадьевна!.. С женой скандалит. За три минуты выясняю все интимные подробности их семейной жизни. Витя через день появляется в клубе, так как его компаньон на заграничном курорте. Семья Степновых не может позволить себе подобную роскошь, потому что в миру второй директор – высокооплачиваемый адвокат, а отец сего семейства, мол, простой преподаватель универа. И благоверная-то его, в принципе, в курсе, что замужем она за физруком, а не за олигархом! И потом, Новогодние каникулы у родителей – это традиция, это не обсуждается!.. Её родители? Предлагает провести летний отпуск в Омске. Ах, Кристина планирует поездку на Крит!.. А её супруг не виноват, что тесть с тёщей живут в Сибири, а не в Греции. Понимаешь, Кулёмина, ещё куранты не отгремели, а они, даже скандаля, грядущее лето по месяцам сообща расписывают, понимаешь?..
Шорохи. Отскакиваю от двери. Нос к носу сталкиваюсь с Мироновой. Она-то тут что ловить планирует?! Со школой сорвалось. Помощи у куратора просить собирается. Я лишь пренебрежительно фыркаю и пускаюсь со всех ног прочь. Проходя мимо знакомой тачки, не сдерживаюсь и с размаху бью ногой о колесо. Пусть-пусть побегает!.. Нечего с Иркой любезничать!
Тридцатое и тридцать первое сливаются воедино. Дед Мороз со Снегуркой и прочие ряженные, детский гомон и гоготанье подростков, бабье нытье и ворчание их содержателей, семейные скандалы и первые свидания, стёбные насмешки и слезливые капризы, перегорающие гирлянды и падающие ёлки, разбитые зеркала и беспроигрышные лотереи, льстивые пожелания счастья в Новом Году от каждого тринадцатого смазливого юнца и приглашение на «утренний кофе» от каждого девятого мордоворота. В этом калейдоскопе недавние события горьким углем стоят в горле – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ни плечи расправить, ни глаз поднять… Я самонадеянно жду его, жду нашей встречи, жду второго раза… Жду… Жду… Жду… А он рвётся копать тёщины грядки! Я?.. Мне нет места.
У него тихое семейное счастье, вокруг безудержное веселье, а я тушусь во всём этом. Без масла, в собственном соку, подгораю. Сообщение. Трясусь почем зря. Родители. Предлагают новогодний вечер отпраздновать в их компании в режиме онлайн. Вру, что комп накрылся. Обещают выслать денег. Отвечаю дежурным поздравлением. Возвращая трубу в карман, через боль проглатываю истерику, подступившую острым булыжником к горлу. Пусть выворачивает, пусть загибает, пусть!.. Пусть. Пусть будет так, как будет. Только жизнь свою и себя саму выжимать буду до последней капли. До последней капли возможности быть с ним. Быть с ним жизнь. Быть с ним ночь. Быть с ним полчаса. Быть с ним полторы минуты. Быть с ним… Господи, как же хочется выть!..
Коллеги затеяли небольшой сабантуйчик. Освободивших раньше всех, втихую увожу из недр холодильника бутылку мартини. Шампанского море – они и не вспомнят. Пачка пельменей, сырная нарезка, банка маринованных грибов, банка маслин, полтора килограмма мандарин и горький шоколад в круглосуточном суперамаркете по дороге от метро до дома – вот и праздничное меню готово. Впереди меня плетётся парочка пьяненьких мужиков с неким хвойным деревом наперевес. То песни горланят, то матерятся за жизнь, то слёзы льют, выпуская излишнюю водку. Падают прямо на дерево. Поднимают друг друга. Снова падают. А вроде и не особо скользко. С уличной собакой спорят – одно что, на четвереньки не встают. Наконец-то скрываются в подъезде, и я ускоряю шаг. На месте их последнего падения подбираю три, отломленные от дерева, ветки. Всё же, сосна.
Содержимое пакета вываливаю на кухонный стол, ветки в трёхлитровую банку, кипячу воду для пельменей, окно нараспашку – душно. Достаю с верхней полки коробку с набором бокалов. Звонок телефона, и я грохаю коробку на пол. Смс. Будьте с нами в следующем году. Ваш Билайн. Почему его зовут не Билайн?.. Не раскрывая коробку, отправляю её в мусорный мешок и выставляю на коврик в прихожей.
Сажусь на табурет у подоконника и, потягивая из горла мартини, гипнотизирую пристальным взглядом мобильник. В себя прихожу лишь, когда тухнет газ от сбежавшей воды. Снова зажигаю конфорку, солю воду, отправляю в нее полуфабрикат, открываю консервные банки… Мог бы и позвонить!.. Приличия ради. Да хотя бы сообщение отправить! Знает же, что я одна, и во всем белом свете у меня есть только он!.. Зачем? Зачем ему это?.. Он с семьей. Ему некогда и вспомнить обо мне. Напомнить? До новых встреч в новом году. Нет, не так!.. Заходи в новом году за новыми подарками. Самой смешно от того, насколько пошло. С Новым Годом! С новым счастьем! Стираю. Ему и со старым недурно живется. Выключаю плиту за мгновение до того, как могла бы сбежать вода. Выгребаю пельмени в глубокую миску и ставлю её остужаться на подоконник. Закуриваю. Вздрагиваю от хлопков за окном. Подростки пускают салют. Провожу пальцем по дисплею телефона. Тринадцать минут первого. Поздравляю, Кулёмина, ты проворонила Новый Год! Молодца!.. Телефон вздрагивает в руках. Леночка, золотая моя девочка, желаю тебе в новом году успешно окончить учёбу и обрести взаимную любовь. Верь в своё счастье. Марья… Марья Михайловна, знали бы Вы, в чём моё счастье!..
Приношу из спальни гитару. Чуть отстраиваю её. И потягивая мартини вприкуску с оливками, начинаю не спеша перебирать струны…
Под аккорды собственного авторства льются предательские слёзы. Ни в моей привычке жалеть себя, но уже и пальцы дрожат. Откладываю инструмент и продолжаю терзать мобилу. Неужели, позвонить так сложно?! Несложно, когда надо. Ему, видимо, не надо…
За ночь осушаю бутылку и подчищаю все плошки. Не раздеваясь, к утру засыпаю, свернувшись комочком, на диванчике в гостиной. Просыпаюсь ближе к полудню от адской боли в спине. По мимо спазм, ещё и синяк саднит – знатно меня Степнов к столу приложил. У него взгляд тогда был – убьет, думала. Но всё-таки сдался…
Контрастный душ, уборка квартиры на скорую руку. Чувствую себя паршиво, дома ни кофе, ни сигарет, ни минералки. По всей видимости, год будет тот ещё!.. Из полотенец перебираюсь в свежую одежду. Запускаю стирку. Укладывать волосы нет ни сил, ни желания – собираю их ободком. Позавчера Степнов был в клубе. Значит, и сегодня вполне может объявиться в городе. Глупо ждать его у окна, да и без сигарет я долго не протяну. Я быстро: одна нога – там, другая – здесь!.. Подождёт, если что. Так телефон, ключи, карточка. Прихватываю пакеты с мусором и бегом спускаюсь вниз по лестнице.
- Алёнка! – уже направляюсь в сторону ближайшего продуктового, как кто-то окрикивает меня со спины. Ну как, кто-то - Мишка!.. Оглядываюсь и улыбаюсь ему. – Ну, привет! – Подбегает ко мне и крепко прижимает к своей горячей груди. Опять нараспашку.
- Привет. Какими судьбами?
- Тебя захотел повидать! С праздниками поздравить!..
- Поздравляй. – Ухмыляюсь. – Я вся во внимании.
- Ммм… - Мнётся, как пятиклассник – вот умора. – Может, ты всё же примешь наконец-то моё приглашение на чашечку кофе, а?
- Миш, прости, но мне некогда. Правда. – Перевожу дыхание, загоняя вовнутрь слёзы.
- Я много времени у тебя не отниму, обещаю! – Прячу руки в карманах и пинаю ногой сугроб. – Ну же, соглашайся!.. Я тут по дороге отличную кофейню заприметил!
- Только не долго.
И вот, мы уже в салоне его машины: тепло, играет рок, пахнет мандаринами и им самим – молодым породистым самцом… Дарит мне подарок: букет ромашковых хризантем, плюшевый символ наступающего года и самую большую коробку «Рафаэлло». Пара фраз ни о чём, и мы на месте. Уютное, пустое кафе. Воздух в нём горький и терпкий от летающих в нём ароматов элитных сортов кофе. Мишка увлекает меня за столик у окна. Он заказывает кофе и мороженное, я – кофе и пачку сигарет. В ожидании заказа расспрашивает меня об учебе, о работе, о планах на новогодние каникулы, рассказывает о себе, о родителях и о друзьях…
- Алёнк, что ты всё телефон терзаешь? Оставь его в покое! – Облизывает начисто ложку. – Или звонка от кого ждешь?..
- Нет, не жду. - Часто моргая, выпускаю струйку дыма. – Так, привычка дурная. Не обращай внимания. – Отмахиваюсь и прихлебываю чуть остывший кофе. Кажется, он замечает, как дрожат мои руки.
- Слушай, ты ночью опять в одиночку догонялась? – Ухмыляюсь. Если так дело пойдет дальше, он скоро наизусть меня выучит. – Может, тебе чего покрепче заказать? Или минералочки?
- Минералочки. – Удаляется к барной стойке и вскоре возвращается с открытой бутылкой и высоким бокалом. – Спасибо. – Целительная влага входит в моё горло, словно наждачная бумага.
- Ну что, может, довольно оплакивать свою жизнь? Может пора отпустить прошлое и начать жить настоящим, а? – А он ни в прошлом. – Смотрю на тебя, и кошки на душе скребут: ты же сознательно обрекаешь себя на существование, в то время как он, тварь, живёт полной жизнью!.. Хотел просто рядом посидеть. – Моя кисть тонет в его огромных ладонях. – На тебя полюбоваться. Мозги тебе строить в мои планы не входило, поверь мне. Просто… Я же понимаю, что с тобой происходит. Чего же ты так себя загоняешь-то, а? – Освобождаю свою руку от его оков. Разочарованно вздыхает. – Слушай, мы завтра с родителями улетаем в
Сочи. На горных лыжах будем там кататься. Ну ладно, это не суть… Просто, я тут подумал, тебе бы обстановку сменить не помешало.
- Нет! – Давлюсь солёным напитком.
- Ну что, нет? У нас собаку не с кем оставить – мамина приятельница в последний момент отказалась, а так бы и Джокер пристроен, и ты при деле!..
- Собака-то большая? – После минералки и кофе идёт лучше.
- Да не очень. Лабрадор.
- Ну, привози его ко мне. Неделю Джокера я у себя могу подержать, но жить у вас я не буду.
- Правда? – Его глаза загораются детским азартом.
- Правда. У меня отпуск. И будет жаль, если он пропадёт пропадом. – А так хоть какая-то польза от меня.
- Тогда допиваем кофе и мчимся ко мне – познакомлю тебя с родителями!..
- Так, стоп. – Проверяю телефон. Он может и без звонка заехать. А меня дома нет. Развернется и уедет. Ждать не станет. – Помедленнее на поворотах! Мне домой надо! У меня дома!.. – Что у меня дома? Кошка рожает? Окно открыто? Что?! – Стиралка работает.
- Ну, хорошо, подброшу тебя, а потом за псиной. – Расплачивается по счёту. – Давай только телефонными номерами уже обменяемся. – Без слов беру со стола его трубу и вбиваю в неё свой номер, делаю на него дозвон. – Ммм, Алёнка!.. – отмечает он то, как я обозначила своё присутствие в его контактлисте. – А меня как запишешь?
- Джокер!..
Телевизор бубнит голосами советских актёров, на кухне пахнет, отваренными в мундире, овощами для винегрета, темноту за окном рассекают снежинки. Мобильный оживает. Отвечаю, не глядя на дисплей.
- Алёнушка, спускайся – мы приехали!..
Знакомая тачка, знакомый парень держит на поводке дружелюбного пса пегого окраса. Равняюсь с ними, из салона выходит пара, по всей видимости, родители моих новых друзей. Они добродушно улыбаются мне. И я улыбаюсь в ответ.
- Мам, пап, знакомьтесь – это Алёна!.. – Прижимает меня к себе за плечи. - Мой очень хороший друг.
- Лена! – Протягиваю руку Кожевникову-старшему, который, несмотря на годы, тот ещё Аполлон!..
- Андрей Дмитриевич! – Любезно улыбается.
- Так, значит, всё-таки, Лена? – Мишкина мама игнорирует мою руку и прижимает меня к своей груди. – Елена Ивановна! – Обе смеемся приятному совпадению.
Примерно с полчаса знакомят меня с всеобщим любимцем – Джокером. Меня учат давать основные команды, его – слушаться нового, постороннего человека. В какой-то момент, ловлю себя на мысли, что моя собственная жизнь с её заморочками и горестями меркнет где-то в далекой недосягаемости, а я целиком и полностью всё глубже и глубже погружаюсь в атмосферу гармонии и уюта чужой семьи. Я растворяюсь в этом снегопаде, в игре с этой забавной собакой, в трогательном отческом восторге этой пары, но ни в этом мужчине… Мишка. Я бы не отказалась от такого старшего брата, но он… Он выжидает гораздо большее. И я не имею права воровать его время. Почему же он не понимает?..
Ещё минут пятнадцать собачьей беготни по сугробам, и мы поднимается в квартиру. Я на повадке веду Джокера, тот постоянно оглядывается на родных. Мишка тащит огромный мешок с кормом. Отец - огромный бутыль с водой. Мать – пакет, в нём коврик, щетка и какие-то мячики, игрушки. А я мысленно радуюсь, что успела прибраться сегодня утром. Пса определяем жить у батареи на кухне. С полчаса гоняем чаи с рафаэллками. Да, любая другая была бы счастлива на моём месте. Я сама была бы счастлива, если бы не одно «Но»!.. Расспрашивают об учебе, работе, семье… Удивляются, что мой дед «тот самый Кулёмин»!.. Дарю Кожевниковым последнюю книгу деда. Надо же, даже с автографами!..
- Это он? – шепчет мне на ухо Мишка, разглядывая заднюю обложку, на которой размещены фотографии и краткие биографии соавторов. Киваю.
- Ты девяносто второго?
- Угу.
- А он семьдесят девятого. Говорю же, старый он.
- Закрыли тему.
- Молодежь, чего вы там спорите?
- Да вот, пытаюсь выяснить, какие Алёнке привезти гостинцы!.. Она ни в какую не колется!
- Не надо ничего.
- Ну как, не надо? – возмущается моя тёзка. – Так принято - из поездки привозить близким и родным людям гостинцы! – Близким и родным людям… - К тому же, мы и отблагодарить должны тебя за Джокера! – Тот подает голос.
- Я сюрпризы очень люблю. – Сдаюсь я, улыбаясь.

Провожаем с Джокером гостей. Готовлю винегрет под его тоскливые завывания. Уже скучает. Я же не позволяю себе ни жалеть себя, ни думать о том, как могло бы быть. Всё так, как есть. Значит, иначе быть не может ни при каком раскладе, да, Джокер? Скулишь. Ну, а для чего наши пути снова сошлись? Зачем всё это? Вся жизнь – это цепь причинно-следственных связей. Каждое событие – оно не просто так, оно для чего-то. Нет, я ещё не окончательно тронулась. Я не мечтаю о том, чтоб Степнов развёлся и женился бы на мне. Вообще, я настолько зачерствела, что брак, семья – это всё не для меня. Я реально смотрю на вещи. Я хочу хоть немного побыть его любовницей. А сколько это «немного»? Ну, не знаю… Месяц, полгода, шесть лет… В любом случае, мне будет мало. Но и взгляд его, украдкой брошенный мне вслед, за счастье. Только Вите этого всего не надо в принципе.

 Отправлено: 05.06.15 23:49. Заголовок: XIV Целовать тебя в..

XIV

Целовать тебя в шею,
Оставаться следами
Безупречного цвета
Переспелой рябины.
Что теперь между нами?
Я не сдам, я не сгину,
Мой моторчик рывками,
Мой моторчик рывками
Звенит.

А хозяин влюблённый,
Встречи стали опасны,
Эти игры для взрослых,
Первобытные танцы.
Что теперь между нами?
Я не сдам, я не сгину,
Не прошу тебя сдаться,
Помогу тебя сдаться.
Погибнешь.

Тишина атакует,
Мы в секунде от неба.
Поздно бабочкой в стёкла.
Я же вижу, ты хочешь.
Что теперь между нами?
Никогда не забудешь
Горький мёд и цунами,
Горький мёд и цунами.
(НС – Горький мёд и цунами)

25.

Только после скандала с женой на тему, что Владьку все же стоит показать психологу, удается вырваться проверить клуб. Тишь, гладь, да Божья благодать!.. Клуб пустеет без посетителей, что не удивительно – третье января, в разгаре новогодние каникулы, кто в отъезде, кто под ёлкой пузо отращивает. Недолго развлекаю Сонечку и решаю всё же вернуться домой. Зачем-то заворачиваю не на том перекрёстке…
Чёрт, что я забыл во дворе Кулёминой?! Нам надо поговорить. Необходимо. Я… я найду слова. И пусть они причинят ей боль, зато они будут порядком действенней предыдущих моих речей. И, как бы мне не было жаль, но… Значит, всё таки враги.
В нерешительности топчусь вокруг машины, прокручивая в голове возможный сценарий, распределяю реплики. Меня разрывает от абсурдности и циничности каждого слова. Слава Богу, импровизация все ещё правит этим миром. Поднимаю взгляд на окна её квартиры. Курит у окна. Грустно улыбается, лениво машет мне рукой.
Рабочий лифт значительно облегчает жизнь. На ватных ногах каждый шаг дается через сговор с совестью. Да-да, я признаюсь, я не отрицаю, что подозреваю… что боюсь… Да, я боюсь! Боюсь, разговором одним дело не обойдётся. Но, я постараюсь. Постараюсь…
Выхожу из лифта. Дверной замок щёлкает.
- Я знала, что ты снова придёшь. – Переступаю порог квартиры, и Ленка окутывает меня собой: её руки, её губы, её запах, её тепло…
- Лен… - С меня слетает пальто. Она не перестаёт меня целовать. Шагая вперёд спиной, увлекает за собой вглубь квартиры.
- Лена, ты… - Послушно на ходу сбрасываю ботинки. – Ты… Её медовые губы. – Ты. – Её руки уверенно сбрасывают с меня пиджак. – Чёрт тебя дери, Кулёмина! – Смеется. Заливисто и красиво. Её искристый смех обрывается одурманивающим поцелуем. – Ты неверно всё поняла. – Тянет прочь с моих плеч рубашку, отрывая с мясом последние пуговицы. – Я поговорить пришёл. – Переступаю порог её спальни – иду за ней словно осёл за морковкой. – Остановись же ты! – Одёргиваю её руки. - У меня к тебе разговор серьёзный!..
- Потом поговорим… - шепчет на ухо, лаская языком мою напряженную шею. – После… - Поцелуи утопают в вороте рубахи.
- Нет! – Решительно отталкиваю Кулёмину от себя. Вместо узкого углового дивана на полу её комнаты лежит матрас. Судя по тому, как она приземляется, ортопедический. Сбившийся подол моей футболки призывно демонстрирует её стройные бёдра. – Повторения не будет. - Резко разворачиваюсь и, продолжая топтаться в дверном проёме, застегиваю непослушные мелкие пуговицы на рубашке. – Пойми, мы теперь даже не друзья, хотя и договаривались!.. - Выдыхаю с сожалением. – Ты сама другой путь избрала. Я пришёл тебе сказать, что чужие мы теперь. Не друзья мы теперь. – Льнет ко мне всем телом, запускает проворные пальчики под край рубахи. Настырно ласкает мой живот, впиваясь в кожу острыми коротенькими ноготками. Тянется на цыпочках вверх, осыпает поцелуями мой затылок, мою шею… Господи, дай сил!..
- Ну да, не друзья. – Циничная усмешка. – Это иначе называется.
- Кулёмина, впредь ничего не будет! – Веду плечами, сбрасывая её руки.
- Ну-ну… - Едва касаясь моей кожи, пробегает пальчиками по моей груди. – Ты же за этим пришел?.. – Её пальцы под моим бельем ласкают меня и дразнят. Мой организм предательский отзывается. Из моей груди вырывается приглушенный рык, и я перехватываю её руки. – За этим.
Обходит меня и вновь расстегивает уцелевшие пуговички. Тут же покрывает оголившуюся кожу томящими поцелуями. Вместе с этим ненавязчиво подталкивает меня к матрасу.
- Совсем с катушек слетела?! - Трясу Ленку, больно сжав её плечи. – Нет, тебе говорят!.. Нет!
- Мне ты можешь сказать «Нет»!.. А себе?.. – Прижимается ко мне вплотную. И я уже не в силах сдерживать растущее напряжение. – Себе можешь сказать «Нет»?! – Вижу только её глаза. Упираюсь своим желанием в её впалый живот. Сама она горит нездоровым жаром и трясётся. – Ну же, скажи себе «Нет»!.. Может, отпустит?! - Ну что, не отпускает?
- Ты же знаешь, что нет… – шепчу, очерчивая большим пальцем её губы. Прикрывает глаза, не скрывая довольной улыбки, и я накрываю её губы поцелуем. Отвечая на поцелуй, сбрасывает с моих плеч долой рубашку, расстегивает брюки. Путаясь в спадающих штанинах, послушно падаю на ложе Кулёминой.
Она сию же секунду восседает на мне верхом. Мои руки скользят по её бедрам. Пробираются под футболку… Понимаю, на ней ничего кроме…
Гладит моё тело своими пальчиками, ладошками, щекочет шёлком своих белокурых волос… Тихо и самодовольно смеется. Попутно избавляет меня от остатков одежды. Ласкает меня абсолютно нагого губами и языком… Целует мягко и нежно, изредка прихватывая кожу зубами… Зализывает не существующие ранки… Я никогда и никого и от части не ласкал так, как ласкает меня сейчас эта девочка.
- Лена… - шепчу пересохшим горлом. Девушка трется об мой нос своим, а затем дразнит перспективой поцелуя. Не хватает терпения, хватаю её за шею и прижимаю к себе, сплетаю наши языки. Отпускаю её, лишь начиная задыхаться. Спускается поцелуями по моей груди всё ниже и ниже… - Кулёмина, иди уже ко мне! – Тяну её на себя. Усаживается на мне верхом. Упираясь в мои рёбра острыми коленками, тянется за поцелуем. Пробегаюсь пальцами по её пояснице. – И сними к чёрту футболку!.. – Оголяется. Лохматая, разрумянившаяся… Наконец-то вижу её всю. Хитро улыбаясь, ласкает пальчиками низ моего живота. – Лен, сейчас… - Сжимая её бедра, чуть помогаю ей, и мы - Одно!..
В голове ни одной праведной мысли. Только эта бесстыжая девица, её запах, её аромат, её голос… Её тело, и я внутри её души…
- Лен, всё… - Вот-вот, и я взорвусь. Надо хоть немного включать свою пустую голову, да прислушиваться к шёпоту нудной совести.
- Нет. – Помимо собственного желания, чуть замедляет наш темп. – Ещё немного… - Девушка на мне вся взмокшая, все её мышцы, словно стальные прутья… Она рвано дышит и содрогается каждой своей клеточкой. – Ещё чуть-чуть!.. – Из последних сил сжимает мои руки, понимая, что я собираюсь скинуть её с себя. – Витя, ещё… Пожалуйста… Мне надо… - Ей опять чуть-чуть не хватает, а мне опять слишком много. Отчаянно балансируя на грани, я стараюсь отсрочить развязку. Но все мои попытки тщетны…
- Нельзя. Да пойми же ты!.. – Скидываю её с себя и сию же секунду извергаюсь. Господи, хорошо-то как!..
Опрокидываюсь на подушку и опускаю веки, стараюсь выровнять дыхание. Сквозь вакуум эйфории до моего сознания пробираются непонятные всхлипы вперемежку со стонами. Ленка…
Прижимается грудью к собственным коленям, жуёт край простыни, завернувшись в неё, словно в кокон.
- Иди сюда! – Решительно сжимаю её трясущееся плечо. Она вся содрогается в нечеловеческом исступлении. И в таком состоянии я оставил её тогда?.. Урод. – Иди сюда, иди… - Разворачиваю её к себе. Господи, она плачет!.. Довёл девчонку!.. Неблагодарный. – Иди ко мне. – Лежим на боку лицом друг к другу. – Я сейчас тебе помогу. - Закидываю её ногу на своё бедро и накрываю ладонью треугольник меж её ног. Умело ласкаю её. Ленка – вся раскаленный камень, того и гляди кожа на ней потрескается. Углубляю ласки. Слёзы обрываются, остаются только стоны. Выше задирает свою коленку. Рвано дышит мне в шею, время от времени прихватывая губами мою горячую кожу. Волны жара и холода попеременно овладевают её телом. Подается навстречу моим движениям. И ей всё равно всё ещё не хватает!.. Опрокидываю её на лопатки, она сжимает мою руку, сведя бедра. Возвращаюсь в неё сам. Обхватывает меня руками и ногами. Резкие, грубые толчки. Срываюсь на рычание, по мере того как в ней нарастает напряжение и становится невыносимым уже для меня самого. Слизываю пот с ложбинки меж её грудей. Ленка отчаянно ёрзает подо мной.
- Отпусти себя, ты сама себя держишь. Отпусти… - хриплю, лаская её грудь.
- Ещё!.. – До чего ж ненасытная-то, а?! – Ещё…
- Сейчас-сейчас… Потерпи немного. - Подкладываю под её поясницу подушку. – Сейчас!..
Ещё несколько грубовато-сладких ласк, и я чувствую, как мучащий её спазм наконец-то взрывается, разрывая её изнутри, и разносит по всему её телу миллиарды собственных острых, горящих осколков. Покидаю Ленку под её оглушающий крик, и моя первобытная к ней страсть разливается на её животе. Я выравниваю дыхание, а Лена всё кричит и кричит, сжимая в кулаках простыни. Выгибаясь дугой, закатывает глаза… Несмело провожу ладонью по внутренней стороне её бёдер. Улыбаюсь, кожа девушки одно, что током не бьет!.. Её очередной громкий крик приглушается моим поцелуем. В одно мгновение Кулёмина вытягивается в полный рост и замирает. Кажется, даже не дышит…
- Ну, всё? Теперь, довольна? – В ответ она лишь лениво мурчит нечто невнятное себе под нос. Смеюсь, до чего же милая. – Хорошо тебе?
- Угу. – Облизывает губы. Не сдерживаюсь и накрываю их ленивым поцелуем. Тем временем скольжу пальцами по её горячей коже. Сквозь влагу на её животе ощущаю шероховатость кожи. Шрам. Надо же было так растерзать – хирурги хреновы!..
- Раньше не было…
- Откуда тебе знать?.. – сипит сорвавшимся голосом.
- Переодевая тебя после твоего последнего боя, почти всю тебя разглядел. Ты почти не изменилась… - Всё так же прекрасна. Но… кто тебя видел? Кто тебя касался? Кто тебя познал? Если бы только я один. Если бы… Разглаживаю шрамики, словно они от этого исчезнут. – Я тебе сейчас могу сказать, где какой синяк тогда был на твоём теле. – Скептично щурит глаза. – Здесь… - Прижимаюсь губами к ней чуть выше левой груди. – Здесь… - Осыпаю поцелуями район солнечного сплетения. – Здесь… - Машка подозревала, что левое нижнее ребро может быть треснуто. – Здесь… - По печени твари тоже били. Переворачиваю её. – Зде… - Господи, желто-зелёная с сиреневыми разводами гематома вперемежку с ссадинами на половину её спины!
- Кулёмина, что это?! Откуда?! – Боюсь прикоснуться к коже и только слегка дую, несмело прижимаясь губами к пояснице.
- Это ты. – Как гром среди ясного неба. – Нехило ты меня шарахнул о стол, да?
- Прости. – Спускаюсь поцелуями по её аппетитной попке. – Прости… - ещё один, грозящий багровой отметиной, поцелуй. И я спешу покинуть спальню.
Собираю на ходу собственные вещи, уединяюсь в ванной. Приведя себя в относительный порядок, пару секунд стаю в замешательстве посреди прихожей. Из-за приоткрытой двери видно, что Кулёмина лежит все так же на животе и, явно, не собирается шевелиться. Все же отваживаюсь на разговор.
Почти неслышно подхожу к ней. Опускаюсь на колени близ матраса. Накрываю, начинающую замерзать, девушку одеялом. Поверх одеяла провожу рукой по её спине. Она мурлычет, словно кошка… Поворачивает голову в мою сторону, бережно убираю прядки с её лица. Прямой, выжидающий взгляд.
- Лен, ну ты же умная девочка. – Мои пальцы утопают в её волосах. - Ты понимаешь, что так нельзя. Неправильно это, у меня семья... – Ластится к моим рукам. – Брось. Ты же знаешь, нам нельзя. Мы не должны. Я не знаю, зачем тебе это, но впредь этого не будет. Смирись.
- Мы оба этого хотим. – Совсем без голоса – накричалась!..
- Нельзя, черт дери, нельзя!.. – Провожу ладонями по собственному лицу, словно умываюсь. – Чего ты хочешь? Зачем тебе это всё? – Пожимает плечами.
- Просто тебя хочу. Всегда.
- Может, просто хочешь?
- Тебя… - Облизывает губы и трет кулаком глаз. – Ты жене не изменял что ли ни разу за все шесть лет? – Отрицательно мотаю головой. – Ничего, ещё пару раз, и втянешься…
- Лена, нет! – кричу в негодовании. – Пойми же ты, у меня семья, у меня жена, у меня сын! Найди себе кого-нибудь другого!..
- Никто твою семью не трогает!.. – Садится передо мной во всей своей красе. – Успокойся ты, наконец-то!.. Нравится – живи! Сомневаюсь, правда, я... – Ухмыляется. - Послушай, наши встречи твоей семье не навредят никоим образом. У нас с тобой обоих по конспирации «отлично» – так что никто и не узнает, что ты захаживаешь ко мне перепихнуться пару раз в месяц. – Окидываю её пренебрежительным взглядом. – Ну, или сколько ты сам захочешь…
- Кулёмина-Кулёмина… - Перевожу дыхание. – Не узнаю я тебя. – Усмешка в ответ.
- Объявился бы ещё через пятилетку – и ни такое бы увидел. – Сладко зевая, натягивает на плечи одеяло. – Ну, так, что решать-то будем?.. Ммм?
- Не знаю.
- Сомневаешься. Уже хорошо. – Тянется к сумке. Достает из неё сигареты. Прикуривает.
- Не кури при мне! – Выхватываю из девичьего рта сигаретку и тушу её об пачку.
- Думаешь, вот всё это даёт тебе право запрещать мне?! – кричит что есть мочи сорванным голосом через явную боль.
- А что мне даст такое право? – Сжимаю её подбородок.
- Ты знаешь.
- Я не брошу семью.
- Чёрт тебя дери, Степнов! – Задыхается от возмущения. – Повторяю в трехсотый раз: я не собираюсь разбивать твою семью, я не планирую уводить тебя из семьи, я не хочу разрушать твоё счастье!.. Нет! – Сжимает моё лицо своими ладонями. – Мы!.. Мы, понимаешь, мы?! Вот всё, что мне нужно!.. – Резко отстраняется и валится на подушку лицом к стене. – Дверь захлопни.
- Лен… - Касаюсь её волос.
- Решай сам. Предлагать больше не буду.
- Лен, я пришёл сказать, что…Что вы с Мироновой практику будете проходить в нашей школе. С Рассказовым я уже поговорил. Борзова уехала в Америку на пмж, и он теперь у нас завуч.
- Всё?! Или что-то ещё?
- Давай-ка, я твои ссадины обработаю.
Боязливо прикладываю к девичьей коже, смоченную в антисептике, ватку. Кулёмина чуть попискивает. Дую на содранную кожу, прижимаюсь губами… От синяков в аптечке ничего не нашёл, а надо бы их растирать.
- Вить… - Ничего не изменится, но ещё и Ленка рядом будет.
- Мне надо подумать. – Прижимаюсь губами к её макушке и ухожу.
По дороге домой вспоминаю, как увидел её обнаженной впервые. Думал тогда я совсем о другом… Я боялся. Боялся за жизнь моей девочки. Я проклинал себя, чтоб под моим носом!.. Что я смел обвинять её Бог весть в чём!..
Она без сознания. В поту. Левая сторона лица изувечена в большей степени: бровь рассечена, скула припухшая, из носа сочиться кровь, ссадина в уголке губ. Аккуратно освобождаю её напряженное тело от казенной формы. До чего же худющие ноги, аккуратная грудь, видимо, созданная не для моих огромных лап, ребра светятся, кожа медово-молочная, прозрачная, горячая… Маленькие серые трусики отчаянно отстаиваю право на тайну. Быстро, но при этом бережно одеваю Ленку. Спешный побег. Такси. Подъезд. Её спальня. Дед… Порываюсь поговорить с ним, но Кулёмина из последних сил сжимает мою руку.
- Спасибо.
- Проехали.
- Останьтесь. – Ещё крепче сплетает наши пальцы. – Мне страшно.
- Я здесь.
- Лена! Виктор!.. Что происходит?! – Пётр Никонорович… Что же мне Вам говорить?..
- Дед…
- Ленок, отдыхай. – Убираю чёлку с её влажного лба. – Я сам всё деду объясню.
Непростой разговор на кухне. Капли. Скорая… Очередной приступ.
Когда я возвращаюсь в спальню, Ленка сама всё понимает по одному моему взгляду. Всхлипывает. Опускаюсь рядом и чуть касаюсь её волос.
- Спасибо.
- Лен, не надо.
- Спасибо, что Вы рядом. – Каждое слово даётся ей с трудом.
- Я обещал, и я рядом. Засыпай.
- Мне страшно. Останьтесь, пожалуйста… - шепчет с робкой надеждой.
- Это даже не обсуждается. – Накрываю её пледом. Левою ладонь опускаю на девичью голову. Правую мою руку Ленка прижимает к себе. Горько выдыхает и опускает припухшие веки. Девочка моя. Девочка… моя…
- Виктор Михайлович. – Некоторое время спустя вздрагиваю от её тихого шёпота.
- Думал, спишь уже.
- Вы нужны мне. Очень нужны. – Ещё крепче сжимает мою руку.
- Спи, моя родная, спи… Не бойся ничего. Я рядом.

 Отправлено: 15.06.15 13:45. Заголовок: 26. От армии так ник..

