Отправлено: 06.04.11 08:41. Заголовок: Цитадель

Автор: попрыгаец
Название: Цитадель
Бета: All-a A
Рейтинг: R
Жанр: Angst, AU, OOC, фантастика
Пейринг: КВМ
Статус: в процессе

Идейные вдохновители: Кир Булычев, Аркадий и Борис Стругацкие.

В первый раз пишу в таком жанре. Сама удивляюсь: и что это на меня нашло?! Посему жду ваших комментариев; очень и очень приветствуется критика!
Тема с комментами тут: http://kvmfan.f.qip.ru/?1-12-0-00000244-000-0-0-1310929154
Очень жду!

И как это я сразу не додумалась поблагодарить forget-me-not за оперативное прохождение премодерации? Огромное спасибо!

Ксюша Буяна подарила мне и фику потрясающую обложку! Ксюша, спасибо огромное!

 Отправлено: 06.04.11 08:42. Заголовок: Пролог Этот день на..

Пролог

Этот день наступил. День его отъезда. Виктор Степнов готовился к этому несколько лет: бесчисленные лекции в Институте, изнуряющие тренировки, тысячи отсмотренных фотографий и видеофильмов. Ему казалось, что он знает об Эридеме все. Он уже собрал сумку и теперь сидел в полупустой квартире. Минут через десять придет такси.
Мужчина устало откинулся на спинку дивана. Последние минуты дома. Последние часы перед тем, как он покинет свою планету на неопределенный срок. Возможно, на долгие годы. Возможно, даже навсегда. Но Степнов ни о чем не жалел. Он сам выбрал этот путь, и сейчас его заботило только одно: Цитадель на далекой, опасной и чужой планете.
Требовательно запищал видеофон. Степнов нажал кнопку приема вызова: перед ним нарисовалась ушастая физиономия водителя. «Ваше такси на месте!» - сообщил водитель противным искусственным голосом. Виктор решительно поднялся с дивана, подхватил сумку. Оглядел квартиру; уже завтра сюда переедет его сестра. Усмехнулся и, поджав губы, шагнул за дверь. Набрал мудреный код на замке; «дверь закрыта» - сообщил
металлический голос. «Ну, прощай, квартирка!» - тихо сказал мужчина и вышел из дома.
До Института добрались за считанные секунды – пробок не было, трассы были свободны. Водитель попался молчаливый: вежливо поздоровался и, поведя ушами, пригласил клиента в кабину. Уточнил адрес и мягко поднял машину в воздух. Виктор усмехнулся про себя: роботы-водители прошлого поколения были куда как более разговорчивыми, и народ жаловался. Пришлось выделить целую группу роботехников, чтобы модернизировали водителей. Значит, получилось. Такси тихо плыло по воздуху, плавно огибая крыши высоток и шпили вышек. Вот и Институт; на парковке его уже ждут коллеги и бессменное начальство. Расплатившись с водителем, Степнов выпрыгнул из машины. Такси тут же взмыло вверх и растворилось в утреннем небе. Навстречу Виктору шагнул плечистый мужчина с коротко остриженными и посеребренными временем волосами и протянул руку для приветствия:
- Заранее, Виктор? – обратился к Степнову Стефан, директор Института межпланетных отношений. – Это хорошо. Джейн уже здесь, – и он обернулся к группе людей на парковке. Среди взволнованных коллег Виктор заметил незнакомую женщину. Он знал, что Джейн МакГинли всего сорок, но на вид он дал бы ей намного больше. Полностью седая, но с выправкой, достойной военного, она пристально вглядывалась в фигуру только что прибывшего. Ее преемника. Тяжелый взгляд, глубокие морщины на лбу – было ясно: чем бы ни занималась эта женщина, ее работа не из легких.
Все вместе вошли в Институт. Оставалась еще пара часов до того, как откроется портал, и Виктор шагнет в мир Эридема. У них с Джейн достаточно времени.

 Отправлено: 06.04.11 08:43. Заголовок: ***1*** Джейн МакГин..

***1***
Джейн МакГинли была специалистом с мировым именем. Именно поэтому ее первую командировали на Эридем. Эта маленькая планета была последней точкой на пути в соседнюю галактику, и без строительства порта на территории Эридема о межгалактической торговле можно было забыть. Земляне освоили всю солнечную систему и соседние планеты. Одна за другой вылетали с космодромов Земли экспедиции; какие-то были успешны, какие-то – отнюдь. Так или иначе, земляне изучили и частично заселили все планеты своей галактики. Все, кроме Эридема. Это было пятьдесят лет назад. Шел 2111 год. Люди и их межпланетные соседи уже и думать забыли о том, как это: решать дела государственной важности при помощи войн. Главную роль в современном мире играла информация и экономика; земляне были готовы предоставить Эридему выгодные условия торговли, льготы для вступления в межпланетное дипломатическое сообщество и еще пару десятков заманчивых предложений. И каково же было удивление земного правительства, когда первая дипломатическая миссия не смогла даже приземлиться на крошечной планете на краю галактики! Участники миссии разводили руками и рассказывали, что планета словно окружена непроницаемой сферой; корабль не смог ее преодолеть. Раз за разом земляне в буквальном смысле слова стучались на Эридем, но, так и не получив ответа, были вынуждены повернуть назад. Однако на Земле привыкли добиваться своего, и уже через пару месяцев на границу галактики полетел новый корабль. На этот раз отправили огромную экспедицию. Посадка состоялась, но диспетчеры Земли так и не получили ни подробного доклада, ни краткого отчета, ни хотя бы позывных с Эридема. Вторая экспедиция к краю галактики стала трагедией межпланетного масштаба.
И только через десять лет участники этой экспедиции вышли на связь. Их рассказ поверг в шок жителей всей солнечной системы и соседних планет. Вокруг Эридема действительно существовала непроницаемая сфера; протаранив ее, корабль загорелся. После аварийной посадки выжила только половина тех, кто был на борту. Вернуться было нельзя. Приборы связи отказали. Оставался один выход: оставаться здесь и пытаться починить связь, чтобы просить о помощи родные планеты. И они остались. Среди непроходимых лесов с живыми деревьями, среди полей, где попадались пропитанные ядом травы, среди болот, над которыми стелился ледяной туман, отнимавший память, они смогли выжить. Построили дома из деталей корабля, изучили местную флору и фауну и даже родили детей. После тысяч попыток починить связь им таки улыбнулась удача. Раньше времени постаревшие, изменившиеся до неузнаваемости, ожесточенные, но по-прежнему преданные своим родным планетам, участники второй экспедиции наконец вышли на связь. Говорил Петр Кулемин, капитан корабля и начальник экспедиции. Ему было всего пятьдесят, но на Эридеме он успел превратиться в древнего старика. Он рассказал, что помимо немилосердной и даже жестокой природы на Эридеме существовал кто-то еще. Поначалу их никто не мог ни услышать, ни увидеть; зато у переселенцев постоянно пропадали вещи. И только пару лет спустя, когда люди более или менее адаптировались к жестокой планете, научились неслышно ступать, чтобы не разбудить деревья, и видеть в темноте, чтобы не наткнуться на болото, переселенцы смогли познакомиться с жителями Эридема. Внешне похожие на людей, своими повадками эридемцы скорее напоминали животных. Они не говорили: рычали, шипели или урчали. Ели сырую пищу. Бесшумно подкрадывались к Кораблю (так вынужденные переселенцы назвали свой поселок) и брали то, что попалось под руку: провода, бумагу, даже сшитые из шкур куртки. Они никогда не ходили в одиночку, и если им встречался чужак, они его убивали. Вокруг Корабля выросла защитная стена, и жители поселка научились делать оружие. Прошел не один год, прежде чем удалось поймать эридемца. И еще год, чтобы он смог пойти на контакт. Оказалось, что планета вся состояла из равнин, по всему периметру окруженных горами. В одну из таких воронок на самом краю планеты и упал корабль экспедиции. В центре планеты было сплошное горное плато. На нем стояла Цитадель – мозг и сердце Эридема. Никто не знал, что или кто обитает в Цитадели, но все приказы оттуда исполнялись немедленно. Сами эридемцы жили в селениях вокруг Цитадели, стараясь не отходить от нее далеко. Каждую весну стражи Цитадели забирали эридемских юношей; часть из них возвращалась в родные селения, другие оставались за неприступными стенами. Цитадель внушала эридемцам страх и уважение; она была их опорой и защитой от собственной планеты: там выдавали оружие и еду, если выдавался неурожайный год. И жителям Корабля стало ясно: их появление на Эридеме Цитадели не угодно.
С тех пор на Земле не иссякали идеи и проекты по освоению Эридема. Но все они разбивались о непроницаемую сферу, которой была окружена планета. Сотни ученых ломали головы над тем, как переправить на Эридем человека без риска взорваться вместе с космическим кораблем. Связь с переселенцами поддерживалась постоянно. Те, кто занимался проблемой Эридема, уже знали имена рожденных там детей. Земляне стояли на пороге открытия телепортации, когда мир всколыхнуло страшное известие с жестокой планеты. Эридемцы похитили из Корабля новорожденную девочку. Внучку Петра Кулемина Лену. Отец девочки, сам родившийся уже на Эридеме, одну за другой снаряжал экспедиции к Цитадели. Из последней он вернулся чудом, все остальные погибли. Корабль жил в страхе. Девочку не нашли. И только через пять лет удалось наладить портал между московским Институтом межпланетных отношений и Кораблем. В 2141 году Джейн МакГинли первой шагнула в простой на вид дверной проем в Институте межпланетных отношений и оказалась в поселке переселенцев. Теперь, спустя десять лет, ей на смену должен был прийти Виктор Степнов.

 Отправлено: 09.04.11 20:13. Заголовок: А вот и я! Теперь у ..

А вот и я! Теперь у меня есть бета, так что ошибок в тексте быть не должно Аллочка, спасибо!

***2***
Никита Кулемин стоял перед громадным деревянным прямоугольником, больше всего напоминающим дверь. Вот назвать его дверью он никак не решался, хотя старые – те, которые прилетели на корабле – говорили, что на Земле все двери такие. А у них в поселке такая громадина была роскошью: ведь лес-то добывать непросто. Сначала надо дождаться периода спячки деревьев; потом выйти в густую чащу молодняка: он хоть и тоньше, зато поспокойнее будет. Свяжешь вместе три-четыре гибких стана – и начинай из земли вытаскивать; да сразу корни надо обрубать, не то яд прожжёт насквозь дубленые сапоги и штаны из бычьей кожи. Потому-то и был в Корабле лес в большом дефиците.
Вообще, тут все было в дефиците – так старые говорили. А отец рассказывал, что там, на той планете, есть все и в избытке. И есть такие штуки – деньги. Надо принести их в большой дом и обменять на то, что тебе нужно. Называется «магазин» - это слово он хорошо помнил еще со школьной скамьи. Его учителя уже нет в живых, и вообще старых осталось мало. Хорошо хоть построили портал этот, и вот Джейн приехала. Жалко только, что он так странно работает: раз в десять лет пропускает по одному человеку. Они говорят, это из-за того, что Эридем далеко от Земли. Вот бы все время работал, как настоящая дверь! Тогда они переправили бы сюда с Земли много-много людей и нашли бы его девочку. Его дочку Леночку.
Сколько ей сейчас? Никита мысленно прикинул в уме даты. Кажется, пятнадцать… Да, точно, ей должно быть пятнадцать. Интересно, а узнал бы он ее, встретив среди эридемских выродков, на болотах? Никита нахмурился. Эридемцев он не любил. За их шакалью хитрость, за изворотливость, за рычаще-шипящий язык, за то, что обрекли старых на гибель, за то, что умыкнули дочку. Да масса была причин их не любить. Хотя старые всегда говорили, что ненавистью ничего не добьешься. Всё ловили их, занимались, языку пытались научить и их шипение разбирали… Вон отец его сколько времени убил на того, которого первым поймали! Он, Никита, хоть и был тогда мальцом совсем, а помнил, как отец все вслушивался в неприятное шипение и что-то быстро чиркал на клочке бумаги. И ведь выучил-таки их язык, отец-то!
Кулемин глянул на двор: большие часы показывали без пяти три. Совсем скоро приедет этот, новый, с Земли. Жалко, что Джейн уехала. Она была интересная, хоть и толку было от нее ноль. Он думал, пришлют робота какого, чтобы дошел до злополучной Цитадели! А они прислали женщину, пусть сильную и выносливую, но женщину. И она вовсе не собиралась искать его дочь. Она все что-то спрашивала, записывала; ну, правда, взяла на себя школу полностью: рисовала ребятам картинки на песке, рассказывала про другие миры. Освоила эридемский за год, да так, что учила детей! Она, как и старые, твердила, что надо найти точки соприкосновения с аборигенами. Обсуждала со старыми, как проникнуть в Цитадель и о чем с тамошними разговаривать. Он, Никита, считал, что все это ерунда. Набрать бы армию, да и шарахнуть по этой их Цитадели. И дело с концом! Чтобы знали, как детишек чужих воровать…
Никита тяжело вздохнул. Еще неизвестно, что за мужик этот Виктор Степнов. Может, тоже ученый, как и Джейн. Она все объясняла ему, что вот так просто нельзя пойти в Цитадель и выяснить, где Лена. Ему вообще порой казалось, что там, на Земле, никому до Лены дела нет. Им только порт этот несчастный нужен, а на дочку его плевать. Но где-то в глубине души Никита Кулемин надеялся, что ему удастся уговорить нового мужика с Земли пойти с ним к Цитадели… Большой и грузный сорокалетний мужчина, он часто чувствовал себя бессильным ребенком. Понимал: только силой тут ничего не решишь. Надо что-то придумать. Отец бы мог, но, наверное, не хотел. Он вообще сильно сдал в последнее время. А Никита Кулемин, один из первых эридемских детей, не был и вполовину так умен, как его отец. Зато был выносливым и ловким и приносил больше всех деревьев для стен. И лучше всех стрелял из арбалета. И учил детей метать дротики, чтобы могли охотиться в лесах. Вот Вера, жена, та была другая. Она была ученая: впитывала знания, как земля – капли дождя, много и подолгу разговаривала со старыми, читала их книги, знала, как работает связь в остове корабля. Она мечтала взглянуть на планету своих родителей и верила, что когда-нибудь это произойдет. Старые говорили, что пока рождаются такие, как Вера, цивилизация не пропадет. Когда приехала Джейн, Вера все приглашала ее в гости, поила чаем, расспрашивала про Землю. И все плакала, рассказывая про Леночку. Так мало она побыла мамой – всего-то пару месяцев… Кулемин смахнул непрошенную слезу. Однажды Вера не выдержала, ушла. Ушла ночью, одна, искать свою крошку. Нашли потом только ее куртку да самодельный амулет, что Никита ей смастерил. И Джейн тогда сказала, что, может, и не надо добиваться контакта с эридемцами. Может, лучше подождать, пока на Земле наладят портал, и тогда их всех заберут отсюда. А отец ответил, что все не поедут. И кивнул в сторону окна: там затеяли догонялки подростки. Второе поколение на Эридеме. Они умели лазать по деревьям как обезьяны и мастерски дрались. Они могли выжить в эридемских лесах, по запаху отличая съедобное от ядовитого. И на Земле, сказал отец, им будет просто нечего делать…
Деревянная громада содрогнулась. Как будто кто-то толкал ее с другой стороны. Кулемин терпеливо ждал. На последнем сеансе связи сказали, что пришлют «следопыта». Отец объяснил, что так на Земле называли тех, кто в одиночку обследовал другие планеты и далекие уголки галактики. Еще один толчок – и прямо навстречу Кулемину из деревянной громады шагнул высокий брюнет.
- Виктор, - представился он и протянул Кулемину руку.
- Никита, - пожимая, назвался в ответ. И добавил: - Кулемин.
- Джейн про вас рассказывала, - вежливо продолжил брюнет. И сразу перешел к делу: – Вы меня проводите в Центр?
Центром в поселке назывался остов корабля, когда-то послуживший переселенцам самым первым домом. Теперь вокруг него ютились новые дома, отстроенные молодыми участниками экспедиции, а затем подлатанные и укрепленные Никитой и его сверстниками. А в Центре жили старые. И все ходили к ним туда советоваться по разным вопросам. Вроде как старые были у них за «руководство».
Следом за Никитой Виктор вошел в Центр. В самодельном кресле-качалке сидел абсолютно седой старик. Степнов узнал его сразу: это был старший Кулемин, капитан корабля. Дежурное приветствие, короткий разговор о том, где Степнову жить. «Вот, Виктор, а это тот напиток, что здесь называют чаем», - усмехается Кулемин в бороду. Да, он слышал об этом от Джейн. Снова разговоры о том, что над порталом трудятся , но мешает расстояние, о том, что когда-нибудь все наладится, а пока… Пока надо работать. Никита напрягся: вот она, суть разговора. Сейчас Степнов скажет, зачем, собственно, явился. Ведь не детишек же учить в школе, в самом-то деле! Джейн оставила после себя преемника из собственных учеников.
- На Земле считают, что на портал надеяться нельзя. Надо разобраться со сферой вокруг Эридема. Брали ее образцы - мы не знаем такого вещества. Это что-то иное, созданное не природой, но интеллектом, близким к человеческому. Наша задача – попасть в Цитадель и выяснить, кто управляет Эридемом. И я надеюсь, Петр Никанорович, что ваши люди… - Никита не верил своим ушам. Неужели их и правда интересует только…
- А Лена, моя дочь? – Кулемин-младший не сдержался. – Ты что же, не будешь ее искать?
Степнов обернулся на кипевшего негодованием Никиту и тяжело вздохнул. Да, эта девочка, кажется, Лена… Жалко мужика, конечно. Здесь, на Эридеме, дети не то чтобы были редкостью, но их было не так много, как могло быть на Земле. И за каждого в Корабле боролись, учили, тренировали, чтобы не только мог выжить на ставшей родной планете, но и не забыл своих корней. Что ответить?!
- Поймите, Никита, ваша дочь пропала, - он специально подчеркнул это слово, словно ее не похищали, - пятнадцать лет назад. Даже если я попаду в Цитадель, вряд ли узнаю ее среди эридемских женщин. Она уже не наша, она – их! – Степнов видел, как багровеет лицо Кулемина-младшего. Но отступать от своей миссии он тоже не мог. Его задача – искать пути межпланетного сотрудничества. Попасть в Цитадель. Нужно было поставить в этом вопросе точку. – Мне очень жаль.
Никита не ответил. Круто развернувшись, он вышел под серое эридемское небо.

 Отправлено: 20.05.11 02:01. Заголовок: Та-да-да-дам! Не жда..