26.
От армии так никто не косит, как я от разговоров с родственниками. На жену огрызаюсь, мама причитает, что проблемам бизнеса дома не место, отец вместо того, что мозги лечить, отчаянно рукой на меня машет, сестра даже при всей её проницательности ни в силах догадаться, что со мной твориться в действительности – и, слава Богу. Одно хорошо – с сыном на пару дурим, играемся, гуляем!.. В компании Владьки день за днём пролетает быстрее, чем последний период знатной игры. Но наступает ночь, и приходится делить ложе с нелюбимой женщиной. Хорошо, что повздорили. Профессионально изображаю из себя глубоко оскорбленную личность. Как же это, оказывается, удобно!..
Тёплое снежное утро. Новый день начинается с коллективно-настырной попытки домочадцев возобновить со мной дружеское общение. А мне бы в самом себе разобраться. Сегодня пятое – спасаюсь бегством в столицу!..
- Привет, Кирочка! Гости есть сегодня?
- Добрый день, Виктор Михайлович! – Привстает со стула и улыбается мне. - Пока никого.
- Я к себе. С бумагами поработать надо. – Кладу на рисепшен шоколадку. – Не скучай!.. – Подмигиваю и скрываюсь в директорской.
Минут через сорок, когда тараканы дохнут в неравной схватке с цифрами, отчетами и табелями, решаю размять затекшую спину в бассейне.
А бассейн-то занят!..
- Ну, здорово, Кулёмина.
- Здравствуйте, Виктор Михайлович! – Подплывает к бортику и обворожительно улыбается. – А я вот тренируюсь. – Мой взгляд падает в ложбинку меж её грудей. Кровь стынет в жилах.
- Молодец. Как спина?
- Терпимо, а что?
- Терпимо, значит… - Смотрю на неё, и аж скулы сводит. - Через пять минут в моём кабинете. – Ухмыляется и уплывает к противоположенному борту. На её спине всё еще желтеет гематома.
Выхожу в холл, включаю музыкальный канал погромче, приветствую компанию парней – качаются у нас с открытия. Приглашают в качестве консультанта составить им компанию. Ссылаюсь на занятость, хвалю их опыт и грамотность. Вежливо отлыниваю от работы. Кира суетится вокруг гостей. Проходит минут пятнадцать, возвращаюсь в свой кабинет. Ленка в халате стоит спиной к входу. Щелкаю дверным замком, опускаю жалюзи.
- Ну, привет. – Подхожу к ней вплотную.
- Зачем позвал? – Вот так, да? Холодно и отстраненно, значит? Что за игры, Лена?
- Хочу тебя. - По-хозяйски задираю её подол, губами скольжу по влажной шее.
- Может, просто хочешь?
- Тебя. – Резко разворачиваю девушку к себе лицом и срываю с неё одеяние. Покрываю её холодные плечи поцелуями.
Торопливо толкаю Ленку к кожаному диванчику. Настырно шарю руками по желанному телу. Мокрые плавки впиваются в её кожу. Резкий рывок, и они трещат в моих руках. Раздеваюсь, а затем вновь преподаю к ней. И о чём я только думаю? Да я в принципе не думаю! Беру то, без чего загибаюсь – и только!.. Я хрипло рычу, она сдавленно стонет. Где-то среди бумаг звенит мобильник. Со злости я лишь углубляю движения. Ленка отчаянно ловит раскрытым ртом воздух. Звонок обрывается. Я замедляюсь. Теперь я не отчаянно голоден, а нежен и ласков.
- Тише-тише!.. – шепчу, когда девушка всё же срывается на громкие эмоции. – Тише, моя хорошая.
Стук в дверь. Кулёмина каменеет, а я не могу остановиться!.. Не могу. Кто-то настырно дёргает дверную ручку.
- Виктор Михайлович! – Кира - чтоб пусто ей было!.. Я замираю. – Виктор Михайлович!..
- Нет! Нельзя!.. – единственно цензурное, на что я сейчас способен. – Я работаю! – Кулёмина срывается на хриплый смех. Затыкаю её рот ладонью. – Нельзя!..
- Кристина Аркадьевна не может до Вас дозвониться!.. – Девушка подо мной зло сопит. – Что ей сказать?
- Перезвоню. Как. Освобожусь. – Кажется, она уходит. Кусая губы, Кулёмина отчаянно ёрзает подо мной. Я отзываюсь.
Некоторое время спустя, замедляюсь и собираюсь отстраниться. По Ленкиному лицу мелькает тень разочарования. Закидываю её левую ногу на спинку дивана, правую ещё сильнее сгибаю в колене. Ещё ближе, ещё глубже… Улыбается. Качает бёдрами ко мне навстречу. Сдавленно постанывает. Приближаясь к кульминации, значительно ускоряюсь. Прогибаясь в позвоночнике, хватается за мою шею, кусает собственный кулак. Бьется подо мной, словно, выброшенная на берег, рыба. Любуюсь ей, наслаждаюсь предвкушением общего финала. Спешно покидаю её. Извергаюсь на её бедра. Оба содрогаемся. Вытягиваюсь на Ленке. Хорошо…
Вылезает из-под меня. Надевает казённый халат, тапки. Негодные ни на что плавки выкидывает в мусорное ведро под моим столом. Среди бумаг отыскивает мобильник и вручает его мне.
- Жене позвони, - сдавленно хрипит.
- Лен. – Ловлю её руку. Прижимаюсь губами к девичьим пальцам. – Собирайся. Я домой тебя отвезу. - Молча уходит. Отключаю телефон.
Жду её в машине. Барабаню пальцами по рулю в такт радио-мелодии. В голове сумбур. Мышцы ноют. Управлять ни собой, ни ситуацией не могу. Хочу Ленку. И это сильнее меня. Никогда бы не поверил, что крыша может так ехать от запаха любимой женщины. Раз пять сменяю частоту приёмника, а её всё нет и нет.
- Ты как? – искренне интересуюсь, когда Ленка наконец-то неспешно усаживается на пассажирское сидение рядом со мной.
- Всё хорошо. – И при этом она такая подавленная. – Я посплю, ладно?.. – Отворачивается к окну.
- Конечно, спи. – Пристегиваю на ней ремень безопасности. И на пару секунд прижимаюсь губами к ее, всё ещё пульсирующему, виску. – Спи. – Спи, моя сладкая девочка.
По дороге наблюдаю за ней, любуюсь… Спит тревожно. Думать ни о чём не могу. Её запах. Захлебываюсь им.
- Что, приехали уже?
- Угу, приехали. – Убираю с её лба чёлку. – Накормишь меня чем-нибудь?
- Пюре с сардельками сойдет?
- Ну, если на десерт ты, то сойдет!.. – Смеется, накрываю её припухшие губы легким, дразнящим поцелуем.
Поднимаемся на лифте в непонятном обречённом молчании.
- Так, это что за Барбос? – Оказавшись на кухне Ленкиной квартиры, нарываюсь на крайне агрессивное рычание. Так вот кто скулил в закрытом зале в прошлый раз, а я то думал – от соседей такая слышимость.
- Да так, - хозяйка достает из холодильника небольшую кастрюлю. – Друг на передержку оставил.
- Что за друг? – Припечатываю девушку к стене.
- Ты его не знаешь. – Вырывается. – К чему эти допросы? – Перекладывает пюре в керамическую чашку и отправляет в микроволновую печь. Пребывая в растерянности, сажусь на табурет. – Вить, тебе две сардельки отварить или три?
- Две.
Ленка суетится. Пёс ходит за ней попятам.
- Слушай, Джокер, ты у меня ешь по расписанию. Ещё не время тебе трапезничать. – В ответ зверь жалобно скулит. – Ну-ну, на жалость не дави. – Хвостом виляет. – А гулять я с тобой всё утро гуляла – имей совесть!..
- Кулёмина, а всё-таки, что за друг такой, а?
- Друг – это человек, с которым дружишь! – Достает картошку и раскладывает её по двум блюдцам. – Слушай, тебе, наверное, хлеб нужен?.. Я ж его не покупаю. – Отмахиваюсь, собеседница продолжает колдовать с обедом. – А у тебя что, друзей нет?
- Приятели только. – Убираю со стола локти, позволяя заботливой хозяйке расставить тарелки.
- А у меня вот недавно появился хороший друг. – Садится рядом. – Ммм, слушай, а Игорь Ильич?
- Ну, если только Рассказов. Но редко мы сейчас видимся и очень мало общаемся. – Наблюдаю за тем, как она ест. Сам же не чувствую ничего кроме ревности. – Друг хороший, говоришь… Кулёмина, тебе что, меня не хватает?
- Слушай, Степнов, если даже у меня есть параллельно с тобой какой-то другой дополнительный мужик, тебя это никаким боком не касается!.. – Ну да, оправдываться ни в её стиле. – Ты есть хотел – ешь!
- Я, пожалуй, начну с десерта. – Закидываю её на своё плечо и уношу в спальню. Псина бежит за нами. Захлопываю перед его носом дверь.
Минут через двадцать вновь натыкаюсь на его наглую морду.
- Ну что, ты все слышал? – Тявкает тот в ответ. – Хозяину расскажешь. Пусть завидует. Ему всё равно не обломится.
- Степнов, кончай придуриваться, - хрипит Ленка, не поднимая головы с подушки. – Лучше, выгуляй Джокера.
- Хорошо. Только для начала я пообедаю. – Усмехается. – Лен, я доем твою порцию?
- Угу, подогрей только. Кофе, если что, у меня нет. Чай, ты знаешь, где.
- Разберусь. Отдыхай!..

 Отправлено: 23.06.15 01:40. Заголовок: XV Рискуй, рискуй с..

XV

Рискуй, рискуй со мной,
Смотри, как сужены зрачки,
Течет и расцветает мир движением руки.
Течет, тоскует паводком весна,
И даже некому сказать,
Открыть, открыться, обнажить,
Что мы случились друг у друга.
Чай остыл, ключи остались на столе.

Я жду -
Иди ко мне…

(НС – Иди ко мне)

27.
Весь день, если не с Джокером на прогулке, то уж точно у окна. Телефон в руке сжимаю. В этом режиме тянется время с Витиного ухода. Кажется, я уже привыкаю к этим встречам через день… Вот и сегодня жду, да всё впустую. Сигареты из рук не выпускаю. А надо бы бросать. Ему не нравится. Да и Джокеру - сжимает зубами рукав моего свитера и тянет мою руку в сторону, не позволяя мне затянуться. Смешной. Тянусь губами вслед за рукой. Ему не нравится, что я сопротивляюсь. Огрызается. Тушу, лишь на половину выкуренную, сигарету. Делаю глоток, разбавленного молоком, кофе. Холодный. Отдаю квартиранту. С аппетитом лакает. Только бы на здоровье его эти гурманные изыски не сказались. Телефон по-прежнему молчит. Решаюсь позвонить, но не ему.
- Да, Леночка, я тебя слушаю! – его сестра, как всегда, радушно меня приветствует.
- Здравствуйте, Мария Михайловна. Вот решила позвонить, с праздником поздравить. – Смех и гам фоном. – Желаю Вам настоящего женского счастья. Здоровья Вам и Вашим родным. Пусть Бог хранит Вашу семью. – Я предельно искренна.
- Спасибо, девочка моя! И тебе всего самого светлого. Ты там как? Все праздники одна?
- Нет, не одна. – Расплываюсь в невольной улыбке. – С псом одним нянчусь. Все тапки вон сгрыз!.. – Смеемся обе. – А-а-а Вы?.. – Голос предательски дрожит. - Вы с семьей Рождество справляете?
- Ну да. Ночью на Службе все были. Потом спали полдня. Сейчас вот день рождения Владика празднуем.
- День рождения?..
- Ага, день рождения. Пять лет, представляешь? Совсем уже большой!.. И куда только время летит? Леночка, мне очень приятно, что ты позвонила, и мы с тобой ещё обязательно не раз поговорим, но сейчас меня сноха к столу зовет. Извини. – Глотаю слезы.
- Я понимаю. – Перевожу дыхание. – Поздравьте племянника за меня.
- Я его в щечку поцелую, идёт?
- Спасибо.
- Не грусти. Все наладится. Пока-пока!..
- До свидания. – Гудки.
Стоит экрану только погаснуть, как телефон тут же разрывается звонком. Не глядя, жму приём.
- Привет. Как ты? – Должно быть, Витя всё же отважился на звонок после загадочной улыбки сестры.
- О, Ленок, да ты никак ждешь меня?! – Глумливый смех. Не могу признать, чей. – Предвкушаешь? И какую позу ты предпочитаешь? Нет! Не говори, молчи!.. Сюрприз будет!
- Сидоров, ты?
- Я! Слушай, идём сегодня в клуб!
- Не звони мне.
- Не ломайся.
- Иди ты!..
- Не думал, что ты настолько несговорчивая.
- Ещё одно хоть слово, и сядешь за домогательство.
- Я бы ставил условия иначе: если ты мне откажешь, все узнают о вашей со Степновым связи.
- Твои фантазии к делу не пришить.
- Не оправдывайся. Просто я тебе доказать хочу, что я реально круче.
- Позови Степнова в спарринг, а меня оставь в покое.
- Лен?..
- Иди к чёрту!
Выключаю телефон. Взрываюсь слёзной истерикой. Реву взахлёб, задыхаюсь. Собственный вой страшит. Когда-то я была самым важным и единственно нужным человеком в его жизни, а сейчас… Сейчас приоритет у других. Я не на вторых ролях. Я на последних ролях. И это всё… Это. Из-за меня…
Меня никто и никогда так не любил и не оберегал, как Виктор Михайлович когда-то давно. И только из-за меня любит и оберегает Витя сейчас другую женщину.
Ей крупно повезло – оказалась в нужное время в нужном месте. По сути, мы мало чем различаемся, но не отягощена она ни запретами, ни строптивым нравом. Так что, как ни крути, всё в её пользу, да против меня.
Библиотекаршу всерьез не воспринимала, журналистке была готова в глотку вцепиться, а ей подарила – на золоченом блюдечке с голубой каёмочкой преподнесла!.. Дура.
Он запутался, погорячился, оступился… В моих силах было исправить эту его ошибку, если уж и ни в угоду общественности, то для нас двоих – да, могла!.. Но не захотела. О чём я тогда только думала?! Я без него смогу, он без меня – нет. Выходит, что наоборот. И я ни вправе просить у него защиты, заботы, поддержки. Любой скот может позволить себе унизить меня, а Витя… Я не могу на него рассчитывать. Право не имею. Витя – он чужой. И моим вновь никогда не станет. И всё это только из-за меня самой.
В себя прихожу от шершавого языка на своём лице. Пёс умывает меня от слез.
- Ну что, Джокер?.. – Запускаю пальцы в шерсть на его загривке. – Скажи, мог он мне позвонить, написать?.. Мог бы? Не хочет, видимо… Как больно-то, а!.. – Собеседник на недолго удаляется. Возвращается с поводком в зубах. – На прогулку меня приглашаешь? – Виляет хвостом в ответ. – Ну, хорошо, прогулка – так прогулка.
Уже достаточно темно, и в лес как-то не тянет. Бродим по окрестностям. Вскоре загоняю Джо в заброшенную хоккейную коробку. Снимаю поводок. Он счастливо носится, резвится, пытается заигрывать со мной. Не реагирую.
- Папа, смотри, собака!.. - Пес замирает. Следую за его взглядом. Среднестатистическая семья из трех человек: мама, папа и сынок лет шести.
- Не бойся, Тема. Этот Барбос добрый! Ты ж на горку просился - идем на горку!.. - Мужчина подхватывает мальчишку и усаживает его на свои плечи.
- Андрей, не дури - Артем уже тяжелый! – заботливо возмущается мать семейства.
- Папа, мама все врёт - я не тяжелый!
- Мама шутит - ей просто завидно.
- Завидно?! Ну, держитесь!.. - Женщина лет тридцати, заливаясь смехом, словно подросток-школьница, обкидывает своих мужчин снежками. Джокер, наблюдая за этими игрищами, скачет, как на пружине.
- Домой. - Пес пытается раскидать снег мордой. - Домой, я сказала! - Убегает от меня в противоположенный угол коробки, долго роется в снегу, затем приносит к моим ногам палку. - Нет, Джо, никаких игр. Домой. - Оба оглядываемся на беззаботный смех счастливой семьи. Глаза в глаза, и он с пониманием подходит ближе, позволяя пристегнуть поводок к ошейнику.
У него такая же счастливая семья. Такой же славный сын. Такая же заботливая жена. А я со своей грязью и похотью нахально лезу в самое святое, что есть у Степнова. Семья… Семья и этим всё сказано. У них свои заботы, свои радости, свой мир... Только толку-то что я все это понимаю? Отказываться-то от Вити я все равно не собираюсь. Добровольно уж точно.
Оказавшись дома, Джокер укладывается на коврике, а я бесцельно начинаю стучать дверцами шкафов. Роюсь в холодильнике. Обыскиваю стеллажи и шкафы в коридорах, сервант в зале. Что я ищу? Что?!
В себя прихожу, сидя на полу в спальне деда. В правом кулаке зажата пробка. Пальцы левой руки обхватывают полупустую бутылку. Хотя уже и соображаю, но все равно подношу ко рту горлышко. Запах наливки резко ударяет в нос. Меня ведёт в сторону. Бутылка выскальзывает из рук. По светлому бежевому ковру разливается красное пятно. Да, Кулёмина, пить надо в меру. И, похоже, свои двадцать пять литров ты уже выдула. Ноябрьские праздники праздновала – праздновала, знакомство с Мишей праздновала, Новый год праздновала!.. Елена Никитична, я тебя поздравляю, у тебя есть две возможности завязать: либо сейчас, либо никогда. Выбор очевиден.
Скатываю ковер. Открываю окно. Зачерствевший кусок хлеба выбрасываю птицам. Наливку выливаю в снег. Беру со шкафа пустую коробку из-под электрочайника и наполняю её, собранными со всего дома, фужерами да бокалами. В коробку летят и пачка сигарет, и зажигалка. Вместе с ковром выношу на мусорку.
Уливаюсь всё это время слезами, истерика обрывается в одно мгновение. Стоит мне услышать душераздирающий писк. Не брезгуя, я роюсь в вывалившихся из контейнеров пакетах. В одном из них среди картофельных очистков греется котенок. Уже не маленький, но ещё и не взрослый. Холодный, голодный, грязный… Девочка со скатанной, невнятного серого цвета, шерстью и огромными зелеными глазищами.
- Надеюсь, большой Джо тебя не съест. – Прячу малышку в вороте собственной куртки и спешу домой.
Купаю новую подружку шампунем Джокера. Он у нас товарищ припасливый на все случаи жизни, от него не убудет. Сушу её шерсть феном, дрожит в моих руках, пищит.
- Слушай, да ты красавица!.. – Пушистый комочек серой шерсти и две блестящие изумрудные пуговицы. На ушах кисточки почти как у рыси.
Оставляю кошку спать в кресле. Сама ищу спасения в тщательной генуборке, стирке, глажке. Руки заняты, и мозг не думает. Если я остановлюсь хоть на секунду, свихнусь. И эта перспектива меня страшит. Уже перевалило за три ночи, когда я обессиленная, а потому не способная на размышления, наконец-то вылезаю из ванной комнаты. Непонятный треск на кухне привлекает моё внимание. Захожу. Зажигаю свет. Кошка уплетает собачий корм. Джо покорно созерцает.
- Ну что, Мадам, осваиваемся? – Усаживаю котёнка на подоконник и ставлю перед ней блюдце с молоком. – Будешь со мной жить? – Мурлычет в ответ.
Хочется закурить. Шарю по ящикам. В поиске карманов хлопаю себя по полотенцу. Босыми ногами шлепаю в прихожую. В сумке пусто. Горько смеюсь. Да, долго мне ещё привыкать к этой новой жизни без сигарет. Нездоровый смех нарастает снежной лавиной и внезапно срывается на истерику. Меня всё же нагоняет. Под грузом несусветной боли оседаю на пол. Локти впиваются в колени. Дрожащие пальцы сжимают виски. Завываю дай Боже, того и гляди - диафрагма лопнет!..
Проходит много времени, прежде чем моё лицо полностью высыхает. И я засыпаю на полу прихожей. Жутко…
Ранним утром раздается звонок домашнего телефона. Просьбу коллеги сменить её на пару часов воспринимаю как спасательный круг.
Стоит на горизонте замаячить администратору, со знанием дела прихрамываю на левую ногу. Окончив с уборкой зала, мою руки. В это самое время телефон в кармане разрывается. Высушиваю наконец-то руки и проверяю пропущенные. Степнов.
- Привет, Вить. Ты звонил мне? – Сама знаю, что тупой вопрос.
- Да. Ты где шляешься?! – Упреки вместо приветствия. - У тебя пёс под дверью воет!
- Не ори на меня. На работе я.
- На какой, к чертям, работе?! У тебя больничный! Ты чего идиота-то из меня делаешь?
- Я никого из тебя не делаю. Девчонка попросила подменить её - выйти на полсмены. - И почему только я перед ним оправдываюсь?! - А … Ты у меня что ли?
- Да. Приехал, а тебя нет. Звоню, стучу, кричу – всё без толку!.. Только по тому, как Джокер жалобно скулит, понятно, что дома он один. – Переводит сбившееся дыхание и продолжает чуть тише: - Ты ещё и трубу не берешь… Когда ты дома будешь? – Он что, ждать меня собирается?!
- Ну, скоро.
- Лена, во сколько ты освободишься? Я заеду за тобой. – Вот так новости.
- Кулёмина! – Администратор буквально вырывает мобильник из моих рук. – У тебя уже толпа на входе стоит! – Выключает телефон и убирает в карман. – Я тебя штрафую, и мобильник заберешь перед уходом. – Вот и делай людям добро!..
В период экономического кризиса отечественные комедии сближают и расслабляют народ. Из-за закрытых дверей кинозала доносится разношерстный смех, а я становлюсь всё колючей и злее.
- Лен! - После сеанса в зал вбегает запыхавшаяся коллега. – Спасибо тебе огромное! Ты меня так выручила!.. – Отбирает швабру. – Не надо. Я сама! Ты иди. – Киваю и, снимая на ходу бейдж, спешу к выходу. – Лена!.. – Оглядываюсь на пороге. – Я у тебя в долгу. – Даже не представляешь, в каком.
Захожу за мобильником. Расписываюсь в книге актов, мол, ознакомлена с тем, что в моей трудовой теперь красуется запись о выговоре. Переодеваюсь и спешу домой. Не дай Бог, Джокер мне квартиру изгадит!..
- Ты?.. – На выходе из развлекательного центра врезаюсь в грудь Степнова. Молча сжимает моё запястье и тянет к машине. Летим на всех скоростях. Он не дышит – пыхтит!..
- Я думала, мои смены по нечетным числам.
- В смысле?
- Ну… Двадцать седьмое, третье, пятое… - Он звереет на глазах. – Сегодня – восьмое. Полагаю, на четные числа выпадают смены твоей жены. У неё что, сегодня?.. Уважительные причины?
- Заткнись, пока не врезались.
- И когда ты стал таким агрессивным?!
- А ты такой борзой? – Утыкаюсь в шарф и сдавленно в него смеюсь. – Хотя, ты всегда такой была. Так, мастерство шлифуешь при случае!..
- Почему ты так уверен, что я… не против? – Встаём на светофоре, и я решаюсь продолжить разговор.
- А ты против? – Вперёд мыслей отрицательно мотаю головой. – Что и требовалось доказать! Кстати, хватит уже дурью маяться. В аптеку заедем.
- В аптеку?.. А зачем?
- Затем, что оприходовали вы на пару с другом, полагаю, твой новогодний подарок. – Ну да, умяли рафаэлки под чай. Он то об этом откуда знает, и какое ему до этого дело?.. Или, речь о?..
- Подарок от Деда Мороза, которым пренебрег ты? – Меняется в лице. – В целости и сохранности. В левом верхнем ящике кухонного гарнитура ждёт своего часа. – Собеседник резко газует. – И вообще, не вижу я необходимости во всём этом… - хриплю осипшим голосом и упрямо борюсь с так некстати накатившими слезами. Всё предельно логично. От чего мне так больно-то? – Ты и без того осторожен.
- Риск, может, дело и благородное, но уж точно не благодарное. – Всегда благоразумная, не допускающая компромиссов в вопросах защиты, сейчас я чувствую себя обделённой, обездоленной, отвергнутой… Между нами вырастает стена. Близость, доверие… Всё это рушится в один миг. Мы отлетаем друг от друга на десятки километров. Умом я понимаю, Витя прав. Но не прельщает мне грядущая перспектива. – Несанкционированные залёты нам ни к чему. – Чувство такое, словно у меня отнимают не право на счастье, а туманную надежду на зыбкую возможность.
Думать не думала, мечтать не мечтала, а сейчас начинаю понимать, единственный, кто в силах меня спасти, стать моим смыслом, моей жизнью и моим счастьем - его ребёнок… Наш ребёнок. Намекает на очевидную, но недооцененную мной, возможность и тут же её отнимает. Хороший такой удар под дых!.. Боль от краха осознаю быстрее, чем восторг от полета. Я затыкаю уши наушниками и прижимаюсь лбом к оконному стеклу. У меня было мало Вити, сейчас ещё меньше.
А когда-то давно он признавался мне в любви… Когда-то давно…
- Слушай, Ленк, ты где Джокера выгуливаешь? – Я аж подпрыгиваю. Шикарная тема как для примирения, так и для прелюдий. Мы уже к дому подъезжаем. Я уже предвосхищаю его руки на себе, а он меня вторым этапом через коленку, да мордой в грязь!.. – А то в тот раз на меня мамашки наехали, что, мол, тут и дети, и скотина – не дело.
- Мы в лесу гуляем. Там, где ты нас на лыжах гонял. – Степнов паркуется и глушит мотор.
- Выведи Джокера. Я эту псину до изнеможения загоняю, чтоб пришёл домой и рухнул на свой коврик!.. Если он второй раз будет скулить под дверью, я не выдержу!
- План, в принципе, не плохой. Но… Спорный момент, кто кого загоняет, и кто вперёд устанет!.. – Смеюсь. Выходит почти искренне.
- Если устану я, то ты со всем справишься сама. Я в тебе не сомневаюсь. – Отстегиваю ремень и тяну на себя дверную ручку. – Лен?.. – Стоит мне обернуться, притягивает к себе одним рывком и жадно целует. – Если с нами гулять пойдешь, шапку надень. – Буквально ускользаю из его рук.
Перед тем как скрыться в подъезде, оглядываюсь на Витю. Сидит, опираясь подбородком о сложенные на руле руки, на меня пристально смотрит. Ну, вот о чём он сейчас думает?..

 Отправлено: 01.07.15 19:42. Заголовок: XVI 28. Это не мне..

XVI

28.

Это не мне…
Пусть это будет не мне, а тому, кто не смог.
Чтоб удержать тебя, вовсе не нужен предлог.
Танцует в наших глазах электрический ток.
Долго, долго, долго, долго!
Долго, долго, долго, долго!
Кто сказал тебе, что мне просто
Отпускать тебя за пределы
Видимости двух перекрестков?
Шаг направо, сотню налево.
В твоем горле сердце подростка,
В моем сердце зреют каштаны.
Перед поцелуем скажи мне:
«Я к тебе бежать не устану!»
Это не мне.
(НС – Это не мне)

Пока пёс, сломя голову, носится туда-сюда: за палкой и с ней обратно, успеваю подразнить Кулёмину намеками на поцелуи. В очередной раз палка улетает очень далеко.
- Он потеряется. – Укоряет меня Ленок, в то время как я натягиваю на её голову капюшон толстовки. Не слушается ни в какую!..
- Пусть, - шепчу, едва касаясь её губ. – Пусть потеряется. Его хозяин тебе не простит, вы поругаетесь, конец вашей дружбе, и не буду я тебя делить со всякими хлыщами. – Усмехается мне в шею. И я плотнее прижимаю девушку к берёзе. Губами очерчиваю её скулы, подбородок. Торопливо сминаю её сухие потрескавшиеся губы. Она едва слышно постанывает. Мне рвёт крышу, и я углубляю поцелуй…
Кто-то настырно тянет меня за штанину. Отстраняюсь от Ленки. Ну, так и есть!.. Джокер. До неприличия доволен собой.
- Ну, ты хоть набегался? – Поднимаю со снега палку. Пёс тут же вцепляется в нее зубами. Затевается игра, кто кого перетянет. Мы резвимся. Кулёмина с нас глаз не сводит, смеётся. Минут через семь всё же отбираю палку и отправляю её в далёкий и длительный полёт. Джокера словно ветром сдувает.
Вновь припечатываю Ленку к дереву. Её пальчики переплетаются на моей шее. Целую её, она искренне мне отвечает.
- Лен, идем домой.
- Джокер... - шепчет обреченно и тянется к моим губам. Домой, Лена, домой! Умоляю тебя!..
Дует ветер, за ворот куртки с веток сыпется снег. Это значительно отрезвляет меня.
- Иди домой, а мы тебя догоним. - Отстраняюсь от девушки.
- Без вас не пойду.
- Ленок, ну ты же замерзла уже. - Заключаю ее ладони в свои и отогреваю ее тонкие пальчики своим дыханием. Она блаженно прикрывает глаза.
- Ты меня отогреешь.
- Это обязательно. Тебе еще и жарко будет. Вот увидишь. - Прижимаюсь губами к Ленкиным пальчикам и подмигиваю ей. Она улыбается мне. Но как-то грустно...
- Джо!.. - кричит она в нетерпении. - Джокер, домой!
Пес оставляет в покое найденный им пакет, хватает палку и спешит к нам. Кулёмина сжимает мою руку и тянет меня по направлению к дому. Джокер ускоряется из последних сил. Нагоняя нас, пытается запрыгнуть на мою спину. Оступаюсь и валюсь в сугроб, Ленка летит следом за мной. Корректирую ее падение, и она приземляется на мою грудь. Обнимаемся. Ласкаемся. Смеемся. Джокер прыгает вокруг, пытается нас разнять. Уличаю момент и цепляю к его ошейнику поводок.
- Все, Лен, хватит дурить - встаем. - Продолжает сидеть на мне верхом и смеяться над тем, как собака вылизывает мое лицо. - Ленка, я серьезно, снег влажный, одежда моя промокнет, а мне еще домой ехать.
Резко вскакивает на ноги и ускоряется в ранее выбранном маршруте. Неужели, ее настолько разговоры о моем доме задевают?..
Чудом успеваем с Джокером забежать в подъезд прежде, чем захлопывается дверь. Тем же Макаром пробираемся следом за хозяйкой и в квартиру.
Посреди прихожей сидит и пищит клубок серой шерсти.
- Еще один друг подкинул? - шучу, сбрасывая обувь и верхнюю одежду. - Кулёмина, сколько у тебя друзей? - кричу ей вдогонку. Но она молча скрывается вместе с Джокером в темноте коридора. - Лен, ну что ты от меня все бегаешь? - Врываюсь в ванную, девушка протирает псу лапы.
- Я завела свою собственную кошку. - Мою руки и ловлю в зеркале ее надменный взгляд. - Друг у меня один. - Надеюсь, другом он и останется.
- Как решишь своего собственного мужа заводить, предупреди, чтоб зря не приезжал я.
- Ты первый узнаешь.
- Я, пожалуй, Джокера накормлю. А ты иди - постель грей. - Сжимаю в кулаке ошейник и увожу пса на кухню.
Тот сразу же кидается к миске с едой. Я же дрожащей рукой тяну на себя ящик шкафчика. Радуюсь обещанной находке, как ребенок конфете. В голове щелкает. Кулёмина в выпускном классе или на последнем курсе? В какой момент я вдруг все себе разрешил, ей все разрешил, нам все разрешил?.. Она нужна мне, а остальное... Толку-то думать.
Неслышно прикрываю за собой дверь. Кидаю упаковку на убранное к стене одеяло. Ленка стоит у зашторенных окон полностью обнаженная. Она вся какая-то напряженная, обессиленная...
Спешно раздеваюсь, подхожу к девушке, покрываю поцелуями ее плечи, шею, затылок... Разворачиваю Кулемину к себе лицом. Провожу подушечками пальцев по ее лицу, груди, теплому мягкому животику... Мои пальцы скользят меж ее бедер. Ленкины ноги слабнут, она буквально виснет на моих плечах. Подхватываю девушку на руки и укладываю ее на ложе. Зависаю над ней, покрываю ее горячее тело поцелуями... В нетерпении она подается вперед раскрытыми бедрами, тянет меня к себе. Торопится. Обрываю ее рвение. Отстраняюсь. Спешу позаботиться о защите. Руки не слушаются. Зубами рву целлофан. Ленка пыхтит в нетерпении. Разрываю цветастую картонную коробку. Кулёмина жалобно стонет. Еще немного суеты, и мы одно. Лена послушно вторит темпу, который задаю я, но при этом совершенно не проявляет ни своих эмоций, ни своих желаний, ни самой себя. Неужели, вот сейчас о друге своем думает?!
- Лен, что не так? - Опускаюсь на подушку и привлекаю девушку к своей груди.
- Все так, - отвечает она вяло, что значительно напрягает меня. - Вить, все хорошо, правда.
- Да, все зашибись! Я вижу! - срываюсь на крик. - Что стряслось?! Объясни, как есть! От ответа только уходить не смей!
- Все хорошо. Не выдумывай ерунды. - Поглаживая мой пресс, осыпает легкими поцелуями мое лицо, шею, грудь. - Все отлично. Просто ты вымотал меня. Сам разве не видишь? - Вижу, что кайф какой-никакой ловлю я один, а вот Ленка блефует.
- Устала, говоришь? - Ласкается, словно кошка. - Ну, отдыхай.
Выбираюсь из кровати. Собираю одежду и покидаю спальню, прикрывая за собой плотно дверь.
Душ на скорую руку. Утоляю жажду минералкой из холодильника. Котенок спит на спине Джокера. На подоконнике блещет чистотой пустая пепельница. Это определенно радует. Кипячу воду. Пока заваривается крупнолистовой зеленый чай с жасмином, выпиваю полкружки растворимого кофе. Думаю о Ленке, о нас. Мысли в кучу так и не собираются.
- Ты не спишь? - Щекочу дыханием чуть влажную кожу девичьей спины. Она вздрагивает.
- Думала, ты ушел уже. - Оставляю дорожку поцелуев вдоль ее позвоночника.
- Чай тебе принес. - Приподнимаясь на локте, Кулёмина окидывает меня скептическим взглядом. Я демонстративно делаю глоток из ее чашки. - Я ложечку меда положил и дольку лимона. Все, как ты любишь.
Садится очень близко ко мне, почти вплотную, но забирать чашку из моих рук не спешит. Понимаю ее без слов. Неспешно пою из чашки, словно ребенка. Ловлю капельки губами с ее подбородка, шеи, ложбинки меж грудей...
- Вкусно?
- Очень. - Прижимается к моему плечу. Вкладываю в ее руки полупустую чашку.
- Мне пора. - Коротко целую Ленку в лоб. Отстраняюсь и покидаю квартиру.
Никогда ни думал, ни гадал, и вот тебе на! Вытворяю черти что! И с кем?! С Кулёминой!.. Задумываюсь, и дурно становится. Наверняка одно только понимаю, хорошо мне с ней очень. Ленка нужна мне. Владькино счастье, правда, порядком приоритетнее, но одно другому не мешает. Выходит же как-то совмещать. Только от Кулёминой уходить с каждым разом все тяжелее и тяжелее. Если сейчас уже так, дальше-то что будет? Легче бы было не начинать всего этого, но, как говорит Рассказов, история не терпит сослагательного наклонения…

Захлопываю дверь автомобиля, сын скатывается с горки и спешит, запинаясь, в мои распростертые объятия. Прижимаю Владьку к себе, подбрасываю его пару раз в воздухе. Смеется.
- Может, стоит побыть с семьей, а не пропадать по полдня? - с укоризной окрикивает меня отец.
- Я уладил все дела. - Усаживаю Владика на свои плечи. - До конца каникул к машине близко не подойду. - Думаю, должен выдержать.
- Посмотрим. - Скрывается в доме.
С полчаса дурим с сыном во дворе. После мать приглашает нас ужинать. Домашние смотрят так, словно меня дома лет десять не было. Нет, не с радостью, с укоризной. Ну, перед вами-то я в чем виноват?! Для семьи работаю, стараюсь, о сыне забочусь, о всех вас, как могу, забочусь. Что вы на меня смотрите, как на убогого?!
Вечер Машка коротает в компании отца - любят они за жизнь посидеть за чаем, Кристинка учится у матери вязать – лишь бы пыль в глаза пустить, я разбираюсь со стиралкой - отжимать почему-то перестала, а у отца уже глаза не те, Владька играется сам собой где-то поблизости.
Первые с ним отправляемся спать. Позже, сквозь дрему, понимаю, жена забирает второе одеяло и отправляется спать в зал на диван. Нашим же проще.
Снится Ленка с маленьким Владькой на руках. Просыпаюсь посреди ночи и уже до утра не смыкаю глаз. Подсознание явно измывается надо мной. Я что, выбрать из них двоих кого-то одного должен? Ребенок это все и навсегда. Поправляю на Владьке одеяло и прислушиваюсь к его ровному сопению. Я от сына никуда. Лена. Лена-Лена-Лена... Рано или поздно это пройдет. Это же не навсегда. Или навсегда? Сам я чего хочу? Как там говорят? Не зарекайся. Попрекаю многоженцев, а теперь и сам уже готов жить на два дома, на две семьи... Ленка мне нужна, но не готов я сейчас ничего решать, менять… Пусть идет, как идет. Совмещать у меня, Слава Богу, получается.
За завтраком вновь чувствую себя врагом народа, но и, что порядком важнее, любимым отцом. Мать досадует, испечь бы пирог, так муки не набирается. Вызываемся с Владиком прогуляться до магазина. Седлаем санки и вперед. Вскоре нас нагоняет Манька со списком продуктов от матери и вторыми санками. Слава Богам, Кристина следом не семенит.
Сестра предлагает самый дальний путь. Соглашаюсь. Вспоминаем детство, беззаботные каникулы у бабули с дедом, тем временем как родители трудились в душной и суетной Москве. Машка шутит, подтрунивает надо мной. Играю по ее правилам. За душевной беседой я успокаиваюсь. В какой-то момент понимаю, родственники точат на меня зуб исключительно с подачи отца. Наедине, вне его присутствия, женщины нашего семейства жаждут трепать меня за уши, словно плюшевого медведя. Вот и сестра валит меня в сугроб, заливаясь смехом. К ней присоединяется племянник, и вдвоем они обкидывают меня снежками. Подхватываю сына подмышку, и сбегаем от провокаторши.
Обратный путь прокладываем через самый короткий маршрут. Машка везет санки с крестником, я с провизией: мешок муки, мешок сахара, два пакета продуктов.
- Вить, я так рада видеть тебя столь счастливым, столь безмятежным!.. - Итак, фразы из разряда: "А помнишь?.." неожиданно иссякают. - Слава Богу, вы с Леночкой помирились! - Замираем на подходе ко двору. Оглядываюсь по сторонам, выдыхаю и понемногу начинаю соображать. Что?! Нет. Только не это. Да, они дружат. Неужели Кулёмина рассказывает Машке про нас?.. - Да, я помню, Лена - закрытая тема, но... - Это «но» пробуждает во мне ярость на Кулёмину.
- Владик, беги-ка в дом! Пусть там чай ставят!..
Закрываю ворота за сыном и вглядываюсь в глаза собеседницы. Что она знает? Есть ли смысл опровергать ее теорию, или следует промолчать, тем самым узаконить право сестры столь снисходительно улыбаться?
- Вы в клубе, да, встретились, поговорили? Конфликт исчерпан?..
- Что ты знаешь? – Чёрт, сам себе смертный приговор подписываю!.. - Откуда такие выводы?
- Я тебя, брат, знаю! - Похлопывает меня по груди, склонив голову набок. - Знаю, что на данный момент единственное, что может огорчать тебя, заботить, это конфликт с Леной. И от меня не скрывается то, что с каждой поездкой в Москву ты все спокойнее, умиротворённее... С твоей души словно некий груз сходит. Она же тренируется у тебя в бассейне?.. Вы случайно встретились, пообщались, помирились... Так, да? Я права? - Да, в другом бы случае я сказал, женщина сама все придумала, но тут я готов преклониться перед женской проницательностью, логикой, интуицией... Любопытством.
- И что ты от меня хочешь? Ждешь подтверждения собственных больных фантазий? Так этого не будет! - срываюсь на крик, но это не пугает сестру, а огорчает ее.
- Ну-ну, тише, Витя, тише... - Заботливо гладит меня по плечу. - Я не хочу быть правой, я хочу быть полезной тебе. Я же вижу, тебе нужна поддержка. Тебе необходимы понимание и принятие. Знай, я с тобой и за тебя при любых обстоятельствах.
- Маш, ты не обижайся, но, может, стоит своей личной жизнью заниматься, а не моей за меня распоряжаться?!
- Я же зла-то тебе не желаю. И конфликтовать нам незачем. Вить, я знаю...
- Да что ты знаешь, черт побери?! - Мягко, но твердо сжимает мои руки и решительно отводит меня от ворот.
- Знаю, что ты несчастлив в браке. Знаю, что шесть лет назад вы с Леной любили друг друга. Знаю, что по сей день Лена не чужой для тебя человек.
- Это все твои фантазии. И я не собираюсь подыгрывать тебе, тешить тебя фальшивым согласием. Да, мы с тобой близки, дружны, но ты, Маш, уже к той черте меня подводишь, после которой я без сожаления оборву связь с тобой, если вынудишь, то и с родителями. Тебе нужен мужик нормальный, тогда и голову мне морочить не будешь.
- Это все лирика. Про Лену по существу ты мне что можешь сказать?
- Вижу, ты не угомонишься... - Пока к стенке меня не припрешь. - Кулемина в прошлом. У меня семья. Я вычеркнул ее из своей жизни больше шести лет назад. Да, по собственной глупости я пытался стать ей другом, но не вышло, не срослось, не сложилось. Добра она не понимает. Мы поссорились окончательно и разошлись, как в море корабли. Все, с меня довольно. Места для нее в моей жизни нет.
- А ты не будь столь категоричным! Дай девочке право на ошибки, дай себе право на счастье!..
- Маша, я тебе слово - ты мне десять!.. Лена-Лена-Лена!.. Сколько можно? Такое чувство, ей-богу, что Кристина для тебя плохая, а Лена хорошая.
- Понимаешь, ты мой брат, а они обе для меня чужие, посторонние женщины. Для меня важно лишь одно в этой истории - твое счастье. И единственный критерий в оценке этих двух милых девушек - способность каждой из них обеспечить тебя этим самым счастьем. И даже если вы с Леночкой безвозвратно упустили возможность быть вместе, она так или иначе должна присутствовать в твоей жизни, а ты в ее. Леночка для тебя звездочка, солнышко, маяк... А ты для нее опора, щит, крепость!..
- Если с мужиком в ближайшее время не сложится, ты книжки начни писать. Меня, мою жизнь и мою семью в покое оставь. - Распахиваю автомобильные ворота. Спешно запрыгиваю в машину и выезжаю на дорогу. Притормаживаю рядом с сестрой: - Закрой за мной! - На всех порах срываюсь к Ленке.
Моё место занято. Паркуюсь чуть поодаль. Глушу мотор, щелкаю дверной ручкой, но замираю… Высокий статный парень открывает дверцу и подает руку для Кулёминой. Они веселы и беззаботны. Достают из багажника домик для кошки и ворох пакетов. Скрываются в подъезде.
Вот такие вот нынче, Степнов, у твоей Ленки друзья!.. Ну, и что делать собираешься? Будешь тут сидеть и ждать, пока они там накувыркаются?! Сделать-то что ты можешь?! Морду ему начистить? Так, было – плавали… Это отпадает. Без разговора с Кулёминой я не уеду. Ну и чего я сижу?! Высижу сейчас себе рога!..
Выпрыгиваю из машины и со всех ног срываюсь в знакомом маршруте. Рука зависает над клавишами домофана, дверь распахивается. Тот самый «Друг». Секунд пятнадцать пристально рассматриваем друг друга. По всей видимости, претензии у нас взаимные. Расходимся.
- Миш, ты что-то забыл? – Блаженно улыбаясь, Кулёмина открывает дверь. – Ты?.. – Её лицо вмиг обретает выражение траура. – Зачем пришел?
- Свечку держать.
- Ну, сегодня мы не планировали, а как соберемся, думаю, сами справимся.
- Кулёмина, не дерзи мне!..
- А то что? – Со всей дури толкаю её. Летит с порога вглубь коридора. Дверь распахивается. И я уже беспрепятственно вхожу в квартиру. Закрываю замок и оборачиваюсь на негостеприимную сегодня хозяйку. Взлохмаченная вся, зло пыхтит. – С женой так обращайся! Меня трогать не смей!.. – Так, сворачивать эту тему надо, а то мы сейчас разругаемся в пух и в прах.
- И как часто у вас с Мишей подобные вояжи по магазинам?
- Может, тебе сразу весь свой график расписать? – Она заводится от каждого моего слова.
- Кулёмина. – Прижимаю несносную девчонку к стене. – Я. У тебя. Для чего? Меня о помощи западло попросить?!
- А я не прошу Мишу ни о чём. Он приходит и помогает. Сам. – Резко отстраняюсь от неё. – А ты… У тебя на меня не более пятнадцати минут в день через день. – Теперь уже зверею я.
- Слушай, Лена!.. – Сжимаю её плечи. – Ты с самого начала знаешь, на что ты подписываешься. Более того, это твоя инициатива. Не смей. Меня. Попрекать.
- Я знаю, каково мое место в твоей жизни. Я не питаю иллюзий относительно твоего времени и пространства, поэтому и ты не лезь в мою жизнь.
- Кулёмина, ты сама все это начала. Ты сама в это ввязалась и меня за собой увлекла. Ты сама обеими руками топишь меня в самой себе, в своей жизни, в наших отношениях. Ответственность с себя не снимай и под дурочку не коси!
- Отношения?! Какие, к черту отношения?! Побойся Бога! - Циничная ухмылка.
- Какие отношения? Мы - любовники. - Отрицательно мотает головой. На душе вмиг становится гадко. Отпускаю ее.
- Нет. Мы не любовники. Мы Даже не любовники. Любовники от слова "любовь". Не сексом единым сыты любовники. Любовники это почти всегда в перспективе супруги. В наивных планах одного из любовников уж точно. Мы с тобой, нет, мы не любовники!.. Так, половые партнеры. Не более. - А я-то дурак думал!..
- Ну, и актриса же ты! - Интересно, когда перестану удивляться полярным переменам в моей девочке?
- Нет, я не блефую. Если уж секс есть, он должен быть качественным. И... - Полной грудью вдыхает воздух. - Мне действительно с тобой очень хорошо. - Обессиливает и садится на трюмо. - Вить, я знаю, ничего большего, чем эти чертовы пятнадцать минут, у нас никогда не будет. Давай не будем усложнять. Незачем... - Поднимает на меня усталый взгляд. - Оно того не стоит, правда... Так что, ступай. Ступай и подумай на досуге о том, что ты порой много на себя берешь.
- Ну, раз уж я во всем этом замешан, считайся со мной и с моим мнением. Если уж мы есть друг у друга, пусть между нами все будет по-человечески. Мы ж не шавки какие-то подзаборные!.. - Встряхиваю собеседницу за плечи. - И еще, Кулемина, я всегда выделял для тебя время и пространство, поэтому не обращаться ко мне за помощью с твоей стороны, мягко говоря, неблагодарно. И мой тебе совет, если уж ты меня используешь, пастелью не ограничивайся!.. - Больно сжимаю девичьи подбородок, вынуждая смотреть мне в глаза. - Если ты только на это дело годна, я - нет. - Резко отшвыриваю ее к зеркалу и спешу удалиться, но замок поддается не сразу.
- Прежде чем приходить, звони!
- Уже ведешь прием по предварительной записи? - Оборачиваюсь и сжимаю Ленкину кисть в паре сантиметров от своего лица. - А если когда-нибудь отскочит?..
- Да иди!.. - Вопль возмущения тонет в грубом поцелуе. Ей больно.
- Жду тебя в понедельник на тренировке. - Она с досадой вытирает губы.
Запыхавшийся, выбегаю из подъезда и тут же врастаю ногами в асфальт. "Друг" Кулёминой стоит, облокотившись о свой внедорожник. Мажор хренов!..
Пристально смотрим друг другу в глаза. Игра в гляделки чистой воды. Ну, я, допустим, не тороплюсь… Кидаю быстрый взгляд на циферблат наручных часов и убираю руки в карманы распахнутой куртки. Оппонент складывает руки на груди. Эх, Кулёмина-Кулёмина… Одного выпроводила, другого прогнала… Два мужика из-за неё ноги морозят… Помогаю женщине с коляской и возвращаюсь на пост заставы. Да, правильно понимаешь, только после Вас!.. Вдруг он переводит взгляд с меня на окна. Ленка за нами, видимо, наблюдает. Мне не доверяет. Её друг нехотя залезает в машину и не спеша трогается с места. Следую его примеру. Выпроваживаю навязчивого гостя со двора и порядком трех-четырех кварталов сопровождаю, словно картеж. Надеюсь, парень понятливый и дорогу к Ленке забудет. Да и мне самому следовало бы…
Жим от груди, надеюсь, пойдет на пользу. Седьмой пот вон уже сходит!.. Да и с каждым выдохом голова все светлее и светлее.
- Виктор Михайлович!.. – В зал вбегает Кира. В одной её руке мой, небрежно брошенный на ресепшен, мобильник, в другой – рабочая радио-трубку. Вылезаю из-под штанги и промокаю лицо махровым полотенчиком.
- Чего тебе?
- Вас Кристина Аркадьевна ищет. Через пять минут… - Видимо, уже сейчас. Речь администратора обрывает пиликание моей трубы. Молча протягиваю руку.
- Слушаю. – Лучше мне не слышать весь этот бред в принципе. – Да, мы поругались с Машей. И да, я свалил в Москву! Сделал это прежде, чем успел разругаться со всей семьей! И да, я на работе!.. В этом ты сомневаться права не имеешь! – Что?.. Мне работа дороже семьи?! – Всё, Кристина, разговор окончен. Я приеду за вами в воскресенье. Будьте к двум готовы. – Жена кричит о том, что я позорю её перед родителями, разрушаю нашу семью и злоупотребляю её чувствами. Ну-ну!.. Не прощаясь, отрубаю трубку и возвращаю её администратору. Выясняю, что бассейн свободен и отправляюсь вниз.
Лежу на воде. Придирчиво изучаю поверхность потолка. Что привело меня в эту конкретную точку бытия? Что, когда и каким образом задало вектор переменам в моей стабильной, спокойной, размеренной, до противного благополучной жизни?..

 Отправлено: 28.07.15 19:46. Заголовок: XVII 29. Когда кон..

XVII

29.

Когда кончается чай, переходишь на "ты"
Я заглотила твой крючок, твои слова эффективны.
Кончается час, если ты проснёшься раньше -
То не буди меня.
Кончается год, и что-то чует она.
Но у тебя проверенное алиби - "Псков"
А у меня всё тип-топ, я отдыхаю одна -
Читаю книги, жую рулеты, жду твоих звонков.
Я ж вида не подам, не бойся, не выдам тебя,
Забытых удовольствий, разбитых колен.
Я буду Backstreet Boys тебе, верности пояс
К чёрту, не стыда, не совести
Не надо со мной.
(Т. Зыкина - Чай )

Рано или поздно все заканчивается. Праздничная неделя заканчивается прощанием с Джокером. Тяжёлый, длинный, бесконечный, выматывающий, но счастливый день. С раннего утра готовлю, убираюсь, себя и живность в порядок привожу. Шумная семья Кожевниковых тискают меня и зацеловывают мои щеки. Сметают подчистую все угощения и заваливают меня сувенирами и гостинцами. У меня вся кухня теперь в приправах и орехах. С ними легко и хорошо. Почему ни в Мишке моё счастье?.. Понедельник. Начинаются трудовые будни. Тренировки. Степнов гоняет меня как сидорову козу. Работа. Полупустые залы. К концу января мы должны сдать три контрольные, план учебного процесса и анализ посещенных уроков в качестве зрителя. Степнов планирует нас с Иркой чуть ли не за ручку в школу привести в следующий понедельник. Он мне об этом каждый божий день твердит. И про диплом при этом на мозг капать не забывает.
- У тебя кто научный руководитель? – спрашивает он меня как-то буднично.
- Вообще-то, Екатерина Юрьевна.
- А сейчас?
- Я заявление на имя декана факультета написала. Ещё не назначили. – Сажусь на скамейку. Беру бутылку. Делаю глоток воды.
- Ясно. – Сжимает моё запястье, измеряя пульс. – От меня не откажешься? – Отрицательно мотаю головой. – Ну и хорошо. Надеюсь, ты меня не подведешь. – Начинает убирать маты, на которых я только что качала пресс.
- Виктор Михайлович, а подвезите меня до дома! – Утомляет наше с ним официальное общение. Я скучаю.
- Кулёмина, ты хоть раз на мне головной убор какой видела? – усмехается.
- Нет, а что? – Всем видом сдою своё явное замешательство.
- А чтобы ты знала, Кулёмина, таксисты фуражки носят! – Осмеливается щёлкнуть меня по носу. – Метрополитен столицы к Вашим услугам, Елена Никитична!
- Ну, в таком случае, к Вашим, Виктор Михайлович, услугам Ленинградское шоссе!.. - тяну обреченно на выдохе.
- А ты себя уже в ряды трудящихся записала?
- А Вы сравниваете, да?! Ну, и в чью пользу счёт?..
- Лена, заткнись! – Больно сжимает мои плечи. – Подобные разговоры не допустимы вне стен твоего дома!..
- Вы, Виктор Михайлович, давно не появляетесь в стенах моего дома!.. – Почти две недели. Последний визит не в счет. - У меня нет другого выхода, как разговаривать с Вами здесь и сейчас, потому что неизвестно, когда Вы соизволите объявиться в стенах моего дома! – Резко отпускает меня.
- А ты что же… Ждешь меня? – Самодовольная усмешка, и я понимаю – скосить под дурочку не выйдет. – Ну, жди… - Оставляет ключи от зала на скамейке и удаляется. И дернул чёрт меня его послать!.. Даже думать не хочу, как он без меня не скучает, да с женой забавляется. Лично я подыхаю. Мне нужны его запах, его тепло, его голос. И чай зеленый заваривать я не умею, а любить очень люблю… Он мне очень нужен.

Одна девчонка попросила помяться сменами. Это, конечно, тяжело после второй смены в первую. Весь день зеваю да кофе лакаю. Зомби чистой воды. Дома понимаю, что спина безбожно напряжена. В бассейн бы, да снять с уставших мышц стальные латы не по размеру. В сауне косточки прогреть. Насладиться чаем с чабрецом. Степнов, наверное, сам администраторов своих чайной церемонии обучает. А собственно, почему бы и нет? Купальник новый мы с Мишкой купили – сплошной и закрытый на этот раз, спортивный. Страаашныыый!.. В том, что меня красит, я уже пощеголяла – хватило!.. Ну здорово, конечно, было, но подобный экстрим в непредназначенных для того местах ни к чему. К тому же, вечер. Он дома должен быть с семьей, с сыном и с женой… Во всяком случае, не на работе. Мы не столкнемся случайно.
После запланированных процедур я и в самом деле словно новорожденная. Уже переодетая, допиваю чай в раздевалке. Волосы тем временем чуть подсыхают, но феном помахать всё же следует. Сейчас, только чай допью… Даже как-то хорошо. Почти хорошо. Устало опускаю веки. Уже почти засыпаю, как вдруг дверная ручка щелкает. Оглядываюсь. Из-за чуть приоткрытой двери помещение оглядывает маленький мальчик.
- Можно я тут спрячусь? – Впадаю в ступор. – Мы с папой в прятки играем. – Проходит и аккуратно прикрывает за собой дверь. – Тут он меня точно не найдет. – Подходит ближе. – А я тебя знаю. Ты – подружка тёти Маши. Лена. Ты папина ученица, да? Я – Владик. Ты меня помнишь? – Улыбается мне, а я уже не дышу. В глазах темнеет, через боль стараюсь сделать глубокий вдох. Но не получается. Все мышцы гортани дико сотрясаются. Воздухом давлюсь. Хватаю сумку с курткой и убегаю. Надеюсь, ребёнок не успевает испугаться.
Добредаю то ближайшего гастронома. Не без труда выстаиваю очередь. Беру пачку сигарет. Курю одну за одной на детской площадке в жилом дворе за магазином. Куда?.. Куда я лезу? Его жена мне не конкурент. Я трижды не конкурент его сыну. Я проиграю. Как скоро?.. Ну а пока… Да что там пока?! Я никогда от него не откажусь!.. Пальцы замерзают на ветру и перестают сгибаться. Выбрасываю сигарету, подхватываю сумку и плетусь в сторону метро.
На входе в подземку меня останавливает мент. Просит показать документы Да, видок у меня тот ещё, раз за обдолбанную принимают. Просит пройти в комнату полиции.
- Я не наркоманка и не алкашка. Я спортсменка. С тренировки возвращаюсь. Спать хочу очень. Домой хочу. Отпустите меня. – Молчание. Сижу на грязной скамейке. Здесь мерзко пахнет. Воздух влажный и холодный. – Давайте, я Вам в трубочку подышу, и Вы меня отпустите. – Не находит моего имени в своих базах правонарушителей. Швыряет мой студенческий на стол и распахивает дверь. Типа, всё – свободна. – Спасибо за гостеприимство. Надеюсь, впредь не увидимся.
В вагоне метро какой-то парень уступает мне место. Засыпаю.
Дома засыпаю не сразу. Долго рыдаю в подушку, но вдруг в какой-то момент отключаюсь. На следующий день просыпаюсь ближе к обеду. Голова трещит, и даже тиканья настенных часов не слышу. Лениво переворачиваюсь с боку на бок приблизительно раз в сорок минут. В туалет сходить, сил нет. Лень. Даже не хочется. Ничего не хочется. За зашторенным окном то выглядывает, то прячется солнце. Думать больно. Анализировать больно. Прогнозировать больно. Жалеть себя больно. Стараюсь уснуть. Из забытья резко выдёргивает настойчивый стук в дверь. Моргаю, тру кулаком лоб. Прислушиваюсь к тишине. Глюки уже что ли? Дверной звонок окончательно избавляет от ступора. Как есть, в трусах и в майке, со всех ног бросаюсь в прихожку. Глазок. Руки нервно трясутся и не слушаются. Наконец-то справляюсь с замком. Дверь распахивается, и я утыкаюсь носом в его шею.
- Ты. – Целую его в подбородок. – Ты пришёл. – Завожу руки за его спину и закрываю дверь. – Ты пришёл ко мне. – Мои губы порхают по его лицу, мои руки скидывают с его плеч куртку. – Ммм!.. – Головная боль резко усиливается. Не позволю такой ерунде помешать нам. Продолжаю ласкаться к нему. Он мне нужен. – Ай!..
- Что с тобой, Лен? – Чуть отстраняется и сжимает мой подбородок.
- Крыша едет. – Теряю равновесие и присаживаюсь на трюмо.
- Так, ясно… Похмелье – любимая болезнь!.. – Нервно выдыхает и снимает ботинки.
- Я не пью. – Скептично хмурит брови. - Не пила. Башка весь день гудит. Виски давит. Тело всё ломит. Сил нет совсем. Правда… – Ты здесь, а я почти трупак. Проклятье. Придерживая одной рукой мою голову за затылок, второй поднимает челку и прижимается к моему лбу губами.
- Да ты горишь! – Прижимается к моему лбу своей гладковыбритой щекой, затем снова губами. – У тебя температура высоченная! Ты что, не мерзнешь? – Отрицательно мотаю головой. – Горло показывай! – Послушно выполняю указание. – Нормальное горло у тебя!.. – Вдох сожаления. – Температура, голова болит… Есть у меня подозрения. Умывайся, одевайся, собирайся – в больницу тебя отвезу.
- В больницу?.. Зачем в больницу? Может, ты сам меня как-нибудь полечишь?
- Чтоб тебя лечить, надо знать от чего. У меня два варианта: либо менингит, либо отит. Для начала надо исключить самое страшное. И вот если, дай Бог, это не менингит, то я самолично тебе уши надеру!
- Менингит?.. Откуда?.. – Пожимаю плечами. Я просто в замешательстве.
- Оттуда! Кто у нас форсит – без шапки ходит?!
- Все шесть лет без шапки хожу – и нормально! Шапка тут не причем.
- До поры, до времени! – Прячусь от его гневного взгляда за чёлкой. – Всё, шуруй! Пятнадцать минут тебе на сборы! Я кофе пока попью…
- Я готова. – Заглядываю на кухню из-за чуть приоткрытой двери. Степнов играется с кошкой.
- Ты хоть назвала её как-то? – Отрицательно мотаю головой. – Пусть Дуськой будет.
- Ну, пусть. – Пожимаю плечами. – Если ты так хочешь. – Закрываю дверь и плетусь в прихожую. Вскоре нагоняет меня. Притягивает к своей груди. Целует в макушку. – Степнов, перестань. – Громко выдыхает с явным сожалением. У порога выхватывает из моих рук кроссовки. Усаживает меня на трюмо, обувает меня в сапоги.
- У тебя есть что серьезнее этой разлетайки до пупа? – Кивает осуждающе на мою куртку. Отрицательно мотаю головой. – Ну, шапка-то хоть есть? – Повторяю условный знак. – В школе же ты носила шапки! Неужели, ни одной не осталось?!
- Я все свои старые вещи в центр помощи бездомным отнесла.
- Это весьма и весьма похвально, но… - Тщательно осматривает прихожую. Обматывает вокруг моей головы шерстяной зеленой палантин. – Так, значит, пойдешь.
- Я на деревенскую Маланю теперь похожа.
- Поговори мне ещё тут! – Несдержанно цыкаю в ответ. – На руки что у тебя?
- Потеряла я и рукавицы, и шарф. – Сейчас спросит, как я голову все ещё не потеряла…
- Как ты только голову за шесть лет без моего присмотра не потеряла?! – Обувается и надевает куртку. Оно, конечно, всё в шутку, но сам-то ты хоть понимаешь весь смысл собственных слов?.. – Так, кстати, сумка тебе для чего с собой? Телефон и ключи в карман. Документы – мне. – В очередной раз послушно выполняю его указания. - Дверь закрывай!..
В приёмном отделении инфекционки нас, конечно же, не принимают. Вернее, принимают, но далеко не сразу. Медики соглашаются осмотреть меня после фееричного циркового представления Степнова с угрозами о жалобах в министерство здравоохранения. Витя готов себя пяткой в грудь бить. И если внешне я абсолютно разбита, то внутри я ликую. Да, меня принимают. Выдают бахилы, заполняют талон… Но шоу продолжается!..
- Нет, я не понял, её, что, мужик будет осматривать?! – взывает Витя.
- Не мужик, как Вы изволите изъясняться, а врач. И не кричите, Вы в больнице, а не на стадионе.
- Нет. Нас это не устраивает. Пригласите врача-женщину!..
- Сначала Вы требуете, чтобы Вас приняли без направления «Скорой помощи», затем ставите условия!.. Вы в больнице, а не в ресторане!..
- Вы выполняете свою работу. Выполняйте её качественно!.. – Степнов рвёт и мечет. Я не вмешиваюсь. Чувство такое, вот-вот и усну. Проваливаюсь в забытье. В себя прихожу минут пятнадцать спустя, когда Витя ласково касается моей щеки.
- Ленок, доктор пришла… - шепчет он едва слышно.
Дама просит следовать за ней. Степнов, не спрашивая разрешения, надевает бахилы, меняет куртку на халат и идёт со мной. Это очень кстати – опираюсь на его руку. Заходит вместе с нами в кабинет. Там меня заставляют раздеться до трусов. Он заботливо мне помогает. Осматривают кожные покровы, суставы, лимфоузлы, горло, нос, уши. Выслушивают жалобы в пересказе Вити – сама я уже ни в состоянии языком ворочать.
- Ясно, - сухо выдает доктор и меняет перчатки. Мой мужчина, вот сейчас не постыжусь столь конкретных формулировок, одевает меня, чуть ли ни как ребенка. Врач отводит нас в лабораторию. У меня берут кровь из пальца и из вены, а после отправляют ожидать результатов в приёмном покое. Час.
- Вы даже жаропонижающее ей не поставите?! – Слышу нервный крик в полудрёме. Его губы на моём лбу. – Ей же плохо, Вы разве не видите?! - Щурюсь на тётеньку в белом халате. Она куда-то звонит, а затем просит меня пройти за ширму. После процедуры засыпаю тут же на кушетке.
Просыпаюсь ближе к полуночи. Темно. Витя спит рядом. С ума сойти…
Так, ну если он рядом – значит, я незаразная. Значит, всё же уши. Значит, оторвёт он мне их. Да о чём это я, Господи?! Какие к чертям уши?! Витя. Спит. Рядом. Со мной. Просто спит… На минуточку, ни дома, ни у родственников в гостях, ни на работе!.. У меня дома. Со мной.. Спит. Витя… Мой…
Время идёт. Мышцы безбожно затекают, а я и пальцем не шевелю. Витю разбудить не хочу. Слушаю его размеренное дыхание, дышу его запахом. Чуть оглядываюсь и понимаю, матрац сдвинут от дверей к батарее.
- Надо кровать купить. По полу дует, - первое, что он заявляет, проснувшись. И тут же прижимается губами к моему лбу. – Температуры нет. В душ не хочешь?
- А можно?
- Немного даже нужно. Вода лечит. Идём…
Мы впервые принимаем душ вдвоём. Ни холодный, ни контрастный, как это заведено у спортсменов, а тёплый-тёплый… Никогда ни с кем раньше не принимала душ. Никому другому толком-то и разглядеть меня так и не удалось. Сейчас стоим друг перед другом абсолютно нагие при стоваттной лампочке. Абсолютно спокойны. Без тени смущения. Словно Адам и Ева в Райском саду до вкушения яблока. От кого-то слышала да где-то читала, что совместный душ после близости это безумно романтично. Может, оно и так, но вот он купает меня, потому что у самой сил нет, он так нежно касается моей кожи, так трогательно, так чутко, что порой мелькает мысль о том, что хочу болеть вечно. Только бы он заботился обо мне…
- Ммм…
- Что, Лен?
- Ничего. – Опираюсь рукой о стену.
- Ясно. Голову повело, да?
- Угу. – Только не от болезни, а от тебя.
- Ещё немного потерпи, и приляжешь.
Он бережно моет мне голову – так, чтоб вода в уши не попала. После обтирает полотенцем, одевает в плюшевый костюм, носки, заставляет волосы феном сушить, а затем отдыхать на диване под пледом. Сам отправляется готовить легкий ужин. Уколов мне навтыкали, таблетки ещё пить, поэтому необходимо поесть. Со Степновым проще согласиться. Во всяком случае, сейчас сил спорить с ним особо не наблюдается.
- Утром терапевта вызови, - наказывает он мне, ополаскивая посуду после трапезы. – Завтра же смена у тебя? – Оглядывается на меня через плечо, я лишь киваю, допивая чай. – Ты никуда не идешь – сидишь дома, врача ждешь, таблетки пьешь, уши капаешь, спишь. Греть тебе уши рано – температура совсем сойдет - тогда уже. – Садится рядом. Уверенным движением убирает мою челку и прижимается ко лбу губами. – Нормально. – Берёт какой-то пузырёк и закапывает мне из него уши. - Участковый у тебя женщина, поэтому нормально всё тут у вас будет – сами справитесь, я даже не сомневаюсь. Я уеду сейчас. Ты мне сообщением завтра скинь, что врач выпишет – я вечером завезу. Хотя, в принципе, предполагаю, как тебя лечить. Температура… Температура, вероятно, ещё поднимется, поэтому греться пока не стоит. Говорил я уже это, да? – Киваю. Он криво усмехается собственным мыслям. – Мне пора, а ты вот пей чай с лимоном и спи.
- Вить. – Кладу ладонь на его, сцепленные в замок, руки. - Прости, но… Я, правда, не могу… Мне плохо очень.
- Кулёмина! Думай, когда блины на штангу вешаешь! – кричит он, а я, поджимая губы, прячу улыбку.
- Завтра вечером не приезжай – я на работе буду.
- Лена, ты сидишь дома. Врач тебе больничный выпишет.
- Да меня уволят! Больничный за больничным!.. – Не фиг было симулировать.
- Чтоб носа за порог казать не смела! Пойду, пастель тебе перестелю. И, Лен, может, ты у деда спать будешь? Всё не на полу…
- Я не могу спать ни на своём матрасе. Спина потом адски болит
- Когда у тебя следующий курс массажа?
- Как только деньги появятся. – В ответ он лишь рычит нечто невнятное себе под нос и удаляется. Копошится в моей комнате, а затем громко хлопает входной дверью.
Мой стабильный график: вторая смена, два дня рабочих, один выходной. Звоню менеджеру по графику, прошу раскидать мои шесть смен, клятвенно обещаю отработать отгулы в две смены по субботам и воскресениям. Утром после чашки крепкого чая с лимоном относительно прихожу в себя. С трудом вычитываю диагноз со справки из приемного покоя. Гуглю. Выясняю, чем лечат. Скидываю инфу Степнову. «Вечером жди» - его лаконичный ответ. Закапываю уши и заваливаюсь обратно спать.
Вечером Витя заявляется с кульком лекарств-витаминов и с тремя огромными пакетами продуктов, в том числе и для кошки. Сумасшедший просто!..
Проверяет мою температуру уверенным поцелуем, как бы так, между прочим, словно для нас это дело бывалое. Остается довольным. Ещё бы!.. Знал бы он, что я весь день жаропонижающим питаюсь.
В то время как я потягиваю чай с лимоном и мятой, он готовит первое, второе и третье. Страшно подумать, если Витя заставит меня все это съесть!..
Да какой: «Всё»?! Я и часть то не осилю! Нет. Я съем все. Буду жевать медленно-медленно, а он не уйдёт, пока всё в меня не запихнет. Вот!..
- Блин, ну я и болван! – Мой личный шеф-повар вдруг бросает половник в мойку и спешно покидает кухню. – Вот! – Протягивает мне пакет. – Гостинцы от Маньки!.. Совсем про них забыл! – Судя по его сдавленному смешку, моё лицо значительно искажается немым вопросом.
- От Марьи Михайловны?! Ты что, рассказал ей про нас?! Ты… Ты?.. Ты!.. Ты не лечишься, Степнов! – Он заливается искристым смехом.
- Не знает она ничего, успокойся. Я заехал и взял без спроса. От Маньки не убудет, да и для тебя она бы не пожалела. – Присаживается рядом на диванчик и закидывает мои ноги к себе на колени. – В моих носках ты запинаться будешь, а носки моей сестрички тебе в пору!.. – Тем временем натягивает их на мои ноги. – Мама ей три пары навязала – подумаешь, запропастилась одна куда-то. – Ухмыляется. – И вот варенье. – Ставит на стол две банки. – Малиновое и смородиновое. Мама моя сама закатывала. Я дома с Владькой таких вещей не держу, а ты давай налегай. Чтоб к выздоровлению обе банки проглотила, поняла? – Киваю и устало кладу голову на его сильное плечо. – Ещё я привез кармашки специальные, уши греть. Владик простужался, так тётка для него специально сшила.
- Что за кармашки? – А сама уже запускаю руку под край его джемпера. Грею пальцы о его горячий живот. Всё остальное не важно.
- Ну, такие кармашки из ткани плотной. Кармашки, как кармашки… - Нервно выдыхает. – В них засыпается горячая соль, ну или горячая, сухая гречка, и к ушам!.. – Уже обе мои руки скользят по его торсу. – Лен, не дразни меня.
- У меня руки мерзнут. – Прижимаюсь носом к Витиной шее. Он коротко целует мой лоб.
- Правильно, температура опять поднимается. – Отстраняется и колдует у плиты. – Так, сейчас супа жиденького похлебаешь… - Ставит передо мной тарелку. – Затем приём медикаментов и сон. Сон – это лучшее лекарство! – Взметает вверх указательный палец. - Поняла? – Киваю с набитым ртом. – И да, пока температура не спадёт окончательно, никаких тепловых процедур и никакого малинового варенья! – В ответ мой желудок громко урчит, из-за чего Витя искренне и заливисто смеется.
Чуть позже он моет посуду под мои ворчания о том, как надоела зима, о том, как ненавижу кинотеатры и простуды, а ещё больницы и врачей, но к Марьей это, ясное дело, не относится. Единственное приятное исключение. Единственное?.. Да, единственное. Пичкает меня лекарствами и укладывает спать. В его бережных, каких-то целомудренных объятиях быстро забываюсь тревожным сном. С ним тепло, уютно, хорошо… Сквозь дремоту чувствую, как он по-тихому покидает моё ложе и мою квартиру. Только бы не судьбу…

 Отправлено: 18.09.15 12:05. Заголовок: XVIII 30. Это всё, ч..

XVIII
30.
Это всё, что осталось нам.
Это всё что досталось мне.
Гриф по ватману, будто смерть,
По прямой вертикально дням,
Что успели пройти с тобой.
Архитектор моей души,
Разреши мне ещё пожить,
Разреши мне ещё пожить,
Разреши мне увидеть дочь.
С новым именем всех дождей,
Всех туманов и нежных слов
Я хочу заслужить её.
Я могу заслужить любовь.
Архитектор моей души,
Я прошу продолжения.
(Д.Ар. – Архитектор)

Сижу на диване в гостиной. На моих коленях небольшая диванная подушка. На подушке покоится Ленкина голова. Она лежит, закинув ноги на подлокотник дивана. Прижимаю к её ушам «кармашки» с горячей солью. Молчим. Она пристально рассматривает моё лицо. Поговорить бы о чём, а то боюсь – не выдержу этой пытки.
- Кулёмина, ты про учёбу ещё помнишь? – Недовольно мычит в ответ. – Есть чем меня порадовать? Контрольные готовы?
- Готовы, но так… процентов на шестьдесят… - Морщит носик. – Первую контрольную я сделала давно и даже на электронку тебе скинула. – Кроме Ленки ещё никто и не чешется. - Вторая – там заключение осталось. А по третьей я ещё и тему не выбрала.
- Так, с процедурами на сегодня всё – шуруй обедать, а я тем временем гляну, чего у тебя там работа застопорилась!.. - Медленно поднимается, опираясь об моё колено. Опираясь уже о моё плечо, так же не спеша натягивает тапки. - Шуруй-шуруй!.. – Не сдерживаюсь и мягко похлопываю её по попе. Оглядываясь, хитро щурит сонные глаза и безуспешно скрывает довольную улыбку.
Спустя полчаса увлеченной работы я уже забываю, где и в компании кого нахожусь. От того Ленкина ладошка на моей груди приводит меня в искреннее замешательство.
- Поела? – Довольно мурлычит в ответ, прижимаясь носом к моей шее. – Что-то долго ты…
- Я посуду помыла.
- Вот дурёха!.. Иди сюда. – Тяну девушку на себя за руку и усаживаю на своё левое колено. – Смотри, за первую контрольную я могу тебе только четвёрку поставить. – Краем глаза замечаю, как Кулёмина зло сводит брови. – Так… Вторая работа… Выводы я написал. Тебе остаётся только оформить её, как подобает, а то ни титульника, ни оглавления, ни библиографии!.. – Усердно продолжаю думать о деле, а тонкие пальчики проказницы уже во всю путаются в моих вихрах. - А с третьей работой не пойму, чего ты паришься?.. Ну, возьми и составь режим дня для конкретной группы спортсменов. Это всё просто!.. Таблицу я оформил. Загоняешь в неё данные: рост, вес, давление и пульс в состоянии покоя и после физ. нагрузки, контрольные замеры нормативов, и вуаля - программа сама выдает тебе результаты. Строишь процентные диаграммы. Ориентируешься на большинство, но учитываешь всех и вперед по методичке Ермакова расписываешь две, наиболее оптимальные на твой взгляд, модели режимного дня конкретной группы. Выбор свой естественно надо обосновать. Данные нашей группы я тебе сегодня из дома скину. – Щёлкаю девчонку по носу. – Идёт? – Пытается меня поцеловать. Отстраняюсь, а то, знаю я, чревато это продолжением. Встаю с кресла, освобождая место для неё.
- Ты уходишь уже? – Что это, сожаление в её привычно стальном голосе?
- Мне пора. Сына из сада нужно забрать.
- А твоя… - Ленка с плохо скрываемой досадой прикусывает нижнюю губу. - Влада не может забрать его мать? – Смотрит снизу вверх. Ловит мою руку. Свои пальцы с моими переплетает. Медленно, гипнотизируя тяжёлым взглядом, скользит указательным пальцем по гладкой поверхности моего обручального кольца, а затем, тяжело вздыхая, прикрывает пальцем, словно и в помине нет этого куска металла.
- Мама Влада улетела сегодня утром на гастроли. – Собеседница в легком замешательстве – не знает: то ли радоваться, то ли огорчаться новостям. – Так что я теперь дома один и за хозяина, и за няньку… Все мои вечера теперь только сыну принадлежат. – Прижимается лицом к моему животу. Мои ладони ложатся на её плечи. Кольцо. Её угнетает моё кольцо. Подумать только!.. – Буду к тебе днём заглядывать. – Прижимаюсь губами к пшеничной макушке. - Да и сына позже забирать. Постепенно, думаю, он должен привыкнуть. И вообще, кое-кто ещё не выздоровел!.. – Стараюсь быть строгим, но с Кулёминой это не прокатывает. Она лишь отстраняется и горько ухмыляется. – Ладно, Ленок, пошёл я… - Хозяйка отворачивается к окну, я перевожу дыхание. - Не провожай – дверь я захлопну. - Топчусь по центру комнаты, говорю - лишь бы что-то говорить, да всё впустую - она не оборачивается. – Лечись, спи, а силы есть – займись учёбой… Я хочу тобой гордиться!.. – Только ей, похоже, это ни черта не надо.