Скрытый текст

Та-да-да-дам! Не ждали? а я пришла Могу оправдаться тем, что перерыв не такой долгий, как с "Завтра"... Пойдет? Девочки, очень по всем соскучилась! Простите нерадивого автора! Темка с комментами жива. http://kvmfan.f.qip.ru/?1-12-0-00000056-000-180-0-1302721650

***3***
Она всегда чувствовала, что была другой. Мать часто ругалась, и ее злобное шипение разносилось по всей лачуге. Мать вообще стала злая с тех пор, как брата забрали в Цитадель и не вернули. Вот бы хоть разик, хоть одним глазком глянуть, что там, за огромной стеной из неотесанных валунов! Но об этом можно было забыть. Женщин и близко к Цитадели не подпускали. Их вообще никуда не пускали, даже в леса. Но она все равно ходила: убегала тайком от матери и шаталась с парнями, путаясь в травах и шутя отражая атаки ядовитых корней. Леса она не боялась, скорее, он казался ей домом. А вот их лачугу ненавидела. И мечтала, что когда-нибудь сбежит.
Мать заставила собирать кругляши. Кругляши – это такие маленькие штуки, которые растут в полях. Собирать их было больно, потому что на кустах с кругляшами водились кусачие гусеницы. Но перечить матери было куда страшнее, поэтому она взяла с собой кожаный мешок и двинулась на поле. По дороге ее окликнули: «Ясса!» Ясса – так ее звали. Окликал Бердо, сосед. Она не остановилась. Знала, что ему нужно: больно ухватить за грудь или прижать к сырой земле на поле и залезть под рубаху. Бердо не отставал, шел за нею, ускоряя шаг. Она побежала, но знала: он нагонит. И нагнал, но ей не было страшно. Хотя Бердо был втрое больше ее, она знала один секретный прием. Брат показал перед уходом. И когда на нее навалилось здоровенное тело, сделала, как учил брат: согнула коленку и со всей силы двинула под низ живота. Бердо сдавленно завыл и свалился на бок. Все случилось быстро – она даже не успела ничего понять. Под головой парня расползалась багровая лужа. Кровь. Она позвала его по имени. Потянула за грязную руку. Потрясла за плечо. Бердо не двигался. Сомнений не было: он мертв. Она его убила. И ей этого никогда не простят. Просто забьют копьями или камнями, как собаку, и ни мать, ни брат не помогут. Оставался один путь: в лес…
И она снова побежала, прямо в густую чащу. Деревья здесь уже знали ее и не выпрастывали корни под ноги, а расступались, давая дорогу. Скоро опустится мгла, и что ей тогда делать? А что есть? Сбавила шаг. Надо было искать укрытие. Гнездо или, может, дупло… Чтобы переждать мглистую черноту ночи. А там уж она что-нибудь придумает…

Степнов торчал на Эридеме уже месяц. Былая уверенность прошла: он понял, что не знает об этой планете ничего. Опытный следопыт, поначалу он здесь просто терялся. Опасность подстерегала на каждом шагу, и нужно было знать тысячу мелочей, чтобы не ошибиться и не оказаться в лазарете Корабля, где старик Кулемин мазал и поил заболевших какими-то снадобьями. Да еще Кулемин-младший его игнорировал, хотя мог бы, черт его побери, помочь! Степнов знал: Никита не один раз пытался дойти до Цитадели. И никто лучше него не знал, как обойти мглистые болота и где спрятаться от эридемского дозора, бороздившего леса вокруг селений. Но Кулемин молчал как рыба и на любые попытки объясниться не реагировал. О Лене Виктор помнил, но был уверен: искать девочку – все равно, что пытаться отделить воду от молока. Если она и осталась в живых, в чем Степнов ощутимо сомневался, то вряд ли смогла стать полноценным человеком.
Приводили эридемцев: мужчина оттачивал свои знания языка и напряженно вглядывался в их лица. О чем они думали? Пойманные силком, живущие здесь поневоле, они исподлобья глядели на мускулистого кучерявого мужчину. Виктор поражался тому, как похожи они на людей; хоть он и видел эридемцев сотни раз на фотографиях и видеоматериалах, в жизни их сходство с homo sapiens оказалось еще более поразительным. Толку от них было мало: они ничего, ровным счетом ничего не знали о Цитадели, кроме того, что она окружена неприступной стеной из неотесанных валунов и что каждую весну туда забирают юношей. Тот единственный, кто побывал там еще в молодости, наотрез отказался рассказывать об увиденном. «Запрет!» - однозначно отвечал он на все вопросы жителей поселка. Никита предлагал его пытать, но старые только отмахивались, как от назойливой мухи. Что они, дикари какие, в самом деле? Правда, эридемец честно признался, что попасть в Цитадель самостоятельно нельзя. В стене был только один проход, и увидеть его снаружи было невозможно. У них в селении поговаривали даже, что проход открывается каждый раз в новом месте. Кроме того, вокруг Цитадели плотным кольцом жались друг к другу домишки аборигенов - мимо них незамеченным не пройти. Виктор понимал: чтобы выполнить задание, ему нужен свой человек. Точнее, не человек, а эридемец. Иначе его ждет полный провал.
Ближе к ночи Степнов выходил за ограду поселка и вглядывался в темную мглу. Говорили, что местные подходят к поселку только в темноте, а днем – боятся. И каждый раз Степнов ждал, что встретит какого-нибудь аборигена и сможет с ним договориться. И тут же уйдет с ним вдвоем, никого не дожидаясь. А потом принесет в Корабль детальный план Цитадели и подробный рассказ о том, как он, Виктор Степнов, победил эту гордую планету.
Сегодняшняя ночь не была исключением: Степнов напряженно вглядывался в почти непроницаемый мрак. Ни движения. Тщетно напрягал слух, пытаясь различить шелест листьев или тихую поступь. Все напрасно: ни шороха. И вдруг… Не может быть! Ему послышалось? Как будто стон… Еле слышный, почти неуловимый. Кажется, из леса. Машинально проверил арбалет на плече, сжал рукоять ножа. Осторожно ступая, боясь разбудить деревья, пошел на звук. Ближе, еще ближе… И вдруг, словно из-под земли выросла, прямо перед ним вскочила человеческая фигура. Реакция следопыта не подвела: Виктор моментально скрутил незнакомцу руки, не давая пошевелиться. И услышал отчаянный женский крик.

Все, что было дальше, она помнила плохо. Так хотелось есть и спать, что было все равно, куда ее тащат и зачем. Ноги не слушались, идти она не могла. Сил упираться не было. Он – а это явно был мужчина – нес ее, как свою добычу, перекинув через плечо. Деревья редели - значит, скоро кончится лес. И словно в подтверждение ее мыслей, в тягучей ночной мгле проступили очертания ограды. И только тогда она поняла: это было то странное селение, о котором рассказывал брат. То, куда Цитадель запретила ходить строго-настрого. Но все равно ходили. Иногда не возвращались.
Она испугалась. Кричала, царапалась, кусалась, била по крепкой спине - все бесполезно. Шаг за шагом они приближались к этой ужасной ограде. Зачем она убежала? Лучше бы осталась дома, может, все бы обошлось! А теперь ее точно прихлопнут как муху…
Часовой на посту встретил Степнова изумленным взглядом. Никому еще не удавалось изловить аборигена в одиночку. Шагнув за ограду, мужчина, не особо церемонясь, опустил свою ношу на землю. Достали фонари. Теперь можно было разглядеть добычу. Грязная с прорехами рубаха до колен, на ногах кожаные чуни – такие носили все эридемцы, - лодыжки все в ссадинах и порезах. Руки тонкие, хрупкие, сразу видно – девушка. Грязные, спутанные волосы закрывают испуганные глаза. А глаза красивые, зеленющие…
Несмотря на ночь, вокруг Степнова с его добычей уже собралась толпа. Тихо перешептывались, но о чем – Виктор не слышал. Шаркая, опираясь на суковатую палку, подошел старик Кулемин и сдавленно охнул. Растолкав толпу огромными ручищами, к девушке пробрался Никита. Люди замолчали. Мужчина опустился около девушки на колени и аккуратно, даже нежно, отвел спутанные космы с лица. Только теперь Степнов увидел, что девушка по-настоящему красива. «Вера…» - выдохнул Кулемин, прижимая к себе хрупкое тело. А рядом уже стоял седой старик. «Нет, Никита, это не она, - Кулемин-старший покачал головой. – Слишком молода и просто очень на нее похожа. Это твоя дочь, Никита. Это Лена».

 Отправлено: 24.05.11 10:12. Заголовок: ***4*** Оторопевшие ..

***4***
Оторопевшие жители Корабля глядели на худенькую девушку со спутанными светлыми волосами и ободранными в кровь коленками. Она под их взглядами съежилась, сжалась в комок от страха. Смотрела исподлобья затравленным волчонком. Увидев, что какой-то здоровенный мужик опускается рядом с ней на колени и протягивает руку, дернулась как от удара током. Здоровенный руку опустил, но глаз не отвел. «Лена, - прошептал тихо, - Лена…» И еще какие-то слова, которых она не разобрала. И заплакал, неуклюже вытирая слезы огромными ручищами. Другой, с белыми, как снег, космами и узловатой палкой в руке, принялся его утешать. Остальные молча таращили глаза. Прибежали дети, принялись показывать на нее пальцем и смеяться. Было холодно, и очень хотелось есть. Но холод и голод – это ничто по сравнению со страхом и ненавистью к синеглазому. Зачем приволок ее сюда? Сейчас стоит чуть поодаль, смотрит внимательно, о чем-то задумался. Что он с ней сделает? Убьет? Надругается? Выкинет обратно в лес? Вот был бы брат…
Степнову этот всеобщий ступор начинал порядком надоедать. Он кивнул старику Кулемину, и тот увел сына. Махнул остальным: расходитесь. Непонятно почему, но его послушались. Только стайка ребятни с любопытством жалась к забору, не желая пропускать интересное зрелище. А девчонка все сидела на голой земле, обхватив тонкими руками острые коленки. «Нашлась, значит, Лена, - подумал Степнов. – А могла бы вырасти симпатичной девушкой, между прочим! Эх, и что теперь с тобой делать?» Мужчина шагнул к своей добыче. Присел перед ней на корточки, положил руки на плечи – хотел помочь подняться – и вскрикнул от боли. На руке краснели следы зубов. Девчонка сверлила его взглядом и рычала. «Тьфу, волчонок!» - выругался про себя и оглянулся на забор. Ага, испугались: сбежали все как один. Сейчас пойдут трепать по поселку, что эридемская оборванка – зверь. И будут, кстати, правы. Никиту только жалко. Как он теперь будет? А главное, с этой-то что делать? Он повернулся к Лене. Сидит все в той же позе и смотрит на него, не отрываясь. Видать, не от хорошей жизни ты, голубушка, в лесу-то ночевала. И замерзла, наверное, и поесть мечтаешь. Степнову вдруг стало ее жаль. Захотелось обогреть, накормить, разговорить, наконец! Решение пришло немедленно – и как он сразу не догадался? Она именно то, что ему нужно. Она из них, из эридемцев! Задача проще простого – втереться в доверие к этой дурочке и вызнать про Цитадель. А там уж как пойдет…
Он сел напротив нее. И прежде, чем протянуть руку, тихо по-эридемски сказал: «Не бойся. Я не обижу».
«А он красивый, - подумала Лена. – Не то что Бердо и остальные. И у него доброе лицо, почти как у брата». Он обещал ей еду и тепло. И она пошла за ним, стараясь унять бешено колотящееся сердце.