По дороге от Ленки до сада заезжаю за продуктами в супермаркет. Беру Владьке пару раскрасок да простетский пазл с мультяшками – хоть как-то скрасить первый вечер без матери. Это мне спокойнее без прожигающего взгляда озлобившейся и изголодавшейся Химеры, но мелкому… Мелкому тоскливо. Но нет худа без добра – в отсутствии паникёрши-матери свожу сына на консультацию к Малаховой.
Заливаясь искристым смехом, сын бежит в мои объятия, и мне дышать словно легче, но вместе с тем и тяжелее – рядом с Владькой острее ощущаю свою вену перед ним и перед его матерью. Владька-Владька, ты не пострадаешь из-за отцовского распутства, из-за отцовской слабости, зависимости… Обещаю, сынок.
Оказавшись дома, первым делом почти настежь открываю все окна – хочу выветрить запах Кристины, да хоть пару месяцев подышать свежим воздухом вдоволь.
После ужина тут же, на кухонном столе, мелкий раскладывает детали пазла. Я, пристально наблюдая за ним, припоминаю особо проблемные моменты и расписываю их подробно в письме, как при давнем телефонном звонке того просила Яночка.
После кидаю письмо и Кулёминой. Вот чего она?.. Ммм… Не договаривает она что-то словно… Словно её распирает что-то, а она это упрямо в себе подавляет… Вот только что?
Весь оставшийся вечер руки чем-то заняты, от чего вроде и мысли не путаются. Всё как по накатанной – мы с Владькой привыкшие к самостоятельности. Проблем порядком больше бы было, останься с сыном наедине мать. Убаюкав наконец-то неугомонного мальчишку и приняв душ, перестилаю кровать. Хочу избавить себя от навязчивых воспоминаний о вчерашней вынужденной близости с супругой. Я пыхтел, я изо всех сил честно старался, но… Но не чувствовал я ничего. Я о Лене думал. И сейчас думаю о ней. Сбиваю одеяло и кутаюсь в него по уши. Универ, клуб, Владька… Надо для Ленки время выкроить. Очень она мне нужна. Скучаю. Отбрасываю одеяло и переваливаюсь на другой бок. Сон не идёт. Уткнуться бы сейчас носом в её шею. Каждый раз от её запаха дурею. Ленка…
И вот, пару дней спустя, вновь паркую свой автомобиль у её подъезда. Мой взгляд падает на собственное обручальное кольцо. Этот Ленкин жест… Что это? Зачем? Снимаю кольцо и, всматриваясь в его отблеск, стараюсь понять её. Она пытается помыкать мной или… Или это порыв чистой воды?.. Прячу кольцо в бумажник. Проверим, заметит ли.
- Пришёл вот тебя проведать. – Переступаю порог Ленкиной квартиры. Избавляюсь от верхней одежды. Она сдержанно улыбается. – Иди сюда – температуру проверю. – Привлекаю её к себе за талию, сминаю чёлку губами. – А ушки… - Ласкаю их языком. – Ушки не болят? – Девушка ластится ко мне, блаженно прищуривая глаза. – А если без шуток, Ленок, ты как себя чувствуешь?
- Хорошо, но подозреваю, после… - Дразнит меня перспективой поцелуя, замирая в паре миллиметров от моих губ. - Ты исцелишь меня полностью, если мы… - Её губы порхают по моей шее, утопают в вороте джемпера.
- Не трави мне душу. – Пытаясь утихомирить её пыл и сохранить самообладание, мягко отстраняю девушку от себя.
- А я и не травлю. Иди ко мне… - За руку тянет меня в сторону спальни.
- Если бы ты знала, как я истосковался!.. – Властно притягиваю её к себе.
- А я и говорю, иди ко мне… - И мы погружаемся в бескомпромиссную, всеобъемлющую, всепоглощающую страсть.
Когда, разглядывая трещинки на потолке Ленкиной спальни и лениво поглаживая её плечико, наконец-то прихожу в себя, сквозь рванный ритм сердца хаотично соображаю, не пренебрегли ли мы на этот раз защитой?.. Нельзя. Нельзя быть столь легкомысленными.
- Лен, мы… - Накручиваю на палец прядь её волос. – Мы?.. – Не могу подобрать подходящих слов.
- Нормально всё, - сипит на выдохе. – Я в последний момент новую упаковку тебе в руки сунула. Ты что, сам ничего не помнишь? – Усмехается в недоумении.
- Пусто в голове.
- Ну ты!.. – Чуть приподнимается и нависает надо мной, сцепив в замки кисти наших рук. На ощупь обнаруживает отсутствие кольца. Замешательство в её затуманенном взгляде. Прижимает мою руку к своей щеке, а затем к шее. Этот порыв длиться не более пары секунд, и она вновь укладывается на моей груди. Прижимается носом к моей шее.
- Лен, почему я?
- В смысле?
- Почему ты выбрала меня, а не какого-нибудь жеребца из того табуна, что за тобой бегает?
- Потому что ты – это ты, а они – это они. Их много, но среди них нет ни одного тебя. Мне не нужен хоть кто-то, не нужен кто-то из них. – Её пальчики лениво скользят по моей груди. – Мне нужен ты. Поэтому ты. – Чувствую, как вновь ускоряет темп её, чуть отдышавшееся, сердечко. Неужели нервничает?..
- Хорошо. В таком случае, другой вопрос: почему я? – Да, это другой вопрос. Она упрямо молчит. – Лена, почему я? – Сбрасывает с себя мои руки. Резко встаёт. Пренебрегая бельем, надевает лишь мою футболку, которая давно её. Немного петляет по комнате, затем наклоняется и с остервенением роется в валяющейся на полу сумке. Она где-то в своих мыслях, в некой параллельной вселенной, ей абсолютно невдомёк, что я наглым образом любуюсь ею. Пару минут пыхтит с явной злостью, но вот наконец-то победно выдыхает, извлекая из-под дырявой подкладки, видимо, чудом завалявшуюся сигаретку. Гордо вскинув головой, стремительно покидает спальню.
- Топор можно вешать. – Вскоре захожу в задымленную кухню. Ставлю окно на проветривание. С её стороны ноль реакции. – Прошу тебя: не уходи от разговора!..
- Кофе мне сделай. – Садится за стол.
- От окна подальше пересядь. – Обреченно выполняет указание, в то время как я уже колдую у плиты.
- Лен, почему я? – Спустя несколько минут напряженного молчания ставлю перед ней чашку ароматного напитка.
- Потому что хочу я только тебя. Никого другого я Не Хочу! Чёрт!.. – Торопливый глоток, и она обжигается. – Не понятно, разве?!
- Это, допустим, понятно, но…. – Беру её чашку и остужаю кофе, тихонько дуя на него. Вновь ставлю чашку перед девушкой. – Лен, обычно, и надо заменить, вполне разумно и целесообразно, девушки твоего возраста стремятся строить отношения, как бы это сказать, с более перспективными партнёрами.
- Думаешь, я связалась с тобой из-за отчаяния? Думаешь, я - вторсырье? Крокодилом меня считаешь? Думаешь, что наша близость – это благотворительность с твоей стороны? – Вскакивает на ноги и хаотично перемещается по кухне. Я же напрягаюсь из-за вспышки её гнева и подпираю плечом холодильник. - Нет, я себя ни на помойке нашла! Нет, я с тобой не из-за отсутствия выбора или других возможностей! Знай, меня хотят многие! Парней пять – это, поверь, не мало, и да!.. – Наконец-то останавливается и пристально всматривается в мои глаза. - Мой друг Миша тоже меня хочет! – Фыркает и, надменно улыбаясь, качает головой. - Но ни одному из них я не позволяю наглеть! – Взметает вверх указательный палец и словно грозит им мне. - Знай, я никогда не лягу под первого встречного-поперечного, как ты обо мне судишь!.. Выбор всегда за мной! Я выбираю тебя! И поэтому ты!
- Это всё понятно. Лен, я не хочу тебя ни обижать, ни унижать, ни… - Теряюсь. Все слова вмиг становятся недостаточно значимыми, внятными, ёмкими. – Лен, присядь. – Чуть сжимаю её плечи и опускаю взъярённую девушку на табурет. Сам приседаю перед ней на корточки. Кладу свои ладони на её острые, дрожащие коленки. – Всё это я понимаю. Вот я и хочу разобраться, почему на фоне этих прекрасных молодых парней ты выбираешь меня – престарелого, проблемного зануду, а? – Она нервно облизывает губы. – Почему в ущерб стабильным, романтическим отношениям с перспективой создания семьи ты выбираешь стихийный, спонтанный, практически, случайный секс? Заметь опять же с, обремененным проблемами, партнёром!.. – Мои руки по-хозяйски скользят по её ногам. - И потом, тебе стоит щёлкнуть пальцами - и любой мужик падёт перед тобой. Ты же потратила немыслимое количество сил, энергии, времени лишь бы этим любым оказался я!.. Почему я? – Нервно выдыхая, Кулёмина отворачивается к окну. – Лен?.. – Чуть касаюсь её подбородка. Смотрит на меня со злым прищуром.
- Я слишком многого хочу от тебя? Или ты… Ты со мной помимо собственного желания? Я знаю своё место и на большее не претендую. Я же не усложняю твоей жизни. Что тебя не устраивает в наших отношениях?
- Кулёмина, много говоришь, да всё не о том!.. Прошу, коротко и по существу ответь на мой конкретный вопрос: почему я? – Резко сбрасывает мои руки со своих бёдер, встаёт, пытается обойти меня, но я сцепляю её ноги в тесном кольце своих сильных рук. Её заметно потрясывает. – От разговора уйти не удастся!.. – Усаживаю её обратно. – Почему я? – Ленка переводит дыхание.
- Ну, я тебя знаю. Мы давно знакомы. У нас есть общее прошлое. Я тебе доверяю. Ты во многом мне помогаешь. – Вроде и очевидные вещи говорит, но все эти факты не кажутся мне столь уж весомыми.
- Помогаю? - Причём тут это?! - Например?
- Например, ты помог мне с двумя контрольными, и я получила за них пятёрки от тебя же.
- Нормальные были контрольные. Да и потом… Друзья мы…
- Друзья?! – Ухмыляется, закусывая нижнюю губу. Всем своим видом демонстрируя, насколько ситуация абсурдна. – Ну раз, друзья помоги по-дружески то!..– Я в замешательстве. – В твоей же власти оформить документы, якобы я успешно прошла практику в школе, а на деле избавить меня от этой нервотрёпки?
- Не понимаю… Ты к чему клонишь?
- Я не хочу проходить практику. Мне этого не надо. В школу я работать не пойду. Диплом мне нужен лишь для того, чтоб у родителей не было основания попрекать меня тем, якобы мне толку не хватило универ достойно окончить. Они при каждой возможности осуждают мой недальновидный выбор бесперспективной специальности.
- Мне даже интересно, как ты это всё представляешь.
- Ну, ты договоришься с Игорем Ильичом. Вы оформите все документы: справки, табеля, ведомости… Напишешь хвалебные отзывы по моим открытым урокам. Поможешь мне написать все планы, отчёты, анализы. И вуаля – практика зачтена!.. – На эмоциях раскидывает руки в стороны, а в моей голове детали пазла складываются в яркую и весьма однозначную картинку, но вида я не подаю. Продолжаю слушать её, скрипя зубами. – Я не хочу возвращаться в нашу школу. – На последнем слове она заметно напрягается. – Не хочу общаться с малолетними дегенератами. Витя, пойми, практика для меня – это пустая трата времени!.. Мне надо как-то на что-то жить, поэтому мне надо работать, мне дипломную работу надо дописывать. У меня тупо нет времени на эту чёртову школу. Ты же поможешь мне? – Накрывает мою щеку своей холодной ладонью. – Я буду очень благодарна тебе. – Как ножом в горло!..
- Теперь ясно, почему я. – Она лишь хмурит брови. – Шлюха ты, Кулёмина! Шлюха!.. Стелешься под меня сама наглым образом, ещё и оплаты требовать смеешь!.. – Одним резким движением руки сметаю со стола всё, что на нём есть. Девчонка лишь зажмуривает глаза и чуть заметно вздрагивает. – Чёрт! – Ударяю по столешнице кулаком. – И почему я купился?! Почему я не предвидел?! – Устало опускаюсь на край кухонного диванчика. – Всё… Всё!.. Всё вот это!.. – Обвожу руками пространство вокруг себя. – Всё это ради паршивой практики, а я уж было думал!.. Взятка в виде секса – надо же, как виртуозно! – На выдохе из моего горла исходит животный протяжный рёв. Ленка прижимает к груди ноги, обхватывает их кольцом рук и нервно кусает губы. Встряхнуть бы её за загривок, да прикасаться теперь к ней брезгую. – Понятно, как ты выбираешь, под кого ложиться – под кого выгодно! – Поднимает на меня глубоко оскорбленный взгляд. – Что, думаешь, секс – достойная плата за должностное преступление?! Со мной не прокатит!
Только подумать, ты же это всё спланировала: каждое слово, каждый жест, каждое прикосновение – всё!.. Ты всё заранее продумала, всё!.. Ты умышленно продавала себя, зная какую цену стребуешь с меня!
- Всё совсем не так, Вить. – Встаём. Пытается взять меня за руку. Отталкиваю её от себя. – Я близка с тобой не из-за практики или какой-то другой выгоды. Просто я так хочу. Нам же хорошо вместе!..
- Вот только идиота делать из меня не смей! – Усмехаюсь, мотая головой, словно наваждение прогнать пытаюсь, но вот она по-прежнему передо мной из крови и плоти. – Я спросил тебя, почему твой выбор пал на меня, и ты стала просить, нет – требовать, откос от практики! Причинно-следственные связи в твоём поведении, знаешь ли, очевидны!..
- Наши отношения вышли на тот уровень, когда я в праве рассчитывать на твою поддержку, помощь… Разве, нет?
- Нет! – Снова бью кулаком о стол. – У нас с тобой свободные отношения, без обязательств. – Твои слова, Лена, повторяю. Твои. Так что не надо – губы с досадой не кусай.
- Вить, а если бы мы не спали… Если бы оставались на «Вы»... Ты не помог бы мне в память о былой дружбе?.. Если бы я пришла к тебе с этой же просьбой, ты бы тоже отказал мне?
- Сейчас нет толку об этом рассуждать. Ты слишком продажная, чтобы рассчитывать на мою бескорыстную помощь.
- Я продажная?! – Захлёбывается возмущением. – Сам-то давно в трусы запрыгнул, моралист хренов?! – Ехидно цокает зубами. Слегка шлепает меня по плечу, дабы я отошёл от холодильника. Извлекает из морозилки бутылку минералки и жадно припадает к горлышку, едва не захлёбываясь.
- Пошёл я одеваться, раз Вам, Елена Никитична, мой внешний вид доставляет дискомфорт!.. – Задерживаюсь в дверном проёме. - И да, встречаемся в понедельник в восемь утра на школьном крыльце. Если не придешь, я тебя пойму и сделаю всё, чтоб тебя отчислили. – Ленка аж водой обливается. Сквозь мокрую ткань проступает очертание вмиг набухших сосков. Я нервно сглатываю. Ну вот только что же!.. Только что! Сколько можно-то?!
- Степнов… Ты что, мстить мне так собираешься или морали меня учить?.. Ты в своём вообще уме?! Ты думаешь, я позволю тебе жизнь мне ломать?! Если ты объявляешь мне войну, то я принимаю вызов. Декан, думаю, примет к сведению тот факт, почему ты в действительности уволился из школы! Уверена, ты сам и на деле вскоре подтвердишь свою репутацию: глядя на аспирантов, кулаки-то, должно быть, чешутся! – Выгнув бровь, качает головой.
- Шантажировать меня тем, что было, не смей – ни на одну уловку твою я теперь не поведусь. Вздумала, пугать меня!.. – Шумно выдыхаю. – Знаешь, Кулёмина, никакие подачки не стоят девичьей чести, но ты… Дешёвка – ты, одним словом!.. – Отмахиваюсь рукой и покидаю кухню.
Она молча заходит в спальню следом за мной. А в моей голове мысли, не наступила ли босыми ногами на осколки посуды… Ненавижу.
- Вить… - Игнорирую её и надеваю джинсы, затем носки.
- Кофта где моя?
- В прихожей, кажется, - хрипит не своим голосом. Грубым рывком сдвигаю её с прохода. Спешно натягиваю джемпер. Присаживаюсь на трюмо. Шнурую ботинки. – Вить, ты… Когда ты остынешь, придёшь поговорить?
- Никогда. – По её бледной щеке скатывается крупная слеза. Она словно и не замечает этого. – Тебе теперь невыгодно же будет! – Надеваю куртку. Демонстративно включаю телефон и возвращаю обручальное кольцо на законное место. – Ты и мизинца её не стоишь.
- О чём ты? При чём тут вообще она? Я не думала никогда с ней себя сравнивать!.. Просто нам хорошо очень, когда мы вместе!.. Разве, нет?!
- Знаешь, я думал, что нужен тебе. А тебе даже секс со мной не нужен. Тебе только выгода нужна. Любой ценой. Выгода. Как ты говорила, помнишь? Всё кончено – даже то, чего не было. Теперь и то, что было, Лена, закончилось. Нет теперь у тебя ни Вити, ни Виктора Михалыча, ни Степнова! Никого нет!..
- Ругань - руганью, скандалы у всех бывают, но что, ты оставишь нас без какого-либо шанса на примирение?!
- А тебе это надо? Мне – нет. – Низко опускает голову, сложив руки на груди. - Кстати, ни в клубе моём, ни в больнице моей сестры впредь не появляйся. – Замираю на пороге и скольжу по ней жадным взглядом. В последний раз стою вот так рядом с ней, ощущая её тепло и запах.
- Думаешь, ты меня унижаешь? Думаешь, ты меня наказываешь? Думаешь, ты правосудие вершишь?! Нет, ты самого себя обделяешь! Ты сам всё рушишь: сам всё перевернул шиворот навыворот, сам обиделся, меня оскорбил. Буквально полчаса назад мы… - Словно в отчаянии взмахивает руками и пожимает плечами. – Полчаса назад нам было хорошо – мы были счастливы в объятиях друг друга. Ты берёшь и всё рушишь. И из-за чего?.. Я всего-то на всего попросила тебя о помощи!.. – Облизывает губы, качая головой. – Ты сам пожалеешь, если уйдёшь сейчас! - Молча тяну на себя дверь.
- Прощай. – Оборачиваюсь на пороге, но все же захлопываю за собой дверь.

 Отправлено: 21.09.15 23:25. Заголовок: XIX 31. Так странно,..

XIX
31.
Так странно, что я не ревную тебя,
Меня изумляет, что кто-то был до.
Лесами бежали, маялись врозь,
Мы звери, мы звери влюблённые.
(Д. Ар. - Юго)
До мерзости ветреное утро понедельника. Как и обещал, встречаемся на школьном крыльце. Меня словно отшвыривает лет на семь, а то и восемь назад. Нехилые такие качели для моей психики. Ирка откровенно восхищается появлением куратора. Бесит.
- Здравствуйте, Виктор Михайлович, - отчаянно лебезит Миронова.
- Привет, девчонки. – Украдкой кидает на меня пренебрежительный взгляд. Я молчу. – За мной.
Турникет. Дядя Петя на посту. Разросшаяся комнатная берёзка. Портрет президента. Огромное зеркало в раме. Гардероб.
- Миронова, не отставать! – Оборачивается на нас, пробираясь сквозь толпу школьников. А я, вообще, зачем здесь? – Нам сюда!.. – Кивает в направлении учительской.
Приветствуем пед. коллектив. Степнов толкает речь. Ирка фривольно растопыривается рядом с наставником. Я будто бы робко выглядываю из-за его плеча. А что, очень даже комфортабельное расположение. Шрек с Рассказовым нервно радуются. Химичка сама гостеприимность. Пять человек, которых я вижу впервые, отстраненно занимаются своими делами. Уткина искоса поглядывает на Витю. Милославский напряженно косит на неё. Физручка надменно жуёт губы. За всем этим цирком, стоя у окна и не без труда удерживая циничную ухмылку, наблюдает Малахова. Что, наконец-то свеженькие подопытные прибыли? Вернее говоря, старые знакомые с хроническим диагнозом.
Звонок. Все расходятся. Из воспоминаний выплываю, когда в кабинете остаемся втроём: Ирка, я и Виктория Михайловна. Мироновой предлагают на выбор два класса из любой параллели с пятой по девятую. Естественно, она выбирает малышей. Шубина вручает ей расписание и прочую документацию: бланки, табеля, методички, а после отправляет восторженную девицу знакомиться со школьниками. Первый урок по понедельникам – классный час.
- А я? - сухо сиплю, после того как за этими двумя захлопывается дверь.
- А у тебя, Лена, 10 «А» и 10 «Б».
- Но?.. – Ничего вразумительнее сказать ни в силах. Руководительница молча вкладывает в мои руки папку с моим комплектом бумаг. – А Миронова что, по блату?
- Кабинеты тридцать и тридцать один. После уроков жду в спортзале. – И удаляется, гордо вздернув голову вверх. Да, мне тут явно не рады.
День выдается абсолютно никчемным. Слава Богам, он приближается к концу. По дороге на голгофу чудом удаётся выцепить Рассказова. Мне необходимо разобраться в ситуации сразу же. Иначе, чем дальше в лес – тем толще партизаны.
- Игорь Ильич, у меня к Вам официальная жалоба на школьного руководителя практики. – Завуч останавливается передо мной, слегка покачиваясь с ноги на ногу и устало снимает очки. – Мироновой предоставили выбор, а меня поставили перед фактом – десятые классы, и точка!.. И где, спрашивается, равные условия?
- Лен, ты бы хотела поработать с детьми помладше, верно понимаю? – Возвращает очки на нос и складывает руки на груди.
- Меня раздражает сам факт несправедливости! – срываюсь я на крик. Некогда мой собственный классный руководитель берет меня под локоток и отводит к окну.
- Дело в том, Елена Никитична, что Виктор Михайлович настоятельно просил поставить Вас стажироваться именно в десятых классах.
- Степнову-то какое дело? – повышаю я голос на собеседника.
- Лена, а-а-а… а разве не ты сама его попросила?..
- О чём?! Я не могла попросить о том, чтоб работать с перезревшими дегенератами. Дети ещё куда ни шло, но вот то, что я сегодня видела!.. Увольте! – Поднимаю руки вверх, словно признаю собственное поражение.
- Видишь ли, по учебному плану третья четверть с пятого по девятый класс посвящена лыжам и бассейну, а у старшеклассников это время отведено на командные виды спорта: баскетбол, волейбол…
- И?
- Скажи, Лен, это правда, что недавно ты перенесла отит в тяжёлой форме.
- А причём тут это? Это же не грипп, я детей не зарожу. – В растерянности пожимаю плечами.
- У тебя ослабленный иммунитет. Переохлаждение может привести к осложнениям. Поэтому Степнов стребовал с меня, чтобы я предоставил для тебя десятые классы. Ты, в отличие от Мироновой, практику будешь проходить в зале, а не на открытом холодном воздухе.
- Понятно. – На выдохе устремляю взгляд мимо собеседника вдаль за окном. Хочется одного – сквозь землю провалиться. – Что?..
- Первый день, спрашиваю, как прошёл? – Прошёл, и Слава Богу!..
- Рано выводы делать – ещё с Шубиной разговор предстоит.
- Не смею задерживать. – Улыбаясь, Ильич оставляет меня в одиночестве.
Отчет перед физручкой в тренерской. Да, вот здесь, на этом диване, он обрабатывал мои коленки зелёнкой, накладывал тугие повязки и угощал столовским чаем с горьким шоколадом, на гитаре учил играть. Сам умеет. Только об этом никто не знает. Все думают, во дворе научилась. Согласование плана, как по пассивной, так и по активной практике. Чего, спрашивается, согласовывать, если куратор уже поставил мне за все мои наполеоновские замашки пятёрки?.. Староста скинула вчера на электронку скан ведомости. Шубина вроде и одобряет мои наработки, но разговаривает со мной через губу. Возможно, у неё просто-напросто манера такая - по моей памяти она довольно таки высокомерная дамочка, и зря я её пренебрежение на свой счет принимаю. Как бы там ни было, экзекуция оканчивается вполне благополучно. На прощание руководительница мне настоятельно советует посещать все уроки своих классов – иначе элементарно не напишу педагогический отчёт. И тонко намекает, дабы получить её снисхождение – следует оказывать руководительнице посильную помощь с факультативами. Спасибо, учтем. Перед уходом захожу в учительскую, дабы сверить изменения в расписании. А тут картина маслом – Степновы!.. Витя и Владик.
- Привет, Лена! – Озорно меня приветствует мелкий. Присаживаюсь перед ним на корточки беру его ручки в свои ладони.
- Привет, хулиган!
- Я не хулиган! – протестует он отчаянно, но рук при этом своих от меня не отнимает. От меня не скрывается то, как это злит его отца. Но он терпит, дабы сына не напугать. – Даже тётя Маша знает, что я не хулиган!.. – Не сдерживаюсь и расплываюсь в широкой улыбке. И плевать, что Степнов готов меня одним только взглядом испепелить. Мальчишка, должно быть, на подсознательном уровне осознает напряжённость ситуации и начинает стрелять хитрым взглядом то на отца, то на меня. – Папа, я понял!.. – Резко вскакивает на ноги и крепко обнимает меня за шею. – Мы к Лене пришли, да? – Обнимаемся, улыбаемся, щека к щеке прижимаемся, во все глаза на Витю глядим.
- Нет, Владь, мы к другой тёте пришли. – Бережно, но вместе с тем твёрдо, отстраняет ребёнка от меня, но тот лишь сильнее сжимает в тисках мою шею и буквально виснет на мне. – Мы к Яне Ивановне пришли. Она к нам в гости приходила пару раз. Помнишь её?
- Это та тётя, которая весёлая такая и всегда много вопросов задает? – Степнов усмехается собственным мыслям и кивает сыну. – А где она?
- Сейчас она освободится и зайдёт за нами. Кабинет нам свой покажет. Там много интересного.
- Пап, а можно ты один в кабинет к Яне Ивановне пойдёшь, а мы здесь с Леной поиграем? – Бровки домиком, и его отец шумно выдыхает.
- Нет, нельзя. Яна Ивановна нас в гости к себе долго уже ждёт, а Лена… Лена занята очень.
- Да, Лена, ты занята? – Обреченно поджимаю губы. – И чем?
- Ну, как тебе объяснить?.. Понимаешь, Владик, я понарошку работаю учительницей.
- Понарошку?.. А разве так бывает?.. – Переводит взгляд с меня на отца и обратно.
- Бывает. Чтобы мне разрешили важные тети и дяди работать, как твой папа работает, надо сначала понарошку поработать.
- Извините, что заставляю ждать!.. - Мы втроём синхронно оборачиваемся на входную дверь. Малахова. – Смотрю, вас Лена развлекает… Витя, Владик, проходите в мой кабинет, располагайтесь… Я… Я пару… парочку книг прихвачу. – Мило улыбается. Слишком мило.
Мальчишка с огорчением отстраняется от меня и тут же жмётся к отцовской ноге.
- Лена, а-а-а… - Стоит нам остаться наедине, улыбка сходит с лица психолога. – А ты знакома с сыном Виктора Михайловича?
- Более того, я и с его старшей сестрой знакома. – Это откровение вводит собеседницу в явное замешательство. – Я могу быть свободна, или у Вас, Яна Ивановна, ко мне ещё есть вопросы?
- Нет… То есть да – ты можешь быть свободна. – Суетливо тянет дверь на себя.
- Яна Ивановна!..
- Что, Лена? – Протягиваю ей два психолого-педагогических справочника, сдёрнутых с полки с метод-литературой. – Спасибо. – Смущенно улыбаясь, скрывается за дверью.
Да, у неё ещё есть ко мне вопросы. И я уверена, не простые вопросы.

Жизнь течёт своим чередом. Рутина. Уроки, на которых я пишу отчеты по наблюдению за учениками и редактирую теоретическую часть диплома. Столовка. Секции, во время которых я то ассистирую Шубиной, то заполняю табеля, на которые у неё не хватает то ли времени, то ли желания. Библиотеки. Архивы. Читальные залы. Столовка. Работа. Хочу спать двадцать пять часов в сутки и семь дней в неделю. Ещё Витю хочу. Очень… Скучаю очень. После тех эпических объятий ещё пару раз сталкивалась со Степновыми. Малой всякий раз деловито жмёт мне руку, однажды даже с разбегу на шее моей повис, его отец лишь через зубы сухо здоровается. Скучаю. Как же я скучаю…
Подкачиваю мячи и слышу позади себя знакомые шаги. Глючит уже что ли?..
- Привет, Лен. – До боли кусаю губы – лишь бы не разреветься. Ответа не следует неприлично долгое время. – Привет – говорю!..
- Здрасьте, - хриплю на выдохе.
- Ты, Кулёмина, лучше бы на тренировки исправно ходила, нежели ерундой маяться. – Подходит ко мне со спины вплотную. Шумно вдыхает воздух у моей макушки. – Кулёмина… - тянет с некой досадой, зарываясь носом в моих волосах. Веду плечом, словно отгоняя его от себя. – Ну и почему на тренировках не появляемся?
- Вы сами. – Запрыгиваю на козла. Сжимаю между колен мяч и подкачиваю его насосом. - Мне сказали, что…
- Я. Много. Что. Тебе. Сказал. – Выбивает из моих рук мяч. Тот скачет по полу в торопливом темпе. – Но тренировки я не отменял. – Разминаю затекшую шею.
- У меня из-за этой чёртовой практики совсем времени свободного не остаётся. – Потягиваюсь, прогибаясь в спине.
- Практика не чёртова, но вот инвентаризацией ты точно заниматься не должна.
- А чем я должна заниматься? – Подхватывает меня на руки и заносит в подсобку. Укладывает на диван. Надеюсь, я у него одна такая.
- Виктор Михайлович, Вы ничего не перепутали?.. – Трясёт перед моими глазами казенным ключом с биркой и швыряет его на стол.
- Второй в замочной скважине. – Тянет вниз молнию моей олимпийки.
- Но!.. - Перехватываю его руку.
- Здесь и сейчас. - Решительно сжимает мои запястья.
- Ты сумасшедший. – Его руки нагло шарят под моей майкой.
- Пусть. - В нетерпении стягивает дрожащими руками с меня штаны.
- Витя… - Выдыхаю ему в губы, и он уже во мне. Господи!.. Полустон-полукрик срывается с моих уст.
- Тихо.
- Я не могу. – Судорожно ловлю его губы.
- Тихо, я сказал. – Резким толчком впечатывает меня в диван. В ответ я прикусываю кожу на его шее. Ему больно. – Лена!.. – рычит он мне в ухо на жарком выдохе. – Тихо. – Крепко сплетает наши языки. Моё грудное мычание буквально перетекает из горла в горло. Вот-вот и задохнёмся!.. Спасает нас, оборвав поцелуй. Обжигает мои губы своим сбившимся дыханием.
Его резкие, нетерпеливые, настырные движения ко мне навстречу. Мои несдержанные, откровенные стоны, крики. Зло зажимает мой рот. Глухо хриплю в его напряженную ладонь. Не чувствую под собой опоры, словно по воздуху парю. Хватаюсь за его плечи, и он берет меня ещё наглее, ещё отчаяннее, ещё жёстче. Резко, глубоко, больно… в знак мести кусаю ребро его ладони. Замирает. Шипя, сжимает кулак. Что, на этом всё?.. Нет. Продолжает. Мягко, нежно, медленно. Вскоре потолок начинает кружить и постепенно подниматься всё выше и выше. И чем он выше, тем темнее. Темнота сгущается, становиться невыносимой, душит, нагоняя панику. Я на грани, и вдруг беспроглядная, безжалостная темень разрывается искристым многоцветьем. Сквозь забытьё ощущаю, всё моё естество наполняет его тягучая, опаляюще-опасная страсть. Господи, неужели, он настолько близко?.. Господи, а что если?.. Нет, об этом нельзя мечтать вслух. Заглушая собственное рычание, впивается в мою шею. Минуты полторы восстанавливает дыхание, обессилив на мне. Вдруг неожиданно отстраняется и резко вскакивает на ноги. Приводит свой внешний вид в порядок… Тем временем я спешу оценить свой: майка задрана до подмышек, штаны с трусами спущены ниже колен. Да уж… Рамки его интересов очерчены предельно чётко.
– Знаешь, Лен, я бы хотел, чтоб всё было бы по-человечески. – Шумно и протяжно выдыхает, звеня пряжкой ремня.
- Да, у нас всё О-о-очень по-человечески!.. – Криво ухмыляюсь, качая головой.
- Тебя, главное, устраивает. – Спешно и даже как-то картинно срывается прочь. Слышу, как он закрывает зал снаружи. Конспиратор, ё-моё!..
Несколько минут перевариваю информацию, затем устало улыбаюсь. Улыбаюсь так, что с глаз невольно падают слёзы. Лениво переодеваюсь в штатское и вспоминаю, про ключ, про расписание… Как же всё сложно!..
В учительскую забредаю на негнущихся ногах.
- П…Пр… Приятного аппетита. – Степнов с Рассказовым деловито гоняют чаи. Меня не слушаются ни то, что ноги, но и руки с языком!..
- Спасибо. – Историк учтиво помогает присесть за стол. – Какая-то ты, Лена… Ммм… Уставшая что ли…
- Есть немного. Притомляют детки с непривычки. – Беру первую попавшуюся тетрадку и обмахиваюсь ей. – Душно тут у вас. – Завуч суетливо открывает форточку.
- Ты бы, Лен, в мед-пункт сходила.
- Уже. Альбина Леонидовна говорит, давление низкое. – Да, вру я профессионально. Надеюсь, с медичкой моё самочувствие обсуждать у Рассказова желание не возникнет.
- О, тогда тебе сам Бог велел испить с нами травяного тонизирующего чая!.. – Взметает вверх указательный палец. - По рецепту моей мамы!.. – Расплывается в горделивой улыбке.
- А вот, не откажусь! – Довольный Ильич колдует над столом в дальнем углу кабинета, Витя тем временем вкладывает в мою ладонь ключ. Историк вдруг оглядывается на нас, когда я вешаю ключ на стенд. Ещё бы не забыть, второй сдать на вахту.
- Прошу к столу!.. – Ставит передо мной дымящуюся чашку ароматного напитка. Подсыпает в вазочку кураги и цукатов.
- Слушай, Кулёмина! – Мышцы каменеют от Витиного голоса. Во все глаза смотрю на историка. Так легче. - Я тут переговорил с нашим любимым завучем. – Рассказов расплывается в улыбке. – Он нам разрешил тренироваться в спортзале. – Перевожу взгляд попеременно с одного собеседника на другого.
- Тренироваться?! – Это сейчас Так называется?
- Да. – Сама невозмутимость. – К соревнованиям нам надо готовиться. Смысл тебе через весь город в универ мотаться?
И тут в кабинет вбегает Владик.
- Лена, привет! – Обнимает меня. Не могу ни ответить ему взаимностью.
- Привет.
- Виктор… - Малахова нервно оглядывает помещение. – Виктор Михайлович, можно тебя на пару слов? – Тот спешит следом за психологом. Остаёмся втроём.
- А можно мне тоже чай? – Скромно строит глазки Степнов-младший. Историк всё равно, что хлебосольная хозяйка. Вскоре на столе материализуются ещё одна чашка ароматного чая да пакет с овсяным печеньем. Владик забирается на мои колени. Моё сердце сжимает ржавыми тисками. Дышу через раз. Вылавливаю чайной ложкой чаинки из кружки ребёнка, невольно поглаживаю его левое плечико. Похоже, где-то на вверху этот малыш изначально задуман для меня, но уже никогда моим не будет… И пусть Витя перебил бы носы всем хлыщам в радиусе километра от меня, но не должна была я прогонять его. Не должна была…
- Лен, ты меня слышишь?..
- Что? – Поднимаю взгляд на завуча.
- Лена, я тебя спрашиваю, ты можешь с Владиславом посидеть, пока Виктор… Виктор Михайлович пока не вернется? Мне бежать уже пора. – Кидает нервный взгляд на наручные часы.
- Да не вопрос!.. Правда, малой?
- Правда! – Рассказов настораживается. – Лена хорошая! Она – подруга моей тёти Маши! И мне Лена очень нравится! – Вот, наверное, то состояние, о котором пафосно пишут в стихах: «Слёзы по изнанке щёк».
- Ну, если Лена – подруга тёти Маши, то это многое объясняет! – Наш собеседник торопливо собирается.
- Игорь Ильич! – Оборачивается на пороге. – А Вы в чём-то сомневаетесь?
- Нет. Всё в порядке, Лен. Пока.
- До завтра.
- До свидания, дядя Игорь!..
Пьём чай. Угощаемся сладостями. Он мне про сад рассказывает, про друзей, про игрушки… Хвала небесам, не про мать!..
- Лена, а почему от тебя моим папой пахнет? – Вот тебе на!.. Чёрт, ну как так?! Я же в другой одежде была!.. Если от волос только?.. Принюхиваюсь – да, волосы его одеколоном пропитаны.
- Ну, наверное, потому что мы одежду одним и тем же порошком стираем… Ну или… мылом пользуемся одинаковым… - Нюхает своё джемпер.
- Но от меня так не пахнет! – Ух, какие нынче детки – не проведешь!..
Позади нас хлопает дверь. Оставаясь в кольце моих рук, мелкий оборачивается на звук.
- Пап, а каким мы порошком стираем? – Забирает сына с моих коленей.
- Зачем тебе? – Одевает мальчишку и при этом кидает на меня обжигающие злобой косые взгляды.
- От Лены пахнет тобой! – И откуда столько зла в одном человеке? – Она говорит, что это из-за порошка! Или, из-за мыла!
- И правильно говорит. Варежки где твои? – Тот достаёт их из карманов. Степнов одобрительно кивает и накидывает куртку.
- Ну что, Кулёмина, собирайся, да подвезём тебя. - Мне чудом удаётся сохранить невозмутимое лицо. – Давай-давай!.. Догоняй нас.
- Я Лену здесь подожду! – вопит мелкий. Степнов лишь обреченно выдыхает и уходит, отмахиваясь рукой.
Я убираю со стола, мою посуду, сверяю расписание, причесываюсь, одеваюсь… Всё это время малой сидит на диване рядом с моей сумкой и сжимает в своих маленьких кулачках её лямку.
Взявшись за руки, мы с Владиком чинно-важно проходим по пустому коридору, сдаём ключ на вахту, пересекаем школьный двор.
Степнов ковыряется под капотом. Я усаживаю молого в автокресло. Сама собираюсь сесть рядом с ним, но…
- Рядом со мной садись, - кидает мне сухо его отец. Я устало слушаюсь. Плюхаюсь в кресло. Витя разбирается с машиной ещё минут пятнадцать-двадцать. За это время наша с его сыном игра в гляделки посредствам зеркал обрывается - мальчик засыпает.
Едем молча. Степнов рулит одной левой. На перекрёстке забывается и сжимает руль правой рукой. Глухо шипит.
- До чего же ты кусачая, Кулёмина!.. – С досадой косит на отпечатки моих зубов. И как, интересно, с Рассказовым здоровался?
- Больно что ли?
- Представь себе, - шипит он.
- И мне больно было.
- Это тебе-то?! – Ухмыляется. – Не смеши меня!.. – Как же больно-то…
- Заткнись. Люди спят.
- Люди – да, люди – это святое… Кстати, о людях - вот что нам нужно!.. – Паркуется рядом с аптекой. – Я быстро.
Встревоженно смотрю на отражение безмятежно спящего малыша. Хороший, добрый, спокойный, умный мальчик… Неужели, Малахова медикаментозного лечения требует?.. С ума сойти!.. И кто, интересно, доводит ребёнка?..
Мои размышления, открыв дверцу, обрывает Виктор. Послушно покидаю салон авто. Молча протягивает мне картонную коробочку, на которой краснеет сложное название и словосочетание «Одна капсула».
- Надо выпить. – Открывает бутылку с водой.
- В смысле?
- В смысле, я не был готов к встрече с тобой – пей. – В растерянности тереблю коробку. – Ты должна выпить эту таблетку. Живее, Кулёмина! – Он паникует, и я всё понимаю. А он, как и прежде, благоразумен. Только вот мне такая его забота поперёк горла. Из принципа жадно и демонстративно сжираю отраву. Выпиваю полбутылки воды. Показываю ему горло, как то принято в психушках.
- Вот и молодец. – Вздыхает с нескрываемым облегчением. Он сам-то понимает, чему радуется?!
- Интересно, какого это убивать собственного ребёнка?.. – Кидает испуганный взгляд на сына. – Я не о Владике сейчас. – Забираю из машины сумку и спешу прочь. С цыплёнком на борту он в погоню не кинется.