Прошло два месяца. Корабль поутих, привыкнув к новой жительнице. Поселили ее в одном доме со Степновым, за перегородкой. Никита бушевал и пытался забрать ее к себе - не далась, так и осталась с синеглазым. Никто здесь не звал ее Ясса. Когда она называла себя, качали головой, тыкали в грудь и говорили четко и громко: «Ле-на, Ле-на…». Ну и ладно. Хотя Ясса красивее. А этот, синеглазый, звался смешным именем «Ви-тя». Он, как только привел ее в дом, сразу хлопнул себя по мускулистой груди и сказал: «Ви-тя», а потом – единственный из всех – положил руку ей на плечо и вопросительно заглянул в глаза. И она поняла: спрашивает ее имя. Синеглазому было интересно, а всем остальным – нет. Ответила: «Ясса», он рассмеялся, покачал головой и по-эридемски объяснил: «Это теперь ты Ясса, а раньше была Лена. Лена мне больше нравится».
Вообще, синеглазый был странный. По-эридемски говорил мало и неохотно, все учил ее своему языку. И она училась: уж очень хотелось ему удружить, стать чуть ближе, чем он к себе подпускал.
Женщины здесь, в поселке, были добрые. Научили ее варить похлебку из зеленых грибов, а она взамен показала, как правильно собирать и сушить кругляши, чтобы хватало на зиму. Ей подарили мужскую одежу – штаны, здесь их все носили. Попробовала – оказалось, и правда, удобнее, чем в рубахе. Эти, из поселка, были совсем не страшные: не страшнее ее сородичей. По крайней мере никто ее не бил и не пытался насильничать. А она и за это была благодарна.
Хлопнула входная дверь. Лена метнулась к плите – помешать густое варево грибной похлебки. Синеглазый пришел, и надо его накормить. Он всегда так: как придет, сразу садится есть. И ни слова не вымолвит, только черпает ложкой да смотрит исподлобья. Вот и сейчас… Какой же он все-таки... красивый. Одни глазищи чего стоят. Смотрит, чтоб его. Вот-вот взглядом прожжет. Молчит. Ложкой стучит о плошку. Быстро съел – вкусно, значит. Опять смотрит.
«Какая же ты… красивая! Ле-на. Такое нежное имя. Ты мне нравишься, Лена. Ты мне нравишься, дикая девочка с повадками волчицы. Мне нравится учить тебя, невзначай касаться плечом, когда ты режешь овощи. Нравится ловить твои руки, когда ты собираешь целебные травы. Нравится смотреть на тебя, зеленоглазую… Но мы из разных миров, Лена. Там, в Москве, ты будешь чужой. А здесь, на твоей планете, чужак – я… Что же мне делать, Лена, что делать?»
Протянул руку через широкий стол. Осторожно погладил запястье. Пальцы грубые и теплые. Приятно… Отчего-то стало жарко и захотелось расстегнуть рубаху. Потянулась было к пуговицам, но перехватила его горящий взгляд и – зарделась. Только и успела услышать шумный выдох «Лена…», и уже его жесткий рот на ее губах. Вот, значит, что... Значит, и он тоже… Оттолкнуть. Убежать. Обратно в лес. Чтобы никто. Никогда. Не нашел.
Хлопнула входная дверь. Виктор сплюнул кровь. «Укусила! Волчонок, ей Богу». Ладно, далеко не убежит. Снова кинул взгляд на дверь. Ее чуни остались на месте. «Опять босая, несносная девчонка! Ну, как ребенок! И не заболеет ведь. И куртку не взяла». Куртку он сшил ей сам: крепкая, добротная, из хорошей кожи, она защищала от дождя и от ветра. Даже парни завидовали.
Виктор поднялся. Не забыть эту чертову куртку. Взять нож – на всякий случай. Прикрыть входную дверь. Что может быть проще, чем найти след босой ноги?!

катализатор творческого процесса: http://kvmfan.f.qip.ru/?1-12-0-00000056-000-0-0-1306107591

 Отправлено: 26.05.11 09:13. Заголовок: http://jpe.ru/1/max..

Скрытый текст


***5***
Пока искал ее по всем закоулкам Корабля, о чем только не передумал. Вот девчонка, всю душу вымотала! Хоть и живет здесь всего-то два месяца.
Сначала эта дурацкая история с ее отцом. Степнов тогда привел ее к себе, напоил чаем, намазал разбитые коленки терпкой мазью и уложил спать под меховые шкуры. Она проспала весь день, а к вечеру заявился Никита. С порога бросился обнимать дикарку, прижимал к себе, шептал ее земное имя. А она испугалась, сжалась вся и смотрела затравленно. Когда Никита в очередной раз прижал к себе худенькое тело, она только сдавленно вскрикнула и по-эридемски попросила Виктора: «Только не отдавай меня ему! Уж лучше ты…» Степнов опешил. А Никита отшатнулся от нее, как от чумной. Только глаза таращил, не в силах вымолвить ни слова. Виктору стало по-настоящему жаль эту девочку. Что же за жизнь у этих дикарей, если она любое прикосновение воспринимает как намек на близость? Да, видно, несладко ей жилось. Тем более что девчонка-то ничего, даже очень ничего…
Степнов остановился. Оставался последний дом, на самом краю деревни. Лена иногда пряталась за ним, когда никто не видел, и тихо плакала – о чем, Степнов так и не узнал. Надо поискать ее там. Да, вот тогда-то он и обратил на нее внимание, как на девушку. Именно в тот вечер, когда пришел Никита, он и признался себе в этом самом «очень даже ничего».
Виктор тогда молча отодвинул окаменевшего Кулемина-младшего и бережно взял ее тонкие руки в свои. Усадил на лавку. «Что ты? – говорил так мягко и нежно, как только мог. – Он ничего тебе не сделает. Это не то, о чем ты думаешь. Он… понимаешь, он твой отец!» Девушка подняла голову на огромного мужчину с волосатыми руками. «Отец?» - переспросила, удивленно глядя на Никиту. Тот присел перед ней на корточки, заглянул в глаза. «Да, отец, па-па, - отчетливо, по слогам произнес земное слово и продолжил на ее родном наречии: – Ты родилась здесь. Они тебя унесли ночью, когда никто не видел. Мы искали тебя, искали много лет – но так и не нашли. А он, - Никита кивнул в сторону Виктора, - принес тебя вчера из леса. Ты очень похожа на свою мать…» - И мужчина ласково провел по волосам девушки.
Лена отпрянула и вцепилась Степнову в руку. «Мать? А как же… как же моя мать там, в деревне? И мой брат?» – Она взглянула на Виктора, ища поддержки. Тот покачал головой. «Он не брат тебе, Лена. А та женщина не твоя мать. Ты человек». – Последнего слова она не знала. «Человек? А что такое человек?» Мужчины замолчали и переглянулись. Она била метко. Что такое человек, и кто такая она, эта девочка?
Никита принялся рассказывать что-то о Земле, о том, как появился на этой планете космический корабль, как вырос поселок и как эридемцы похожи на людей. Лена молчала, устремив безжизненный взгляд в никуда. Виктор видел, как часто бьется синяя жилка на шее под тонкой кожей. Как дрожат исцарапанные руки. Как крепко стиснуты зубы. Лена не дослушала - оттолкнув Никиту, вскочила и выбежала из дома. Виктор метнулся за ней, догнал. Обхватил крепко, держал, чтобы не вырвалась. Она била его ногами, кусалась и по-эридемски звала мать. Никита, стоя на крыльце степновского дома, вытирал слезы. Что-то он сильно сдал в последнее время. Лена повисла на руках Виктора. Сил больше не было. Заплаканный Кулемин предпринял последнюю попытку: «Лена, дочка, идем со мной!» Зло огрызнулась: «Нет!»
Так и осталась со Степновым.
Потом все более или менее успокоилось. Приходил мудрый старик Кулемин, говорил тихо и внятно – он знал эридемский лучше всех, – держал внучку за руку, что-то объяснял. Показывал фотографии отца с матерью. Старик ей явно нравился – Лена не бегала от него и внимательно слушала его рассказы. Постепенно привыкла к мысли, что Кулемины ей вроде как не чужие, но полюбить их пока не успела. Виктор знал, что она прячет под матрасом фотографию матери и, когда думает, что он не видит, смотрится в осколок зеркала, сравнивая себя с Верой. Никита приходил почти каждый день. Просто сидел на лавке и смотрел, как она пытается варить похлебку, как сушит шкуры, как сшивает полотнища для новой рубахи, моет плошки. Степнов даже привык к нему. Привыкла и Лена.
Единственное, к чему Степнов привыкнуть не мог – к Лениным взглядам. Она не умела прятать взгляд. По сути, она вообще ничего не умела прятать: ни эмоции, ни мысли, ни чувства. Все наизнанку. Как у ребенка, чистого в своей непосредственности. Она смотрела, а он чувствовал себя как под микроскопом: словно каждый миллиметр его кожи тщательно изучают, будто она смотрит внутрь него. И как не умела она прятать настоящую себя, так и его видела настоящего, насквозь.
Однажды он занимался с ней. Показывал фотографии и картинки: Эйфелеву башню, Эрмитаж, «Танцующий дом» в Праге, Собор Саграда Фамилия… Так увлекся, что не сразу заметил: она не разглядывает достопримечательности. Она смотрит на него. Перестал рассказывать про башню в Пизе и спросил прямо:
- Тебе неинтересно?
- Почему? – Встрепенулась, как птаха, которую спугнули с насиженного места на ветке дерева. – Я слушать.
- Слушала, - поправил машинально. Она смешно коверкала его родной язык, но было видно: старается. И это было приятно. – Ты не слушала. Разве не красиво?
- Касиво?
- Не «касиво», а «красиво», - он перевел новое для нее слово на эридемский. – Вот скажи мне, что ты видела красивого?
- Ммм, красиво… - Лена задумалась и уставилась на стену, припоминая. – Ну, брат был красиво. Хотя нет, он был добрый. Закат красиво, если из поля смотреть. Корабль ваш блестючий, тоже красиво. И еще, - она посмотрела ему в глаза, - ты красиво. Красивый. Ты.
Виктор собрал картинки в стопку: надо было вернуть их обратно в школу. Молча развернулся и вышел из дома, а Лена осталась сидеть за столом.
Когда он вернулся, девушка уже спала. Виктор присел на кровать, поправил теплые шкуры: Лена всегда раскрывалась во сне. Такая нежная, красивая… Красивая. Н-да. Похоже, его план работает, вот только есть одно «но»: работает он в обе стороны…
А потом этот дурацкий ужин. Виктор и самому себе не мог объяснить, что на него нашло. Как наваждение, ей-богу! Так вдруг захотелось почувствовать ее, увидеть ее стыд и смущение, смять тонкие губы… Да что там губы! Всю ее захотелось, всю – без остатка!
Степнов заглянул за дом; так и есть: снова спряталась, укрылась от всех. Теперь главное – не напугать. Подошел тихо, почти подкрался, но она все равно услышала. Обернулась и снова уткнула в колени мокрое от слез лицо. Виктор укрыл острые плечи курткой. Задержал руки и почувствовал, как она дрожит – то ли от холода, то ли от страха. Сел рядом, обнял и прижал к себе. «Зачем?» - спросила Лена, даже не подняв головы. «Надо», - уверенно ответил Виктор и прижал еще крепче. Кожей чувствовал ее всю: как боится – чужих ей людей, его и саму себя; как сомневается – оставаться здесь или бежать обратно; как скучает – по брату и по своим привычкам; как сгорает от любопытства – а как это, быть человеком? «Зачем надо?» - снова спросила Лена, всхлипнув. «Хочу», – ответил мужчина все так же уверенно.
Больше она ничего не спрашивала. Только грелась в его сильных руках. А потом повернулась и сказала: «Я тоже… надо. Я тоже хочу».

тынц

 Отправлено: 03.06.11 09:30. Заголовок: Прода посвящается М..

Скрытый текст

Прода посвящается Марине Straus, которая ратовала за влюбленного Витьку. Марина,

***6***
Вчера пришла фонограмма из Москвы. Там ждали, что лучший на планете следопыт уже близок к цели. Думали, что вопрос с Цитаделью решится на днях. Гадали, что станут делать с планетой. Оживляли проекты межгалактического порта.
А лучший следопыт планеты с глупой улыбкой робко гладил по руке спящую девушку. Свою девушку. Свою Лену. Дрогнули ресницы - проснулась. Распахнула огромные глазищи и уставилась на мужчину.
- Витя?! Что ты делаешь? – Она говорила уже почти без ошибок. – Я думала, ты еще спишь.
- Лена… Леночка моя… - Прижался губами к тонким пальцам. – Я соскучился…
Порывистые объятия, горячие губы, властные руки. Да гори она огнем, эта Цитадель, и Москва со своей фонограммой тоже!
Потом молчали вдвоем на кухне, Лена разливала чай. Чай… вот бы отвезти ее на Землю и дать попробовать настоящий чай, а не тот травяной отвар, который здесь служил заменой привычному для землян напитку. Отвезти на Землю. И снова, в тысячный раз, Виктор отгонял назойливые размышления о том, сможет ли Лена жить на Земле. Их будущее… А было ли оно, это общее будущее?
О, это прекрасное время любовной весны! Когда чувства только расцветают и обжигает каждое касание, каждый взгляд. Когда нет места проблемам и раздумьям, а есть только всеобъемлющее желание быть рядом – каждый час, минуту, секунду. Когда тело объято теплом, перед глазами – туман и видишь только того, второго человека. Когда ты счастлив и ничто не способно это счастье разрушить.
У них не было времени думать о том, что будет завтра, и не было смысла размышлять, что будет через год. Любили друг друга ежесекундно: в переплетениях рук, в перекрестьях взглядов, в переживаниях дурманящей близости. Она отдавала себя и ничего не просила взамен. Не знала слова «люблю» и потому не ждала горячих признаний. Цепляясь за мощную мужскую спину, прикусывая горячую кожу, старалась не разбудить соседей и думала, что это и есть высшее счастье. Чувствовала: без него невозможно, но названия этому не давала. А он не спешил помогать.

Он научил ее рассказывать о себе. Так и узнал, что приемная мать никогда не любила ее, что убежать из селения было проще простого – знай только лазейку в изгороди; что старший брат научил драться по-мальчишечьи. Лена никогда не называла его имени, говорила просто «брат». Он был единственным из эридемцев, по кому она действительно скучала. Когда вспоминала его, всегда грустила.
- А брат-то почему не удержал тебя? – спросил Степнов, когда они с Леной в очередной раз обсуждали ее побег из селения. Она опустила глаза и прошептала:
- Его нет. Он в Цитадели.
Степнова словно током ударило. Время не ждет, и московское начальство тоже. Виктор решил идти напролом:
- Лена, а ты хочешь увидеть брата? – Уставился на девушку, выжидая. Резко вскинула голову, метнула зеленые молнии.
- Витя, ты не понял. Он в Цитадели.
- И что, она прямо такая неприступная? – Степнов усмехнулся. Что-то подсказывало: ответ ему известен.
- Не знаю я, какая она там неуступная, - ей никогда не удавалось с первого раза повторить новое слово правильно, - но брата я больше не увижу. Его забрали, и – как вы там говорите? – дело с концом!
«Ва-банк!» - подумал Степнов и выпалил:
- А если я туда пойду и приведу его?
Лена швырнула на пол не до конца сшитые шкуры.
- Ты? Пойдешь? Да ты даже в селение не проберешься! Ты же… - умолкла, подбирая слова. Степнову стало обидно: уж с кучкой эридемцев-то он мог бы справиться!
- Я что? – вызывающе поинтересовался мужчина. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, зачем он вообще сюда явился.
- Да хотя бы то, что ты топаешь, как… вспомнила! – слон! – Она рассмеялась, но почти сразу стала серьезной: – Когда ты ночью крался ко мне в первый раз, я все слышала. И как по утрам по волосам гладишь – слышу. И как переворачиваешься под одеялом. Мы все хорошо слышим, Витя. И хорошо видим. И мы умеем здесь жить, потому что это наша планета. Ты никогда не дойдешь до Цитадели. Тебя просто убьют раньше, Витя. – Она слабо улыбнулась. Вот ведь глупый! Большой, знает много, а такой глупый.
- А если ты пойдешь со мной?

Это, конечно, был большой секрет. И, конечно, об этом знали все жители Корабля от мала до велика. Тысячу раз обсудили все с Кулемиными: Никита рвался помогать, старик удерживал. Роняя скупые слезы, гладил внучку по светлым волосам, но остановить не пытался. Знал: без нее Степнову не пробраться. В их возвращение не верил, но все же надеялся, что сможет еще раз заглянуть в зеленые глаза.
Сотни раз пытались обмозговать хоть какой-то план - Лена насмешливо кривила губы и говорила, что по плану все равно не выйдет. Степнов ярился: «Что, наобум идти?» Она цедила сквозь зубы: «Ты там даже не был никогда. Я сказала: пройдем, значит – пройдем!» Так и расходились ни с чем.
Осень наступала лету на пятки. Надо было решаться, а Степнов все тянул с выходом. Куда-то подевалась его хваленая целеустремленность. Придумывал отговорки: то Лена выглядит нездоровой, то у него ногу тянет, то крышу чинить… И только ночью, собирая капельки пота с ее тонкой кожи, прижимая к себе ее всю, дрожащую от наслаждения, вдыхая запах, ставший до боли родным, признавался самому себе: тянет, потому что не хочет брать ее с собой. Потому что знает: это опасно. Можно не вернуться домой. Можно вообще никуда не вернуться. Запрещая давать волю чувствам и отгоняя мысли о том, почему так хочется оставить ее здесь, в Корабле, в безопасности, прекрасно понимал: он ее любит. И точка.

 Отправлено: 11.07.11 21:42. Заголовок: ***7*** - Да какого..

***7***

- Да какого черта! Я чуть с ума не сошел, Лена! Я…
Она молча зажала ему рот рукой. Стерпел обиду.
- Тише ты, землянин. Орешь как… ненормальный.
Он перешел на гневный шепот:
- Почему ты ничего не сказала?! Могла бы разбудить меня! Что я должен был подумать?! Просыпаюсь среди ночи, а Лены как не бывало! Рыбки ей захотелось половить! – Степнова несло, и никак не получалось остановиться. Они уже целый месяц торчали в этом чертовом лесу. Ночью занимались любовью, а днем она уходила. И, возвращаясь, всегда повторяла одно и то же: «Надо ждать. Цитадель позовет». Он чувствовал себя полным идиотом, хотя ясно отдавал себе отчет: Лена права. Все мужчины, даже те, кто ходил охотиться в горы и месяцами не появлялся в селении, вернулись. Знали: скоро откроются ворота Цитадели, и половина из них уйдет. Сунуться туда сейчас – чистое самоубийство. Надо было ждать.
Бездействие изматывало Виктора. Да будь она хоть тысячу раз права, от этого не легче! Сидеть бы ему в эридемском плену уже раз двадцать, если б не Лена, но и от этого не легче! Торчать бы ему украшением на колу в этой Цитадели, если б не Лена, но и это не помогало. А тут еще ее ночные вылазки. Бесшумная, легкая, ловкая, как кошка, эта девчонка была здесь дома. В дебрях ядовитых деревьев, на пропахшей солнцем траве, в зарослях жгучего кустарника, на берегу грязных озер она чувствовала себя своей. Видали мы Эйфелевы башни! Отведайте-ка наших грибов-крутышей, что катаются в толстых корнях, угоститесь дикими ягодами, да берегите руки и лицо, не то вмиг расцарапают цепкие ветви, искупайтесь-ка в наших озерах, где вода то жжет огнем, то щиплет холодом, зайдите в наши селения, да поосторожнее, не то проткнут грубым копьем, и поминай как звали!
Еда у них давно уже кончилась. Лена насобирала каких-то кореньев, вымочила в особой, тиной провонявшей воде, натерла темно-красными листьями и бережно завернула в тряпицу. «На вкус как ваши консервы будут», - обещала девушка. Они меняли место стоянки каждый день; Лена сама выбирала место для палатки, укрывая ее то в густых зарослях, то за огромным валуном, то под выступом скалы. Пару раз Виктору повезло подстрелить оленя. Они жарили его на костре, пытаясь скрыть пламя сплетенным из веток заслоном. Лена держала ухо востро - их не заметили. До селения оставалось полдня пути. Цитадель была как на ладони.
Он рассказывал про Робинзона. Лена смеялась: «Я, что ли, Пятница? Нет, не пойдет!» Одни в лесу, бывшем для одной домом, а для другого – скрытным, щедрым на ловушки врагом, они учились быть вместе. Говорить. И даже мечтать. Как войдут в Цитадель, как найдут брата, как вернутся к Кораблю. Потом умолкали. Он вспоминал Землю. Она боялась, что синеглазый шагнет в портал без нее. Чувства острые, что ни эмоция – лезвие ножа, что ни разговор – пламя. Он орал, она осаждала. Боялись потерять друг друга, боялись проявить себя. Не спешили узнать другого, но спешили жить и любить.
Лена положила на землю рыбу. Та еще трепыхалась, хватая беззубым ртом воздух. Надо развести костер, только очень тихо. Я возьму тебя за руку, притяну к себе: ну же, обними меня, приласкай! Пусть ты сильнее среди этих чертовых деревьев, все равно мы оба знаем, где твое, а где мое место. Только я могу принести мясо. Только я могу защитить от врага. Потому что я мужчина, а ты – моя женщина.
И обняла, прижалась, приласкала. Твоя, только твоя, навеки.
В первобытном лесу на окраине галактики сгорали двое, возвращались назад, к истокам времен, делили дела на мужские и женские, заново проходили путь человечества, оплетали друг друга сетью безумной страсти и становились сильнее.