 Отправлено: 25.09.15 21:16. Заголовок: 32. Глаза застланы с..

32.
Глаза застланы слёзной пеленой. Шагаю по памяти. У самого подъезда ко мне неожиданно подлетает Кожевников с ворохом роз в руках. Решительно сминает меня в объятиях. В щёчку целует. А меня трясёт.
Мне волком выть хочется.
- Привет, Алёнка! – В другую щеку целует. – Ты где пропадаешь? Я ног уже не чувствую, а цветы и подавно!
- Хватит заливать! – Проглатываю слёзы, утираю украдкой сопли рукавом. - Как ты в машине мог замёрзнуть? – Напускной металл в голосе.
- В какой, к чертям, машине?! – Пожимает плечами. – Тачка в сервисе! – Оглядываю двор, и правда.
- Ну, пошли – отогреешься, а потом будем дальше думать.
Отправляю его ботинки сушиться. Самого Мишку кормлю перекипячённым супом. Цветы в вазу. Они отогреваются и наполняют кухню едва уловимым ароматом весны.
- Слушай, а ты вкусно готовишь! – Подмигивает, облизывая ложку.
- Знаю. – Улыбаюсь устало, присаживаясь напротив.
- Сама чего не ешь? – Кивает на мой бокал с чаем.
- Сыта по горло. – Выдыхая, наваливаюсь на рабочую столешницу гарнитура и складываю руки на груди.
- Хочешь об этом поговорить?
- А ты никак в психологи подался? – Набираясь терпения, глубоко выдыхаю.
- Нет, но для тебя могу сделать исключение.
- Миш, вот скажи, тебе время не жалко на меня тратить впустую?
- Я не впустую. Я с перспективой на будущее. – Неужели, со стороны я выгляжу также нелепо?.. – Чего ухмыляешься?
- Да так…
- Чего-то ты темнишь!.. – Подхожу к окну, отворачиваюсь, дабы не позволять и дальше читать меня, как открытую книгу. Парень за моей спиной шумной вздыхает с явным сожалением.
- Миш!.. – Резко оборачиваюсь с натянутой улыбкой. - Как тебе такой план – ты поскучаешь с пол часика, а я тем временем приму душ, соберусь, ну а потом мы с тобой куда-нибудь сходим…
- Отличная идея! Но ты особо не спеши – я пока план на вечер разработаю. Давай пять!.. – Хлопок в ладоши, и я скрываюсь в ванной.
- Алёнушка! – Слышу я сквозь журчание воды и выключаю её.
- Что?
- Тебе завтра в школу, как всегда, к восьми? – кричит через дверь.
- Завтра суббота – я завтра в киноцентр к половине десятого.
- Отлично – погуляем с размахом!..
- Что-то ещё? – Слышу, в дверь скребётся.
- Спинку могу потереть. – Мягкий смешок.
- Всему своё время – не гони лошадей!.. – Только бы не послать его и не обидеть, сгоряча.
- Так я могу надеяться?
- Надежда есть всегда. – Хотя, наверное, зря я так жестоко с парнем…
- Алёнк!.. – Включаю воду на полную, и он отходит от двери.
Спустя минут пятнадцать, обмотанная в полотенце и с мокрой головой, пересекаю коридор.
- Уууу!.. – присвистывает мне вслед Кожевников из зала. – Девушка, у вас дивные ноги!
- А я ногами могу – у меня длинные ноги!..
- Да?.. Не замечал раньше… - Откровенно оценивающий взгляд.
Мотаю головой, прогоняя наваждение, и наваливаюсь на дверь изнутри спальни. Шумно выдыхаю и с усилием проглатываю вязкий комок горечи. Мишка ни в чем не виноват. Не стоит портить его планы своими слезливыми истериками. Да и в принципе, не время раскисать.
- Идём на кухню. – Пятнадцать минут отсутствия, и я готова: укладка, макияж, вместо брюк – облегающие джинсы, вместо рубашки – свитшот со спущенным плечом. Гость демонстрирует мне большой палец. – Идём-идём на кухню – обсудим план боевых действий, да по кофейку на дорожку. Накрываю на стол, Мишка ласкается с Дуськой. Та млеет от нежности. Мне нужны одни только руки…
- Ну, приступаем!.. – Перекидываю отросшие волосы на одно плечо и нарезаю сыр ломтиками. Резко поднимает на меня взгляд и тут же меняется в лице. – Что?
- Давно это у вас? – Грубо, резко, надменно.
- Ты о чём, Миш?
- Ты шею свою видела?! – Истеричные нотки чужеродны в привычно мягком бархатном голосе.
- А-а-а… ты об этом…Столько тоналки перевела… Всё равно заметно, да? - Утвердительно кивает. Сожаление вперемежку с неприязнью в его тяжёлом взгляде исподлобья. – И что, совместный вечер отменяется?
- Хм. Много чести ему будет. – Зло поджимает губы и тщательно размешивает сахар в чашке. – Я же ему палки в колёса не вставляю, вот и свои планы ему в угоду менять не планирую.
- И какие у тебя планы? – Покачивая головой, поджимаю губы.
- В одном крутом баре сегодня мастер-класс по приготовлению коктейлей и кофе.
- Я, чур, за кофе!..
- Завязала?
- Типа того. Ну что, выдвигаемся?
- Кофту переодень. Пожалуйста. – Строго сжимает губы. Мне впервые не хочется борзо шутить в ответ.
Убиваю ещё пятнадцать минут и выворачиваю наизнанку шкаф в спальне. Итог - чёрный колючий свитер с высоким горлом.
- Сойдет?
- Во всяком случае, прилично. – Его шутка меня задевает. Парень это замечает и обреченно вздыхает. – Алёнк, слушай, давай быстрее, а то весь кофе без нас уговорят. – Треплет Дусю за ухом и спускает её с колен. – Идём-идём!.. – Подгоняет меня, прихлопывая по заднице. Видел бы Степнов – руки бы оторвал. Хотя… пофиг ему, просто жадничает.
- Алёнушка, выбирай, на какой тачке поедем: на той, той, или той? – Попеременно тычет пальцем.
- На этой!.. – Подыгрывая ему, указываю на такси.
- Отличный выбор! – Большой палец вверх и атмосфера более чем разряжена.
Во время пути успеваем выиграть конкурс на радио. И вот, в следующую пятницу вновь один на двоих вечер – в качестве приза два билета на рок-концерт в одном из городских клубов. Неделя, чувствую, пройдет на подъёме. Ну а пока, кофе-кофе-кофе!..
Под конец вечера я уже не думаю о Вите, не думаю ни о его грубости, ни о его потребительском отношении, ни о том, как он так со мной может… Видимо, может. Плевать. Мишкина жадная до жизни улыбка исцеляет мою грешную душу. Вот бы перевлюбиться в Кожевникова – всё было бы порядком легче. Кожевникова Елена Никитична. Фу, как же это тошно звучит. Странно, но по мере того, как легчает на душе, мне самой становится всё хуже и хуже. Незначительно поднимается давление, а затем резко падает. Как результат - лихорадка. Я креплюсь из последних сил. Цежу кофе. Смеюсь, не то, что ни улавливая сути, но и ни разбирая толком речи собеседника. Не по себе настолько, что прошу друга сопроводить меня до уборной. Включаю ледяную воду. Но умыться не успеваю. Темнота.
В себя прихожу от резкого порыва ледяного ветра. Мишка держит меня на руках.
- Напугала ты меня, Алёнка!.. – Дрожь в его тихом голосе. – Что с тобой?
- Нормально всё. – Аккуратно ставит меня на ноги, но, кутая в куртке, продолжает прижимать к себе.
- Нормально?! Да тебе в больницу надо! – Убирает чёлку с моего взмокшего лба.
- Домой. Отвези меня домой.
- Ты уверена? – Устало киваю.
Вскоре засыпаю на заднем сидении такси, прислонив голову к плечу хмурого Кожевникова.
Он помогает мне подняться до квартиры. За порог, пусть мягко, но я его всё же не пускаю. Клятвенно обещаю в случае чего вызвать «Скорую» и маякнуть ему. Закрываю дверь. Не зажигая свет, добредаю до спальни. В ногах Дуська путается. Едва не оступаюсь. Стоит прилечь, как она укладывается на низ моего живота. Она жалобно мурчит, а я подвываю ей полночи. После подобного утро добрым не бывает…
- Привет. – Взгляд побитой дворняги. Сохраняя молчание, всё так же держу дверь, стоя на пороге. – Может, в квартиру пригласишь?
- Я на работу собираюсь.
- Много времени не отниму у тебя. –.
- Пятнадцать минут? Или сколько на этот раз.
- Лена. – Зло сжимает губы.
- Проходи. – На выдохе обреченно отхожу в сторону.
Продолжаю накладывать макияж. Ранний гость запирает дверь и наваливается на неё.
- Неважно выглядишь. – Что-что?! Сочувствие это или сарказм в его голосе?
- Твоими стараниями.
- Другого выхода не было. – Вот только не оправдывайся!..
- Был. – Пару брызг парфюма. – Ты мог меня не трогать. – Резко оборачиваюсь на него.
- Я не мог. – Шумно выдыхает и утыкается на коврик. – Ты сама знаешь.
- Зачем ты пришёл? – Надеваю куртку
- За этим. – Наматывает вокруг моей шеи шарф. – И вот ещё… - Кладёт на трюмо мои рукавицы. – Ты забыла в своём ящике. Девчонки делали генуборку и нашли. Не теряй!.. – Неловкая попытка щёлкнуть меня по носу. Уворачиваюсь.
- Ты сам запретил посещать твой клуб. Так что, как я могла их забрать? – Да, я сама бы не вспомнила, где забыла, но уколоть-то его надо. Эффект есть – пыхтит как чайник. - Всё? – Рукавицы отправляю в сумку. Гашу свет. Открываю дверь нараспашку. - Или что-то ещё?
- Могу я подвести тебя?
- Можешь.
Всю дорогу молчим. То он меня откровенно разглядывает, то я его – украдкой. Да, будь его прежнее бережное отношение ко мне – нашей близости бы не было. Поэтому всё верно – циничная, колючая стерва.
- У тебя ещё полчаса. – Вдруг перехватывает мою руку у крепления ремня безопасности. – Давай, по чашечке кофе выпьем.
- Ты когда успел головой удариться?! – Выпрыгиваю из автомобиля и захлопываю дверь. Степнов с досадой бьет раскрытыми ладонями по рулю. И чего он злиться? Хоть кто-то из нас двоих должен сохранять благоразумие.
Захожу в комнату персонала и получаю сообщение. «До вечера». Не тут-то было, Виктор Михайлович! У меня планы!..
Вызваниваю Мишку, прошу его встретить меня после смены. Степнов послал меня, а я… Моя жизнь продолжается. Продолжается? Ну не помирать же!..
День выдаётся пустым, нервным и дёрганным. Отпрашиваюсь с последнего сеанса. Сегодня Кожевников уже на своём верном стальном коне. Опять с букетом. Я даже не знаю, как цветы эти называются, но красивые очень, и аромат дивный. Ужин я пропустила, поэтому с восторгом принимаю предложение приятеля посетить Японский ресторан.
Интимный полумрак, звуки природы в качестве музыкального оформления, дальний столик в обрамлении углового дивана, классическая Филадельфия, в пузатом стеклянном заварнике медленно вальсируют травяные листочки и сушенные ягодки – созерцание сего действа умиротворяет. И да, ещё… Я даю слабину и прошу кальян. Кальян в Японском ресторане – дикость несусветная, но, как говорится, своими глазами видел!.. Согреваюсь изнутри терпким мятным дымом, лениво улыбаюсь под Мишкину милую болтовню. Десертные роллы прошу упаковать с собой – отличный выйдет завтрак.
Пока я навещаю дамскую комнату, мой спутник оплачивает счёт и встречает меня у гардероба, предлагая курточку.
Стоит Кожевникову завести мотор, как на мой телефон поступает звонок. Степнов. Сбрасываю. Сбрасываю снова и снова. После седьмого сигнала отключаю мобильник. Водитель шутит, а я нервничаю. Дико хочется курить – зря я кальяном побаловалась. Теперь бы не сорваться. Между нами с Витей творится черти что, и ни один из нас не в силах управлять ситуацией. Он одной рукой прогоняет, другой при себе держит. Держит, при чем, хватко и за горло. И даже когда он жесток и деспотичен, он нужен мне. И даже когда мне приятно есть с Мишкиных рук, нужен мне Витя. И даже когда я посылаю Витю, я хочу уткнуться в его грудь и рассказать о своей любви. Молчать всё тяжелее и тяжелее – меня разрывает изнутри.
Мишка паркуется в моём дворе. Нас слепят фары встречного авто. Я, как загипнотизированная, становлюсь между капотами двух внедорожников. Кожевников решительно сжимает мою руку и крепко прижимает к себе.
- Опять я ваши планы рушу. – Поджимает губы незваный гость.
- Не обольщайся – тебе это не под силу!.. – И когда я перестану срываться на грубости. – Ты же бросил меня – так чего явился-то?!
- Поговорить нам надо. – Берёт меня за руку.
- Мне не надо. - Одёргиваю ладонь, как от кипятка.
- Кулёмина. – Обреченно выдыхает. – Пожалуйста. – Пожалуйста?!
- Миш, я в машине цветы и пакет забыла. – Проглатывает обиду и устраняется. Даже сквозь запертую дверь авто слышна музыка.
- Ну?..
- Ты нужна мне, Лен. – Жмёт губы и взгляд прячет.
- Заметно. Как шавку к забору!.. Только за этим и нужна.
- Ты сама меня спровоцировала. – Ухмыляюсь. – Ну да, я мог быть и сдержаннее, но… не мог. Прости.
- Прости?! Шлюхой называешь, посылаешь, силой берешь, отравой кормишь!.. А потом, прости?! – Порывается обнять меня. Кидает взгляд поверх моего плеча и, ухмыляясь, отходит на расстояние вытянутой руки.
- Зачем тебе он?
- Я же не спрашиваю, зачем тебе жена. – Небрежный смешок, как попытка скрыть нервную дрожь.
- Что?! Моя жена тебя не устраивает? А о чём ты думала, когда в штаны мои лезла?! – Резко встряхивает меня за плечи.
- Ни о чём не думала. Хотела тебя. – Старательно сдерживаю слёзы, что вот-вот и подло предадут меня.
- А сейчас? – Больно сжимает мой подбородок. – Сейчас уже всё, прошло желание?
- Отпусти меня.
- С ним лучше, да?! – Как говорится, с пеной у рта кричит во весь голос и машет в сторону Мишки.
- А ты жаждешь принять участие в соревнованиях?
- Зачем он тебе? – Хватает мои запястья. Освобождаю руки. Сжимает мом локти. Несдержанно вырываюсь.
- Это моя личная жизнь. И не смей…
- Я! Я, чёрт возьми, твоя личная жизнь! – Встряхивает вновь меня, а затем крепко прижимает к груди. – Я! Только я! А ты – ты только моя! – Безудержно обсыпает мою голову короткими, хаотичными поцелуями. И не хочется уже корчить из себя напыщенную курицу.
- Ну, друзья-то у меня могут быть? – Отстраняюсь, и уголки моих губ устремляются вверх.
- Что ж, Кулёмина, с подругами-то у тебя не клеится? - В ответ пожимаю плечами. – Ленка, давай начистоту! Я не верю в вашу дружбу. Не-ве-рю! Он смотрит на тебя, как самец гориллы в брачный период, а ты ведешь себя, как!.. – Закусывает нижнюю губу. Ну же, договаривай!.. – Как девушка, которую хочется.
- Вам, мужикам, всегда и всех хочется, а чуть что – сама виновата!.. – Пользуясь замешательством собеседника, обхожу автомобиль и, не раздумывая, скрываюсь в салоне. Спокойно уснуть сегодня Степнов мне явно не дал бы, а я и без того сболтнула лишнего. Побег – лучшее решение.

 Отправлено: 27.09.15 00:56. Заголовок: XX Береги меня, даже..

XX
Береги меня, даже если люди
Говорят, что мне прощения не будет.
Береги за то, что тебя люблю я.
Береги за то, что я не ревную.
(Д.Ар. - Береги меня)
33.
- О, явление Христа народу! – приветствую входящую в зал Кулёмину. На тренировки в школе на не согласилась, спортзал универа долго игнорила. – Давай пару кружков для разминки. – Пробегает пару кружков в хорошем темпе, но быстро выдыхается. Сбавляет скорость. – Лен, ну и как позавчера вечер прошёл?
- В смысле, ночь? – Оглядывается через плечо. С досадой пинаю коробку – мячи разлетаются по залу. – Тусанули – уговорили на двоих бутылку совершеннолетнего виски. Утром поспали пару часов в тачке, а потом Мишка меня в школу увёз.
- Я не просил тебя отчитываться. – Сбрасывает олимпийку и бежит дальше с явным остервенением.
Я тем временем раскладываю маты. После бега разминочный комплекс. Укладывается. Качает пресс. Держу её ноги. Постоянно одёргиваю взгляд от её напряженной груди.
- Виктор Михайлович, а давайте сегодня мы проведём тренировку не по легкой атлетике, а по кикбоксингу. – Измеряю её пульс.
- Зачем на этот раз? – Настораживаюсь.
- Боюсь, форму потеряла, а одной ходить опасно. – Внутри всё обрывается.
- Мишка пристаёт?
- Если бы… - Кривит личико, понимая, что от ответа не уйти. – Сидоров прохода не даёт.
- Чего?! – Шерсть встаёт дыбом во всех местах.
- Того! У школы пасёт, в универе, звонит постоянно. И Андрей – это не Данил Настин. Его я одним ударом в нокаут не отправлю! Так что давай, без поддавков!.. – Принимает стойку.
- Поехали в клуб.
- Зачем?
- Там груша есть. Тренировать я тебя согласен, драться – нет.
- А Сидоров будет висеть как груша и ждать, когда же это я размахнусь! – Снисходительно жмёт плечами.
- Ну, давай. – Обреченно выдыхаю.
Запираю дверь, разминаемся.
Удар. Ускользает. Удар. Гасит его. Удар. Завязывается отличный бой. Ленка с успехом держит темп и не даёт мне спуску. Уже оба взмокшие. В воздухе витает азарт. Неожиданно для самого себя пропускаю меткий и хлесткий удар. Валюсь с ног. Тяну на себя Ленку. В мои планы не входило, но вот уже раздеваю её. Сходим с ума. Какая-то вороватая страсть. Стоны украдкой. В последний момент успеваю опомниться. Кулёмина с досадой закусывает нижнюю губу. Отворачивается. Садится ко мне спиной.
- Лен… - Чуть касаюсь её плеча. Сбрасывает мою руку.
- Мы дрались дольше. - Расходимся по разным душевым.
Жду Кулёмину на парковке. И действительно с крыльца в направлении станции метро её сопровождает Сидоров. Под ручку взять пытается. Ленка отбивается. Не дай Бог, не дай Бог!.. Самолично кастрирую.
Ну а пока наблюдаю за ними уже на общих тренировках. Андрей без стыда и совести пытается зажать Ленку в ближайшем углу. Задерживает её каждый раз тупыми расспросами. Цветы таскает, а вот буквально позавчера напускал полный зал воздушных шаров. Только вот Кулёмина по-прежнему безжалостно его посылает. А я уже забываю её запах… Да нет, такое не забывается. Наоборот, её аромат, её голос ощущаю везде и всегда, даже если самой Ленки нет и в радиусе километра.
Я вечно чем-то занят, и нет возможности ни в дом её без приглашения заявиться, ни урок открытый наконец-таки посетить. Но вот сам Савченко приглашает меня в школу по Ленкину душу…
- Здравствуй, Виктор Михайлович. – Старик устало вздыхает. – Здравствуй. – Надевает очки. – Проходи, Виктор Михайлович, присаживайся. – Сам мрачнее тучи. За столом уже сидят растерянный Ильич и напряженная Малахова.
- Что с Кулёминой? – Обвожу требовательным взглядом троицу.
- Виктор Михайлович, ты пойми, мы сор из избы не хотим выносить. – Директор вновь снимает очки и дрожащими руками трет переносицу. – Не хотим сор из избы выносить, понимаешь меня? – Киваю, хотя ни черта не понимаю. И это злит. – Не хотим, но ситуация патовая…Патовая, конечно, ситуация. И, думаю, коллеги со мной согласятся, мы сейчас с тобой как со своим говорим, понимаешь? – Тревожно выдыхаю. – Этот разговор он не между школой и университетом, а между нами, понимаешь?
- Понимаю. Ещё хочу понять, что с Кулёминой происходит.
- Лена ударила ученика. – Я ни в силах разобрать, кто сообщает мне эту новость.
- С чьих слов это известно? – Голос не мой. Хочется проснуться в другом месте и в другое время. В глазах мелькают кадры из прошлого.
- Слова излишни. – Бескомпромиссный тон Яны режет слух.
Рассказов суетится у директорского компьютера. Николай Павлович жестом приглашает занять его кресло. Короткий видео-ролик не нуждается в комментариях. Елена Никитична отвешивает ученику знатный подзатыльник и вышвыривает его из зала во время урока.
- Я хочу её видеть.
***
- Лена… - Вздрагиваю от надменного женского голоса.
- Да, Виктория Михайловна? – Поднимаю взгляд на старшею коллегу.
- Тебя директор вызывает. Ты иди, а уроки я все сегодня сама проведу. – Партсобрание в одном лице.
- Я после звонка.
- Ну, как знаешь. – Жмёт губы. - Только ждать себя не заставляй. – Берёт журнал и удаляется. Раз, два, три, четыре… Звонок. Перед смертью не надышишься.
Печальный Николай Павлович теребит дужки очков. Игорь Ильич отчаянно борется с паникой. Малахова встревоженно всматривается в мои глаза, которые я упрямо прячу за чёлкой. Степнов. Витя, кажется, отказывается верить в реальность происходящего.
- Елена Никитична, ты, должно быть, и сама понимаешь, не могли мы не оповестить об инциденте Виктора Михайловича. – Киваю, низко опустив голову. – Ты, Лена, присаживайся. – Директор указывает на свободный стул. – Присаживайся. – Не трогаюсь с места.
- Меня отчисляют из университета?
- До настоящего момента этот вопрос не поднимался. – Савченко обращает оценивающий взгляд на куратора. – Не поднимался этот вопрос ещё.
- Лена, ты…Ты для начала объясни нам ситуацию, - заикаясь, чуть слышно шепчет завуч.
- Ситуация, Игорь Ильич, предельно ясна – Елена Никитична позволила себе крайне непедагогичное поведение. – Савченко горько вздыхает. – Ты, Лена объясни, почему отказываешься принести публичные извинения перед мальчиком и его родителями.
- Если бы у вас было видео предшествующих событий – думаю, вопросов бы не возникло.
- Лена, послушай, я понимаю, что Семёнов тебя спровоцировал, но… Да какой спровоцировал?! – Директор в отчаянии машет рукой. – В любом случае, учитель не имеет права выгонять ученика с урока, не говоря уже о рукоприкладстве. – Смелею и поднимаю украдкой взгляд на Степнова. Он готов провалиться сквозь землю за компанию со мной. – Подобным вещам нет оправданий. Понимаешь, нет оправданий?
- В таком случае, чего вы все от меня хотите?! – Это отчаяние кричит во мне. – Дело сделано – ничего не изменить!.. – Устало взметаю руками в знак поражения.
- Извинись перед Семеновыми – иначе они дадут делу ход: напишут жалобу в университет, в полицию заявление напишут. – Отрицательно мотаю головой. – Лена, мы хотим тебе помочь, но ты лишаешь нас всякой возможности сделать это. Понимаешь, о чём я? – Продолжаю молчать.
- Оставьте нас, пожалуйста, наедине.
- Виктор Михайлович, ты уверен? – Директор в замешательстве.
- Уверен, Николай Павлович, уверен.
- Но времени у вас немного. – Все трое встают из-за стола. – Немного у вас времени. – Савченко замирает на пороге. – Немного. Скоро родители Семёнова подойдут.
Дверь закрывается, и Степнов в секунду подлетает ко мне.
- Ну, мне-то ты можешь всё объяснить?! – Сжимает мои плечи. Отрицательно мотаю головой. – Лена!.. - Стискиваю зубы и утыкаюсь в его грудь. Его тёплая ладонь ложится меж моих содрогающихся лопаток. – Кулёмина, он оскорбил тебя? – Чуть отстраняет меня и поднимает моё лицо за подбородок. – Мне ты можешь рассказать всё, как есть? – Отрицательно мотаю головой, шмыгая носом. – Лена, позволь мне помочь тебе!.. Позволь! – Мы оба замираем и оглядываемся на открывающуюся дверь. Входят директор, завуч, психолог и семья Семёновых.
Савченко знакомит родителей двух дегенератов со Степновым. И тут я оцениваю хитрый ход Николая Павловича. Они побеседуют с представителем университета и, возможно, на этом успокоятся, а дальше Вити дело не пойдет, если, конечно, я извинюсь и хоть как-то задобрю сумасшедшую мамашу.
В процессе беседы на меня начинают сыпаться отборные оскорбления и неадекватные угрозы. Степнов уже пыхтит, как слон, да и я сама не лучше. Малахова пытается держать руку на пульсе ситуации, но все ее попытки тщетны.
Семёнов-старший требует телефон деканата, но тут в кабинет врываются одноклассницы его сына. Наперебой, самозабвенно выкрикивают спутанную, сбивчивую речь в мою защиту. В итоге Игорь Ильич реализует их предложение продемонстрировать полную видео-запись конфликта.
- Семёнов, опять без формы – давай сюда дневник!
- Давай сюда!.. – Парадирует мою интонацию. – Давай туда!.. – Глумливый, хриплый смех. – Тебе, наверное, не привыкать давать сюда, давать туда! - Стою, словно кашу жую. – Что, нечего тебе сказать?
- Мне Вам, Даниил Семёнов, сказать нечего. Думаю, и Вам следует замолчать. Итак, класс, сегодня мы с Вами…
- Расскажем друг другу о своих детских прозвищах!
- Семёнов, своё остроумие приберегите для литературы, а на моём уроке, будьте добры, демонстрируйте ловкость, силу и выносливость.
- А я думал, на уроке шлюхи кое-что другое демонстрируют!.. – Всеобщий гул. – Да, ребят, чтоб вы все знали, физру у нас шлюха преподает! Мне старший брат рассказал, у Елены Никитичны в одиннадцатом классе такое погоняло было! Думаю, заслуженно!..
- Думать будешь на контрольной по физике, а сейчас встал в строй!
- Встал?! – Всеобщее гоготанье. – А я вот всё думаю, шлюха – ну вот как? Каким образом?! Это же не реально! Шлюхи они все красивые такие, а у нас доска доской – прям, горбыль!.. Шлюха – трансвестит, видали?! – Отвешиваю подростку знатную затрещину и вышвыриваю его в коридор. Понимаю, что произошло, и вся жизнь мигом пролетает перед глазами. Да, я это сделала – подняла руку на ребёнка, но Земля вертеться не перестала, а значит всё верно.
- Класс, кто-то ещё желает на прогулку? – Тишина. – Ну и хорошо. Делимся на две команды. Играем в волейбол.
Ролик обрывается. Савченко бледнеет. Рассказов и Малахова переводят дыхание. Степнов скрипит зубами.
- Девочки, спасибо, что восстановили справедливость, а теперь можете быть свободны. – Первым отходит завуч.
- Ну, что же… - После того, как дверь за десятиклассницами закрывается, Савченко обходит стол и опускается в собственное кресло. – На этом, думаю, конфликт исчерпан. Исчерпан же конфликт? – Осматривает всех присутствующих требовательно-выжидающим взглядом. - Вы жалобу не пишите. Мы педсовет не созываем. С Михаилом вашим школа отмучилась. Думаю, Данил перешёл ту грань, за которой отчисление более чем заслужено. Мой вам совет: заберите документы сегодня же и определите сына в училище при каком-нибудь заводе. – Звенящая тишина. – Яна Ивановна отведите Елену Никитичну в свой кабинет, а мы тут сами разберёмся.
В кабинете дымятся арома палочки. Дико хочется курить. Психолог вручает мне бокал. Нос режет резкий запах валерьяны. Выливаю содержимое кружки в раковину и умываюсь.
- Лен…
- Я хочу побыть одна. – Снисходительно выдыхает, понимающе улыбается и покидает кабинет. Я подхожу к окну и медленно опускаюсь на краешек стола спиной к двери.
Времени наедине с самой собой проходит немного, но я успеваю передумать обо всём на свете. Вернее, обо всём самом жутком. Но вот скрипит дверь, пропуская Витю.
- Ну, как ты тут? – Украдкой стираю с глаз слёзы, но он, кажется, замечает. Подходит со спины. Кладёт на мои плечи свои тёплые, тяжёлые руки. –
Ленок, не расстраивайся ты так из-за кого-то малолетнего дебила. – Пытается обнять меня – отстраняюсь. Обходит. Видит мои мокрые глаза, с досадой кривит рот. – В универе никто не узнает. И ещё… - Шумно выдыхает и заводит мою отросшую чёлку за ухо. – Ты недельку отдохнешь, а часы потом нагонишь. – Отрицательно мотаю головой.
- Нет. Тогда все мои ученики решат, что Семёнов прав. – Решительно убираю от своего лица его руку. – Достаточно того, что ты с ним согласен.
- Лен… - тянет на выдохе и решительно прижимает меня к себе. Его руки, кажется, везде: на плечах, меж лопаток, на макушке… Его губы на моём лице. Отстраняется. Моё лицо в крепких оковах его властных рук. Глаза в глаза, и мы оба дышим с трудом. – Я. С ним. Не согласен. – Обессиленный опускается на пол и прижимается лбом к моим коленям. – Ты у меня, конечно, не святая, но какой бы ты ни была – ты нужна мне. Нужна… Любая нужна. - Поднимает на меня обреченный взгляд. – И для меня ты самая лучшая. Для меня ты одна единственная - та самая. И я никому не позволю причинять тебе зла.
- Конечно, не позволишь. Зачем столь ответственную миссию доверять посторонним людям, когда сам на раз справляешься. – Молча сгребает меня в объятия. Жадно дышу им – успокаивает. – Виктор Михайлович, зачем тебе шлюха, а?
- Тшшш. Ленок, прости, пожалуйста, прости… Лен, позволь мне всё исправить. Ленка, пожалуйста, дай мне шанс всё исправить. – Всё ли?.. Сомневаюсь. Я способна лишь на то, чтоб молча уткнуться в его плечо.
Он гладит меня по спине, по плечам, по голове… Дверь позади меня открывается. Порываюсь отстраниться от мужчины, но он лишь крепче сжимает меня в кольце своих рук.
- Всё хорошо? – Хозяйка кабинета. – Я могу помочь?
- Всё в порядке, Ян, спасибо. – Мне почему-то стыдно. Хочется спрятаться. Она же знает, о нас в прошлом. Вот и сейчас затылки прожигает. Нам бы разбежаться по разным углам, а он словно ребёнка малого меня баюкает. – Как на фронте обстановка?
- Налаживается, Вить, налаживается. И… Лен, на сегодня ты можешь быть свободна. Я пойду – у меня классный час.
- Яночка, спасибо, мы дверь закроем. – Грустно улыбается собеседнице.
- Ну, до встречи.
- До скорого.
Дверь хлопает и, чуть отстранившись, Витя убирает мою чёлку за ухо.
- Поехали домой. – Простая фраза, но как же от неё чертовски больно.

 Отправлено: 28.09.15 01:59. Заголовок: 34. Дома, наблюдая з..