А ночью она сказала:
- Мы пойдем туда завтра.
Виктор перестал гладить ее руку. Завтра… Какого черта?..
- Ты вот все решила, да? А меня не надо спросить?
- А зачем спрашивать? Я была в селении; нам можно больше не прятаться.
Степнов сел и резко развернул девушку к себе.
- В селении? Ты была… - запнулся на долю секунды, - дома?!
- Ну да. - Она спокойно смотрела в его напряженное лицо. – Да, я была дома.
Виктор схватился за голову.
- Лена, я так не могу. То ты говоришь, что к своим тебе ни шагу – убьют, то вдруг возвращаешься с полудохлой рыбой, спишь со мной, а потом заявляешь, что заходила к эридемцам погостить?!
Зеленые глаза вмиг потемнели.
- Погостить? Я сама эридемка, если ты не забыл! – она не говорила – шипела.
- Да, эридемка, блин! Землянка ты в сто пятьдесят пятом колене! – Степнов сорвался на крик. – Какого черта ты вообще туда полезла? Что ты творишь?
- Не ори. - Она огляделась по сторонам. Лес затих, словно перед бурей. – Живность перебудишь.
- Да плевать я хотел на твою живность! – Он все же перешел на шепот, но беситься не перестал. – Я тебе вообще кто? Тряпка половая? Ты где-то пропадаешь, молчишь, таскаешь какие-то коренья… Лена!
Он только сейчас заметил, что она не слушает. Зато смотрит во все глаза. А к его спине приставлено холодное острие копья.

 Отправлено: 23.07.11 05:53. Заголовок: ***8*** А потом ниче..

***8***
А потом ничего не было. Говорили по-эридемски, но так быстро, что Степнов мало что разобрал. Лену не тронули. Ему связали руки за спиной, да бросали изредка напряженные взгляды исподлобья – и только. А потом завязали глаза, дали тычка в спину и повели.
Повязку сняли уже в селении. Эридемские домишки были словно целиком слеплены из грязи – такой слой пыли, глины, копоти покрывал их покатые бока. Полукруглые, как эскимосские юрты, они напоминали копошащихся в траве жуков: такие же мелкие, черные и неприятные. Вместо дверей – дубленые на солнце шкуры. В белесой пыли копошились ребятишки: играя, отнимали друг у друга спелые ягоды, дрались. Женщины щедро раздавали им подзатыльники, пытаясь приструнить, и волком глядели на Лену. Та шла гордо, с высоко поднятой головой, не скрываясь. Навстречу выбежала бледная сухопарая бабка, презлющая! Ринулась прямиком к девушке, занесла было сморщенную руку для пощечины, но Лена сильно схватила ее выше локтя. Эридемцы замерли. Зеленые глазищи метали молнии.
- Не смей меня бить. – Такой Степнов никогда ее не видел. Отчаянная. – Ты мне не мать!
Вокруг заохали. Из соседней лачуги тенью выскользнула сморщенная старуха. «Убийца! – Костлявые руки тряслись от злости. - Заплатишь! За сына мне заплатишь!» Обратившись к остальным, зашипела: «Убьем ее! Чужая! Убьем!» Лена стояла молча. Старуха обернулась к сухопарой бабке. «Ты, Эла! Все ты! Змею пригрела!» И она смачно сплюнула в белую пыль.
В следующую секунду воздух взорвался испуганными возгласами. Даже дети побросали свои игрища и ринулись к матерям. Молодой статный эридемец крепко держал шипящую от злости старуху за горло. «Сама заплатишь, Эва! Бердо твоему туда и дорога была! И держись подальше от моей семьи, не то, - он махнул рукой назад, – сама знаешь!» Старуха обмякла. Народ стоял не шелохнувшись.
Виктор проследил взглядом за жестом молодого аборигена. И увидел ее, свою цель – Цитадель. Уродливое здание невообразимой формы, выложенное острыми камнями. Сколько лет они ее строили? Откуда взяли столько камней? Она была как на ладони – громадина, обнесенная крепкой, неприступной с виду стеной. Ни ворот, ни дверей, ни окон. Она как будто сама была живою – эдакое чудище, напряженно выжидающее, когда добыча послушно приползет в жадные до крови и мяса лапы.
Молодой мужчина обвел соплеменников тяжелым взглядом. «То же касается каждого, кто посмеет тронуть мою сестру», - и он указал на Лену.
«Значит, вот какой ты брат, - подумал Виктор. – Смельчак, сразу видно. А говорили, из Цитадели не возвращаются. Что-то пошло не так… Не так». Обдумать свою догадку Степнов не успел. Ощутимый тычок в спину, и теперь он – центр внимания жителей селения. Брат обошел его кругом, оглядел с головы до ног. Шагнул к Лене, кивнул на синеглазого пришельца: «Яса, твой?»
Лена замерла. План вот-вот треснет по швам. Брата она не брала в расчет. Обмануть этих болванов – одно, а вот облапошить брата – совсем другое. Он всегда смотрит в глаза. Ничего не боится. И больше всего на свете любит свою планету. На мгновение дрогнули губы, чуть дернулись ресницы – стало до смерти страшно за синеглазого. И тут же вскинула голову еще выше. Что-что, а Степнова она не отдаст и самой Цитадели.
- Мой. Поймала в лесу.
- Ты?! – брат то ли искренне удивился, то ли решил посмеяться. – И как, позволь узнать? И почему ты его не связала?
- Он говорит по-нашему. - Она пожала плечами. – Сказал, не будет убегать. Сказал, ему надо в селение. Я собирала грибы. Он шастал по лесу.
Народ вокруг зашушукался. В Виктора тыкали пальцами, смотрели с опаской и неприязнью. Брата боялись. А на Лену таращились с изумлением. Брат подошел к девушке вплотную. Грубо взял за подбородок.
- Не ври мне, сестра. Хоть мы и вместе выросли, а предательства я не потерплю. Где ты была?
- В их поселке. - Народ сдавленно охнул. Корабля явно побаивались. Брат хмыкнул.
- И?
- Я сбежала, - отвечала невозмутимо. Он должен поверить. – И в лесу поймала его. Он шастал, я выследила. Сплела сеть из веток и дождалась, пока уснет. У него интересный дом – из тряпки. Защищает от дождя. Он попросил проводить в селение. Было холодно, в его тряпичном доме тепло. Я согласилась. Я вчера была здесь, она меня видела, - Лена кивнула на разобидевшуюся крепкую бабу, которую когда-то считала матерью. – Она меня прогнала, сказала, если вернусь – побьет. Сказала, надо было мне там оставаться: чужая я. А я все равно думала вернуться и его вот привести. Но вы первые пришли. Теперь он ваш.
- Наш, значит… Вот что, Ясса. Завтра отведешь его в Цитадель. Это ее добыча.

Ночь укутала селение плотным мраком. Народ жался по своим лачугам; предчувствие перемен пугало. Еще ни разу порог Цитадели не переступала женщина. Да что там женщина! Просто в один вечер пугающая громада за спиной вдруг приблизилась как никогда. Чтобы вот так открыто: «отведешь его в Цитадель», так откровенно… Не к добру это, ох, не к добру.
Степнов лежал на груде веток за одной из центральных лачуг. Не спалось. Какой уж тут сон, когда такие дела! Ленкин план он оценил. Но одного никак не мог понять: почему ему ничего не сказала? Не обсудила, не пришла за советом, не спросила мнения? Значит, вот какая ты, Лена… Ласковая, податливая, любимая, но иногда немного… чужая. Как будто с другой планеты.
А Лена ворочалась на жесткой лавке, куда ее уложили спать. Мать все в доме перевернула вверх дном, словно хотела стереть дочь из памяти, даже ее койку в печке спалила. Удивительная злоба. Лена все гадала: почему эта женщина шестнадцать лет назад взяла ее, чужую, к себе? Ведь был же сын… Пожалела? Понравилась? Безумная догадка сполохом мелькнула в мозгу и тут же потухла. Но девушка все-таки уцепилась за эту мысль. Заставили?
Мать громыхала в кухне кастрюлями. "Явилась паршивка. Где только носило? По глазам вижу – врет. Все врет, до единого словечка. И синеглазый этот…" Мать обтерла руки подолом рубахи и присела на лавку, по-мужски расставив колени. "Разрази меня гром, девчонка в него втрескалась! Потому и врала так уверенно: его прикрывала, не себя". Саркастически хмыкнула. "Плутовка! А ничего ведь девка выросла, красивая! На мать похожа".
«Я ее брат, она моя сестра!» – он твердил эти слова как молитву. А голос внутри возражал: «Это приказ!» И не было выхода из этой закавыки. Призраками маячили воспоминания детства: он учит Яссу драться, они носятся друг за другом по полю, мать выговаривает за испачканные рубахи, Яссе страшно, а ему почему-то нет. Теплые воспоминания, приятные воспоминания. Пусть бы приходили еще и еще. Но они таяли, отступая перед другой, более четкой картиной: каменная громада позади, страх и тягость ожидания непонятного завтра, две фигуры в серых плащах, лица полностью скрыты. Видна только прядка белых волос.