34.
Дома, наблюдая за Ленкой, ловлю себя на мысли, что двигается она медленно, скованно… через явную боль.
- Спина? – Чуть касаюсь девичьих лопаток – она неимоверно напряжена. – Идём. – Решительно уважу её в комнату, осторожно раздеваю и медленно укладываю на живот.
Секунд тридцать инспектирую туалетный столик, и вот по молочной спине растекается массажное масло. Мои сильные руки быстро разогревают и грамотно разминают панцирные мышцы. Кулёмина покорно терпит. Лишь всхлипывает изредка.
- Терпим-терпим!.. Сейчас полегчает. – Громко всхлипывает и вытирает глаза кулаком.
Дальше терпит без слёз. Памятник при жизни ей поставить надо за такую выносливость. Освободив по возможному максимуму Ленкину спину от острых спазмов, я прижимаюсь к её затылку губами.
- Почему ты меня к Фею отправил, если сам не хуже кости мнешь? – Моя горькая усмешка щекочет её шею. – Степнов?
- Ты серьёзно?! Я бежать от тебя должен был тогда, не оглядываясь!.. – Поцелуями обрисовываю её плечи, лопатки… - Да не убежал, как не пытался!.. – Продолжаю покрывать поцелуями чуть липкую кожу девичьей спины вдоль позвонков, поясницу…
- Я в душ. – Резко, насколько это в её силах, встаёт и удаляется.
- Лена – Лена… - шумно выдыхаю, запустив пятерню в шевелюру. И минуты не могу находиться в этой спальне без её хозяйки. Подскакиваю. Мчусь по коридору, запинаюсь об мяч, который лежит тут, сколько его помню. Чёртова дверь заперта. За ней льется вода. До боли сжимаю рукоятку замка и, стиснув зубы, утыкаюсь в деревянное полотно двери.
Сооружаю нехитрый обед, мою посуду, а вода за стеной всё льётся и льётся. Выпиваю две огромные чашки кофе, пытаюсь тем временем выстроить в голове возможный диалог. Да, буду вести себя, как ни в чём не бывало. Жалость Кулёмину добьет окончательно. Третья чашка кофе остывает за невостребованностью. И я вдруг осознаю, вода не льется уже полчаса как. Где Кулёмина?!
- Лена?! – Тишина ответом. Долблю дверь. Дёргаю ручку. – Кулёмина, открывай! – Пара отчаянных ударов кулаком об упрямую преграду. – Лена!.. – Выламываю дверь.
Первое, что вижу, собственные, обезумившие от страха, почерневшие от ярости, глаза. Скольжу встревоженным взглядом по зеркальной глади. Красные припухшие глаза, по белоснежному лицу беззвучно стекают одинокие крупные слёзы, мокрые волосы убраны ото лба, вода с них капает на коврик. Ленка обреченно и с неким отвращением рассматривает отражение своего обнаженного тела. Неистово хочется прижать её к себе. Успокоить, обогреть… Но я каменею, стоит нашим взглядам пересечься.
- Степнов, знаешь – а мне тебя жаль.
- В смысле? – Снисходительно фыркает в ответ.
- У нормальных мужиков любовницы козырнее жён, а вот тебе, мягко скажем, не подфартило. Ну, либо с тобой самим что-то ни в порядке, раз тебя устраивает!.. – Злобно смеётся. – Зачем тебе всё Это?! – Взметает рукой в сторону собственного отражения. Хватает увесистый стаканчик с зубными щётками и швыряет его в зеркало. Всё происходит неимоверно быстро. В себя прихожу, уже сжимая эту несносную девчонку в руках, прикрывая её от осколков собственной спиной.
- Что-то подобное ещё хоть раз выкинешь – своими руками живьем тебя закопаю! Поняла?! – Истерика. Настоящая. Честная. Откровенная.
Мне страшно за мою девочку. Её нельзя оставлять одну. Надо что-то решать.
Подхватываю содрогающееся тело на руки и отношу в спальню. Не выпуская Ленку из рук, вместе с ней устраиваюсь на матрасе. Скулит не по-человечьи, захлебываясь слезами. Не прерываясь глажу её по спине, по рукам, по ногам, по затылку, сминая в кулаке мягкие, влажные волосы. Губами пытаюсь осушить её солёные, холодные щёки. Баюкаю её, как младенца, по плечику глажу. Чувствую – подмерзает. Накрываю девушку махровой простынею. Ленка шумно вдыхает мой запах и затихает.
- Вить, зачем я тебе? – Надо что-то решать. - Зачем я тебе Такая?! – шепчет устало и обреченно, но при этом с явным осуждением. - Я же твоей жене и в подмётки не гожусь: лицо, фигура… Я ей во всём проигрываю!.. Да и ты сам… красивый очень. – Отстраняется и смотрит так, что душу наизнанку выворачивает. – Вот жена тебе под стать, а я – нет.
- Кулёмина, если моему вкусу не доверяешь, мало тебя мужиков хочет? – пытаюсь отшутиться, чтоб хоть как-то разрядись атмосферу – не выходит. – Отставить истерику! - Вот-вот, и я выдохнусь. Не мастер я говорить. Надо как-то увести мою девочку с этой тропки самобичевания. Ни к добру оно. Ни к добру. – И вообще, где самая красивая улыбка моей жизни? – Грустно, смущенно, невольно, а от того искренне улыбается. Накрываю её губы легким поцелуем. Надо что-то решать.
Мы укладываемся обратно. Она прижимается ко мне каждой своей клеточкой. Поглаживаю её по спине. Её дыхание постепенно выравнивается и неожиданно она засыпает. Подложив вместо себя подушку, покидаю спальню. Убираюсь в ванной. В голове сумбур. В душе – мятеж. Не понимаю, каким образом, но умудряюсь пораниться. Обрабатываю порез и вспоминаю о сестре.
- Мань, привет.
- И с каких пор ты со мной разговариваешь?
- Марья Михайловна!.. – Обреченно выдыхаю, поскольку слов подобрать не могу.
- Выкладывай.
- У меня тут форс-мажор. Скажи, ты можешь забрать сегодня Владьку из сада к себе на выходные, а в воскресенье вечером я его заберу.
- В понедельник утром я сама отвезу малого в сад.
- Спасибо.
- Ты мне лучше скажи, всё в порядке? – Сестра искренне обеспокоена.
- Надеюсь, за эти два дня мне удастся нормализовать ситуацию.
- А Лена как, не знаешь? – В зобу дыхание сперло. – Давно мы с ней не виделись. – Это я запретил, и она не смеет меня ослушаться. Да…
- Да вроде нормально: практику проходит, с работой совмещать умудряется. Фея вашего со стажировки ждёт. Я как увижу её – привет от тебя передам.
- Вить, ты точно в порядке?
- Маш, прошу тебя, не беспокойся. Помоги мне с сыном – это значительно облегчит мою ситуацию.
- Хорошо, братец, я поняла тебя.
- Спасибо.
- На связи. – И гудки.
Повезло мне с Манькой. Ну, это лирика. А если по существу, то надо спасать Ленку. Да, решено, увезу мою девочку на выходные подальше от города.
Ищу в интернете базу отдыха в Подмосковье. Нахожу довольно быстро то, что меня устраивает. Бронирую самый маленький и скромный домик – нам вдвоём много и не надо. Так, у меня в багажнике всегда сумка с вещами первой необходимости валяется. Надо и для Ленки что-то собрать. Рейд по её шкафчикам и тумбочкам – сумка собрана в считанные минуты.
- Ленка… - Бужу её поцелуями. – Просыпайся.
- Приспичило? – Ну, вот как она так может, что за двуличность такая, а?!
- Да, приспичило. – Поднимает на меня крайне недовольный взгляд. – Приспичило так, что на два дня увожу тебя из Москвы.
- Как?.. Куда?! – Она явно в шоке. – А меня ты, вообще, спрашивать собираешься? Может, я не поеду?!
- Одевайся. – Швыряю на постель комплект белья и покидаю спальню, с треском захлопываю дверь.
На кухне завариваю себе растворимый кофе. Ленка уже в футболке и в одном носке входит в тот самый момент, когда я подтверждаю бронь, беседуя с администратором.
- Я никуда не поеду!
- Одевайся.
- Степнов, у меня работа! Я. Никуда. С тобой. Не поеду.
- Выбирай: или работа, или я. – За пару секунд раз пять меняется в лице, а затем резко бледнеет.
- С кем Влад?
- С тёткой. – Пара больших глотков и ополаскиваю чашку под напором горячей воды.
- Что знает Марья?
- Она знает, что помогает брату. Одевайся. Вещи я уже собрал. – Кулёмина шумно выдыхает и удаляется.
- Всё, готова? – Уже одетый с сумкой в руках ожидаю её на пороге. Ленка в толстовке и в джинсах стоит посреди прихожей и отрицательно мотает головой.
- Вить, куда ты меня везёшь – туда с животными можно?
- Не знаю. Думаю, нет. – Кулёмина с досадой закусывает нижнюю губу и напряженно начинает копошиться в мобильнике. Не сдвигаясь с места обменивается с кем-то смс. По её уставшему напряженному лицу периодически пролетает тень улыбки.
- Всё, я договорилась. – Влетает в сапоги и в куртку. – Заедем по этому адресу. – Протягивает мне телефон и скрывается в глубине квартиры. Возвращается с выглядывающей из ворота её куртки Дуськой и пакетом её приданного в руках. Читаю текст сообщения. Выстраиваю в голове более выгодный маршрут. Отправитель – Джокер. И когда он только исчезнет из Ленкиной жизни?!
Всю дорогу котёнок жалобно попискивает у Кулёминой за пазухой, она гладит его и шепчет ему на ухо колыбельную, словно ребёнку. Лена… Интересно, какой она будет мамой? Мамой не моего ребёнка… И когда-нибудь я должен буду её отпустить – загибаюсь от мысли об этом. Она моя. Она снова моя. Она наконец-то моя!.. Я не могу отказаться от неё. Это сильнее меня. Да, я понимаю, когда-нибудь мне придётся отпустить Ленку в её семью: муж, дети… Чёрт!.. Да, я понимаю, я не имею права ни неё, ни на нас, ни на что, но не смогу я ни отдать её другому, ни разделить её другим. Да, я женат, у меня есть две жизни: наша с Леной и моя семейная. Не представляю я, что Лена выходит замуж и продолжает оставаться моей любовницей. Ей это будет уже не нужно и потом… Да, не отдам я её никому! От себя не отпущу.
Снег метёт беспроглядной стеной. Я зол. Зол на ситуацию. Зол на Ленкиного друга. Зол на саму Кулёмину. На себя зол. Но, что странно, её голос и её запах меня же и успокаивают. Она рядом, и это главное. Всякий раз, когда притормаживаем в очереди на светофоре, не могу не отказать себе в том, чтоб погладить девичью коленку, по-хозяйски провести по внутренней стороне её бёдер. Она то вздрагивает, то глаза блаженно прикрывает, то шумно выдыхает, то руку мою одергивает… И вот за таким немым общением мы наконец-то подъезжаем к дому Джокера.
Джокер, к слову, встречает Ленку на выходе из автомобиля, виляя хвостом и радостно тявкая. Его шустрый хозяин сминает мою Ленку в крепких объятиях. Они обмениваются улыбками, а затем и поцелуями в щёчку. Чуть отходят в сторону. Ленка чуть оступается. Парень помогает ей устоять на ногах. До тошноты мило о чем-то воркуют. Кулёмина искренне ему улыбается. Он губами собирает снежинки с её носа. Ещё немного, и он будет собирать собственный нос по запчастям. Сигналю. Ленка вздрагивает, оглядывается. Поцелуй в щёку на прощание – чёрт бы побрал эти проклятые ритуалы. Треплет за ухом пса. Между ними завязывается игра. Нервно оглядываю салон авто и… пакет с Дуськиными вещами.
- Вот. – Передаю пакет Мишке. – Тут корм. – Прямой, наглый взгляд в ответ. Так только на соперника смотрят, над которым превосходство чувствую абсолютное. – Лена, нам пора. – За плечи настойчиво увожу её к машине.
Вместо того чтоб сесть рядом, устраивается сзади. Снимает сапоги и поджимает ноги под себя. Расстёгивает куртку. И вставляет в уши наушники. К выезду из города девушка уже спит, вытянув ноги, насколько это позволяют условия. Накрываю её пледом. Любуюсь моей девочкой, пока стоим перед переездом. Но вот путь свободен. Едем дальше.
На руках заношу её в наш домик. Укладываю в кровать. Целую в лоб. Принимаю душ. Засыпаю рядом…
Просыпаюсь посреди ночи. Несколько мгновений уходит на то, чтоб собраться с мыслями в незнакомой обстановке. Ленки нет. Вообще. Спешно одеваюсь. Петляю по территории базы отдыха. Из раза в раз впустую набираю её номер. В ответ – гудки. Навожу справки на рисепшене. Безрезультатно. Захожу в бар и каменею на пороге. Ленке идёт смеяться. Она красива. Безумно красива. Сидит в компании трёх хмырей. Курит кальян. Перед ней бокал и бутылка мартини.
- Самоутвердилась? – Вместо того чтоб выдохнуть дым, она его проглатывает. – А теперь – домой.
- Жене приказывай, а я сама свою судьбу решаю. - Новая глубокая затяжка и дым выдыхает в рот одного из компании, не касаясь при этом губ.
- Встала и на выход. – Не владея собой, оттаскиваю её от самца за загривок. Смотрю в её нахальные глаза, а в них ничего кроме отчаяния.
- Сама разберусь. – Никогда не объясню и не пойму, каким образом, да и вряд ли повторю, но одним рывком поверх стола закидываю несносную девчонку к себе на плечо. – Куртка!.. – Кто-то из пацанов швыряет пуховик, и я ловлю его на лету, накидываю на Ленкину задницу.
Дома сажу её на кровать и опускаюсь перед ней на колени. Смотрит на меня пустыми глазами. Молчим. Тереблю её чёлку. Целую её пальчики, ладошки, запястья… В одно мгновение меня охватывает немыслимая злость. Даже ярость. Грубо опрокидываю её на лопатки. Я сверху. Власть у меня. Она лишена всякого права хоть на какие-то движения. Больно сжимаю её плечи. Она не моргает.
- Либо я, либо все остальные, - рычу ей в губы.
- Ты не можешь дать всё, что мне нужно, и я беру это у других. – Столько злобы во взгляде.
- Тебе же кроме секса ничего не нужно, а этого добра в избытке. – Провожу пальцем по её губам.
- На ничего кроме я права не имею. – Теперь уже её глаза блестят застывшими слезами.
- А хочешь? – Господи, как сложно держать эту линию – мы любовники и не более!..
- Это неважно. – Отворачивается, переводит дыхание.
- Важно, если я спрашиваю. – Сжимаю её подбородок.
- Если спрашиваешь, то точно неважно.
- Что за игра в острословие, Лена?!
- Ты либо продолжай что начал, либо спать меня отпусти. – И я её отпускаю. Она ускользает из-под меня. Я сажусь на край кровати. Она скрывается в душе.
За завтраком Ленка неспешно потягивает кофе, сквозь оконное стекло наблюдает за воробьями. Смешная. Такой я её помню ещё с прошлой жизни, что маячила нам общими перспективами. Её завтрак гордо стынет. Она изредка делает кроткие глотки кофе. Сидит, навалившись на спинку стула и скрестив на груди руки. Её, вытянутые под столом ноги, лежат на моих коленях. Как ей так удобно?..
- Когда в Москву? – Яичница встаёт поперёк горла.
- В понедельник утром. Ты в школу, я в универ.
- Что тут два дня делать можно? – Скептично ведёт бровью.
- Быть вместе. – Смотрит на меня волком. – Быть вместе, Лена, а не вытаскивать тебя из-под разномастных кобелей. Прошу, хотя бы эти два дня будь только моей. – Накрываю её лодыжку.
- Степнов, а ты реально всегда меня хочешь? – Наконец-то переводит взгляд с окна на меня.
- Да.
- А жить тебе это никак не мешает?
- В смысле?
- Ну, это же как зависимость – кто на пиве сидит, кто на героине… - Горько ухмыляется, переламывая зубочистку. – Ты от секса со мной зависим. И, знаешь, тебе немыслимо фортануло!.. Идём. – Порывается встать.
- Куда?
- Буду только твоей. – Кончиками пальцев проводит по моей щеке, как когда-то давно в одиннадцатом классе.
- Вот скажи мне, что это было ночью? – Сжимаю её запястье. - Очередное показательное выступление?! Плевать на мои рога, но ты понимаешь, что я мог живой тебя и не найти?!
- Тебя послушать – кругом одни вурдалаки. Хорош кошмарить!..
- Ты могла пройти через трёх здоровых лбов – ты это понимаешь? Тебе меня провоцировать нравится? Слишком высока цена, Лена, слишком. – Она у виска крутит и небрежно фыркает.
- И что ты от меня хочешь?
- Хоть изредка включай голову. Ты мне живая и здоровая нужна.
- А зачем я тебе?
- Чтобы только моя была, не поняла ещё разве? – И она улыбается мне смущенно и искренне.

 Отправлено: 17.10.15 20:09. Заголовок: XXI 35. постой, мы ж..

XXI
35.
постой, мы же в одном городе живём
как-нибудь встретимся,
давай как-нибудь встретимся.
пускай ты не веришь в это, как и я,
ведь мы по сути даже не друзья.
пускай это может странным показаться -
своими именами называться
(Т. Зыкина – Своими именами)
Уже почти месяц я живу воспоминаниями. Воспоминаниями о двух днях… Два дня вместе. Два дня вдвоём. Два дня наедине. Два дня украденных из другой, придуманной жизни. Два дня мы дышали друг другом. Катались на лыжах, на тюбингах, на лошадях, на вездеходах - Витя учил меня управлять огромной махиной!.. Какие это были эмоции! Пикники устраивали. В бассейне купались. В бане парились. Мышцы ноют, когда вспоминаю, как его пальцы топят мёд на моей коже. В бильярд играли. Я таки утёрла Степнову нос! А всё почему? Практики у меня порядком больше – он же у нас мальчик правильный, домашний, это я жадно наслаждаюсь жизнью во всех её непристойных проявлениях, чтоб уж наверняка!..
Мы жили вдвоём в маленьком домике. Каждое мгновение я проживала в осознанном самообмане: есть только мы, мы вдвоём живём в общем доме, это наш дом – наша крепость, мы вместе, мы одно. В нашем доме кроме огромной кровати и ванной комнаты ещё и крохотная кухня. Места для колдовства мне было достаточно. Я пекла пироги и печенья. Степнов ел с моих рук. Ему действительно было вкусно. Я была счастлива.
Мы случайно обнаружили потрепанные классические романы и читали их друг другу вслух. По несколько раз на дню Витя массаж мне делал, поцелуями позвонки считал… В одной из прогулок я новорождённых щенков немецкой овчарки нашла – шла на их душераздирающий писк и нашла под завалами старой сгнившей беседки. Извлекая по моей настойчивой просьбе этих слепышей из западни, Витя порвал рукав куртки – штопала потом. К слову, щенков и их мать мы увезли в приют.
Два дня, не побоюсь этих слов, мы были семьей. Мы… Нет, мы не были семьей – мы были единым целым, наши души прорастали друг в друга. И за эти два дня Витя не предпринял ни одной попытки подмять меня под себя. Но каждым своим взглядом, жестом, невесомым прикосновением он баюкал меня лаской и сладкой, воздушной нежностью. Я скучаю. Он мне нужен. Мне нужны мы. И дёрнул меня только чёрт запороть нашу первую ночь. Витя настолько мудр, что всё исправил.
По дороге с практики на работу, во время общей тренировки, под струями воды утреннего душа нет-нет да и всплывают в сознании кадры, ощущения, звуки из тех двух дней. Пару раз на неделе он стучит в дверь моего дома. Всякий раз мы с порога набрасываемся друг на друга. Спешные, вороватые ласки. Торопливо-отчаянная страсть, которая, хоть и немного, но всё же позволяет раскрываться моей любви.
Середина марта. Сегодня Витин день рождения. Я весь день жажду того заветного момента, когда он вдохнет ароматы от накрытого стола, когда я увижу его реакцию на подарок – тренерский секундомер (его я случайно в бассейне утопила), когда я выскажу своё «люблю» немыми поцелуями и откровенными прикосновениями. А наутро провожу его в родительский дом, где его уже ждут сестра и сын. Но… Я третий раз подогреваю мясо, а абонент по-прежнему меня игнорит. «Всё отменяется. Кристина прилетела сегодня утром. Три недели будет дома». Я выпиваю из горла бутылку красного вина, запивая её собственными слезами. Забываюсь тревожным сном.
С наступлением утра жизнь продолжается в зачерствевшем режиме: универ, школа, работа, тренировки, на которых я, чёрт возьми, не могу смотреть в глаза тренеру, встречи с Мишкой, родительские звонки, подкаты Сидорова, контры с Мироновой – она всё ещё продолжает меня стыдить за тот инцидент с Семёновым: позорю факультет, и что, самое жуткое, куратора. Изредка встречаемся с Марьей – этакие девичьи посиделки в кафе, совместный шопинг. Мы с ней далеко не ровесницы, но нам необычайно комфортно в компании друг друга. Она расспрашивает меня о парнях – рассказываю ей о Мишке. Не о брате же… Её развод, Марья считает, изменил её жизнь к лучшему. Я благодарна Вите, что Машка есть в моей жизни.
Очередным прекрасным утром у меня накрывается стиралка, и запланированный с Кожевниковым поход в зоопарк перетекает в шопинг-тур. Уже рябит в глазах от ценников и торговых марок. Мишка шутит без устали. Скулы сводит от вымученной улыбки. Но я старательно поддерживаю его энтузиазм. В ходе продолжительных споров мы всё же приходим к компромиссному выбору. Уже направляемся к кассе, как вдруг я каменею. Прямо по курсу семья Степновых полным составом. Закон подлости – не иначе. Друг ободряюще прижимает меня к своему тёплому боку. В этот же момент Витя укоряет меня злым взглядом. И мы оба, словно сговорившись, молча проходим мимо друг друга как совершенно чужие, посторонние люди. Но Владька вносит свои коррективы…
- Лена, привет! – Дёргает меня за руку.
- Привет, малой. – Опускаюсь перед ним, и он тут же прижимается к моей груди. Мои ладони сами ложатся на детские плечи. Сталкиваемся взглядами с его матерью – она растеряна, но при этом зла.
- Сынок! – Одним рывком отстраняет ребёнка от меня. – Познакомь нас!..
- Лена, это моя мама – её зовут Кристина. – Переводит дыхание. - Мам, это Лена – подруга тёти Маши. – Степнова гневно сводит брови, а её супруг облегченно выдыхает. – А ещё Лена – папина ученица и внучка папиного друга! – выдаёт мальчуган на одном дыхании и срывает тем самым с нас какие бы ни было маски. Мы с Витей чисто нашкодившие семиклассники перед директором.
- Приятно познакомиться! – первой находится его жена.
- Взаимно, - бурчу едва внятно.
- Нам пора. – Не узнаю Витиного голоса.
- И нам пора! – Мой спутник берёт меня под локоток и тянет в сторону. – Удачных вам покупок!.. – Обворожительная улыбка Кожевникова как точка случайной встречи.
- Она всё поняла, - шепчу дрожащим голосом, стоит нам разойтись в разные стороны.
- Успокойся. – Отрицательно мотаю головой. – Алёнк, пусть он трясётся, а ты забей.
Останавливаемся в конце очереди. Чей-то тяжёлый взгляд сковывает затылок. Так и есть – она. Смотрит надменно, с вызовом.
- Миш, поцелуй меня. – Его губы на кончике моего носа. – Пожалуйста. – Его сторожевой взгляд оценивает даль за моей спиной. После он отводит прядь моих волос от лица, я опускаю веки и напрягаюсь, словно перед прыжком с высоты. Нежный, горячий, пылкий поцелуй переходит в милые воркования и невинные милования. Чисто жених да невеста.
- Слушай, Алён, в нас такие убедительные актёры пропадают! – Самодовольно ухмыляется.
- Она повелась?
- У-у-у!.. Не то слово! Сама рада обманываться.
- Закрепим результат? – Наигранно улыбаюсь, целую друга в подбородок и запускаю руки под полы его куртки. Долго просить не приходится. Мишка, хоть и понимает всю лживость ситуации, но всё же пользуется ей – целует меня по-хозяйски: жадно и отчаянно.
- Оскар наш? – Подмигиваю парню.
- Наш. – Грустно улыбается и прижимает меня к себе. – Не удивлюсь, если наградит нас твой Отелло. – Продолжая находиться в объятиях Кожевниква, смелею и оглядываюсь на «зрителей». Степнов с неведомым ранее усердием сдерживает первобытную ярость. Самой тошно, но на благо твоей семьи стараюсь, любимый, на благо твоей семьи…
Я в невменяемом состоянии. Кожевников всё понимает и, продолжая меня обнимать, сам улаживает необходимые формальности на кассе.
После ужинаем в какой-то богемной кафешке. Ну как ужинаем…Мишка уплетает рыбу, я ковыряюсь в листьях салата, лишь когда спутник начинает ворчать по поводу моей излишней бледноты. На стоянке ещё раз сталкиваемся со семьей Степновых. Да, Лена, у них семья! А ты, тварь такая, танком прешь напролом. В грязи своей их топишь. Пора завязывать. Пора…

 Отправлено: 19.10.15 18:15. Заголовок: XXII 36. Если есть ч..

XXII
36.
Если есть что сказать, давай говори.
Я прощал тебя два раза, прощу и три.
Чувства, совесть, гордость - пусть горит огнем.
Скажи мне лучше, ты при мне или при нем?..
(Джиган - )
- А Лена твоя молодец – видного парня отхватила!.. – резюмирует моя супруга непростой для меня разговор о семье Кулёминых и моём месте в их жизни, когда я глушу мотор у подъезда.
- Да, Петру Никоноровичу он бы понравился. – А вот то, что творю я – вряд ли. Оглядываю пассажиров авто – нет, до завтра я не дотяну. Я сегодня же поговорю с Леной – я вытрясу из этой дряни всю душу, иначе меня самого к чертям разорвет.
- Вить, о чём ты задумался? – Спасительная смс от оператора.
- Я в клуб. – Открываю дверь со стороны супруги. Смотрит на меня с явным оскорблением. – Очень надо. – Тянется за поцелуем. Но мой несдержанный вздох сожаления обрывает всё её желание. Семья молча покидает салон. Малой оглядывается у подъезда и машет мне. Владька, прости, но мне нужен не только ты.
В этой жизни мне довелось испытать множество разномастных эмоций. Но сейчас моя злость сильнее меня самого. И что самое ужасное – меня это не пугает. Как и не пугает то, на кого эту злость я жажду вылить.
Мчусь сквозь вечерние пробки. Вбегаю вверх по лестнице. Странно. Дверь не заперта… А я уже было представлял, с какими угрозами буду вламываться в квартиру. Всё идёт не по моему сценарию, и это буквально выбивает почву из-под ног. В прихожей чёрные мужские ботинки размера так сорок пятого. На шум выходит озадаченная хозяйка квартиры.
- Где он?! – ору во всю мощь своего голоса.
- Кто? – хрипит устало.
- Миша твой!
- Не знаю. Дома, наверно. – Ведёт печами, словно мёрзнет. До омерзительного спокойная.
- У тебя новый хахаль? - Одним пинком отшвыриваю паршивые ботинки.
- Хозяйка, принимай работу. – Потирая руки, в фирменном комбезе появляется сотрудник того самого магазина, в котором мы случайно повстречались сегодня днём.
Они оба удаляются в ванную комнату. Загружают стирку. Оформляют документы.
- Ещё вопросы будут? – Ленка запирает дверь за мужиком и обреченно наваливается на неё.
- Вопросов нет, а вот ценные указания есть.
- Жене указывай, а я сама справлюсь. – Попытка пройти мимо оборачивается пленом моих сильных рук.
- С женой сам разберусь, а что касается тебя… Что это за театрализованное представление? – Поджимает губы и отводит перепуганный взгляд, понимая, что хвалить и благодарить за жертвенный этюд я её не намерен. – Даже если это, якобы, на благо моей семьи, рога от тебя не потерплю. – Встряхиваю девчонку за плечи. – Играться со мной и унижать меня не смей! Ты сама для себя избрала место и роль в моей жизни, а я с подобным мириться не намерен. Сколько можно ещё повторять: ты моя, только моя, и ничья кроме!
- Плевать мне на твою семью. Я свою строю. С Мишей. Ты и я… Между нами всё кончено. Ты сам по себе. Я сама по себе. – Врёт с наглой уверенностью, что я ей верю.
- В смысле? – Блефуешь? И я играю по твоим правилам.
- В смысле – шагай и мирись со своей совестью!.. Впредь нас ничего не связывает.
- Плевать, как ты выражаешься, на совесть. На всё плевать!.. – Теснее сжимаю её плечи. – Я в Ад готов, я заживо готов гореть, если такова плата… за тебя. За нас. – А вот это уже чистая правда.
- Вить, ни к чему столь громкие слова, правда, не надо. Всё кончено. Раз и навсегда. – Так спокойна, так отрешена… Словно талон на метро покупает. - Ну да, покувыркались. Ну да, хорошо было. - Снисходительно жмёт плечами. – Хватит. Проваливай. – Понимаю, что поднял на неё руку, когда моя онемевшая ладонь останавливается в сантиметрах пяти от девичьего лица. Она не моргает и почти не дышит.
- Ты всё это сама начала, но закончить одной я тебе не позволю. Всё закончится, когда я решу, когда я захочу, когда мне надоест!.. – В порыве гнева отшвыриваю её к стене, блокирую какие-либо движения. – А я хочу, чтобы всё продолжалось. И всё будет продолжаться! – Рву на ней рубашку, грубо целую. Кусается, пытается вырваться. Завязывается борьба. Хаотичная смесь страсти и гнева, желания и мести, ревности и агрессии. И вот она, словно загнанный зверёныш, оказывается в плену небольшого коридорчика. Ни один раз я сидел в этом кресле и читал или рассматривал семейный фотоальбом, а сейчас… Сейчас я не выпущу Кулёмину с этих трёх квадратных метров, пока не получу своё. То ли от отчаяния, то ли от чего иного, но Ленка сопротивляется настолько, что, не побоюсь этого слова, драка выходит нешуточная. Девчонка в моих руках затихает лишь в тот момент, когда, сорвавшаяся после удара моего локтя со слабых петель, книжная полка крушит лимонное дерево. Кулёмина ошеломлена и совершенно безвольна. Сию же секунду оборачиваю ситуацию в свою пользу. Швыряю Ленку животом на угловую тумбу. Сколько раз я забывал на ней ключи, мобильник, покупки… Одной левой стаскиваю с девичьих бёдер джинсы и белье, правой крепко прижимаю к себе. Её животный вопль ржавым серпом врезается в моё сознание. И когда я только стал таким зверем?! Что она со мной творит? Сам себя не узнаю!.. Несколько голодно-грубых движений, и она уже не сопротивляется. Лишь жалобно, почти беззвучно стонет, стиснув зубы. Словно жертва, что с гордостью приняла своё поражение. Но. Я. Не могу. Так. С ней. Разворачиваю её и усаживаю на тумбу. В её мёртвых глазах ничего кроме ужаса. Боюсь, теперь она меня презирает. И она права. Но… я всё же убираю от её лица мокрые волосы, осушаю её скулы от слёз поцелуями. Снимаю с её груди бельё. Ласкаю, как ласкал бы впервые… Она словно каменное изваяние. Но я не оставляю настойчивых усилий всё исправить – продолжаю осыпать её кожу поцелуями. И вот, её пальцы переплетаются на моем загривке. Всё продолжается, но я уже люблю её, и в моей страсти нет ни капли мести…
Я опускаюсь в кресло и тяжело выдыхаю. Ленка спрыгивает на пол и, чуть пошатнувшись, едва не валится, путаясь в спущенных штанинах. Натягивает джинсы, подхватывает с пола футболку и направляется в сторону ванной.
- Ты сама виновата, - кричу ей вдогонку.
- Нормально всё. – Останавливается. Опираясь о косяк, переводит дыхание.
- Веди себя иначе, и тогда подобного не повторится!
- Забей! – Криво отмахивается. – Нормально всё, говорю.
- Лен, ты действительно хочешь, чтоб всё закончилось, или реакцию мою проверяешь?
- Если ещё раз ты так сделаешь, то всё точно закончится.
И она уходит. А у меня сердце разрывается. На стены лезть готов. Руки впервые на себя наложить хочу. Лена-Лена-Лена… Она возвращается минут пятнадцать-двадцать спустя. С мокрыми волосами, в свежем белье и со свежими засосами на шее, груди… Ставит передо мной ведро с водой, на пол швыряет тряпку. Под подошвами её резиновых тапок скрипит битое стекло.
- Убери тут. Не хочу ходить ни по земле, ни по стеклу. – Кладёт на тумбу запасную связку ключей. – Мне пора на работу. Когда я вернусь, чтоб и книжная полочка, и лимонное дерево были, как были. – Смотрю на пол: лимоны, земля, осколки стекла и фарфора пребывают в единой массе. Полка в хлам. Ствол дерева рассечен ровно посередине. – Дедово лимонное дерево я тебе никогда не прощу.
Скрывается в спальной. Вскоре пробегает мимо абсолютно собранная, немного суетится в прихожей и захлопывает дверь. Я остаюсь один на один с гнетущей пустотой.
Да, всё же блефует она искусно. Усмехаюсь собственным мыслям
Выполняю всё указания, предварительно отключив мобилу, и… с восторгом победителя забираю ключи с собой. Мы вместе. Мы по-прежнему вместе. Дома уставший я очень быстро засыпаю. Жизнь идёт своим чередом. Она моя. Пока ещё моя. И я продлю это настолько, насколько в моих силах. Только вот чего никогда себе не прощу – я посмел быть с ней жестоким. Я с ума схожу, оставаясь в неведенье… Так хочу, чтоб Ленка наорала на меня, по моей наглой роже бы съездила хорошенько. Я давал себе зарок не подходить к ней ближе, чем к студентке, пока Крис дома, но не выдерживаю и спустя дней пять без приглашения самовольно отпираю её квартиру.
Темно, ни звука… буквально облетаю всю квартиру – Ленки нет. В санузле и в ванной свет не горит. Вновь обегаю все углы. Зову мою девочку. Безрезультатно. Звоню. Абонент временно не доступен. В нервном припадке выворачиваю наизнанку сумку девушки – мобильник разряжен. Дабы успокоиться, решаю умыться холодной водой, иначе – мозг вскипит в сию же минуту. Зажигаю свет, врываюсь в ванну… И Ленка блаженно лежит в пене. На угловой этажерке позади ванной горят толстые белые свечи, воздух пахнет какой-то свежей травой.
- Ну и чего ты прячешься? – Вдыхая с облегчением, опускаюсь на корточки.
- Отдыхаю, - шепчет, не поднимая век. – Свет выключи.
Встаю. С досадой поджимаю губы. За порог не выставляет и то хорошо.
- Ты чего над душой стоишь? – Сколько же усталости и тоски в глубине её глаз.
- К тебе хочу.
- Так полезай.
- Можно?!
- Без ботинок можно.
От щемящей нежности я робею, словно первоклассник у доски. Когда, полностью раздетый, я возвращаюсь, Ленка изящно отплывает от спинки ванны к ее середине, уступая мне место позади себя. Я погружаюсь в воду, и она облокачивается об мои колени, словно от подлокотники кресла. Ступнями упирается о кафельную стену. С её тонких лодыжек капает пена. Мышцы девичьей спины тверды и напряжены. Она держит осанку, чтоб сидеть, чуть отдалившись от меня. А я безбожно жажду чувствовать каждую её клеточку.
- Свет-то чего не выключил? – Её короткие ноготки скользят по моим коленям.
- На тебя хочу смотреть.
- Смотреть?!- Зло ухмыляется. – Ну, смотри!..
Мой пристальный взгляд продолжает жадно скользить по ее ванильной коже, и... Сине-зелёные, лиловые, жёлтые отпечатки моих пальцев на её плечах, запястьях, ребрах. Девочка моя… Касаюсь губами её острого плечика, и она вздрагивает. Девочка моя, девочка моя… Моя… Если бы я мог, сказать тебе: «Прости», если бы мог сказать: «Люблю тебя», «Нужна мне»… Я не имею права всего этого говорить. Устоявшийся сценарий жизни, долг перед семьей, и ты сама, девочка моя… Понимаешь, все эти фразы… они обязывают к определённому ходу событий, они как эпиграф к переменам, к новой другой жизни, а мы, вернее, я. Я не имею права ни приручать настолько тебя, ни коверкать жизнь своего сына. Поэтому я продолжаю молча скользить губами по твоим плечам, рукам, лопаткам… Зарываюсь носом в твои волосы. Медленно поглаживая кожу твоей шеи, отвожу пряди в сторону. Губами считаю позвонки…
- Ммм… - слетает с Ленкиных уст. Девушка вмиг расслабляется и откидывается на мою грудь, запрокинув голову на моё плечо. Мои руки соскальзывают по её стану под воду. Её веки опускаются, и ресницы чуть вздрагивают, стоит мне начать ласкать её. Осыпаю поцелуями её висок, скулу… И она сама тянется за поцелуем. Мои руки жадно, но при этом трепетно скользят по податливому телу – я словно из теплой, мягкой глины её леплю. В одно мгновение она оборачивается лицом ко мне, упирается ступнями уже в спинку ванны позади мое спины. И мы одно. Люблю её мягко, нежно, почти воздушно… В её глазах стоят слёзы. Она держится за мои плечи. А на два выдоха вышёптывает моё имя.

 Отправлено: 24.10.15 15:21. Заголовок: Для тех, кто ждал пр..

Скрытый текст

Для тех, кто ждал проду побольше)))

XXIII

37.

Он и вправду приходит как-то – приносит выпечки и вина.
Смотрит ласково, шутит, мол, ну кого это ты тут прячешь в шкафу, жена?
Грейс кидается прибираться и мыть бокалы, вся напряженная, как струна.
А потом начинает плакать – скажи, она у тебя красива? Она стройна?
Почему вы вместе, а я одна?..
(В. Полозкова - Почему вы вместе, а я одна?..)

Мы как-то уж слишком буднично готовим ужин вместе. Степнов дышит мне в затылок, мы обходимся без слов, только Дуська вопит, требуя молока, которое я опять забыла купить, да путается под ногами. Словно мы пара, словно мы семья, словно мы – константа… Словно Витя вернулся с работы, у нас случился штатный секс по расписанию, а после ужина вечер перед теликом, и мы уснём в одной кровати, и... И Степнов никуда не уйдёт, потому что он уже дома. Но нет…
Мы накрываем на стол, и ровно на половине движения я срываюсь в спальню. Когда возвращаюсь, смотришь на меня пустым, растерянным взглядом. Так и стоишь посреди кухни и зависшей в воздухе, должно быть уже и онемевшей, рукой крепко сжимаешь вилку.
- Вот. – Кладу на стол коробку в чёрной фольге. – Это тебе.
- Что там? – Отбираю у тебя столовый прибор.
- Посмотри. – Садишься за стол. Я раскладываю по тарелкам пасту. Шуршишь за моей спиной, разрывая обёртку.
- Спасибо, - шепчешь сухо да так, словно извиняешься, что лишил меня возможности поздравить тебя вовремя.
- Happy birthday, Виктор Михайлович! – Ставлю перед тобой тарелку и крепко чмокаю в щёку. Усаживаешь меня к себе на колени. Целуешь. Вкусно. Отчаянно. Глубоко. Обреченно. Настойчиво. Горячо… Словно нестерпимо сильно скучаешь и прощения вымаливаешь. К груди своей крепко прижимаешь.
- Лен?..
- Ммм…
- Ты тогда серьезно?..
- О чём? – Берешь моё лицо в ладони.
- У вас с Мишей уже не только дружба? – Я мотаю головой прежде, чем хоть что-то соображаю. Ты сжимаешь губы в победной ухмылке. – Ты хочешь расстаться? – Уже осознанно мотаю головой. – К чему тот спектакль?
- Мы должны расстаться, но я этого не хочу. – Мои рёбра скрипят в тисках твоих рук. – Ты, похоже, тоже пока ещё не готов к разрыву. Пока тебе не надоест… Интересно, когда тебе надоест?..
- Если подобные сцены закатывать не будешь, то ещё не скоро. – Твои губы на моём виске. – Очень не скоро. Только вот… Хотя, а ладно!..
- Начал – договаривай. – Чуть отстраняюсь, чтоб видеть твои глаза.
- Один момент меня никак не отпускает. Ты захотела меня – ты получила меня.
- Ты по-прежнему винишь меня, одну только меня?! Ещё скажи, жалеешь обо всём этом?! – Чем усерднее вырываюсь, тем крепче сжимаешь мои плечи. - Не хочешь – уходи!.. – ору во всю мощь своего охрипшего голоса. – Уходи! Ключи оставляй и проваливай! Если наши отношения настолько мешают твоей семье! Если ты не хочешь быть со мной – уходи!..
- Не сходи с ума! – Встряхиваешь меня. – Я к тому, что бы ты делала, складывайся ситуация зеркально.
- В смысле? – Я совершенно растеряна.
- В смысле, представь, у тебя семья: муж, ребёнок. – Эта фраза даётся тебе через явную боль, которую ты даже не пытаешься скрыть. - Не знаю, счастлива ли ты, но довольна всем в полной мере. И тут появляюсь я и предлагаю стать любовниками. Навязчиво и бескомпромиссно предлагаю. Что бы ты стала делать?
- Я не вышла замуж и не родила ребёнка, этот разговор ни к чему. – Влажная челка убрана ото лба, и растерянный взгляд никак не спрятать.
- Если бы?
- Как говорит твой близкий друг, история не терпит сослагательного наклонения. – Нервно выдыхаешь. Оглядываюсь по сторонам. – Закурить бы сейчас.
- Лена!.. – Больно сжимаешь мой подбородок.
- Сам доводишь.
- И всё же?..
- Это не про тебя. Ты никогда не поставишь меня перед выбором. И ты никогда и ни с кем не сможешь меня делить. Ты скорее откажешься от меня, как отказался уже однажды, нежели быть вторым, одним из…
- Я никогда и никому тебя не отдам. Отказаться от тебя я уже ни в силах. – И вновь прижимаешь меня к своему сердцу. Слышу, как оно, бедное, заходится галопом.
- Мы хотим быть вместе и мы вместе. Давай не усложнять, а? – Отогреваю свои пальцы на твоей горячей шее. – Или, я права тогда была, прогоняя тебя – наши отношения тяготят тебя? Тяготят настолько, что наносят вред твоей семье?! – Только по тому, что ты стираешь подушечкой большого пальца влагу с моей щеки, я понимаю, что с моих глаз текут одинокие слёзы. – Вить, ты скажи, потому что я… - Закусываю нижнюю губу. – Я устала. Ты нужен мне. Но… Если наши отношения нужны только мне, я не буду навязываться и дальше.
- Ты нужна мне. – Целуешь в уголок губ. – И всё продолжается. Мы продолжаемся… - Нежный, сливочный, трепетный поцелуй. После я утыкаюсь носом в твою шею. Неловкая пауза затягивается.
- Ну, давай ужинать уже, а то на работу я опаздывать не хочу. – Слишком мы откровенны – это опасно.
- Да, мне кажется, мы что-то очень вкусное приготовили. – Чуть отстраняешь меня от себя, но с колен не отпускаешь, придерживаешь за талию, придвигаешь мою тарелку и кормишь, словно ребёнка, с вилки. Пока я жую, ешь сам.
- Вить, знаешь, у меня была угарная юность, но… - Неприятная тема, но обсудить во избежание недоразумений необходимо. - Но я тебе не изменяю. Я как тебя увидела в аудитории университета, других мужиков у меня не было.
- Зачем ты мне это говоришь? – Шумно выдыхаешь и скользишь рукой по моему боку.
- Я понимаю, вам с Марьей Михайловной незачем меня и мою жизнь обсуждать. – Ты значительно напрягаешься. – Но… Я лежала на массажном столе у Фея, когда она ворвалась в кабинет… Твоя сестра видела на мне и ссадины, и синяки, и засосы… Я сказала, что это всё Миша – другого выхода не было. Да и она… В общении с ней я придерживаюсь версии, что Кожевников – мой парень. Мы с ней довольно тесно общаемся, и Мишка – единственное оправдание многим нюансам в моей жизни. Понимаешь? – Зло хрипишь в ответ. – Не хочу, чтоб эта информация тебя шокировала.
- Слишком много Миши в наших отношениях. Слишком. – С укором качаешь головой.
- Я так берегу наши отношения.
- Такой ценой, Лена, такой? – Ты крайне возмущён.
Боль в твоих глазах. Но ты и знать не знаешь, а я ежедневно борюсь за нас. Я упрямо держу оборону. Я в одиночку борюсь с настойчивым стремлением Малаховой расколоть меня, стойко держу отпор не выраженному, но явному осуждению Рассказова. Я не ведусь на провокации, но они сами всё понимают: они видят нас насквозь, они знают нас, они помнят наше общее прошлое. Я в одиночку оберегаю наши отношения. Я вымотана, я почти опустошена, но я буду биться из последних сил. Ты никогда не узнаешь, что о нас знают. Иначе нас не станет. Да и они – они никогда не узнают, что они правы. Уж я постараюсь. Почти каждый день с практики меня забирает Мишка, порой мы целуемся на публику. К слову, не напрасно – по женскому коллективу сплетни разлетаются сиюминутно. Завуч, во всяком случае, уже сменил сторожевой гнев на милость старого друга. И только Малахова упрямо меня провоцирует.
- Что?..
- Лен, ты меня слушаешь?!
- Задумалась.
- Миша рядом с тобой, говорю, не устраивает меня. Игорь, Игорь Ильич, попросил провести с тобой воспитательную беседу. – Переводишь дыхание. - Ваши с Кожевниковым поцелуи на школьном крыльце непозволительны. И знаешь, если ваши лобзания в торговом центре могут сойти за спектакль для одного зрителя, то всё остальное убеждает лишь в том, что у вас действительно близкие отношения. И я не понимаю, для чего тебе я?.. Для чего ты лжешь, что я один в твоей жизни, что не изменяешь мне?..
- Вить…
- Ты знаешь, как убедить меня в обратном. – Всхлипывая, я качаю головой.
- Ну что, собирайся – на работу тебя отвезу. – Щелкаешь меня по носу.
- Вить… - Тереблю твои волосы у основания шеи. – Когда ты ко мне придешь?
- У кого-то скоро день рождения.
- В следующую субботу.
- Чуть больше недели осталось… - Пальчики мои перебираешь, о чём-то раздумывая. – А хочешь, все выходные вместе проведём, вдвоём? – Спрашиваешь ещё?!
- Хочу, только…
- Кристина улетает из Москвы как раз в пятницу. Малого к Маньке отправлю. И заберу тебя с работы. Идёт?
- Мне два отгула должны. – Ничего не говоришь. Берешь и целуешь меня.
Целуешь на выходе из квартиры. Целуешь, припарковав машину у развлекательного центра.
Я нехотя выбираюсь из салона, но всё же застываю в дверях. Оборачиваюсь и, опираясь на раскрытую дверь, улыбаюсь тебе.
- Лимонное дерево приживается.
- Прости, - одними губами, явно преодолевая себя.
Я улыбаюсь ещё шире. Захлопываю дверцу. Ты резко срываешься прочь в сумерки Московской весны. Я всё исправлю, всё исправлю… Только верь мне, Вить, прошу, верь.
Мы видимся на ежедневных тренировках, посещаешь мои итоговые открытые уроки – хвалишь, я лишь украдкой улыбаюсь тебе. Мне важно твоё одобрение, особенно твоё публичное одобрение, учитывая, что после переломного инцидента ни один мой урок не проходит без присутствия третьих лиц: будто директор, завуч, психолог, физручка, ну или ты сам – единственный приятный зритель.
После очередного урока ты неожиданно возвращаешься в зал и без стука входишь в тренерскую. Решительно сжимаешь меня в своих руках и умопомрачительно целуешь.
- Ммм!.. – Обрываю твой сладкий плен. – Кто-то говорил, что в школе целоваться нельзя.
- Это, смотря кому. – И вновь твои губы. – Нам можно везде и всегда.
- Вить, нам надо поторопиться – не стоит на тренировку опаздывать, да ещё и вместе. Это подозрительно.
- Тогда переодевайся живее – жду тебя в машине. – И я начинаю раздеваться.
- У автобусной остановки? – Застегиваю мелкие пуговицы рубашки.
- На школьном дворе.
- Вить?! – Останавливаешься на пороге.
- Кулёмина, мы едем на общую тренировку – хорош скрываться по таким пустякам. – Я лишь обреченно вздыхаю. – Иди сюда! – Одним рывком притягиваешь к себе и крепко целуешь. – Поторопись.
Спускаясь по школьному крыльцу, я улыбаюсь весеннему солнцу и не обращаю внимания ни на что, кроме такого знакомого и уютного внедорожника.
Внезапно меня останавливают чьи-то сильные руки.
- Привет, Алёнк. – Кожевников чмокает в щёку. – Пообедаем в кафе? – Это отличная возможность поговорить и расставить все точки над «i».
- Знаешь, Миш, у меня к тебе как раз серьезный разговор. – Берёт меня под локоток, правой рукой обнимает за талию, прижимает к себе и ведёт к своей тачке. За нашими спинами раздаётся возмущенный вопль клаксона. Витя, прошу тебя, не сдавай нас, прошу тебя, сохраняй благоразумие.
Плюхаюсь в автокресло и тут же набираю тебе сообщение. «Надеюсь, сегодня ты порвёшь с ним» - твой ответ. И тут я понимаю, полностью осознаю, ты не веришь мне, не доверяешь, ты уверен в моей параллельной связи с Кожевниковым. Ты не исключаешь такой возможности, но всё же миришься с этим. Тебя разрывает это, но ты терпишь.
Уютное кафе. Просторный зал с панорамными окнами. Выбираю один из дюжины круглый столик посреди полупустого зала. Позволяю Мишке помочь мне присесть. Его же настырная попытка чмокнуть меня в уголок губ остаётся не реализованной – отворачиваюсь. Не утрачивая энтузиазма, подмигивает и садится напротив. Перевожу взгляд с его восторженного лица на даль за окном. Снег. Снег валит крупными хлопьями и беспроглядной стеной. Новый, чистый, свежий весенний снег на смену старому, грязному, полностью растаявшему.
Долго, очень долго наблюдаю за снегом и вдруг вздрагиваю от прикосновения к руке – оказывается, всё это время Кожевников мне что-то говорит.
- Миша, это наша последняя встреча, - перебиваю я его.
- Представляешь, Алёнк?.. – Собеседник меняется в лице. – Что?!
- Витя против нашего с тобой общения. Другого выхода из ситуации я не вижу. – Мишка сам прекрасно знает, что добрый, хороший, милый, но у нас ничего не будет… Подобные вступления излишни. Пора и с дружбой завязывать.
- Он условия перед тобой поставил, и ты его выбираешь? – И вновь пытается Витю в моих глазах опустить
- Тут нет вопроса выбора.
- В чём проблема, в таком случае?
- И проблемы нет. Витя не терпит других мужчин рядом со мной. Мне нужен Витя. – Он делает торопливый глоток кофе и обжигается. – На этом всё.
- Алёнушка, скажи, а тебя устраивает такая ситуация? – Сжимает мои, сложенные на столе в замок, кисти рук.
- Какая «Такая»? – Кидаю на него настороженный взгляд исподлобья.
- Ну, хорошо, если твой светлый разум затуманен, то я готов прояснить вполне однозначный порядок вещей. Итак… - Собеседник потягивается. – Есть он – взрослый мужик. Он жил до тебя, при тебе живёт параллельной жизнью и будет жить после тебя. У него своя отдельная история. У него семья. У него ребёнок от другой бабы! И он эту бабу трахает! – Я закрываю лицо руками. – Да, Лена!.. - Удар ладонью по столу. – Он трахает свою жену! – Чувствую на себе пытливые взгляды всех присутствующих. – Алёнка, хорош страусом в песок, правда!.. – Кожевников выдыхается и чуть стихает. Делает пару глотков. – Идём дальше! Есть ты. Ты у нас здоровая, молодая, красивая, интересная, эффектная личность женского пола. Ты ничем не обременена – ну, если не брать в расчёт того самого взрослого мужика. У тебя и в тебе самой масса перспектив. Тебе строить карьеру, крутить романы, созерцать мир, кутить, жить!.. – Взметает руками. - Диплом, карьера, роман, замужество, материнство – стабильная, спокойная, благополучная жизнь. И плевать, что есть я, что я тебя люблю и хочу, и, поверь, могу сделать тебя счастливой, но!.. Но почему он?! Почему ты именно его делаешь центром своей вселенной? Почему главный персонаж твоей жизни не ты сама, а он? – Всё время, что он меня отчитывает, я бросаю кусочки сахара в свою чашку.
- Он мне нужен. – В ответ собеседник взвывает и взметает пораженно вверх руки.
- Хорошо. Продолжаем приводить тебя в адекватное состояние. Алёнк, почему ты осознанно ограничиваешь свою жизнь и саму себя этим человеком? Почему ты осознано лишаешь себя иных перспектив?
- Мне нужен Витя. Только он. – Протяжный рык собеседника. – Это не изменить.
- Алён, ну не верю я, не верю!.. – Резкий хлопок сильной ладони по столу. – Не верю, что тебя устраивает всё это: эти ваши псевдоотношения, твой статус в его жизни – кто ты ему, любовница? – Закусываю губы от досады и прячу глаза за чёлкой. – Прости за грубость, но он имеет тебя – и только!.. – Кожевников заказывает себе порцию коньяка. – Хоть убей, не верю, что тебе в кайф эта ситуация: эта грязь, эта низость!.. Ты лгать не умеешь! Ну, скажи мне, скажи, что в тебе не осталось ни гордости, ни самолюбия, ни здорового эгоизма, что ты не хочешь быть в жизни мужчины одной-единственной, что тебе не надоело скрываться и прятаться! Скажи, что ты ни из последних сил всё это терпишь и не хочешь с этим покончить раз и навсегда, скажи!.. – Я молчу. Я сосредоточена лишь на том, чтоб не разреветься. – Тебя устраивает быть ручным зверьком потасканного жизнью мужика?
- Я об этом и мечтать не смела. Называй это как хочешь, но я без этого никуда. Я живу им.
- Нельзя. Нельзя, чёрт дери, главным героем своей жизни делать кого-то, а не себя! – Я лишь делаю глоток воды и упрямо вглядываюсь вдаль поверх мужского плеча. – Допустим, всё так. Но!.. Но что ты будешь делать, когда всё это закончится?
- Закончится? Что закончится? – О чём это он?
- Когда ему всё вот это надоест, и всё это закончится, что тогда с тобой будет?
- Мне думать об этом страшно!.. Я… Я…Я не хочу и не могу об этом думать. Я от одной мысли о разрыве загибаюсь. Я живу тем, что есть сейчас. Я до последней капли буду цедить нашу близость, - признаюсь я откровенно, глядя в его обезумевшие глаза.
- Алёнка, ты больная, - шепчет устало на выдохе, теребя собственную шевелюру.
- Пусть так. Но…
- Но ты от своего не отступишь.
- Мишка, ты… ты кайфовый. Я желаю тебе добра, счастья, любви… Прости меня. Спасибо тебе за всё. – Встаю и ухожу.

 Отправлено: 18.11.15 23:56. Заголовок: XXIV 38. - Что ты ..

XXIV

38.

- Что ты тут делаешь? – В кухню заходит нечто отдаленно напоминающее Кулёмину. На улице бы прошёл мимо.
- Я тоже рад тебя видеть. - Продолжаю готовить суп. Запах отварной курицы собеседнице явно ни в радость.
- Ты тут что… всю ночь пробыл? – Утвердительно киваю. – А… дома?
- А почему ты не думала о моём «доме», когда глушила коньяк в баре и обрывала мою трубка, а, Лена?! – Борясь с гневом, складываю руки на груди.
- Какой бар?.. Постой, я, что, звонила тебе?! – Пара шатких шагов и цель в виде раковины захвачена. Жадно пьет воду из-под крана – того и гляди захлебнется. - Я не помню, - хрипит, утирая подбородок вафельным полотенцем. Чего не помню – того не было! Браво, Кулёмина, браво!..
- Что ты вообще помнишь? – Тушу плиту и складываю руки на груди.
- Помню, что… Ничего не помню, правда. – Рвано выдыхает, наваливаясь на стену.
- На вот! – Вручаю нахалке чек из бара. – Прочти, освежи память!.. – Девичье лицо искажается в брезгливости. – Да, я сам не понимаю, куда в тебя одну уместилась целая бутылка коньяка?! Каким образом? И самое главное, в честь чего? Неужели день рождения начала праздновать заблаговременно?! Так я тебя поздравляю, ты снова куришь!.. – Вторая позиция в чеке – тому доказательство.
- Я в душ. – В ответ я лишь взметаю в воздух, скрепленные в замок, руки. И она удаляется.
Сижу. Пью кофе. Слушаю шум воды за стеной. Размышляю об элементарной ерунде, обо всём сразу и при этом ни о чем конкретном. Прокручиваю в голове прошедшие сутки. Провожаем с сыном нашу маму на самолёт. Рейс задерживают на четыре часа. Я значительно нервничаю. Но по-прежнему надеюсь везде успеть. Отвожу малого к тётке – нам никто не открывает. И тут я осознаю - телефон посеял где-то. От услужливой соседки узнаем, наша крестная буквально пару часов назад рванула в Питер – в последний момент пригласили на двухдневный медицинский форум. Дозвониться до меня, ясное дело, Марья Михайловна не смогла – просила передать записку. В записки: «Извини, брат. Если сам не справишься, мой тебе совет – отвези Владика к родителям. Надеюсь, у тебя всё хорошо». Тут же с сыном прыгаем в машину. Мчимся к бабушке с дедушкой. Малой по дороге засыпает. Передаю его с рук на руки от чего-то угрюмому отцу. Спешу обратно за руль, но мать умоляет задержаться хотя бы на чай. Не могу ей отказать. В ходе беседы понимаю, срываться в дождливую ночь – откровенная глупость, наводящая на определённые размышления. Укладываясь спать, всё же решаю вернуться в город – Ленка меня ждёт, я обещал, я хочу к ней. Без неё и душа не на месте. Отмахиваясь от матери, ссылаюсь на время, которое не хочу терять в утренних пробках. Хоть и дико спешу прижать к груди мою любимую, всё же заезжаю домой за мобильником – сын далеко, я должен быть доступен. Так, стоп! Кого? Любимую?! Да, любимую. Хоть самому себе пора уже признаться. Не только помню, как это любить Ленку, но и люблю её здесь и сейчас. Да, я привык к ней. Да, я нуждаюсь в ней. Но и влюбляюсь – из-за дня в день влюбляюсь. Люблю. И меня разрывает от того, что я не могу ей это сказать – права ни имею, не та ситуация, да и ей самой вроде ни к чему это. Ни к чему. С остервенением перерываю все вещи дома. Телефон должен быть где-то здесь. В последний раз я им пользовался утром, когда жена душ принимала, а Владька завтракал, я сообщения от Ленки перечитывал. Должен же где-то здесь быть! Ну же!.. Обнаруживаю мобильник на косметическом столике Кристины. Выдыхаю. Три пропущенных от сестры. Девятнадцать пропущенных от Ленки. Не желая её разбудить, лишь сжимаю трубку в кулаке и спешу к ней, к нам.
Странно, дверь заперта на оба замка – так, словно дома никого нет. Неслышно захожу в квартиру. Темно. Тихо. Не удивительно, Кулёмина, должно быть, спит давно. Принять душ и устроиться под её тёплым боком, дышать родным ароматом – всё, чего я сейчас хочу. Ключи кладу мимо трюмо. На шум прибегает кошка. Кричит как-то уж слишком обеспокоенно. Тереблю её за ухом и поднимаю связку. Так, стоп. Ленкина обувь – её нет. Куртки также не наблюдается. Вихрем пролетаю по квартире. Всё пребывает в таком состоянии, словно хозяйка отсутствует, как минимум, с утра. Умываюсь на кухне. Делаю пару глотков минералки из холодильника. Растерянно опускаюсь на табурет. Дуська жалобно трется об ноги. Наливаю ей молока и воды. Насыпаю корм. Набираю Ленку, гудок проходит. Отвечает незнакомый мужик. Внутри всё обрывается. Бармен. Кулёмина в отключке.
На автомате нажимаю кнопку приема на пищащей трубке.
- Говорите. Я Вас слушаю.
- Я, похоже, ошиблась. Хотя… Витя?! – И я слишком поздно понимаю, что в моих руках не собственный мобильник, а ридиотрубка. И со мной беседует моя сестра. – Витя, ты?
- Да, Маш, это я. – С подлодки выхода нет, поэтому я обреченно принимаю сей расклад. – Лене что-то передать? – Это второсортный фильм ужасов какой-то, а не субботнее утро.
- Витя, да?! – То ли осуждает, то ли радуется чему-то – не пойму.
- Да, Маша, да!.. - И тишина! – Что ты хотела?
- Хотела Лену с днём рождения поздравить, а мобильный её отключён.
- Нормально всё с ней.
- Ну, теперь-то я не сомневаюсь. – Она, похоже, ничуть не удивлена.
- Маш… - Мы всегда понимает друг друга с полуслова.
- Всё же у меня шикарная интуиция! – Нет, посмотрите на неё – она еще и злорадствует!.. – Не буду тебя отвлекать. Пока. – Зараза какая, а!..
Я теряю ощущение времени, в голове пусто – словно лечу в глубокую нору.
- Что успело произойти за время моего отсутствия? – встревоженно хрипит виновница торжества, опускаясь рядом со мной. Её всё ещё едва потрясывает.
- Маша с днём рождения тебя поздравляет.
- С каких пор ты читаешь смски в моём телефоне? – И ей хватает сил ещё и отчитывать меня.
- Она на домашний звонила.
- И ты ответил?.. Что?! Господи!.. – Закрывает лицо дрожащими ладонями. – Ты больной! И что, на этом всё, да? – Сжимает мои плечи и беспроглядная тоска в её глазах. Убираю мокрые волосы от девичьего лица. – Ты уйдешь сейчас и больше никогда не придешь? – Неподдельный, ни чем не прикрытый страх.
- Я проведу эти два дня с тобой, как и планировал. – Целую её в лоб.
- А… Маша?.. – То, что происходит сейчас с Ленкой, так напоминает панику.
- Думаю, она нас не сдаст. – Сейчас главное - Кулёмину успокоить. С остальным по месту разбираться буду.
- Я не смогу ей в глаза смотреть. – Покрывается румянцем.
- Забей. Это только мои проблемы. – Утыкается носом в мою шею. – У меня для тебя что-то есть. – Достаю с полки и вкладываю в её ладонь маленькую шкатулку.
- Кольцо? – Она окончательно трезвеет. Её глаза становятся стеклянными от вмиг подкативших слёз.
- С днём рождения.
- Но… Кольцо?.. – Смотрит на меня во все глаза так, словно я сумасшедший. – Кольца дарят невестам и жёнам. Я не могу его принять – я никто тебе!.. – срывается на крик отчаяния.
- Ты – моя женщина. - И вновь сигнал телефона. Вручаю хозяйке трубку. Её взгляд хаотично перемещается с дисплея на меня и на подарок.
- Ответь.
- Слушаю. Привет, мам… - И я удаляюсь в зал.
Минут пятнадцать наблюдаю за тем, как резвятся детишки во дворе, и вдруг невзначай пальцы Кулёминой переплетаются на моём торсе. Кольца нет.
- Лен? – Разворачиваю её к себе. Она большим пальцев вытягивает цепочку, на ней рядом с крестиком кольцо. Ну, хотя бы так.
- Ну, и чем займемся? – Усталая, хитрая улыбка, но дверной звонок вводит её в замешательство.
- Ты кого-то ждешь? – Пожимает плечами и устраняется.
Возвращается довольная с ворохом разноцветных кустовых роз и огромным плюшевым медведем.
- Мишка поздравил. – Поджимает губы, словно извиняется. - Так неловко было его за порог выставлять.
- Ну и не выставляла бы. – Умышленно провоцирую её.
- Не представляю вас за одним столом. – Оставляет медведя в кресле и удаляется на кухню. Я за ней. Подрезает стебли цветов. Чуть вздрагивает, когда мои руки опускаются на её плечи.
- Что ночью было?
- Откачивал тебя. - Прижимаюсь губами к девичьему затылку. - Судя по всему, вполне успешно.
- Мне жить не хочется. – Под обреченный вздох собеседницы сажусь за стол.
- Лучше бы пить не хотелось. – Почему нельзя просто жить, к чему всё усложнять?! Усложнять?.. Ну, да.
- Даже от запаха цветов воротит. – Ставит вазу на подоконник и ополаскивает руки.
- Воротит?.. Лен?
- Что? – Оглядывается на меня через плечо.
- Всё в порядке? – Кровь в жилах стынет.
- В плане? – Она в явном замешательстве.
- Ситуация под контролем? – Я крайне осторожен, но всякое возможно.
- Ну, ты же у нас любому сапёру фору дашь!.. - Выдыхаю. Моё облегчение слишком очевидно. - Так что расслабься. – Осуждающе поджимает губы. Встаю и направляюсь к выходу. - Уходишь?
- До аптеки. Нужно окончательно тебя в чувства приводить. Завязывала бы ты, Ленок, завязывала бы… - Медленно опускается на табурет. Притягивает к груди, согнутую в колене, ногу. И смотрит на меня так, что не уходил бы от неё никогда и никуда.

 Отправлено: 20.11.15 14:11. Заголовок: 39. Возвращаюсь, Ле..

39.

Возвращаюсь, Ленка беспробудно спит. На табурете у её матраса пустая пачка из-под активированного угля, раствор марганцовки на дне высокого бокала. Благоразумие начинает проскальзывать в её поведение. Это радует. Выставляю на табурете новую порцию абсорбирующих препаратов и минералки. Укладываюсь сам подремать в гостиной. Сон не идёт. Выбит из сил, но душа не находит место – терзают страхи, размышления и всевозможные «если бы»… Встаю. Прохожу комнату из угла в угол. Захожу в спальню Кулёмина. Опускаюсь за его письменный стол. Ещё достаточно светло, но включаю бра. Листаю семейный фотоальбом Кулёминых, по вырванным фразам перечитываю из нашего с Петром Никоноровичем романа. Нахожу его записную книжку. На первых страницах наработки для нового произведения, которому так и не суждено было воплотиться. Чистые листочки неожиданно сменяются знакомым почерком с характерным наклоном влево. Все строчки с заглавной буквы – похоже, стихи…

Привет! Ну как дела? Работа, сын, супруга?..
…
А я? Да так же все. О, нет, не вышла замуж.
Придумал тоже… Нет, ты что, не родила.
Да, было от кого, но лучше промолчу, куда уж…
Ведь дело не твое, что просто б не смогла.

Да, Ленка ещё очень молода, но могла бы быть и не одинока. И… чтобы я тогда делал? Спокойно бы наблюдал за её благополучной семейной жизнью, или вот как она?..

Привет! Я? Да, курю. Давно, уже не помню…
С укором не смотри, - все знаю я сама.
Бокал, на дне коньяк… Желанье как исполнить?
Грусть, подоконник, ночь… бескрайняя зима.

На первый взгляд моя Ленок и нынешняя Кулёмина – два разных человека. Но это только лишь на первый взгляд.

Привет, ну как дела? Сегодня хмурый слишком.
До боли синий взгляд, и смоль твоих волос…
Все будто хорошо, вот только чувствую себя воришкой,
И снова хочется обнять тебя до слез.

Да, мы оба зависим друг от друга, от нашей связи, но… Неужели она настолько во мне нуждается? И это больше, чем привычка.

Привет! Я как-нибудь сама… а впрочем… да, подбрось.
Сегодня как-то слишком сильно дует ветер…
Кольцо твое на пальце говорит, что мы с тобой отныне врозь.

Всё же не ошибся я тогда насчёт обручалки. Лена-Лена… Лена… Что же мы наделали, девочка моя?.. Что же мы…

Но, как и прежде твой одеколон… и ты… самый родной запах на свете.

Вот и во мне желание быть вместе всё сильнее и сильнее мук совести.

…
В окно смотрю, бесцельно взглядом шаря по двору.
Привет! Нет, не скажу, кого хочу увидеть.

Если я ей нужен. И нужен целиком и полностью, к чему вся эта фальшь, и какой ценой она ей даётся?

Да-да, семья, работа, сын, жена…

Да, моя ежедневная мантра. Похоже, и Ленка на этом держится. Со мной всё ясно, но она!.. Неужели, и она страждет гораздо большего?..

Ха, брось! Ну как ты мог меня обидеть?
И без тебя судьба моя до краешков полна!
Вечно она хорохориться. Прячется за цинизмом, словно за каменной стеной. И от кого прячется? От меня…Но я же зла тебе не причиню, девочка моя, услышь меня.

Привет, ну как дела? О, с ней вы даже поругались?
Улыбку прячу? Ладно, что за вздор?
Ей не плевать. Она терпит. Она чертовски сильная. Один Бог видит, каким трудом ей достаёмся мы.

Зачем же мы еще наедине с тобой остались…
Единственное, что нам доступно.

Привет! Молчишь? Глаза и губы…
Желаний потайных, соблазна тихий рык…
Касания твои дерзки, немного грубы,
А я… с трудом я сдерживаю ликованья крик.
Каждый раз ощущаю – отдаётся она сполна, но открывается ли?..

Привет! Ну что, винишь? Ах да, совсем забыла…
В тебе мораль сильна, во мне - желанье жить.
Зачем? Я не скажу тебе, что сердце не остыло,
Что бьется, что болит, что просится любить.
И если это не для рифмы, стоит ли скрывать?..

Ещё стихи, тексты песен… Особо остро цепляют отдельные фразы.
…
Да, пускай я знаю, как ты ненавидишь,
Но знакомо мне гореть в твоих руках.
Ненавижу?! Не узнаю порой – это да, но ненависти нет.
…
Может быть, и раньше было все не просто,
Но, лишь потеряв, хлебнула горести до дна.
Ей было без меня тяжко?..


Я танцую в том, что промолчала,
Что сказала много, но не то,
С тем, что потеряв, тебя я не искала,
С тем, что заменить тебя не смог никто.
Я танцую с пониманием правды,
С осознаньем собственной вины.
И, танцуя, задыхаюсь я от жажды
Губ и рук твоих, которые мне так нужны.

Лена запуталась, испугалась… А я?.. Я ушёл. И сейчас она сожалеет о том, в чём виноват я.

Ты видишь стерву и чуть-чуть мечты,
Которую однажды ты не понял.

Да, Лена, да!.. Так оно и есть! Я теряюсь. Я ума не приложу, для чего моя девочка скрывается за маской похоти, разврата, хамства, грязи, цинизма – всего того напускного, что ей не свойственно?
…
Поверь, так проще, пусть и по наклонной…
Легкий путь не всегда приводит к цели. И оправдывает ли цель такие средства?..
…
Я стерва, я предатель, я запрет,
Я рваные твои воспоминанья…
Ты думаешь, что изменилась? Прежней меня нет…
Пускай… Ведь не видны тебе мои страданья.
Я дерзость взглядов, откровения лжи,
Я грязь порока и простое имя…
И, если хочешь нагрубить, скажи,
Скажи же, за кого меня ты принял.
К чему все эти притворства? К чему столько лжи? Лена что-то ко мне чувствует. И это что-то не только животное желание. Это что-то гораздо чище, гораздо выше… Если это то, что и я чувствую к ней, то смысл скрывать? А по какой причине свои истинные чувства скрываю я? Я не имею права ни любить её, ни проявлять своей любви, ни жить этой любовью… Мы невообразимо близки. Последнее время буквально растворяемся друг в друге. Но… столько… столько недосказанного. И всё это недосказанное невообразимо запретно.

Виться шелком обмана
Вокруг бедер твоих.
Секс – это лишь вершина айсберга. Так что же скрывает чёрная бездна наших отношений?
…
Дерзко, нагло и смело,
Но с тревогой в глазах.
Да, чёрт возьми, да!.. Стоит только мелькнуть искренней растерянности, как Кулёмина тут же обрастает кольчугой цинизма.

Да, в тебе мое преступленье,
На которое слепо иду.
Что, связь со мной – сделка с совестью?

…
Ошибки на нитку нанизывать,
Молчать и таить все признания.
…
Как будто скрывать совсем нечего,
Как будто бы нет отвращения
…
К ненужным, пустым обещаниям,
К обломкам забытого прошлого,
…
К тому, что сбежала от сложного…
Ммм, аж зубы сводит!..

Нежданно встретились, когда почти прошло.
Почти?! Так всё же, нет?..

И в прах, что долго разлюбить тебя пыталась.
…
Что из того, что прежней только глубоко внутри я и осталась.
Я верну тебя, девочка моя, верну!.. Ту – мою, настоящую!..

Холодным блеском золото кольца…
И опять кольцо, чтоб его!.. Снимаю и убираю прочь с глаз.

Ножом по сердцу… Что же, опоздала.
Опоздала?! Ты прогнала меня! Понимая, что ловить мне нечего, самоустранился и без тебя я, Лена, выживал! Выживал!..

Украдкой вглядываться в черточки лица…
Родной, любимый… Я не забывала!
Ну, это же обо мне, о нас? Эти твои стихи – это же и есть ты настоящая? Твои истинные чувства ко мне? Настоящие, первые чувства чистой девочки, которые по сей день в тебе?!

Без красивых подарков, конфет и букетов,
Без походов в кино и общих друзей.
Она дарит себя, не ожидая ничего взамен. Она жаждет целой жизни, а довольствуется лишь частью. Жалкой, ничтожной частью…

Не внимая крикам заумных советов
И не глядя на мнение чуждых людей.

Наша близость для неё ещё и выстраданная.

Пряча нежность и пламя за толстую стену -
Напоказ лишь колючки язвительных слов
Я хочу познать тебя настоящую. И я познаю…

Праздной ревностью жалить продрогшие вены,
Охранять запрещенную небом любовь.
Любовь?..

Провожать и встречать у порога небрежно,
И как будто плевать, где он был до утра
Она лучше, чем старается казаться. Впервые встречаю столь нелогичное зеркальное лицемерие.

Торопливо снимать глупый ворох одежды
И не слушать, как воют бродяги-ветра.
Мы оба живём от встречи до встречи.

А потом, отпустив снова к той, что имеет
Право быть кем-то большим и лучшим, чем ты
Ленку не устраивает ситуация, и всякий раз она переступает через себя, довольствуясь тем, что есть.

Потихоньку реветь, постоянно жалея,
Что когда-то нещадно сжигала мосты
Так жалею не только я?

Сигареты дымок, черный кофе-отрава…
Тело помнит тепло, помнит губы и взгляд.
Сожжены все мосты… Где теперь переправа?
И мечта лишь одна – повернуть все назад.
Лена, ты любишь меня? Так скажи это мне, а не бумаге!.. Только вот, что со всеми нами тогда будет?.. Мы оба осознаем невозможность чего-то большего, от того и молчим.