 Отправлено: 05.10.11 22:16. Заголовок: Я даже не знаю, что ..

Скрытый текст

Я даже не знаю, что сказать в свое оправдание . А, вот: всех люблю! Очень! Нахально надеюсь на комменты.

***9***
Спать на узкой лавчонке было неудобно. К тому же холодно. И, что самое неприятное, – чертовски одиноко. Одиноко без крепких рук, без грубоватых горячих ладоней, без жаркого дыхания в затылок, без его хриплого, на выдохе: «Лена…». Хотела, пыталась, старалась уснуть, но настойчивое воображение одну за другой рисовало яркие картинки. Вот он целует ее первый раз – властно, горячо, глубоко. Вот он берет ее впервые – сильно, уверенно, страстно. Обнимает, гладит вечно спутанные волосы, учит своему языку, рассказывает о доме, смотрит… с надеждой? Только один раз они говорили о будущем. Лена тогда вспоминала брата и все мечтала, как увидит его и расскажет про Корабль. А Витя замялся и сказал: «А полетишь со мной на Землю? Родишь мне детей…» Договорить не успели: пришел Никита дубить медвежьи шкуры. А потом не довелось. Ушли к Цитадели, а пока шли – все больше ругались да собачились. Тут уж не до будущего.
Лена вытянула ноги. Лавка коротка. И хотя сейчас пресловутое будущее грозило совсем перестать быть, она отчетливо понимала: эти чувства – навсегда. «Синеглазый… Только помани пальцем, и я пойду за тобой, найду путь-дорогу и вольюсь в твой дивный новый мир, как вешний ручеек в огромную реку. И буду плыть с тобою рядом, пока не прогонишь».
«А полетишь со мной на Землю? Родишь мне детей…» Степнов тогда был готов придушить Никиту. Ведь она ответила бы – куда деваться-то?! А тут он со своими шкурами, тьфу! Глядя в беззвездное чужое небо, Виктор снова и снова прокручивал в памяти их недолгое с Леной житье-бытье. А что, если бы она согласилась? Он на минуту представил свою московскую квартиру, напичканную всякими примочками и гаджетами. Улицы, забитые машинами. Воздух, которого не видно из-за аэротакси. Шум, гам и хаос большого города. И среди всего этого – она, в своей нелепой рубахе, с абсолютно бесполезными знаниями о том, как правильно и максимально продуктивно собирать водоросли-попрыгунчики. Степнов усмехнулся собственным мыслям. А может, оно и к лучшему, что Никита зашел тогда… Сон одолевал Виктора. И словно видение, словно легкое облачко, мелькнул и тут же развеялся образ: малыш, чернявый и кучерявый, как он сам, зеленоглазый, как… Степнов уснул.

Статная женщина звонко щелкнула пальцами. Как из-под земли перед ней выросли двое: на лицах – тупая покорность, в руках – ее плащ и арбалет. За столько лет выучили. Она не удостоила их и кивка, просто прошла мимо – бесшумно, мягко, как кошка. Так, как привыкла за долгие годы.
Она шла по селению – своему селению, – тихому, словно вымершему. Шла и чувствовала страх. Мерзкий, холодный, липкий, текучий. Ей становилось не по себе. Так, как было когда-то на Земле.
«А ты полетишь со мной?..» Роковой вопрос. Сидела бы сейчас в своей комнатенке, может, и не рвало бы так сердце на части. А теперь… Да что теперь! Пусть все идет как идет. Главное, уже совсем скоро – почти сейчас – она увидит свою дочь.

Молоденькая лаборантка Верочка была просто прелесть. Светленькая, живая, умная и приветливая – мечта многих мужчин! Но вот ведь странность – Верочке чертовски не везло в любви. И когда к ней заявился импозантный красавец Стефан, директор института, Верочка пала. Роман был стремительный: с мильонами алых роз, как в какой-то древней песне, с полетами над ночной Москвой, с умопомрачительным сексом. Стефан был словно из другого мира: богат, влиятелен и знал такое, о чем Верочка и мечтать не могла. Порой ей казалось, что любимый бредит: клоны, мировое господство, вечная жизнь… Умница Верочка, имевшая «пятерку» по теории пространства и времени, только качала головой и мило улыбалась. Пока как-то ночью разомлевший Стефан не рассказал ей о далекой планете Эридем, что на самом краю Галактики.
Теперь уже и не вспомнить, кто первым придумал этот чудовищный план. В потайной лаборатории института они создали своих клонов. Клоны были чудо как хороши: два дивных младенца, которые с возрастом должны были обрести внешность своих создателей; два киборга, которые беспрекословно подчинялись мысленным приказам хозяев; два бездушных робота, которые ничего не чувствовали, но почти все могли. Стефан и Верочка тайком улетели на Эридем на списанном межгалактическом крейсере. Чего Стефану стоило его раздобыть, Вера до сих пор не знала. Никому неизвестная, полупустая планета, населенная почти дикими аборигенами, на стыке двух галактик. Это был верный путь стать владыками мира. Надо было лишь покорить планету, превратить ее в неприступную крепость, потом заманить сюда землян, а лучше – межпланетную дипмиссию, и шантажом заставить галактику подчиняться. «Выбора у них нет, - говаривал Стефан, - рано или поздно в нашей солнечной системе станет мало места, а Эридем – ворота галактики. Свою долю власти мы получим. Ведь земляне давным-давно разучились воевать».
Запугать аборигенов и заставить их поверить в свое сверхмогущество оказалось проще простого, – те за год построили им неприступную Цитадель. Клон Стефана уже вовсю ходил в школу на Земле, мечтая о межгалактических пространствах. Клон Веры ждал своего часа. До первой экспедиции на Эридем – всего несколько десятков лет. Оставалась одна проблема: красавчик Стефан и лаборантка Верочка рано или поздно должны были постареть.
И тогда Стефан совершил невозможное. Он вернулся на Землю, пролез в Институт и включил машину времени. Вышел в 1327 году где-то на северо-западе Италии и устроил пожар в монастыре Аббон. Жаль было единственный экземпляр «Поэтики» Аристотеля, но своей цели Стефан достиг: выкрал-таки пергамент со странными письменами. Рецепт эликсира молодости.
Молодость вернуть не удалось, а вот замедлить старение получилось: Стефан и Верочка застряли между тридцатью и сорока годами. Стефан теперь мог легко поменяться местами со своим земным двойником, чтобы лично руководить отправкой экспедиций на Эридем. И первые три дипмисиии землян попросту не долетели до Эридема, потому что из Цитадели глушили сигналы датчиков, а участвовавший в каждом полете Стефан умело расстраивал навигационную аппаратуру, а потом умело врал о непроницаемом куполе. Наконец решили: пора. Из эридемских аборигенов уже собрали вполне приличное войско. Дело было за малым: захватить в плен горстку миролюбивых землян.
А дальше все пошло наперекосяк.
Верочка вдруг заскучала по родной планете. Ей не хотелось больше мирового господства. Стефан все пропадал на Земле, а она коротала время в каменном колодце, развлекаясь стрельбой из арбалета да дрессировкой эридемских юношей. И вот прилетели земляне. Вопреки ожиданиям Стефана, они вовсе не умерли с голоду, не околели без теплой одежды и починили поломку на корабле. Им и в голову не приходило, что кто-то собирался взять их в плен. Смешной, ничтожный план маленького человечка, вообразившего себя господином вселенной, с треском проваливался. Теперь все усилия Стефана сводились к тому, чтобы о нем не узнали.
А поселение землян крепло, у них рождались дети. Скучая, Верочка активировала своего клона – еще одна семья в Корабле обзавелась ребенком. Маленькая девочка росла и превратилась в симпатичную девушку. От природы любознательная, Верочка приказывала клону учиться, впитывать знания, брать от родной Земли все, что она только может дать здесь, на этой дикой планете. Из чистого любопытства приказала девочке влюбиться в полудикого Кулемина. Из чистого любопытства на одну ночь поменялась с ней местами. А когда вернулась в Цитадель, поняла, что беременна.
Рассказать Стефану - значило подписать себе смертный приговор. Нелепый в своей слепой гордыне, Стефан уже не пыжился в галактических масштабах. Теперь его власти хватало только на крошечное селение да на верную спутницу. Вера боялась и от страха становилась сильнее.
Она тасовала себя и своего двойника как хотела. Познала таинство рождения и поняла, чего лишилась, бросившись с головой в омут сумасбродных идей когда-то любимого мужчины. Мечтала о том, чтобы вернуться домой, но выдать себя не могла. Дочка была там, в Корабле, она – здесь, в каменной громаде. Верочка чахла. С тоски вышколила отряд идеальных воинов. И от нестерпимого одиночества рассказала Стефану правду.
Ярость исказила красивое лицо, когда женщина призналась в измене. Стефан отдал приказ: ребенка найти и уничтожить. Рыдая, Верочка отправила вслед за мужниными остолопами свой отряд с приказом: принести ребенка в Цитадель. И победила. Под покровом ночи молодой эридемец стучал в указанную хозяйкой дверь. Открыла сухопарая женщина с малышом на руках. Накинув на лицо капюшон, Верочка вышла из тени, точным движением наставила в грудь чужого ребенка арбалет и протянула женщине корзину с собственной дочкой. «Ты возьмешь ее, - сказала она хриплым голосом, - и воспитаешь как собственную дочь. Цитадель не спит, помни». Всполох надвигающейся грозы озарил лицо незнакомки, и эридемка в ужасе отшатнулась. Пустые глаза на бледном лице, обрамленном белыми волосами… Это лицо мать Яссы запомнила на всю жизнь.