Мы с тобой, как по лезвию бритвы ходим.
Ускользаешь - гонюсь и не знаю, как долго и чем я смогу удержать.
Все эти годы спокойно дожидаюсь жену с гастролей, но стоило раз попробовать Ленку – каждый день хочу её. И порой видеть её улыбку хочу больше нашего «одноразового» секса, хотя подумать – бывает разве хоть что-то сильнее да больше?.. И вот думаю, не встреть я её – так бы и жил себе преспокойно, как все годы разлуки?! Теперь и ума не приложу, как это без неё?.. Держит она меня чем-то большем, и… Я сам держусь за неё, за нас. Она не хочет терять меня. Не хочет… Но убеждает в обратном. Она от меня же упрямо, остервенело, отчаянно прячет зависимость от меня.

Каждый раз на засов чувства все закрываю,
Рассудили, что незачем мне, не положено жить для тебя.
Интересно, кто отписывает себе сие право? Игорь…Он периодически кидает намёки, но я не говорю «нет» – я лишь изумляюсь абсурдностью его подозрений. Яна тактично закрывает глаза и через силу молчит. Манька… Сестра что-то подозревает, но мудро молчит. А теперь ещё и знает наверняка. Стоит надеяться лишь на её снисхождение. Мишка Ленкин – вот он точно против. Кстати, а что если этим хлыщем Ленка крутит реально с единственной целью – отвести всякий взор от нас?.. Да, похоже, она не лжёт, когда говорит, что так бережёт наши отношения.

И мои для тебя одного только бесы,
Моя нежность, мой вздор, каждый вздох для тебя.
Она вся для меня. Она – моя только женщина. Она избрала меня, чтобы быть верной мне одному.

Ты всегда для меня был и есть, и останешься первым.
Лишь тебе одному все, что вложено в слово «любить».
С Ленкой всё ясно – шесть лет назад она имела права на капризы, страхи, ошибки; но я… Я - то чем тогда думал?! Не пара. Не положено. Не допустимо. Ситуация в корне и не изменилась. Тогда нельзя - сейчас под запретом. Тогда не судьба – сейчас против правил. Но… Я мог бы быть единственным, а обречён считать секунды, но и те на исходе… Я говорю ей, что всё закончится, когда я решу, а сам от каждого вздоха рядом с ней млею, словно от последнего.

Давай проживем сегодня, а завтра опять все начнем.
Ленок, я буду бороться за каждое наше «завтра», обещаю. Себе обещаю.

Давай в наших окнах всегда будут ночью мерцать огни.
Мои губы трогает лёгкая улыбка. Да, хотелось бы длинными ночами, а не дневными пятиминутками, урывками, перебежками.

Давай общий дом и дети, чашки, машина, пес
Господи… Она хочет семью. Со мной. Как она всё это терпит?! На меня плевать, но она?.. Мы оба загнёмся такими темпами. Друг друга и сами себя загоняем безжалостно.

Давай ты останешься на ночь, останешься на день, на год,
Год… Интересно, мы продержимся хотя бы год?..

И я бояться не буду, что ты вдруг исчезнешь вот-вот.
Лена мудрая девочка – понимает, вместе мы, пока она довольствуется тем, что есть. Вот и довольствуется. Но она и не настолько наивна, чтоб безропотно ждать у моря погоды.

Давай никого между нами, давай только я и ты.
Это желание взаимно, но… спасаюсь мыслью, что и того, что есть на сегодня, мы могли никогда так и не познать. Случайная встреча и настойчивость Кулёминой. Если бы не Ленкина похабная наглость, я бы не решился. Слава Богу, она добилась меня. Слава Богу…

И пусть лишь для нас с тобою сбываются наши мечты.
Да, по всей видимости, у нас есть общие мечты. Одни на двоих.

Давай теперь без обмана, без резких и грубых слов,
Ну же, признайся, родная моя, за этим камуфляжем любовь свою прячешь, чтоб уж наверняка?

Давай покажем друг другу, что наша жива любовь.
Она видит. Она знает. Она понимает. И ни-че-го не предпринимает. Она прикармливает синицу и даже не закидывает сети на журавля.

Давай навсегда будем вместе, и ты к той, другой не уйдешь -
Я знаю, что так будет честно, ведь ты уходя мне врешь.
Да, всякий раз уходя, оставляю и сердце, и душу, и мысли с Ленкой. Я ухожу через «не хочу», «не могу», потому что «надо», «должен», «обязан». Потому что выхода нет. Потому что выбора нет. А точно выбора нет? Выбор он же есть всегда… Стоит только лишь решиться. Она от меня не откажется уж точно, теперь в этом я уверен.
Среди воспоминаний мелькают вспышки её неоднозначных взглядов, прикосновений, фраз, эмоций, упрёков, противоречивых поступков…Я бы мог бросить блокнот на стол и стребовать объяснений, но я хочу сам раскрыть сущность её души. Я вспоминаю наше прошлое и понимаю, у нас могло бы быть иное настоящее. А что я могу дать Лене в дне сегодняшнем? Да, устрою праздник, как и планировал, а точки над «i» подождут. Сегодняшний вечер уж точно. Допрос это не для нас. Взаимная исповедь, я уверен, не за горами.

*
Скрытый текст

В данной части использованы стихи, написанные моей музой paintera именно по этой истории именно для этой героини. Танюш, от всей души благодарю за эти восхитительные строки Привет Привет! Ну как дела? Работа, сын, супруга, Подарки к Рождеству, заботы, тряпки, хлам… А я? Да нет, не вру, почти не мерзну в вьюгу, Смеюсь, хожу в кино, и кофе по утрам. А я? Да так же все. О, нет, не вышла замуж., Придумал тоже…, Нет, ты что, не родила. Да, было от кого, но лучше промолчу, куда уж… Ведь дело не твое, что просто б не смогла. Привет! Я? Да, курю. Давно, уже не помню… С укором не смотри, -все знаю я сама. Бокал, на дне коньяк… Желанье как исполнить? Грусть, подоконник, ночь… бескрайняя зима. Привет, ну как дела? Сегодня хмурый слишком. До боли синий взгляд, и смоль твоих волос… Все будто хорошо, вот только чувствую себя воришкой, И снова хочется обнять тебя до слез. Привет! Я как-нибудь сама… а впрочем… да, подбрось. Сегодня как-то слишком сильно дует ветер… Кольцо твое на пальце говорит, что мы с тобой отныне врозь, Но, как и прежде твой одеколон… и ты… самый родной запах на свете. Привет, ну как дела? Я, знаешь, не страдаю. Ну так, почти, нет-нет, зачем? Не вру. Живу, учусь и иногда мечтаю, В окно смотрю, бесцельно взглядом шаря по двору. Привет! Нет, не скажу, кого хочу увидеть. Да-да, семья, работа, сын, жена… Ха, брось! Ну как ты мог меня обидеть? И без тебя судьба моя до краешков полна! Привет, ну как дела? О, с ней вы даже поругались? Улыбку прячу? Ладно, что за вздор? Зачем же мы еще наедине с тобой остались… Какой-то странный у нас вышел разговор. Привет! Молчишь? Глаза и губы… Желаний потайных, соблазна тихий рык… Касания твои дерзки, немного грубы, А я… с трудом я сдерживаю ликованья крик. Привет! Ну что, винишь? Ах да, совсем забыла… В тебе мораль сильна, во мне - желанье жить. Зачем? Я не скажу тебе, что сердце не остыло, Что бьется, что болит, что просится любить. Я танцую Я танцую, когда ты не видишь, С ветром дерзким, с влагою в глазах. Да, пускай я знаю, как ты ненавидишь, Но знакомо мне гореть в твоих руках. Я танцую в стужу, на метели… Нервы рваные мои без сна… Сколько лет дождями мерила недели, Сколько вьюг царапалась одна? Я танцую на осколках острых, Тех, что щедро я рассыпала сама. Может быть и раньше было все не просто, Но лишь потеряв хлебнула горести до дна. Я танцую по воспоминаньям, Связанным с тобой в моих морских узлах, Въевшихся в меня моим больным сознаньем, Выдержанным мной в моих пустых годах. Я танцую в том, что промолчала, Что сказала много, но не то, С тем, что потеряв, тебя я не искала, С тем, что заменить тебя не смог никто. Я танцую с пониманием правды, С осознаньем собственной вины. И, танцуя, задыхаюсь я от жажды Губ и рук твоих, которые мне так нужны. Стерва Ты стерву видишь? Да, ты прав: Колючую и ветреную стерву. Улыбку, что для красоты приврав, Твои в экстазе будет трепать нервы. Побойся Бога! Не хочу любви! Ты нужен мне, ну, разве что для секса. И, просьба, так сурово не смотри - Ты просто утолить желания мои средство. Смеюсь, закинув голову назад, А по лицу блуждает тень софитов, Ладони чьи-то трогают мой зад, А мне плевать, Сердце не склеить, что разбито. Ты видишь стерву и чуть-чуть мечты, Которую однажды ты не понял. И… ну давай же перейдем на «ты.»… Звони, да, у меня остался прежний номер. Я эгоистка, не напоминай. Поверь, так проще, пусть и по наклонной, Ведь если есть авто, зачем же лезть в трамвай? Живя живи, но только лишь по полной. Не злись. Твоим глазам идет тепло, Оставь мне пару добрых слов на память. В душе моей теперь прохладно и темно, И вряд ли что-то можно тут исправить. Я стерва, я предатель, я запрет, Я рваные твои воспоминанья… Ты думаешь, что изменилась? Прежней меня нет… Пускай… Ведь не видны тебе мои страданья. Я дерзость взглядов, откровения лжи, Я грязь порока и простое имя… И, если хочешь нагрубить, скажи, Скажи же, за кого меня ты принял. Курю, за дымом пряча робкий взгляд, Вино играет кровью слез в бокале. Смотрю на мир, ведь в нем хоть кто-то рад, А я… я позабыла радости в печали. Нежданно встретились, когда почти прошло. Вот видишь, вру, сама себе противна. Но над собой смеяться не грешно, И я смеюсь, ведь плакать так обидно. Дрожат ресницы, голос вмиг осип, И в прах, что долго разлюбить тебя пыталась. Касанье, взгляд… из легких рвется хрип… Что из того, что прежней только глубоко внутри я и осталась. Холодным блеском золото кольца, Ножом по сердцу… Что же, опаздала. Украдкой вглядываться в черточки лица… Родной, любимый… Я не забывала! Хоть раз хочу теплом согреться рук, И губы ощутить горячей кожей… Жена? Ну Что ж, пускай порочный круг. Тебя вдохнуть разок, что б сильно, что б до дрожи. Наивный, думаешь что обманусь? Надеяться напрасно очень больно, А не надеяться я попросту боюсь… Но хватит откровений, все, довольно! Улыбка губ моих коснется, и опять Я буду стервой легкой и доступной. А ночью буду плакать, вспоминать… Но ночь пройдет, и вновь наступит утро. Наступит утро, и опять она - Ехидная, развязанная стерва, Девчонку пряча, что скулит одна, Пройдется проводом по чьим-то оголенным нервам. Страсть Виться шелком обмана Вокруг бедер твоих, Жечь желаний туманы В мыслях жадно нагих. Взгляд, ресниц поволока… Туши дымчатый след… Искушенья морока, А стыда уже нет. В поцелуях все тело, Сладкий вкус на губах. Дерзко, нагло и смело, Но с тревогой в глазах. Вряд ли видишь сомненья, Вряд ли слышишь мольбу… Да, в тебе мое преступленье, На которое слепо иду. Неприступная Гордость моя непреступная, Нервы звенят напряжением. В попытках найти что-то путное Падаю в изнеможении. И шкалят сердечные датчики, И рвется на части сознание… Хорошие, добрые мальчики… Да только нет сил и желания. Надменностью раны зализывать, И рвать хриплый смех до отчаянья, Ошибки на нитку нанизывать, Молчать и таить все признания. И, кутаясь в плед поздним вечером, Кому-то писать сообщения, Как будто скрывать совсем нечего, Как будто бы нет отвращения К остывшему чаю и лампочке, Потухшей, мигнув на прощание, К той, в рамке, тропической бабочке, К ненужным, пустым обещаниям, К обломкам забытого прошлого, К бутылке початой крепленого, К тому, что сбежала от сложного… Со щек капли горько-соленого. Закусывать губы и кутаться В плед, прячась от зимнего города И думать, и в памяти путаться, Скрывать себя маскою холода. И ждать на е-майл сообщения По сути совсем безразличного, И снова скитаться в сомнениях, Пробел на вопросы про личное. Мосты Без красивых подарков, конфет и букетов, Без походов в кино и общих друзей, Не внимая крикам заумных советов И не глядя на мнение чуждых людей, Пряча нежность и пламя за толстую стену - Напоказ лишь колючки язвительных слов, Праздной ревностью жалить продрогшие вены, Охранять запрещенную небом любовь. Провожать и встречать у порога небрежно, И как будто плевать, где он был до утра, Торопливо снимать глупый ворох одежды И не слушать, как воют бродяги-ветра. А потом, отпустив снова к той, что имеет Право быть кем-то большем и лучшем, чем ты, Потихоньку реветь, постоянно жалея, Что когда-то несчадно сжигала мосты. Сигареты дымок, черный кофе-отрава… Тело помнит тепло, помнит губы и взгляд. Сожжены все мосты… Где теперь переправа? И мечта лишь одна – повернуть все назад. По лезвию бритвы Мы с тобой, как по лезвию бритвы ходим. Ускользаешь - гонюсь и не знаю, как долго и чем я смогу удержать. Своим видом одним в окружающих злость мы заводим, Так нельзя, так не правильно, лишнее, но не стану бежать. Каждый раз на засов чувства все закрываю, Рассудили, что незачем мне, не положено жить для тебя. Я скрываюсь, мечусь, я страдаю, скучаю, Ненавижу и грежу, тебя одного лишь любя. И мои для тебя одного только бесы, Моя нежность, мой вздор, каждый вздох для тебя. За провалом провал, это все не для прессы, Выживаю, сознание чувством вины на кусочки дробя. Для тебя кто? Девчонка ль из прошлого, падшая? стерва? Страшно думать и страшно однажды случайно забыть. Ты всегда для меня был и есть, и останешься первым. Лишь тебе одному все, что вложено в слово «любить». Давай Давай проживем сегодня, а завтра опять все начнем. Давай убежим, сорвемся, давай просто вместе умрем, Когда-нибудь, в старости, в тихой уютной глуши, Где чайки, где много радости, где по воде растут камыши. Давай просто вместе, одни, без чудес, без прикрас. Так грустно слушать мне песни, где нет ни слова про нас. Давай просто близко и рядом, давай никогда не одни, Давай в наших окнах всегда будут ночью мерцать огни. Давай общий дом и дети, чашки, машина, пес, Давай обо всем на свете поговорим всерьез, Давай утром рано, когда через шторы заря, Поймем, что года между нами были совсем не зря. Давай ты останешься на ночь, останешься на день, на год, И я бояться не буду, что ты вдруг исчезнешь вот-вот. Давай никого между нами, давай только я и ты, И пусть лишь для нас с тобою сбываются наши мечты. Давай теперь без обмана, без резких и грубых слов, Давай покажем друг другу, что наша жива любовь. Давай навсегда будем вместе, и ты к той, другой не уйдешь - Я знаю, что так будет честно, ведь ты уходя мне врешь.

 Отправлено: 17.12.15 15:09. Заголовок: 40. Пока новорожден..

40.

Пока новорожденная отсыпается, наведываюсь в ближайший супермаркет. Запекаю в духовке рыбу, в дополнение к ней греческий салат, гранатовый сок вместо красного вина и шоколадно ореховый торт. Сервирую круглый стол в центре гостиной. По заказу доставляют шарики – вместо потолка воздушное разноцветье, да белые розы наполняют ароматом все пространство. Памятуя о состоянии Кулёминой, проветриваю всю квартиру. Проснувшись, как я и предполагал, Лена проходит мимо закрытой двери зала прямиком в ванную. Я только успеваю зажечь последнюю свечу на торте, как дверь распахивается и на пороге появляется, обмотанная в полотенце, с чалмой на голове виновница торжества. Ей не удаётся скрыть своего удивления.
- С днём рождения! – улыбаюсь ей. По-особому интересно наблюдать за девушкой, будучи уверенной в том, что она столь искусно скрывает.
- Ты всё ещё тут?! – Пытается радость выдать за возмущение, но я-то всё вижу.
- Всё ещё. – Поджимаю губы, скрывая самодовольную ухмылку. - Быстрее загадывай желание, пока свечи не потухли. – Решительно подходит к столу, но неожиданно застывает.
- Не знаю, что загадывать. – Она в абсолютной растерянности, а от того столь мила, столь трогательна, столь… нежна.
- Что ты хочешь больше всего? – Грустно смотрит мне в глаза и облизывает губы. – Лена, быстрее!
- Чая хочу крепкого и горячего. – Задувает все до одной свечи.
- Ну, это в моих силах.
- Да, с личным волшебником мне повезло. – Помогаю девушке присесть за стол. Чуть скольжу по её влажным плечам и покидаю комнату.
Возвращаюсь с огромной чашкой ароматного напитка. Ставлю перед именинницей. Её пальцы переплетаются с моими. Прижимаюсь носом к её виску. Она напрягается. Разочарованно сажусь напротив.
- Как себя чувствуешь?
- Издеваешься, или тебе действительно важно?
- Для меня важна ты и всё, что связано с тобой. – Девичьи брови выгибаются дугой. – Прости меня.
- За что?! – Она едва не давится.
- Испортил твой день рождения.
- Каким это образом, интересно? Неужели, своим присутствием? – снисходительно хмыкает.
- Ну, ты же набралась из-за меня.
- Ой, Степнов, ты слишком высокого мнения о своей значимости в моих глазах.
- Ленок, я должен был забрать тебя с работы, а на деле ты и дозвониться до меня не смогла. Оскорбилась – ясное дело. Вот и пустилась во все тяжкие. – Опускает пустой взгляд на чашку. – Скажи, я прав?
- Тебе важно всегда быть правым? – Смотрит на меня исподлобья, буквально прожигая.
- Мне важно, чтобы ты меня простила. – Опускаюсь перед девушкой на колени. Мои ладони ложатся на её бедра, поцелуями покрываю её острые коленки. – Прости меня. – Она молчит. Я опускаю свою голову на её колени. Спустя некоторое время она начинает перебирать мои вихры.
- Витя… Я… Я понимаю, кто я и что я, но… Ты лучше не обещай, но делай, нежели наоборот. – Она безуспешно подавляет всхлип. – Я знаю свою роль и своё место, поэтому ничего не требую, не предъявляю претензий, но… Я тоже живая и, поверь, мне больно.
- Прости, Ленок. Я сына к родителям отвозил, а телефон дома забыл. – Вновь прижимаюсь губами к её, покрытой мурашками, коленке. – Прости.
- Прощаю, раз для тебя это настолько важно.
- Спасибо. – Беру её ладошки в свои, целую её пальчики. - И всё же, как твоё самочувствие? – Пристально вглядываюсь в её глаза.
- Благодаря твоей заботе мне значительно полегчало. Спасибо. – Боязливо касается моих волос.
- Мне приятно о тебе заботиться, но никогда ты болеешь или пьешь. И да, тебе нужно немного поесть. – Морщит носик. – Надо.
- Чая с меня на сегодня достаточно.
- Ну как знаешь, просто очень интересно твоё мнение.
- Ты сам всё это приготовил? – Откровенный шок. Я лишь киваю. – Ну, я и поспать!.. А к чему вся эта помпезность? – Ухмыляясь, поднимает надменный взгляд к потолку. Ну вот, отходит и опять играет.
- Ресторан посетить у нас возможности нет, поэтому ресторан пришёл к нам. – Киваю на накрытый стол.
- Типа, свидание? – Покрывается легким румянцем.
- Типа, есть повод. – Достаю припрятанную за креслом гитару. – Спой что-нибудь. – Она ставит чашку на стол.
- Нет. – Отрицательно мотает головой. Облизывает губы. Нервничает. Начинаю перебирать струны её «Лети».
- Степнов, ты знаешь, что ты – садист? – Шумно выдыхает, борясь с подступившими эмоциями.
- В смысле? – Продолжаю играть. Паршиво выходит.
- В смысле замахнулся на святое! Гитару тискаешь, как балалайку! Давай сюда!.. – С азартом зажимает гриф гитары. – Что ты хочешь услышать?
- «Лети»!.. – Хмыкает.
- Детский сад. Ползунковая группа. – Отстраивает струны и начинает играть.

Вопрос – ответ.
И диалога нет.
Обнять, молчать.
Без слов все понимать.
Терять, искать.
И снова возвращать.
Кричать, прощать.
Все так же обещать.

Не важно, что уже поздно, я осторожно
Найду тебя.
И может все невозможно, знаю, что можно
Я, а что нельзя.
- И что же нам можно? – Отмечаю про себя, что песня авторская – видел в блокноте эти стихи.
- После ресторана в отель можно. – Откладывает инструмент. – Подумай только, какая на такси экономия – до кровати меня можно и на руках донести! – Грустно усмехается.
- После первого свидания, думаю, не стоит. Давай потанцуем. – Накрываю её запястье.
- Я не умею. – Каменеет она.
- Я тоже. Пойдём. – Поглаживаю внутреннюю сторону её ладошки.
- Зачем? – Настороженно-пытливый взгляд, словно не доверяет мне.
- Хочу с тобой потанцевать. – Встаю и за руку притягиваю её к себе. – Помнишь, в десятом классе танцевали? – Уголки её губ ползут вверх, но смотрит на меня грустно-грустно и уж слишком обреченно. – Как подумаешь, насколько давно это всё было!.. В позапрошлой жизни словно. Но было-то это всё с нами. С нами это всё уже когда-то было, девочка моя. - Девичьи ладони ложатся на мои плечи, я тереблю складки полотенца на её спине. Переминаемся с ноги на ногу.
- Так и будем без музыки? – вдруг она нарушает напряженную тишину.
- Один момент. – Достаю из кармана джинс мобильник, включаю на нём диктофонную запись «Опавших листьев». Записал как-то на одной из репетиций.
- И часто слушаешь?
- По случаю. – Она обступается. Прижимаю её к себе чуть крепче. – Сейчас как раз такой случай. – Ленка опускает голову на моё плечо. Стаскиваю с её макушки полотенце. Запускаю пальцы в её влажные волосы, вдыхаю их аромат. Поглаживаю её по голове, по острому плечику. Покачиваемся в такт музыки. В какой-то момент мне кажется, или она действительно всхлипывает. – Как жаль, что мы от чего-то зависим… - Вторю строчке песни, и вздох сожаления неосознанно срывается с моих уст. – Твоя любовь остаётся надеждой... – нашёптываем в один голос. Чуть отстраняюсь от моей девочки. – А ещё у меня есть для тебя сюрприз.
- Для меня на сегодня достаточно. – Горько выдыхает.
- Уверен, тебе понравится. – Увлекаю её с собой на диван, включаю телевизор в режиме воспроизведения видеоплеера. Клип на песню «Лети».
В качестве сюжета Ленкины фотки в хронологическом порядке – от выписки из роддома до той, что я спёр из личного дела. Кулёмина поджимает под себя ноги, кусает нижнюю губу и изумленно смотрит на экран, не моргая и, кажется, не дыша. К середине первого куплета девчонка отмирает, из неё фонтаном льются эмоции, связанные с теми или иными воспоминаниями. Улыбается, смеется, откровенно смущается, взметает вверх руками, лицо в ладонях прячет, смеется хрипло, водички просит, когда краснеет. В детстве у Ленки была собака – старый черный пудель, ужасно навязчивый в своей любвеобильности. Во время игры на детской площадке мальчишки выбили ей два передних молочных зуба – коренные вылезли в аккурат перед первым классом. На даче у друзей родителей рассекала на велосипеде, а позже и на мопеде. Спортивные лагеря, сборы… Школа, соревнования, общие для нас двоих победы, общие будни и праздники. В процессе просмотра она складывает свои ноги на мои колени и прижимается к моему боку. Значительно успокаивается, расслабляется, даже веселеет.
- И только не говори, что всё это ты сам? – Так близко, что вижу только её глаза. Волосы мои теребит.
- Сам, ибо посторонняя помощь в таком важном деле уж слишком палевно. - Щёлкаю её по носу.
- И как ты это провернул?
- Тебе, действительно, важно? – Кивает. – Ну, сижу я, значит, на кафедре, план пишу, радио слушаю…Тема вечера, ну что-то типа, самые креативные поздравления с днём рождения. И вот, оглядываюсь я такой по сторонам… - Набираю в грудь побольше воздуха. – Сканер есть, комп есть, свидетелей нет. И думаю такой: интересно, а Ленке моей понравится – нет?.. – Целую её в лоб. – Был у тебя – прихватил альбом, а потом притащил в пакете с продуктами.
- Спасибо.
- Ты улыбаешься – большего мне не надо. – Мне необходима твоя улыбка каждый день.
- Вить, ты… не знаю, зачем тебе это, но… Ты мне праздник подарил – спасибо.
- Люблю тебя радовать. – Но вынужден и огорчать, девочка моя. Щека к щеке прижимается, ткань футболки моей на спине в кулаках сжимает. Такое ощущение, что больше всего в жизни не хочет меня отпускать.
- Ты у меня до утра? – Подушечками больших пальцев скользит по моим губам.
- До утра. До утра понедельника. Это обещание я сдержу. – А у Кулёминой отгул, я знаю. – Не прогонишь?
- Не дождешься. – Едва прихватывает мою нижнюю губу. – Ммм, в универ в понедельник вместе поедем? – Киваю девчонке. – А по практике отчеты проверил? Какую оценку выставил?
- Отлично. – Легкий поцелуй. – Разве могут быть варианты? – И снова целует меня. - Спать хочешь? – Отрицательно мотает головой. – Голова как?
- Туманная, но уже легкая. Желудок только режет.
- Это от голода. Поешь хоть немного. – Беру со стола тарелку и вилку. - Уважь старика.
- Так всё же, не ты готовил? – Кормлю девчонку с рук. Энтузиазма не наблюдаю, но и не сопротивляется.
- Я.
- Ммм, ты – старик?! – Берёт со стола бокал с водой. Жадно пьет.
- Относительно вас с Мишей – да.
- Прошу, не порть собственного подарка – не упоминай никого кроме нас. Хотя бы эти дни. И к тому же, я... – Давится, подбирая слова. – Наше с ним общение прекратилось. Я не ожидала, что он сегодня заявится поздравлять меня.
- Хорошо. Прости. – Готов провалиться сквозь землю. – Но ты поешь, пожалуйста.
- Вкусно. Но достаточно. – Вытирается салфетками. – Слушай, а ты Дуську кормил?
- И кормил, и холил, и лелеял.
- Не пойму никак, для чего ты так из кожи лезешь…
- Не выдумывай. Мы же вместе.
- Вместе… - шепчет на выдохе и утыкается носом в мою шею. – Но не вместе. – Обнимает за плечи. Носом в её затылок утыкаюсь. Всхлипывает, едва уловимо дрожит. Скольжу по её ногам, рукам, плечико целую… Постепенно моя девочка успокаивается. Идиллия невзначай нарушается звонком мобильного. По сигналу знаю, что мама. Кулёмина тяжело вздыхает, встаёт, теряя полотенце, подаёт мне телефон, направляется в спальню, следую за ней.
- Да, мам?..
- Это не бабушка, это я. – Динамики у меня громкие. Услышав голос Владьки, Ленка вздрагивает и коротко оборачивается.
- И почему ты не спишь? Уже поздно.
- Я вот уже ложусь спать. Мы уже даже книжку почитали. – Ленка достает из шкафа свежие футболку и трусы, одевается. - Звоню тебе, чтобы пожелать спокойной ночи. – Притягиваю Ленку к себе. Сопротивляется. Я настырный. Спиной к своей груди. Жадно запах её вдыхаю.
- И тебе сладких снов, мой родной.
- Ты приедешь к нам завтра? – Кулёмина дёргается. Держу.
- Нет, Владь, мы же договорились, что ты недельку погостишь в деревне. У папы работы в спортклубе много. В университете командировка, помнишь?
- Помню. Только я… Пап, я скучаю.
- Но мы только один день не виделись – не выдумывай и спать ложись. – Девчонка в моих руках дрожит.
- Спокойной ночи, папочка!..
- Обещаешь мне присниться?
- Обещаю. Мы во сне с тобой вместе, только ты и я, к речке пойдём. Летом пойдём же?
- Обязательно. – Ленка задерживает дыхание. – Засыпай.
- Пока, пап. – Гудки. Бросаю трубку на матрас.
- Ты не должен быть сейчас здесь со мной
- А что делать, если хочу? – Губами прижимаюсь к её затылку. – И это сильнее меня. – Вырывается. Отпускаю. - Ты отдыхай, я со стола уберу.
- Я помогу тебе.
Раскладываем съестное по полкам холодильника. Затем я мою посуду. Ленка тем временем лениво перебирает струны гитары. Внезапно мелодия обрывается. Выключаю воду и беру Кулёмину на руки.
- Идём спать.
- Просто спать? – Обнимает за плечи и носом об щеку трется.
- Просто спать.
Она волной вторит контуру моего тела: её голова покоится на моей груди – слушает моё сердце, нашёптывает ритм его биения, моя рука вытянута вдоль её позвоночника, её, согнутая в колене, нога закинута на меня. Засыпаем далеко ни сразу. Долгие переговоры. Помнишь?.. А знаешь, тогда… Я и подумать не мог… В какой-то момент… Уже не представляю… Скучаю… Тоскую… Порой сном всё кажется… Без тебя уже не могу… Кончай с загулами, ради Бога!.. Сама разберусь. Ты нужна мне. Мы вместе?.. Вместе. Не жалеешь, что сдался?.. Наслаждаюсь. Спи.
- Доброе утро, девочка моя. – Открываю глаза, а она, подпирая голову, согнутой в локте, рукой, широко мне улыбается.
- Мне сон приснился. Клёвый такой. – Напрягаюсь. Целует меня в уголок губ. – Обещай исполнить.
- Расскажи, что за сон-то?!
- Сначала пообещай! – Усаживается на мне верхом. Упирается ладонями об мои. Завязывается игровая борьба. – Пообещай!..
- Ну, а если это запрещено уголовным кодексом?..
- Пообещай. – Почти обижена.
- Хорошо.
- В универ поехали. – Нависает надо мной.
- С целью?..
- В баскетбол играть.
- Это и есть твой сон?
- Угу. – Секундное касание губ и убегает.
Совместный душ. Душ и ничего кроме. Рыба на завтрак. Чисто шпионы пробираемся в корпус. Встречаемся – заходим в коридор с разных лестничных пролётов. Ленка усмехается и стремительно направляется к залу. Нагоняю её и за руку беру.
- Виктор Михайлович, а Вы лишнего себе не позволяете?
- Ленок, хорош басню строить!.. Воскресенье – одни мы тут, никто нас не увидит. – Сплетаю наши пальцы крепче. Игра, чувствую, будет шикарной!..
Удивляет, но в тренажерке парни занимаются. Ну да, ладно!.. Переодеваюсь. Беру ключи. Ожидая меня в коридоре, Ленка занимается у подоконника - разминает мышцы, колени, голеностопы, плечевой пояс. Умница моя!..
Мы оба не поддаемся друг другу. Оба выкладываемся на полную. Мы не развлекаемся – мы играем на пределе возможностей и навыков. Кулёмина забрасывает победный мяч и довольная виснет на моей шее. Подхватываю её, кружу. Она смеется, как когда-то в десятом классе. Обещаю ждать её на парковке, расходимся по душевым.
Ленок порядком задерживается. Набираю. Игнорит. Это странно. Спешно возвращаюсь. Снова звоню. Слышу рингтон. Иду на звук. Мобильник разрывается в кармане, небрежно брошенной на скамейку, куртки. Разорванная рубашка валяется на полу. Пуговицы трещат под моими подошвами. Сознание разрывает её крик. Врываюсь в раздевалку. За загривок оттаскиваю от девчонки Сидорова. Валю его на пол. Недолгая борьба, и я верхом на нем. Зверски выбивают из хлыща всю похоть. По нервам битой бьет Ленкин крик. Меня разрывает от злобы, от первобытной ярости, от животного гнева.
- Вить, перестань, Витя!.. – хрипит Кулёмина дрожащим голосом. – Вить, ты убьешь его!.. Степнов! – Мой кулак зависает в воздухе. На месте лица Ленкиного обидчика кровавое месиво.
Оглядываюсь на неё. Сидит, поджав по себя ноги, руки к обнаженной груди прижимает. Дрожит. В глазах страх.
- Убирайся! Из универа убирайся! – Отхожу от него. – К Ленке подойдешь – зарою!
Парень медленно поднимается на ноги. Сплёвывает на пол сгусток крови. Криво усмехается. Шипит от боли. Подбирает свою футболку. Я загораживаю собой Ленку.
- Витя, значит, ну-ну!.. – Презрительная усмешка. Вновь сплёвывает и уходит, громко хлопнув за собой дверью.
- Всё, Лена, всё… - Прижимаю к себе рыдающую девушку. Её трясёт. – Всё позади, моя хорошая, всё позади… Всё. Будет. Хорошо. Тшш… - Укачиваю Кулёмину, как маленькую. Опускаю веки, вслушиваясь в её рванное дыхание. – Тише-тише, моя хорошая, тише…
- Отпусти меня – мне в душ нужно, - хрипит сбито, продолжая рыдать и всхлипывать. Отрицательно мотаю головой.
- В душ нельзя. – Девчонка вырывается. Заключаю её лицо в оковы своих ладоней. – Посмотри на меня. Мы сейчас поедем на мед. освидетельствование, а затем – в полицейский участок. Ты должна написать заявление. – И она вырывается, мотая головой.
- Нет. Нет! Нет!.. – Ловлю её за руки и обратно на пол тяну.
- Ты жалеешь его? – Глаза прячет. – Если бы не я, он бы тебя не пожалел!..
- Он мне ничего не сделал. – Поднимает на меня настороженный взгляд. – Слышишь, Вить, ничего. Он не успел. – Сдержанно киваю. – А ты… Ты чуть не убил его. Мы это уже проходили. Если за сломанный нос школьника тебя уволили, то сейчас посадить могут. Из-за меня посадить! Я не выдержу!.. – Утыкается в мою грудь. Обнимаю её за плечи и шумно выдыхаю. – И…
- Что? – Кровь в жилах стынет.
- Он слышал, что я зову тебя по имени. Прости. – И это «Прости» ножом по сердцу.
- Это ты меня прости. Две недели назад я… был груб с тобой. – Вырывая руки, шипит с досадой. – Я себя сейчас как со стороны увидел. Мне жаль. Прошу тебя, Ленок, прости… Пожалуйста…
- Отпусти меня. – Не прекращает попыток освободиться от оков моих сильных рук.
- Прости меня. – Губами к её влажному лбу прижимаюсь.
- Не трогай меня!.. – Решительно отстраняется.
- Лен, прости меня, пожалуйста. – Резко отталкивает меня. – Прости… Пожалуйста… - Вновь целую её в лоб. За плечи обнимаю.
- Мне нужно в душ. Отпусти. – Без борьбы. Сухо и обреченно.
- Вот так запросто спустишь ему это с рук?!
- Надеюсь, об этом никто не узнает. – Проводит своим тонким пальчиком по моим окровавленным костяшкам.
- Лен?.. – Поднимаю её лицо за подбородок.
- Спасибо, что вернулся за мной.
- Может, дома помоешься?
- Я. Пахну. Его потом. – Морщится, демонстрируя омерзение к самой себе. Встаёт. Достаёт из шкафчика полотенце и, прижимая его к груди, уходит в душ.
Оглядываюсь вокруг. Явные следы борьбы, драки. Разорванный Ленкин бюстгальтер, сорванная с её ремня пряжка. Кровь на полу. Остатками девичьей рубашки протираю пол, а затем выбрасываю ни к чему не пригодные вещи.
Ленка возвращается. Спортивную кофту на голое тело надевает. Подходит и за руку меня берёт.
- Домой меня отвези. – Ни жива, ни мертва. Пустые глаза. Монотонный голос.
- Что мы дома не видели? Поехали гулять.
- Нам нельзя. – Как маленькая, нос рукавом подтирает.
- Ленок, в Москве двадцать миллионов жителей, и…
- И среди них много знакомых твоей жены, - перебивает она меня.
- И что нам теперь, не жить что ли вовсе?! – ору на неё в пылу возмущения и тут же об этом сожалею. Какой взгляд она на меня кидает…
- Вить, мы не имеем права. Мы не можем быть столь беспечными. – Обреченно выдыхает. – Мне плевать на твою жену. Но Владик не пострадает из-за меня.
- Он и не пострадает. Одна наша прогулка мир моего сына не перевернёт. – Скептично жмёт губы. – На Арбате есть кафе одно – там самое вкусное в мире мороженное! И кофе!.. – Подмигиваю, и она обреченно переводит дыхание. Почти сдаётся. – На Арбате одни только туристы! – Пропускает свои пальцы меж моих. Сдаётся.