 Отправлено: 14.10.11 22:11. Заголовок: http://i.pixs.ru/st..

***10***
Когда Стефан понял, что Цитадель подчиняется вовсе не ему, а хрупкой властной женщине, было уже поздно. Старик душой, уставший от взлетов и падений, так и не познавший настоящей любви, этот человек пытался удержать в своих, еще цепких лапах единственное, что грело сердце: мечту о власти. Ему нужен был помощник, такой же гордец, амбициозный властолюбец, как и он сам. И он выбрал лучшего следопыта Института – Виктора Степнова.
Стефан знал: Степнов умен, силен и благороден. Но на Земле он был белой вороной; и к тому же слыл чертовски одиноким. Не только в личной жизни, а вообще. Коллеги сторонились его – молчаливого, жесткого, неприветливого. Была, кажется, сестра, но она существовала отдельно от Степнова. И только на просторах чужих планет этот человек преображался. Куда только девался мрачный взгляд исподлобья и саркастическая ухмылка? На орбитах космических тел, в межпланетных рейсах, за штурвалом галактического крейсера следопыт оживал. И Стефан был уверен: он сможет дать ему то, чего Степнову так не хватает на Земле: власть, возможность повелевать собственной жизнью. А с благородством как-нибудь разберемся. В конце концов, кто отказывался от сладкого наркотика власти?
И Стефан сделал так, что Виктор Степнов оказался на Эридеме. Одного не учел этот странный мечтатель: Виктор Степнов был живым, чувствующим человеком. И если для Стефана любовь состояла из шести букв да безудержного секса, то с Виктором дело обстояло совсем иначе. И это «иначе» в планы затворника Цитадели не входило.
Теперь лучший следопыт галактики был как никогда близок к разгадке тайны Эридема. И раз уж соратником Стефану ему не быть, то и победителем – тоже не выйдет. Нестарый мужчина с прогнившей душой, потирая руки, ухмылялся, глядя на затихшее селение. Завтра все будет кончено!
Случайный взгляд в окно, и он заметил темную фигуру, быстро пересекавшую широкий двор Цитадели. Сомнений быть не могло - она. Не раздумывая, накинул темный плащ и пошел следом.

Вера маялась у входной двери. Подумать только! Она, владычица Цитадели, боялась войти в эту крошечную лачугу. Боялась, потому что чувствовала нестерпимый, неподъемный груз вины. Ниже и ниже к земле клонила ее эта тяжесть – горечь невысказанной любви и нежности, самое страшное предательство женщины. Она бросила своего ребенка. Небо никогда ей этого не простит.
Решившись, подняла руку для решительного стука, как вдруг почувствовала движение. Доля секунды – и рядом выросли силуэты мужниных приспешников. Скрутили руки, грубо зажали рот, ловким движением выхватили ее кинжал. Полудикие гады, бегут к тому, кто кинет кость пожирнее. Как же хотелось закрыть глаза и снова очутиться там, в том чудном мире без пугающих воображение изобретений и жутких мечтаний, в своей крошечной комнатке в Москве, где на стуле висел белый, накрахмаленный халат лаборантки.
Лена хрипела во сне, тщетно пытаясь проснуться. Ей снился завтрашний день, отталкивающий своей неизвестностью. Виделись какие-то двуглавые чудища, драконы (Витя показывал на картинках) и почему-то гномы с крошечными топориками. Они держали синеглазого и грозились порубить его на куски, если она, Лена, не выйдет замуж за их главного. А главный стоял, прикрыв лицо капюшоном, не произнося ни звука. Синеглазый метался, пытаясь ослабить хватку державших его стражей. А брата нигде не было. Лена шагнула навстречу главному, тот снисходительно хмыкнул и откинул капюшон. И она закричала в голос. Пустые глазницы на сморщенном, старческом лице, уродливый рот, приоткрытый в страшной ухмылке, и все ближе к ней – цепкие, потные руки.

Он проснулся от дикого, первобытного крика ужаса. Был уверен: кричала сестра. Неслышно шагнул к лавке, на которой, будто в бреду, металась Ясса. Рубаха сползла с плеча, на шее блестели капельки пота, ртом она ловила воздух, словно каждый вдох – последний. Он протянул было руку, чтобы разбудить девушку, и вдруг отдернул. Отшатнулся. Перед ним была уже не та тощая девчонка, которую он когда-то гладил по голове на задворках дома. На лавке, беззвучно мучаясь от кошмара, надрывала душу молодая женщина. Он опомнился и резко тряхнул сестру за плечо. Ясса вскрикнула и проснулась. Сразу прикрыла оголенное плечо, глянула на брата затравленным волком. Поняла: он догадался.
Он действительно догадался. Эти взгляды, чересчур уверенная речь, абсолютное спокойствие – теперь все встало на свои места. Брат и сестра смотрели друг на друга – глаза в глаза. Были на равных, словно два бойца, кружащие по татами перед началом решающей схватки. Не отводя взгляда, девушка рефлекторно убрала за ухо прядь упавших на глаза волос.
Зрачки брата расширились от ужаса. Он словно увидел привидение. Моргнул и наконец отвел от нее пытливый, насквозь прожигающий взгляд. Молча отвернулся, отстегнул от пояса зачехленный кинжал, кинул ей. Поймала. «Собирайся», - бросил сухо и принялся рыскать по сундукам: искал припасенное матерью вяленое мясо.
Спиной чувствовал, как Ясса бесшумно одевается, привязывает к поясу кинжал. Будто осязаемые, стояли перед глазами каменные стены Цитадели, мерещилась тонкая белая прядь под черным капюшоном. Такие волосы он видел до этого только у одного человека. У своей сестры. Он и раньше подумывал, что Ясса не дочь его матери. Теперь все встало на свои места.
Объяснить ей что к чему не успел. Не столько услышав, сколько почувствовав за дверью чужих, оба напряглись, замерли, как зверьки. Брат бесшумной тенью скользнул к выходу и припал к тонкой щели. Успел увидеть только, как мелькнул уже знакомый темный плащ, да услышал женский всхлип. А может, ему показалось.

- Какого черта ты там делала, с*ка? – Слова Стефана только что от стен не отлетали, так яростно он выплевывал Верочке свое недовольство. Женщина молчала. – Я спрашиваю, какого черта ты там делала?
Он не отстанет. Нужно что-то придумать, наврать, только чтобы он не узнал правду.
Выход нашелся быстро.
- Я ходила смотреть на эту эридемку, что притащила в селение твоего следопыта с Земли.
- И чем же она так интересна, эта маленькая тварь, которая сломала все наши планы? – Стефан приближался к жене маленькими шажками, каждым словом будто припечатывая к полу испуганную женщину. Вера знала: воины Цитадели подчиняются ей. И раньше она, ни секунды не раздумывая, кликнула бы свой отряд. Но сейчас на кону стояла жизнь ее дочери. Нельзя было допустить, чтобы в Цитадели стала известна причина конфликта со Стефаном. Яссу в селении знали все. Она была другая, эридемцы это чувствовали и потому ее не любили. Узнай они, кто ее защищает, достанется обеим. Никакого плана у Веры не было: уже через несколько часов дочь в любом случае появится здесь. Но если удастся удержать Цитадель у себя, она сможет хотя бы попытаться помочь собственному ребенку.
- Твои планы, Стефан, твои. – Вера спокойно отошла от мужа. На всякий случай. – Я давно говорила, что нам никто не нужен. Пора смириться, Стефан, - мы проиграли. Ты проиграл. И пусть на Земле давно нет тюрем, но предательства там не потерпят. Домой нам обоим путь заказан. Мы останемся здесь, в Цитадели, здесь и умрем.
- Ты… Ты… - он брызгал слюной и желчью, понимая: она права. – Это все из-за тебя! Все мои беды, все – из-за тебя! Всегда все из-за баб! Этот Виктор – он мог бы мне помочь! Я дал бы ему все: власть, свободу, межпланетные крейсеры, о которых он и не мечтал! А он, он променял все это! И на что?! На белобрысую дурочку, каких сотни, тысячи на его родной идиотской земле! Каких сотни… Стоп!
Стефан медленно развернулся к жене. Белобрысые дурочки на Земле и вправду водились в избытке. А здесь, на Эридеме, у местных жителей были только темные волосы. Эта чертова Ясса, эта белобрысая вошь, была вовсе не эридемкой. Вот и полная картинка.
- Это она, да? – Стефан стоял перед Верой, глядя на нее сверху вниз. Сознание собственной власти делает выше любого, пусть и самого ничтожного человечишку. – Это твоя дочь?
И Вера поняла: карты открыты. Почти беззвучно выдохнула: «Да». Теперь судьба дочери и этого ее… синеглазого землянина в его руках.

А синеглазый землянин мирно похрапывал на задворках одной их покосившихся лачуг. Лучший следопыт галактики, жесткий мужчина, Виктор Степнов в эту ночь не мучился страшными догадками, не опасался за жизнь своих близких, не лил слезы злобы, прощаясь с собственной мечтой. Он и не догадывался о том, что сюда, на самый край исхоженного им вдоль и поперек гигантского мира, его забросила не судьба, а глупые мечты маленького осатаневшего человечка. Он и знать не знал, что не оправдал чьих-то ожиданий только потому, что влюбился так окончательно и бесповоротно. Пока Стефан вынашивал планы мести, пока Вера лихорадочно думала, как обезопасить дочь, пока брат с сестрой шепотом делились догадками о том, кто же они - настоящие властители Цитадели, Виктор Степнов мирно спал. Он не замечал острых веток, которые впивались ему в спину, не замечал холода, не чувствовал страха. Он спал и видел во сне, как они с Леной шагают по Москве. На ней узкие черные брюки, тонкая серая олимпийка и кроссовки. Он – в своей любимой темно-зеленой куртке и полосатом голубом пуловере. Они идут, держась за руки и поминутно целуясь. Светит яркое солнце, где-то далеко-далеко вертятся по своим орбитам планеты, в воздухе носятся аэротакси, галдит огромный город. А они идут и ничего этого не замечают. Только внимательно поглядывают вперед – туда, где, радостно притоптывая маленькими ножками, бежит по московским тротуарам их сын.